Город Х

Вероника Мелан, 2017

Инига Снежна считает нормальным работать в Городе, разделенном на сексуальные зоны, – Логан Эвертон испытывает отвращение ко всем, кто приезжает туда за телесными утехами. Она не стыдится работать с голой грудью – его подобная распущенность заставляет негодовать. Она верит, что вокруг нее нет разврата, – лишь свобода быть собой. Он презирает всех, кто думает гениталиями вместо головы. Она – официантка. Он – программист. Они встретятся там, где она свободна и весела, а он холоден и полон презрения. Вместе они – идеальная пара. Однако на пути к счастью их ждут сложные преграды в виде понятий «хорошо» и «плохо», которые, оказывается, вовсе не так однозначны

Глава 1

«Подруга — это такое существо, которое всегда отыщет для тебя в сумочке резинку для волос, поделится трениками, не даст поесть, потому что «мы опаздываем на вечеринку», и никогда не позволит тебе превратиться душой в засохшую коросту…»

— Ты не поверишь, что я нашла!

Вечер. Рада впорхнула в комнату со стылого балкона вместе с газетой и запахом табачного дыма. Незатушенная сигарета все еще тлела между ее ярко-розовыми ногтями — такими длинными и острыми, что люди всегда изумлялась — как с такими можно управляться? Рада управлялась. Человек привыкает ко всему — к отсутствию руки или ноги, к хромоте, к отражению прыщавой физиономии в зеркале, — вот и подруга привыкла к накладным ногтям. Курила, готовила, писала с этими «тяпками-вилами» и делала все крайне виртуозно.

— Нежка?

Тишина. Это она ко мне.

— Нежка? Ты меня слышишь?

Я не Нежка. Я — Инига Снежна, но для Радки мое имя — повод в очередной раз попрактиковаться в остроумии.

— Ты меня слушаешь?

Я слушала ее, не оборачиваясь, всецело занятая вечерним ритуалом — просматривала страницы сайта знакомств «Орфей» в разделе «мужские анкеты» за сегодня — искала обладателя темной шевелюры и синих глаз. Привычно искала и привычно не находила. Нет, я искала не любого обладателя темной шевелюры и синих глаз, но конкретного — того, кого однажды увидела на экране в будке «Вторая половина» и чье фото успела сфотографировать на телефон. И которое пропало тогда, когда неделю спустя мой телефон разбился, вынырнув из кармана прямо на асфальт. Случается и такое.

— Нежка! Наша жизнь собирается совершить альтернативный поворот!

— Альтернативный, — проворчала я, — это когда она собиралась совершить один, а совершает другой. А наша жизнь, насколько мне известно, вообще не собиралась совершать никаких поворотов. По крайней мере, с утра.

— Это с утра, — Рада продолжала дымить прямо в комнате. — И вообще, не придирайся к словам. Наша жизнь однозначно собирается совершить поворот. Радикальный. Так правильно?

Она любила заковыристые слова, вот только использовала их не всегда к месту.

— Так правильно. С чего вдруг?

— А с того! — распахнулись створки газеты. — Посмотри, что я нашла, — объявление: «Требуются разносчицы напитков на полную ставку. Униформа, жилье, питание, проживание обеспечиваются заказчиком. Оплата гарантируется в срок…»

— Пока я не слышу ничего сногсшибательного. Менять работу администратора на работу официанта — какой смысл?

— Не официанта, а разносчицы напитков.

Я поморщилась.

— Не смоли в комнате, а?

В пепельнице, куда предварительно плеснули воду, зашипел окурок.

— Ты сейчас сама закуришь, я тебе гарантирую. Слушай: «Оплата: триста долларов».

Мне хотелось надеть на Радку кляп — ну, какой смысл плясать от восторга за «триста долларов», когда мы получали каждая по семьсот пятьдесят? И это, между прочим, очень даже неплохая зарплата. Мы работали администраторами в общественной бане: встречали клиентов, выдавали им ключи от номеров, следили за тем, чтобы душевые и бассейны содержались в чистоте, чтобы в срок уходили и приходили технички, заботились о том, чтобы у посетителей были свежие простыни, горячий пар в саунах и холодная выпивка на столах. Непыльная и приятная работенка. Чем-то похожая на тех разносчиц, только спокойнее и престижнее. И, опять же, зарплата…

— Триста в день!

Я временно забыла о фотографиях на экране — брошенные мной блондины, брюнеты и рыжие созерцали с монитора мой вытянувшийся от удивления профиль.

— В день?!

— А я тебе о чем, дурында?

— Это куда такие дорогооплачиваемые разносчицы требуются-то?

— В «Город «Х».

Гробовая тишина во время которой моя челюсть беззвучно отвисла до груди.

— Не-не-не, туда я работать не пойду. Ни за что и никогда!

Совершенно уверенная в своем решении, я качала головой, а Радка смотрела на мою защитную позу и хитро улыбалась.

