Белуха. Выпуск №4

Виктор Васильевич Свинаренко

Литературный альманах «Белуха» – это девиз: «Ваши произведения увидят свет!» Цель альманаха – раскрытие забытых страниц истории Сибири, показ современности, помощь русскоязычному автору в самореализации своей творческой личности. С этого номера в альманахе будет новая рубрика «Славное прошлое». Альманах попытается поднять из ушедшего времени имена, звучавшие в досоветской литературе, т. е. до 1917 года.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Белуха. Выпуск №4 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

В. Вассбар и В. Зимаков

Корни России

(Роман эпопея. Начало)

От автора

Россия. Правление Алексея Михайловича Тишайшего, второго русского царь из династии Романовых, запомнилось истории соляным бунтом (июнь 1648 год), и церковной реформой (1653 — 1655 годы). Но если народное волнение стихло, и не отложило какого-либо значимого отпечатка на дальнейшую жизнь народа, то церковная реформа, расколовшая единый православный народ на два лагеря — никониан и староверов, долгие годы отражалась на судьбах людей.

Староверы — люди, которые не приняли реформ патриарха Никона и остались верны канонам христианской веры Древней Руси — древлеправославию.

Синоним слову староверы — старообрядцы ввела в употребление Екатерина II. Однако новый термин вызвал у староверов неприятие и только к началу XX века вместо термина «староверы», «староверцы» всё чаще стали употреблять «старообрядцы».

Наряду с этим в конце XX века в России стали появляться религиозные объединения, исповедующие религиозные воззрения, не имеющие отношения к христианству. Сторонники подобных объединений и сект пытаются возродить религиозные традиции дохристианской, языческой Руси. Некоторые неоязычники начали называть себя «староверами». И хотя употребление этого термина в данном контексте неправильно и ошибочно, в обществе стали распространяться воззрения, что староверы — это действительно язычники, которые возрождают старую веру в древних славянских богов. «Велесов круг», «Союз славянских общин славянской родной веры», «Русский Православный Круг» и другие объединения возникли на почве псевдоисторической реконструкции и фальсификации исторических источников. На самом деле, кроме фольклорных народных поверий, никаких достоверных сведений о язычниках дохристианской Руси не сохранилось. В результате чего в широких слоях населения России староверы стали восприниматься язычниками. Однако благодаря широкой разъяснительной работе, а также ряду серьезных судебных процессов против «староверов-инглингов» популярность этого лингвистического феномена сегодня пошла на спад.

И всё же в российском народе до сих пор бытует мнение, что староверы это какая-то отдельная, закрытая от общества группа тёмных малограмотных людей, живущая на отшибе государства — в горных скитах и лесных дебрях, в непроходимых болотах и других потаённых местах, куда и ворон не долетит и конь не доскачет. Есть книги и художественные фильмы, в которых староверы показаны не только тёмными личностями, замкнувшимися в своей оболочке, но и скрытными людьми, таящими в своих душах если не ненависть к внешнему миру, то недоверие как минимум. Не малую роль в этом сыграли статьи в газетах и журналах о Лыковых. В большей мере это ложь, хотя не отрицаю, что есть отдельные селения, где староверы ведут замкнутый образ жизни, редко дают интервью и считают, что съёмка на камеру является делом недобрым. Они говорят, что фотографии отбирают божественную энергию, которая хранится в теле человека. Те отдельные семьи до сих пор живут без электроэнергии, интернета, их не интересуют кризис и дефолты. Они не посещают больниц, очень редко пользуются благами цивилизации, но таких селений единицы, это староверы беспоповцы (старообрядчество не приемлющее священство).

Но совсем бредовым являются высказывания некоторых людей, порой знаменитых писателей, о том, что древлеправославие запрещает брать в руки оружие. Эти писатели невежественны и, мягко говоря, не сведущи в вопросах православной веры. Они сказали, другие глупые писатели повторили их слова и с тех пор эта бредовая мысль, абсолютно и резко противоположная действительности, вошла в умы обывателей.

На отечественные справедливые войны староверы шли в одном ряду со всем российским народом, били врага и не распространялись о своей вере, ибо вера у человека в душе, а не в словах, и они, защищая свою родину, это понимали.

И всё же необходимо сказать, что перегибы 20—30 годов прошлого века, подрубившие под корень культуру и самобытность народа, значительно сказались на старообрядчестве, державшемся на слоях купечества и зажиточного крестьянства, которые были невольно враждебны революционному духу того времени. Поэтому возрождение старообрядчества в наши дни — лишь слабая тень его выхода на авансцену общественной жизни страны начала XX века после 1905 г.

Высочайшим Указом от 17 апреля 1905 года, в пункте 7 старообрядцам присваивалось наименование старообрядцев, взамен употребляемого раскольников. Старообрядцы получили свободу вероисповедания наряду с другими конфессиями, это было начало выхода их церкви из тени. Старообрядцы получили возможность регистрировать свои общины по Манифесту октября 1906 года, но всё повернулось вспять с приходом к власти большевиков.

Уважаемый читатель, эта историческая справка не введение к курсу изучения древлеправославия, моя цель не в этом, а в том, чтобы дать понимание того, что главными действующими лицами в романе являются староверы, жившие и живущие ныне бок о бок со многими народами других вероисповеданий нашей великой родины России. Дать понимание того, что эти люди живут не на задворках общества и не в таёжных скитах, а в городах и сёлах нашей родины.

Данная книга не монография — научный труд с углублённым изучением древлеправославия, а художественное произведение с показом жизни реально существовавших людей. Их жизнь представлена на достоверных фактах, имевших место в Бийском уезде (ныне Алтайский край), Томской губернии. По мере возможности я раскрою их характеры, образ мышления и покажу, кем и как принимались решения по тому или иному вопросу, возникшему в определённый период времени в их среде, а вот анализа ушедших в прошлое событий не будет, это дело историков, а не литераторов.

