Туман и Молния. Книга 15

Ви Корс, 2021

Корс с грустью отошёл от него, посмотрел на себя в большое зеркало: Никто сильно зачернил кожу вокруг его глаз, на скулах и подбородке, казалось бы неаккуратно размазал светло-серый и тёмно-серый краситель по лицу, грубо, словно не кисточкой водил, а пальцами, но Корс не мог не согласиться, что в то же время ему это шло. Содержит нецензурную брань.

Глава первая

В Рудном городе и его окрестностях царила деловая суета. Да, конечно, Рудный не был таким огромным и густонаселенным городом, как столица Чёрных. В Чёрном городе проживало не меньше миллиона жителей: чёрных, полукровок и нечистых. Раскинувшийся на много километров, он был центром этого мира, и по сути представлял собой несколько городов, соединившихся в Верхний, Нижний и Нечистый пределы.

А в Рудном жило всего около двадцати тысяч человек. Но он имел свою непередаваемую прелесть, и вовсе не был грязным и серым городком рудокопов и пыльных шахт, как можно было подумать. Нет.

Рудный был ярким и нарядным. Красные любили контрастные цвета и раскрашивали свои дома и дворцы с высокими витыми шпилями во все цвета радуги. Их город казался диковинной игрушкой, ювелирным украшением, весь в золоте и резных узорах. Богатству и красоте Рудного города способствовали и добываемые здесь в больших количествах алмазы и другие драгоценные камни. Не все они отправлялись в Верхний мир, и горожане процветали. Пестрая толпа бурлила на улицах, столь же яркая, как и окружающие дома. Нарядные, богато украшенные мужчины, женщины и дети гуляли в многочисленных парках, отдыхали в открытых ресторанчиках, собираясь группами, как стайки экзотических птиц, шумно переговаривались друг с дружкой, отовсюду слышался веселый смех. Рыночные площади были заполнены горожанами, женщины в расшитых накидках придирчиво выбирали из разнообразия товаров, разложенных на прилавках. Свободные горожанки вовсе не были такими забитыми и покорными, как изображал Карине Лис. Они не были переделаны и искалечены, не носили глухой накид. Такая участь была уготована только рабыням, да и то, далеко не всем.

Город принадлежал нескольким богатым семействам, поделившим доли в рудниках. Их было семь, и все они соревновались в красоте и роскоши своих дворцов. Очень давно они договорились, что у каждой семьи будет свой основной цвет. Поэтому в городе были: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый дворцы, и все слуги и рабы также носили цвета своего господина, в зависимости от того, к какому дому они принадлежали. Высокие шпили сложно закрученных башен Дворца городского главы Кудмера переливались всеми цветами радуги, соединяя семь семей воедино, так что город с легкостью можно было назвать не Рудным, а Радужным. И высокие мрачные горы с шахтами в его окрестностях совсем не портили яркого праздничного впечатления. Город рудокопов здесь, в Нижнем Мире без неба, был прекрасен, как будто его жители, много поколений назад пришедшие сюда из Верхнего мира, пытались таким образом компенсировать свою тоску по настоящему небу и солнцу, сделав своё место обитания таким праздничным и нарядным. У них это получилось. И, конечно, диковинный яркий Рудный поражал воображение и навсегда оставался в памяти любого посетившего и увидевшего его путника.

В придорожном трактире днём было немноголюдно.

— Ты голоден?

— Да, господин, очень, — быстро ответил красный воин. Его одежда была потрёпана и порвана в нескольких местах, золочёные наплечники и нагрудник помяты, на лбу и остром подбородке ссадины, правая рука висела плетью на перевязи.

Пожилой мужчина кивнул служанке, и девушка быстро поставила перед молодым воином тарелку.

— Ешь, — старик поморщился, — как от тебя воняет табаком. Даже запах пищи не перебивает эту мерзкую вонь.

Воин замер:

— Прошу прощения, господин Игмер.

— Ешь, — мужчина властно кивнул в сторону тарелки с похлёбкой. Он был уже немолод, и его волосы как рябину инеем припорошила седина. Виски почти побелели. Одежду из алой парчи украшали вышитые узоры и драгоценные камни, роскошная ткань переливалась в солнечных лучах, падающих из окон, и по ней как будто пробегали языки пламени. И в колючих желто-оранжевых глазах, несмотря на возраст, тоже плясал огонь. Он буквально прожигал внимательным пристальным взглядом красного воина.

Тот, смутившись, принялся поспешно и неловко орудовать ложкой, держа её в левой руке, торопливо хлебая из глубокой миски.

Игмер сел напротив и задумчиво смотрел на него, и словно мимо него.

Это было давно… очень давно… и… как вчера. Они наголову разгромили войско противника у Комры, большинство чёрных погибли в смертельном котле окружения, а те что остались в живых попали в плен и очень скоро будут завидовать своим погибшим товарищам.

— Вот этот, полукровка, очень быстрый, неплохо сражался, — говорит Игмеру его адъютант и показывает на молодого солдата.

Ярко-рыжий, худой и невысокий, с аккуратными, но в тоже время какими-то хищными чертами лица, пленник смотрит диким зверем, прямо в глаза, не опускает взгляд, не склоняет голову, рот упрямо сжат в твёрдую линию.

— Да, я заметил его на поле боя, и не только благодаря его волосам. Он бился до последнего.

— Молодой зверёныш из школы Даниэля Красса.

— Очередное пушечное мясо из школы Даниэля Красса, — скептически качает головой Игмер. — Как твоё имя, красная полукровка? — обращается он к пленному на чёрном.

— Атли Элис, — отвечает тот, по-прежнему не смущаясь, смотрит узкими жёлтыми глазами, полными ненависти.

Игмер замирает:

— Элис? Откуда ты родом?

И полукровка говорит название захудалого городка, почти деревни, которую Игмер слишком хорошо знает.

— Почему твоя фамилия Элис?

— Так звали мою мать, — он не удивляется вопросу, видимо его задают ему часто. Игмер отмечает про себя, что парень хорошо держится, не заискивает перед ним, несмотря на то, что он явная полукровка и в этом сейчас его преимущество по сравнению с другими пленниками. Но он ведёт себя как чёрный, и не делает ни малейшей попытки втереться в доверие к красным, чтобы спасти свою жизнь.

— А имя отца?

— У меня нет отца, — отвечает рыжий полукровка без каких бы то ни было эмоций, и Игмер отходит от него. Позже он отдаёт приказ накормить пленников, всё время мысленно возвращаясь к мальчишке Атли Элису.

Вечером приходит снова посмотреть на него, внимательно разглядывает, словно раздумывает, и как будто старается что-то решить для себя. Полукровка очень худой, измождённый, и как только ему хватило силы сражаться. Игмер смотрит, как торопливо он ест из грубой железной плошки, не отвлекаясь, но не так жадно как можно было ожидать, а с каким-то достоинством. Только он не знает, что красные, глумясь над своими пленными, налили им похлебку из корыта для свиней, он не знает и похоже даже не догадывается, не удивляется вкусу.

— И чем только Красс кормит вас в своей школе?

Пленник на секунду прерывается, смотрит на Игмера:

— Ничем, — наконец говорит он серьёзно и продолжает есть.

Игмер не выдерживает и резко забирает у него тарелку, выплескивая остатки на пол:

— Дайте ему нормальной еды! — кричит он. И рыжий полукровка смотрит на него с непониманием.

— Ты плохо выглядишь, — наконец сказал Игмер, с трудом заставив себя отвести взгляд от голодного красного.

— Я чудом остался жив и добирался сюда без надежды дойти, господин Игмер, — воин поднял голову, и отодвинул от себя тарелку.

— Ну?

— Это он. Уверен. Я помню его прекрасно. Нет сомнений, Сигмер действительно вернулся, и это не другой красный, который выдает себя за него. Не самозванец, как считают многие. Да, Сигмер канул в небытие, и уж не знаю, как ему это удалось, но он вернулся. И вернулся с армией.

— Ты его видел?

— Да, господин, близко, также как сейчас вас. И у меня не осталось ни малейшего сомнения.

— Как он?

— Всё такой же. Совсем не изменился. Бесстрашный, очень быстрый, сражается на передовой, рискует, — красный воин помолчал, — профессионал, — добавил он, — ни один красный так не может, в нём сочетается ум высшей расы красных и звериная чуйка чёрных дикарей. Он главный. С ним много чёрных и ещё нечистые. Все сражаются вместе и все с ним и за него. Около него всегда девчонка, сражается рядом, его боевая подруга. Тоже очень быстрая и дерётся наравне с мужчинами. Она часто страхует его, кидается буквально грудью, как бешеная, заслоняет собой, смелая чёрная дикарка. Уверен, это его женщина, как только мы переставали атаковать или вынуждены были отступить, он тут же обнимал её и прижимал к себе.

— Как она выглядит?!