Город «Х» — мистический город. Город секса, разврата и пороков. Город отсутствия страха и стыда, город, куда можно было попасть с любого уровня. Наркотик. Аэропорт Нордейла выпускал в его сторону по четыре самолета в день. В день! Ни одна другая точка на карте не являлась столь востребованной, как эта. Об этом запретном месте много говорили, но больше молчали и загадочно ухмылялись. Блестели лаковыми от удовольствия глазами и заговорщицки терли усы, смущенно теребили бороды, прятали между коленями руки и на все вопросы бросали короткое «туда надо самому».

Пять минут спустя мы действительно курили с ней на балконе вместе.

Промозглый март, оттаивающий днем, замерзал ледяными корками к вечеру, смотрел на дороги просевшими боками потемневших сугробов, радовал прохожих редкими кусками оголившегося асфальта. В шкафу ждали своего часа весенние сапожки с каблуками.

— Ты сама подумай, — не унималась Радка, — если будем рубить по три сотни в день, знаешь, как быстро мы заработаем на что угодно? На тачку или на поездку по всему уровню? Махнем в теплые края, на острова, поваляемся на белоснежном песке в Альведо — ты же всегда хотела?

Хотела, да. Но с комментариями не торопилась.

— Что мы теряем? Баню, где ходят мужики, завернутые в простыни? Там тоже будет куча мужиков, но уже без простыней.

— По улицам, что ли?

— Да откуда я знаю. Хоть бы и по улицам!

— Знаешь, я не хочу быть путаной, даже за три…

— Да никто не предлагает тебе быть путаной. Видела дополнительный текст в объявлении? Для обслуживающего персонала предусмотрены все нужды, в том числе защита безопасности и чести. Знаешь, что это значит? Что «не хочешь — не %бись»!

Она умела зарядить «не в бровь, а в глаз» — что есть, то есть.

— Думаешь, можно отказаться?

— Уверена. Если бы было нельзя, я бы даже не посмотрела в ту сторону. А так три сотни, И! — когда ей было лень выговаривать «Нежка», она звала меня просто «И». Коротко и понятно. — Триста в день! Знаешь, за сколько мы накопим на тур на Альведо? Хочешь, посчитаем?

Из кармана старенького пальто показался на свет сотовый в поцарапанном золотистом чехле, на экране высветился калькулятор:

— Вот смотри. Полгода работы… Если по семь дней в неделю…

— А как же выходные?

— Ладно, по шесть. Черт с тобой, даже по пять! Получается, примерно двадцать два рабочих дня в месяц, это… — сложные расчеты сопровождались нахмуренными бровями и прикушенными губами с розовой помадой (я бы не удивилась, узнав, что Рада обновляет блеск для губ даже во сне). Спустя несколько секунд вычисления завершились победным изречением: — Тридцать девять тысяч шестьсот баксов за полгода! За полгода, И!

Звучало, честно сказать, удивительно. Почти величественно.

— Только мы ничего об этом месте не знаем.

— Ну, так узнаем.

— Думаешь, нет подвоха?

— Не думаю… Нет, не верю в подвох, — качались по плечам наращенные Радкины светлые локоны. — Просто такой город, там такое бабло крутится. Знаешь, ведь раньше я не видела их объявлений, а я каждый день газету читаю. Значит, редкие.

Устав стоять, я опустилась на один из двух старых скрипучих стульев, стоящих на балконе именно за этим — за отдыхом. Только отдыхали мы на них преимущественно в теплое время года, а не такое промозглое, как сейчас — не в начале марта, когда на город наползла синька, а температура облизала отметку ноль и спустилась ниже.

Она была права — изменение, которое стучалось к нам в жизнь и впрямь выглядело радикальным. Гавкал во дворе чей-то пес, ждали теплых дней голые тополя, затянулись ледяной коркой лужи.

Уехать? Можно и уехать. Мы обе свободны. Вот только, как быть с моим поиском?

— Ты опять думаешь про своего «принца»?

Она читала мои мысли. Да, про «принца». Которого я однажды увидела и которого так и не смогла забыть. Нет, я никогда не встречала его в реальности, но верила, что сооруженная Комиссией будка не соврала — где-то на этом свете существовала моя истинная вторая половина, и я не теряла надежды ее отыскать. Каждую неделю на футбольный матч или хоккей, каждую пятницу в бильярдный зал, каждое воскресенье в злачный мужской паб — каждый раз с новым названием… Моего безымянного незнакомца я искала везде, где могла, — тщетно. Но я помнила его лицо. Уже не так четко, как тогда, когда заветное фото хранилось в памяти телефона, — размыто и примерно, но все же помнила.

— Ты сможешь искать его и там…

Взлетела с голой ветки птица, отправилась искать не то ночлег, не то ужин.

— Среди тех, кто приехал трахаться?

— Именно. Ведь он пока тебя не знает, так? И никто не запрещает ему трахаться. Если он нормальный здоровый мужик, то…

— Ладно, я тебя поняла.

