Потерянное имя. Приключения, поиск себя. Что может подсказать тень твоего имени…

Вета Ножкина

Имя – отпечаток человека, его след. Найти человека, важного для тебя, значит одно: ступить на его путь. Многие ищут свою дорогу, а в ней – тайну своего наречения. В поиске находится и главный герой романа «Потерянное имя». Ему помогают и противостоят – территории разных стран, туннели вероисповеданий, любовь и даже злостные надругательства мошенников, посягнувших на его жизнь. Раскрыть тайну непросто, как непросто понять человеку себя, неважно, в каком возрасте – в 18 или в 60 лет.

5. Приключения под гитару

Только она успела по приезду принять душ, раздался звонок в дверь. Николай стоял на пороге:

— Алька! Быстро собирайся — две футболки и джинсы, больше ничего не бери, ну, купальник разве…

— Да подожди ты… Я ещё даже волосы не высушила, а ты меня уже куда-то тянешь… Куда, хоть скажи?

— К бардам — на фестиваль. Я же тебе рассказывал, что познакомился с бардом Кешей. Отличный парень!

— Ой, слышала я про этих бардов — ноют всякую чушь…

— Нее… ты, видимо, не тех слушала! Меня Кешка недавно водил на их концерт, там один Вениамин выступал — мастер! У них же тоже, представляешь, как и у нас — разные течения…

— Да, ну?! — Алевтина включила фен и, глядя в зеркало на себя и одновременно на что-то говорящего и размахивающего руками Николая, ничего не могла понять из его слов, но это не раздражало. Алька любила наблюдать за самозабвенностью Николая и гордилась тем, что находится рядом с таким талантом.

Выключала фен и услышала обрывочное:

–…в одной палатке мы с тобой, в другой… — фен снова включила.

Фен жужжал, Алевтина укладывала волосы, рассматривала жестикулирующего и закатывающего глаза Николая и думала: «Вот угораздило ж меня втюхаться в этого совсем не приспособленного к жизни художника. Зато у него сердце доброе…».

Алевтина улыбнулась и выключила фен.

–…а вечером картоха на костре, и песни под гитару…

— А на чём поедем? — задала практичный вопрос Алевтина, — Надеюсь, не на твоей раз…

— Раскрасавице моей…

Алевтина вздохнула:

— Когда ты уже себе нормальную машину купишь?!

— Ты же знаешь, что я непривередлив, мне в жизни не нужны излишества…

— Ладно уж, поехали… «без излишеств»…

И уже ближе к вечеру Алька, Коля и новый друг Николая Кеша — сидели на поляне около своих палаток. Кругом всё видимое пространство было утыкано такими же яркими палатками. Где-то вдалеке слышны передаваемые объявления:

— Участникам второго тура конкурса собраться у третьей сцены… участникам второго тура конкурса собраться…

Кеша важно ходил по периметру между палатками, то доставал, то снова прятал в палатку гитару в чехле. Алевтина заметила метания Кеши:

— Кеш, а ты чего не идёшь в конкурс? — Алька кашеварила у примуса, пробуя содержимое котелка на соль.

— Ай, — я этих конкурсов насмотрелся за свою жизнь! Больше ни в один не пойду!

— Чего так?

— Да, понимаешь, я душой песни пишу, а им, ну этим — организаторам, — Кеша кивнул куда-то в сторону громкоговорильника, — Им… шоу подавай… Типа, зрителю нужна современная атмосфера! Птьфуу! Не прошёл я прослушку. Молодняк там какой-то сидит, ничего в песнях не смыслит… — побагровел Кеша, жестикулируя в своём монологе и гуляя желваками во время коротких пауз, — Давай, я тебе спою…

Он взял гитару, как-то отчаянно бряцнул по струнам, потом с деловым видом прислушался и начал затягивать колок: — Вот плывет эта струна, и колок скрипит… мне б хорошую гитару, я б так сыграл… — и продолжая тянуть начатую пластинку, — Совсем уже давно не пахнет бардовской песней…

— А чем пахнет?

