Сапфир

Вероника Мелан, 2017

Раз в месяц для Марио Кассара, получившего в наказание за совершенное преступление «розетку», открывается комната, в которой он волен выбрать один-единственный камень. Оникс? Сорок четыре дня жизни. Рубин? Тридцать два. Топаз? Четырнадцать. И лишь один самоцвет способен помочь «розеточникам» вернуть полноценную жизнь – Сапфир. Вот только, как отыскать его, если все камни в комнате… бесцветные?

Глава 3

Ночь прошла в мытарствах.

Лана никогда не думала, что засыпать под шум волн совсем не просто — океан шипел, шуршал, пенился, облизывал в соседней бухте камни, разговаривал с сушей, не переставая. Не просто ш-ш-шур — прилив волны и ш-ш-шур — отлив волны, но монотонный — то тише, то громче — нескончаемый гул.

В половине второго она закрыла в спальне окна и включила кондиционер. Забралась под одеяло, попыталась уснуть — не тут-то было. Запахнулась, распахнулась, перевернулась на один бок, на другой — танцевали при свете костра сомнения мысли: а что, если подстава? Положим, кому-то нужен камень, и ей, Лане, совсем не случайно подлили в стакан с соком странный раствор. Что, если ее выбрали для исполнения грязной работы, а после и все шишки падут на нее? Удобно. Пришел, пожаловался, что ампулу упустил, сообщил, что теперь только она — незнакомая девчонка — может выручить из беды. Пообещал денег, а та и купилась…

Еще не купилась.

Мысли выбивали гимн в тревожный бубен; ночь длилась и длилась. До половины третьего неслись даже сквозь закрытые окна танцевальные ритмы с близлежащей дискотеки — изменит направление ветер, и отчетливое «бам-бам-бам» слышится сквозь пластиковые ставни. Повернет в другую сторону, и останется лишь шуршание прибоя за окном. Бродили по пляжу выпившие компании — смеялись, иногда поругивались; бренчала гитара.

Уснуть Лана сумела лишь в половине пятого утра.

Солнечный свет заставил взглянуть на все иначе — оптимистичнее. Положим, Марио — честный человек, попавший в беду, и он действительно обратился к Лане за помощью. Откажет? Имеет право. Но если не выручит, не упрекнет ли себя потом? Ведь интуиция твердила — незнакомец не врал.

Утренний душ, завтрак, прогулка по пляжу. После поход в магазин — за тарелками; и все это время чаша весов, как нерешительный маятник, клонилась то в одну, то в другую сторону. И светом маяка где-то на фоне маячила притягательная стопка купюр.

Позвонить или нет? Согласиться или отказать? Как обезопасить себя, не ступить на тонкий лед и не провалиться? Как получить гарантии?

Ла-файя жила привычной жизнью: шелестела пальмовыми листьями, пестрела шортами в цветочек, гудела клаксонами экскурсионных автобусов, плавила асфальтовое покрытие под жарким солнцем, чертила классики контрастными и кажущимися глазу черными тенями. Кормила туристов мороженым, полоскала берега лазурным морем, предлагала, словно экзотическая красавица, развлечения на любой вкус: тихие бухты, шумные аквапарки, дорогие рестораны с официантами в накрахмаленных передниках, дешевые и уютные семейные забегаловки на четыре столика. Высилась белоснежными отелями, шумела рынками, наблюдала за привязанными канатами к лодкам парашютными куполами, качала, словно попмушки в супе, тела млеющих в море туристов.

Пытаясь познакомиться с окрестностями, Лана шагала по одному из проспектов вдоль пляжей так долго, пока не добрела до сквера с мини-бассейнами, кружевом клумб и стражами из качающихся пальм. Замерла, чтобы перевести дух, огляделась — стоит ли шагать дальше? Или повернуть назад?

На лавочке неподалеку от нее возилась парочка — молодая девчонка в красном сарафане жалась к загорелому и атлетически сложенному парню.

— Рай, скажи, что любишь…

— Люблю.

— Сильно-сильно?

— Очень сильно.