Подруга была права, и мне пришлось с этим согласиться.

— Тем более, в Город «Х» приезжают со всех уровней. Со ВСЕХ. И это значит, что шансов на встречу даже больше. Что, если твой суженый живет не на четырнадцатом?

Крыть было нечем.

— И вообще, что мы теряем? Дурацкую работу, на которой, если мы подадим заявление за две недели, нам выплатят по две сотни? Да лучше завтра напишем заявление об уходе и через день начнем рубить большие бабки. Билет на самолет и фью-и-ить! Нежка, поехали! Мы молодые, красивые, независимые — давай праздновать жизнь сейчас? А там каждый день праздник!

Радка. В ее заднице горел факел приключений. Ей бы все праздник, ей бы развлекаться, ей бы… На самом деле Радослава Мирна была гораздо серьезней и глубже, чем казалась на первый взгляд. Увидит ее незнакомый человек, окинет беглым взглядом и вынесет вердикт — пустозвонка. И окажется неправ. Своим напускным бесстрашием и показной безбашенностью Радка прикрывала довольно нежную и ранимую натуру, обожающую и помечтать, и погрустить. Рада была, как карамелька, — глянцевая снаружи, но мягкая и тягучая изнутри. А еще она была человечной, заботливой, разной — иногда внимательной и терпеливой, иногда излишне восторженной, а после раздраженной, иногда разочарованной, а иногда хохочущей так весело и громко, что слышали не только соседи, но и вся улица. Радка была Радкой, то есть собой.

И… она была права. Мы действительно молодые, красивые и независимые. Что мы теряем — приключения? А не их ли тогда, когда наступает оседлый и скучный период жизни, мы силимся вспомнить?

Кажется, радикальное изменение нашей жизни все-таки грозило.

* * *

На бесконечно широкой бетонной «парковке», проходящей вдоль летного поля, почти касаясь друг друга крыльями, стояли белоснежные самолеты с лазурными хвостами; панорамные стекла аэропорта отражали лица готовых вскоре взмыть вверх пассажиров.

В небе сияло солнце; из динамиков лился женский голос-робот, объявляя о взлетах и посадках. В моих пальцах две продолговатые картонные полоски с нашими именами — посадочные талоны.

Не верилось — мы это сделали. С момента разговора на балконе минул всего день, а мы успели так много: постоять перед бывшим шефом, орущим, что мы две «неблагодарные жучки», с виноватыми лицами, получить расчет, похохотать во время сборов чемоданов, выстроить тысячу предположений о том, что же такое Город «Х», какая там погода и что же, собственно, нас там ждет.

Интернет не дал ответа ни на один вопрос. Ни на: где находится? Долго ли лететь? Климат? Количество туристов? Примерные цены? Наличие моря?

Ни. Че. Го.

Мистика и загадка. И мы — две совершенно сумасшедшие дурочки — все еще желали попасть на рейс «Х-376».

«Интриганки» — так охарактеризовала нас Радка. Она, конечно же, имела в виду «авантюристки», но, как всегда, забыла верное слово.

А удивительное началось уже здесь, стоило пройти регистрацию, — оказалось, что для пассажиров, летящих в сторону «Икса», предусмотрен отдельный вход на «контроль безопасности», отдельный гейт выхода на посадку и даже… отдельное крыло. Как для больных гриппом, чесслово. Или для шизофреников.

Не про шизофреников, но про людей со странностями я подумала тогда, когда увидела, что в зале ожидания, огороженном от остальной части аэропорта зеркальными стенами, на большинстве людей надеты маски — да-да, маски. Эдакие ленты на лице с прорезями для глаз и доходящие до самых губ — на мужчинах синие, на женщинах бордовые.

Маскарад, блин.

— Слушай, а на нас масок нет, — шепнула мне в ухо Радка.

— Угу, — так же тихо отозвалась я, — это значит, что мы, как бл%ди, которые всем своим видом показывают: «мы поехали е@аться, и никого не стесняемся».

И мы одновременно подавились хохотом.

А нас, между прочим, рассматривали, можно сказать «щупали» глазами за все выступающие конечности — и мужчины, и женщины. Тут все друг друга щупали, краснели, отворачивались, делали вид, что не щупают, и снова щупали. На меня, похоже, залипло сразу двое — высокий брюнет в маске с надписью «Я иду, крошка!» и тощий старикан с редкими седыми усами — без маски. Эти двое уже всем видом выказывали «А я с тобой не против…»

Я возмущенно втягивала воздух и отворачивалась к окну — не объяснять же каждому, что мы едем работать?

А вот в самолете, похоже, придется отбиваться.

Радка надо мной смеялась; когда объявили посадку, за стойку сканирования билетов встал рослый и плечистый блондин. Отрывая «корешок» от посадочника, он неизменно и фривольно подмигивал каждому, переступающему черту «Нордейд — Город «Х»».

Самолет.

