Мой Ленинградский горный. Табошар урановый

Виктор Александрович Моисеев (2024)

Настоящее издание — третья по счету книга Виктора Моисеева. В ней, так же, как и в двух первых, автор доводит до читателя в стихотворной форме свои мысли, размышления, обуревавшие его и многих других молодых людей в 60-е годы XX века, в период его учебы в Ленинградском горном институте. Это время завершения «хрущевской» оттепели и начала «эпохи застоя», время зарождения диссидентства в стране и расцвета бардовских песен Визбора, Высоцкого, Окуджавы, Городницкого и других, а также появления свободомыслия в лице «шестидесятников». Эта книга также о зарождении атомной промышленности и создании первой атомной бомбы в СССР из урана, добытого в поселке Табошар Таджикской ССР, где после окончания института автору этой книги довелось жить и работать.

4. Я — абитуриент. Общежитие

Воспоминания исчезли, и я вернулся в тот институтский зал,

Профессор Ушаков предо мной, и это он мне руку жал.

Говорил, что документы приняты и я абитуриентом стал,

И, взяв ручку, мне направление в общежитие подписал.

И в этом направлении его я адрес прочитал:

Шкиперский проток, дом номер пять.

А профессор, как его найти, мне подсказал.

Скорее в руки чемоданчик — и пошел его искать.

Спросив случайных мне прохожих

И вспомнив, что говорил мне Ушаков,

Пересек Большой проспект, затем и Средний тоже.

И за сквером вижу название той улицы и общежития дом.

Восьмиэтажным в сталинском стиле оказался он.

Почему улица так называться стала,

Учась уж в Горном институте узнал тогда.

Речка здесь когда-то небольшая протекала,

И «протоком» у местных называлась она.

Здесь шкиперов парусных судов обосновалась слобода,

Но поздней засыпана эта речка почти что вся была.

Улицей уж стала в Екатерины Великой времена

И на картах Шкиперский проток название обрела,

А в народе Шкиперкой по сей день называется она.

Дубовую, со стеклом в проемах открываю дверь:

Фойе, лестница и лифт — куда же топать мне теперь?

А справа появилась девушка-консьерж в окне:

«Мальчик, что надо здесь тебе?» — от нее вопрос ко мне.

«У меня направление в это общежитие, я — абитуриент!» —

«Не думала, что принимают в Горный институт детей».

А я, приврав с обиды: «Мне уж восемнадцать лет!» —

И, достав из кармана ордер, его под нос я сунул ей.

Женщина медленно по лестнице спускалась,

Оказалась комендантом общежития она.

«Совсем немного мест у нас осталось,

Но поищем на втором», — сказала и повела меня туда.

Поднялись с первого мы на второй этаж,

Длинный с поворотом коридор и комнат череда.

«Здесь маркшейдеры живут. Этаж весь ваш,

А вот и комната твоя», — сказала мне она.

Войдя туда, аж восемь коек в ней увидел я,

Семь застелено, и лишь одна непокрытая была.

И понял сразу: та, что не застелена, — моя.

А комендант, сказав, где взять постель, ушла.

После ее ухода эту комнату оглядел я снова.

На стоящей рядом койке плащ из болоньи лежит,

В магазинах не достать, на него тогда была мода.

Парень из блатных на этой койке, значит, спит.

А на тумбочке, что с кроватью рядом у окна стоит,

Тюбетейка среднеазиатская с позолотою лежит.

Видимо, узбек или таджик на той койке поселен,

И не только языком своим владеет, но и в русском он силен.

Привлекла еще мое внимание в комнате кровать,

Аккуратно и по-военному застелена была она.

Отслуживший в армии только мог так застилать,

А к армейцам с уважением относилась вся страна.

Далее смотрю — на стене гитара шестиструнная висит.

Интересно, кто ее хозяин: бард, композитор иль пиит?

Или может так случиться, что кто-то учится играть?

Подготовься ты тогда к экзаменам и попробуй сдать!

На этом осмотр закончил и решил: пойду-ка за постелью я.

А уж на выходе заметил, что на дальней койке кто-то спал,

Но проснулся и вдруг, ошалело головой мотая, спросил меня:

«Который час? Заспался, допоздна я с девушкой гулял».

Ответил, что уж за по́лдень часовая стрелка перешла,

Быстро встав с постели, накинул он одежду на себя.

Распахнулась дверь, и ребят ватага в комнату вошла.

Сразу шум и смех вокруг, в эту круговерть попал и я.

Их было трое, и, войдя, вначале не заметили меня.

Но, из авоськи выложив на стол хлеб, вино и колбасу,

Переглянулись между собой — и к столу был приглашен и я.