— И никогда от меня не уйдешь?

— Дурочка, ну что ты говоришь?

— Сделай его тогда.

— Сделай что?

— Жест Правды. И повтори, что сказал!

И парень вдруг замолчал. Поблек выражением глаз, стал глядеть в сторону, промычал что-то невнятное — «мол, зачем такие меры, если веришь?».

А у Ланы в голове будто вспыхнула лампочка.

Новая информация, по-видимому, записалась в сознание при Переходе, и вытащить ее на свет не составило труда — стоило задуматься о незнакомых словах, как пояснительная формулировка всплыла сама собой:

«Жест Правды. Нововведение Пятнадцатого Уровня. Лимит на использование: трижды в год. Активировать возможно с помощью пасса руками (рисунок прилагался). Действие Жеста по времени определяется лицом, запускающим процесс, как то: минута, пять минут, час и так далее. В течение указанного отрезка времени после активации Жеста человек способен произносить вслух лишь информацию, которую считает правдивой сам. За выдачу заведомо ложных данных, тело Активатора подвергается воздействию сильного болевого синдрома, сравнимого по мощности с…»

Далее Лана не читала. Она вдруг поняла, каким образом обезопасить себя и получить вожделенные гарантии, — нужно попросить Марио начертить Жест. Согласится? Значит, не врет. А если нет…

В момент продумывания фразы «а если нет…» она уже спешила обратно к дому.

* * *

Незнакомый номер высветился на экране мобильного как раз тогда, когда официант поставил перед Марио первое — тарелку с куриным бульоном и чесночные гренки, — и Мо тут же отложил на идеально ровную скатерть столовые приборы.

— Алло?

— Это я. Вы свободны? Приезжайте.

Голос Ланы он узнал сразу же. Попросил жестом руки официанта не уходить, бросил в трубку «скоро буду» и вытащил из кармана бумажник.

— Не будете обедать? — учтиво поинтересовался парень с висящим на сгибе локтя полотенцем.

— Увы. Дела.

Мо положил на стол двадцатку — плата за три блюда, напиток и немного «на чай», — поблагодарил за сервис и, задев край стола, на котором звякнули тарелки, поднялся. Легкий пиджак, до того висевший на стуле, он натягивал уже на ходу.

Царственная вилла встретила услужливо распахнутой «калиткой»; на газонах работали разбрызгиватели. Дошагав до затененной колоннадой двери, Марио уже собрался нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась, и хозяйка дома, поздоровавшись, пригласила его пройти внутрь.

Она волновалась. Смотрела на него нервно, но в то же время решительно — так, как будто собиралась сделать ему непристойное предложение. Не спросила, желает ли он воды или чая, — забыла, — стояла у девственно-чистого кухонного стола и мяла пальцы.

Он мог бы спросить: «Вы на что-то решились?», но боялся спугнуть удачу. Пусть начнет первой. Мо не давил, держал пиджак в руке — с утра было прохладней, чем теперь, — ненавязчиво рассматривал кухню и одежду Ланы — ту же самую, которая была на ней вчера. Он вдруг понял, что другой у нее попросту нет, — не успела купить? Не смогла, потому что не на что? Вероятнее, второе, ибо женщины не любят носить одни и те же наряды дважды. Уж точно не день за днем.

— Могу я присесть?

— Конечно. Простите, я задумалась.

Она пожевала губы, и Марио впервые отметил, что Лана красива: белокурые волосы, лепные скулы, кофейного цвета глаза. Кареглазая блондинка — редкость. Вчера, сидя поодаль, он не успел рассмотреть ни аккуратный нос, ни припухший от покусывания рот, ни симпатичный разлет бровей. Очень гармоничное лицо, открытое. Такие черты выгодно подчеркнет и легкий макияж, и тяжелый вечерний. И даже его полное отсутствие.

— Марио, я могу вас кое о чем попросить?

— Конечно. Все, что в моих силах.

— Дело в том, — она отодвинула от стола стул и села рядом, — что я волнуюсь. Мы все-таки незнакомы, и работать вместе, тем более работать за деньги…

— Вы боитесь, так?

