Пробуди меня

Вероника Петровна Якжина, 2020

Грейс живёт на военной базе в горах Вайоминга. Её муж-военный пропал без вести. Её дочь на другом конце страны – в Алабаме. А между ними – мир, в котором правят ожившие мертвецы.Однажды Грейс попадает в переделку и оказывается в плену у бандитов. Её спасает незнакомец. Познакомившись поближе, они понимают, что на дух друг друга не переносят. Однако в то же время Тайлер – единственный, кто может проводить её к дочери.Можно ли довериться странному незнакомцу? Где муж, и что будет, если он появится на базе сразу после того, как Грейс отправится в путь?

Глава 4

Вспышка.

Одна из наших самых крупных ссор состоялась как раз на фоне переезда в Рок-Спрингс. До этого мы несколько лет мы жили в Оклахоме, где и познакомились. Ни разу в жизни я не проводила столько времени на одном месте, поэтому тот дом мне очень полюбился.

А тут внезапно Брюс вернулся домой с новостями о предстоящем переезде. Я молчала несколько часов, ходила по дому, осматривала комнаты, которые были полны тепла и уюта. Нашего тепла и уюта. Я очень старалась держать себя в руках, не показывать мужу своих истинных эмоций.

Вечером вышла в сад, и от тоски у меня защемило сердце. Брюс с Амандой качались на качелях, он читал ей какую-то книжку со сказками. В который раз я отметила про себя, как наша дочь похожа на своего отца.

— Ужин готов, — позвала я, но они меня не услышали. — Аманда. Пора ужинать.

— Ну, мам…

— Сейчас же.

— Мама на что-то злится? — спросила она у Брюса, когда я входила в дом.

— Мама просто расстроена, Мэнди.

За ужином они весело хихикали, а я угрюмо жевала салат, глядя в тарелку. Я и сама не переношу, когда люди ведут себя вот так вместо того, чтобы просто обсудить свои переживания. Но говорить было слишком больно, я боялась ляпнуть что-нибудь лишнее и обидеть мужа.

— Папа, я посмотрю мультики?

— Нет, — отрезала я.

Брюс и Аманда переглянулись. Он улыбнулся дочери и ласково сказал:

— Можно, золотце.

Я прикусила язык, понимая, что развернуть спор в присутствии ребенка будет верхом глупости.

Аманда поцеловала папу в щеку и вприпрыжку убежала смотреть телевизор.

— Это непедагогично. Ты рушишь мой авторитет в ее глазах.

— Грейс, это всего лишь мультики.

— Сначала мультики, потом прогулы уроков. А потом? Татуировка на лице? — Я со звоном оттолкнула от себя тарелку.

— Ты вроде была не против татуировок. Мы же решили, что не будем ей запрещать подобного.

— Дело не в татуировке! — я злобно сверкнула на него глазами.

Он вздохнул и отодвинул тарелку.

— Давай поговорим? Что тебя так тревожит?

— Решил поиграть в психолога? — ядовито спросила я.

— В нашей семье один психолог и один военный. Я воюю, ты разговариваешь. Сейчас мы просто немного поменялись ролями, — он тепло улыбнулся мне, стараясь растопить лед.

— Считаешь, что это смешно?

— Грейс, родная. Что тебя пугает?

— Мы так давно здесь. — Я подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом.

— Я понимаю. Впервые в жизни ты привыкла к месту. Но у нас будет другой дом, не хуже этого.

— Но этот полон… нас.

— Дело в не доме. Дело в том, что мы будем все вместе. Когда мы поженились, ты сказала, что тебя это не пугает. Что со мной ты готова пройти через все это.

— Ты ведь уже отказывался от перевода несколько раз.

— Отказывался. Но теперь я уперся в потолок. Чтобы дальше продвинуться по карьерной лестнице, нужно сняться с места. Ты ведь понимаешь это. Та база в Рок-Спрингс — отличная возможность. Там вокруг горы, чистый воздух, Аманде понравится. Для нее это приключение.

— А для меня очередное испытание. Я росла так, Брюс. Это приключение первые два или три раза. А потом — это уже издевательство.

— Картер говорит, что мы там надолго. Чтобы привести базу в порядок, нужна уйма времени. И потом, когда начнется сам эксперимент, ее проверки на пригодность, мы будем там. Будем этим всем руководить. Это на несколько лет. Я смогу меньше ездить в командировки. Мы сможем больше времени проводить вместе.

— Картер! — Я всплеснула руками. — Ты повсюду таскаешься за своим чертовым братом.

Лицо Брюса потемнело.

— Он единственный, кто остался у меня из родных.

— А я? А Аманда? Мы на втором месте?