Место 11А и 11В. Оказавшись у окна с открытой иллюминаторной шторкой, я выдохнула с облегчением:

— Слушай, хоть в полете подкатывать не будут!

— Ну, если будут, я уступлю им место.

— Только не этому седому, — ужаснулась я.

— Ладно, только брюнету.

— На тебя, между прочим, тоже смотрели с вожделением. Причем две женщины, а это куда страшнее самого страшного мужика.

— Ну, не скажи. В любом случае, отбиваться нам придется обеим… Интересно, долго лететь?

— Наверное, скоро объявят.

Устроившись в салоне воздушного судна (забитого пассажирами до отказа), мы надеялись на несколько вещей: на то, что нас накормят обедом или хотя бы закусками, на наличие в спинках сидений видеопроигрывателей, на широкие кресла, позволяющие откидываться назад без стеснения, и на то, что лететь придется не очень долго — например, не десять часов подряд.

Пока повезло только со спинками кресел — уж они откидывались так хорошо, что превращались в кровать-плацдарм.

— Во всем есть великий смысл! — заговорщицки ухмыльнулась Радка, имея в виду, что, возможно, начинать заниматься непристойностями можно уже в самолете, и я недобро пихнула ее в бок локтем.

— А чего такого? Расставила ноги и залазь, кто хочет.

Ей бы только пошутить, да на амурные темы. Меня вот интересовало другое:

— Думаешь, мы увидим, над какими местами пролетаем?

— Сомневаюсь. Горы из облаков ты увидишь, и все.

— Ну, хоть направление бы определить…

— Зачем тебе? Потом автостопом туда поедешь?

— Да ну тебя…

Прозвучал мягкий звуковой сигнал, оповестивший о том, что посадка завершена, двери заблокированы, а стюардессы готовы демонстрировать работу спасательного оборудования.

— Если рухнем, то погибнет триста сексо-шизиков, — пошутила я.

— И не надейся, — подруга деловито щелкнула ремнем и принялась ворошить карман впереди стоящего кресла; одновременно зашумели мелкие носики потолочных кондиционеров. — Слушай, почему ни одного журнала? Ну, хоть какой-нибудь, блин… Хоть бы самый тощий? Про моду бы я полистала…

Ответ на вопрос «почему» мы получили тогда, когда шасси оторвались от взлетной полосы и наш лайнер, покачнувшись на воздушных потоках, взмыл к бескрайним синим просторам.

— Уважаемые пассажиры борта номер «Х-367», отправляющиеся в Город «Х». Полетное время объявляться не будет, равно как и высота, — по предписанию Комиссии эти данные остаются засекреченными. Так же на нашем борту не предлагается ни еда, ни прохладительные напитки…

— Вот жмоты, — буркнули сзади.

–…ввиду того, что через пять минут внутреннее освещение будет потушено, а в салоне распылен сонный газ, который сделает ваше путешествие быстрым и приятным. Не забудьте привести спинки кресел в удобное для вас положение и не отстегивайте ремни безопасности.

— Газ?

Моя челюсть брякнулась на колени. Не сказать, чтобы я много летала в жизни, но газ в салоне на моей памяти еще не распыляли никогда.

— А ты думала определить направление по облакам, — буркнула Радка. — Тут ты вообще ничего не определишь — один сплошной секрет, блин. Хоть ясно, почему нет ни журналов, ни киношек. Жопники. Ну, хоть поспим.

Она, кажется, даже не напряглась — отыскала где-то одноразовые тканевые очки, щелкнула резинкой вокруг головы и принялась на ощупь раскладывать «плацдарм».

— Слушай, ты совсем не боишься?

Насильственно засыпать мне было как-то «сыкотно».

— А у нас есть выбор?

Действительно, выбора не было. И, как говорится, можно было расслабиться и получать удовольствие.

Когда сверху зашипело и по салону потек сладковатый приторный запах, я, как и Радка, сидела в тканевых очках и зачем-то пыталась не дышать. Десять секунд, двадцать, тридцать… В какой-то момент организм потребовал свое, пришлось распахнуть рот и судорожно втянуть местный кислород с примесями.

Н-ное количество секунд спустя я провалилась в черноту.

* * *

Сколько мы летели? Где? Днем, ночью? В каком направлении?

Все осталось тайной.

Наверное, в полете одетые в противогазы или скафандры стюардессы могли ради шутки разрисовать нам морды зубной пастой, а после умыть и причесать. И так раз пять кряду. И никто бы не заметил.

Проснулись мы в тех же креслах, бодрые и отдохнувшие, — все, как ни странно, в хорошем настроении. Уже знакомый голос старшей бортпроводницы вещал о том, что погода в месте прибытия хорошая — плюс двадцать два градуса, — объявляла, что снижение самолета уже началось, и «совсем скоро мы будем в раю».

Сидящая справа Радка сладко потягивалась:

— Слушай, я б всегда так летала — это ведь прикольно, да? И выспался, и отдохнул, и не маялся, выискивая удобную позу.