Церковную реформу (1653 — 1655 годы) и сегодняшний день отделяют века, и сейчас трудно сказать, какой была бы ныне православная церковь, если бы не произошло её раскола, но одно можно утверждать определённо — древлеправославие не позволило потеряться в веках древнеславянской культуре и до настоящего времени оно является носителем, хранителем и продолжателем её. Вот за это мы должны сказать древлеправославию спасибо!

О диалогах в книге.

Речь россиян прошедших веков показана в романе современным языком, без употребления старославянских слов и фраз. Цель, не отвлекать вас, читатель, на осмысление слов и фраз в диалогах. Клубок старославянских и современных слов читался бы анекдотично, а поскольку эта книга серьёзный роман, а не юмористический рассказ я установил в нём форму изложения такой, чтобы она была доступна и понятна широкому кругу читателей.

Имя Иисус в романе написано Исус (с одной буквой и), как пишут и произносят староверы. Это не возвышение староверов перед никонианами, а необходимость, — в большей части роман о староверах, об их роли в становлении Алтая, но в целом всё же роман эпопея о православном российском народе, как корнях России.

Предисловие

Однажды Бог решил создать на земле Золотой Край — обитель мира и счастья. Призвал Оленя, Сокола и Кедр и приказал каждому искать для себя лучшее место. Сказал: «Где сойдутся ваши пути, там и быть Золотому Краю». Долго скакал по земле Олень. Высоко поднимался в небо Сокол. Глубоко уходил корнями в землю Кедр. И, наконец, встретились они в горной стране, где было просторно и вольно. Так возник Золотой Край, название которого Алтай, что в переводе означает «золото».

В дремучей тайге у Алтайских гор ещё в допетровские времена появились первые поселенцы, это были старообрядцы, бежавшие от правительственных повинностей, крепостной неволи, рекрутчины, а также от религиозных гонений со стороны никонианской церкви. Вслед за ними в тех краях появились рудознатцы от Демидовых и семьи, подпавшие под правительственные указы о заселении новых земель в связи с основанием крепостей и заводов. Алтай разрастался, появлялись новые города и деревни.

В 1765 году было издано распоряжение об отсылке в Сибирь беглецов недобровольно возвращающихся из Польша и Литвы. На Алтае их стали называть поляками. «Поляки» — это русские старообрядцы, в большинстве своем выходцы из Могилевской и Черниговской губерний и центральных губерний Европейской России, бежавшие в ХVII веке от преследований официальной церкви на территорию Польши и Литвы. В 1766 г. они были выселены с тех территории в Сибирь. Та часть старообрядцев, которая была поселена на Алтае, получила название «поляки» (за своё около восьмидесятилетнее временное проживание на территории Польши).

К настоящему времени всю жизнь старообрядцев на Алтае можно разделить на два периода.

Первый период поселения старообрядцев на Алтае (до октябрьской революции 1917 года), был наиболее благоприятный в их истории. Годам этого периода отдана первая часть романа «Карагайка». Особая роль отведена староверу старцу Антонию.

Во втором (советском периоде) начались притеснения всего православного христианства, и в большей степени православных староверов. Разрушались соборы и церкви, закрывались моленные, верующие подверглись преследованиям с применением репрессивных мер. Было конфисковано множество духовной литературы, разгромлены иконостасы, сожжены иконы. Многие староверческие общины лишились грамотных уставщиков. Старообрядчество вновь ушло в подполье, в очередной раз, испытывая и терпя притеснения и гонения со стороны государства.

Этот период показан в романе во второй и третьей частях.

О гражданской войне на Алтае, о красных и белых, их зверствах по отношению друг к другу и к мирному населению говорится во второй части романа: «Крутые тропы Алтая».

С полным установлением советской власти жизнь селян не улучшилась, а у староверов ухудшилась. За малейшую, даже надуманную провинность к ним применялись карательные меры. О звериной сущности карательных органов (ВЧК, ГПУ, ОГПУ) третья часть романа: «У каждого свой крест».

С 7.12.1917 года ВЧК при СНК РСФСР.

С 6.02.1922 года ГПУ при НКВД РСФСР.

С 15.11.1923 года по 10.07.1934 года ОГПУ при СНК СССР.

Справка.

Село Карагайка расположено у подножья горы Елтош близ реки Иша, предположительно названо по имени богатого монгольского князя Карагай.

По данным Томской губернии Бийского уезда, в Карагайке к 1900 году числилось более 600 душ «мужеского и женского пола… из них православных никониан более трёхсот, около ста человек татары, алтайцы два десятка, пятнадцать душ поляки и около двухсот православных старообрядцев».

К октябрю 1917 года Карагайка насчитывала около двухсот пятидесяти дворов.

Часть 1. Карагайка

Хроника

«Русские ведомости». 2 марта 1881 год

«Адский умысел совершил свое адское дело. Глава государства пал жертвой злодейской руки… Удар пал на Россию, начавшую после долгих лет томления освежаться надеждой на возможность радующего просвета»

«Московские ведомости». 9 (21) января 1885 год

«Нам сообщают, что на громадной фабрике Саввы Морозова сыновей, находящейся в Покровском уезде Владимирской губернии, в местечке Никольском, при селе Орехове, на границе Московской губернии, в настоящее время идут волнения и беспорядки между рабочими. Причина беспорядков среди рабочих есть уменьшение заработков».

В мае 1896 года в древней столице России — Москве прошли торжественные мероприятия, связанные с коронацией Николая II и его супруги Александры Фёдоровны.

Церемония прошла 14 мая (26 мая по новому стилю), а спустя четыре дня были запланированы народные гуляния с раздачей «царских гостинцев» на Ходынском поле. Во время раздачи подарков произошла давка, в результате которой погибло 1389 человек (по некоторым оценкам более 6000), около 1500 получили увечья.

Императорская семья сделала пожертвования в пользу пострадавших в размере 90 тыс. рублей, а на коронацию было потрачено около 100 миллионов рублей.

Ходынская катастрофа приобрела символическое значение, стала своего рода предостережением для Николая. С этого момента началась цепь катастроф, которые в итоге привели к геополитической катастрофе 1917 года, когда рухнула империя, самодержавие и русская цивилизация оказалась на грани гибели.

