Рваный камень

Виктор Бычков

Рассказы о простых людях, их поведении и месте в обществе. Не всегда героические, но обязательно душевные, чистые, светлые образы героев рассказов Виктора Бычкова не оставят равнодушным читателей сборника.

Дедушка Ю

Рассказ

Федеральная трасса огибает сопку, образуя длинный затяжной подъём. Нанесённые разделительные линии широкой современной четырёх полосой дороги ярко и контрастно выделяют асфальтированное полотно от выгоревшей на солнце придорожной травы.

Чуть в стороне от трассы в начале подъёма на небольшом камне сидит старик. Выцветшая тюбетейка покоится на колене, лёгкий летний ветерок еле колышет остатки седых волос. На высохшем скуластом лице совершенно не видно поблёкших глаз: они теряются на фоне серой, морщинистой кожи, растворяются в ней. Редкие, жидкие волосы под приплюснутым носом и на бороде не столько придают мужественности и мудрости старику, сколько говорят о его пренебрежительном отношении к себе.

Скучно дома, поговорить нет с кем. А хочется. Вот и приходит сюда, к дороге.

Он любит разговаривать с ней как с живым организмом, гудящим и чадящим, но совершенно не перечащим ему слушателем.

Вот и сегодня дедушка не изменил себе.

— Ну, здравствуй, дорога, — слегка наклонив голову, прислушивается, словно ожидая ответного приветствия.

Но собеседница молчит. Нет, она не молчит, а обдаёт пожилого человека грохотом машин, свистящим шелестом автомобильных протекторов, гарью выхлопных газов. Однако ему привычны, милы эти звуки и запахи, и служат подтверждением того, что дорога рада общению со стариком, приветствует его искренне и радостно.

— Во-о-от, так оно, так. Рад тебя видеть, дорога, — довольно произносит дедушка, лицо морщится, изображая улыбку. — Сегодня сильно болела спина. С чего это, не знаешь? — подался чуть-чуть вперёд, наклонив голову, то ли ожидая ответа, то ли прислушиваясь к состоянию спины.

Ничего не услышал, кроме гула дороги, зато боль в спине дала о себе знать очередным приступом. Он даже вскрикнул, настолько неожиданно резко и больно отозвалась спина на его движение. Благодушие исчезло с лица, и тон в его разговоре меняется тоже.

— Да откуда тебе знать? — снисходительно замечает старик, потирая тыльной стороной ладони спину. — Ты никогда не понимала меня, хотя и пыталась. Не спорю. Я, может, готов был ладить с тобой ещё ого-го сколько лет, а ты… Зачем так со мной? Чем не угодил тебе, скажи? Ведь без молитвы я никогда не садился за руль. Просил Всевышнего быть милостивым ко мне, к машине, и к тебе, дорога. А как же. Мы же вместе работали, втроём. А ты что? Как ты повела себя? И это в ответ на моё хорошее отношение к тебе?! Неблагодарная.

На этот раз сморщенная высохшая кожа на лице ещё больше сморщилась, обидевшись.

— А я вот помню тебя совершенно другой, — на этот раз глаза повеселели, кожа разгладилась. Даже редкие волосы на бороде словно взбодрились, стали торчком.

Заученно провёл руками по лицу, совершая омовение, старик снова замер, уставившись обесцвеченным взглядом на дорогу.

Мимо проносились машины, светило солнце, дул лёгкий летний ветерок.

Когда он впервые выехал на эту дорогу, была она узкой, со многими выбоинами, а в некоторых местах отсутствовал и асфальт. Вместо него лежала щебёнка — пыльная, тряская, выматывающая душу шофёра и вытряхивающая из машины последние «лошадиные силы».

Когда ж это было? Ой, давно, так давно, что скажи кому — не поверит. Скажет, заболел дедушка Ю, головой слабый стал. Однако в памяти сохранилось очень явственно, отчётливо, настолько зримо, что старик воочию ощутил запах той пыли, и внутри затрясло вдруг, как когда-то при первом знакомстве.

