Письма подруге

Вероника Петровна Якжина, 2020

Джесс молода и красива, успешно управляет семейным мотелем вместе с любящим и заботливым мужем. Но все ли в ее жизни так гладко, как может показаться на первый взгляд? Рак грозится забрать ее жизнь в ближайшие месяцы, а неосуществленные мечты юности терзают душу. Разрываемая сомнениями, в момент глубокого отчаяния она встречает Джинна, исполняющего желания. Познание неизведанного, вызов смертельному приговору, новые яркие эмоции и шквал чувств – все это рушит иллюзию идеальной жизни и помогает сбросить розовые очки. Сможет ли она отделить зерна от плевел и разобраться, что в ее жизни истинное, а что – ложь?

Глава 2

Вчера я ездила в Институт онкологии при Медицинском центре Портленда. Эд думал, что я просто отправилась за покупками, он не знал, что я согласилась на химию. К счастью, разговоры об этом прекратились, хоть и временно. Наверное, он ждал, что я сама передумаю. Сложно жить с человеком и пытаться угадать, что у него на уме. Мои родители всегда без слов понимали друг друга, всегда были искренни. В наших отношениях все иначе, это тяготит меня.

Док встретил меня в холле. Давно мне не было столь погано на душе. Болезнь не пугает так, как химиотерапия. Невольно я прикоснулась к волосам в сотый раз за день, думая о том, что скоро они начнут выпадать.

— Я рад, что вы согласились на терапию. Ваш муж не будет присутствовать?

— Он не знает, куда я поехала.

— Кто же заберет вас после процедур? Вы ведь знаете, что не сможете сесть за руль.

— Позвоню ему и попрошу приехать. Мне нужно было самой с этим разобраться.

— Вы по-настоящему сильная женщина. Уверен, мы справимся.

Я скептически улыбнулась. «Ни черта я не сильная». Но мне было приятно, что док проявил такое участие. Через пару минут мы уже сидели в его кабинете.

— Я подумал, что вам будет комфортнее не в общем зале, как в прошлый раз, а в отдельной палате.

Я благодарно прикрыла глаза. Быть там вместе со всеми, подпитывать всеобщую атмосферу угнетенности и обреченности, видеть бесконечную печаль в глазах тех, кто пришел поддержать — сомнительное удовольствие.

— Пока остановимся на восьми процедурах. По две в неделю. Дальше дадим организму передышку, сделаем анализы и посмотрим на результаты.

— В прошлый раз курсы были больше, по двенадцать процедур. Почему сейчас так мало, если ситуация куда серьезнее?

Не то что бы я хотела подольше помучиться, просто должна была разобраться в причинах.

— Мы будем использовать несколько иной препарат. И подобрали для вас оптимальную дозировку. Поэтому посмотрим на реакцию, если…

— Подождите, — перебила я. — Другой препарат? Какой? — Но я и сама уже знала, — красный?

Доктор медленно кивнул, что заставило меня покрыться противным липким потом.

Как ты знаешь, Подруга, препараты для химиотерапии делятся по цветам. Белые самые слабые и почти нетоксичные. Зеленые чуть сильнее. Желтые — то, чем меня лечили в прошлый раз. Они довольно сильные для того, чтобы бороться с опухолями даже на развитых стадиях, но вызывают жуткую побочку. А вот красные… Мой худший кошмар наяву. Они наиболее эффективны и, соответственно, наиболее тяжелы и токсичны для организма. Эти препараты вызывают ожоги вен изнутри, на теле проступают уродливые черные синяки. Не говоря уже о том, что рвота и выпадение волос начинались у людей едва ли не прямо во время первой же процедуры.

— Болезнь вернулась с новой силой, поэтому мы должны сделать все, что в наших силах. Также вы будете принимать другой препарат от тошноты и другие иммуностимуляторы.

— Но прежние препараты хорошо справлялись.

— Мы подобрали усовершенствованные аналоги. Думаю, они должны подойти.