Она насупилась, не желая выдавать очевидного. Но все же ответила:

— Да, боюсь.

— Хотите подписать договор? Составим так, что вам в любом случае ничего не будет грозить.

Она сложила на стол руки — красивые по всей длине от узких рельефных (спорт?) плеч до изящных пальцев и кончиков ухоженных ногтей, — вновь посмотрела на него с вызовом. И Мо почему-то опять подумал про непристойное предложение. Интересная девчонка — нерешительная и в то же время упертая. Вежливая, но с принципами. И наверняка с чертями в голове.

— Нет, я не хочу договор — я в них не разбираюсь. Не умею читать все эти мелкие буквы и термины, путаюсь в обязательствах. Еще все эти сноски и звездочки. В общем, я под них засыпаю.

— Не только вы, — ему захотелось улыбнуться. — Так каким образом я могу доказать вам свои честные намерения?

Теперь как будто непристойными прозвучали его собственные слова.

— Каким? — Лана смотрела пытливо, и в ее зрачках прыгали бесенята. Мол, готовы доказать? Уверены?

Марио вернул спокойный и непробиваемый, как рельс монопоезда, взгляд — уверен. Проверяйте.

— Вы знаете про Жест Правды?

Ох. Она его подловила. Про Жест Правды Мо знал не понаслышке. А все потому, что однажды в баре с Томом — это случилось с полгода назад — они, выпившие, решили проверить, действует сие заклятие на людей или нет? Идиот Мо сам вызвался быть первоиспытателем и неуверенным хмельным пассом вывел прямо перед собой сложный знак, а после попросил Тома задать ему каверзный вопрос. И тот, хохотнув, не оплошал — спросил: «Любишь ли ты по утрам мыть голых мужиков?» Кассар, понятное дело, решил ответить, что, конечно же, любит, и тут же согнулся от рвотного спазма. Ту боль, которая пронзила его тело от макушки и до самых стоп, он помнил по сей день — целый час не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. И даже выйти из бара на своих двоих не сумел — домой его везли на такси…

Вот и теперь он, должно быть, выглядел так, что Лана моментально заподозрила неладное.

— Вы про него знаете, — кивнула она утвердительно. — Но не готовы к испытанию, так?

— Готов, — Марио шумно втянул воздух и кивнул, напрягшись так, как будто ему в зад собирались воткнуть иглу толщиной в палец. — Просто я знаю, что бывает в случае произнесения лжи.

— Тем лучше. Значит, позволите мне задать вам несколько вопросов, пока процесс «правды» будет активирован?

Умна. Хитра. Молодец. Не захотела отказываться от денег, но и рисковать не спешила. Он бы восхитился сидящей перед ним женщиной в полной мере, если бы не опасался того, что спустя какое-то время его вновь придется транспортировать домой на такси полубездыханного.

— Готов.

Солнечный день за окном цвел и буйствовал красками. Застыли в небесной синеве легчайшие мазки-облака, пестрил бликами океан, качались под неугомонным бризом тугие пальмовые листья.

— Только одно условие, ладно? Не спрашивайте у меня того, что не имеет к вам отношения.

— Как, например, о чем?

— Ну, например, о моей личной жизни. И формулируйте вопросы так, чтобы я мог ответить «да» или «нет», — это немного упростит процесс.

— Хорошо.

Лана ненадолго вышла и вернулась в кухню, держа в руках маленькие квадратные часы. Поставила их на стол.

— Как вы думаете, пары минут нам хватит?

— Зависит от того, сколько у вас вопросов.

— Не много. И я их для себя уже сформулировала.

Марио неохотно кивнул; стрелка на циферблате двигалась мирно — для часов всего лишь очередные две минуты, для него — сто двадцать секунд пытки. Невидимая игла зависла у самой задницы.

— Тогда можно начинать? Готовы?

— Готова.

Когда Марио поднял руку и приготовился выводить в воздухе невидимый рисунок, Лана смотрела на него со смесью ужаса и любопытства.