Мне было больно это произносить. Но для Брюса еще больнее было это слышать.

— Ты сейчас не права, Грейс. Ты знаешь, как много вы для меня значите. Но Картер тоже моя семья.

Я задохнулась от возмущения.

— Только не он ждет тебя дома. Не он сходит с ума от твоих звонков, означающих, что я могу тебя больше не увидеть. Не он хранит этот дом и старается сохранять в нем мир и покой, в то время, как ты рискуешь собой на войне. Но зато именно он может спокойно прийти и все это разрушить! По первому его зову ты готов бросить все и ехать на край света.

— Он тоже поехал бы за мной на край света. А ведь это твоя обязанность.

— То есть, я не справляюсь со своими обязанностями жены?

— Я не это имею в виду.

— Не зря я обещала себе, что никогда не выйду за военного.

Последняя фраза хлестнула Брюса словно кнут. Он вздрогнул и нахмурился. Посмотрел мне в глаза. Молчал с минуту, подбирая слова.

— Жалеешь о том, что нарушила свое обещание?

— Теперь и не знаю.

Брюс вскочил и стал нарезать круги по кухне. Он сцепил руки на затылке и шумно выдыхал. Я уставилась в пол, понимая, что не права. Но сказанного не вернуть, а мне хотелось, чтобы он понял, как это важно для меня.

— Ты жалеешь или нет?

— Брюс, я…

— Да или нет, Грейс? — его голос наполнился металлом, а светлые глаза стали походить на грозовое небо. Милые моему сердцу черты лица вдруг стали жесткими, и я поежилась, не узнав собственного мужа.

— Я не жалею, что вышла за тебя, Брюс. Но жалею, что вышла за военного.

— Но я военный! И я был им, когда мы познакомились, когда встречались, когда я делал тебе предложение. И когда ты говорила мне «да», и в день нашей свадьбы я был им. И все эти годы я военный. Так что это не ответ на вопрос. В нашу первую брачную ночь ты сказала, что со мной не боишься проходить через все это. Ты сказала, что доверяешь мне. Это больше не так?

Я молчала.

— Ответь мне!

Глядя мимо него в окно, я молчала.

Он вылетел на задний двор, хлопнув дверью. Тут же вернулся и ткнул в мою сторону указательным пальцем. Надулся, чтобы что-то сказать, но так и не сказал. Опустил руку и тяжело вздохнул.

— Черт возьми, Грейс, ты невыносима!

Он снова выскочил из дома. Я встала и, утирая слезы, начала убирать со стола. Швырнув посуду в мойку, вцепилась руками в край столешницы и тихо заплакала. Я не переношу ссоры. Особенно с Брюсом. Мы и так проводили мало времени вместе, всегда было жаль тратить это драгоценное время на обиды и перепалки.

Вдруг мою ногу обняли маленькие ручки. Я быстро утерла слезы и повернулась к дочери. Но от детей ничего не укрыть.

— Мама, не плачь. Вы помиритесь.

Я присела на корточки и обняла Аманду, она гладила меня по голове.

— Конечно, помиримся. Но мне все равно грустно, что мы поссорились.

— Значит, нужно идти мириться прямо сейчас. Папа тоже грустит. А переезд — это не страшно, если мы будем все вместе.

Всхлипнув, я крепко обняла дочку, благодаря судьбу за то, что подарила мне ее.

— Ты права, Мэнди. Я поговорю с папой, хорошо?

Малышка уверенно кивнула и поцеловала меня в нос. Рассмеявшись сквозь слезы, я проводила ее взглядом и посмотрела на задний двор. Брюс стоял спиной к дому, скрестив руки на груди, и курил. Мне стало стыдно. Он курил крайне редко, в основном, когда уезжал. Дома я видела его с сигаретой всего несколько раз.

Я бесшумно вышла из дома и обняла мужа со спины, обхватив руками его пояс. Он напрягся, но не вырвался. Лишь вздохнул.

— Грейс, это действительно отличный шанс. Другого такого не будет. Новое звание, новые возможности.

— Прости меня. Я действительно привязалась к этому дому, мы въехали сюда сразу после свадьбы. Здесь родилась Аманда. Но какая разница — где, если ты и она будете со мной.

Брюс повернулся ко мне и поцеловал, затем крепко сжал в объятиях.

— И ты меня прости. Просто для меня важна твоя поддержка.

— Я всегда тебя поддержу. Ты же знаешь.

Брюс угукнул мне в плечо.

— А ты знаешь, что я люблю тебя.

— Знаю. — Я сделала небольшую паузу. — И я тебя люблю.