Желала бы я иметь столько же бесстрашия, как она, — карамелька белобрысая.

— Уж лучше неудобная поза, но возможность осознания происходящего.

— Тебе бы все осознавать, — выслушав мою позицию, хмыкнула подруга. — Наслаждайся уже, наслаждайся. Ведь именно здесь и сейчас начинается наша свобода. Здесь. И сейчас.

* * *

Зона прибытия поделила гостей на две неровные очереди к будкам с надписями «Для отдыхающих» и «Для персонала».

— Слушай, мы гости или персонал? Мы ж еще не персонал?

— Мы будем персоналом, — Радка уверенно пристроилась в левую очередь, состоящую, в отличие от соседней, всего лишь из нескольких человек.

А справа бушевала толпа — вздымалась, волновалась, переминалась с ноги на ногу. Кто-то возбужденно блестел глазами, кто-то слушал музыку и пританцовывал, кто-то… принялся раздеваться.

— Эй, они чего это?

Мои глаза округлились сразу же вслед за Радкиными, и теперь мы снова перешептывались, как два партизана в окружении противников.

— Слушай, они штаны с себя стягивают… и майки.

— И трусы, — я сглотнула.

— Ага, только маски почему-то на лице оставляют.

— Ну, лицо, видимо, не член — чего его оголять?

Чем ближе «гости» из правой очереди подходили к проходной, тем оживленней они становились, а уж минув будку, так и совсем неслись к выходу с радостными воплями. Некоторые совершенно голожопые.

— Рад, мы куда приехали, а? — спросила я с пересохшим от неожиданности ртом.

— Э-кхм-кхме, — невнятно прочистила горло подруга.

— Мы что, станем такими же?

Теперь мы смотрели друг на друга, как две изумленные идиотки, готовые расхохотаться.

— Может, и станем. Это хорошо или плохо?

— Не знаю… Они выглядят счастливыми.

— И свободными.

— И почти дебильными.

Мы все-таки рахохотались.

Мда, новая жизнь однозначно собиралась преподнести массу сюрпризов и уже начала их преподносить. Еще никогда меня не лапали глазами человек десять одновременно, не «отключали» в самолете, и никто никогда не оголялся передо мной без причины и без стеснения. А тут…

Тут было на что посмотреть: примерно каждый второй мужчина из правой очереди с удовольствием скидывал с себя пиджак, брюки, туфли. Хорошо, если оставался в трусах, а многие и без. Женщины оголялись до бюстгальтеров и до отсутствия последних — падали на пол юбки, чулки, кружевные трусики, отскакивали от стен сброшенные с ног туфли на высоких каблуках. Обалдеть!

Комиссар в будке, не обращая ровным счетом никакого внимания на происходящее вне его рабочей зоны, попросил нас показать рабочие удостоверения, но вместо этого получил под нос Радкину газету:

— Мы устраиваться на работу.

Кхм. Пока Радка обхаживала кареглазого комиссара в фуражке с козырьком, я смотрела на того самого дедка, который лапал меня глазами до посадки и который теперь сверкал тощей задницей, удаляясь от проходной. И этот мудачилла, увидев, что мы «персонал», а не гости, на прощание мне разочарованно подмигнул.

Хде мы, Создатель, помоги? Куда мы приехали?

* * *

— Чем я вам не подхожу?! Вы можете внятно объяснить?

— Мы имеем право отказать без объяснения причин.

Женские вопли и бесстрастный мужской голос — все это доносилось из-за двери, у которой мы расположились. Узнав, что мы прибыли «пробоваться» на роль разносчиц напитков, нас проводили по длинному уединенному коридору, указали на одинокие стулья и попросили ждать.

И мы ждали.

— Слушай, это та самая тощая блондинка, которая стояла в очереди к будке перед нами, да? Она еще что-то шептала «фуражке» в окошко — я не разобрала, что именно…

— Вроде она. Тоже на работу приехала устраиваться?

— И не прошла кастинг. Как думаешь, чем?

Я не знала — чем. Симпатичная деваха — большеглазая, фигуристая.

А Радка ковыряла лак на ногтях.

Для человека незнакомого сие действо ни о чем не говорило, но я знала о том, что Радкины ногти — сокровище неприкосновенное. Если один ломался, она со скоростью ракеты неслась к маникюрщице, чтобы сделать коррекцию, если облуплялся лак, то тут же перекрашивала все десять ногтей. Да-да, стирала прежний слой из-за одной-единственной трещинки или неровности и тут же наносила новый. Могла заниматься этим по десять раз на дню. Раньше запах ее «ацетонки» меня раздражал, потом перестал — привыкла.

А теперь Радка сама сдирала с ногтей лак, и это олицетворяло наивысшую степень ее нервозности.

— Нежка, я хочу эти триста баксов в день.

— Нам еще не отказали.

— А ей отказали. Без причин.