— Я не могу сказать точно, она покрыта, на лице был платок, я видел только глаза, и в один из моментов мы схлестнулись с ней, её глаза… такие невозможно забыть! Яркие, красивые, звериные, как у кошки. Она буквально прожигает тебя взглядом. Сама тонкая, грациозная, но при этом отлично владеет мечом, управляется с ним как с пушинкой. Очень сильная и выносливая. Сколько он был на стене, столько и она. А стоило дать им передышку, она льнула к нему. Они даже в бою часто, отбив атаку, сразу сближались, он прижимал её к себе, а она буквально была готова залезть на него прямо там.

— Красивые кошачьи глаза?!

— Да. Мои воины так и прозвали её — дикая кошка Сигмера.

— Это она, только она может такой быть.

— Вы догадываетесь, о ком я говорю?

— Это Карина!

— Да! Вы правы! Я вспомнил! Он несколько раз кричал ей: «Карин».

— Он снова с ней! Он нашел её и вернул!

— Признаться, я его понимаю. Я и сам, лишь один раз встретившись с ней взглядом, теперь уже никогда её не забуду. Узнаю из тысячи, несмотря на то, что не видел её лица.

— Он вернул её себе, — прошептал красный по имени Игмер, — эту чёрную дикарку, которая его погубила. Вернул, сумел выжить среди чёрных и подняться. Собрал армию, — в его глазах предательски появились слезы.

— Господин, вы проделали такой путь, чтобы узнать подробности?

— Да. До меня дошли слухи, о том, что Сигмер вернулся. Но я не мог поверить. Теперь я верю, что это действительно он.

— И вы покинули Верхний мир, ради этого?

— Да.

— Скажите, а как поживает госпожа Этель.

— Всё хорошо. Она хорошая мать и много времени посвящает сыну.

— О, господин Игмер, ваш внук, наверное, совсем большой?

— Да, — улыбнулся Игмер.

— Вы заменили ему отца.

— Это было не сложно, он рассудительный и спокойный мальчик.

— Сигмер не казнит пленных, ему нужны воины. Мой человек остался в его войске. Скоро будут первые донесения, оставленные в условленном месте. Я расшифрую их и передам вам.

— У него много солдат?

— Много, господин, и все они сражаются как в последний раз. Я видел Рагмира Гезарию. Видел Падальщика. Они защищали Багровую Скалу зубами и когтями. У них есть порох, и они научились им пользоваться. Из Чёрного города подошли ещё воины им на подмогу. Мы потерпели поражение, и много красных снова встали под знамя Сигмера, они помнят его и хотят воевать в его войске. Следующая их цель Рудный город, в этом нет никаких сомнений.

— Это слишком рискованно.

— И что намерен делать градоначальник?

— Кудмер явно недооценивает угрозу. Он считает, что крепостные стены Рудного нерушимы, и даже нескольким тысячам чёрных их не взять.

— Он послал в другие города и столицу за помощью?

— Нет. И я считаю, это его большая ошибка. Он слишком самонадеянный. Плохо себе представляет силу армии чёрных.

— Но ведь вы этого и хотите? Не так ли, господин?

Игмер молчал, задумавшись, наконец, поднял взгляд:

— Ты свободен, — сказал он, — отдохни, ты ранен. Я позову тебя позже, мне нужно подумать.

— Благодарю вас господин, я тоже считаю, что Кудмер недооценивает противника. Им нужно принять самые радикальные меры по защите Рудного, это реальная угроза.

— Да, — сказал Игмер.

И когда воин ушёл, он, оставшись один, сжал виски руками:

— Ты смог, — прошептал он, — ты вернулся. Ты смог! Ты смог! Но как?!

Предел

Наше утро похоже на ночь, ну а ночь для меня…

Глава вторая

Лис протянул ей бесформенную груду чёрных тряпок:

— Надевай.

— Накид? Нет, прошу…

— Когда вернёмся в Форт, ты будешь носить его. И сейчас наденешь. Привыкай.

— Нет, прошу тебя…

— Надевай! Пояс верности и накид, и не выходи из комнаты без моего разрешения.

Карина медленно надела бесформенный мешок, покрывающий ее с ног до головы. Широкие рукава длиной почти до пола были зашиты.

— Я ничего не вижу, эта ткань слишком плотная. Мне нечем дышать!

— Привыкай!

В накиде было невозможно нормально двигаться, дышать и видеть. Карине стало страшно, её охватила паника:

— Я ничего не вижу! Я не вижу твоё лицо!

— Это не проблема.

— Я не могу в нём двигаться.

— Учись!

— Я не рабыня!

— Ты — моя! Ты моя жена, моя собственность и моя рабыня.

— Да, я твоя, но за что ты так со мной?!

— В этом нет ничего плохого. Ты женщина, и женщины красных ведут себя скромно и носят накид.

— Нет.

— Да! И беспрекословно подчиняются своему мужу! Красные говорят: «Рай женщины находится под ногой её мужа». И ты прекрасно это знаешь, и знаешь, что у многих красных женщин с детства отрезан язык, и они вообще никогда не покидают своих комнат.

Карина заплакала, задыхаясь в этом коконе тотального рабства и унижения.

— Я не хочу отрезать тебе язык, но ты должна учиться проявлять ко мне уважение: носить традиционную одежду, говорить только когда я позволю. Ты научишься делать только то, что я скажу. А иначе, — Лис поднял плётку, — я буду воспитывать тебя. Ты обещала слушаться меня и уважать. Мне казалось, ты стала исправляться, а сейчас опять. Вот пока мы застряли здесь, тренируйся, привыкай. Ходи по комнате. Глаза привыкнут, ты станешь ориентироваться лучше.

— Ходить по комнате из угла в угол?

И Лис так сильно хлестнул её по спине, что даже плотная ткань накида не спасла от обжигающей боли. Карина сжалась, упала на пол, надеясь, что он не продолжит. Но он ударил её ещё несколько раз с оттяжкой, и она, не сдержавшись, вскрикнула в голос и зарыдала.

— Я предупредил, — сказал он очень спокойно. — Я буду наказывать за малейшее неповиновение. Буду бить. Ты станешь идеальной женой и скажешь мне спасибо.

Карина продолжала плакать, захлёбываясь и задыхаясь, сидя в своём мешке на полу как бесформенный куль. У неё началась истерика.

Но Лис был безжалостен:

— Ещё раз повторяю, слёзы не помогут. Я делаю лучше для тебя. Пройдёт время, ты будешь благодарна мне за это. И ты будешь носить то, что я скажу.

Она замерла в ступоре.

Он подошёл и стащил с неё верхнюю часть накида:

— Вытри лицо, — он протянул ей полотенце, присел рядом, — ну почему ты сопротивляешься? Почему ты не можешь понять, что я хочу как лучше? Почему другие женщины хотят быть единственными и красивыми только для своего любимого мужчины, а ты нет? Твоя блядская натура не позволяет тебе? Если ты говоришь что любишь меня, и иногда мне начинает казаться, что ты не врёшь, то почему? Почему ты не хочешь быть только моей, если видишь, что мне это приятно? Зачем показывать себя другим? Зачем? Объясни мне?

Карина молчала, она вытерла опухшее от слёз и красное от духоты лицо. Как только она сделала это, Лис снова надел на неё накид, плотно натянув на голову. Карина снова оказалась в темноте и практически без воздуха.

— Можешь пойти на кровать и лечь. Подумай над моими словами, если ты любишь меня.

— Я люблю тебя.

— Ты хочешь быть только моей?

— Да.

— Ты хочешь, чтобы твоя красота была только для меня?

— Да…

— Хорошо. Ты будешь спать сегодня так. Я не позволю тебе снимать его, пока ты не привыкнешь.

Никто зашёл к ним:

— Пойдёмте в мою гостиную, я приглашаю вас поужинать.

— Хорошо, — сказал Лис.

Никто посмотрел на покрытую Карину.

— Карина пойдёт так?

— Да. Она привыкает к накиду. Карина, я разрешаю тебе ответить Нику.

— Я хочу быть примерной женой и проявлять уважение к своему мужу и… господину. Не выставлять себя напоказ перед всеми, а быть только для него.

