Глава 2
Темно. Не тишина, значит — еще живой. Вроде ничего не болит, хотя я лежу — может, просто не понял еще. Надо как-то глаза открыть. Открыл — не больно, но темно. Ага! Значит, вот почему темно — что-то было на голове. Поднял руку — не больно, протянул к тому, что посчитал головой. Железо! Когда это я успел каску нацепить и, вообще, откуда она взялась-то? Блин, да что же так в ушах-то гремит? Сдвинул назад каску — перед глазами земля. А, так я в окопе, а где граната? Повернул голову — рядом кто-то лежит на боку. Неужели кого-то все же зацепило? Подполз — вставать почему-то боялся. Человек был одет во что-то толстое и длинное — пальто, что ли? Какое на хрен пальто — шинель! Откуда?
В голове — каша: блин, ну ладно — книги, кино — но так ведь не бывает. Так, как там говорилось? Кто-то долетался, а я похоже — домечтался. Неужели я — на войне, на ТОЙ войне? Блин, это в книгах хорошо — «попал» и пошел себе гансов «валить», да со Сталиным чаи гонять, а мне-то что делать? Да, вот это я попал, да еще, похоже, прямо во время боя. Думать некогда, надо осмотреться и принимать меры. Для начала — постараться выжить. Да это, вообще-то и есть основная задача и — самая трудная: если я попал в то место и время, где погибнет дед, то это — сентябрь 1941-го, и мне — амба! Так как, вся 235-я сд здесь и ляжет. В сентябре они попали в «котел», из которого уже не вышли. Изучал, когда деда искал, путь этой дивизии. Да и какой путь-то — по ней прокатились дивизия СС «Полицай» и восьмая танковая дивизия вермахта. Дальше продолжать?
Так, вроде потише немного стало, надо высунуться и осмотреться. Надо скорей одежду скидывать, а то объясняй потом — кто я и откуда. Стоп, а одежка-то не моя! Посмотрел на лежащего бойца — «есть контакт», — в желудке теперь пустота, только во рту помойка. Нет еще привычки к покойникам, тем более — лежащим по частям. Набрав воздуха в легкие, достал из кармана убитого бойца красноармейскую книжку, раскрыл. Сидоренко Сергей Васильевич, рядовой, 1923 года рождения.
— Может, и у меня документы есть? — сам себе прошептал я и похлопал руками по карманам.
— Нету ни хрена, никакой — даже самой плохонькой — справочки, — я размышлял вслух.
Я в телогрейке — пусть так, прокатит наверное. Штаны-то тоже — местные.
Вроде комплекция та же, что и у меня. Но вот судя по ощущениям, я намного моложе. Лет двадцать, не больше.
— Братуха прости, так надо, — я, подхватив винтовку убитого, отошел в сторону. И почти сразу полетел от удара в лицо обратно, в ту же грязь.
— Ты что, сука, спрятаться решил? — на меня смотрел какой-то злобный карлик, в фуражке и с нашивками на рукавах. — Я тебя прямо здесь кончу, трус!
Я ничего не говорил, а только смотрел на дико вращавшего глазами пигмея. Ростом ниже меня, а я сам-то всего метр семьдесят, но пошире в плечах. Особист он, или политрук — хрен их разберешь, чего-то ждал. Я решил ответить хоть что-то.
— Да не прячусь я, оглушило сильно, пока очухался, тут и вы уже — по роже. Теперь вот совсем очухался. — Мой неуместный юмор был явно лишним. Я быстренько прикусил язык.
Он выхватил у меня из рук винтовку и махнул пистолетом в сторону.
— А ну вперед, урод, тут таких контуженых — каждый третий. Лапки задрали и к врагу.
— Вы же меня в окопе встретили.
— Я таких, как ты, насквозь вижу. Пошел вперед, говорю.
Ну чего тут говорить — видно, в книгах и фильмах не врали: особисты — это что-то! Раз не убили в бою, значит — предатель, логика железная. Или, просто мне такой «подарок» попался.