Встав на цыпочки, я обвила руками мужскую шею и с жаром поцеловала Брюса. Он с наслаждением отвечал на мои ласки. С трудом оторвавшись друг от друга, мы тяжело дышали и счастливо улыбались.

Взгляд мужа пробежал по окнам.

— Кажется, за нами ведется слежка.

Я обернулась и увидела, как дернулась шторка в детской, а маленькая тень шмыгнула вниз.

— Наша дочь мудрее нас. — Я прислонилась к мужу спиной, он обнял меня, для чего ему пришлось немного наклониться.

— Это в ней от тебя, — поддел меня Брюс, за что получил шутливый тычок локтем в бок, и рассмеялся.

— Ей там понравится?

— Думаю, да. Знаешь, что я придумал?

— Откуда же мне знать?

— Предлагаю отправить вещи вперед. Самим поехать на машине. Отвезти Аманду на ферму твоего отца, он ведь уже освоился там и хотел принять внучку в гостях. А в Вайоминг выдвинемся уже вдвоем. Как тебе? — Следующие слова он прошептал мне на ухо, — сможем задержаться в каком-нибудь мотеле. Или совершить незапланированную остановку на лесной опушке, где никого нет. Давненько мы не занимались этим в машине, тебе не кажется?

Я покраснела и от предвкушения такого путешествия прикусила губу. Моя рука скользнула назад и шлепнула мужа по крепкой ягодице.

— Ладно, сержант, уговорил.

Он с облегчением рассмеялся и поцеловал меня в висок.

Мамочка, открой глаза.

Вспышка.

***

Проснувшись одним из первых, Бен обнаруживает, что жены рядом уже нет. С момента их ссоры в душевых прошло уже несколько дней, но она все еще дуется и не желает выслушивать никакие объяснения. Это злит его.

Все утро он слоняется по зданию школы в поисках подходящей работы. Решив подышать свежим воздухом, поднимается на крышу. Там дежурит один из военных.

— Как дела? Сюда можно?

Солдат лениво переводит на него взгляд.

— Вроде спокойно. Трупаки толпятся у ограждения, но сегодня их меньше, чем обычно.

Бен подходит к краю и смотрит вниз, туда, где несколько мертвецов бестолково тыкаются носом в сетку забора.

— Если их будет много, ограждение выдержит?

— Мы не будем проводить такой эксперимент, — ухмыляется собеседник. — С завтрашнего дня начнем отгонять их и выстраивать машины вокруг забора. Вроде как дополнительная линия обороны.

— Неплохая идея. Помощь нужна?

Военный качает головой.

— Нет.

— А вообще, может, вам нужна еще одна пара рук? Я тут от безделья с ума схожу. Чувствую себя бесполезным. Хотелось бы хоть как-то помочь. Может, нужны люди в отряд для вылазок в город?

Ответом служит смех.

— Ты, кажется, тот парень, что головой стукнулся.

Бен неоднозначно кивает.

— Прости, приятель. Но даже бывалых офицеров списывают со службы после травм головы. Потому что они непредсказуемы. Никто не возьмет на себя такой риск. Что говорить о гражданских. Тем более, ситуация у нас тут не совсем похожа на штатную.

— Понимаю. Но думаю, что смог бы…

— Это ты сейчас думаешь, что смог бы. Сидя здесь, в безопасности. А когда к тебе будут тянуть руки воскресшие мертвецы, даже никто из нас не возьмется давать гарантий. Бесспорно, ты здоровяк. Да и создаешь впечатление вполне адекватного. Но командование не пойдет на это. Так что попробуй поискать себе занятие внутри периметра.

Бен уязвлено кивает. Идиотская травма. Из-за нее одни проблемы.

— Ладно, спасибо.

— Без проблем? — Похоже, часовой и сам не рад, что приходится отшивать крепкого парня, который мог бы пригодиться.

— Конечно.

Бен возвращается в общую комнату. В дверях спортзала он замирает. Стефани сидит на своем матрасе и что-то разглядывает. Какое-то украшение? Раньше он его не видел. Она грустно качает головой и с яростью запихивает украшение в небольшую сумку, которую прячет под наволочку подушки. Сумка ему тоже незнакома. Неужели Стефани украла это? Почему ее так разозлила какая-то безделушка? Прищурившись, он понимает, что должен выяснить, что жена прячет.

Женщина нервно взъерошивает короткие волосы, озирается и испуганно округляет глаза, заметив Бена. Он направляется к ней. Стефани пару раз быстро моргает и расплывается в радостной улыбке.

— Где ты был? Я волновалась.

— Да так, ходил осмотреться. — Он с любопытством глядит в глаза жене. — Что, ты больше не злишься на меня?