— Давай украсим её, — сказал Никто, обращаясь к Лису — можно сделать красивые татуировки. Внизу живота — цветы до самого лобка, и напишем, словно на ленте, что она принадлежит тебе. Будет очень красиво! Украсим узорами её попку, на копчике сделаем красивый рисунок. Марг нарисует ей на копчике корону с драгоценными камнями, как настоящую, и можно снова написать твоё имя, что её попка тоже твоя. Под грудью сделаем красивый узор, как тонкое кружево, и переплетённые нити с бусинками. Сделаем так вокруг сосков и на груди, видел такое у моих рабынь? А там, где ты вырезал свой знак, по сторонам можно нарисовать разноцветных птиц. Марг очень красиво умеет украшать девушек. На лице ещё хочешь ей что-нибудь напишем? Круто забить всю нижнюю часть ее лица. А на губах пусть будет большая надпись с твоим именем, это будет вышка! Ведь все равно ты намерен закрывать её лицо маской или накидом. Я правильно понимаю? Она ведь будет у тебя закрыта всегда, полностью, да? Тогда давай украсим ей лицо. И ещё стразами можно украсить шею, грудь, копчик, пупок. Марг знает, как вживлять в тело драгоценные камни. Вставим в нос, щёки, вокруг губ. Будет очень красиво! Повесим цепочки. Ты надеваешь на неё пояс верности, можно сделать лучше, пока мы здесь. Проколем ей внешние губки, с обеих сторон вставим колечки, колечко к колечку, близко друг к другу, а потом, сквозь эти колечки ты протянешь цепочку. Знаешь, вот как будто… как шнуровка. Зашнуруешь ей между ног всё, туго, как следует, и повесишь замочек. Только ты сможешь его открывать и расшнуровывать ей дырочку. Попку тоже можно так закрыть, я сделал так Арелу, вставил два колечка по краям отверстия, их можно соединять навесным замочком. Соединить и закрыть. Это удобнее чем пояс верности.

Лис замер, он побледнел:

— Д… делай что хочешь… Н…Ник, только лицо не трогай ей пока, пожалуйста.

— Почему? Ты все же хочешь её открывать? Показывать?

— Нет, нет…

— Тогда тем более давай украсим лицо!

— Прошу тебя, Ник, не надо, у неё ведь уже проколоты нос и губа.

— Но это совсем маленькие камушки, они и не заметны почти.

— Заметны.

Никто пожал плечами:

— Ладно, как скажешь. Я не настаиваю, я просто предложил.

И на лице Лиса отразилось явное облегчение:

— Может, позже она наденет традиционное украшение замужних красных женщин.

— Ты хочешь ещё раз жениться на ней, когда мы захватим Рудный город, и ты станешь королем? Теперь уже по Обряду красных?

— Да.

Карина знала эту традицию, и видела на красных женщинах украшение в виде полумесяца. Сделанное из золота, богато украшенное узорами и драгоценными камнями, часто с бахромой цепочек и бусин по краям, оно с помощью дужки продевалось сквозь носовую перегородку и висело под носом широкой серпообразной пластиной, заслоняя губы и нижнюю часть лица. На задней стенке украшения была застёжка, при желании её можно было продеть через проколы специально сделанные для этого в нижней и верхней губе, скрепляя их вместе, как булавкой, не давая покорной женщине возможности раскрывать рот.

Искусно выполненные ювелирами, украшения, конечно, были очень красивыми, но всё же напоминали Карине, рабский намордник.

Сквозь плотную ткань накида она не могла видеть выражение лица Лиса, просто молча слушала их разговор, думая о том, что её жизнь закончена, с абсолютным равнодушием. Пусть делают с её телом что хотят, она принадлежит своему мужу, она в руках своего любимого, и больше ничего не нужно.

Медленно, спотыкаясь и путаясь в длинном подоле, она шла за Лисом. В гостиной молча села на своё место за столом. Она не видела выражения их лиц, только неясные пятна, не видела толком, что перед ней на столе. Здесь был её отец, но он ничего не сказал. Они не обращались к ней и ничего не сказали Лису, он общался со всеми как обычно, видимо, считая, что его жена так и должна выглядеть. И в данный момент Карина смирилась.

— Как вы себя чувствуете? Как настроение? — спросил Никто.

— Всё в порядке, — ответил Лис, — твой праздник скоро будет?

— А он уже был, — ответил ему Никто как ни в чём не бывало и обвёл их озорным взглядом своих светлых глаз. У него был такой вид, словно он в душе смеётся над ними, потешается над их замешательством, и выражение лиц Лиса и Корса его искренне забавляет.

— Что?! — Лис буквально поперхнулся вином.

— Праздник уже был, — повторил Никто, продолжая веселиться, — пришло очень много гостей и из дальних миров тоже. Я и сам не ожидал, — он чуть тряхнул своей светлой разлохмаченной головой и как обычно совершил непроизвольное движение, дотронувшись до колец в носу. — Помнишь, Лис, я рассказывал вам с Кариной про свою подругу, чьи предки пришли из мира насекомоподобных существ, и у неё было четыре руки.

— Про паука? — уточнил Лис.

— Да.

— Разве такое забудешь.

— Ну вот. Было слишком много чуждых существ, и из таких миров тоже. Я решил, что вы не сможете вернуться к своей обычной жизни, если будете помнить их. Это всё-таки не для людей. И я стёр вам память.

Лис, Витор Корс и Карина замерли.

— И… и сколько времени уже прошло? — наконец смог выдавить из себя Лис.

— Лис, не переживай за Форт, мы вернёмся в ту же временную точку, из которой ушли. Я же обещал, в вашем мире и дня не пройдёт.

— Тогда… тогда, если твой праздник уже закончился и твои насекомоподобные друзья сделали с нами всё что хотели, может, мы вернёмся?

— Начинается, — протянул Никто, — Лис, хватит так трястись за свою задницу.

— Прошу тебя, давай вернёмся.

— Мы вернёмся в ближайшие дни, не начинай. Мне тоже нужно выполнять Миссию в этом грёбаном Форте, поэтому мы конечно вернёмся, не скули.

— А где Арел? — спросил осторожно Корс.

— Я оставил его в комнате, не переживай, Корс, никуда твой Арел не делся. Не утащили его нечистые пауки в свой мир. И никого не утащили, с вами всё в порядке! Закончили разговор! Пейте!

Когда они вернулись к себе, изрядно пьяный Лис долго трахал её. Но он не изменил своего первоначального решения и не снял с неё накид, лишь приподымая, и она не могла дотронуться до него руками, только через ткань, и не могла толком видеть, доволен он или нет. Но судя по тому, как долго и с удовольствием он её имел, он был доволен. И утром, едва проснувшись, продолжил. Она уже ничего не просила. Смирившись, она только вставала и ложилась, как он хотел, позволяя ему делать со своим телом всё что угодно.

Хабир Верный без всяких церемоний вошёл в комнату Корса:

— Собирайся, хозяин приказал привести тебя, — утробно прорычал он.

Верный как будто чуял, как Корс относится к нему, как не любит нечистого пса, испытывая отвращение и опасаясь. Корс знал, что собаки чувствуют, когда их боятся, и обычно, почуяв страх, нападают, но он ничего не мог с собой поделать, так его раздражал этот мерзкий хищный нечистый. А то, что Никто любил его какой-то неоправданно нежной любовью и постоянно везде таскал за собой, ещё больше бесило. Корс был собран, он взял себя в руки и привёл свою внешность в порядок. Его волосы были уложены и заколоты в хвост, от одежды пахло дорогим парфюмом, на пальцах с аккуратными ногтями блестели драгоценные перстни. Корс пришёл в себя после всех неудач, по крайней мере, так казалось. И краситель на лице совсем поблёк, отчего Корс уже внутренне не сжимаясь мог смотреть на своё отражение в зеркале. Да, он старался ни о чём не думать и налегал на вино, чтобы пребывать в расслабленном забытьи, но это был почти прежний Корс, — испорченный, поломанный, но не сдавшийся. Он, подчиняясь приказу, вслед за Верным прошел в комнату Никто, и, зайдя, с удивлением отметил, какая она большая и даже можно сказать роскошная, но при этом у Демона не было ни окон, ни балкона, как в комнате у Карины. В его личном Мире всегда царил полумрак, но, похоже, Никто это не угнетало. «Привык жить в пещере ведьмы как в норе», подумал Корс, разглядывая полированные каменные стены и чёрные плиты пола. Потолок подпирали резные колонны, упираясь в свод ажурными арками. Корс увидел, что на ступенях у высокого ложа на коленях стоит Арел, раздетый, в рабских атрибутах, он не поднял низко опущенной головы, и всё равно Корс заметил, что с его лицом что-то не так.

— Привет, Витор, — сказал Никто и его голос был спокойным и весёлым.

— Рад тебя видеть, мой Демон, — ответил Корс, становясь на колени.

— Эй, поднимайся, давай без церемоний, — улыбнулся Никто, — я люблю тебя как благородного господина, который сделал меня сначала рабом, а потом своим любовником и своей вещью.

Корс только горько усмехнулся, он больше не верил Никто. И ещё, когда он встал на колени, на эти чёрные плиты пола, то оказался почти вровень с Арелом и невольно заметил, что его нижняя губа странно выдвинута вперёд.

— Располагайся, Витор, чувствуй себя как дома, присаживайся за стол, налей себе вина, хочешь — кури, — сказал Никто, слезая с кровати и подходя к нему. Корсу было непривычно видеть его таким, не покалеченным, не хромым, а из-за худобы даже каким-то грациозным, как ласка. И всё равно, несмотря на то, что Никто был в добром расположении духа, Корса невольно затрясло, когда он приблизился.