— Чем-чем… По-моему, вкусно пахнет из котелка… — Кеша отставил гитару в сторону и потянулся к котелку, видя, как Алевтина пытается снять его с зажима над примусом, — Давай, помогу…

Николай вышел из леса, держа в руке несколько грибов:

— Смотрите, какую прелесть я нашёл…

— А может, мы их туда же, в котелок, а? — подскочил навстречу Николаю Кеша.

— Ты что?! Вот слаб человек… Это же может стать частью вечности — запечатлённое в полотне, например в руках прелестной Алевтины…, — Николай кружил, как ангел над Алькой, примеряя к ней то с одной стороны, то с другой то один гриб, то другой. Алевтина смеялась заливистым смехом.

— У меня всё готово! Где у вас там хлеб, чашки…

— Под это надо бы и чуток накатить… — предложил Кеша и полез в палатку за припасённой фляжкой.

Еда разморила. И после ужина Алевтина примостилась на походном каремате, положив голову на колени тут же сидящего Николая. Кеша дотянулся до гитары, огладил корпус, потряс его, ещё раз подкрутил струну и начал изливать своё музыкальные восхищения вместе с гитарой:

— Едово получилось отменное!… И запах костра унести бы нам… по городам, по городам…

Отдалённо звучащие песни, голоса, смех, щебетания птиц — всё это сливалось в благостную картину отдыха, тянущегося к горизонту августовского дня.

— Алька… — вдруг предложил Николай, — а пойдём, грибы поищем?

— Нее… даже шевелиться не хочется…, — Алька лежала с закрытыми глазами, а Николай травинкой водил по её бровям, носу, губам.

Альке стало щекотно, она скорчила физиогнусию, приоткрыла один глаз и хитро произнесла:

— А пойдём…

— И я с вами! И я с вами! — завопил Кеша.

Алька с Николаем переглянулись, Алька вздохнула:

— Только чур, кто больше грибов найдёт — тот чистить их и готовить не будет!

— Ладно, ладно! Слаб человек… Я обязуюсь сам приготовить жарёху! — вызвался Николай, — Но только после того, как запечатлею!

— А ты, что с собой мольберт взял?! — поинтересовался Кеша.

— А у меня всегда с собой, в машине только… Надо будет на стоянку сходить.

Грибов в округе оказалось не очень много.

— Видимо, здесь поблизости уже всё вытоптали, — сделал вывод Николай.

— Предлагаю сходить за лесополосу, ближе к трассе, — предложила Алевтина.

— Не-ет, там местные всё сняли уже…

Но Алевтина никого не слыша, направилась вглубь леса, туда, откуда был выход на противоположную сторону трассы.

Спустя час, когда уже набрали два пакета грибов, Кеша предложил возвращаться в лагерь.

— Сейчас, сейчас, — вон ещё за теми кустами посмотрю, и — домой… — Алевтина вошла в азарт, быстро шуруя палкой по траве и то приседая, то отбегая и сваливая добытое в пакет в руках Николая.

— Ой… а что это… — Алевтина взвизгнула, увидев что-то в кустах и попятилась в сторону к Николаю, одновременно пытаясь рассмотреть что-то большое лежащее под листьями в овраге, — Ой, ма-амочка…

Алевтина заверещала неестественным голосом, когда Николай подошёл к куче, слегка разгрёб её, обнажив человеческую кожу.

— О-о! — изрёк Кеша, пятясь назад, — Надо позвать охрану лагеря, а то ещё свесят на нас всех волков… А лучше вообще дать дёру отсюда — будто нас здесь и не было.

— Нее… надо посмотреть — живой он или нет, кожа-то, вроде, не трупа, — предположила немного осмелевшая Алевтина, подходя ближе и разглядывая.

Николай уже сделал попытку притронуться дрожащей рукой:

— Цвет кожи не похож на трупный…

— Да, пьяный поди, валяется тут, — осмелел Кеша, тоже подходя ближе, но осторожно ступая на листья, будто боясь наступить ещё на одно тело, — Я, это, сбегаю — позову кого надо — ага? — и быстро ретировался, не забыв прихватить с собой пакет с грибами.

Николай уже нащупал у лежащего тела вену на шее:

— Живой… Ээ-й, товарищ…

— Чего он здесь голый-то делает? — оглядывая тело, поинтересовалась непонятно у кого Алевтина, — И вроде, не очень грязный, значит, недавно лежит.

