Дранг нах остен по-русски. Обратной дороги нет

Виктор Зайцев, 2019

Наши современники, туристы, сплавлявшиеся весёлой компанией по уральской речке Куйве в рамках «тура выходного дня», оказываются в середине XVI века. Часть компании решает добираться в Москву, полагая, что только там смогут применить свои знания с должным успехом. Эти оптимисты надеются занять достойное место на Руси, либо в Европе, если повезёт. Другие их собратья по несчастью, более битые жизнью и давно ставшие пессимистами, остаются в пограничном селении. Они знают историю с географией, давно не верят властям. Потому решают первым делом защитить себя и своих близких, благо умеют работать руками, не боятся трудностей и обладают кое-какими навыками. Защитить не только от башкирских и татарских набегов, но и от строгановских подручных, от голода и холода предстоящей зимовки. Тем более что кроме пары топоров, бензопилы и кое-какого инструмента, у туристов ничего нет. Ни оружия, ни денег, ни тёплой одежды…

Глава 4

С середины декабря завьюжило, затем ударили сильные морозы. Магаданцы, избалованные цивилизацией, стали скатываться в растительный образ жизни. Под предлогом сильных морозов и отсутствия тёплой одежды (её действительно не хватало) женщины принялись бо́льшую часть дня проводить дома. На улицу выбирались исключительно мужчины да ребятня, при отсутствии телевизоров и компьютеров дети магаданцев всех возрастов старались с утра отправиться гулять. Мужчины же привычно придерживались дисциплины, понимая опасность трёх десятков пленников под боком.

Да и приближавшиеся по времени набеги татар тоже лишали сна, в первую очередь командиров. Они делали всё, чтобы расшевелить магаданцев. По предложению Павла Аркадьевича, поддержанного единогласно, с наступлением холодов начала работать школа, куда обязали ходить всех детей, как магаданских, так и крестьянских. Тех и других вместе набиралось почти двадцать душ, по-здешнему. Возраста от пяти лет до двенадцати. Получилось, как в сельской школе начала двадцатого века: старшие учили младших, а командовала всеми Елена, женщина строгая и грамотная. Она же проводила уроки для магаданских детей, читать и писать вполне умевших. В качестве бумаги пришлось использовать бересту, на которой рисовали и писали свинцовыми палочками. Для постоянных плакатов вытёсывали плоские дощечки, которые держались лучше бумажных.

Впрочем, уроки биологии, истории, географии, математики и физики с удовольствием вели, кроме Елены, и Павел Аркадьевич, и другие взрослые магаданцы. Сначала это вылилось в бессистемный поток информации, в котором и магаданским детям было трудно разобраться. Но Лена взяла всё в свои руки и составила график обучения, темы занятий, после чего учёба приняла нормальный вид. Тем более что самые старшие крестьянские дети, стремясь догнать друзей, азбуку и таблицу умножения выучили буквально за месяц. Магаданские же дети, не привычные к счёту в уме, вскоре вынуждены были прикладывать усилия, чтобы не отставать от приятелей.

Глядя на успехи учителей, призадумался и занялся системным планированием и Пётр, понимая, что на примитивных пищалях не выехать. Он привлёк обеих матерей-одиночек, Ольгу и Татьяну, оказавшихся инженерами-механиками, к созданию токарного и сверлильного станков. Хотя бы самых примитивных, для растачивания оружейных и пушечных стволов. Девушки задали первый вопрос, поставивший командиров в тупик: «Какой привод будет у станков?» Выбирать особо не из чего, либо на мускульной тяге, либо на водяном колесе. Учитывая зиму, с водяным колесом возникла напряжёнка. Пришлось изобретать привод на мускульной тяге, не ножная педаль, конечно, а ворот, вращавшийся лошадьми.

Однако всё потянуло за собой целую лавину необходимого. Пока девушки считали и рисовали на остатках бумаги схему станка, делали детализацию узлов, в процесс включились абсолютно все. От пленников, расчистивших место для просторного цеха, затем сложивших высокую коробку из двенадцатиметровых брёвен, до стеклодувов, выдавших стекло на двойные широкие окна, и кузнецов, приступивших к изготовлению деталей станка. Охотникам пришлось отправиться за новыми горными козлами, передачу решили делать ремённую, да и мясо к началу января неплохо подъели. Крестьяне, владевшие топором лучше магаданцев, вырубили, собственно, весь движитель. От ворота с оглоблями, за которые цеплялись лошади, до зубчатки, передававшей усилие на деревянный (пока) вал, уходящий в цех.

В изготовлении первого расточного станка принимали участие абсолютно все, до детей и женщин тоже дошло, что выжить поможет лишь оружие, а его создать можно только на станке. В тонкой доводке направляющих для салазок, пока коротких, всего семьдесят сантиметров, участвовали даже подростки, активно работая на шлифовке песчаником. Насчёт точности никто не обольщался, но по уверению конструкторов, за полмиллиметра они ручались. И настал февральский день, когда резец с режущей кромкой из алмаза (не зря искали) снял первую стружку с заготовки.

Заготовку мозолили два дня, проверяли и шлифовали ещё день. Потом три дня ушли на закалку, повторную обработку, шлифовку. С первого образца сняли размеры, изготовили контрольные скобы и калибры, закалили их, снова откалибровали, отшлифовали. Лишь через две недели первый закалённый пруток получили кузнецы. Они использовали его как оправку для ковки ружейных стволов, наматывая стальные полосы и сваривая их ковкой вокруг образца. А в токарной мастерской приступили к изготовлению следующих оправок, ибо оригинал выдерживал два-три использования, после чего терял форму и твёрдость.