— Витор, в чём дело? Почему ты так боишься меня? — спросил Никто даже как-то немного удивлённо.

— Что с Арелом? — Корс попытался уйти от ответа.

— А? — Никто обернулся к князю, — Арел, подними лицо! — приказал он, и Арел сразу исполнил приказ.

Корс увидел, что в его нижнюю губу было продето что-то большое и толстое — пробка от бутылки!

— Что это?!

Никто засмеялся:

— Я сделал небольшой разрез и запихал в него пробку. Ему очень хорошо, правда?

— Но зачем? — Корс был шокирован, и Арел с оттопыренной нижней губой выглядел отнюдь не хорошо.

— Нечистые делают так, вставляют в губу пробку закоренелым пьяницам в наказание. Это забавно, и сразу понятно, кто перед тобой.

— Но ты ведь сам позволяешь ему пить, даёшь вино!

— Ну, а что мне остаётся, если он не может без этого? Я сделал с ним это просто так, ни для чего.

Корс посмотрел на Арела. С кольцом в носу, дырой в щеке и теперь изуродованным ртом, он выглядел совсем плохо. Глаза Арела были не заслонены, но он не поднимал их и не смотрел на Корса.

— Знаешь, Витор, зачем я позвал тебя?

— Нет, — и сейчас Корсу стало по-настоящему страшно.

— Я тебя буду сейчас украшать, — сказал Никто, и Корс внутренне сжался.

— Твой краситель почти стёрся, я раскрашу тебя заново, лучше. Вытащи свои украшения. — Никто достал коробку с баночками, в которых была краска, — я сделаю красивее, с тенями. Ты увидишь, как тебе будет хорошо.

— Какая разница, с красителем ничего не будет хорошо, — сказал мрачно Корс. — Это позорный грим, каким бы красивым он ни был.

Он не посмел ослушаться и выкрутил три шипа из-под своей нижней губы.

— Не двигайся, ты привыкнешь к себе такому.

— Не привыкну.

— И что? Когда вернёмся, пойдёшь к Рагмиру, будешь просить отменить наказание? Будешь каяться, ползая на коленях у его ног? Отречёшься от меня? От постыдной связи с грязной полукровкой?

— Нет. Как ты мог такое подумать?!

— Ловил твои мысли.

— Это была просто минутная слабость, я не могу контролировать каждый свой порыв. Но я так не сделаю.

— Но ты ведь страдаешь не хуже своего раба Эдриана, он тоже печалится, что стал рабом, и каждую минуту корит себя за свою трусость

— Не сравнивай меня и раба!

— Да, ты прав, Эдриан не надеется на прощение, а ты надеешься.

— Я тоже уже ни на что не надеюсь, Демон, который скрывает своё истинное имя и только прикидывается жалкой полукровкой.

Никто усмехнулся:

— Ты пытался прочесть мысли Рагмира, что он думает, но у тебя не получилось.

— Не получилось, — согласился Корс, — наверное потому, что он не связан с тобой. И я могу «слышать» только тех, кто принадлежит тебе.

Никто лишь слегка улыбнулся и обмакнул кисточку в серый краситель. Ни одна мысль в его голове не содержала даже намёка о его разговоре с Миром, и Корс ничего не «слышал» и не знал. Он и предположить не мог, что Никто и Мир о чём-то договорились.

Никто со всем старанием раскрасил Корсу лицо, так как он умел, красиво затеняя скулы и делая черты лица выразительнее. Корс посмотрел на себя в зеркало.

Никто действительно подчеркнул его красоту, сделал «загадочным», но Корса это совсем не порадовало, ведь он так надеялся, что когда краситель сойдёт с его лица, ему не придётся больше наносить его. Он надеялся, что Мир и бывшие соратники не станут придираться к нему, и его необдуманный проступок забудется.

— Я заменю тебе украшения, — сказал Никто, оценивающе разглядывая свою работу.

Корс был подавлен и молчал.

Никто вставил в его проколы сложное украшение. Серебряные пики в нём были гораздо длиннее и массивнее предыдущих. Центральная раздваивалась у основания, и её верхняя часть была как острый шип, а нижняя дугой спускалась вниз и как крючком обхватывала подбородок.

Теперь, когда Корс опускал взгляд, он без труда видел их, а крючок, впивающийся в его подбородок мешал ему.

— Боги, — едва прошептал он, — за что?

Никто услышал его:

— Я не наказываю тебя, это красиво.

— Они мне мешают.

— Ну, не так сильно как пробка Арелу, ты привыкнешь.

— Теперь мне придётся носить маску в Форте.

— Иди к Арелу!

Корс растеряно глянул на своего мучителя.

— Давай иди! Сядь рядом!

И когда Корс, поспешно поднявшись со стула, подошёл к Арелу и опустился на колени рядом с ним, Никто сказал:

— Целуйтесь!

Но ни Корс ни Арел из-за своих «украшений» не смогли сделать этого. Корс только упёрся Арелу в губу своими пиками, а Арел вообще не мог пошевелить ртом. Корс видел сейчас, как круглая верхушка пробки упирается в его нижние зубы и Арел не может правильно закрыть рот и от этого верхняя губа деформируется тоже.

Поняв, что они не могут поцеловать друг друга, Никто самодовольно улыбнулся, и Корс, взглянув на него, увидел, каким озорным и торжествующим блеском горят его глаза, похожие на прозрачные стекляшки.

— Раздевайся и иди на кровать, — приказал ему Никто.

Никто снова собрал их всех в гостиной:

— Я ненадолго уйду, буквально на пару дней, — предвосхитил он готовый сорваться с губ Лиса вопрос, всё поняв по выражению его лица. — Отдохните, не скучайте. Я приду, и мы вернёмся в Форт.

Лис расстроенно отвернулся.

И Никто, оставив их, ушёл.

— Я не могу больше сидеть здесь, как в клетке, — сказал Лис, — это невыносимо!

— Ну, а что мы можем поделать? — заметил Корс. Он внимательно и с некоторой тревогой наблюдал за Лисом, пытаясь определить, что тот думает про его раскрашенное лицо и торчащие из-под губы пики. И ожидая его реакции. Скажет Лис какую-нибудь унизительную шутку, станет потешаться или просто грубо оскорбит? Ведь сам Лис был в полном порядке. Корсу было очень обидно, что Демон облагородил внешность Лиса, а его наоборот — опустил.

Но Лис, похоже, и не собирался этого делать, словно не замечая ни изменённой внешности Корса, ни пробки в оттопыренной губе Арела. Ему было всё равно? Или он привык к развлечениям Демона? В любом случае, он никак не задел Корса, с мрачным видом сел за стол на своё место рядом с Кариной, которая по-прежнему была в накиде.

— Я не выдержу больше этого бездействия, — сказал он.

— Элис, ты здесь не первый раз, скажи, как проходят эти приёмы у Демона? Ты ведь наверняка уже был на подобном мероприятии? Может, ты что-то помнишь? — осторожно спросил Корс. Мысль о том, что с ними происходило на «празднике», как выражался Никто, тоже не давала Корсу покоя, и видя, что Лис кажется не намерен его оскорблять и ведёт себя адекватно, Корс решился спросить.

— Да, был, — ответил Лис вполне спокойно и закурил как обычно.

— И что там?

— Он ведь стирает память.

— Жаль, — сказал Корс расстроено.

— Но я немного запомнил в прошлый раз, и примерно представляю, как всё происходит.

— Как?!

— У него там внизу большой тронный зал, огромный. Он сидит на троне, рядом его нечистая сука. Они как король с королевой. А нечистые и всякие существа из других миров подходят к нему, кланяются. Он очень не простой, наш Демон, и пользуется уважением. Когда я впервые увидел это, я был поражён. Я стоял на коленях рядом с его троном. Он просто ставит или сажает своих рабов рядом. Уверен, он поставил нас в том же порядке, как пальцы кулака: я, Карина, ты, Арел, и показывал всем.

— Ты прав! У меня были какие-то подобные воспоминания, всё так и есть… я очень смутно помню… я помню присутствие, Карины рядом, а вот Арела не помню, хотя я должен стоять между ними.

— В прошлый раз он сажал Арела у своих ног прямо возле трона. А я находился сбоку от трона.

— Что ты помнишь ещё?

— Ничего хорошего, Корс. Потом они развлекаются в другой большой комнате, там всё в коврах и подушках. Они устраивают оргию. Трахают своих рабов и меняются ими. Или заставляют рабов трахать друг друга на потеху остальным. Они могли с нами делать всё, что захотят.

— Но ведь могли и не делать? Демон сказал, что не отдаст нас никому.

— Тогда зачем он стёр нам память?

— Он ведь объяснил, из-за слишком чуждых для нас существ.

— Успокаивай себя этим, ну да…

— Я допускаю, что мы стояли на коленях у его трона, и он хвастался нами, как он всегда это делает, но то, что он отдавал нас на растерзание своим паукообразным нечистым, — нет!