— Да… ночью-то холодно, за ночь-то окочурился бы точно…

— Да, он и так ещё не известно — чего не в себе… Без сознания что ли…

— Смотри, кровь на голове…

Через минут тридцать Кеша привёл подмогу — организаторов фестиваля и местного медика. Медик осмотрел тело. Организатор уже связался по рации с городом.

Ещё через полтора часа приехали скорая, милиция.

Толстый, пыхтящий и постоянно утирающий пот майор полиции представился, как Черняков, и начал осмотр места происшествия. Но вскоре у него сработала рация, его вызывали на место ДТП, произошедшее здесь же недалеко:

— Да был я уже там, — огрызнулся рации Черняков, — там авария произошла примерно четыре часа назад. Вишнёвая девятка не справилась с управлением и въехала в бензовоз. Погорело всё конкретно. Водителя бензовоза, ещё живого, но сильно обгоревшего, увезли в Артём — до Владика дальше, могут не успеть. А в вишнёвке, кроме водителя, похоже, был ещё пассажир — но оба в кочерыжки превратились. Теперь только экспертиза покажет — кто да что. Ещё хорошо, хоть от машины капот оторвало и далеко отбросило — хоть по цвету попробуют эксперты картину составить…

Майор ходил вокруг колдующего над телом врача скорой и возмущался:

— Не, ну прикинь, сегодня хотел идти на больничный — совсем чё-т спина болит, — майор в очередной раз вытер испарину на лбу, — а тут, как назло выезд за выездом. Ты может, это, — обращаясь к врачу, — здесь по-быстрому всё оформи… Он не пьяный случаем? Может, напился да и лёг отдохнуть? В вытрезвитель его доставь…

— Ага, а разделся он сам и зарылся с головой в кучу листьев?! — произнёс тихо, но уверенно врач скорой.

У врача на голове возвышался красный ирокез. Только белый халат выдавал в нём дисциплинированного человека.

— Ну, ты это — придумай чего-нибудь… Домой мне жуть как надо, понимаешь… Вчера с друзьями гульнули — трубы горят, жуть… А тут — без опознавательных, без документов, да ещё и без чувств… Если мне задерживать кого-то из этих, — майор кивнул в сторону стоящих неподалёку Алевтины и Николая, — эт точно до утра… Давай придумаем чё-нить, а?

Майор умоляюще смотрел на врача.

— Похоже, его приложили по голове… Надо дело открывать…

— Чё ты, правильный такой чё ли? При нём ни документов, ни одежды — да я и не до утра даже, а до завтрашнего вечера с ним не расквитаюсь…

— Я не знаю, чесслово, чем тебе, майор, помочь. Я его доставлю в больницу на Партизанской, а там как раскрутят.

— Ты, чё — правильный?

Врач не стал дослушивать майора, позвал санитара:

— Носилки давай…

Скорая уезжала, увозя тело неизвестного, подающее еле заметные признаки жизни.

— Чёрти чё, — выругался майор, запрятав в заплечную сумку протокол с места осмотра, и направляясь к Кеше, Николаю и Алевтине.

— Короче, вы мне оставили свои данные, никуда не уезжайте из города, вызовут повесткой. Алевтина возмутилась:

— Как это «не выезжать»? У меня через три дня рейс…

Николай заступился за Алевтину:

— Да мы сами по-мужицки разберёмся, чего сюда приплетать женщину.

Майор вытер со лба испарину и оживился:

— Вот это хороший разговор, вот это я понимаю. Ты это, как тебя? Николай? Вот тебе мой телефон, — он вытащил визитку и протянул Николаю, — Вы же на фестивале? Пока выходные — вы отдыхайте, ребята, а потом я звякну — потолкуем.

Майор пошёл к своей машине, в сторону трассы.

— Слаб человек! — вздохнул Николай, — Пойдёмте уж в лагерь. Кеш, ты узнал — какая там программа?

— Какая программа? У нас будет своя программа — нужно руки от этой грязи хорошо проспиртовать и «голос поставить».

— А голос ставить зачем? — не поняла Алевтина.

— Это у бардов так обозначают — принять по сто грамм, — уточнил Николай, — Идёмте уже в лагерь, холодает.