Глава 1. Масленица

В узкой долине меж двух речушек Карагайка и Щучка, упираясь южной вытянутой стороной в бурную реку Иша, северной, уткнувшись в широкую долину плавно скользящую к южному скату горы Елтош, разместилось село Карагайка. С востока на небольшое село, всего два километра в длину и шириной в треть километра, величаво смотрела самая высокая в этой местности гора (894 м) Карагайская Синюха, не менее гордо смотрела на него и гора Елтош (708 м), густо поросшая кедром, сосной, осиной, березой, черемухой, боярышником, рябиной и кустарниками. Из-за реки Иша, прищурившись и как бы подглядывая из занесённых снегом кустарников, за жизнью села наблюдали кособокие замерзшие озёра. За ними на село, с высоты похожее на курчавое, пушистое дерево, свысока смотрел кривой ряд хребтов, извилистый строй больших и малых сопок, и с любопытством рассматривали его статные курганы и косые взлобки. Весь этот хоровод высот до самой границы с Китаем и Монголией был совершенно не обжит. Только вдоль Чуйского тракта, извивающегося как горная река и ползущего в те государства, небольшими серыми пятнами выстроились поселения, в которых вперемежку с коренным населением Алтая живут русские люди, выходцы из европейской части России.

Хитро спряталась Карагайка от непрошеных людей, а желанные гости могли прийти в село, только со стороны села Старая Барда (с 1960 года село Красногорское). Поднявшись на небольшой пригорок, путник мог увидеть всё селение, которое с высоты являлось ему как бы ветвистым деревом, от ствола которого, главной дороги, разлетались проулки шириной в одну тележную колею. В каждой ветви домики с большими земельными участками, иные строения — крупные усадьбы, словно шишки на кедре, это крепкие хозяйства староверов. От каждого дома ползли узкие тропинки к колодцам, от них к огородам, далее к выгонам для скотины. В центре села небольшая церквушка, дом сельской управы, торговые ряды купцов Вараксина и Куранова, небольшая лавка Агафона Ивановича Шубина, приходская школа и площадь для схода селян, с небольшим тесовым укрытием на случай непогоды.

Зима, последняя неделя её второго месяца.

Село ещё спит, не вьются дымки из печных труб, и петухи спят на насестах, но в доме старшего Косарева кто-то бодрствует, что понятно по шороху за печью. Может быть это кот? Нет, он спит, свернувшись калачиком на тёплой кошме. Тогда, возможно, старый дед Данила, что в семействе Косаревых поднимается первым и монотонным, занудливым стуком своего самодельного деревянного протеза будит всё семейство, даже поднимает с лежанки кота — всегда сонного и ленивого.

Потерял левую ногу русский солдат — Данила Степанович Косарев в сражении с Османской Империей в 1829 году. Ампутировали ему её чуть ниже колена после ранения осколком от турецкого снаряда, а было ему в то время двадцать девять лет, но отсутствие ноги не повлияло на продолжение рода. В 1831 году появился первенец Ермил, после него дочь и ещё четыре сына. От младшего Гаврилы в браке с Полиной Караваевой пять сыновей и две дочери. Разрослась семья, не шумная, но и не молчаливая. То в одном углу ребятня озорует, то в другом о чём-то спорит, то с улицы громкие голоса несутся. Семья! Но мирная! Дружная! Самая многочисленная во всей Карагайке.

Сегодня же среди ночи в большом доме Данилы Степановича не стук его деревянной ноги раздавался, его самого раньше времени разбудил весьма громкий шорох, идущий из дальнего угла печных полатей, где обычно проказничала ребятня — его внуки, и где кот Барсик устроил себе лежку. По сумеркам за окном Данила Степанович прикинул, бродить бы ему в сладких сновидениях еще добрых пару часов, а потому решил найти и наказать охальника, прервавшего его покой. Для верности взял свой костыль и, подойдя к печи, начал этим батожком крепко ворошить тот закуток.

— Ой-ё-ё-ёй! Дедка, не бей сильно! Сам слезу! — донёсся с полатей голос ребёнка, по которому дед понял, что охаживал костылём внука Сашку, одного из детей своего младшего сына Гаврилы. Ожидая, когда нарушитель семейного покоя спустится с полатей, Данила присел на скамеечку у камелька, а внучек, не видя деда в темноте, спрыгнул с верхотуры и голыми пятками врезал своему предку по лысине и оголённым плечам. Тот, не ожидая от мальца такой прыти, матюгнулся, подпрыгнув, взмахнул руками и зацепил ими рукомойник, ещё с вечера до краёв наполненный водой. Посудина сорвалась с гвоздя и плюхнулась в медный таз. Грохот, плеск воды, вновь непотребные слова из старческих уст. Котяра с испугу с полатей и через деда прямо на окно, а там горшок с геранью. Глиняная посудина в дребезги, осколки с глухим треском на пол и по оконному стеклу, благо не разбили его, а кот, ещё более очумев, с подоконника в два прыжка и в бабкину кровать, точно на её голову. Бабка в крик, от ужаса метнув молнии из глаз, что было явно видно в свете лунных лучей, проникших сквозь стекло окна, освободившегося от преграды — горшка с геранью. И тишина, мёртвая тишина. Как ни странно, накануне чествования веселого дня — масленицы, все семейство так уработалось, что не услышало всего этого шума — звона, крика и мата, никто не пробудился, лишь кто-то повернулся на другой бок и вновь засопел. В сонном сопении были слышны лишь швырканья Сашки, тихие матюги деда, да бубнила недовольная бабка.

Отпрыск, не дожидаясь от дедули строгой взбучки, сразу, как только всё стихло, быстренько сиганул мимо него в половину дома, где спали старшие братья и, меж них втиснувшись, претворился спящим. Пошарив вокруг полуслепыми глазами и не обнаружив организатора беспорядка, дед почесал ушибленное место и, кряхтя, направился к своей лежанке досматривать прерванный сон, держа в руках предмет слабо различимый в полумраке.

Однако, что же в такую рань заставило Сашку шарить по тёмным углам?