Мне стало дурно. Хотелось ущипнуть себя или дать пощечину, чтобы проснуться. Я молчала несколько минут. Вудсбен терпеливо позволил мне собраться с мыслями.

— Я не хочу, доктор…

— Джессика, мы должны попытаться. Хотя бы один курс.

— Ладно, раз уж я здесь, давайте начнем.

Вежливо растянув уголки рта, он позвал медсестру.

— Линдси проводит вас в палату и подготовит к процедуре. Она может побыть с вами, если хотите, а может прийти лишь под конец.

— Я лучше буду одна.

Симпатичная девушка ласково улыбнулась мне и пригласила пройти за ней.

— Миссис Истбрук, — окликнул меня доктор. — Вы приняли верное решение.

Линдси оказалась вежливой и заботливой. Она терпеливо ждала, пока я слишком медленно вешала сумку, снимала кроссовки и ставила их рядом с вешалкой. Проведя небольшой осмотр, медсестра нахмурилась.

— У вас учащенный пульс. Вы в порядке?

— Мне очень страшно, — шепотом призналась я.

В глазах у меня стояли слезы, но я видела, как на ее лице отпечаталось сочувствие. Ненавижу, когда люди меня жалеют.

— Все будет хорошо. Вам лучше немного успокоиться, чтобы пульс замедлился, тогда вы не так сильно почувствуете препарат.

— Он действительно обжигает вены?

— У всех по-разному.

Она уклонилась от ответа. Значит, это правда.

— Я принесу ваши препараты, а вы пока подышите, постарайтесь успокоиться. Хорошо?

— Это, должно быть, ужасно тяжело — каждый день видеть умирающих людей, нянчиться с ними.

— Далеко не все умирают. Мне нравится работать с людьми. Нравится, что моя забота может кому-то помочь.

— Вы такая крутая, Линдси.

Мое искреннее восхищение заставило ее щеки вспыхнуть от смущения. Скромно улыбнувшись, девушка вышла из палаты и прикрыла за собой дверь.

Секунды тянулись издевательски медленно. Казалось, больничные стены начали сдвигаться. Меня переполнял жуткий леденящий страх, буквально до тошноты. Словно побочный эффект нагнал меня и без препарата.

Я лежала и чувствовала, как слезы слабости, отчаяния, безысходности душат меня. Вопреки словам девушки я не могла успокоиться. Можешь назвать меня слабачкой, Подруга. Я пойму. Но я резко вскочила, сгребла вещи в охапку и выглянула в коридор. Линдси что-то говорила коллеге на посту, держа в руках пакет с лекарством. Пока человеколюбивая медсестра стояла спиной ко мне, я выскользнула из палаты и выбежала на лестницу.

Сев за руль, я вдруг поняла, что до сих пор держу обувь в руках. От презрения к себе зарыдала во весь голос. С горем пополам натянула кроссовки, без конца бормоча под нос:

— Я не могу. Не могу. Не могу. Не могу.

По трассе в Скарборо я неслась так быстро, словно совершила дерзкий побег из тюрьмы, а не из больницы. Словно меня догоняют, а если догонят, то насильно скормят весь препарат.

Я добралась до родного городишки, но не поехала домой, а свернула к бару Мэтта.

***

Мэттью Сайкс был моим первым парнем. Первым и единственным, кроме Эда. Мы встречались два года в старшей школе. Расстались, когда я сообщила о решении продать мотель. Он никогда не смеялся над моим желанием уехать, вместе со мной читал и смотрел все, что связано с Нью-Йорком, просил своего отца привозить мне сувениры из поездок. Одно время мы даже мечтали, что уедем вместе. Но за полгода до этих новостей о продаже он признался, что ему хорошо здесь, и он хочет остаться. Я стала отдаляться от такого «темного, бесцельного человека». Решение моего папы поставило точку в наших с Мэттом отношениях. Мы не общались какой-то период, а, когда я немного пришла в себя после смерти родителей, случайно столкнулись в супермаркете. Неудивительно, впрочем, если учитывать размеры Скарборо. Оказывается, он даже был на похоронах, просто я тогда ничего и никого не видела. Мы разговорились и с тех пор дружим как ни в чем не бывало. Эд ему сразу не понравился. И это было взаимно. Мой муж до сих пор ревнует к моему бывшему парню. Ему ужасно не нравится, что мы общаемся, что я иногда сижу в баре, который Мэтт открыл несколько лет назад. Иногда меня это умиляет, Подруга, а иногда выводит из себя.

