Мой добрый папа

Виктор Голявкин, 2020

«Мой добрый папа» Виктора Голявкина – одна из лучших повестей о войне в детской литературе. Эта книга – о том, как жили дети в тылу и ждали возвращения своих отцов, пока те воевали на фронте. Печатается в последней авторской редакции.

5. Папа там, а мы здесь

Я, мама, Боба, старик Ливерпуль, дядя Али, Фатьма Ханум, Рафис, Расим, Раис, Рамис сидим у приемника. Сейчас папу объявят по радио. И заиграет оркестр. Папу не будет видно, но мы-то знаем: он там, на сцене; он дирижирует оркестром. Мы думаем здесь о папе, а он думает там о нас. Хотя там ему некогда думать, но это ничего не значит! Папа мой выступает по радио. Такого еще никогда не бывало!

— Долго ждать, — говорит Ливерпуль.

— Сейчас, сейчас, — волнуется мама.

— Молодец Володя, — говорит Фатьма.

В какой раз мама рассказывает:

— Я и не думала, он звонит вдруг по телефону, так и так, говорит, только что я узнал, меня будут транслировать. Я кричу: «Что транслировать?» Он отвечает: «Меня транслировать». Я говорю: «Каким образом?» Он говорит: «По радио». А я не пойму, ведь впервые… Когда поняла, волновалась!

— За такого человека, как Володя, — говорит Ливерпуль, — я с удовольствием выпил бы.

За него я готов всегда выпить.

— Опять все про то! — возмущается мама.

— Нет, за успех, — говорит Ливерпуль. — Я за успех… Я не просто так…

— Да прекратите вы, — говорит мама.

— Сейчас начнется!

— Нету там ничего, — говорит мой брат Боба.

— Там твой папа, — говорит мама.

— Где же папа, раз его нет?

— Суета сует, — говорит Ливерпуль.

— Вы опять пьяный? — говорю я.

— Тебя не касается, — говорит он.

— Так-то так, — говорю, — но все же…

— Понимаешь, со мной бывает. Не то чтобы каждый день. Но довольно часто. Я не скажу, что это здорово. Наверное, даже плохо…

— Отвратительно! — говорит мама.

–…но тут, брат, ничего не поделаешь. Такое, брат, дело. Привык я — и все тут! Ну, ты не поймешь…

— Понимать-то нечего! — говорит мама.

–…в общем-то, скверная штука. А главное, бесполезная. Толку от этого нету. Ну, совершенно нет толку. Нисколечко… Трудно сказать, зачем я это делаю. Но я делаю. И никому не советую…

— Да прекратите вы! — говорит мама.

–…ты, брат, не думай, что я несчастливый. Я видел свет, много разных людей, а теперь я здесь с вами… Твой отец плавал на шхуне «Мария»… Шхуна была, я вам скажу! Таких шхун поискать на свете! Твой отец плавал юнгой. До великих событий. Потом эти события — он на коня. Командир эскадрона! Как в сказке!..

— Замолчите вы! — кричит мама.

— Таких людей, — говорит Ливерпуль, — как твой отец, очень мало на свете.

— Что такое, — вдруг говорит Али, — шкала на Париже?

— О! Париж! — говорит Ливерпуль. — Я там не был…

— Почему шкала на Париже? — говорит дядя Али.

— О каком Париже вы говорите? — говорит мама.

— О самом французском, — говорит он.

— Ой! — кричит мама. — Шкала на Париже! Приемник совсем на другой волне!

Мой брат Боба куда-то исчез. Конечно же это его рук дело! Каждый крутит приемник, ищут волну. Наконец-то! Мы слышим гром оркестра.

— Какая досада! — волнуется мама. — Володю уже объявили!

— Ура! — кричу я. — Ура!

— Уррра!! — кричат братья Измайловы.

— Какая досада, — говорит мама. — Как можно! Ведь самое главное! — Маме обидно. Она ищет Бобу.

Боба лежит под кроватью. Он чувствует неладное.

— А ну выходи! — кричит мама. — Сейчас же!

Он не думает вылезать.

— Я жду! — кричит мама. — Давай вылезай!

— Оставьте его, — говорит Ливерпуль.

— Я ему покажу! — кричит мама. — Ведь он ненормальный!

— Я спрошу его, — говорит Ливерпуль. Он подходит к кровати и спрашивает: — Ты вареные калоши не ел?

— Не ел… — отвечает Боба.

— Тарелки в суп не крошил?

— Не крошил…

— Затылком ничего не видел?

— Ничего не видел…

— Какой же он ненормальный?! Вы слышите? Дай ему бог здоровья!

— Ливерпуль, Ливерпуль, — говорит мама, — вы мне ребенка калечите.

Братья Измайловы поют песню. Под мощный гром оркестра.