Полуторка… Фанерная кабина скрипит, не переставая. Машину бросает на ямках и выбоинах, испытывая на прочность не только сам автомобиль, но и водителя с пассажиром.

Он, маленький Юлдаш, на коленях отца уцепился детскими ручонками в баранку.

— Держи, сынок, крепко держи! — наставляет отец сына. — За руль, как и за жизнь, держаться крепко надо. Только тогда станешь большим человеком. Уважаемым.

Солдатская форма, широкое, скуластое лицо в пыли, и широкая улыбка папы… Только-только он вернулся с фронта. Живой! И сразу же ему дали машину. И вот он, его первенец, почти каждый день с родителем выезжал в рейс. То отвозили зерно от комбайна на колхозный ток, то это же зерно доставляли на районный элеватор. Да мало ли какой работы выпало на долю полуторки в послевоенной деревне? И разве можно было найти более счастливого человечка в округе, чем шестилетний Юлдаш Юберов, сын Юзима Юберова — колхозного шофёра?! Нет, конечно, нет!

Старик снова коснулся лица ладонями, не мигая, смотрит на дорогу.

В Советскую армию его призвали, когда он уже был не только женат, но и жена к тому времени родила ему сына и ходила следующим. Однако призвали.

Три года на Дальнем Востоке в батальоне обеспечения авиационного полка, в аэродромно-эксплуатационной роте водителем. Набрался опыта и водительского, и житейского.

Когда уволился в запас, получил новенький Газ — 52. А потом и стал механиком колхозного гаража. Можно было и не ездить больше на машине лично. Но страсть как тянуло за руль!

Воспоминания старика прервал автомобильный сигнал с дороги.

— Отец! — на обочине стояла легковая иномарка, и к нему направлялся молодой человек в рубашке с короткими рукавами, с пустой пластиковой бутылкой в руках.

— Здоровья тебе и мира дому твоему, батя, — незнакомец слегка поклонился. — Не подскажешь, где можно набрать простой питьевой воды? А то у дочурки аллергия от лимонадов. Говорят, где-то здесь есть родник.

— Откуда знаешь про источник? — вместо приветствия спросил старик.

— Отец мой всю жизнь дальнобойщиком проработал. Рассказал, что где-то в этих местах есть родник с чудодейственной водой. Он всегда перед этим подъёмом останавливался, брал воду в источнике.

— Был. Скажи своему отцу, что родник был, а сейчас его не стало: засыпали, когда делали дорогу. Чуть ниже, метрах в двухстах был, — дедушка устало взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

— Жаль, очень жаль, — молодой человек направился к легковушке. — Не болей, батя! — крикнул на прощание.

— И тебе это… счастливой дороги, — прошептал уже больше для себя, чем для незнакомца.

Да-а, родник…

Когда и как всё начиналось?

В каком же году положили хороший асфальт на этом участке дороги и сделали разметку? Поставили знак? Дай бог памяти…

Давно.

Он, Юлдаш Юзимович Юберов, ехал за рулём колхозного Газика, вёз сено с луга для своей коровы. Конечно, никаких документов, даже водительских прав, у него не было. Да и зачем их нужно было брать? Перед кем отчитываться? Здесь все знали колхозного механика и без документов.

На горе, чуть дальше вершины сопки, совершенно невидимый с трассы, иногда стоял наряд ГАИ.

Вот и в тот день он стоял.

Юлдаш притормозил у родника, испил воды, ополоснул усталое лицо. Рядом останавливались другие автомобили. Водители набирали воды, пили, отдыхали немножко, делились шофёрскими новостями и тут же снова спешили к машинам, продолжая путь.