Остальные детали будущих ружей уже были готовы и ждали своего часа, сборки. Но первое ружьё мастера собрали только в начале марта, когда Павел Аркадьевич увёл крестьян на лосиную охоту, по твёрдому насту. К этому времени были готовы три десятка медных гильз из тонкого листа, с капсюлями. Над инициирующим веществом потрудилась Надежда, выдав к концу февраля почти килограмм зарядов для капсюлей. Не на основе гремучей ртути, а на базе азида свинца, более надёжного и безопасного в производстве. Такого количества хватит на несколько тысяч патронов. Порох оставался прежний — пироксилин, изобретать новое не стали, все спешили. Ибо у Павла Аркадьевича в памяти отложилось время нападения царевича Маметкула — лето, июнь, июль. И, учитывая разночтения летописей, этим летом вполне могло быть и наступление.

Первое ружьё не вышло комом, ствол выдержал все тридцать выстрелов из снаряжённых патронов. Стреляли свинцовой пулей-турбинкой, калибром около девяти миллиметров. Результаты испытаний порадовали всех мужчин, дальность полёта пули достигла почти четырёх сотен метров, а убойная дальность на двухстах метрах вызвала гордость. Все помнили, что при нападении кучумцев на острог расстояние реального обстрела не превышало ста метров. За этой линией даже из лука не стреляли, а выстрелов огнестрельного оружия татары не опасались. Значит, результативный огонь за сто метров станет весьма и весьма эффектным и очень приятным сюрпризом для врага.

На волне эйфории к производству оружия подключилось всё мужское население острога, включая детей. Ребята на машинке катали гильзы, припаивали медные цилиндрики к донышку свинцовым припоем, с вентиляцией, конечно. Все знали основы химии, ядовитые вещества и способы защиты от ядов. Женщины расфасовывали порох в патроны, закатывая сверху пули, они же впрессовывали капсюли в гильзы. Вот наполнение капсюлей Петро никому не доверил. Сам два дня в отдельно стоящем сарае заливал капсюли расплавом инициирующего вещества, наработал четыре с лишним тысячи штук. Как шутили магаданцы, если попадать один раз из четырёх выстрелов, всё равно можно целый полк истребить. Работы по дереву взяли на себя крестьяне, вернувшиеся с охоты, и их старшие дети, вырезавшие по образцам приклады и ложа для ружей.

К середине апреля два десятка ружей были собраны и пристреляны, ружейники приступили к сбору двустволок. Они выходили тяжёлыми, но для обороны острога вполне годились. К родам Надежды, вполне удачно подарившей Толику мальчика, то есть к двадцатому апреля 1571 года, каждый магаданец старше десяти лет, включая женщин, получил собственное ружьё. В придачу к чему командир объявил обязательные еженедельные учения для всех, включая крестьян-мужиков. Мужики почесали затылки, но выданные из арсенала ружья взяли с непередаваемой радостью. Хоть и не свои ружья, личные, а общественные, но стрелять мужикам понравилось, как детям. По хозяйскому прикиду, такие ружья и на охоте сгодятся. Так началось становление первого стрелкового ополчения магаданцев.

В мае, с началом полевого сезона, работы по вооружению несколько приостановились. Мужики на лошадях железными плугами распахали практически всю свободную землю на поляне, засеяли всё овсом и проборонили железными же боронами. А магаданцы засадили почти полгектара картошкой, высадили сотню кустов помидорной рассады, заботливо выращенной на подоконниках. К ней добавили две грядки огурцов и двадцать пять взошедших подсолнухов. Эти посадки почти сразу огородили плотным забором из жердей. Толик сбегал к дальнему броду, выкопал там три кустика дикой чёрной смородины, посадил возле дома, для детей, под витамины. Летом задумал рядом пристроить лесную малину, самую крупную и сладкую. Бог даст, крыжовник найдут, тоже высадят.

Командиры вновь вывели татар на заготовительные работы, пилить лес, обжигать уголь, добывать руду. А отвалы шихты, накопившиеся за зиму, решили использовать для строительства оборонительного вала вокруг разросшегося хозяйства магаданцев. Через неделю вал из шихты высотой полтора метра продолжил линию, обозначенную осенью крестьянскими домами. В результате получился почти правильный прямо-угольник, внутри которого оказались все постройки магаданцев, включая посадки помидор, огурцов и подсолнуха. Ещё осталось место для запланированной конюшни, курятника, сеновала и теплицы. Её обещал к следующей весне собрать Толик, для снабжения сына и приемной дочери свежими овощами. Надежда умела вить верёвки из своего мужа, даже его старый друг Николай изумлялся.

Николай, кстати, ещё перед половодьем сбегал к вогулам в устье Ярвы, передал поклон от аманата, который легко отзывался на имя Ваня и бегло разговаривал по-русски, писал и знал таблицу умножения. Одновременно переговорил с осведомителями, передал им кое-какие сувениры. По секрету рассказал, что магаданцы нанимают себе дружину для обороны шибко богатого острога. Всем дружинникам дадут ружья, такие же, как Коля взял с собой, научат стрелять, будут кормить-поить, а через три года верной службы отдадут ружьё бесплатно. После таких слов сыщик сводил троих знакомых вогулов в лесок, где продемонстрировал стрельбу из ружья. На дальности пятьдесят метров, а не двести, но и это был культурный шок. Вогулы были неплохими охотниками и поняли достоинства ружья с быстрой сменой заряда и мгновенным выстрелом.