Ему была нужна старая шапка треух, её, обронённую у печи, и держал в руках пришедший в себя старик.

Понял Данила Степанович, по делу младший на верхотуру лазил, понял, что тот хотел перехватить нужную вещь прежде, чем старшие могли присвоить её поутру. Дело в том, что тот головной убор большой и не по размеру Александру, был нужен ему для участия в подростковом кулачном бою.

В первый день масленицы кулачный бой начинался битвой отроков от двенадцати до пятнадцати лет, и отбор из этой среды проходил по справедливости. На входе в поле сражения на высоту полутора метров ставилась дуга с конской упряжи. Мальчики, перед тем как приступить к сражению, надевали рукавицы, на них верхонки из кожи, валенки (сапоги не допускались), шапку, пояс либо ремень и во всем этом проходили под дугой. Если верх шапки касался мерки, юноша имел право встретиться с противником, если не касался, — не допускался до боя. Бить разрешалось не ниже живота, упавший считался выбывшим, а разбитые губы, носы, в счет не шли. Победителя в этот сезон ждал необычный приз, — одноствольное ружьё шестнадцатого калибра. Нашему ночному бедолаге, чтобы выступить на соревнованиях не хватало нескольких сантиметров. Вот Санька и решил, что прибавить недостающие сантиметры ему поможет шапка, если сделать её верх высоким, — набить внутренности пучками ваты. По его расчетам в таком головном уборе он имел шанс пройти отбор, значит, получить право на участие в битве.

Пролежав полчаса на лежанке, проворочавшись с бока на бок, дед Данила, приподнялся с постели, пристегнул к ноге протез и медленной походкой направился к притихшему внуку. Подойдя к лежащему с закрытыми глазами ребенку, постоял, подумал о чём-то своём и, втиснув подмышку внуку нужную ему вещь, медленно развернулся и пошел, тихонько вздыхая, досматривать свои сонные фантазии в ожидании пения третьего кочета, — самого звонкого петуха в селе, принадлежащего соседу по усадьбе Федулу Зотову.

(Первые кочета полночь отпевают, вторые (перед зарей) чертей разгоняют, третьи (на заре) солнышко на небо зовут).

Обмороженная луна ещё высоко в небе, но вот из труб уже потянулись тонкие серые струи дыма. Разминая косточки, проснулись старики, за ними встали с постелей их старшие дети, а вскоре покинула полати и ребятня. Сегодня 28 января 1885 года, понедельник, радостный праздник, которого все, и стар и млад, ждали целый год, — боярыня масленица.

Люди в этих местах рано встают, в четыре утра уже на ногах; надо накормить скотину и подоить коров, растопить печь, настряпать пироги и испечь их, но сегодня хлопот больше, сегодня первый день масленицы и кроме обычных будничных дел надо ещё испечь не одну сотню блинов и приготовить множество блюд к праздничному столу.

Потягиваясь и разминая сонное тело, с третьим петухом поднялся Ефтей Долгов, — староста общины староверов. Подойдя к рукомойнику, умылся, натянул на исподнее штаны и рубашку, и направился к столу, но лишь только сел не скамью, как услышал стук в окно.

Ранним гостем оказался недавно принятый в общину староверов Игнатий Шалаев. Этой ночью, будучи устроителем бревна с призами, что ставят вертикально, он решил для крепости и под ночной морозец пролить водой выемку вокруг деревянного столба. То, что он увидел, всполошило его.

Зайдя в дом Долгова, Игнат торопливо взволнованным голосом изрёк:

— Подхожу я с ведерком воды к столбу, а на противоположном берегу, где наши соседи тайнинские тоже столб установили и с кем мы соревноваться будем, монах с иконой ходит, на меня внимания никакого не обращает. Решил я выяснить, что делает в такую рань священник католического прихода. Хоть и на своей стороне, а может заклятие, какое вредное, для нас православных творит. Подошел я к краю своего берега, слышу, хоть и не понимаю польский язык, вроде бы молитву говорит, а икона та у него наша — православная Матерь Божья с Исусом. Только ликом она вся чёрная… какая то.

Долгов усадил взволнованного гостя за стол, попросил невестку принести чай и пироги на стол поставить, а потом, не торопясь, прояснил:

— Ты Игнат Пантелеевич, успокойся, никакого вреда сосед, что за рекой, хоть и веры не нашей, не принесёт, потому как масленичная неделя у них, как и у нас христиан, равно празднуется. И самая почитаемая святыня в Польше — Матка Боска, по церковному Ченстоховская икона Божией Матери. С ликом действительно тёмным, но по преданию писана самим святым Лукой. У нас в Москве, в соборной церкви подобный образ имеется. А заставила настоятеля церкви Бронислава Ковальского быть на этом месте с ликом святым лишь одно, испрашивал он благодати и победы для своих прихожан, что будут состязаться с нами. Так что, Игнат, ты особенно об увиденном не распространяйся, это дело не наше, тем более осуждать, кого бы то ни было, у старообрядцев не принято.

(Ченстоховская икона Божией Матери, её ещё называют «Непобедимая Победа», а также «Черная Мадонна» — из-за темного лика Богоматери, принадлежит к числу самых почитаемых святынь Польши и многих европейских стран. Является она и одной из наиболее почитаемых святынь православного мира).

За три дня до начала масленичной недели уважаемые люди сёл Карагайка и Тайна́, вытянувшихся по обоим берегам реки Иша, решили собраться в управе села Карагайка для обсуждения вопросов касательно праздника.

После утренних молитв и завершения всех насущных дел со стороны Тайна́ на тройке с бубенцами приехали к карагайской управе Иван Самойлов, — первый сыродел он же основатель маслосырзавода и его зять Анджей Бжинский, — поляк, женатый на его старшей дочери Галине, сменивший по любви к русской девушке католическую веру на православную. С ними приехал Витольд Адамович, поставивший в таёжном распадке на окраине Тайны заводик, где варил пиво и изготовлял вино из таежных ягод. Хмель всегда был под рукой, в тайге его более чем достаточно. Вместо сахара — мед, для этого содержал две пасеки. Четвёртым членом совета от Тайны был староста Ерофей Думнов, имевший смолокурню, в которой гнал скипидар из пихтовых веток. Все приезжие сразу две сотни рублей выложили на покупку разных призов.