Поехал и он, механик колхозного гаража Юлдаш Юберов. Его машина, груженная сеном, широкая, еле-еле двигалась вверх по длинному затяжному подъёму. Сплошная осевая линия на асфальте и дорожный знак запрещали обгон. Водители следовавших за ним машин спешили, сигналили, просили съехать на обочину, дать дорогу. Однако Юлдаш не прибавлял газу, и съезжать на обочину не собирался. Он не спешил. Ему куда спешить?

«Успеете, торопыги, — недовольно ворчал он, немножко завидуя водителям-дальнобойщикам. — Небось, деньгу хорошую загребаете за дальние рейсы, с моим заработком не сравнишь, значит, потерпите».

Потом мысли Юлдаша переключались на владельцев легковушек.

«И эти туда же, воры. С получки такие машины не купишь. Воры, факт. Вот и ползите следом».

Подъём длинный, затяжной. Терпению водителей приходит конец. Некоторые шофера не выдерживают, идут на обгон.

А там, наверху, сотрудники ГАИ.

Когда достиг вершины, вдоль дороги на обочине стояло около десятка машин, которые обогнали его на подъёме.

И снова злоба заполнила душу колхозного механика:

— Так вам и надо! Вы думали, что у нас просто так, да? Ан, нет! Платите штраф, товарищи! — злорадствовал Юлдаш.

К великому удивлению, остановили и его.

— Прошу ваши документы! — незнакомый молоденький сержант требовательно протянул руку.

— Какие документы, сынок? Я здесь живу и работаю… — начал было Юлдаш, но его грубо прервал сержант:

— Как? Нет документов? Немедленно выйти из машины! Вас — в отдел милиции для выяснения личности, а машину — на штрафную стоянку!

— Так… это… я… механик… вот. Меня все знают, — залебезил от страха Юлдаш Юзимович. Хотя и сам был начальником, однако тушевался перед представителями власти, панически боялся их.

Всех сотрудников ГАИ района он знал. Много раз приходилось спасать проштрафившихся колхозных шоферов, отвозить в райотдел не одну баранью тушу, не один ящик водки, чтобы забрать ранее отнятые права подчинённых.

А тут незнакомый. И очень строгий.

«Может, из соседнего района и я не знаю»? — мелькнула мысль.

На счастье, к ним направлялся начальник ГАИ района капитан Курбатов.

— Акрам Кадимович! — кинулся навстречу Юлдаш.

— Здравствуй, дорогой! — капитан и механик обнялись, приветствуя друг друга.

— Оставь нас, сержант, — приказал начальник ГАИ.

Они беседовали в кабине колхозной машины долго. Беседа была обстоятельной, серьёзной.

— Благодаря тебе, — доверительно излагал свою мысль капитан, — мы оштрафовали нарушителей на сумму… на сумму… вот тебе твоя доля — двадцать рублей.

Двадцать рублей!

Механик колхоза опешил от такой суммы! Грудь еле-еле удерживала разволновавшееся от неожиданно свалившегося счастья сердце.

Если его месячный оклад составлял в ту пору восемьдесят рублей, плюс калымные… Получалось сто-сто десять рублей в месяц. А тут за какие-то десять минут езды целых двадцать рублей! Это ж сколько можно заработать за месяц? Уму непостижимо! А если ещё и без выходных?

Было от чего опешить.

Акрам Кадимович и Юлдаш Юзимович расстались как самые близкие родственники.

Ещё через неделю Юлдаш Юберов уже состоял штатным дворником при районном отделе внутренних дел.

— Это, чтобы шёл стаж, — пояснил капитан Курбатов.

Правда, метёлку новому сторожу так и не дали, а выделили ему вместо неё самосвал на базе ГАЗ-51. Откуда и как он попал в ГАИ — Юлдаша не волновало. Главное, что машина была на ходу, неприхотлива в работе. А что ещё надо дворнику РОВД?

Отныне в его обязанности входило стоять гружёным песком у родника перед длинным затяжным подъёмом и ждать, пока соберётся с десяток машин. После этого Юлдаш садился за руль и медленно, очень медленно начинал движение в гору. За ним всегда выстраивалась очередь грузовых машин и легковушек. Водители сигналили, нервничали. Но Юлдаш Юзимович был непреклонен!