Выбравшись из траншеи, под редкими взглядами других бойцов побрел в сторону видневшегося блиндажа. Глядя вокруг, видел людей, которым суждено погибнуть. Как мне с таким знанием находиться рядом, но ничем не помочь? Ну, вот уж хрена лысого. Чем смогу — обязательно помогу. Да и навыки разные есть, даже поделиться есть чем. Не Рэмбо ни разу, но послужил свое, чуток поучаствовал. Да и просто — голова не для шапки.
Войдя в блиндаж, увидел командира и бойца с рацией. Командир о чем-то заговорил с «особистом» у меня за спиной. Я не слушал их — не мог оторвать глаз от радиста. Нет, я никогда не видел даже его фото, но был уверен — настолько он был похож на мою бабушку. Я чуть не вскрикнул.
— Потемкин, свободен, позову.
Радист поднялся из-за стола с рацией и вышел. Я хотел поглядеть ему вслед, но этот садюга «особист» сильно толкнул меня в спину пистолетом. Ребра отозвались болью.
— Полегче, товарищ политрук. Давай хоть спросим его — кто он такой.
— Чего его спрашивать — шпион, трус и предатель, — прошипел сзади мой истязатель.
— Ого, вот как? Ну, а зачем привел тогда? Ты кто? — это уже мне.
— Новиков. Доброволец я, из первого полка третьей дивизии народного ополчения. — Этот полк был в составе группировки наших войск, сражавшихся где-то рядом. Воспоминания были свежи.
— А как ты здесь оказался, вы ведь западнее стояли?
— Стояли. Соседи наши — 177-я дивизия — еще держится, а нас разбили. Выходили — кто как сможет. Рвануло что-то рядом — а тут товарищ политрук.
— Сколько лет тебе — выглядишь лет на двадцать? — командир со знаками различия капитана спрашивал спокойно, «особист» наливал себе чай.
— Восемнадцать в октябре будет. Добровольцем взяли, не хотели сначала — мамка одна, а нас у нее четверо. Я — самый старший, отец — командир, но мы уже похоронку получили на него. Из дому я сбежал. Ходил по лесу, искал хоть кого-нибудь. Когда бомбежка началась, меня бойцы к себе в окоп и стянули. Патроны подавал, а как последнего убило, я его винтовку взял, но выстрелить ни разу не успел. Тут меня по роже и приложили.
— Да врет он как сивый мерин — драпать собирался.
— Почему драпать? — я недоуменно смотрел на политрука. Чего он злой-то такой?
— Заткнись, курва! — Ну вот опять. Блин, он чего, вообще не знает других слов, только «лается» все время.
— Ты не кипятись, политрук, сам-то где был во время налета? — устало произнес капитан.
«Особист» аж в лице изменился:
— Как это «где»? Вместе со всеми, в окопах. — Глаза политрука бегали из стороны в сторону.
— Ну, так и он — в окопе, ведь так, боец? — Капитан перевел взгляд на меня.
— Так точно, товарищ капитан.
Капитан с некоторым удивлением посмотрел на меня и продолжил:
— Присягу принять успел?
— Да, неделю назад, — блин, я чего ляпнул-то, какое «Так точно»? Здесь еще так не говорят.
— Значит — в строй! — категорично заявил капитан, не обращая особого внимания на сказанную мной фразу.
— Так нельзя, еще проверить надо, — не унимался особист.
— Вот задачу выполним, тогда и проверяй — у меня каждый штык на счету, немец бьет, а тут ты им еще помогаешь. Все ясно, боец? — капитан вновь взглянул на меня.
— Да, разрешите выполнять?
— Ты в таком виде собрался воевать? — капитан придирчиво оглядел меня. — Потемкин, — в блиндаж заглянул мой дед.
— Отведи его к старшине, пусть подберет ему обмундирование, патроны и винтовку получишь позже. Кругом, шагом марш!
Я лихо развернулся и пошел к выходу, было слышно, что политрук еще что-то шепчет ротному, но тот шикнул в ответ. Дальше я уже не слышал — шел за своим дедом и поверить не мог, что я его вижу. Он выглядел солидно — чистая форма — в штабе сидит, понятно. Да, искал деда, а теперь меня найдут вместе с ним. Ни хрена не весело. Ладно, что уж теперь, будь, что будет. А капитан — МУЖИК! С политруком быстро утряс.