Пока его друзья находились в раздумье, Николай выменял на ножи и наконечники стрел в селении добрую половину добытых за зиму шкурок. После чего ушёл обратно, еле пробираясь сквозь весенний лес с огромными связками пушнины. А после половодья сыщик повторил свой визит на северо-восток, к верховьям Ярвы. Кроме коммерческого расчёта, перекупить добытую за зиму пушнину, сыщик по согласованию с командирами распространял слухи о найме в магаданскую дружину. Демонстрировал возможности своего ружья и расхваливал жизнь в остроге. С такой же целью вверх по Чусовой к ближайшему её притоку и его жителям отправился Толик, взял в помощники аманата Ваню, парень вытянулся на хорошем питании за зиму, к магаданцам относился хорошо, мог помочь, хотя бы с переводом. Сами магаданцы по-вогульски говорили плохо, понимали отдельные слова, не более того. Поднимался Толик по реке недолго, до ближайшего вогульского селения, выменять меха и обозначить магаданское присутствие, с агитацией. Однако результат торговли оказался роскошным, чем дальше на восток по Чусовой, тем больше добывали аборигены мехов, вот откуда росли ноги у колонизации Сибири.

Едва вернулся с верховьев Ярвы Николай, с полной лодкой приобретённых мехов, как сразу отплыл вниз по Чусовой. Торговать и наводить знакомства. О тамошних жителях он успел за зиму выспросить крестьян, захваченных в плен в тех краях. Ближе к впадению Чусовой в Каму жили почти сплошь русские, вогулы уходили из тех мест, напуганные угрозой насильственного крещения. На этот раз с собой сыщик вёз разбойника Фому, добросовестно отсидевшего всю зиму в отдельной камере. Там злодей не скучал, а вырезал по образцу приклады и ложа для ружей, получалось у него неплохо. А Николай не забывал регулярно разговаривать с «осужденным», вербуя его в свои сторонники. Благо аргументы нашлись неплохие.

Главным стал тот факт, что магаданцы не были подданными Руси и не имели никаких договоров о выдаче преступников русским властям. Практически тот же Дон, только рядом, не надо никуда плыть. Второй плюс — магаданцы набирают свою дружину из крепких и смелых мужиков, платить будут немного, но кормёжка казённая, оружие изумительное и после трёх лет честной службы останется наёмнику в личное пользование. Единственное требование — беспрекословное подчинение командиру и никакого насилия над соседями. Это разбойники как раз отлично понимали, крестьян из соседних деревень они тоже не трогали, даже делились с ними добычей. Добравшись до Камы, Николай отпустил своего пленника, повернув обратно, торговать с прибрежными селениями и продолжать агитацию.

В это время магаданцы все силы направили на заготовки, в первую очередь косили сено, вязали веники, собирали грибы и ягоды, ловили рыбу. Благо соли хватало для заготовок впрок, а стеклянной посуды выдули за зиму достаточно, чтобы засолить все собранные грибы. Женщины варили малиновое варенье, запасая его как лекарство, оставляя на леднике, для необходимой консервации в вареве не хватало сахара. В конце июля к солёным грибам и рыбе добавились банки с солёными огурцами, помидоры решили есть свежими, выбирая семена на посадку. Всё это время командиры продолжали усиленные тренировки жителей острога, не переставая нарабатывать запасы патронов. Однако лето прошло спокойно, никаких слухов ни о восстании черемисов на Каме, ни о нашествии татар из-за Урала не было.

Когда в очередной раз вернулись вербовщики-торговцы, командиры рискнули отправить экспедицию вверх по Чусовой до Куйвы. На знакомые магаданцам места, мыть золото и алмазы. Пушнина пушниной, но алмазы и платина нужны были для производства, зимой инженеры совместно с Надеждой планировали сварить легированную сталь, обрабатывать которую без алмазов невозможно. А золото понадобится для экономии и платы возможным наёмникам, да и просто для расплаты за товары и услуги на Урале. Ибо пушнина в здешних местах стоит вдесятеро дешевле, нежели в Европе, стоит её поберечь. Золото же на Руси всегда в цене, официально его в стране не добывают. В качестве денег используется повсеместно серебро, стоящее в десять примерно раз дешевле золота по весу.

Экспедицию на Куйву возглавил Николай, заметив Толику, что тот женатый отец и должен быть с семьёй. С Николаем напросились Елена и Ваня, загрузив лодку по самые борта магаданской продукцией, на случай обмена с вогулами. Одновременно с ними в Чусовской Городок отплывал Павел Аркадьевич с Ниной, закупать овес, рожь, соль, масло и прочие вкусности. У оставшихся дома магаданцев и мужиков наступила страда, в начале сентября начали уборку картошки, овёс скосили ещё раньше. Только этой осенью магаданцы узнали, что по Чусовой и Ярве идёт красная рыба на нерест, как на Дальнем Востоке. Только не горбуша и кета, а лосось и форель. Мужики, посмеиваясь про себя, показали немцам, как ставить морды, как солить красную рыбу, как солить икру.

Пришлось татарам выкопать дополнительную яму под припасы, уже не четыре на четыре метра, а втрое больше. Кучумцы знали, для чего долбят камень, поэтому не роптали. Они уже поняли, что магаданцы не злобствуют и даже пленников кормят лучше, чем те питались у себя дома. А грамотная обработка сознания пленников офицерами и Павлом Аркадьевичем давала свои результаты. За год татары на многое стали смотреть несколько иначе, чем раньше. Петро не сомневался, что пару-тройку рекрутов из своих пленников через год завербует. Он даже знал, кто пойдёт к нему служить. Опыт офицера, побывавшего во многих конфликтах и получившего пулю в спину, когда приехал в гости к родным в Киев, был достаточно осмысленным, даже циничным.

