Глава 8
Когда в дверях возник человек с майорскими шпалами, я присвистнул. Он принес с собой кучу бумаг в кожаных папках, в них содержались ТТХ различных видов оружия и техники. Разговор начался вяло, пришедший явно стремился узнать уровень моей компетенции. Но постепенно мы разговорились.
— Что можете сказать о танках? — Ага, дошло до тяжелой техники. Попробую ответить.
— Немного, большой процент выхода из строя танка Т-34, это повреждение мотора и ходовой части, — вспоминая прочитанное когда-то в интернете, произнес я.
— Понятно, значит, нужно придумывать меры борьбы. Впрочем, мы вообще-то знаем, куда направить мысли инженеров. А вот вопрос, что в существующей машине можно улучшить?
— Я не специалист. Вообще, я могу подсказать только примерное направление для разработок. Просто из-за знания того, что так и так произойдет. Но благодаря этому, можно ускорить процесс и избежать неправильных решений.
— Хорошо, я вас понял. И так, что же по танкам?
— Если мне не изменяет память, то многое вы могли бы узнать, прочитав рекомендации по проекту А-20. Там многое есть. Помню, что-то про модернизацию системы вентиляции и фильтрации. Про проблему с фильтрами вам ведь известно?
— Да, я что-то слышал.
— Также нужно придумать, как изготовить систему активной защиты, я сделаю вам соответственные наброски. Обязательно усилить броню. Немцы не будут стоять на месте и скоро наша броня станет недостаточной.
— Тогда понадобится двигатель более мощный. Этот не потянет.
— Не потянет что, скорость в шестьдесят километров в час по шоссе? — усмехнулся я, вспоминая лозунги партийных деятелей этого времени.
— Да, скорость упадет. Танк потеряет в маневренности, — серьезно ответил майор.
— Я что-то не видел на фронте летящих с такой скоростью танков по бездорожью. А вот дырявых коробочек полно, — с некоторым недовольством вставил я. — Немцы активно используют против наших танков, зенитную артиллерию.
— Ну, в чем-то правы, — майор задумался, сдвинув густые брови.
— Орудие, — воспользовался я паузой, — нужно орудие калибром не менее 85 миллиметров. Со стабилизацией и более высокой настильностью. Танки улучшаются постоянно. С дистанции 300–400 метров уже никто не стреляет. Немцы добились от своих орудий высокой настильности, а у нас она, к сожалению, хромает. Нужна возможность пробивать броню 80–100 миллиметров, с расстояния километра, минимум 800 метров.
— Да вы даже не представляете, что это должно быть за орудие! — вскинулся на мои слова майор.
— У немцев же есть. Скоро они приспособят эту пушку на прототип танка. Для наших танкистов начнется ад, их будут расстреливать как в тире. Ведь мы не сможем приблизиться на нужную дистанцию, — спокойно отвечал я.
— Ну, если немцы смогли сделать, надо и нам попробовать, вообще-то есть кое-какие наработки.
— Ну, вот видите. Было бы желание. Скажите, а дивизионное 76-миллиметровое орудие, кажется, так и не приняли на вооружение?
— Чья конструкция? Грабина?
— Именно, отличное орудие.
— Ясно, нужно поднять документы по полевым испытаниям. Наверное, дорого выйдет перевести завод на новое орудие.
— Вы лучше доклады с фронта почитайте, да и не так дорого на самом деле. Зис-3 можно запустить вместо Зис-2 и УСВ, — предложил я.
— По пулеметам есть что-нибудь?
— Да, точно. Самое главное, нужно просто больше пулеметов. До войны, видимо, не успели насытить войска по уставу. В каждом отделении должен быть пулеметчик и… Снайпер! Нужно обсудить и проверить возможность запуска КПВ — 14,5 миллиметров. Ведь для ПТР используются его патроны?
— Владимировский?
— Точно.
— Не успели перед войной закончить, сейчас вроде некогда.
— Очень жаль. Он ой как пригодился бы, — может, чего-нибудь выйдет. Ведь крупняк-то есть, только до ума довести.