На обсуждение мероприятий по празднованию масленицы прибыли и алтайцы — Кергилов Багдер и Тодочиев Ирбис, — лучшие охотники на пушного и иного таёжного зверя. Эти богатые кумандинцы кроме охоты занимались разведением маралов, количество голов которых было известно только им. Поставили алтайцы среди гор строение, в котором обрабатывали и консервировали пантовую продукцию, в дальнейшем это лекарственное сырье расходилось по аптекам Сибири, Китая, Монголии и Японии, где из него уже изготавливали медикаменты. Чтобы не быть обманутыми приезжими богатеями при продаже мехов и пантового сырья, алтайцы всегда приглашали в помощники Тимофея Гапоновича и Николая Игумного, зная, что старообрядцы будут вести торг по-честному. На масленичные гуляния эти гости полтораста рублей положили. Предложили так же новый вид соревнования, стрельбу из лука по целям, а призами выложили мех соболей, лисиц и несколько выделанных шкур овцы. За каждый выстрел из лука по общему согласию решили брать символичную плату — три копейки.

На всю масленичную неделю поселковый староста Карагайки Гаврила Данилович Косарев, приверженец старой православной церкви, получил широкие полномочия в отношении нарушителей праздничных гуляний, для чего в помощь ему избрали совет от обоих поселений. От Карагайки в него вошли сам Гаврила Данилович Косарев, Тимофей Гапанович, Ефтей Долгов, татарин Темирбек Абдулов, — купец, что владел производством «Пеньки». Меж селян у мусульманина другое имя Пенёк Веревкин, хотя на самом деле Темирбек был очень образован, и имя, обозначающее силу, крепость и железную хватку полностью соответствовало его телосложению. Фамилия Абдулов, — «раб Божий, раб Аллаха» несла в себе не только его любовь к Аллаху, но и отвечала его миролюбию и почитанию людей. Приспособился татарин даже пыльцу с конопли в медицинские учреждения поставлять, а его веревки, выдерживали вес больший, нежели изготовленные другими производителями, да и тоньше и легче были в два раза. Правда, производство канатное, находилось не в Карагайке, а в Тайне, где всем руководили выходцы из Польши, но это не вызывало озлобленность к полякам со стороны православных, поляки, как и православные, глубоко религиозны и трудились на совесть. Высококачественные изделия Темирбека Абдулова ценились даже в самом Военно-морском Адмиралтействе. По характеру Темирбек был человеком веселым, праздники разные любил, а так как всегда был при деньгах, то выделял на них большую сумму. Вот и на масленицу он внёс сто рублей

От посёлка Тайна в совет вошли Иван Самойлов, Анджей Бжинский, Витольд Адамович и староста посёлка Ерофей Думнов. Для особо шаловливых и буйных под управой имелся подвал, сделан был много лет назад на случай задержания разных подозрительных людишек, воров и разбойников.

Собрались члены совета в управе села Карагайка и решили, где и когда проводить народное гуляние, установили правила судейства, расценки на торговлю, где снежный городок устроить, как награждать победителей в юношеском и взрослом кулачном бою, и тех, кто канат на свою сторону перетянет. Решили, чтобы обиды ни у кого не было, выдать по полтиннику каждому потерпевшему поражение в играх. Для победителей, кто верха столба достигнет, решили закупить два Тульских самовара, по одному на каждый столб, а чтобы не так просто было его снять, договорились привязать их на вертящееся колесо прямо по центру. А ещё на каждый столб повесить по две пары женских полусапожек и мужских сапог, по четыре мешочка с набором чая и конфет, по пять связок бубликов и баранок. Изобилие призов такое, что если судить по опыту прошлых лет, к концу соревнований их должно остаться более половины. Так и было задумано, чтобы все желающие могли испытать себя, но, как обычно, смельчаков много, а счастливчиков единицы. А чтобы порядок был, и пьяных драк избежать назначили стражами покоя трех непьющих братьев Будилиных, за это выделили им три рубля. Наделили их правом всех неугомонных, — не в меру пьяных и хулиганов в подвал сажать.

В первый день масленичной недели уже с раннего утра потянулся народ к берегам реки Иша, где были установлены столбы, построен снежный городок и другие аттракционы.

Идут по селу развесёлые девицы, голосами звонкими парней из дворов зазывают, а те давно у ворот стоят, с ноги на ногу переминаются, ждут своих любушек, но выйти на дорогу не торопятся, гордые и вид у них деловой. За группой юниц идут отроковицы, с завистью смотрят они на старших девушек, тем уже по четырнадцать — пятнадцать, а им всего-то десять — двенадцать, не созрели ещё для полной любви, а уже её хочется. И всё же радостно и тем и другим в этот праздничный день. У девиц на алых устах улыбки, щёчки румяные, носики припудрены, платочки на головках праздничные — цветастые, шубки на лисьем, заячьем и соболином меху, на ногах кожаные полусапожки, на руках варежки с узорами цветными, у парней аж дух захватывает, глаза горят, ах, как хороши девицы. Наперерез двум девицам-подружкам из переулка братья Косаревы Иван и Алексей гордо выходят. Грудь вперёд, голова подбородком вверх вздёрнута, а у самих глаза так и горят, руки так и бегаю, и хочется братьям девиц загрести в охапку и расцеловать, а девицы были бы и не прочь, почему бы и подставить свои жаркие уста под губы красавцев братьев. Давно на них поглядывают две подружки; Екатерина Шубина — дочь лавочника Агафона Ивановича и Валентина Буторина — дочь зажиточного старовера Сидора Афанасьевича. Да и братья были бы рады породниться с уважаемыми единоверцами, уж очень пригожи их дочери и по годам созрели, — по пятнадцать лет подружкам.

Подруги увидели любых им братьев и тотчас с улыбкой на резных губах частушки звонкими голосами запели. Одна:

— Ох, ну, подмигну старому седому,

А еще подмигну парнишке молодому.