Павел Аркадьевич и Нина вернулись с двумя нанятыми лодками, заполненными купленным зерном и другими припасами. Едва разгрузившись, сразу отправились обратно, прихватив стеклянной посуды для обмена. За год в скучной пограничной жизни магаданцы произвели фурор своим появлением. Сам Аника Строганов, владелец и основатель Чусовского Городка, велел купить ему стеклянной посуды у немцев да застеклить окна своего дома, не хуже, чем у бояр в Москве. Глядя на то, как магаданский товар берёт воевода, не торгуясь, ему бросились подражать все сколь-нибудь зажиточные люди строгановской земли. Учитывая, что коварный Павел Аркадьевич отказался принимать пушнину в счёт платы, зерном, солью и прочими дарами земли камской его просто засыпали.

Ещё дважды возвращался Павел Аркадьевич с покупками, последний раз привез зерно и муку уже в начале октября. Хозяйственный командир закупил столько всего, что можно было прокормить вдвое больше народа, да ещё лошадям осталось бы. Впрочем, на увеличение населения командиры и рассчитывали. Что характерно, не ошиблись. Первые наёмники появились сразу после ледостава. Только успели вернуться золотоискатели с Куйвы, привезли полную лодку мехов, два пуда золота, килограмм алмазов и пятьдесят килограммов платины. Николай, улыбаясь, рассказывал, как поработал на Куйве, какие заказы сделал вогулам на добычу платины. Как выменивал у вогульских ребятишек алмазы за наконечники стрел, а за платину отдавал стеклянные стопки и стаканы, если посуда будет скрыта под горкой самородков полностью.

Вторая зимовка на реке Ярве началась гораздо веселее. Женщины радовались огромным запасам в кладовых, мужчины, после регулярных тренировок и стрельб, стали самоуверенны, как никогда. Даже командиры смотрели в будущее с оптимизмом, их закладки сработали, по первому льду в острог потянулись первые наёмники. Как и ожидал Петро, шли в основном подростки, молодые бобыли, лоботрясы-лентяи и прочие бездельники. Таких неумех набралось десятка два, начавших проходить курс молодого бойца под чутким руководством подполковника, решившего вспомнить молодость. Позднее подтянулись опытные воины, два стражника из Чусовского Городка, явные шпионы. С верховьев Ярвы пришли три русских охотника, интересовавшихся ружьями. Последними прибыли двенадцать вогулов — молодых парней в сопровождении опытного охотника — за ружьями и славой. На уральских вогулов прошлогодний разгром полусотни кучумских татар произвел впечатление.

С каждым добровольцем Петро заключил личный договор, записанный на бересте и в присутствии всех наёмников. Все знали, что расторжение контракта ранее трёх лет будет сопровождаться крупным штрафом в двадцать соболей, а украденное оружие будет считаться личным оскорблением и наказывается только смертью. После чего подполковник принялся гонять свою неполную полусотню, как десантников в Рязанском училище. А вместо самоподготовки уроки письма и счёта, по магаданским правилам. Пользуясь тем, что один из командиров занят дружиной, оружейники в сговоре с Николаем приступили к производству револьверов.

Детали простейшей самоделки были изготовлены по чертежам сыщика, проблемы возникли с точностью рассверливания барабана и надёжностью пружин. Парень так загорелся идеей личного скорострельного оружия, что взялся за изготовление патронов. По примеру Петра он в отдельной мастерской залил две тысячи капсюлей под револьверный патрон. Потом почти месяц накручивал гильзы, припаивая их к донцу, куда запрессовывал капсюли. Учитывая гладкоствольность оружия, пули делал конические, с вогнутым донцем, чтобы пороховые газы прижимали раскрытые края к стенкам ствола. Несмотря на помощь Вани, с которым Николай сдружился за лето, работа заняла почти два месяца. Ещё бы, приходилось отвлекаться на общественные работы, конвоирование пленников и прочее.

За пару месяцев оружейники собрали двадцать револьверов калибра восемь миллиметров, со стволом длиной двенадцать сантиметров и дальностью эффективного выстрела двадцать метров. К этому времени вернулись охотники на горных козлов, которые уже на четырёх санях и с новыми ружьями уходили добывать мясо. У сопровождавших Павла Аркадьевича мужиков-охотников не было слов от восторга. Дальнобойность, скорострельность и удобство ружей оказались вне всяких похвал. Ещё бы, на фоне фитильных пищалей. Ружейники же сделали ещё два десятка револьверов и занялись пушками. Офицеры давно поняли, что одним стрелковым оружием с крупными отрядами не справиться, нужен пулемёт или орудие для стрельбы картечью.

Пулемёт в нынешних условиях был нереален, оставалась казнозарядная пушка с дальностью прямого выстрела до километра. Петро посоветовал взять калибр восемьдесят миллиметров, длиной ствола не менее двух метров. Тогда не понадобится и противооткатное устройство, пушки закрепят на стенах острога, откуда те смогут обстреливать всю поляну и часть леса. При отсутствии отката, скорострельность будет максимальная, до десяти выстрелов в минуту, что для этого времени фантастика. Тогда пять-шесть орудий легко заменят пятьдесят средневековых пушек. И никакие орды Маметкула или Кучума не будут страшны магаданцам.

Однако начинать пришлось с изготовления нового расточного станка, с длиной салазок два метра. Опыт, конечно, был. Но шлифовка и тонкая доводка двухметровых направляющих для задней бабки заняла два месяца — с начала декабря до середины февраля. За это время женщины подготовили две сотни снарядов, а Петро залил пять сотен пушечных капсюлей. Работали спокойно, до лета нападения татар никто не ждал, а опыт в инженерно-станочных работах появился. Кроме того, в ожидании артиллерии командир уговорил отлить две сотни осколочных гранат, самых примитивных с фитилями. Эти фитили накрутили из пропитанных селитрой волокон шерсти с добытых горных козлов. При испытании длительность горения вышла 3–5 секунд, самое то, для безопасности.