Старшиной оказался седой дядька лет сорока пяти, а может — и пятидесяти пяти, с огромными, как в это время говорили, «буденовскими» усами. Как-то недовольно посмотрев на меня и прищурив один глаз, сказал:
— Ну, чего приперся? — Серьезные тут люди, да и понятно — в такой жопе находятся.
— Иваныч, пополнение прибыло, — с ухмылкой произнес мой дед.
— Да какой от такого пополнения толк-то будет? — старшина окинул меня презрительным взглядом и махнул рукой.
— Ну, батя, может, и сгожусь. Тебя же к делу приставили, глядишь — и я осилю. — Я широко и приветливо улыбнулся.
— А борзый-то какой, — старшина посмотрел на деда и кивнул в мою сторону. — Никакого уважения к старшим. Под каким забором тебя нашли?
— Да не злись ты, батя! Шучу же, — я уже пожалел, что ляпнул сгоряча. Надо за речью следить. А еще лучше — вообще молчать.
— Смотри, дошутишься. Народ сейчас нервный, шуток не понимает.
Продолжать лаяться совершенно не хотелось, хотя старшина был еще тот фрукт, но, наверное, они сейчас все такие. Надо думать, как выкручиваться буду.
— Ваня, чего ему выдавать-то? — старшина посмотрел на деда.
— По-полной, только патронов и оружия не надо, пока, — заключил Иван.
— Иди сюда, вояка хренова. — Старшина скрылся в землянке, я нырнул за ним.
«Может, конечно, меня еще замордуют «кровавые» НКВДэшники, но пока все идет неплохо», — думал я, затягивая ремень и сгоняя складки.
Около землянки недовольного старшины меня поджидал Иван Васильевич, мой дед. Блин, в голове не укладывается. Я — на войне, встретил деда, можем погибнуть уже сегодня, а настроение фестивальное. С ума, что ли, схожу? Или уже сошел?
Через некоторое время было построение, политинформация. На построении огляделся: вокруг собрались усталые, с обреченным видом, не поднимающие голов люди. Политрук пел соловьем о том, как мы уже почти разгромили фашистов, как простой народ поднимает восстания в Европе. Короче, гнал так, как их и учили. Блин, а я думал, чего так долго отступали в сорок первом — так когда же было учиться воевать как нужно, если приходилось сидеть и слушать подобную ересь. Лучше бы учили бойцов стрелять точнее. Делая вид, что слушаю, я продолжал разглядывать людей. Это же надо, живыми увидеть наших героев. Без преувеличения. Люди выглядели по-разному: кто-то дымил самокруткой, кто-то просто сидел на земле, видимо, размышляя.
Меня одолела мысль: надо с ротным поговорить, наедине. Как тут это провернуть — даже не представляю. Нет, кричать и трясти руками, что «все знаю» — я не собираюсь. Тот же политрук меня с удовольствием к стене прислонит. И тут, о чудо, как по заказу подошел Иван — я уже стал его так называть, ему 28, а мне, до того как оказался здесь, было 32. Иван, махнув рукой и подзывая меня, сообщил, что меня зовет капитан Афанасьев. Я быстро пошел за ним.
В землянке командир был один, я, увидев это, обрадовался.
— Красноармеец Новиков по вашему приказу прибыл.
— Вольно, боец. Как тебя по имени-то? — капитан прикурил самокрутку.
— Сергей я, — осторожно ответил я.
— Тезка, значит. Слушай сюда. Ты, когда лесом пробирался, видел кого-нибудь или что-нибудь? Немцев или наших? Чего-то соседей наших не слыхать?
— Можно карту посмотреть, товарищ капитан? — осторожно спросил я.
— Ты умеешь работать с картой? Однако какие добровольцы у нас по домам сидят! — капитан хмыкнул.
— Да немного. А мы где? — спросил я и, склонившись над картой, увидел почти ту же картину, что видел в интернете, когда изучал путь дивизии деда.
— Мы вот тут, между тремя поселками: Каушта — на севере, Клетно — на юге и Мины — на северо-западе. С флангов соседи не отзываются. Перед нами фрицы: пехотная дивизия — с юга и танковая — с запада. Но в лоб нам они бить не будут — не очень удобная местность здесь.