Мэтт возмужал за эти годы, из симпатичного приятного мальчика превратился в обворожительного крепкого мужчину. Это один из немногих людей в Скарборо, чья простота меня не раздражает.

Господи, Эд слишком сложный, остальные слишком простые. Да что мне нужно, черт возьми?

Зайдя в бар, я тряслась так, словно меня только что откопали из сугроба. В зале никого не было, поэтому я слабым, непослушным голосом позвала друга. Его голова высунулась из подсобки, и я хрипло прошептала:

— Привет. Налей чего-нибудь.

Мэтт быстро подошел ко мне и без слов прижал к себе, позволив вволю нареветься. Когда я успокоилась, он усадил меня за столик и поставил стакан с виски. Залпом я выпила обжигающую жидкость, задохнувшись с непривычки. К моменту, когда я отдышалась, было уже гораздо легче. Когда же парень подкурил сигарету и передал ее мне, меня совсем отпустило.

Я откинулась на спинку стула и, глядя в потолок, рассказала, что произошло. Моя болтовня сопровождалась еще двумя стаканами спиртного.

— Джесси, если бы кто-то решился на такое только ради меня, я свернул бы для этого человека горы. А Эдвард не может поднять задницу и осуществить твою мечту.

Мэтт остался тем же симпатягой, Подруга. Темные непослушные волосы он теперь коротко стрижет, а раньше его мягкая длинная челка постоянно щекотала мне лоб, заставляя смеяться. Карие глаза цвета кофе с капелькой молока по-прежнему смотрят с теплотой, буравят так же вкрадчиво и все понимают. Мэтт никогда не был глупым, даже наоборот. Но с годами он набрался мудрости, кажется, больше, чем смотритель маяка. Каждое его слово правдиво и заставляет задуматься.

— Глупо бросать все. Я уйду, а он останется на руинах.

— Если вопрос с твоим здоровьем стоит так категорично, то он должен плюнуть на эти глупости. Бизнес всегда можно перепоручить кому-то. Он говорит, что должен знать, что сделал все для тебя. Если «все» в его понимании — это заставить тебя проходить через то, чего ты больше всего боишься, то он еще больший урод, чем я думал.

— Он не урод.

— Урод, Джесси. Ты знаешь мое мнение. Да, я не хотел уезжать из Скарборо. Но я понимал, что не имею права запирать тебя здесь. В глубине души я был рад, когда ты сообщила о том, что вы продаете «Санрайз» и уезжаете. Я еще любил тебя и был счастлив тому, что ты отправишься туда, куда хочешь. Пусть даже без меня. А он привязал тебя к себе. Не этому человеку обвинять тебя в эгоизме. Он манипулятор, а ты слишком мягкая, чтобы бороться с этим.

Я закрыла лицо руками.

— Я просто тряпка. Все считают меня сильной, потому что я однажды добилась ремиссии. Потому что пережила смерть родителей. А на деле у меня нет сил бороться. И желания больше нет.

— Ты не тряпка, Джесси. Прости, что я тут вываливаю на тебя свой гнев. Тебе известно, что я с самого начала недолюбливаю твоего муженька. — Он взял меня за руку и сжал ее меж своих ладоней. — Хочешь, я увезу тебя в Нью-Йорк?

Уже порядком захмелевшая, я рассмеялась.

— Болтун Сайкс. Думаешь, накачал классные бицепсы и стал всемогущим?