Так что у взвода дружинников добавился к весне новый предмет — метание гранаты на дальность и точность. Характерно, что никто из наёмников не убежал, даже ветераны перестали ворчать, втянулись в тренировки, особенно после полевых занятий по стрельбе. Необходимость совмещать мушку с целиком долго не давала покоя стрелкам при теоретических занятиях. Но впервые попав в мишень на расстоянии ста метров, дружинники поменяли свою точку зрения. А когда под командованием Петра сами же за пару минут свалили сотню мишеней на расстоянии пятьдесят метров, удивились. Однако понимание мощи точной и скорой стрельбы изменило отношение к огнестрельному оружию даже у дружинников из Чусовского Городка. Чего ждать от других?

С середины марта, когда дружинники поняли свою силу, главной заботой Петра стали тренировки по маскировке и скрытному передвижению. Защите своих воспитанников подполковник придавал огромное значение, он даже заказал для всех небольшие стальные щиты, с отверстиями под стволы, которые легко закреплялись на стенах острога. Эти щиты не сковывали движений стрелка, но защищали его от стрел противника. Стены острога после спада холодов, по указанию Петра, обшили сверху дополнительными венцами, оставив отверстия для пушек и стрелков. А чтобы враги не могли подняться по брёвнам, как по лестнице, под самыми бойницами снаружи стены сделали навес из брёвен, куда упрётся головой любой смельчак, вскарабкавшийся по стене.

Кроме того, справедливо полагая, что выстрелы из орудий будут наиболее эффективны с самой высокой точки, командиры приступили к строительству орудийной башни внутри острога. После испытаний отдача оказалась приемлемой для монтажа орудий в жёстком креплении на башне. Не совсем неподвижно, конечно, а с возможностью изменения угла прицеливания до двадцати градусов. Зато башня от выстрелов не качалась, а пушки не откатывались, позволяя заряжать сразу после выстрела. Чтобы максимально избежать мёртвых зон, башню сделали пятиугольной, высотой с пятиэтажный дом. А пушки установили на четвёртом и пятом этаже, по пять штук. Но это произошло только к июню месяцу, когда слухи о восстании черемисов достигли Чусовского Городка. Туда очередной раз отправился Павел Аркадьевич с товаром, он и привёз тревожные новости.

Черемисы громили все русские поселения на Каме ниже Чусовского Городка, поднимаясь к самому Орёл-городку и Чусовскому Городку. Исходя из этого, командиры решили, что нужно провести разведку по Чусовой, до впадения в Каму. Туда и отправились Николай с Ваней, вооружённые ружьями и револьверами. За два года аманат Ваня превратился в крепкого смышлёного подростка, почти без акцента говорил по-русски, вполне уверенно писал и считал, знал начала географии. Сам вогул ещё не осознавал того, что видели в нём взрослые, того, что в родное стойбище он не вернётся. Чтобы он не страдал лишними раздумьями, командиры старались максимально нагрузить подростка интересными делами.

Вот и теперь, отправляясь на разведку с другом Колей, аманат радовался, что ему доверили важное и опасное дело. В устье Ярвы магаданцы тоже выставили пост, где ежедневно сменялись двое подростков, наблюдавших за Чусовой. Вверх по Ярве обменивать меха пришлось отплыть Елене без Николая, в сопровождении двух молодых дружинников, твёрдо усвоивших равноправие женщин у магаданцев. А в самом остроге женщины подняли настоящий бунт. За два года все порядком износили родную одежду, даже трофейные кухлянки не спасали. Кожа протиралась до дыр довольно быстро, не синтетика. Несмотря на запас иголок и ниток, магаданцы выглядели к началу лета истинными бомжами. Хотя одежду регулярно стирали, сами мылись в бане дважды и трижды в неделю, вид у магаданцев, особенно женщин, был весьма затрапезным, если не сказать большего.

С прошлого года посещение цивилизованных мест вроде Чусовского Городка становилось регулярным, а там принимали по одёжке. Нынче Нина сразу заметила отношение к себе, одетой в поношенную кухлянку. Совершенно иное, чем к русским женщинам, выряженным хоть и в домотканую материю. Пришлось Павлу Аркадьевичу выдержать целое сражение, объясняя магаданкам, что в здешнем мире ткани весьма дороги. Если покупать их в Чусовском Городке, дешевле будет соболью шубу сшить. Но женщины были непреклонны, добившись у командира обещания отправить нынче же летом лодку за товаром в Чердынь, ближайший относительно большой город выше по Каме. И решить вопрос с покупкой тканей, за любые деньги, для чего столько мехов наменяли?

Над этим обещанием и ломали голову командиры, решая вопросы, как туда добраться и чем расплачиваться за товар. Состав купцов примерно определили — как обычно, Николай, Елена и Ваня. С товаром вышло хуже, кроме стекла и железных изделий, предложить было нечего. Меха сразу отпадали, в Чердыни за них цену не взять, один убыток получится. Пришлось заняться монетным двором, на котором приступили к отливке золотых монеток, весом в один и пять граммов. Убыток, конечно, сплошной, в угар при плавке золота уходит до четверти металла, но иного выхода не было. Оба командира три дня работали резчиками, вырезая образцы будущей валюты магаданцев, жалея, что художница уехала в Москву. Но нашли выход, обошлись без особых излишеств. На аверсе монет изобразили номинальную стоимость — «Два рубля», «Один червонец», на реверсе курсивом вывели «Магадан», ниже — 1572 год.