— Давай не будем об этом, — отрезает она. — Сейчас точно не лучшее время для ссор и обид. Согласен?

Он кивает.

— Военным моя помощь не нужна. Из-за… — он стучит согнутым пальцем себе по лбу.

Стефани безразлично пожимает плечами.

— Это же к лучшему. Они теряют больше, чем ты.

— Но ты же знаешь, я просто хотел…

Она нетерпеливо перебивает:

— Ты спросил, тебе ответили. Уймись уже. Игры в героев не для тебя, Бен. Но, думаю, они оценят твое предложение. Может, станут относиться к нам чуть лучше, чем к остальным.

— С чего бы? — он недоверчиво хмурится.

— Потому что ты подошел и предложил безвозмездную помощь.

Бен фыркает.

— «Безвозмездную». Смеешься? Они нас спасли, прячут тут, кормят, защищают. Неужели существует вариант, при котором я мог потребовать какое-то вознаграждение? Ты серьезно?

Он высмеивает слова Стефани. Она надувает губы.

— Мне надоели разговоры о военных. Надеюсь, теперь ты все выяснил, и мы перестанем это обсуждать.

Бен вздыхает.

— Все равно мне нужно какое-то дело.

— Твое дело — быть рядом со мной. — Она кладет ладонь на внутреннюю сторону бедра мужа. — Кстати, у меня для тебя сюрприз.

— Какой же?

Стефани достает из кармана теплой кофты что-то, завернутое в фольгу.

— Ты не поверишь. Я раздобыла шоколад.

— Как тебе удалось?

— Поменялась с девушкой на раздаче. Я подумала, что за чашку кофе цена высока. А шоколад мы можем съесть вдвоем.

— Поменялась? На что?

Бен смотрит на плитку с сомнением. Конечно, шоколад в таких условиях — это просто чудо, учитывая, что военные добывают только самое необходимое. Но что-то внутри яростно противится этому сюрпризу.

Стефани отвечает неохотно.

— На кольцо.

— Что? Ты отдала обручальное кольцо за шоколад? — Лицо Бена вспыхивает от злости.

— Какое еще обручальное? Ты спятил? Серебряное, с лепестком.

Взгляд мужчины невольно падает на руки жены, скользит по ее пальцам.

— А где твое обручальное кольцо?

Она недоуменно опускает взгляд и шумно сглатывает.

— Я его потеряла. Когда это все только началось.

— Серебряное было здесь? — он касается указательного пальца на левой руке Стефани. Она кивает, поджав губы. — Тогда почему на этом пальце остался след от загара, а на безымянном — нет? Загорела ты явно не в этом спортзале.

— Что за глупости! Значит, потеряла незадолго до этого всего. Я не помню точно.

— Но это ведь не какая-то безделушка.

— Отвали, Бен. Лучше бы ты с таким рвением старался побыть со мной наедине. А ты только рассыпаешься в претензиях.

Он вздыхает и устало трет лоб. Она права, чего он так привязался к этому кольцу. В знак примирения берет небольшой кусочек шоколада и смотрит на жену, стараясь привлечь ее внимание. Стефани поднимает на него взгляд.

— Мне все еще можно шоколад? Или я наказан?

Она застенчиво улыбается.

— Я готова тебя убить, но ешь. Не зря же я его добывала.

Он без особого вдохновения отправляет в рот шоколадную плитку.

— Не хочу, чтобы ты злилась на меня.

— Я не злюсь. Просто переживаю. За тебя…и за нас. Вкусно? Бери еще.

«Невкусно», — думает Бен, но берет еще ломтик, чтобы не обижать жену.

— Это кольцо было важно для тебя? Давай придумаем, как выменять его назад?

Стефани отмахивается.

— Ерунда. Оно стоило сущие копейки на какой-то гаражной распродаже, но смахивало на драгоценность, поэтому я купила его. Хотелось, чтобы все думали, что это подарил мне любимый человек.

Бен чувствует укор совести, его даже бросает в пот. Почему он не баловал ее, когда была такая возможность? Почему ей самой приходилось создавать какую-то иллюзию для окружающих?

Ему нехорошо. Он оттягивает ворот футболки и утирает ладонью мокрый лоб. Пытается сосредоточиться на том, что говорит Стефани. Она что-то рассказывает о своих подругах. «Какая на хрен разница?» Он ловит ртом воздух, чувствуя, как дышать становится все труднее.

— Стеф…

— Я готова была в глотку ей вцепиться. Ну зачем говорить такое при всех?

— Стефани…

Бен падает на матрас и сжимает простыни.

— Бен? Ты в порядке? Боже, Бен. Кто-нибудь, помогите!