Активация Жеста наполнила тело гудением — Марио чувствовал себя так, будто через него пропустили электрический ток. Пока еще слабый, но готовый усилиться мгновенно, стоит произнести хоть слово лжи.

— Начинайте, — попросил он хрипло.

Вспыхнувший в воздухе рисунок, начерченный его собственными пальцами, теперь медленно таял над кухонным столом — отсчет начался.

Лана сглотнула, кое-как оторвала взгляд от светящихся линий, нажала на часах кнопку таймера и посмотрела на собеседника пристально, как следователь.

— Вопрос первый: рискую ли я, согласившись помогать вам в поиске вашего камня?

— Нет.

Ответ выскользнул легко, как рыба из мешка с водой. Не рискует, ничем не рискует — он уже обдумывал этот момент.

— Вопрос второй: действительно ли мне плеснули раствор в сок случайно? Или же меня выбрали для каких-то целей намеренно?

Мо посмотрел на Лану с укоризной во взгляде — я же просил «да» или «нет». Та, прочистив горло, тут же уточнила:

— Случайно?

— Да.

Тело гудело, тело вибрировало, тело было готово выдать по нервной системе такой разряд, какой он получил бы, наверное, только сидя на электрическом стуле. Чертов метод. Марио боялся шевелиться и даже дышать.

— Дальше. Афера, в которую вы меня втягиваете, носит хоть сколько-то криминальный характер?

— Нет.

— За мое участие в этом деле не последует никакого наказания?

— Нет.

Он был в этом уверен. Комната открывалась раз в месяц, но нигде — он перечитал условия не единожды — не говорилось о том, что входить в нее может только он один. И, значит, может он и гость. Он и друг. Он и Лана. Разницы в том, кто выбирает камень, нет, ведь вставлять его все равно придется ему, Мо.

— Хорошо. Существует ли то, о чем я должна знать прежде, чем возьмусь помогать вам? Есть ли что-то, что касается непосредственно меня?

— Нет.

Каждый ответ, как серпом по яйцам. А если скрутит? Если он чего-то не учел или же сам не до конца верит в формулировку? По вискам от напряжения заструился пот — прошла минута. Ему не хотелось снова рыгать на пол кухни, совсем не хотелось.

— Вы действительно собираетесь заплатить мне? Десять тысяч авансом и десять после завершения?

— Да.

— Вы действительно не можете сделать то, что могу я, выпив этот раствор?

— Нет.

— Раствор опасен для меня?

— Нет.

Ему захотелось в туалет. Две минуты, как целая жизнь.

— Он действительно завершит свое действие через две недели?

— Три. Может быть, три.

Позволив себе больше, нежели «да» или «нет», Марио едва не заполучил головную боль от напряжения — ему показалось, что предупреждающая вибрация в теле усилилась.

— Ампула стоила дорого?

— Да.

— Решаясь отыскать этот камень, я действительно помогаю вам?

— Да. Очень.

В этот раз, добавив еще одно слово к ответу, он не сомневался — действительно очень помогает. Вероятно, спасает ему жизнь.

Две минуты почти истекли. Осталось совсем немного — четверть оборота стрелки. Лана почему-то молчала. Смотрела на него пристально, обдумывала последние вопросы. Возможно, каверзные.

— Вы действительно владели заводом?

— Да.

— Я красивая?

Он запнулся, прежде чем ответить. В первые пару секунд даже не смог понять, о чем она говорит. А когда сообразил, уставился на сидящую напротив блондинку, как истукан, — вот тебе и каверзный вопрос.

Марио волновался, потел, чувствовал, как немеет на стуле зад. Если сейчас ответит «да», но выяснится, что он так не думает на самом деле, его прошьет разрядом. Если скажет «нет», то обидит женщину. Черт! Вот уж точно — шкатулка с секретом.

— Да! — гаркнул он зло, дернулся и застыл в ожидании боли.

Тик. Тик. Тик.

Боли не было.

Спокойно двигал секундную стрелку часовой механизм, плескали за окном на берег волны; Лана улыбалась. Две минуты истекли.

