В Стране синего снега

Виктор Непомнящих, 2024

Виктор Непомнящих – сценарист, режиссёр и писатель. Родился в деревне, которой уже не существует на карте. Успел сменить больше десятка профессий от дворника и повара до преподавателя, окончить Томскую духовную семинарию и продолжить образование в магистратуре Московской духовной академии на кафедре библеистики. Автор двух театральных постановок. Сказка-притча «В Стране синего снега» – первая часть дилогии. В повести прослеживается путь главного героя от существования без цели до обретения истины в любви. Снежок, сбежавший из дома в поисках Снежинки из сна, отправляется в необычное приключение. По пути он встречает разных персонажей: музыканта Рыжика, булочника Буонни, безумного старика и других. И в результате этих встреч меняется, подготавливая почву своего сердца к встрече с настоящей любовью.

Глава IV

Дорога в неизвестность

Из корабля выгрузили товар, и «Обман» стал подниматься. Орлиные молодые крылья, рассекая морской воздух, легко поднимали трехэтажное тело, направляя корабль по заданному маршруту. Снежок, накрывшись несколькими слоями рыболовных сетей, от усталости растянулся и задремал. С момента побега, когда Снежок оказался на борту корабля, и до того времени, когда «Обман» причалил к следующему берегу, времени пролетело достаточно, чтобы Снежок сумел выспаться.

Сквозь сон послышались отдалённые звуки: топанье тысяч сапог, шумные разговоры и настойчивое: «Через десять минут корабль «Обман» пребывает к берегу «Волчий камень». Просьба всем освободить пассажирские каюты и приготовиться сойти на берег. Корабль причаливает».

Снежок скинул с себя сети, вскочил, оправился и пошёл к выходу. При выходе на мостик ему по глазам ударил жгучий свет, от которого Снежок спрятался в холодный локоть. Постепенно глаза стали привыкать, и он уже мог оценить ту ситуацию, в которой теперь оказался.

— Волчий камень, — повторил Снежок сам себе и устремил взгляд, полный детского любопытства на дальний берег.

Вдоль берега покойно стояли сотни кораблей с крыльями. Единственным их отличием от «Обмана», на котором теперь плыл Снежок, были другие бушприты: в виде голов бегемота, змеи, шакала и прочих отрицательных зверей. Вдали виднелись высокие кирпичные прямоугольные здания и стеклянные постройки. Яркий серебристый круг на небе освещал бирюзовое море и удивительную страну. Вверху, на главной палубе, стоял шум — пассажиры готовились на выход. Снежок ловко, поддерживая форму придуманного пуза, незаметно пробрался на главную палубу, смешавшись с пассажирами. Оказавшись среди них, его лицо приняло вид то ли искреннего восторга, то ли обнажённого удивления. Пассажиры имели разные цвета кожи: сиреневые, голубые, коричневые, синие и бордовые.

— Теперь ясно, почему все, кто сумел оставить Страну синего снега, не вернулись! — Подвёл логичную черту под своим первым путешествием Снежок.

«Обман» причалил к берегу. Высадившись вместе с прочими жителями на долгожданной суше, Снежок осмотрелся.

— Здесь гораздо светлее, чем в лунной Стране синего снега, — удивился Снежок.

Квадратные кирпичные постройки и острые деревья смотрели вверх. Словно тяжёлые птицы над беззащитными улицами, как толпа строгих надзирателей, стояли здания. От чего улицы, извиваясь испуганными лентами, убегали в неизведанную даль. Обнажённые деревья, вперяющиеся копьями в окоченевшее бледное небо, подчёркивали дикое отчуждение озлобленного города, дополняя его уродливость.

Тем временем в громоздкой фигуре уже зачиналась активная деятельность. Пассажиры «Обмана» и жители города — всё слилось мгновенно в один многоцветный гигантский клубок перепутанных магазинных нитей. Снежку нужно было как можно быстрее сбросить с себя одежду пьяного грузчика и надеть наконец свою.

Недалеко от берега, на пляже, в лучах серебристого солнца блестела ширма, где переодевались, чтобы окунуться в море. Одежда грузчика аккуратно была сложена и забыта за ширмой.

Снежок гулял по городу, по змеиным улицам, уползающим вперёд, в туманную даль. Мимо мелькали круглые автомобили, рьяно куда‐то летящие жители — голубые, синие, коричневые, бордовые и сиреневые лица. На секунду задержалось и исчезло бордовое лицо смеющегося клоуна.