— Причины были, просто ей не объяснили.

— Я не хочу никаких причин, я хочу, чтобы нас пропустили…

Хлопнула дверь; раскрасневшаяся от злости блондинка вылетела наружу и на всех парах пронеслась через коридор. Мы с Радкой переглянулись и подумали об одном и том же: «Сейчас ей лететь обратно, спать, вдыхая газ. А потом в Нордейл».

— Вот и кончился ее праздник.

Из-за двери донеслось: «Следующий, входите!»

— А наш только начинается, — хихикнула я браво. — Пошли, мы ничего не теряем.

— Триста баксов…

Радка смотрела на меня глазами печальной коровы.

— Эй, не ты ли говорила, что мы молодые, прекрасные и самые замечательные?

— Я…

Ее грудь чуть «выпукла» от гордости к себе.

— Вот и пошли это докажем.

Она неуверенно спросила:

— Кто первый — ты или я?

— Вместе, родимая, только вместе.

И я потянула ее за запястье.

* * *

— Работать хотите вдвоем?

— Да.

— Лесбиянки?

— Нет.

Мы отвечали синхронно.

Светлая комната, раскрытые жалюзи, трое мужчин за длинным столом, напоминающим «профессорский» в институтской аудитории. Мужчины по виду разнились: слева моложавый, чернявый с бородкой и пухлыми губами, по центру сухопарый очкарик с лошадиным лицом, справа и вовсе лысый в стального цвета футболке — «приемная комиссия», блин.

Экзаменаторы оглядывали нас с интересом. Очкарик пояснил:

— Стадия первая: сейчас Мартин (кивок на соседа слева) обследует прибором ваш психологический фон — если все в порядке, перейдем ко второму этапу.

Мы с Радкой напряглись. Интересно, чем они обследуют и как? Ведро с проводками на голову и присоски по всему телу?

Я ошиблась. Усатый поднялся из-за стола, держа в руках небольшую коробочку с кнопками и экраном — эдакий широкий пульт. С ним он подошел сначала к Раде и какое-то время водил сначала перед ее лицом, а после у висков и затылка, затем коротко удовлетворенно кивнул и направился ко мне.

Пульт не издавал ровным счетом никаких звуков и не вызывал неприятных ощущений, но я водила за ним настороженным взглядом — что за штуковина такая? Вдруг сейчас выдаст красный сигнал?

— Обе пригодны, — спустя минуту заключил усатый Мартин и направился обратно за стол.

Мы с Радкой весело переглянулись — мол, «мы с тобой достаточно шизанутые для этого Города» — и разулыбались. Но не успели выдохнуть с облегчением, как последовала команда:

— Раздевайтесь.

Упс, приехали.

— До трусов? — спустя молчаливую паузу уточнила изумленная подруга.

— Трусы можете оставить, — благосклонно разрешили нам. — Но бюстгальтеры снять. Это и есть второй этап — визуальный осмотр. Ваши тела должны быть приятны для взглядов — не вызывать отвращения, не отпугивать, не напрягать шрамами или уродливыми тату. Вы ведь будущий персонал как-никак.

Угу, значит, не праздная команда — мол, дайте мы заодно на вас глянем, раз пришли.

— Нет у нас тату, — неприязненно выплюнула Радка и принялась стягивать кофту. Все еще заторможенная от замешательства, я последовала за ней и неуверенно взялась за пряжку собственных брюк.

— Снимайте-снимайте.

«Давай, не тушуйся, — подбодрила меня уверенным взглядом подруга, — нам есть что показать».

Хм, действительно, есть. Может, не модели, но и страшными мы никогда не были. Радослава вообще деваха видная и спортивная — сисари, как футбольные мячи, разве что колом не стоят, плечищи широкие, бедра узкие, щиколотки тоненькие — она всегда напоминала мне перевернутую горлышком вниз бутылку. Сама я не «бутылка» — скорее, песочные часы, вот только не худая — титьки размера три с половиной, округлые мягкие бедра, наличие талии. Радка — яркая блондинка, розовощекая, молочная. Я — пухлогубая брюнетка с бронзовой кожей и водопадом прямых каштаново-красных волос. Голубоглазая. Чувственная «лиса» — именно так меня часто называли друзья мужского пола. Хм, лиса и лиса. В общем, красавицы мы, как ни крути.

А крутить нас крутили. То повернитесь левым боком, то правым, то задом, хорошо хоть не «нагнитесь» — не прием работниц на роль разносчиц, а кастинг для порнофильма, не иначе.

— Ну что, как вам? — вопросил очкарик соседей.

Мы стояли перед незнакомыми мужиками голые и одинаково пунцовые от смущения. Нас обозревали, как скаковых кобыл.

— Мне нравится, — постукивая ногтями по столу, заключил усатый.

«Слава тебе, Создатель…»

— Да, сойдут, — кивнул лысый.

«И тебе всего пять очков из десяти», — мстительно съязвила я за «сойдут».