Разговор затянулся до поздней ночи, говорили, чертили наброски разных видов оружия. Я рассказал о нехватке автоматического оружия и предложил найти конструктора Судаева, сказав, что у него есть наметки отличного пистолета-пулемета.
— Отдельно нужно говорить на тему обмундирования военнослужащего. Для бойцов спецподразделений нужны разгрузки, для ношения боеприпасов на себе.
— А это еще зачем? Чем ремень не устраивает?
— В разгрузочном жилете очень удобно располагаются боеприпасы. Ничего не стесняет движений и взять можно больше.
— Что за разгрузка? Как она выглядит.
— Я нарисую, — и стал рисовать примитивный разгрузочный жилет. Потом объяснял, как его носить и как размещать боеприпасы.
Майор качал головой, что-то задумчиво мычал.
— Трудно будет наладить выпуск новинок в столь тяжелое время, — заключил он.
— Вещь очень простая, думаю, не должна быть сильно дорогой. Я сошью вам образец и дам на оценку, пусть мне принесут кусок какого-нибудь материала, да хоть старую гимнастерку, пару ремней от винтовок и пуговицы. Ну и иголку, нитки и ножницы. Жилеты могут потянуть какие-нибудь ателье, ведь нужны они совсем в небольших объемах.
— Хорошо, но поздно уже. Завтра продолжим. Хотя вы и так мне написали достаточно для начала, — майор попрощался и вышел, вместо него появился вчерашний лейтеха.
— Товарищ сержант, пойдемте, я провожу вас в комнату с диваном.
Я присвистнул и вышел вслед за ним. Пройдя по коридору, лейтенант показал мне на дверь.
— Там есть раковина и зеркало, бритвенные принадлежности на тумбочке.
— А где здесь туалет?
— Дальше по коридору, вторая дверь слева, — показав мне расположение клозета, лейтеха исчез. Ладно, хоть вместе со мной на унитаз не сел. Сделав все дела, я вернулся в кабинет с диваном. Умылся, побрился, не люблю с утра бриться. Правда, пришлось повозиться, бритвенных станков «Жиллет», с их безопасными плавающими головками, здесь не присутствовало. Оставив пару порезов на шее и щеках, все-таки побрился.
Спал я без снов, причем как лег, так и продрых, ничего не слыхав. Утром меня разбудили рано, часов в шесть. Но выспаться я и не надеялся. Принесший завтрак вчерашний майор, с которым мы вели беседу про вооружение, выглядел, как и я, не выспавшимся.
— Что плохо спали?
— Просто два часа всего. Вот и выгляжу так. А вы как? — майор устало посмотрел на меня.
— Мне удалось поспать чуть больше вашего, но все равно не выспался.
— Работы много. Надо многое еще сделать. До обеда работаем с вами, потом я уеду, сегодня запланированы встречи с несколькими оружейниками.
— Когда успели?
— Да вот успели, — многозначительно ответил майор и, потерев глаза, добавил: — Кого нашли в Москве.
Мы продолжили нашу беседу, под завтрак. Часа в два майор, сославшись на озвученные ранее дела, собрал бумаги и ушел. А за мной зашел лейтенант и, подав мне в руки стопку одежды, в которой я разглядел тщательно выглаженную форму, удалился, сказав, что ждет снаружи. Одевшись в новенькую форму без знаков различия, согнав складки, я вышел в коридор. Лейтенант объявил, что идем обедать в столовую.
— Что, мне разрешили выходить? — с интересом взглянув на лейтенанта, я последовал за ним.
— В присутствии сопровождающего, — бросил лейтеха через плечо.
— Давай хоть познакомимся, да на «ты» будем? Новиков Сергей, — сказал я и протянул руку.
— Лейтенант Воронин, Алексей, — сказал он в ответ и пожал мне руку.
— Чем кормить будут?
— Сейчас узнаем, вроде борщ должен быть.
— Борщ, это хорошо.
А борщ был, нет, не так. БОРЩ БЫЛ — вкуснейший, наваристый, аж ложка стояла. Заправленный такой же густющей и великолепной сметаной. После приема пищи меня проводили в кабинет. Только я улегся на диван, мечтая вздремнуть чуток, как появился «мой» майор.