Он чувствует, как вздуваются вены на шее, как синеет лицо, как паника накрывает его, отрезанного от кислорода.

Его несут в медпункт. Врач о чем-то перекрикивается со Стефани. Она бьется в истерике. Кто-то из солдат держит ее, чтобы не мешала доктору.

В плечо вонзается игла. Еще через несколько мучительных секунд наступает облегчение. Сведенные мышцы расслабляются, он с упоением вдыхает воздух, из глаз бегут слезы.

— Спокойно, отдышись как следует. Старайся дышать ровно, не слишком глубоко, — наставляет док.

— Что… что это было?

— Анафилактический шок. Обычная аллергия. Понимаю, времена сейчас такие, что хочется всего, до чего нельзя свободно добраться. Но постарайся больше не баловаться с тем, от чего ты можешь погибнуть.

— Аллергия? На что? — Он чувствует себя полным идиотом.

— На шоколад, разумеется.

Бен переводит жесткий взгляд на Стефани. Она бегает глазами из угла в угол, будто готова пуститься в бегство в любой момент.

— У меня аллергия, а ты принесла шоколад? Ты что, не знала этого?

***

На следующее утро меня будит до боли знакомый, почти позабытый аромат. Резко сев, я едва не падаю с небольшого стога сена, что прошлой ночью служил кроватью.

Тайлер сидит на корточках перед импровизированным костром, который развел в каком-то большом железном корыте. В руках у мужчины ковшик, в котором варится… не верю своим глазам.

— Это что, кофе???

Он поднимает на меня глаза. На долю секунды мне показалось, что в них сверкнула самодовольная хитрость.

— Ну да. Хочешь?

Я соскальзываю на землю и потягиваюсь. Ковыляю к нему.

— Спрашиваешь! Я не пила кофе уже несколько месяцев. Где ты его достал?

— В Роулинсе целый склад.

— Где?

— К западу отсюда. Миль сто двадцать — сто тридцать.

— Надо бы туда смотаться. Дорога сильно забита?

— На мотоцикле проехать можно. На машине придется выпендриваться по обочинам, и то не везде. Зато там много добра. Город небольшой, народу мало, но припасов на целую страну.

— А ты взял только кофе?

Он протягивает походную кружку и смотрит мне в глаза.

— Я шел туда не за покупками, мне нужно было быть налегке. Прихватил кое-что на ближайшее время.

Я долго держу кружку в ладонях, наслаждаясь горьковатым запахом. Меня накрывают воспоминания о том, как Брюс варил кофе каждое утро, когда был дома. А потом приносил его в нашу спальню. От смеси ароматов бодрящего напитка и моего чудесного мужа кружилась голова. Я хотела купаться в этих запахах вечно.

Вздохнув, отпиваю настоящий дар богов и издаю звук, похожий то ли на мычание, то ли на стон.

— Нравится?

— На самом деле, — морщусь я, — редкостная гадость. Но, учитывая обстоятельства, о лучшем и мечтать нельзя. Спасибо.

Он усмехается и делает глоток из своей кружки.

— Я не разбираюсь в кофе. Обычно этим занималась моя жена. Она отличала арабику от… — он хмурится, пытаясь вспомнить слово. — В общем, от всего остального. Была настоящей фанаткой. Мне никогда не доверяла такое.

Тайлер улыбается в пустоту и делает еще один глоток. Я внимательно слушаю, стараясь не напоминать о своем присутствии, чтобы не спугнуть эту внезапную откровенность. Сегодня он гораздо общительнее, вдруг рассказывает о своей жене.

— Однажды я захотел ее проверить. Действительно ли она профи или просто прикидывается. Пересыпал кофе из всех ее банок и пакетов, — он машет руками, а я широко улыбаюсь его рассказу. — Перепутал все сорта, обжарки и прочую ерунду. Когда она зашла на кухню и открыла банку, сразу заметила подвох. По цвету или запаху, не знаю. А когда поняла, что там полный кавардак, то чуть не убила меня, был такой жуткий скандал. А я хохотал, как идиот. Мне казалось смешным — то, как она сердилась на меня.

Внезапно Тайлер начинает смеяться, заставив меня удивленно таращиться на него. Вот уж чего я точно не ожидала. Это не какое-то сумасшествие. Это искренний смех, вызванный теплыми воспоминаниями.

Видимо, он сам пугается своего поведения и резко замолкает. Снова хмурится. Не глядя на меня, опустошает свою кружку и говорит:

— Проверю, как там, снаружи. И выдвигаемся.