Ясный взгляд Снежка провалился в туман, ушёл к берегам неизведанного. Шум автомобилей, несущиеся прохожие на фоне жужжащих разговоров — всё стихло. Снежок гулял по цветущему полю.

В Стране синего снега ему всегда нравились картинки из древних журналов «Мир» — ещё одно свидетельство, что в леденяще-сонной Стране синего снега некогда всё было иначе, чем сегодня, но ледяному правительству удалось убедить, заставить жителей поверить в то, что всё вымысел древних, что всё неправда.

На досуге на своём пыльном чердаке Снежок часто раскрывал журналы и подолгу разглядывал в них ни на что не похожие пейзажи. С древних страниц на него смотрели живые картины — не те, что теперь, а утренние полотна пышных полей в предрассветной тени нерасчёсанного солнца, пылающие вечерней молитвой перед наступлением звёздной ночи вечерние закаты, ночные озёра, беседующие с небом в сияющих счастливых звёздах.

Суета, дребезжание жителей, погоня за успехом — теперь он понял. Ужасный город с его неумеренным голодом, бегущими ногами по асфальту, тротуару или эскалатору с чемоданом в руке ему так и не стал своим, близким. Снежок так и не смог душой сродниться с беспорядком городской жизни.

Его спокойный мир рождественских надежд, тёплых рукавиц, радостного смеха и летающих миров прятался за рёбрами злости и приобретённого хаоса. Сам же он любил тишину и молчание.

И вечерние пейзажи из «Мира», когда над свободной рекой оплавляется уставшее солнце и исчезает за царским горизонтом, чтобы наутро, как девственная императрица над сонной землёй, пробудилось солнце и, разбудив полусонные окна, выпустило из комнаты утреннее тепло.

Снежок свернул направо и оказался перед высоким светофором — загорелся зелёный. Слившись с безликой толпой, Снежок перешёл на противоположную сторону.

Вдали расплывался одинокий фонтан. Дойдя до него, Снежок сел, чтобы осмотреться и выдохнуть из лёгких накопившуюся суету. Жителей, как ни странно, в округе было мало.

Снежок достал из кармана вчетверо сложенную тетрадь и автоматическую ручку. Попытка запечатлеть образ сумасшедшего города, скрывающего в своём внутреннем кармане жонглёрского, пылающего костюма: наслаждения, смех и солнце так и осталась на стадии бестелесной идеи. Единственный выход — дождаться беспокойного вечера, того момента, когда огромное солнце нырнёт в реку горизонтальной линии и дневные тени перейдут под власть легкомысленного мира.

Наконец настало время, когда все жители, как и днём, торопились в уютные стены, на этот раз домой. Город заметно оживился, особенно в том месте, где сидел Снежок. Вместе с городом оживилась и спящая мысль на ночном парнасе:

Город — неумелый жонглёр.

стоит на краю здания.

внизу огненная пропасть.

он жонглирует двумя шарами:

временем и жителями.

одно неловкое движение,

столкновение шаров…

всё летит вниз —

время и жители.

Когда тебя увлекает какое‐либо занятие так, что ощущение времени перестаёт преследовать, замри и почувствуй, как обретённое счастье заполняет пространство потерянного сердца и черно-белая жизнь приобретает палитру из оранжевых оттенков, возвращая домой утерянный смысл. Снежок не терял такого смысла, поскольку смысл ощущался для него в поэзии жизни.

Закончив стихотворение, он наконец оказался снаружи земного мира. Дневное настроение города сменилось на ночное, на уставших жителей ярко смотрели квадратные жёлтые глаза, а сверху, с неба, за всем наблюдали мечтательные сверкающие создания — серебряные звёзды.

Снежок положил измятую тетрадь в карман, следом ручку, приподнялся и усталым, но всё же счастливым существом побрёл мимо жителей, по тротуару вдоль дороги. В ушах свистело, звенело от шума мотоциклов и автомобилей, несущихся по ночной дороге.

Несмотря на понятное ощущение хаоса, сейчас ему хотелось тишины. В поисках такого места Снежок добрёл до ещё одного светофора, повернул направо и продолжил идти прямо. Городской шум становился чем‐то далёким, неслышным и, наконец, несуществующим. Снежок оказался наедине с ночной тишиной, горящим впереди одиноким фонарём, освещающим бетонное основание маленького сонного магазина. Рядом с ним он заметил блеклую тень, что‐то неподвижным замёрзшим предметом сидело возле ночного здания. Любопытство мгновенно овладело телом и утомившимся разумом Снежка. Он ускорил усталый шаг, чтобы рассмотреть неразличимый предмет поближе.