Мэтт расплылся в широкой улыбке.

— Черт, начинается моя самая любимая стадия твоего опьянения.

— Какая еще стадия?

— Сначала ты жалуешься на судьбу. Потом защищаешь Эда. Причем неважно, наезжаю я на него или нет. Ты оправдываешь его перед самой собой. А после начинаешь принижать мои достоинства. Это твой особый вид флирта. Очень увлекательно.

— Я не флиртую с тобой! — фыркнула я с притворным возмущением. Но моя улыбка выдала плохую актерскую игру.

— Тебе нечего смущаться. Мне очень нравится этот этап. Я никогда не возражаю, чтобы со мной заигрывали красивые девушки.

— Красивые замужние девушки.

— В особенности.

— Ладно, мистер великий психолог. Какая следующая стадия?

— Ты начнешь задаваться вопросом, почему я до сих пор не женился, и могло ли у нас с тобой что-нибудь получиться, не выйди ты за Эда. А потом ты выпьешь еще стакан и опьянеешь дальше некуда. Поэтому мне придется везти тебя домой на твоей машине и заносить тебя домой на руках. Если это увидит твой муж, он будет просто в ярости. Но кому какое дело.

— Думаешь, он разозлится за то, что я сбежала с химии?

— Черт, да что он с тобой сделал? Он не имеет права злиться. Тебе не нужно было вообще туда идти. Так он и подмял тебя. Ты споришь с ним, расшибаешь лоб в кровь, но в итоге все равно делаешь так, как хочет он. Я знал тебя другую. Отвечу, забегая вперед. Будь ты такой, как сейчас, у нас точно ничего бы не вышло. Потому что я любил ту Джессику, которую ничто не могло заставить свернуть с намеченного пути. Не было такой силы, которая могла заставить тебя делать то, что тебе не по душе.

— Так почему ты до сих пор не женился?

Я резко сменила тему и широко улыбнулась. Уверена, выглядела глупее некуда.

Немного посверлив меня взглядом, Мэтт начал растирать мою ладонь двумя своими.

— Помнишь, когда мы встречались, я как-то сказал, что женюсь или на тебе, или ни на ком?

— Это глупо, ты был мальчишкой.

— Я не из тех, кто отказывается от своих слов.

От него исходили волны серьезности и чего-то еще, что я не могла распознать. Может, в силу глупости, а может, всему виной виски.

— Ты хочешь повесить на меня чувство вины за свою неудавшуюся личную жизнь?

— Это прерогатива твоего мужа.

— Я пришла не за тем, чтобы выслушивать, как ты оскорбляешь Эда.

— А зачем тогда, Джесси?

— Просто поделиться с тобой.

— И зачем, по-твоему, мне эта информация?

— Мы же друзья.

— Ты всегда гордилась тем, что твои родители были лучшими друзьями друг для друга.

— У нас с Эдом все по-другому. Мы отличаемся от мамы с папой.

— Я не хочу лезть в твою жизнь. У меня уже давно нет права читать тебе морали. Я просто волнуюсь. Возможно, я сужу по себе и сравниваю поведение Эда с тем, как вел бы себя сам.

— И что, ты позволил бы мне сдаться?

— Я считаю, что онкологию нельзя победить одними лишь лекарствами. Ее можно одолеть лишь силой духа. Только ты имеешь право решать, как поступать со своей жизнью.

— Налей еще.

— Хватит.

— Нет. Я хочу еще. А потом понесешь меня домой.

Он коротко хохотнул и отошел к бару.

— Обещай, что на моих похоронах ты напьешься, как свинья, будешь долго сидеть у подножия маяка и плакать от того, что меня больше нет, — нараспев протянула я, закидывая ноги на стол и закрывая глаза.

Раздался громкий хлопок, большая стеклянная бутылка разлетелась на крошечные серебристые искры.

— Джесс, что за…

Но я никак не отреагировала ни на разбившуюся бутылку, ни на удивление Мэтта.