Голос мужчины буквально скрипит, и мне становится дико жаль его. Он был счастлив со своей женой. А теперь они или потеряны по стране, или ее вовсе больше нет. Может, поэтому он и преследовал Мейсона? Чтобы отомстить за жену? Тайлер снова замкнулся, и пока я не решусь задавать вопросы. Возможно, со временем он сам захочет рассказать. Мысли возвращаются к Брюсу и Аманде.

— Вокруг чисто. Твои люди увели мертвецов далеко. Возможно, они заполонили улицы. Мы можем попасть на твою базу не через город?

— Да, но это будет раза в три дольше. Обход не близкий. Со здоровой ногой я дошла бы без проблем. Но это… — показываю на свою лодыжку. — Нужна машина.

— Из-за твоей ноги я и спрашиваю. Тебе не уйти от толпы.

— Но ты же будешь со мной.

— И с чего ты взяла, что я намерен рисковать своей жизнью ради тебя?

— Вчера ведь рисковал.

— Я оказался здесь не из-за тебя. Я шел за Мейсоном. Не за тобой. Тебе просто провезло. Уясни это, пожалуйста.

Он снова смотрит мимо меня. Пожимаю плечами и спокойно отвечаю:

— Хорошо. Уяснила.

— Чудно, — говорит он с поддельным восторгом. — Итак, сколько до города?

— Чуть меньше двадцати миль.

— Значит, мы будем идти… — Тайлер смотрит на мою ногу и шепотом совершает подсчеты. — Около восьми часов.

— У тебя были какие-то планы?

— Да. Думал забрать форму из химчистки, а вечером заскочить к ребятам в бар.

С пониманием киваю.

— Тогда нужно идти, чтобы не выбиваться из твоего плотного графика.

Он надевает рюкзак и выходит наружу. Я хромаю следом.

— Может, вызовем такси?

— Вряд ли здесь ловит сеть.

Через десять минут я уже порядком устаю, потому что перемещаться без дополнительной опоры, стараясь беречь поврежденную ногу — развлечение не из легких.

Остановившись, пытаюсь отдышаться. Тайлер идет в своем темпе, не оборачиваясь и не замечая, что спутник отстал.

— Тайлер! Подожди.

Он замирает на месте, но смотрит перед собой.

«Что ж ты такой странный?» — сердито думаю я.

— Я не могу идти.

Он оборачивается.

— И?

Вопросительно смотрю на него.

— И что ты от меня хочешь, Грейс?

Я не нахожусь с ответом.

— Просто дай мне минуту отдохнуть.

— У нас впереди долгие восемь часов пути. Это при скорости чуть медленнее средней. Если ты будешь отдыхать каждые десять минут, то до города мы доберемся послезавтра.

— Ты всегда такой зануда?

— Нет, только когда принцессы вроде тебя начинают распадаться на розовые блестки.

— Извини, что?

— Не знаю, как ты здесь оказалась. Но если ты всегда только и делаешь, что ноешь, то я понимаю, почему твои так называемые друзья бросили тебя здесь.

— Катись к черту, понял? Что ты знаешь обо мне? Делаешь выводы на основании того, что я не могу идти с вывихнутой лодыжкой? Давай вывихнем сустав и тебе, продемонстрируешь, как быстро могут передвигаться сверхлюди!

— Знаешь, Грейс. — Он подходит и смотрит мне прямо в глаза. — Я делаю выводы на основании того, что вчера ты лежала голой задницей кверху и молила о помощи. Я тебе помог. Потом ты просила проводить тебя до базы, и я это делаю. Теперь же ты жалуешься на свою чертову ногу, а я должен угадать, какую еще помощь оказать тебе?

Его тяжелый взгляд сверлит дырку в моем мозгу. Чувствую, как пылает мое лицо от обиды и злости.

— Я могла бы объяснить, как очутилась здесь и почему. Могла бы привести сотню доводов в пользу того, что у тебя сложилось неверное впечатление обо мне. Но я не намерена перед тобой распыляться. Если ты считаешь, что я в долгу перед тобой, то назови цену и проваливай. Я лучше поползу в сторону дома, чем буду всю дорогу слушать твой надменный бред. Ты действительно мне очень помог. И я тебе благодарна. Но не хочу продолжать наше знакомство в таком тоне.

Он чуть склоняет голову набок, в его взгляде загорается любопытство.

— Так я свободен?

— Как ветер.

— Ты гордая, значит?

— Всего доброго, Тайлер Хэттерс. Надеюсь, что больше никогда тебя не увижу.

Сделав шаг в сторону, обхожу этого сукиного сына и устремляюсь вперед. Стараюсь идти как можно быстрее, проклиная ногу, Мейсона, Тайлера, мертвецов и почему-то Картера заодно. На топливе из злости мне удается продержаться добрых полчаса, но нога воет от боли так, что того и гляди распугает птиц. Заметив на обочине длинную палку, поднимаю ее, чтобы использовать как посох.