Возле магазина, не шевелясь, сидел старик с бледными, лежащими на голодных плечах засаленными бездомными волосами. Старческую кожу с оттенком синей смерти прикрывали истрёпанные лохмотья дешёвой ткани. Голова опущена, а длинные худые руки — подобие живых рук — в надежде на милостыню крепко обхватывали костлявые колени.

Снежок не знал значения слова «сострадание», однако в беспросветных окрестностях сердца, где‐то в переулках дремлющей совести ему хотелось как‐нибудь облегчить страдания полумёртвого старика. Но как помочь, когда у тебя не только денег нет, но и хлеба, более того, ты сам с раннего утра ничего не ел — только сострадательным словом.

Стараясь не тревожить «бездыханное тело», Снежок осторожно присел рядом со стариком.

— Почему вы здесь сидите? — тихо спросил он. — Можно было сесть, например, возле фонтана, он тут рядом. Я весь день там просидел. Ближе к вечеру место обрастает жителями, наверняка, среди них найдутся также и богатые, и вам не нужно будет уже часто голодать и ждать благосклонной у моря погоды.

Неподвижная фигура медленно ожила.

— Для чего? Зачем? Если я буду сидеть там, то на фоне суеты все во мне будут видеть только попрошайку. Понимаешь? — внезапно оживился старик, и, повернув заросший остров, заселённый странными мыслями, хриплым голосом спросил у Снежка. — Жители будут бросать монеты не потому что желают, а из жалости. Милость — это про детскую искренность. Когда кто‐то здесь проходит, он случайный прохожий, которому посчастливилось помочь голодному старику. Самое интересное, когда наступает ночь. Прохожие не видят голодных. Я утратил юность, тело, но душа моя не разучилась сострадать ближним.

— Сострадание, — какое чужое, но одновременно и близкое сердцу живое чувство, — подумал Снежок. — Со-стра-да-ни-е, — повторил он, исследуя смысл слова.

— Сострадать, — неуверенно проговорил он, — как понять, когда ты сострадаешь? Что это, сострадание?

— Кх, кх, кх, — закашлял старик. — Сострадать — значит, не имея материального, быть готовым пожертвовать самым бесценным — своим временем. Сострадание — способность видеть и в счастливом, и в несчастном жителе отражение себя.

Вот если бы ты, например, сейчас не остановился, не сел рядом со стариком, то означало бы, что ты ещё не знаешь сострадания, его источника.

— Источника сострадания?

— Да. В любом сердце есть как ненависть, так и сострадание. Соответственно, сердце — внутренний источник не только зависти и злопамятства, но и сострадания.

— Выходит, вы здесь терпите голод и лишения, чтобы не забыть о том, что ещё способны на сострадание?

— Да. С потерей сострадания утрачивается и смысл жизни.

— В чём же смысл…

— Моей жизни?

— Да.

— Ничто не вечно. Сегодня ты можешь быть членом богатой, ни в чём себе не отказывающей семьи, а завтра просишь милостыню.

— Значит, вы были из богатой семьи? — поинтересовался Снежок. — Давно?

— Давно.

Старик замолчал. По высохшим морщинистым скулам покатились слёзы. Он вытер их высохшей рукой:

— Уже не важно. Нужно учиться отпускать всё прошлое, принимая настоящее. Если ты бежишь от прошлого, в твоих же интересах бежать как можно быстрее. Иначе оно постоянно будет догонять тебя.

— Но бежать всё время же невозможно? Однажды ты устанешь и снова остановишься.

— Да, но когда ты остановишься, то поймёшь, что изменился.

— Хм…выходит, вы пошли сознательно на жертву во имя блага?

— Да. Так как жертва задаёт направление смысла. Кажется, уже наступила ночь. Пора спать. Тебе же негде? Верно?

— Верно.

— Иди за мной.

Старик всё время шёл прямо, мимо домов, затем, резко свернув налево, стал спускаться вниз, по заросшей тропинке, ведущей к свалке бытовых вещей.

Снежок оказался перед самодельным домиком, построенным из подручных материалов: всевозможных железяк, досок, стульев, диванов и другого хлама.

— Мы пришли! — донеслось из темноты, что‐то прогремело, и со скрипом открылась дверь. — Проходи.