— Я тоже «за», — подытожил центральный. — Марти, передавай их Алану, пусть возится с ними дальше. Кто там после них? Следующий!

Стоило дверному замку щелкнуть — блин, значит, в коридоре кто-то был! — как мы с визгом, прижимая одежду к голым телесам, выскочили за противоположную дверь.

— Блин, мудаки, даже одеться не дали! — натягивая плотные колготки и шерстяную юбку, Радка пыхтела, как паровоз. — Мы же сиськами стоим сверкаем, а он — «следующий»…

— Зато мы прошли, Рад! Мы прошли!

— Ага, — она радовалась сквозь пыхтение. — Будут ежедневные три сотенки нашими, это классно. Слушай, а почему все-таки та баба не прошла?

Это она про блондинку, которая выскочила обратно.

— Может, не прошла проверку на психологический фон?

— Может. Странная у них, правда, проверка какая-то…

Озираясь по сторонам в ожидании некоего Алана, мы спешно натягивали все то, что сняли до того.

— А мы-то секси, Нежка, я же говорила? Нам нечего бояться, мы — красотки. И мы получили эту должность. Слышь, мы ее получили!

Она хохотала, а я спешно натягивала штаны на до сих пор казавшиеся ватными после испытанного смущения ноги.

* * *

А на улице царило лето — такое жаркое и настоящее, что, несмотря на работающий в такси кондиционер, мы моментально прокляли и март, и шарфы, и шерстяные чулки.

Лето… Пушистые облака, режущая глаз небесная синева, аромат разнотравья, идущий от стелющихся вдоль дороги просторных парков. А в парках прямо на газонах, валялись обнаженные люди.

— Радка, они голые! — я тыкала пальцем в окно, как невоспитанный посетитель зоопарка.

— Ага, — от удивления, она навалилась на меня всем торсом, — слушай, все голые.

Некий Алан, до того проводивший нас на скорый медицинский осмотр, заключавшийся в прохождении похожей на металлоискатель «рамки» («она-сразу-берет-все-анализы-и-выдает-результат), снисходительно фыркнул и пояснил:

— Это дресс-код Города «Х» — без одежды. Все гости, приезжающие сюда, ознакомлены с правилом о том, что передвигаться по улицам города можно или полностью нагишом, или же в открытых купальниках. Если стеснительные. Нет, у нас, конечно, есть зоны «в одежде», но они предназначены для других климатических пространств или же для тех, кто желает играть в ролевые игры.

— А мы тоже будем без одежды?!

Мы рассматривали незнакомое место, как две девчонки новый кукольный домик, в котором, оказывается, есть «шкафчик, плита, кровать, трюмо и даже набор посуды». В общем, с удивлением, изумлением и долей восторга.

— Дайте мне пояснить все по порядку. Ехать будем долго — корпус персонала от аэропорта далеко, и потому я все успею рассказать.

Алан — субъект, заслуживающий отдельного описания: низкорослый мужичок в темных очках, с вьющимися наполовину седыми волосами, в льняных шортах и с пузиком. На шее массивный золотой знак доллара, в ухе серьга. Говорил этот Алан (то ли гей, то ли нет) нараспев, часто плавно и нетерпеливо взмахивал рукой, но самообладания не терял и вещал доходчиво:

— Нет, весь персонал вашего класса ходит в униформе — трусиках с бантиком сзади и специальном бюстгальтере-мини…

Радка тут же выдохнула не то с облегчением, не то с разочарованием.

— И да, — Алан смотрел в блокнот, лежащий на коленях, — бюстгальтеры можно снимать, если хотите, но тогда «статус» медальона нужно обязательно переводить в положение «Интим: да». Ему соответствует зеленый цвет индикатора.

Медальон? Статус? Казалось, мы попали в совершенно другую страну.

Такси неслось по удаленным от центра города дорогам, но даже здесь — в далеких парках у озер — отдыхающих было предостаточно: они бродили, держась за руки, у берега озера, купались, лежали на одеялах, мазали друг друга кремом,… сношались.

— Радка, они… — я зажала собственный рот ладонью.

— Ага…

— Да они точно…

— Да я вижу…

А мы взгляд оторвать не могли от тех, кто занимался сексом прямо под солнцем и на глазах у публики. И, кажется, нам, несмотря на смущение, однозначно не хватало биноклей.

Посмеивался таксист.

— Девушки, вы что, как из дикого леса? Это же Город «Икс», и сюда приезжают именно за этим — чтобы беспрепятственно и без условий заняться сексом с тем, с кем захочется. Это город Свободы. Нет, конечно, не только за этим — некоторые приезжают для того, чтобы принять уникальные грязевые процедуры или посетить медицинские люкс-клиники, где все специалисты…

— Обнаженные? — ввинтила вопрос Радка.