Внезапно понимаю, что за мной кто-то идет. Обернувшись, вижу Тайлера. На его спокойном лице чуть выделяется легкая ухмылка.

— Какого черта тебе нужно?

— От тебя? Ничего. Просто иду. Мне в ту же сторону, если ты не возражаешь.

— Плевать я хотела.

— Знаешь, мне кажется, что твоя палка…

— А мне кажется, что ты ушел, и тебя здесь нет.

С опорой идти значительно легче, я набираю скорость. Если так и пойдет, то я вернусь на базу еще до заката.

— Знаешь, что мне интересно?

— Нет. И знать не хочу.

— Мне интересно…

— Я тебя не слышу-у, — нараспев кричу я и ускоряю шаг.

Через минуту такого спринта палка не выдерживает и ломается, а я, потеряв равновесие, падаю на четвереньки.

— Черт!

Сидя на коленях, рассматриваю ободранные ладони. В голове звучит голос мужа: «У тебя такие нежные руки». Видел бы ты их сейчас, Брюс. Вообразив, какое жалкое зрелище представляю, начинаю плакать. Тихонько, но так горько, что от этой жалости к себе становится тошно.

— Эй, ты в порядке?

Подбежав, Тайлер скидывает рюкзак и опускается передо мной на колени. Его голос окрашивается тревогой.

— Отвали! — отталкиваю его протянутые руки.

— Все, достаточно, я понял, ты очень крутая. Давай помогу тебе встать, и пойдем в город. Хватит страдать ерундой.

— Прекрати разговаривать со мной, как с маленькой.

— Хорошо. Не буду. Идем.

— Мне не нужна твоя помощь. Катись.

— Конечно, не нужна.

Он снова протягивает руки, на этот раз я их не отталкиваю. Видя, что я не шарахаюсь от него, Тайлер вдруг крепко обнимает меня, прижав мою голову к своему плечу. От удивления я даже не в силах возражать.

Он отстраненно шепчет:

— Нет людей сильных настолько, чтобы справиться со всем этим.

Его объятие не похоже на братское объятие Картера или Ника. Это знак поддержки и присутствия. Знак заботы и беспокойства, желания защитить. Неожиданно для самой себя я расслабляюсь в его руках и даю волю слезам. Мне очень уютно, чувствую себя в безопасности. Подобное я испытывала лишь с Брюсом, но это было так давно, что я уже и позабыла, каково это, не взваливать все на свои плечи, а довериться мужчине. Все эти мысли настолько удивительны, неуместны и странны, что, вслушиваясь в них, я забываю о слезах.

Я не спешу вырваться из его рук, а он не спешит меня отпускать. Мы словно ищем друг в друге что-то важное, что потеряли и никак не можем найти.

— Тебе лучше? — наконец спрашивает он. Робко киваю. — Можем идти? Впереди долгий путь.

— Да, идем.

Он перекидывает мою руку через свое плечо и обхватывает меня за талию. Принимаю эту поддержку. Мы оба перестали выпендриваться друг перед другом, и пару часов идем молча, сохраняя вполне приемлемый темп. Я в сотый раз думаю о странностях Тайлера.

— Можно вопрос? — он вдруг подает голос.

— Валяй.

— Почему твои люди еще не вернулись за тобой, если они тебя не бросали?

— Наверное, думают, что меня сожрали. Или пристрелили.

— А как насчет «вернуться и проверить»? Убедиться. Похоронить тебя по-человечески.

Я останавливаюсь.

— Чего ты добиваешься?

— Просто озвучиваю свои мысли.

— Ник не бросил бы меня, не будь уверен в том, что меня нет в живых. Одного из наших ранили, у них не было времени на сомнения. К тому же, на базе правило — мы не выходим ночью.

— А ты вернулась бы?

Молчу. «Конечно, вернулась бы». Но зачем Тайлеру эта информация?

— Мы много говорим обо мне. Что насчет тебя?

— Я никто. Ниоткуда. У меня ничего нет. И мне ничего не нужно.

— Так не бывает.

— Оглянись, Грейс. Это новый мир. И он такой. Таких, как я, теперь бо́льшая часть.

— А что было до того, как случился весь этот сумасшедший дом?

Он запрокидывает голову и хохочет. Смотрю на него с опаской.

— Чертов псих, — бормочу я себе под нос.

Тайлер смеется громче.

— Черт, это забавно. Видишь ли, я работал в психушке.

Мои брови взлетают вверх.

— Вот как. Значит, ты все же врач?

— Нет. Санитар.