— Вы зачем меня об этом спросили? — взревел он, когда понял, что гудения в теле больше нет. — Разве это имело отношение к делу?

Он едва не обделался, раздумывая над своим отношением к ее внешнему виду, — а что, если бы, как в баре? Он бы лежал, как в баре, и дрыгался…

— Простите.

Она смеялась. Он глазам своим не верил, но она смеялась.

— Я не удержалась. Когда перед тобой сидит мужчина и говорит только правду, грех не спросить, ведь так?

Марио выглядел совой. Застывшим чучелом с выпученными глазами. А потом обмяк — расслабился, выдохнул, почувствовал, как медленно и неохотно уходит из тела нервное напряжение.

— Женщины, — он вложил в это слово все, что когда-либо думали о прекрасном поле мужчины.

Плечи Ланы все еще подрагивали от веселья.

— Спасибо. Вы только что прошли тест.

Он устал, вспотел, окончательно оголодал, и ему хотелось материться.

— Чудесно. Рад. Непомерно.

Она отомстила ему за вчерашний горшок, не иначе — он запустил в нее глиняной посудой, она в него словами. Один-один.

Дрожали лежащие на коленях пальцы; медленно таял образ подрагивающей у задницы иглы, урчал от голода желудок.

— А пообедать я так и не успел.

Слова об обеде почему-то вызвали у Ланы такое смущение, как если бы он задал вопрос, складывает она трусики в шкафу по цвету, в стопки или бросает хаотично? Прикушенные губы, ускользающий взгляд и вид, упрекающий «ну, зачем вы спросили…»

— У меня… нет еды. В доме. Простите, я не успела купить.

Ясно: не успела купить, приготовить. А, если бы и успела, то навряд ли порадовала его чем-то изысканным — все-таки стеснена в средствах.

— Вообще-то, я не имел в виду фразу «накормите меня». Скорее, хотел предложить накормить обедом вас. Где-нибудь снаружи. Вы не против?

Легкий румянец на щеках, вновь сцепившиеся пальцы — он видел, ей хотелось оглядеть свой наряд, чтобы решить, подходит ли он для выхода «в свет», — и Марио вновь ощутил желание улыбнуться. Женщины. Иногда они предсказуемы, иногда совершенно никак.

— Мы выберем что-нибудь попроще, хорошо?

— Хорошо. Идемте.

Второй раз она смутилась уже снаружи, когда, заперев ворота, обнаружила, что он седлает мотоцикл.

— На этом?

— Это прекрасно подойдет.

— Но у меня ни шлема, ни… брюк.

Ему уже начинал нравиться этот забавный розовый оттенок на ее щеках.

— Шлемы в Ла-файе не нужны, если не превышать при езде определенную скорость, а ваша юбка вполне позволит…

«…раздвинуть ноги».

Предложение он не закончил, но Лана довершила его за него и взглянула укоризненно.

Марио мысленно дернул себя за язык.

— Я… Черт. Простите. Просто, когда вы позвонили, я вывел из гаража первое, что попалось под руку.

В ее глазах вновь запрыгали чертики.

— А что было бы вторым?

— Белый кабриолет. Довольно широкий и потому не очень удобный, когда нужно много обгонять.

— А третьим?

Допрос, по-видимому, продолжался.

— Внедорожник. Я использую его, когда выезжаю за пределы города.

— А четвертым?

— Четвертого нет.

О стоящих на западном пирсе двух яхтах он упомянуть «забыл», как и о паре гидроциклов, — не суть.

— Едем?

Выражение лица Ланы в момент осмотра хромированного коня нужно было снимать на камеру, но девчонка — а стальной стержень в ней все-таки присутствовал — кивнула.

— Хорошо. За что мне держаться?

— За меня.

Взгляд глаза в глаза, и через секунду мелькнувший в женских вызов — мол, сами предложили.

Гулко завелся хриплый мотор, перелетела через сиденье нога в джинсах; аккуратно примостилась позади водителя невесомая Лана. Положила руки ему на бока.

Конец ознакомительного фрагмента.