И пироги домашние достав, их также к общему столу несу.

«Познакомимся давай, — старший молвил среди нас. —

Начну с себя. Армию я отслужил, а звать Потапов Стас.

А эти — Богаткин Валентин и Боб Соловьев, их родина — Донбасс.

Олег Гзовский из Белоруссии, а, извините, как звать Вас?»

Назвал себя и что я из области, но в Ленинграде первый раз.

Нарезав хлеб и колбасу, а в стаканы разлив портвейн-вино,

Вначале за знакомство выпили его.

За то, чтобы сдали успешно все экзамены, повторено,

Затем еще, еще за что-то пили и, кажется, за День Бородино.

Столько произнесено тостов, что я со счету сбился.

На одном из них накрыл рукой пустой стакан и извинился.

А Стас Потапов говорит: «В армии ты, вижу, не служил».

Был мой заплетающийся ответ: «Никогда… так… много… я… не пил».

Не помню, как добрался я до койки и уснул,

А проснулся от солнца яркого луча, попавшего в глаза.

И хотя в желудке тошнота, а в голове какой-то гул,

С трудом, но встал, уж пиво на столе, и за ним вчерашние друзья.

Хорошо, что мама в тот момент не видела меня.

«До чего ты докатился!» — сказала бы мне она.

Спал не раздетым и на неразобранной кровати я,

А морда — страх в зеркало смотреть, помятая была.

Сбегав в туалет и себя в порядок приведя,

Позавтракать в студенческой столовой собрался я.

Затем «шпоры» написать, приехал ведь не зря.

Приличные такие были планы на сегодня у меня.

Собрался было первый пункт программы выполнять,

Голос Стаса: «Наверное, с похмелья голова болит?

Пиво — лучшее лекарство, здоровье надо поправлять.

Садись скорей за стол — стакан уж твой налит!»

Чему быть, того не миновать, и наша где не пропадала…

Пиво выпив по одному, затем второму, третьему стакану,

Чувствую, полегчало и болеть голова уж перестала.

Совсем взбодрились мы, когда Боб в руки взял гитару.

Затем счастливые и хмельные с гитарою по городу гуляли,

А если девушки красивые в компашку нашу попадали,

То белые ночи мы вместе проводили и на метро не успевали.

Мосты разведены. И возвращались мы пешком, когда их опускали.

А дверь входная заперта — в общежитии ее на ночь закрывали,

И тогда по водосточной трубе мы на второй этаж влезали,

В окно стучали, и, ворча, друзья его нам открывали.

Тихонечко в кровать — и сном молодецким засыпали.

Веселая такая жизнь почти с неделю продолжалась,

Спохватились, когда уже два дня до экзаменов осталось.

И кинулись, кто в учебку с книгой память освежать,

А кто в комнате остался и шпаргалки стал писать.

И вот тот день экзамена для нас настал.

По математике он был, а я ее неплохо знал,

Но все же учебник и тетрадь из школы полистал,

А на экзамен уж идя, тот учебник под рубаху запихал.

В аудиторию войдя, у комиссии билет экзаменационный взял,

Сел на место и те, что были в нем вопросы, изучать нача́л.

Подошел вдруг ассистент и ту книгу из-за пазухи достал.

Думал, выгонит, но почему-то этого делать он не стал.

Задачки для меня оказались легкими в билете,

Их за полчаса решил и руку сразу же поднял.

Рассказал все по нему и на допвопросы я ответил,

А тот, кто книгу у меня перед экзаменом отнял,

Сказал с ухмылкой, что на отлично я экзамен сдал.

А вернувшись в общежитие, мы там узнали,

Что в нашей комнате все экзамен этот сдали,

И необходимо это событие, конечно же, обмыть.

По рублю со всех — и в гастроном гонца послали.

Вино опять в стаканах, и скажи попробуй: «Не буду пить!»

Вновь хмельные до утра по Питеру бродили, забыв про сон.

И на Шкиперку с компанией или один я возвращался,

Когда восходящего солнца золотым сверкающим лучом

Шпиль собора Петра и Павла уж весь почти что освещался.

И вот наступил экзаменов последний день,

А перед этим, как всегда, мы ночь не спали.

Физику до утра зубрили, хотя и лень,

И толком все равно ее не понимали, но сдали.

А назавтра в институте списки уж висели

Тех, кто поступил, и средние какие баллы были.

Толпа огромная у них. Мы тоже посмотрели.

Найдя себя, в восторге, гордые, в сторонку отходили.

И еще две новости, которым мы были очень рады:

Что месяц можем отдыхать и что льготный проездной билет.

И решили, что события эти отметить срочно надо,

Но доехать бы до дома, на остальное уж денег нет.