— Корс, не будь наивным идиотом, а?

— Элис… но почему ты опять начинаешь?! С тобой возможно вообще разговаривать нормально больше пяти минут?

— Если тебе не нравится, не разговаривай!

— Мне надоел твой заносчивый тон и оскорбления!

— А мне насрать, что там тебе надоело.

— Я не намерен больше терпеть твоё хамство!

— Да ты терпила по жизни, Корс, — Лис рассмеялся, — не намерен он терпеть, смотрите-ка.

— Элис… я последний раз тебя предупреждаю, смени тон, иначе я за себя не отвечаю!

Лис затушил сигарету и с вызовом посмотрел на Корса своими жёлтыми глазами:

— И что ты сделаешь мне? Ну?

— Демон только зря старался, облагородив твою позорную внешность, внутри ты как был необразованной рыжей полукровкой, так и остался!

— А тебе всё не даёт покоя моя внешность. Думаешь, я не замечаю, с каким недовольным ебалом ты вечно смотришь на меня. Завидуешь?

— Пф… чему мне завидовать? Твоим крестьянским корням?

— Или я теперь тебе нравлюсь? Хочешь пососать мой крестьянский корень?

Руки Корса непроизвольно сжались в кулаки, но он сдержал себя и, отвернувшись с презрительным видом, направился к выходу из гостиной.

— Это всё? И куда ты собрался, хуепутало?

— Ну, с меня хватит! — и, не дойдя до двери, Корс резко развернулся и бросился на Лиса, который словно только этого и ждал. Они схлестнулись яростно, и Корс больше уже не был тем благородным чёрным, которого поразил тычок простолюдина-полукровки. Он был озлоблен предыдущими унижениями и сейчас ясно дал понять, что тоже умеет защищаться и бороться за своё место под солнцем. Он — Витор Корс — истинный чёрный, несмотря на благородство и разбалованность благополучной спокойной жизнью, всё равно не слабак и не тряпка, о которую любой обладающий грубой силой будет вытирать ноги. Отбросив все свои хорошие манеры и больше не думая о них, он бил со всей силы и ни в чём не уступал Лису. Они катались по полу, сцепившись как два зверя, как два простолюдина из грязной пивнушки Нижнего города. Корс был выше и сильнее физически, потому что изначально рос и жил в более благоприятных условиях, а Лис был ещё ослаблен и не до конца восстановился после выздоровления. Тем более что Корс отринул все правила и приличия, отпустив свою натуру, которая давно требовала выхода и от невозможности ответить на унижения Демона только накапливалась, сейчас достигнув точки кипения и взорвавшись. Карина с ужасом поняла, что отец убивает её Лиса, и тот ничего не может сделать, явно недооценив противника. Но она не понимала, как вмешаться. Корс швырнул Лиса так, что тот врезался в стену с полками, сшибая их, и на него посыпались старинные фолианты и бутыльки с какими-то зельями и красителем. Они со звоном разбивались о каменный пол, забрызгав Лиса крапинами краски. Массивный медный подсвечник стал итогом их драки, свалившись сверху и стукнув Лиса прямо по темечку, так, что Лис потерял сознание.

Карина, вскрикнув, бросилась к любимому:

— Отец, прекрати! — закричала она, падая на пол возле своего Лиса и приподымая ему голову, вглядываясь в побелевшее лицо и пытаясь разглядеть сквозь плотную ткань, как он.

Корс отошёл, поправляя волосы, его грудь ходила ходуном, он тяжело дышал и его трясло.

— Лис?! Лис! — звала Карина, но Лис не шевелился, его лицо было мертвенно-бледным, из под корней волос на лоб потекла густая тёмно-бордовая струйка крови.

Карина обернулась к отцу:

— Что ты наделал?! Ты убил его!

Корс и сам казалось, испугался, увидев такого непривычно недвижимого Лиса, но тот зашевелился со стоном и открыл глаза.

— У него девять жизней, — сказал Корс, он подошёл к ним и резко задрал верхнюю часть накида Карины, открывая лицо.

В её полных укора глазах стояли слёзы:

— Ты покалечил его!

Лис неуклюже приподнялся, облокачиваясь спиной о разгромленный шкаф, чуть мутным взглядом посмотрел на лежащий рядом с ним подсвечник, и, чуть нагнув голову, подставил ладонь, на которую упали капли крови. Он неосознанно взялся рукой за пробитую канделябром макушку. Поднял глаза на Корса, пытаясь понять, что сейчас произошло и почему этот благородный слабак сумел уделать его.

— Лис, милый, как ты? — всхлипнула Карина.

Лис перевёл взгляд на неё, потом снова на Корса:

— Не смей трогать её, — тихо, но всё также с вызовом произнес он, — она больше не твоя!

Корс с презрением посмотрел на них:

— Я просто хотел убедиться, что у неё опять не разбито лицо. Но теперь! Идите оба к чёрту! Делайте, что хотите! — Он отвернулся, отходя от них к столу.

— Думаешь, я тебе это так оставлю? — Лис попытался подняться, его пошатывало, кровь текла уже ручьем, заливая лицо и капая на пол.

— Боги, надо позвать хотя бы Верного! Верный! Верный! — принялась звать Карина, Лис так глянул на неё, и она, поймав его взгляд, замерла и поспешно закрыла голову и лицо накидом.

Лис, прихрамывая и с хрустом топча сапогами осколки, подковылял к столу, на пути ему попался Арел, который безучастно сидел у стула Никто.

— Свали отсюда! — огрызнулся Лис, но Арел не подвинулся и не шелохнулся.

— Ах ты, ещё одна благородная тварь! — зарычал Лис и, откуда только взялись силы, схватил Арела за волосы и ткнул лицом в пол, макнул прямо в чёрную лужу разлившегося красителя. Арел явно не ожидал этого, а Лис, не пожалев руку, обмакнул её в краску и ещё как следует грубо повозил Арелу по лицу. Арел попытался оттолкнуть его руками, кожа на его лице почернела, краситель попал ему в глаза, заставив зашипеть от боли.

— Что ты творишь?! — Корс отбросил бокал с вином, которым он успокаивался, и снова бросился к Лису, оттаскивая от Арела:

— Ты глаза ему выжжешь, идиот!

— Ничего с ним не будет, — огрызнулся Лис, он посмотрел на свою теперь чёрную кисть и отошёл.

Корс подскочил к Арелу, убирая его руки от чёрного лица, белки глаз князя тоже почернели.

— Всё правильно, так ему и надо! — сказал Лис. — Это ваше истинное лицо, Корс! От вас обоих чадит так, что вы будете вечно жить с сажей на лице! Благородные чёрные!

— У тебя с головой не в порядке, Элис! Ты опасен для общества!

— Отвали от меня и Карины!

В гостиную вбежал Верный, он увидел окровавленного Лиса и сказал с волнением:

— Садись на стул, быстро, я посмотрю.

Корс потянул Арела за предплечье:

— Пойдём отсюда, князь, нам нечего делать среди полукровок и отбросов.

И Лис проводил их долгим тяжёлым взглядом.

Глава третья

Корс привёл Арела в свою комнату и усадил его на кровать. Арел молчал, он низко опустил голову и закрыл ладонями, на которых тоже была краска, перепачканное лицо. Корс чувствовал его боль, то, как краситель сейчас щиплет ему глаза, будто в них попало мыло. Эти ощущения были настолько яркими, что у Корса и самого невольно потекли слёзы. Его удивило, что Арел при этом не дёргался, не тёр глаза и ничего не просил. Корс бросился к своей сумке, где лежала аптечка, нашёл обезболивающее и смочил им несколько кусков марли, предварительно разрезав её ножом, сделав что-то наподобие тампонов. Он приложил их к глазам князя, заклеив сверху широкими полосками чёрного пластыря, ощущая, как боль в глазах Арела проходит, отпуская.

Корс нежно провёл руками по его голове:

— Сейчас станет легче. Жжение пройдёт.

Корс присел на край кровати рядом с Арелом и обнял его, Арел не отстранился. Корс погладил его, лаская и аккуратно раздевая. Он хотел целовать своего князя, но ему мешал пирсинг, длинные шипы не позволяли ему дотронуться до лица Арела. Корс накрыл их ладонью, прижимая ненавистные ему украшения сильно к подбородку, от чего его губа немного выворачивалась вниз. Так он дотронулся до губы Арела, в которой торчала пробка.

Это было лишь жалкое подобие поцелуя, но Корс не решался вытащить затычку. Он только пошатал её слегка, понимая, как туго она вставлена в разрез и опасаясь, что даже если ему удастся выдернуть её, обратно он точно не сможет её вставить. Вынимать «украшения» Демона Корс опасался, чтобы тот не принял его действия за своеволие и неподчинение. Так, неуклюже целуя, Корс пытался утешить изуродованного Арела, который из-за злого поступка Лиса совсем потерял человеческий облик.