За этим занятием и застукала командиров четвёртая незамужняя девушка Лариса, признавшаяся в том, что года три работала пайщицей-монтажницей на заводе. И навыки работы с расплавленным металлом у неё гораздо выше, чем у неуклюжих командиров. С этого дня дело пошло на лад, мужчины отливали монеты, Лариса их доводила до кондиции. Наработав тысячу червонцев и столько же двухрублёвых монет, девушка попросила разрешения заняться ювелирным делом. И на глазах изумлённых командиров напаяла два десятка оригинальных серёжек, брошек и прочей мишуры. Девушка давно положила глаз на самого завидного жениха магаданцев — Петра и добилась своего. После её золотых подвигов командир начал относиться к девушке совсем иначе, чего хитрюга и добивалась. Через месяц все магаданцы не сомневались, что новая пара сложилась окончательно.

Так что к возвращению Елены и Николая кое-какие намётки для выгодной торговли в Чердыни были готовы. В самую большую лодку загрузили товар для обмена, сели сами купцы, взявшие с собой сорок червонцев и сотню рублей золотом, зашив их в пояса. На вёсла сели двое крепких дружинников, путь предстоял долгий, опасный. Кроме револьверов и ружей, путешественники взяли два десятка гранат и пару пластиковых бутылок, десяток одноразовых стаканов на подарки. Провожая ребят, Петро неожиданно для себя перекрестил их на дорогу. Подорожную грамоту, как обычно, магаданцы выписали сами, от имени своего царя. Строгановские власти пока отказывали в такой милости соседям-немцам.

Шёл июль, неизвестность тяготила: как там, в Чусовском Городке? Пётр не выдержал и отпросился у Павла Аркадьевича, отплыл в Чусовской Городок с двумя десятками отличившихся дружинников. На людей посмотреть, себя показать, дать дружинникам возможность потратить первую зарплату, выданную всем поровну, по два рубля золотом. Да оружие новое продемонстрировать, напомнить воеводе о магаданцах. Набег Маметкула впереди, может, удастся ещё рекрутов набрать. Много причин нашлось для визита в Чусовской Городок, торговля оказалась не последней в этом ряду. Петру хотелось убедиться в умениях своей подруги, как пойдут её ювелирные изделия, будут ли пользоваться спросом? Саму Ларису, однако, брать с собой подполковник отказался.

В начале августа три лодки с двадцатью магаданскими дружинниками прибыли в Чусовской Городок, оставшийся почти без защиты. Большую часть гарнизона воевода увёл вниз по Каме, воевать с восставшими черемисами. Так что непонятных вооружённых людей долго не пускали в крепость. Собственно, Пётр туда и не стремился, разложил товар, завёл разговоры с любопытными горожанами. Намекнул торговцам, что не прочь прикупить ткани и добрую обувь для своего войска. Три дня магаданский отряд невозмутимо торговал в посаде, дружинники отводили душу в горячительных напитках, хвастливых рассказах. Командир торговал понемногу, выслушивая сплетни. Видимо, оставшийся за воеводу командир гарнизона ждал, пока к нему придут с поклоном. Не дождавшись, вышел за ворота сам, в сопровождении приказчика.

Петро поздоровался, подарил стеклянный набор и поинтересовался успехами в подавлении восстания. Напомнил, что ещё два года назад предупреждал воеводу о готовящемся бунте черемисов. Выслушав уклончивые ответы, что всё «слава богу», бунтовщики разбиты, Петро поклонился, заканчивая разговор. Чисто формально обронил, мол, разведчики доносят, что следующим летом будет большой набег из-за Урала. Орду поведёт царевич Маметкул, силы придут большие. Ежели воевода согласится, магаданцы могут помочь своими пушками. Вернётся он с похода, пусть зимой гонцов засылает, авось сговоримся. Ответа на свои намёки Пётр не ждал, не сомневаясь, что командир гарнизона не даст никаких обещаний до возвращения воеводы. Главным было предупредить, тогда будущий набег Маметкула добавит авторитета магаданцам.

Опытный командир знал, что, во-первых, без воеводы никто решение не примет. Во-вторых, навязывание помощи будет выглядеть едва ли не предательским засылом. В-третьих, желательно Маметкула разбить самим, тогда магаданцы совсем иначе будут выглядеть в глазах жителей Урала. Да и трофеи делить ни с кем не надо будет. Торговал подполковник больше недели, разменял часть золотых монет на серебро, магаданские деньги отлично брали, особенно купцы. Частично купил, частично выменял сорок пар добрых сапог, три десятка шапок одной «модели». Часть покупок принародно раздал своим бойцам, отчего все они приобрели совсем другой вид. Да закупил для женщин льняного полотна, сколько смог. Не давало покоя воспоминание о «бабьем бунте».

Так, толком ничего не добившись, дружинники вернулись в острог. Хотя нет, наёмники убедились, что командир не обманет, да ещё и приоделись за казённый счёт. Всё меньше причин для дезертирства. К этому времени кузнецы и механики изготовили два десятка пушек калибра восемьдесят миллиметров, гладкоствольных, с клиновым затвором. Стволы делали на новом токарном станке, с длиной направляющих два метра. Отлитые трубчатые заготовки из стали, легированной хромом, марганцем и ванадием, вышли необходимой вязкости и прочности. Доморощенные металлурги с инженерами не только вычислили необходимый состав добавок, но и провели предварительные испытания на прочность и вязкость полученных заготовок. А добавки типа ванадия, хрома, марганца и прочих химическим способом извлекла из полиметаллических уральских руд Надежда.