— Собирайся, едем?
— Куда, к Сталину? — хлопая глазами, воскликнул я.
— Зачем? На завод поедем, там собрали нескольких конструкторов, попробуешь им объяснить кое-что.
— Ну ладно, поехали.
Да, размечтался, к Сталину. А на хрен ему надо, с каким-то мутным попаданцем встречаться. Ему и так все расскажут, плюс всю мою писанину прочитает. В моем времени люди не глупые называли его умным человеком, выводы сделает сам. А и, правда, какая разница, от меня услышать или прочитать? Только дело в вере, а он очень недоверчивый и поверит ли, неизвестно. Впрочем, если меня попробуют убрать, значит, не поверил. Хотя убрать могут и просто ради секретности, да, задачка.
Съездили на завод! Лучше бы я молчал. Эти инженеры-рецидивисты меня заклевали. По их словам, я абсолютно ничего не понимал в производстве. А я и не скрывал этого. Я просто рассказал, что они же и сделали в моем времени. Не объясняя им, откуда мне при шли в голову такие мысли. На то они и инженеры, чтобы думать, можно ли как-то мои бредни воплотить в жизнь. Ведь я-то знал, что могут, это они артачились. Но в итоге сошлись на том, что они будут экспериментировать, но не обещают сделать что-то уже завтра. На том и закончили. Когда уходили, ко мне подошел один солидно выглядящий дядька:
— Я вам должен спасибо сказать. Иначе так бы про меня и не вспомнили.
— Извините, вы это о чем? — Я не знал этого человека.
— За мое орудие, Грабин, я…
«Во блин, когда его успели притащить сюда», — мелькнуло у меня в голове.
— А! Да не за что, Василий Гаврилович, — запинаясь, ответил я.
— А откуда вы про него знаете, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили провести. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.
— Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас.
— Откуда… Но как? — изобретатель испуганно глядел на меня, выпучив глаза.
— Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно и помогите войскам хорошими пушками, — несколько высокомерно заявил я. Плевать, сами привезли сюда. Пусть теперь думают.
— Спасибо, — явно смутившись, только и проронил инженер.
— И вот еще что, нужно поработать со снарядами. Хорошо бы снаряд новый сделать — подкалиберный или простой бронебойный до ума довести. Вот тогда немецким танкам лучше сразу на заводах сгорать. — «Кто знает, может, и придумают что-нибудь», — подумал я.
— А что за снаряд?
— А вы поспрашивайте в своих кругах, — я решил заканчивать беседу, так как майор уже косился на часы. — До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться, — мы с майором пошли к машине. А Грабин в недоумении остался стоять.
— Не много ты ему сказал? — с легкой укоризной в голосе, спросил майор.
— Нормально, он понял, что раз я знаю и про его орудие, и про то, что они его по-тихому совершенствуют на своем предприятии, то и дальше думать станет.
— Ну, может, ты и прав. Только все это секретно, советуйся со мной в следующий раз.
— Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все, — легкомысленно добавил я.
Мариновали меня две недели. Честно, думаю, отделался очень легко. С утра и до обеда — сплошные допросы и расспросы. С обеда и до вечера возили по предприятиям. А на ночь опять допросы, чтобы спалось крепче, наверное. «Умудохивали» как клячу колхозную. Вообще, я старательно намекал на то, что вспоминаю о чем-либо только тогда, когда соприкасаюсь с какой-либо вещью или ситуацией. Очень на это нажимал. Наконец меня услышали на небесах, и появился Истомин.
— Собирайся, — заявил тот с порога.
— Куда меня? — осторожно спросил я.
— К Лаврентию Павловичу. Наверное, сегодня ты последнюю ночь проведешь в Москве, по крайней мере в этот приезд.
— О как! И куда меня засунут, на зону? Или еще дальше? — Я уже ждал чего-то подобного. Больно хорошо все шло.
— Да брось ты, я говорил уже, не будут тебя сажать. Товарищ Берия все скажет.
— Заинтриговали, блин, я ж теперь трястись до последнего буду. — На самом деле, после всей той круговерти из допросов и бесед, меня уже трудно было напугать.