— Это многое объясняет. Правда, что, когда работаешь с душевнобольными, перенимаешь часть их безумия на себя?

— Кто тебе такое сказал?

— Знакомый психиатр. Еще давно, когда я училась на психолога.

— Думаю, так и есть. Я помню каждого своего пациента за пять лет, что провел в клинике.

— Были такие, кому там не место?

— Половина, не меньше. Знаешь, когда все это началось, мы сначала думали, что у пациентов просто массовое помешательство.

— А что случилось с твоей женой?

— Не хочу об этом говорить.

Ну вот, он снова замыкается и угрюмо смотрит вперед.

— Можешь задать мне вопрос. Будем спрашивать по очереди.

— Мне о тебе ничего не интересно.

Издаю громкий смешок.

— Какая ложь. Хоть бы попытался ее завуалировать.

Тень улыбки мимолетно пробегает по его лицу и снова исчезает.

— Ладно. Кто такая Аманда? Твоя дочь?

Я встаю, как вкопанная, меня охватывает страх.

— Откуда ты знаешь о ней?

— Ты болтаешь во сне. Не знала?

— Подозревала, — бурчу я.

— Ты несколько раз за ночь звала ее во сне.

— Да, это моя дочь. Ей шесть.

— Она в порядке?

— Думаю, да. Надеюсь. Она на ферме моего отца, в Алабаме. Мы с мужем отвезли ее туда незадолго, как все это началось. Скорее всего, они в безопасности. Но мне хотелось бы знать наверняка.

— А что твой муж? Он на этой базе? Ник?

— Нет. Мы разделились в самом начале. Он военный, их вызвали на подмогу полиции, а его брат увез меня сюда. С тех пор я его не видела, и не знаю, где он, и что с ним.

— Ему известно, где ты?

— Думаю, да.

Тайлер не рискует задавать следующий вопрос. Но я и так знаю, что напрашивается само собой. Если Брюс цел и невредим, почему он до сих пор не нашел нас? Наконец, мой спутник благоразумно меняет тему.

— Ладно, твоя очередь.

— Я уже задала свой вопрос.

— Забудь. Я не буду говорить об этом.

— Как знаешь.

Он напряженно молчит. Я буквально чувствую, как его переполняет желание высказать это, поделиться своей болью. Но он не привык к этому. Ему важно оставаться ровным, чтобы сохранить спокойствие. Приоткрыв шлюз, он вызовет прорыв плотины. Через полчаса молчаливого пути он вдруг останавливается и, сбросив мою руку со своей шеи, делает несколько резких шагов вперед. Я едва не падаю, но мне удается удержаться на ногах.

— Эй!

Вопросительно таращусь на Тайлера, но он, обернувшись, смотрит сквозь меня. В его глазах блестят слезы.

— Мы с Эмили первый месяц этого кошмара провели в клинике, где я работал. Мы с персоналом быстро разобрались, что зараза распространяется через укусы, и изолировали зараженных. Неделю я не появлялся дома, торчал с пациентами, много врачей пострадало. Но я без конца звонил ей, чтобы убедиться, что все в порядке. Когда она перестала отвечать на звонки, бросил все и примчался домой. Она сказала, что кто-то пытался ворваться в дом, здоровые люди, и телефон разбился. Мы собрали все необходимое и перебрались в клинику. Там было все, что нужно. Высокий забор, решетки на окнах, запас еды. Потом, когда стало тише, мы решили уйти за город, найти дом с забитым погребом и отсиживаться там. В городе мертвецов значительно больше, дураку ясно. И мы нашли дом. Прямо такой, как и представляли. Обосновались там, — он спотыкается, и грубо утирает глаза от первых слез. Словно в наказание, словно он не имеет права на скорбь. — Я не заметил, что дом уже был занят. Ночью Мейсон и его люди вернулись и обнаружили нас. Это был для них роскошный подарок. Их тогда было больше, чем сейчас. Нас схватили. Меня долго били на глазах у жены, в ушах до сих пор стоят ее крики. Они мне снятся. Решив, что я умер, эти уроды бросили меня в подвал. Не знаю, сколько времени я там провел. Когда пришел в себя, выполз из подвала, дом был пуст. Ни Эмили, ни Мейсона, никого. Я попытался пойти за ними, но дом окружили мертвецы, а я едва стоял на ногах. Дал себе пару дней отваляться, чтобы собраться силами. Каким-то чудом вышел на их след. Неделю я не останавливался, шел за ними. Наконец, понял, что настигаю. Мне удалось раздобыть кое-какое оружие. Я был настроен убить их всех, но главное — освободить жену.

Конец ознакомительного фрагмента.