— А еще скажи какую-нибудь речь, чтобы все рыдали так, как будто им в самом деле жаль меня терять.

— Прекрати сейчас же.

Его голос прозвучал так мягко, что я невольно обернулась.

В теплых глазах я увидела то выражение, которого мне так не хватает в глазах Эда. Не сочувствие, не страх, не возмущение. Констатация того, что он рядом. Не обещание быть вместе, не необходимость помогать ради очистки совести. Не размышление как бы заставить меня делать то, чего я не хочу. Поддержка. Самая настоящая. Именно та, в которой я нуждаюсь. Не вмешательство в мою жизнь и корректировка моих решений. А участие. Желание держать за руку и помогать мне ровно столько, сколько хочу я. Возможно, Подруга, в своем рвении упростить то, что происходит в моей жизни, я все лишь усложняю.

Наши взгляды сплелись. Я думала о том, что знаю два варианта развитий первой любви. Люди либо остаются вместе на всю жизнь, либо разбегаются через пару лет, перерастая детские отношения, с годами сохраняя лишь милые воспоминания. Каким-то образом мы с Мэттом оказались связаны третьим вариантом. Мы расстались обоюдно, без ссор и скандалов, просто позволили друг другу идти своей дорогой. Тем не менее, остались друзьями, готовыми в любой момент прийти на помощь и подставить плечо.

Он прав, будь мы с Эдвардом хоть немного похожи на моих родителей, я не нуждалась бы в Мэтти. Моя тяга к иному, к отличному от того, что я знала в Скарборо, сыграла со мной злую шутку.

— Я заплачу за бутылку, — наконец пролепетала я.

— Брось, он была почти пустая. Я отвезу тебя домой. Уже темнеет.

— Ненавижу осень. Почему я должна уйти зимой? Мне бы еще одно лето, Мэтт…

Помогая мне встать, он негромко сказал:

— У тебя будет еще не одно лето.

— А в той бутылке не было Джинна? Вдруг там был кто-то, кто мог исполнить мое желание?

Ноги мои заплетались. Тяжелый день, комок нервов и страха вперемешку с крепким алкоголем сделали свое дело. Я опьянела до той степени, когда с трудом могла идти и говорить.

— Поверь мне, Джесси, ни в одной бутылке спиртного нет Джинна.

— Вот же черт.

Всю дорогу мы смеялись, Мэтт вспоминал какие-то совершенно дурацкие истории школьных времен.

У дома он помог мне выбраться из машины и взял на руки. Я вдруг почувствовала себя в безопасности. Так спокойно мне не было давно. Я прильнула к Мэттью, уткнувшись носом в его шею.

— Когда Эд в последний раз носил меня на руках?

— Ты меня спрашиваешь?

— Отвали, Сайкс.

— Алкоголичка Дженюарис, — слова Мэтта были наполнены лаской и самой доброй насмешкой.

— Вообще-то я Истбрук. Пора бы уяснить.

Я подняла руку и помахала ею перед носом Мэтта, демонстрируя обручальное кольцо.

— Знаешь, что это? Не-а. Не знаешь. Я тебе расскажу…

— Спасибо, я знаю, что это такое.

Я залилась хохотом. Мы как раз зашли в дом, и я заорала во все горло:

— Эд! Эдди, милый, я дома!

Тишина. Ни звука.

— Эй, он что, не ждет меня? Я уехала в десять утра за покупками, сказала на пару часов. А сейчас уже… Который час?

— Поздний.

Мэтт начал злиться. Не на меня — на Эда. Но я была слишком пьяна, чтобы это понять.

— Я знаю, что делать, Мэтти!

Я понизила голос и прошептала парню в самое ухо, нечаянно коснувшись губами его кожи:

— Отнеси меня в мотель.

Без слов он подтянулся, перехватил меня удобнее и вышел на улицу. Наш дом стоит в каких-то двухстах ярдов от мотеля. Поэтому далеко ходить на работу не приходится.