Другая подхватила:

— У меня миленка два, в том конце и в этом,

Одного люблю зимой, а другого летом.

Братья ещё выше подбородки приподняли, грудь колесом выдвинули и, сбоку на бок покачиваясь, походкой вразвалочку к подругам направились. Один:

— Голубые, голубые, голубые небеса,

А еще есть голубые у залёточки глаза.

Тотчас звонкий смех вырывается с алых губ подруг и, не успев затихнуть, первая девица подхватывает:

— Кудри вьются, кудри вьются у залетки моего,

А еще такие кудри у товарища его.

Подхватывает второй парень:

— Моя мила платье мыла, я чембары полоскал,

Моя мила потонула, я чембарами достал.

Вторая девица:

— Я плясала, топала, на мне юбка лопнула,

Дайте нитку подвязать, я еще пойду плясать.

Второй подхватывает:

— Мою милку сватали, меня в сундук запрятали,

Сковородой прихлопнули, чуть глаза не лопнули.

(Чембары весьма просторные шаровары, кожаные или холщовые, надеваемые сверх чапана и тулупа, кои закладываются в чембары полами (подчембариваются). Употребляются в работе, в ходьбе, на промыслах и при верховой езде).

Потом все четверо смеются и идут к реке Иша, что посреди двух сел Тайна и Карагайка, где в самом широком месте летняя паромная переправа, а зимой дорога — зимник. Здесь сегодня будут народные гуляния и соревнования.

А с северной стороны посёлка доносится звон колокольчиков. Это по главной улице села, змейкой вьющейся от заснеженного пригорка, сияющего бриллиантовыми искрами под лучами восходящего солнца, мчится тройка, запряженная в новые сани, в них гармонист, растягивая меха, под звон колокольчиков несёт задорную песню о касаточке масленице. Рядом с ним две девицы-красавицы в лисьих шубках с круглыми меховыми воротниками и хозяин тройки двадцатидвухлетний богатырь, сын сельского кузнеца Прокопия Николаевича Снежина — Фёдор. На нём новая соболья шапка, новый полушубок из овчины и новые кожаные сапоги. Управляет лошадьми Михаил Логинов — друг Фёдора. По нарядной тройке, новым саням, облику Фёдора и его друзей можно было судить только об одном, скоро быть свадьбе.

Лихо подкатив к площади, Фёдор высадил весёлую компании и направил сани к участку, специально подготовленному для саней с лошадьми, да там при лошадях и остался. Не хотел идти на площадь, на которой ещё не было милой его сердцу девушки.

Растянул гармонист меха и запел красивым голосом:

— Уминая всласть ватрушки, спойте девицы частушки.

Всякий люд кругом танцует, и душа его ликует.

Девки рады, парни тоже, расцелуем всех, как сможем.

Подхватил пение гармониста Михаил Логинов:

— Я на Маслену готов скушать 50 блинов.

Закушу их сдобою, похудеть попробую.

И вновь гармонист Ксенофонт Ложников:

— Напеки, кума, блинов, да чтоб были пышные.

Нынче Маслена неделя, можно съесть и лишнего.

Две девушки, подруги Михаила и Ксенофонта, переглянулись и с частушками в круг подруг направились, что раньше их на площадь пришли:

— Пятый блин я слопала, на мне юбка лопнула.

Пойду юбку зашивать, чтобы есть блины опять.

— На весёлой русской тройке прокатились мы друзья.

Сбив в пути корову Зорьку, слёзы лили в три ручья.

Оставив подруг, парни пошли к своим сельским товарищам, напевая:

— Песни петь боюсь немножко, хоть и громко я пою.

Друг мой пляшет под гармошку, я как вкопанный стою.

Но девицы-красавицы, что повстречались на пути двух весёлых парней, не дали им даже приблизиться к своим товарищам, окружили их со звонким смехом и заставили петь и играть на гармони. Вскоре плотная группа девушек от двенадцати до пятнадцати лет многослойным цветастым кольцом окружила двух друзей. Куда деваться парням, гармонист заиграл, для того и гармонь взял, а друг его, встряхнув головой, частушку выплеснул. Тотчас кто-то из звонкой девичьей группы излил из своих рубиновых уст ответ на частушку, её поддержала другая краса, и вот уже, состязаясь друг с другом, по площади понеслось:

— Меня милый не целует и не обнимает.

Завернуся я в блины — пусть хоть покусает!

— Милый мой стесняется знакомиться поближе,

Пойду икрой обмажуся, может, хоть, оближет!

— Я милёнка своего подарю товарке,

Для подружки дорогой мне его не жалко.

Неожиданно самая разбитная перезрелая девица выдаёт откровенную частушку:

— Не могу я утерпеть, чтобы жопой не вертеть.

Вот такая сатана — так и вертится сама.

Её поддержала другая девица — Татьяна Кучерова, ликом хороша, но полна очень, отчего в свои двадцать лет засиделась в девках:

— Гармонист, гармонист, золотые пальцы,

В одну руку тебе блин, а в другую яйцы!

Гармонист Ксенофонт Ложников, высокий юноша двадцати лет, не сдерживает улыбку и тоже выдаёт озорную частушку:

— По деревне я иду, всем подарки раздаю.

Тебе — сына или — дочь? Завсегда готов помочь!

Рядом с гармонистом Ксенофонтом Ложниковым, его друг и одногодок Михаил Логинов. Приплясывая под музыку, Михаил поддерживает друга:

— Таня бегала по льду, простудила ерунду.

А без этой ерунды — ни туды, и ни сюды.

— Ну и охальники же вы, взрывается Татьяна и, выплескивает из своих пухлых губ частушку:

— Все девчонки в ночь гадали, дружно кинули башмак.

Мишке в голову попали, во весь лоб теперь синяк!

— Потому что ты дурак! Тфу на тебя, дурака косолапого, — дрожа губами, выговорилась Татьяна и покинула недружелюбный круг ребят.

Следом за ней покинула круг и её подруга, бросив напоследок.