— Всё пройдёт, — шептал Корс, нежно проводя пальцами по его спине, гладя по нарисованным чёрным крыльям, осторожно проводя ногтем между лопаток, замечая, как Арел непроизвольно чуть выгнулся в удовольствии, похоже, даже не осознав этого. Но Корс видел, что князь реагирует на его прикосновения, и они приятны ему.

— Думаю, через пару дней зрение восстановится, — сказал Корс, продолжая ласково гладить Арела.

С чёрным лицом, деформированным ртом и носом, ослепший от красителя, Арел молчал. Привыкнув быть немым, он только дышал, приоткрыв рот, и Корс невольно дотронулся до кольца в его носу, чувствуя, как глубоко и плотно оно засунуто, перекрывая доступ воздуха и чуть расширяя ноздри. Всё так же придерживая свои украшения рукой, Корс продолжил нежно дотрагиваться ртом до лица князя. Арел попытался ответить на его такие лёгкие и нежные прикосновения, у него тоже не получалось. Корс расстроенно отстранился.

— Арел, ты любишь меня? — спросил он тихо. — Ответь, ты ведь сейчас можешь говорить, не молчи.

— Да, — просто ответил Арел.

И Корс обрадованно прижал его к себе:

— Прости меня за то, что отшвырнул тебя. Прости, что не ценил твою любовь, — Корс всё сильнее сжимал его в своих объятиях, — прости…

Арел отстранился и лёг на кровать на бок:

— Всё в прошлом, — сказал он чуть в нос, из-за кольца. — Не проси прощения, слова не имеют значения, ничего больше не имеет значения, и я не человек больше.

— Нет! Ты человек! И я теперь понимаю, каково это быть отверженным, носить на лице позорный грим. Как тебе удавалось выдерживать это все эти годы? Не представляю.

Арел молчал.

— И всё равно ты был красавчик-князь. Всегда. Все тебя так называли.

Арел слегка улыбнулся, испорченная губа мешала ему:

— Глупый красавчик-князь, — сказал он, — так меня обычно называли.

Корс с грустью отошёл от него, посмотрел на себя в большое зеркало: Никто сильно зачернил кожу вокруг его глаз, на скулах и подбородке, казалось бы неаккуратно размазал светло-серый и тёмно-серый краситель по лицу, грубо, словно не кисточкой водил, а пальцами, но Корс не мог не согласиться, что в то же время ему это шло. Его это не портило, и несмотря ни на что, он выглядел пусть может быть жутковато, но при этом дерзко, очень брутально, мрачным опасным воином, и… по-прежнему благородно. Идеальные черты прирождённого господина не могла исказить никакая краска. Отверженный воин, загадочный, мрачный, опасный. Нет, всё же Никто действительно имел талант художника, правда, его холстами были тела людей, но Корс почти смирился и уже не впадал в такую панику по поводу своего испорченного тела, как раньше. Он медленно разделся, рассматривая синяки. Лис здорово приложил его не сколько раз, и, похоже, Корс вывихнул руку. Спина и лопатка невыносимо болели, отдавая в грудину, и от этого Корсу казалось, что у него болит сердце: «Мне нужен покой, просто немного покоя», подумал он. «Я слишком часто последнее время испытываю физическую боль и дискомфорт. Моё тело постоянно грубо используется, я стал жить на износ. Меня совсем недавно избил Демон, и вот опять… если так пойдёт и дальше, я совсем не буду в порядке до восьмидесяти лет, как планировал. От всех этих побоев и драк, наркотиков и сильных стимуляторов я сдуюсь и превращусь в развалину. Такая жизнь не для меня». Корсу стало не по себе, одновременно обидно и стыдно, за то, что поддался на провокацию Лиса, повёл себя как глупый мальчишка. Лис просто маялся от скуки и хотел немного выпустить пар, а Корс воспринял всё на полном серьёзе, набросился на него как безумный. Ведь Лис мог убить его, на его поясе как обычно висели ножи и оружие красных. Да если бы он только захотел! Но Лис и не думал этого делать, он просто хотел подраться, не всерьёз, а Корс его чуть не убил! А если бы он убил Лиса?! Чтобы он сказал Демону? Ведь они единое целое. Как говорит Лис — пальцы кулака. И Корс такой идиот! Нужно было просто уйти, а не бодаться с неуравновешенным полукровкой. Который кстати, прекрасно себя контролировал и не нанёс Корсу серьезных увечий, а Корс… в тот момент он забыл про всё — и про Демона, и про Миссии, и про кулак. Он хотел растерзать Лиса по-настоящему, и сейчас ему было стыдно за это. Над ним просто пошутили, поддразнили, а он бросился в драку, как глупец, и вот теперь на его теле снова наливаются бордовым гематомы и рука болит нестерпимо. Как её вправить?

Корс прошёл в смежную комнату, здесь был небольшой каменный бассейн. Зная любовь Корса к чистоте, Никто поселил его в комнаты с прекрасной ванной, и Корсу это было приятно. У Карины в комнатах был балкон, а у него бассейн, и это было для него более желанным, а без балкона и окон можно и обойтись, тем более в мире, где не было ни намёка на небо. Он открыл кран с тёплой водой, взял несколько бутыльков из своей аптечки и вылил содержимое прямо в воду.

Вернулся за князем. Тот по-прежнему не шевелясь лежал на кровати, уткнувшись лицом с заклеенными глазами в подушку. Но Корс больше не чувствовал его боли. Он осторожно прикоснулся к нему:

— Пойдём, тебе тоже не помешает принять лечебную ванну, — сказал он и, взяв Арела за руку, осторожно поднял с кровати и повёл за собой. Арел не возразил, и Корс отметил про себя, что он шёл за ним довольно уверенно и спокойно. Привык быть лишённым зрения?

— Осторожно, здесь каменный бортик, — предупредил Корс, — спускайся вниз.

Он взял его за косу, придерживая. Когда Арел погрузился в воду, прислонившись спиной к стенке в углу бассейна, Корс положил его косу на плиты у края, так, чтобы она не оказалась в воде, подумав о том, что если Арел её намочит, волосы будет трудно высушить, и это займёт много времени.

Корс спустился в бассейн и, приблизившись к Арелу нежно провёл руками по его груди и плечам. Он чувствовал сейчас лёгкое, но приятное пощипывание в тех местах, где его тело было травмировано — это начали действовать лекарства, растворённые в воде. Вода была тёплой и успокаивала. Корс снова попытался поцеловать Арела:

— К чёрту! — Он отстранился и выкрутил мешающий ему пирсинг. Всё равно Демон наверняка накажет его, и за то, что напал на Лиса, и за то, что пробил ему голову подсвечником, уж Верный ему точно нажалуется, расскажет в красках, как Лис истекал кровью. Так что одним больше, одним меньше. И освободившись, наконец, от ненавистных ему железок, Корс с каким-то животным вожделением впился в изуродованную губу Арела, забирая её полностью себе в рот, чувствуя эту пробку и гладя её языком. Арел ответил ему, Корс слышал его тяжёлое дыхание, и отпускал его на мгновения, чтобы Арел мог глотнуть воздуха, его заткнутый кольцом нос сейчас также возбуждал Корса. Ему было уже всё равно, что Арел больше не красив, измазан чёрной краской, отчего тонкие колечки в его ноздрях и уголках губ, которые раньше были не так заметны, теперь блестели на контрасте и бросались в глаза. Только сейчас Корс осознал, сколько же на лице несчастного Арела всякого дерьма. По краям, в двух местах, у Арела была проколота каждая бровь и небольшие штанги были вставлены в них. В трёх местах был проколот нос, обе ноздри и носовая перегородка. Были проколоты уголки губ и язык. В его щеке стоял тоннель, и через дыру были видны дёсны. В нижней губе торчала пробка. Мочки ушей были растянуты. Корс не мог понять, как при этом Арел всё равно умудрялся хорошо выглядеть и до недавнего времени оставаться красивым. Но, кажется, всему есть предел, и сегодня Лис перешёл его, изуродовав Арела окончательно.

Корс, прижимаясь к своему князю всем телом, одной рукой, заведя её назад, за спину Арелу, взял его за косу, которая по-прежнему лежала на бортике и плитах пола. Корс чувствовал, что не может полностью обхватить её, зажать в руке, такой толщины она была. Другую руку он опустил вниз, гладя член Арела, мошонку, приподымая её, продвигаясь ниже, и ему пока ещё было непривычно, что теперь у Арела сквозь головку члена продето кольцо, и по краям ануса вставлены два колечка. Он погладил их и аккуратно ввёл пальцы дальше и глубже, нажимая, чувствуя тугие стенки и некоторое сопротивление. Арел выгнулся под ним, а Корс потянул его за косу, вынуждая запрокинуть голову, и впиваясь губами в шею, закованную в широкий железный ошейник, целуя чуть выше его края. Это были ни с чем не сравнимые ощущения, и Корс вытащил пальцы, сжал свою руку в кулак и, приставив к отверстию, надавил, проталкивая внутрь. Он не хотел больше аккуратно вводить пальцы по очереди, потихоньку, он хотел сразу.

