Мой добрый папа

Виктор Голявкин, 2020

«Мой добрый папа» Виктора Голявкина – одна из лучших повестей о войне в детской литературе. Эта книга – о том, как жили дети в тылу и ждали возвращения своих отцов, пока те воевали на фронте. Печатается в последней авторской редакции.

2. Соседи

Фатьма Ханум — тетя Фатьма, мама братьев Рамиса, Рафиса, Расима, Раиса. Как видит меня, каждый раз говорит: «Ах, Петька, Петька, совсем большой!» Она помнит, когда я был маленький. И теперь удивляется, что я большой. Разве можно удивляться! Я ведь рос постепенно. Вот и сейчас, вышел я в коридор, а она говорит:

— Очень быстро растешь!

— Все растут одинаково, — говорю я.

— Расти, расти, — говорит она.

— Вас мама ждет, — соврал я.

Мама любит беседовать с Фатьмой Ханум. А Фатьма Ханум — с моей мамой. Они могут беседовать часами.

— Тетя Фатьма, пойдемте к нам!

В который раз мама рассказывает! О том, как я потерялся. Они смеются. Но я не смеюсь. Что мне смеяться! Я много раз слышал. Раз сто или двести. Очень странные взрослые люди! Рассказывают одно и то же. Разве со мной так бывает? Каждый день у меня куча новостей. Что мне вспоминать старое? Когда кругом одни новости!

Я слышу их разговор.

Мама. Помню, он у меня родился, у него глаза были синие. А потом они стали совсем не синие. Какие-то серые. Так обидно! Вот ведь как бывает!

Фатьма Ханум. Быстро растет…

Мама. Да, да, да, вот я и говорю… А когда он был маленьким, он был маленьким — вот таким… он тогда отправился гулять, он открыл сам дверь, вышел на улицу, он прошел тогда весь город, наискосок весь город, и остановился в скверике; как сейчас помню, была суббота, играл оркестр и под оркестр плясали взрослые. Ему понравилось! Он стал вместе со всеми плясать, его и нашли в таком виде — руки в боки и пляшет!

Фатьма Ханум. Очень веселый ребенок!

Мама. Горе мне с ним.

Фатьма Ханум. У меня четыре.

Мама. Я и забыла!

Они смеются. Но я не смеюсь. Ничего нет смешного.

Тетя Фатьма говорит мне:

— А ну расскажи, как ты там танцевал?

— Я маленький был, — говорю, — и не помню.

— Очень быстро растешь, — говорит она.

— Сыграй-ка Клементи, — просит мама.

Но я не хочу играть Клементи.

— Твой папа учился, — говорит мама. — Сразу после Гражданской войны… Он играл по семь-восемь часов…

— Это я знаю, — говорю я.

— Ну хорошо, — говорит мама, — ну хорошо, тогда спой Фатьме песню.

Мама играет, а я пою:

Солнышко ясное,

Наша жизнь прекрасная!

Я пою с удовольствием. Я ору.

— Подожди, подожди! — кричит мама. — Сначала начнем, три… четыре!

Солнышко ясное,

Наша жизнь прекрасная!

Я пою во все горло.

— Нельзя ли потише? — просит мама. — Я не слышу рояля.

— Конечно можно, — говорю я, — но тогда какой смысл?

— Сначала, сначала! — кричит мама. — Нас ждет Фатьма!

Хорошо, в дверь постучали. Это старик Ливерпуль. Я сразу узнал. Только он так стучится. Он, когда пьяный, стучит тихо-тихо. Почти неслышно.

Он крутит перед лицом руками. Как будто делает мельницу.

— А где Володя? — говорит он.

— Он не пришел еще, — говорит мама.

— Он мне страшно нужен…

— Но его нет.

— Я хотел угостить его…

— Вы же знаете: он не пьет.

— Я знаю, но вдруг… он ведь мой сосед… он мне страшно нужен…

— Ливерпуль, Ливерпуль, — вздыхает мама.

— Здрасте! — говорит он Фатьме Ханум.

— Здравствуйте, — говорю я.

— Здравствуй, старик, — говорит он мне.

— Я не старик, — обижаюсь я.

— Это неважно, — говорит он.

— Как же неважно? — говорю я.

— Извините, — говорит он.

— Пожалуйста, — говорит мама.

— Я должен вам денег, — говорит он, — не могли бы вы мне одолжить еще?

Мама ему дает бумажку.

— Я вам верну, — говорит Ливерпуль.

— Конечно, конечно, — говорит мама.

И старик Ливерпуль уходит.

У Ливерпуля тонюсенький детский голос, бородка крючком и лысая голова. Мама прозвала его Ливерпулем, хотя он имел другое имя. Он, кажется, был из Перу, каким-то случаем попал в Россию и навсегда остался здесь жить.

Не люблю я, когда он пьяный. Он машет руками, качается. Словно вот-вот упадет. Стариком вдруг назвал меня. Вот новость!

Мама беседует с Фатьмой Ханум. Я смотрю в окно. Вижу брата. Он строит дом из песка.

— Что ты торчишь тут? — говорит мама.

— Так, ничего, — отвечаю я.

Я жду папу. Сейчас выйдет он из-за угла. У него полны руки гостинцев. Чего только нет там! И мандарины, большие оранжевые мандарины!

А папы все нету. Всегда так. Всегда его нету, когда я его жду. Но стоит мне отойти от окна — он появится.