— А здесь и не надо. Связи с другими частями нет? — я осекся, нельзя так умничать.
— Да с утра тишина, — махнул рукой капитан, не обращая внимания на мои слова.
— Товарищ капитан, разрешите предположить?
— Говори, — брови капитана поднялись, но кивнул он одобрительно.
— Когда я ползал по лесу, то слева канонада была громче. Думаю, гитлеровцы уже смяли левый фланг и теперь могут ударить нам сбоку или вообще — в тыл.
— Ну, это — если смогли смять, там силы хорошие, — недоверчиво проворчал ротный.
— Товарищ капитан, может, разведку послать, посмотреть — есть наши в районе Дивенского, — я глянул в карту, — на фланге, или уже нет. Если там немцы, то надо что-то делать. Может, отойти — тогда немцам опять нас с ходу не взять будет, — не мог же я прямо сказать, что наших там почти не осталось.
— Да нет у меня разведчиков — вчера не вернулись. Тебя, что ли, посылать? — устало отмахнулся ротный. В точку, я аж ухмыльнулся про себя.
— Готов выполнять. Я, конечно, не разведчик, но местность знакомая. Справлюсь, — только бы согласился, а уж я очень постараюсь принести данные о прорыве обороны. Ведь все помню, что изучал. Да и свои навыки вспомню. Хотя тут война идет, не ясли ни фига.
— Ты очумел, ты хоть винтовку заряжать умеешь? — вскинулся капитан.
— Я думаю — там тихо пройти надо и посмотреть, а не в войну играть, — пожал я плечами.
— Так-то оно так, но…, — капитан задумался, он ведь меня совсем не знает, если что, его политрук с дерьмом смешает, — выполнишь задание, я тебя этим, — капитан кивнул в сторону выхода, — не отдам, можешь поверить. Документы сделаем, пока твои не придут.
— Товарищ капитан, сделаю все, что смогу. А там, может, и особый отдел поверит, — ответил я.
— Одного не пущу — дам двух человек. Они местности не знают, пойдешь старшим. Далеко не ходи, 111-я стояла в трех километрах. Сейчас, — командир взглянул на часы, — шесть вечера, немцы, наверное, уже не полезут до утра. Вам нужно вернуться как можно быстрее — больше времени останется для решений!
— Все ясно, разрешите идти? — вытянулся я.
— Давай, осторожней. Оружие получил?
— Нет пока, политинформация же была, — улыбнулся я.
— Ясно, важней ничего и быть не может. Потемкин!
— Слушаю, товарищ капитан, — вошедший в блиндаж Иван встал перед ротным.
— Ваня, проводи бойца — пусть дадут оружие, патроны. И позови мне Зимина.
— Разрешите просьбу, товарищ капитан? — решил я воспользоваться доверием ротного.
— Давай, — кивнул капитан.
— Нож и пару гранат, если есть, — сказал я и уставился на ротного — откажет, так откажет.
— Да есть вроде. Ты вроде сказал, что воевать не надо будет? Ладно, Ваня слышал?
— Слышал, разрешите выполнять?
— Выполняйте. Удачи вам, — капитан посмотрел на меня с такой надеждой, что мне захотелось бегом на задание бежать.
Я побрел за Потемкиным — за дедом. А к блиндажу подошли двое: один, перекинувшись с дедом парой слов, нырнул внутрь.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — произнес красноармеец.
— Зимин? — поднял глаза на вошедшего бойца капитан Афанасьев.
— Красноармеец Зимин по вашему приказанию прибыл, — вскинул руку к пилотке боец. Парень был среднего роста, белобрысый и с голубыми глазами, «истинный ариец» — мечта фюрера. Шутка.
— Такое дело, Александр, идешь в разведку. С тобой Синицин? Он вроде толковый парень. С вами пойдет один боец, он — новенький. Парень неплохо знает местность, но ты, Зимин, будешь за ним приглядывать. Вернетесь — доложишь свои наблюдения. Все ясно?
— Разрешите выполнять? — снова вскинул руку Зимин.
— Вперед, и главное — дело сделайте, — капитан устало опустился на лавку.