Арел захрипел, но не сделал никакой попытки помешать Корсу, и тот понял, что получил то, что давно хотел и что давно не давало ему покоя в его фантазиях. До какой глубины возможно дойти? Корс всё же боялся покалечить князя. Он сделал несколько толчков кулаком внутри, испытывая непередаваемые ощущения, это было даже лучше, чем его любимое «резко запихнуть на сухую». Корс задышал прерывисто, захлёбываясь в оргазме, немного потеряв контроль, заставив Арела вцепиться в его плечи скрюченными от напряжения пальцами. Теперь Арел попытался оттолкнуть его, но Корс не отпускал, чуть вытащив, он резко задвинул кулак обратно, несколько раз буквально ударил что есть силы, там внутри, понимая, как это жестоко, но не справляясь со своей натурой. Он зарычал, как животное, содрогаясь от накрывшего его кайфа, ему показалось, что сейчас разорвёт не только Арела, но и его самого. Его член пульсировал толчками, сердце колотилось, выскакивая из груди. Тяжело дыша, Корс вытащил кулак и опустил взгляд вниз, ожидая, что сейчас в воде бассейна заклубится облако крови, но ничего не произошло. Арел отпустил его плечи, он только шумно дышал, приоткрыв свой рот с нелепо выпяченной вперёд губой.

— Чёртова привычная шлюшка, — прошептал Корс, даже как-то разочарованно.

И Арел попытался улыбнуться.

— Чёртова благородная шлюшка! — Корс набросился на него, сжимая, обнимая, снова ища его рот и засасывая так, что пробка неожиданно поддалась и выскочила из губы. Корс замер, отпрянув, вытаскивая её из своего рта. Арел схватился за губу, ощупывая. И Корс только теперь услышал какие-то невнятные обрывки его мыслей: «Нет, нет, он убьёт меня». Арел боялся Демона, и Корс сейчас впервые так ярко услышал это. Арел боялся, боялся давно и сильнее, чем Корс, как-то по-другому, потому что знал о Никто гораздо больше.

— Ничего не будет, — быстро попытался успокоить его Корс, — я вставлю обратно. Скажи хоть что-нибудь, почему ты всё время молчишь?

— Верни всё как было, — прошептал Арел, — нельзя…

— Я верну.

Корс потянул Арела вверх:

— Вылезай!

Они легли на мягкий ковёр. Корс навалился на Арела, прижимаясь стоящим членом к идеальному смуглому торсу с гладкой шелковистой кожей. Лицо князя было изуродованной маской, но тело оставалось прежним. Твёрдое, молодое, крепкое, с рельефными мышцами. Идеальные пропорции. Корс поразился его сохранности, несмотря на постоянное использование, в отличие от лица, тело князя не пострадало так катастрофически, и татуировки не портили его. Корс гладил тонкие светлые полоски шрамов на твёрдом животе, он помнил их, и Арел чуть не погиб тогда, погладил небольшой кривой ожог на груди.

— Откуда это? — спросил Корс. — Я давно заметил, и раньше этого шрама у тебя не было.

— Обжегся по пьяни, — ответил Арел.

— Это как нужно было умудриться, Арел?

— Прикуривал от каминной кочерги.

Корс попытался уловить его мысли в этот момент, и действительно «увидел» раскаленный докрасна, изогнутый кончик небольшой каминной кочерги в руке князя. Видение было очень размытым и недолгим. Корс не уловил ни боли от ожога, ни каких-то мотивов, объясняющих поступок Арела. Похоже, он действительно был пьян.

— Испортил такую красивую кожу, вот дурак! — сказал Корс с сожалением, убирая пальцы от ожога, опуская руку ниже, лаская Арелу член, и видя, как князю приятно. Он тёрся своим членом о его и нежно гладил, чуть надрачивая сразу обе головки, прижимая их как можно ближе к друг другу. Он подтолкнул Арела вниз, направляя и расставляя согнутые в коленях ноги, садясь ему на лицо.

Арел всё понял.

— Сильнее! Глубже! А-а-а!

Корс чуть сдвинулся и вдруг просунул свой член прямо в щель в губе Арела, с внешней стороны и дальше в рот. Это показалось ему таким возбуждающим, что он снова моментально получил оргазм, стоило только немного потереть членом в щели туда-сюда. Он сразу, пока отверстие было влажным и скользким, впихнул пробку обратно, и она зашла даже как-то легко. Корс не ожидал.

«Кажется я растянул ему эту дырку, — подумал Корс, — похоже, Демон убьёт не тебя, Арел, а меня, за всё, что я тут наворотил». И он, обернувшись к Арелу, сказал:

— Вымой лицо и прополощи рот.

Арел склонился к краю бассейна и, зачерпывая воду руками, смыл его сперму со своих губ и подбородка.

Они вернулись в комнату. Легли на кровать. Корс видел, что у Арела стоит, но понимал, что он не может получить разрядку как бы ни пытался, и это было очень обидно. Арел испытывал приятные ощущения, он отвечал Корсу, но кончить не мог. Уткнувшись лицом в подушки, Арел лёг на живот, прижимаясь членом к кровати. Корсу стало по-настоящему жаль его, ведь он отзывался на все действия Корса, доставлял ему удовольствие, делал всё, и Корс хотел его отблагодарить, но не знал, как. Он сжал руками ягодицы Арела, раздвигая их, снова вставляя, почувствовав как от его толчков Арел только сильнее стал тереться членом туда-сюда в бесполезной попытке снять напряжение. И Корс вдруг попытался сделать так, как, он много раз слышал, делал Никто — чётко в своих мыслях он произнёс как команду:

«Я разрешаю тебе кончить!»

Подумал Корс, и Арел закричал и задрожал под ним, захлёбываясь и глотая воздух. Корс отпрянул. И Арел, вскочив, тоже схватился руками за свой ещё пульсирующий член и непроизвольно поднял лицо приблизительно в сторону Корса, хоть и не мог видеть его.

— Как? — прошептал он. — Разве ты можешь приказывать мне?!

— Получается, что могу, — немного ошарашенно, но радостно ответил Корс.

Арел в замешательстве тряхнул головой:

— Ваши голоса очень похожи. Я заметил это давно, твой голос… он такой же, как у него, только твой не искалеченный. Но в мыслях он говорит лучше.

— Его голос такой же, как у меня, — поправил Корс. — Он передался по наследству моему сыну, а Демон пользуется им. И да, ты прав, его мысли не такие осипшие.

То, что Арел в его руках, то, что Арел услышал его и кончил от него, всё это наполнило Корса какой-то непередаваемой гордостью. «Кто из нас ещё быстрее станет Демоном», подумал он.

И Арел вскинул голову:

— Хочешь стать Демоном? — усмехнулся он.

— Ты продолжаешь слышать меня?!

— Да.

— Ты развился! И я помог тебе в этом. Не-е-ет, похоже, Демон нас не убьёт. Что ты знаешь о моей Миссии?

— Ничего.

— Хотя да, что ты можешь знать, ты не слышишь ничего толком.

Арел понимающе покачал головой.

— Прости князь, я не хотел тебя унизить.

— Унизить?

— Раньше я думал, что моя Миссия связана с Верхним городом. Элиса он хочет сделать королём красных, а меня сделает королём чёрных. Но теперь я стал в этом сомневаться. Может, он тебя сделает королём? В твоих жилах течёт королевская кровь, в моих нет.

— Я не хочу быть королём.

— Как будто тебя кто-то спрашивает!

— Он не сделает меня королём. Он отомстит Леонардо и разнесёт Чёрный город к хуям, также как и до этого разнёс Западный предел нечистых и Ферму рабов. Вот что он сделает.

— А я? В чём заключается тогда моя роль? Королём я стать не смогу, я не потомок королевского рода, как ты…

— Это не имеет значения, Лис станет королём, а он простолюдин.

— Нет. Его красный отец далеко не простолюдин, и нам неизвестно, что там у них, может, он принадлежит к королевскому роду, откуда мы знаем. И Элис как принц Ариэль Риил. И даже если нет, у красных всё по-другому, они не соблюдают так строго чистоту крови, их много, и по сути, король красных в Чёрном мире — это просто наместник. Истинный Король красных находится наверху. Элис совершит переворот и станет просто наместником короля в нашем мире, который красные используют как свою сырьевую базу. Вполне возможно для статуса наместника колонии, не нужна королевская кровь.

— Лис закроет Порталы и не станет никому подчиняться.

— Ну конечно! Хорошо, если я не стану королём, может, тогда я тоже стану Демоном?

Арел только скептически хмыкнул.

— Почему? Я стою выше тебя в той иерархии, которую создал Демон. Я безымянный палец, я благородный воин, а ты раб.

— Безымянный палец самый слабый и бесполезный из всех пяти. Им даже пошевелить толком не получается, — сказал, Арел.