Главной задачей инженеров стало не легирование стали, а извлечение вредных примесей, дающих ненужные эффекты хрупкости будущим пушкам. Над этим трудились в лаборатории всю зиму, испытывая небольшие образцы стали. Сами станки для испытания на прочность и вязкость достаточно просты, труднее было с их градуировкой. Но как говорится, голь на выдумки хитра. В распоряжении магаданцев остались многие стандартные по весу и твёрдости вещи с инструментами, они и помогли настроить испытательные приборы. Так что опытные отливки легированных сталей были весом в пару сотен граммов, чего хватило, чтобы отработать удачную технологию. Рассверливали отлитые толстые трубы изнутри, затем обрабатывали снаружи. Толщина стенок ствола в казённой части была увеличена до двадцати пяти миллиметров, во избежание разрыва. А к дульному срезу ствол сходил на десять миллиметров.

По расчётам инженеров, запас прочности ствола был избыточным, но Петро настоял на этом. Все пушки планировалось установить на стены и в башню, вес в данном случае не играл особой роли. При испытаниях стволы показали расчётную дальность, до километра снаряд летел вполне уверенно, а синус рассеивания картечи составлял пять сотых. На расстоянии сто метров зона сплошного поражения картечью составляла десять метров, а на двухстах метрах картечь выносила шеренгу длиной двадцать метров. Вполне достаточно, чтобы не подпускать врага близко, решил командир. Далее началось самое трудное: научиться использовать чудо-оружие с максимальным эффектом. И научить стрелять пушкарей точно и по команде, а не по желанию.

Все изобретённые поворотные механизмы браковались один за другим. То неудобные в обслуживании, то ломаются после пары выстрелов. Лишь к концу лета десять орудий заняли своё место в башне, ещё восемь на стенах острога, а два остались в запасе. Убедившись в надёжности крепления пушек, Петро приступил к обучению пушкарей. Оборонять острог из пушек учились все магаданцы, включая детей старше десяти лет. На башню шли учиться наёмники, по два человека на орудие. Две недели теоретических занятий по прицеливанию, заряжанию — разряжанию, закончились первыми учебными стрельбами в конце августа. Первыми отстреливали орудия дружинники, закрывая глаза и падая на землю при выстреле. Ничего, парни скоро привыкли к невиданной пищали и обращались с пушками с каждым разом всё увереннее. За ними магаданцы начали — обучать практическим стрельбам женщин и подростков, не упуская случая выстрелить самим.

После этого еженедельные стрельбы из ружей пополнились новым элементом обязательной программы — два выстрела из пушек. На скорость и меткость. Стреляли пока чугунными снарядами, в виде пустотелой болванки, с двумя медными ободками для фиксации в стволе орудия. Все их приходилось доводить до нужного диаметра на токарном станке, зато порчи стволов не произошло ни единой. На зиму Надежда обещала подумать об изготовлении фугасного снаряда. Для будущих фугасов уже сейчас отливали более тонкостенные болванки. К тому времени, когда убрали урожай и начали собирать запасы на зиму, в мастерской лежали двадцать тонн медных слитков и столько же железных и чугунных отливок. Выплавку чугуна и меди за последний год поставили на постоянную основу, всё увереннее привлекали к этим работам пленных татар. Те, в свою очередь, под присмотром всего одного магаданца, выполняли работу спокойно и уверенно. «Козлов» за год никто в печи не посадил.

Как объяснила Надежда командирам, в принципе зимой можно руду не выплавлять, добытого металла вполне хватит. Но подполковник помнил солдатскую поговорку, мол, запас карман не тянет. Потому объявил кучумовским татарам дембельский аккорд на заготовку руды — железной, медной, свинцовой. И, когда те справились с уроком, торжественно освободил магаданских пленников. Пока кузнец сбивал отполированные до блеска кандалы с ног, татары сгрудились в толпу, растерянно ожидая продолжения. За два года сытой и размеренной жизни, хоть и в плену, многие привыкли к отсутствию хлопот, забот. Как говорят психологи, утратили социальные навыки. Да ещё командиры регулярно капали им на мозги, рассказывая о несуразности татарского бытия и достоинствах магаданцев.

И сами пленники не слепые, насмотрелись за два года всякого, особенно по части вооружения и образа жизни. За два года командиры никого не пороли плёткой, никого не повесили за шею, даже пленников не били. Про то, что за нарушение дисциплины уменьшалась пайка, все давно забыли, нарушителей порядка среди татар не было уже год. А кормили как? Иные ханы не едят мясо каждый день, как пленные у магаданцев, пусть и рыбу, но всё равно два раза в день, в любую погоду. Даже крестьяне у магаданцев живут лучше любого охотника или пастуха в родных улусах. Последние полгода пленники частенько обсуждали свою судьбу, прикидывая, как поступить, если командиры сдержат слово и отпустят их домой. Выходило, что домой лучше не соваться, добираться по Чусовой и по Каме, где бродят восставшие черемисы, страшновато. Татар камские племена хоть и боятся, но при случае зарежут и не моргнут глазом.

Да и в родном улусе ничего хорошего не ждёт. Хозяйство давно забрали баи, а Маметкул может за гибель своего десятника и найти крайних. Обвинит в трусости и повесит, если на кол не посадит. Попробовал бы он сам на магаданские пищали пойти, так не скажешь такое ему в лицо, тогда точно мучительной казни не избежать. Что делать? Так и стояли бывшие пленники напротив острога, обдуваемые прохладным сентябрьским ветерком. У многих на лицах светились незамысловатые ожидания, накормят их последний раз или отпустят голодными? Усмехнувшись легко читаемым мыслям татар, подполковник вышел перед ними на поляну.