— Мишка дурень, глаз косой, подавился колбасой, — и, показав язык, пробулькала им: «Бу-лу-лу! Вот тебе!»

А на площади торговки уже вовсю «колдуют».

Еще затемно по обе стороны реки бойкие бабы-торговки, мужики и их помощники малышня, установили торговые столы. Егор Дейкин привез в мешках древесный уголь из березы и можжевельника, для самоваров и железных печурок, на которых блины и оладьи печься будут. Купец из соседней Малиновки привез икру осетровую и лососевую для начинки блинов. Герасим Плотников аж пять сортов меда и сметану, хоть ножом режь, на столах разложил.

К началу праздника над пространством по обе стороны реки Иша понёсся букет ароматов. К запахам хлеба, пряностей, копчёностей, солений, варений, сиропов и морсов, овощной поджарки, янтарного меда, ягодных вин приправлялся исходящий из тайги терпкий смолянистый запах хвои. Ко всему этому щекочущему ноздри благоуханию вливался тонкий, едва уловимый аромат чая из пузатых литровых заварников. Для чайного настоя хозяйственные женщины ещё загодя собрали листья лесных растений, молодые бутоны цветов, коренья среди кряжей и на взгорках. Алтайцы взвар бодрости готовили из золотого корня, им делились с селянами. Только аборигены знали места произрастания этого чудо растения со свойствами женьшеня. Селяне подобные сборы для заварки называли зеленым золотом, чернягой, и не просто пили чай как обыкновенный повседневный напиток, а вкушали его, чаёвничали.

И с блинами не всё так просто. Вроде чего уж проще, шлепнул тесто на сковородку и всё готово, а потом бери блин пока горячий, в масло макай, жуй и чаем запивай. Нет, не всё так просто, есть мука гречишная, есть пшеничная и изо ржи, овса, ячменя, проса, кукурузы, всё это дает своеобразный вкус, аромат, сочность, а уж добавки в муку это секрет каждой хозяйки.

Настоящий блин сочен, а сочный сырник приготовить… такой, чтобы во рту таял… не так-то просто. Кроме блина, торговки испекут пышку, лепешку, пампушку, ватрушку, пирог с любой начинкой, покупай всё, что душа пожелает, только копеечку плати. На то она и масленица!

Сизоватый, очень пахучий дымок над полем вьётся, а на нём столы покрытые скатертями стоят, от изобилия продуктов ломятся, но главное кушанье на этом празднике — блины, от шляпы величиной до маленького пятачка. Распластались они высокими горками, а горки те источают не только ароматный парок, но истекают маслом сливочным, кедровым, облепиховым, медом гречишным, вересковым, кипрейным и просто луговым из цветов разных. Есть блины с икрой, ягодами, творогом и мясом. Здесь же на любителя кладезь сладости медовой, а в сотах рамки с ячейками, заполненными янтарной жидкостью.

А для тех, кто устал, использовав мощь своей силы, да вспотел на разных соревнованиях, — квасок хлебный, на бруснике, рябине и другой таёжной ягоде. Для напитков отдельный стол, подходи, утоляй жажду и денег не надо, но только для тех, кто в силовых соревнованиях участвует, зевака и зритель, будь добр, копеечку заплати. Главное достоинство масленицы — есть чем торговать, торгуй и без пошлины любым товаром, как личного производства, так и привозного из мест дальних, заграничных.

Самый яркий участок на поляне столы с платками и сарафанами.

Всё продаётся по низким ценам.

Зазывают торговки к своему товару покупателей:

— Подходи, покупай, деньги живо доставай!

— Люди! Подходите! Платки поглядите.

Один красный, другой синий,

А уж третий так хорош,

Покупай его за грош!

Живешь, и знать не знаешь, сколько же мастерового люда на деревне. Тут и посуда из глины, разная, не хуже, чем на городской ярмарке, игрушки детские, изделия из металла, бересты и дерева, изделия из кожи и меха, чтобы всё перечесть дня не хватит.

Из дерева ложки, чашки, лобушки, кадушки и прочая вещь в доме и хозяйстве незаменимая. Коромысла под ведра с водой, так расписаны, что и Хохлома может позавидовать.

Из заморских игрушек в этот год появился калейдоскоп. Игрушка вроде для ребятишек, да вот дорогая — по рублю, и интерес к чуду невиданному у народа взрослого. Продавец этой забавы не ожидал такого интереса и спроса. Сразу цену до двух рублей поднял, да забыл, что по условиям устроителей праздника, такое недопустимо. Так что горе торговцу, во-первых, штраф аж пять рублей оплатить пришлось, и вернуть рублики тем, кому сверх заявленной первоначальной цены это изделие было продано.

Установив столы с горками блинов, туесами с мёдом, сосудами с медовухой и ягодными винами, игрушками для детей, домашней утварью и другим полезным и не очень нужным товаром торговцы стали зазывать покупателей.

— Все! Все! Все! Все на праздник!

Ярмарку — начинаем, гостей приглашаем!

— Подходи, народ, без стесненья!

Подарю блин за хорошее настроенье!

— Как на масленой неделе

На столы блины летели!

С пылу, с жару, из печи,

Все румяны, горячи!

Масленица, угощай!

Всем блиночков подавай!

Подходите, разбирайте,

Похвалить не забывайте!

— Не дорого продам творога,

И дешевле рублика два с маком бублика!

— А вот сапоги кирзовые, почти что новые!

Берите кепочку и брюки в клеточку!

— Не жалей, народ, монет!

Ведь вы на ярмарке, а не на каторге!

— Тары-бары растабары, есть хорошие товары.

Не товар, а сущий клад, разбирайте нарасхват.

— Иголки не ломки, нитки, тесемки.

Румяна, помада! Бери, кому что надо!

— Эй, народ! Становитесь в ряд, забирайте всё подряд!

— Налетай, покупай пирожки!

Нет на земле пирожков полезней,

Излечивают зубы от любых болезней!