Многие шофера не выдерживали, шли на обгон. А на горе, сразу за вершиной сопки, всегда стоял наряд ГАИ.

Таких рейсов в иной день приходилось делать не один десяток раз.

Иногда Юлдаша Юберова отправляли в командировку в соседние районы. Там тоже были длинные затяжные подъёмы. Тогда ему выплачивались помимо суточных денег, ещё и командировочные. А как же! Всё должно быть по правилам!

Достаток в доме, дом на зависть соседям — всё это было. Вот только деньги на книжку не клал: боялся. Хранил в стеклянных банках.

Менялись сотрудники ГАИ, начальники, а дворник РОВД по-прежнему оставался на месте. Правда, ездил уже на самосвале на базе ЗиЛ-130. И всё так же кузов был загружен песком.

Однажды Юлдаш с удивлением увидел, что в песке в кузове проросла маленькая берёзка. Пришлось ворошить песок, придавая ему свежий вид. Ну, это уже были издержки производства. Куда без них?

Федеральную трассу Юлдаш Юзимович любил больше себя. Он её обожествлял! Как и всех сотрудников ГАИ, с кем ему довелось работать.

Увеличивалось количество машин на трассе, увеличивался и доход дворника РОВД.

Старик вспоминает, блаженно улыбается.

Когда у него родился первый внук, он на радостях угощал товарищей по работе. Вот тогда и впервые обратились к нему: «дедушка Ю». И сказал так Акрам Кадимович Курбатов. К тому времени он уже был начальником милиции района, подполковником.

— Дай Бог здоровья и процветания дедушке Ю! Что бы мы без него делали? — закончил тост Акрам Кадимович.

Этим необычным именем с тех пор и называют старика — дедушка Ю. А он и не обижается: так оно и есть — Юлдаш Юзимович Юберов.

Хотя, если быть до конца честным, не всё было гладко.

Когда развалился Советский Союз, он успел обменять только две банки денег. Остальные банки не смог найти, забыл, где спрятал. А когда нашёл — обмен денег уже закончился. Вот это была трагедия!

Как он переживал?!

Вымещал злость и ярость на жене, на детях, на внуках. Сначала они терпели: как же, дедушка — кормилец. Он содержал не только свою семью, но и семьи сыновей и дочерей. А их у него шестеро. Живут отдельно от родителей, у каждого дом — полная чаша. И всё на скромную зарплату дворника РОВД.

— Неблагодарные, — шепчет дедушка Ю, проводя в очередной раз руками по лицу. — Забрать мать к себе, а меня, отца родного, на старости лет оставить одного в таком огромном доме? Где совесть? Э-эх, нет на вас управы. Не посмотрели, что оставлять родителя — тяжкий грех.

Последние годы вспоминает с болью, с грустью.

Вроде всё шло, как обычно.

А потом пошла такая чехарда в стране, что старый Юлдаш еле успевал следить за событиями. К счастью, они, события те, совершенно не сказывались на его дневной выручке. Даже напротив: доходы росли день ото дня, год от года.

Но вдруг к сопке приехало очень много строительной техники. Старую трассу расширили, сделали на подъёме две полосы, столько же на спуске, убрали знак, запрещающий обгон.

И старика уволили с должности дворника при районном отделе внутренних дел.

— Да-а-а, — тянет дедушка Ю. На лице, как и в голосе, отчаяние и безысходность. — И здоровье было, и машина ещё ходила бы и ходила, так нет, дорогу новую затеяли. Нет справедливости, нет.

Ещё одна машина остановилась на обочине.

— Отец! Где здесь родник?

— Иссяк! — напрягает голос старик. — Кончился!

— А-а. Ну, здоровья тебе, батя, — машина стремительно срывается с места, встраивается в общий поток, исчезает за поворотом.