— Вы свободны, как я и обещал. Все вы честно трудились и давно искупили свою вину перед магаданцами за нападение на наш острог. Вы можете прямо сейчас уйти домой, мы довезём вас до Чусовой, дадим на дорогу по ножу каждому. Всё так. — Петро внимательно смотрел на татар, некоторые от его слов опустили головы, сдерживая слёзы на глазах. Всё-таки они были молодые парни, многим едва исполнилось двадцать лет. — Но за два года я убедился, что вы честные, правильные люди. А такие нам нужны. Поэтому, от имени всех магаданцев, предлагаю желающим стать нашими воинами, вступить в нашу дружину. На десять лет, после которых вы сможете вернуться в родной улус богатым человеком, если захотите. Плата будет два рубля за год, оружие, одежда и питание магаданские. Думайте, у вас полчаса.

— Мы просим, командир, принять нас в свою дружину. Кроме Касыма и Давлета, они отправятся в родные края, расскажут о нашей судьбе.

Через полчаса давали клятву верности на оружии и крови татары, бывшие пленники.

С Касымом и Давлетом отдельно побеседовали командиры, предложили уговорить молодых воинов на службу магаданцам. Хоть десять джигитов, хоть сто, всех примут на службу магаданцы. В знак того, что Касым и Давлет действительно могут набирать рекрутов, командиры подарили бывшим пленникам свою золотую двухрублёвую монету. Вечером того же дня татары отправились на подаренной лодке вниз по Чусовой. Как говорил Пугачёв у Пушкина, в «Капитанской дочке», «Миловать так миловать!». А давшие клятву верности бывшие пленники ночевать остались на поляне, хоть и прохладно, но на свободе, в тепло привычной тюрьмы никто не вернулся.

Утром новое пополнение, все двадцать восемь бывших татар, а ныне магаданских дружинников, приступили к тренировке, сразу совместно с опытными бойцами. Пробежка, гимнастика, водные процедуры и завтрак. Затем постройка второй казармы, сразу на полсотни человек, как обычно, по периметру обороняемой территории. Через две недели, когда казарма была закончена, огороженный постройками прямоугольник внутреннего двора почти замкнулся. Со всех сторон двор был закрыт плотно стоящими зданиями, без широких окон наружу. В некоторых домах, в частности мастерских, кузнице, конюшне, казармах, имелись обращённые наружу бойницы, и всё. На холодное время все бойницы запирались, но при необходимости позволяли вести огонь из ружей, не менее десяти стволов на каждую сторону прямоугольника. Все бойницы были на высоте от четырёх до пяти метров, не допрыгнешь с разбега. Да и человек в бойницу не пролезет, даже самый худой.

Впрочем, все подходы к строениям отлично простреливались из пушек, как из острога, так и с башни. Незастроенный въезд на территорию закрыли широченными воротами, окованными железом, поверх которых установили два запасных орудия, на небольшие башенки. Срубы для этих башенок заполнили камнем и шихтой для устойчивости, никакая канонада не расшатает. Пока шли эти оборонные работы по окончательной доводке системы безопасности, как выразился Петро, второй командир побывал в Чусовском Городке, привёз новостей да закупил привычный набор продуктов. На этот раз к муке, зерну, маслу, соли и прочим мелочам добавились тридцать пар сапог, тридцать шапок одной модели для новобранцев. Ещё, по случаю, Павел Аркадьевич закупил трофейных овец, пригнанных с низовьев Камы.

Усмирение черемисов сопровождалось, как водится, безудержным грабежом побеждённых. А у тех несчастных кроме овец и брать нечего, с чего бы им бунтовать иначе? Так что овец не только поели, но и на продажу осталось. Учитывая проблемы с кормом, командир купил десяток овец и одного барана, дай бог, их до весны прокормить. Из-за этих овец пришлось второй раз лодки в Чусовской Городок гонять, саму скотину перевозить, да корм для неё. Хотя по нынешнему урожаю картошки собрали едва не пятнадцать тонн, корма для скотины вполне хватит и своего. Той же картошки, например. Её теперь решили всю зиму использовать на еду, на посадку и так хватит, чтобы вдвое большее поле засадить весной.

С посадочными площадями как раз получалось не очень хорошо. Ровное место на поляне всё было уже расчищено, дальше начинались неудобья и крутые склоны. Пока решили вырубать поляну напротив, на другом берегу реки Ярвы, по оценкам крестьян, года на три работы хватит. На будущее хитрые земледельцы намекали командирам, что неплохо бы засеять часть большой поляны в устье Ярвы, на которой стоит вогульское стойбище. Там и места много, и земля чистая, лес валить не надо. Да и пора на Чусовой себя заявить, соглашались командиры. Надо выходить на широкую дорогу, в тайге не отсидеться. Однако в преддверии будущего нападения Маметкула оставляли выход на берега Чусовой после отражения татарского рейда. Здесь, на Ярве, все оборонительные рубежи готовы, а на Чусовой всё начинать сначала.

Людей же, увы, не хватало. Для уверенной обороны уже выстроенного острога людей недостаточно, куда на большее замахиваться. Петро много раз показывал минимально необходимое для обороны острога количество бойцов. На двадцать орудий оптимальное число пушкарей шесть десятков, по три человека на орудие. Да на каждую стену по десятку стрелков из ружей, это сорок бойцов. И два десятка в резерве и замене раненых. Итого, необходимый минимум сто двадцать сильных обученных мужчин. Это лишь для обороны от татарского набега, если вести речь об уверенном доминировании на Чусовой, и двух сотен бойцов будет мало. До похода Ермака оставалось семь-восемь лет, в его войске казаков будет более тысячи. Смахнут походя магаданцев и не заметят. А то и Строгановы специально натравят на конкурентов. Павел знал, что лет через пять-шесть Иван Грозный дарует Строгановым все земли от Камы до Зауралья, до Кучумовых владений.

К этому времени надо успеть стать сильным союзником, либо уходить. Но куда?