Стилет с головой змеи. Петербургские детективы

Виктор Зорин

1890 год. Будущий юрист Михаил Гальский отправляется в гости к своему дядюшке, чтобы ознакомиться с условиями завещания. Вечер в гостях заканчивается жутким и загадочным убийством. Михаила и сыщика-любителя Льва Николаевича Измайлова ожидают четыре дня захватывающих поисков и приключений, которые завершатся схваткой с изобретательным убийцей. Следуя за ними в компании с вислоухим котом Хералдом, вы ощутите лёгкую иронию молодости и завораживающую атмосферу императорского Санкт-Петербурга.

Швейцарский транзит

Дальше была долгая дорога до Базеля; нас никто не беспокоил, кроме пограничных патрулей. Чтобы не раскрывать целей нашего путешествия, я решил пойти на хитрость. Как вы помните, до нашего спешного отъезда мне пришлось ненадолго покинуть де Рогана: я побывал в Германии, чтобы купить там погребальную урну.

— Урну? ― переспросил в этом месте удивлённый Веригин. ― Вы говорите о сосуде, куда помещают прах сожжённого мёртвого тела?..

Вдоль обеденного стола прокатилась волна восклицаний. Больше всех были поражены Елизавета Кондратьевна и госпожа Кудасова: последняя даже рот открыла от изумления. Сказать честно, я и сам был сильно обескуражен. Только Ирину по-прежнему терзали какие-то переживания. Дядюшка же, по-видимому, воспринимал происходящее, как замечательно придуманный анекдот ― он один улыбался.

— Да, ― откликнулся Измайлов, ничуть не смущаясь, ― эта урна выглядит почти как античная амфора, только сделана из металла. Я приношу извинения дамам за столь странную тему разговора, но иначе вы не поймёте, в чём состоял мой замысел. Сейчас в протестантских странах официально разрешено сожжение мёртвых тел, и в этом есть разумное зерно: во-первых, чтобы предотвратить инфекцию, если покойник умер от заразной болезни, а во-вторых, чтобы похоронить человека, умершего вдали от родины. Процесс сожжения в специальных печах называется кремацией, и такие печи сейчас есть в Англии, Америке и Германии.

— А что вы хотели от этих нечестивцев?! ― выкрикнул верноподданный Егор Федотыч Кудасов под тревожный гул общества.

Измайлов продолжил:

— Русская православная и католическая церковь выступают против такого вида погребения, но нам важно то, что в Германии мне удалось приобрести погребальную урну с секретом. Металлическая амфора имела две закручивающиеся крышки — сверху и снизу. В неё мы и поместили футляр со стилетом.

— Если бы я поместил деревянный футляр в амфору, ― рассудил Веригин, ― он бы болтался внутри и громыхал…

— Мы засыпали в урну пепел по самое горлышко: он заполняет свободное место и гасит любые звуки.

— Вы насыпали настоящий пепел? ― удивился Игорь так, что даже отставил бокал.

— Конечно, настоящий, ― улыбнулся Лев Николаевич. ― Настоящий древесный пепел и золу. Если бы на границе проявили излишнее рвение и потребовали открыть верхнюю крышку урны, их глазам предстал бы подлинный пепел. Однако, забегая вперёд, скажу, что никто из пограничной стражи не решился заглянуть внутрь — ни во Франции, ни в Швейцарии, ни в Германии, ни в России. Все посчитали это святотатством, на что я и надеялся. В Базеле мы с Анри расположились в гостинице, встретились с Феликсом Петровичем, и на этом я прекращаю дозволенные речи, ― Измайлов поклонился и сел.

— Позвольте, ― послышался вдруг голос Амалии Борисовны, ― а это не контрабанда?

— Конечно, нет, Амалия, ― раздражённо обернулся к ней Кудасов, ― Ведь, Феликс Петрович приобрёл стилет не для продажи, а для коллекции.

— А-а-а, ― понимающе протянула госпожа Кудасова. Присутствующие поняли, что подобное объяснение может удовлетворить только её, но благоразумно промолчали.

— Я не буду вставать, хорошо? — подал голос дядюшка. ― Старость, знаете ли — не в радость. Сейчас я хочу поблагодарить ещё одного гостя — Егора Федотыча Кудасова, без которого бы наше приключение не удалось. (Полицейский чиновник живо вскочил со своего места, поклонился, щёлкнув каблуками, и тут же сел рядом со своей бесконечно изумлённой женой).

Егор Федотыч прислал мне для охраны двух молодцов — опытных и вышколенных. Агентов первого разряда, да. Один из них исполнял роль моего слуги, а другой — личного санитара. Я делал вид, что не всегда могу передвигаться самостоятельно, и мнимый санитар катал меня в коляске.

В оговоренный день я сказал в клинике, что желаю осмотреть Базельский кафедральный собор, и встретился с де Роганом, Львом Николаевичем и одним базельским ювелиром. Затем мы отправились в отделение банка «Швейцарский кредит» и арендовали специальную комнату для переговоров. Ювелир подтвердил, что изумруды на стилете подлинные, а серебро, которым отделано оружие и сталь — превосходного качества. В банке у меня уже был открыт счёт, и я расплатился с де Роганом. Здесь же нам помогли оформить официальную купчую на стилет, не спрашивая о его происхождении. В случае обнаружения реликвии где-нибудь на границе, всё выглядело бы как продажа дорогой безделушки.

Из «Швейцарского кредита» мы вместе с охраной и Львом Николаевичем отправились в клинику, где заявили, что во время осмотра собора мне стало плохо, поэтому я срочно возвращаюсь на родину. Билеты на поезд были куплены заранее.

Один из охранников постоянно находился в моём купе, а другой ехал вместе со Львом Николаевичем в соседнем. Чтобы спать по очереди, они менялись, так что по дороге домой ничего не случилось. Те, кто выслеживал Анри де Рогана, видимо, потеряли его во Франции, и я даже был слегка разочарован отсутствием происшествий. (Говоря это, дядя улыбался, так что всем стало понятно, что он шутит.)

— Но ведь тебе могла угрожать опасность, ― воскликнула Елизавета Кондратьевна, прижав руку к своей прекрасной груди.

— Могла, ― заявил довольный дядя, ― но, благодаря моим друзьям, мы эту опасность победили.

Я думаю, что в этом торжественном месте очень бы пригодился полковой оркестр, но из-за отсутствия места за столом, мы скромно искупали победителей в овациях. Особенно старалась Амалия Борисовна: её пухлые ручки шлёпали друг о друга громче всех. Злые языки сказали бы, что она хотела обратить внимание на своё пунцовое с пышными кружевами платье, но уверяю вас, что это — наветы завистников.

Когда отгремели аплодисменты, неожиданно раздался голос mademoiselle Кати:

— Феликс Петрович, а где сейчас находится погребальная урна?..

— В моём кабинете, конечно, ― отозвался счастливый дядюшка. ― А сейчас — приступим.