Со стороны пригорка, с которого брала начало главная улица села Карагайка, донеслись приглушённые детские голоса. Усиливаясь с каждой минутой, они несли к площади звонкую песню. И вот уже ясно были различимы слова: «Приезжай ко мне, Масленица, в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешаться. Приезжай ко мне во тесовый дом душой потешиться, умом повеселиться, речью насладиться».

А вскоре и показались сами дети, они везли на салазках приготовленную ими соломенную куклу — Масленицу. Въехав на площадь, они все разом закричали: «Приехала Масленица! Приехала Масленица!»

И тотчас вся площадь огласилась громкими приветствиями.

Девушки побежали к снежному городку и встали за его стены, а неженатые парни, увидев, что городок занят, сели на «коняшки» и поскакали к нему. Попытались силой и быстротой захватить городок, но не тут-то было. Стоя на высоком огороженном месте, вооружившись длинными палками, девушки ловко отбивали нападение парней. Колотили и кололи нападавших нещадно, но всё же были повержены. Первый ворвавшийся в городок Михаил Логинов подхватил красавицу Елизавету Молодых и крепко влился своими губами в её резные алые уста. Елизавета кулачками стучит по Михаилу, делает вид, что сопротивляется, а сама и радёшенька, да, собственно, и не имеет права отказывать в поцелуе, такие правила, — первый ворвавшийся в городок, получает право перецеловать всех девушек-защитниц. А Михаилу все не нужны, ему нужна лишь любушка его — Елизавета, с которой он приехал в санях Фёдора Снежина.

С каждой минутой уличное гуляние приобретало всё более широкий размах. Появились первые подвыпившие парни, обнявшись за плечи, они бродили по площади и пьяными голосами дружно скандировали: «Толстуха Масленица вина напилась и блинов обожралась! Эх, да обожралася! Ох, да вина напилася! Ух, Масленица толстуха, да обожралася и напилася! А мы пить будем и гулять будем, а смерть придёт меня дома не найдёт! Я на печке, на печи, на девятом кирпячи!»

За торговыми рядами устроители праздника сделали детские горки, которые ещё за сутки до праздника опробовала деревенская ребятня, а сейчас детей так много, что выстроились в рядок и ждут свое очереди, чтобы на саночках с ветерком спуститься с горки. Мальчики веселятся, толкают друг друга, а девочки скромные, они не озорничают, они мирно стоят и поют песни:

— Пойдемте-ка на горку, да на горку, ой!

Да на горку, да на горку, ой!

Гляну я всё под зорьку, ой!

Кликну я соловейку, ой!

Соловейка мой, родный братик.

Что же ты ко мне не летаешь?

Пацаны десяти, двенадцати лет послушали девочек и тоже выдали свою песенку:

— Широкорожая масленица, мы тобою хвалимся.

Мы тобою хвалимся!

На горах катаемся, на горах катаемся!

Блинами объедаемся, блинами объедаемся!

И вот уже вся ребятня, притоптывая и приплясывая, запела:

— Уж ты, Масленица-полизуха,

Лелюшки, лели, полизуха!

Протянись ты хоть до Духа,

Лелюшки, лели, хоть до Духа!

А мы масленицу дожидали,

Лелюшки, лели, дожидали!

Сыром горочку посыпали,

Люлюшки, лели, обсыпали!

Вскоре на площади от ярких девичьих платков; зелёных, малиновых, лиловых, голубых, розовых и пестрых, казалось бы, стал таять снег, а от приталенных девичьих душегрей, расшитых золотыми и серебряными нитями, обшитых по краю сияющей на солнце золотой бахромой, она заиграла причудливыми узорами. Давно не видела Карагайка такого красочного великолепия. Девицы красавицы, в будни, казавшиеся обыкновенными деревенскими девчонками, сегодня в глазах взрослеющих юношей стали самыми милыми и в этот день они, кажется, даже прозрели, осознали, что милее и краше девичьей красы нет ничего на свете. Увидели, что нет краше своих карагайских девчат нигде, даже в распластавшейся по другую сторону реки Иша — деревне Тайна нет таких красивых девушек как в их деревне. Да и парни нынче хороши; в новых сапогах, начищенных до блеска, в лихо сдвинутых на затылок бобровых шапках, меховых малахаях и треухах, с улыбкой на лицах уже зарастающих редкой порослью тонких волос, притягивали к себе девичьи глаза, горящие тайным огнём. Лишь матери тех дев знают, что искры в глазах их дочерей это естественный энергетический выплеск созревшего тела, желающего нежности, ласки и страстной любви.

Пока юные девицы-красавицы и лихие молодцы красовались меж собой и друг перед другом, пока соревновались в песнопениях и подзуживали друг друга едкими частушками, на заснеженном льду реки готовились к кулачному бою отроки.

Санька Косарев отбор прошёл. Помогла та шапка-ушанка, из-за которой чуть было не произошёл утренний переполох в его избе. Сползла на затылок отрока эта шапчонка, когда с великой дрожью в ногах проходил мерило под дугой, сдвинула её с головы, значит, может он принимать участие в бою в своей возрастной группе. К пятнадцати годам Сашко был уже широк в плечах, как, собственно, и все члены его семьи мужского пола, а вот в росте отставал. Рос рывками, бывало, за год вырастет на два — три сантиметра, а иной год аж на целых десять — двенадцать. И вот если бы не его хитрость с шапкой быть ему вновь в зрителях, ибо за последний год вырос всего на три сантиметра.

— Ну, теперь я их всех победю, — сверкая глазами, возбуждённо проговорил Саша, подойдя к своему деду.

— Обязательно победишь, Санёк, — нахлобучив глубже на голову татарку, ответил Данила Степанович. — Которые выше тебя пусть дерутся с таким же. Ты к ним покуда не лезь, а потом, когда уж, коли такие останутся, ты им под дых головой, дыхалку сбей, а потом вали.

— Со своими я, деда, справлюсь. Там тайнинские… братья близнецы Прошка с Никиткой завсегда вместе. Они мои главные враги.

— Не враги они тебе, внучок, противники в честном бою. Это ты должен различать. Враг он, — потеребив бороду, — убивец, на жизнь покушается. Это ты запомни, Сашко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Белуха. Выпуск №4 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я