— Я отец его тела!

— Ну-ну…

— Почему ты сбрасываешь меня со счетов, Арел? Да, мой род не королевский, но тоже древний. Мои предки соблюдали чистоту крови.

— Значит, ты тоже паршивая овца в стаде?

Корс склонил голову:

— Получается, что так… но… я могу ещё жениться на благородной чёрной, и в отличие от тебя, я могу иметь детей. Благородных потомков. Я ещё способен продолжить свой род!

— Корс, у тебя есть выпить? — спросил Арел, — Дай мне вина.

Корс проснулся, обнимая Арела, он взглянул на часы, они показывали около девяти утра, колонные свечи ели теплились на массивных стойках, стекая воском на пол, в комнате было темно и душно. Так как в мире Никто не было пространства, неба, небесных светил и, соответственно, не было необходимости в окнах, Корсу приходилось ориентироваться во времени исключительно по часам. Он чувствовал легкое похмелье, маяту, и всю ночь сквозь сон он слышал, что где-то неподалёку с надрывом, громко и протяжно выла собака.

Арел тоже зашевелился, его чёрное лицо и оттопыренная губа удручали Корса. Он ласково погладил его по голове, по шелковистым волосам, и, положив на спину, осторожно отклеил полоски пластыря с его глаз и убрал марлевые тампоны:

— Ты видишь?

Арел часто заморгал, его глаза с чёрными белками заслезились, но тот глаз, который был вживлен Арелу от нечистого, смотрел на Корса вполне осмысленно, второй был всё также расфокусирован и смотрел мимо.

— Я немного вижу глазом нечистого, — сказал Арел.

— Это хорошо, я уверен, через пару дней ты и своим глазом станешь видеть, и краситель начнёт сходить.

Чёрные глаза Арела выглядели жутко, и в тоже время в этом было что-то красивое. Они напоминали Корсу истинный лик Демона, его бездонные чёрные глаза. Корс снова обнял своего князя, которого любил, но никогда не мог защитить от издевательств, лишь время от времени подбирая всё более поломанного и изуродованного Арела за другими и играя с ним уже после всех. Арел ответил на объятия, он был молодым и сильным. Корс это почувствовал:

— Я хочу тебя, — прошептал он, — возьми меня. Я сделаю всё, что пожелаешь.

И Арел с готовностью подмял его под себя, наваливаясь.

— Нет, постой, — воскликнул Корс, уворачиваясь, — не могу так, позволь мне надеть на тебя маску. Твоё испорченное лицо мне мешает сейчас. Я не могу подчиняться изуродованному рабу.

Арел сразу отпустил его. Корс встал, подошёл к сумке и достал из неё свою маску, надел её на Арела. Так это был почти прежний князь, с сильным и красивым телом, и Корс мог подчиняться ему. Арел сразу вставил, и, приподняв лицо, заслонённое маской, взглянул на него, на его реакцию. Корс терпел, и нечистый глаз Арела, его радужка, засветился как-то странно, становясь из тёмно-карего все более ярким, оранжевым, а зрачок на глазах у изумлённого Корса вытянулся в вертикальную полоску. Корс закричал от восторга и страха, почувствовав сейчас от Арела ту же бесовскую энергию, которая была у Демона.

— Говори! — заскрежетал зубами Арел.

«Я разрешаю тебе кончить!» сразу мысленно произнёс Корс, и Арел захрипел, в маске ему совсем не хватало воздуха.

— Ещё, ещё, — шептал Корс, это был восторг.

— Вылизывай, — приказал хрипло Арел, приподымая его и нагибая к своей промежности, его низкий голос, искажённый маской, был чужим. Корс понимал, что это действие неприемлемо, но подчинился.

Он послушно склонился, Арел наблюдал за ним, глядя сверху вниз своим нечеловеческим глазом. Корс осторожно провёл языком по боковой части его бедра, по мошонке, чувствуя, что яички Арела поджаты от удовольствия. Корс взял их в рот, Арел запрокинул голову и застонал. Он схватил Корса за волосы на затылке, чуть оттягивая и направляя к своему члену, заставляя заглатывать. Корс едва подавил рвотный рефлекс, к счастью, чувствуя только запах спермы князя и её солоноватый вкус. Это было не столь отвратительно, как он опасался, даже приятно, потому что Арел стонал и так по-хозяйски направлял его, держа за волосы, что Корс в полной мере почувствовал своё подчинённое положение и новые эмоции от этого. Быть вот так под падшим князем, сосать ему после себя было нарушением всех табу, и это возбуждало. Арел опрокинул его на спину, сел на лицо. Корс зажмурился и погрузил свой язык в мягкое, легко принявшее его, раздолбанное отверстие, чувствуя растянутые стенки и ещё рубцы, старые шрамы. Арел внутри был порван, и языком можно было прочувствовать эти места, где кожа была не столь эластична. Корс погладил кончиком языка явно ощутимый рубец. Кто это сделал с Арелом? Леонардо? Король? Демон наверняка залечил бы Арела сразу, не оставил разрывов, которые потом зажили вот в такие шрамы. Арел слез с него и, сунув член в рот, сказал:

— Глотай!

Совсем не ожидавший этого Корс почувствовал, как в его горло потекла упругая струя теплой солёной мочи, он инстинктивно попытался вырваться, но не тут-то было.

— Глотай! — прорычал Арел, продолжая.

И Корс, захлёбываясь, невольно сделал несколько глотков, моча потекла по его подбородку.

Арел прекратил, Корс посмотрел на него, вытирая лицо. Кровать тоже была мокрой.

— Я ведь не унижал тебя так, — сказал он, с обидой, вставая с кровати, он больше не смотрел на Арела, не хотел встречаться с ним глазами.

— Ты можешь это сделать, если захочешь, — пожал плечами Арел.

— Я не хочу уподобляться Леонардо и другим, — сказал Корс, и, так и не взглянув на Арела, бросился в ванную комнату.

Арел очень быстро пришёл к нему, спустился в бассейн. Корс больше не обижался на него, ответил на нежные прикосновения.

— Сними маску, я соскучился по твоему лицу, — сказал Корс, — пусть оно и ужасно.

Арел молча открыл лицо.

Они снова принялись целоваться.

Глава четвертая

Когда Витор Корс и князь Арел, уставшие и довольные, вернулись в комнату, то застали в ней слугу-раба. В их отсутствие он принёс поднос с обедом и перестелил грязную постель. Все рабы из обслуги носили на голове шлем-маску, полностью покрывающую их голову и лицо. Худой, низкорослый, сгорбленный, по пропорциям тела было понятно, что этот раб — мужского пола. В простом чёрном одеянии, рабочей робе и длинной куртке поверх рубахи, в перчатках, закрытых на запястьях широкими стальными браслетами, он, выполняя свою работу, двигался осторожно, но не суетясь.

Корс приблизился к столу, приподнял несколько тяжёлых крышек с тарелок, разглядывая, что принес раб. Невольно ткнул пальцем в странное желеобразное блюдо, которое легко заколыхалось от прикосновения, и тут же восстановило форму, как будто вмятины от пальца и не было.

— Эй, подойди сюда! — Корс позвал раба на нечистом. Тот сразу отреагировал и, оставив скребок, которым чистил пол возле массивной стойки со свечами, приблизился. Встал перед Корсом, низко опустив голову. Щели для глаз в его маске были заслонены дополнительным щитком — для зрения оставалась только узкая полоска в самом низу. Раб мог смотреть себе под ноги, видеть свои руки, стол, пол, но не мог смотреть прямо перед собой, и тем более поднимать взгляд вверх. Корс понимал, что раб не видит его лица, а видит только обёрнутые мягким полотенцем бёдра.

— Принеси ещё вот этого вина, — сказал Корс и подсунул бутылку рабу под нос так, чтобы он увидел, — ты понял? Отвечай!

Раб закивал головой, падая в ноги Корса.

— Не надо здесь валяться, ты меня понял? — Корс повысил голос.

— Я не думаю, что он может ответить тебе, — заметил Арел, наблюдавший за этой сценой, — большинство рабов немы.

— Немы?

— Угу, — Арел сел за стол и, взяв в руку свой нож, отрезал кусок мяса, стал лениво жевать.

— Иди, исполняй! — приказал Корс рабу и сел за стол к Арелу, — я, кажется, проголодался, — улыбнулся он, — почему в его маске такой маленький обзор для зрения?

— Раб смотрит только вниз, — равнодушно пожал плечами Арел, он сделал большой глоток из бокала и Корс подумал, что не зря приказал принести ещё вина.

Слуга не заставил себя долго ждать.

— Раздевайся! — приказал ему Корс, — снимай одежду.

И князь Арел чуть не подавился очередным куском, прыснув от смеха:

— Корс, ты чокнулся? Зачем тебе он?

— Я хочу посмотреть, как он выглядит без одежды.

Конец ознакомительного фрагмента.