Эд дремал за стойкой регистрации. Едва сдерживая хихиканье, я начала много раз подряд жать на звонок.

— Эй, портье! Нам нужна комната! И побыстрее! Мы с этим красавчиком будем развлекаться всю ночь напролет.

Муж вздрогнул и уставился на меня широко распахнутыми глазами. Через несколько мгновений он сообразил, что происходит, и нахмурился.

— Джесс, где ты была? Какого черта… Ты пьяна?

— Разве что самую чуточку, — сказала я и громко икнула. Снова звонко рассмеялась над собой.

— Звонил доктор Вудсбен. Ты сбежала с химиотерапии.

— То есть, тот факт, что она туда вообще поехала, тебя не смущает? — спросил Мэтт.

Эдвард оставил вопрос без ответа. Он продолжал испепелять меня взглядом.

— Джесс, что все это значит?

— Мэтт, не обижайся на Эда. Он любить игнорировать то, что ему не по душе.

Я была крайне довольна собой. Мне казалось, что я держу ситуацию. Наверное, потому что Эд не знал, как себя вести. Конечно, ему не нравилось происходящее, он бы с радостью разорался или бросился на Мэтта с кулаками, но ему было важно сохранить лицо. «Недостойно» было бы закатить скандал. В то же время, в глазах мистера Истбрука читалось недоумение — достойно ли с его стороны позволять моему бывшему держать меня на руках? Забавное зрелище, Подруга.

Муж процедил:

— Не мог бы ты поставить мою жену на землю?

— Не мог бы, — отрезала я. — Мне не устоять без его поддержки. — Прозвучало очень двусмысленно. — Он отнесет меня домой, и я лягу спать.

— Я сам провожу тебя и помогу лечь.

— Что ты, милый! У тебя мотель. Нельзя оставлять мотель, — наставительно возразила я. — Разве мы можем оставить мотель? Это эгоизм.

Эд скрипел челюстью так, что, казалось, сотрет все зубы.

На пороге дома Мэтт осторожно поставил меня на пол и убедился, что я в состоянии держаться на ногах. Все еще легонько придерживая меня за руки, он прошептал:

— Прямо как в школе. Мы прокрадывались сюда, пока твой папа был на дежурстве. Стояли здесь в темноте и целовались.

— И хихикали. А мама шипела на нас, в шутку. Говорила: «Вот сейчас отец увидит, всыплет вам обоим».

— А сама улыбалась.

Мы тихонько смеялись, словно боясь разбудить маму или попасться на глаза папе. Теплое воспоминание вызвало огромный наплыв грусти. Девятый вал накрыл меня с головой, я задохнулась от горя, которое так и не ослабило хватку за столько лет.

— Мэтт, мне их так не хватает…

— Знаю, Джесси. Мне тоже. Отправляйся спать. Завтра твоя голова не скажет спасибо за виски.

— Спасибо, что побыл со мной.

— Ерунда. Спокойной ночи.

Мэтт очень нежно поцеловал меня в нос. Он делал так всегда с тех самых пор, как мы начали встречаться. Он считает, что это интимнее, чем поцелуй в губы.

— Для меня ты навсегда останешься юной и смешной Джесси Дженюарис.

Меня обдало жаром. Впервые с тех пор, как мы возобновили общение, я почувствовала влечение к Мэттью. Страшно признавать, но за целое десятилетие к Эду меня никогда не тянуло так сильно. Мне хочется свалить чувства на алкоголь, Подруга… но, боюсь, дело не в этом. Конечно, мы иногда мило флиртуем. Но лишь по-дружески, ничего серьезного. В эту ночь, когда я стояла пьяная в своем доме, после провалившейся попытки пройти химиотерапию, именно прикосновения Мэтта пробудили во мне желание бороться.

Разумеется, у нас ничего не было. Он просто ушел, а я упала спать.

