Потерянное имя. Приключения, поиск себя. Что может подсказать тень твоего имени…

Вета Ножкина

Имя – отпечаток человека, его след. Найти человека, важного для тебя, значит одно: ступить на его путь. Многие ищут свою дорогу, а в ней – тайну своего наречения. В поиске находится и главный герой романа «Потерянное имя». Ему помогают и противостоят – территории разных стран, туннели вероисповеданий, любовь и даже злостные надругательства мошенников, посягнувших на его жизнь. Раскрыть тайну непросто, как непросто понять человеку себя, неважно, в каком возрасте – в 18 или в 60 лет.

6. Муха

«Муха карабкается по стене. Ведёт себя, как перебежчик: сделает несколько шагов, остановится, потом возвращается на какую-то пройденную точку, и — снова вперёд. Шаги? Это слово для мухи? Она идёт? Шагает?…М-м… как болит голова… ползёт…»

Так Неизвестный наблюдал за мухой. Он уже несколько минут, как открыл глаза. С трудом повернул голову — она была тяжёлая, и что-то мешало в области затылка. «Что это?» — Неизвестный осмотрел в пределах видимости место, где находился.

«Окно. За окном светит фонарь — вытянутый корпус фонаря похож на… На что он похож?…Как болит голова. Около фонаря много мошкары. Свет от фонаря падает на стену, по которой медленно движется муха — или очень рано, или слишком поздно. Муха толстая. Не чувствует никакой угрозы, потому и не улетает… Мозг работает… Причинно-следственные связи… При чём здесь связи? Какая связь у меня с этой мухой? У меня… Кто я?»

Неизвестный открыл рот и хотел выкрикнуть что-то. Получилось что-то вроде:

— Ы….

Он с трудом повернул голову в другую сторону. «Кровать. На ней кто-то спит — слышно, как булькает дыхание спящего. Укрыт чем-то тёмным… Плед, жёсткий плед. Такой же на мне».

Ещё одна попытка что-то произнести:

— Ы…….

В руку воткнута иголка, от неё трубка идёт к капельнице. На штативе капельницы пузатый флакон с жидкостью. «Хочется в туалет. Сейчас лопну…».

Неизвестный попробовал встать. Боль от головы прошлась до самого корня языка и выдавила:

— М-м…

В это время дверь открылась и прямо на него пошла, шурша обувью по полу полная фигура в белом халате, белом колпаке, которые от света, падающего от фонаря за окном становились то серыми, то местами белыми, то жёлтыми:

— Очухался? — произнесла белая, посмотрела на капельницу.

— Ы… — снова попытался выдавить из себя Неизвестный.

— Чего? — переспросила белая, — Сейчас дежурного врача позову…

«хоспитал, — подумал Неизвестный, — Ай… ху эм ай?»

Пришёл врач. За ним белая. Включили свет. Муха зажужжала и полетела в кругосветку над лампой. Свет резанул по глазам, стало ещё больнее голове в затылке… Хлопок где-то перед ушами донёс набор непонятных слов вошедших, как сквозь скафандр:

— Я его спрашиваю, мол, в себя пришёл, а он мне «ы…, ы…»

— Больнойглазоткройтееее… — услышал совсем непонятную фразу Неизвестный.

Врач расширил пальцами зрачки:

— Зрительные рецепторы срабатывают. Как вас зовут?

Неизвестный, щурясь, смотрел на глядящего на него совсем близко человека. «Something familiar in this phrase…» — подумал.

— Как-ваше-имя? — переспросил доктор.

«Как-ваше-имя… Май нэйм….майнэйм…» — Неизвестный смотрел на склонившееся к нему лицо, и понял, что спрашивают его имя, но ничего вспомнить не получалось. Нестерпимо хотелось в туалет.

— Ы…. — Неизвестный указал рукой ниже живота.

— Принесите ему утку, — сделал распоряжение врач и пошёл из кабинета, на ходу говоря белой какие-то фразы ещё.

«Where do they go? I want to go to the toilet… I have to get up…» — даже не слова, а ощущения внутри болезненной головы подсказывали ему желания.

Тут неизвестный увидел, что на соседней кровати произошло оживление. К нему повернулась тёмная небритая рожа. Лица там было совсем мало — только чуть ниже глаз. Остальное — рожа.

«I remember what a face and erysipelas are. I see that I am in the hospital. Who am I? Why can’t I say anything… How headache…»

Зашла белая, в руке у неё был пластиковый флакон странной формы. Она махом отдёрнула плед, примостила устройство между ногами и произнесла добрым голосом:

— Ну, давай, дорогой…

«So well said incomprehensible, — подумал Неизвестный, — But what does this mean? What she does? Oooh… Хорошооо…»

Внизу живота стало легче с высвобождением накопившейся жидкости.

Как только белая ушла, Неизвестный увидел, как обладатель небритой рожи стал подниматься со скрипящей постели. Сел, вперившись взглядом в Неизвестного, кулаками рук опершись на матрац:

— Как зовут?

Неизвестный уставился на рожу.

«Каак завут…» — повторил мысленно, пошевелил губами, но выдавить слова не получилось.

Утром следователь в кабинете врача занял нападающую позицию:

— Значит, амнезия? Ещё мне этого не хватало… Хотя — это теперь ваш геморрой. Мне он всё равно никаких показаний дать не сможет, так что пишите протокол, и концы в воду…

— То есть, как это «концы в воду»? Вы должны найти зацепки…

— Какие зацепки? Он теперь сам — как сплошная зацепка… Ничего-ничего, подлечите его, а если он чего-нибудь вспомнит — звоните. Но мой вам совет… Бомж — он есть бомж… В приют его не оформить. В розыскной базе такого нет — я все фото просмотрел. Так что — моё дело сделано, имею честь, — и как можно быстрее со своей переваливающейся тучной походкой скрылся за дверью.

— Честь он имеет… — пробурчал вслед врач, нервозно подёргивая щекой.

Неизвестный немного пообвыкся к обстановке. И к вечеру следующего дня уже понимал, что говорят окружающие, но слова цеплялись друг за друга, как будто выныривали откуда-то из другого пространства, а произносить ничего не получалось. Попытался встать. Белая как раз вошла в палату, уколы принесла:

— Ой, чего творишь-то? Постельный режим! Постельный режим! Давай, ложись, я тебе обезболивающий поставлю.

А когда Белая ушла, Рожа уставился на Неизвестного:

— Вона как! А я всё думал — амнезию эту только в кино показывают… А тут вот она — совсем рядом, вот будет о чём нашим рассказать.