Небольшая, довольно уютная комнатка, освещённая тремя автоматическими ярко-жёлтыми лампами, поприветствовала старика и ночного гостя. С левой стороны комнаты, возле пыльной части недавно целого дивана, неканоническими стопками высились старые башни книг. Напротив них в полутёмном углу ютилась его вторая половинка.

— Голоден?

— Очень.

— Там вроде в кастрюле что‐то оставалось, можешь доедать. Я не хочу.

— Хорошо.

Снежок заглянул в алюминиевую кастрюлю, стоящую на компактной самодельной плитке. На самом дне ещё оставалась каша.

— Подкрепился?

— Спасибо, да! Каша вкусная!

— Раз вкусная, то теперь можно ложиться и спать. — Старик широко зазевал, выключил лампу, лёг на левую половинку дивана. Снежок лёг на правую, но сон даже и не думал подступать к ещё бодрому ищущему сознанию. Мысли о чудаковатом старике не давали Снежку покоя, будоража его бесконечными вопросами. Странному хозяину дома тоже не спалось. Немного поворочавшись, старик лёг на спину.

— А где твой дом? — спросил он.

— Его нет.

— Как нет? А родители?

— Наверное, есть. Я же как‐то появился.

— Из детского приюта?

— Нет. Я думал, что мои родители — те, кто меня окружали в том доме в ледяном мире, но оказалось, что нет. Годам к 7 я всё узнал. Холодной ночью был подкинут неизвестным жителем к порогу дома. Некоторое время жил в окружении алкоголиков и наркоманов, где обо мне заботилась пьяная женщина — она боролась с зависимостью, пыталась стать дееспособным жителем, борясь с чувством неотвратимого. Так у меня не стало детства. Она всё же не смогла побороть свою волю и сорвалась. Как оказалось — безвозвратно. Мне было лет восемь, когда я решился сбежать из дома. Поселился на пыльном чердаке заброшенного деревянного здания. Улица воспитала во мне упрямство, силу, веру в лучшее. Однако, несмотря на это, она и уносила на самодельных носилках лучшие жизни. Я понимал, что это игра не имеет друзей. Всё изменилось после необыкновенного сна.

— Сна?

— Да. Мне приснилась страна, залитая тёплым солнечным светом, и в облачной дымке счастливое создание, чем‐то похожее на жителей Страны синего снега и одновременно не имеющее с ними абсолютного сходства. Такого прекрасного явления я ещё не встречал. Оно вдохновило меня на отчаянный поступок, я решил изменить свою жизнь раз и навсегда, покинув город. Не знаю, что будет дальше. Не знаю, правильно ли я поступил, однако вера в то, что есть где‐то свет, заставляет меня идти к нему. Можно вопрос?

— Конечно.

— У вас есть мечта?

— Я в неё не верю, это иллюзия. Я верю только в материальность вещей, то есть в то, что можно взять в руки, можно понять, то, что не оставляет никаких сомнений. Мечты окрыляют, разрушая настоящее.

— Хм… вы мечтали?

— Мечтал, когда был юн и бел, — с тяжёлым вздохом произнёс старик, — и что, ни к чему они меня не привели.

— А вы пробовали воплотить свои мечты или только мечтали?

— Очень хороший вопрос. Я смотрю, вы мудры не по годам. Тяжёлая жизнь взрослеет, не спрашивая у нас разрешения, это да. Нет, к своему несчастью, я лишь мечтал до тех пор, пока не разочаровался. Теперь уже поздно.

— Поздно — это самое несправедливое слово! Мечты не имеют возраста! Они разрушают настоящее, но на осколках настоящего можно построить другое настоящее — будущее.

— Может, ты и прав. Мне этого не понять уже, да я и не хочу этого понимать. Завтра я уже по устоявшемуся обыкновению встану, пойду к зданию и буду говорить прохожим о том, что всё меняется. Это моя трибуна, и это моё будущее.

Молчание. Старый философ захрапел.

Какое‐то время Снежок ещё размышлял о произошедшем между ним и чудаковатом стариком диалоге и сам незаметно уснул.

Когда он проснулся, старика не было на месте. Снежок протёр заспанные глаза, вышел наружу и направился к вчерашнему зданию. Ничего не изменилось. Облокотившись на кирпичную стену, сидел старик, мимо проходили жители. Заприметив боковым зрением фигуру Снежка, он приподнял голову, они переглянулись, и Снежок зашагал в противоположную сторону.