Сегодня утром моя голова звенела как колокол. Мужа не оказалось рядом в постели, и это почему-то вызвало во мне острую его нехватку. Я повалялась еще немного, вспоминая о вчерашнем прощании с Мэттом. Я усмехнулась. Пьяные бредни. Я и Мэтт. Какая глупость!

Я выползла на кухню, щурясь от яркого света. На столе меня ждал завтрак и нечто ужасного серо-зеленого цвета. Под стаканом с этой жуткой жижей лежала бумажка. Резко начертанные буквы гласили: «Выпей меня». Пожав плечами, я последовала совету записки. На вкус смесь оказалась гораздо лучше, чем на вид. Мне мгновенно стало лучше. После душа и перекуса я почувствовала себя просто замечательно. Настроение было на пике.

Когда я вошла в офис мотеля, Эд регистрировал новых жильцов. Молодые мужчина и женщина, судя по беспрестанным обменам взглядами, молодожены. Я радушно их приветствовала.

— Доброе утро. Добро пожаловать в «Санрайз».

Эд улыбнулся так, что я снова влюбилась в него. «Боже, да что со мной сегодня».

— Мистер и миссис Уолтер, познакомьтесь, это мой партнер и моя жена, Джессика.

— Вы давно женаты?

Девушка не слишком тактично осматривала то меня, то Эдварда.

— Больше одиннадцати лет.

— Вы что, выкрали ее из детсада?

Мы рассмеялись. Подобные вопросы — не редкость. Я не выгляжу на свой возраст, старение еще не коснулось меня (и уже не успеет), зато Эд уже заметно поддается изменениям. Разница между нами пока лишь увеличивается с каждым годом.

— Нет, я просто пью его кровь.

Привычная шутка. Теперь эта парочка, как и все остальные, решат, что я вышла за «старика» потому, что он по здешним меркам «крутой бизнесмен». Еще и отжала у него половину мотеля. Очевидно же, что я брошу его ради первого проезжего красавца. Новоиспеченная миссис Уолтер будет очень внимательно следить за тем, как я общаюсь с ее суженым.

Сейчас это смешит меня, Подруга. А первые пару лет я страшно расстраивалась из-за того, что люди так считают.

Когда постояльцы вышли из офиса с ключом от комнаты, Эд подошел и невероятно чувственно обнял меня. Зарылся носом в мои еще влажные волосы и с упоением вдохнул их запах.

Я замерла от удивления. Что произошло, пока я спала?

— Как ты себя чувствуешь, родная? — с нежностью спросил он и посмотрел мне в глаза.

— Отлично. Твое зелье очень помогло. Что ты туда намешал?

— Это секретный рецепт, но, думаю, могу раскрыть его тебе. Два пера феникса, толченый рог единорога, когти нильского крокодила, свежевыжатая птица-киви, слезы эльфов и косточки карамболы.

— Что? Где ты умудрился раздобыть карамболу? — я в удивлении приподняла брови.

Эд рассмеялся.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете?

— Откуда ж мне знать, — игриво поддела я.

— Ты — вся моя жизнь, Джессика.

Эд вдруг стал серьезным. Но эта была не та его обычная серьезность, с которой он живет. Особая.

— Джесс, знаю, что вел себя ужасно. Прости меня. Я думал всю ночь. Ты ведь поехала в больницу только ради меня. Только из-за того, что я настаивал. Я не готов опустить руки. Но и не хочу превращать твою жизнь… — он запнулся. — Превращать ее в принуждение, страхи и страдания. Отказ от терапии — твой выбор, и я принимаю его. Мы будем бороться другими способами. Обещаю, что оставлю тебя в покое и больше ни слова не скажу про химию. Просто буду рядом с тобой.

У меня не было слов. Я онемела от удивления, и это слабо сказано, Подруга. Я прижалась к мужу, переполняемая нежностью и благодарностью.

— Эд… Спасибо… Это именно то, что мне нужно.

Небывалое облегчение и умиротворение заполнили мою душу. Что бы ни было дальше, хотя бы этот камень наконец свалился с моих плеч.