–…высшего класса, — Алан нахмурил брови и раздраженно ответил. — Ну, конечно, обнаженные — я же говорил: это правило. Дресс-код. Итак, давайте начнем пояснения. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы курсировать по определенной, заранее указанной на конкретный день зоне и разносить гостям прохладительные напитки. Я сейчас буду говорить главное — все детали вы сможете узнать, просмотрев диск, который лежит на телевизоре в вашей комнате. Вы меня слушаете?

— Угу…

Мы слушали. Вполуха. Потому что не могли оторвать глаза от окон, за которыми нет-нет, да показывалось что-нибудь совершенно сногсшибательное — например, велосипедисты: он и она, оба голышом, но в шлемах, пританцовывающие на сиденьях странноватой формы.

— Ты это видишь?

— Ага. Голосепидисты.

У нас с непривычки глаза лезли на лоб, и мы постоянно, как обкуренные, хихикали.

— Это не обычные велосипеды, — теряя терпение от того, что мы постоянно отвлекаемся, объяснял Алан, — это трахопеды. Транспортные средства, в сиденья которых вмонтированы массирующие и возбуждающие фаллоимитаторы, которые упираются женщинам во влагалище и клитор, а мужчинам в анус. И давайте уже послушаем меня без лишних комментариев, хорошо?

Мы кивнули, зажав рты ладонями, чтобы не удариться в истерический хохот, однако хохот лез даже сквозь сжатые пальцы.

— Итак, — делая вид, что не слышит хрюканья с заднего сиденья, продолжил Алан, — каждое утро вы будете получать уведомления, в какой зоне сегодня работаете. Зон много и они меняются, чтобы и вы получали разный опыт и не «застаивались». Какие именно существуют зоны, я расскажу позже, а так же в комнате вы найдете подробные карты. Работать вам предстоит в униформе, на шее всегда должен висеть «амулет» — он является частью дресс-кода этого города.

— Амулет?

— Да, амулет. У него есть несколько световых позиций: красная означает «интим: нет», розовая — «наблюдатель», голубая «отдыхаю», зеленая «интим: да» и еще несколько, которые можно активировать специальной комбинацией, но сейчас это лишняя информацией. Итак, амулет должен быть на шее все время — он говорит остальным о вашей готовности, либо неготовности заниматься сексом, это важно. У нас не подходят и не спрашивают: «можно я потрогаю вас за грудь? Можно я поглажу ваш пенис?» Если горит зеленый сигнал, можете подходить и трогать, — это нормально.

— А если горит «отдыхаю»? — подстроившись под тон местного завсегдатая, поинтересовалась Радка, не отрывая, впрочем, от окна любопытного взгляда.

— Тогда понравившегося вам человека нужно предварительно спросить о том, не будет ли он против контакта, ясно?

— Ясно.

— Еще раз упомяну — об этом все можно посмотреть на DVD диске, который находится…

–…на телевизоре в нашей комнате, — пробубнила я себе под нос, но Алан услышал.

— Именно так, умница. Далее. Что касается перерыва на завтрак, обед и ужин — у вас их три, каждый по сорок минут. Питаться вы можете в любом — повторяю: ЛЮБОМ — кафе или ресторане этого города, которых у нас в избытке. До любого из них от обслуживаемой вами зоны не будет больше трех минут ходьбы. Выбор блюд и напитков не ограничен — бюджет на это выделяет город. Еда для работников обслуживающей сферы бесплатна.

— А кто еще входит в обслуживающий персонал?

— Как кто? — удивился наш провожатый на переднем сиденье. — Уборщицы, охранники, таксисты, повара… — огромный контингент всевозможных профессий.

— О, тут есть и охранники?

На нас снова посмотрели снисходительно:

— Огромное количество, потому как мы тщательно следим за тем, чтобы ничья свобода не нарушалась, а так же не жалуем извращенцев в публичных зонах — для них есть отдельные сектора, обозначенные на картах. Итак… Что там по списку дальше?

Кудрявый «сутенер» сверился с блокнотом:

— Добираться до работы вам предстоит на такси — вечером и утром оно для вас бесплатно. В дневные часы — платно, но цены для всех умеренные и очень доступные. В секторах будете работать поодиночке, если маленький, и вдвоем, если большой.

Вдвоем — это хорошо.

От обилия новой информации и резкой смены климата у меня кружилась голова.

«Радка, мы тут», — я тихонько пожала ее пальцы, и она кивнула мне с радостной усмешкой: «Я знаю».

Вокруг все цвело и благоухало. Искрилась под солнцем озерная гладь, игриво жалась к земле под теплым ветерком трава, зазывно пестрели яркими лепестками цветы. Здесь все было пропитано еще пока непонятной нам, но уже такой ощутимой свободой — даже небо над головой. Мы как будто попали на частую закрытую вечеринку, на которой не действовали общепринятые правила. В городе «Х» царили день и вечный праздник взаимной любви и отдыха от «неприличных приличий».

Алан же заваливал нас новой информацией, как сбрендившая лавина снегом. Например, о том, что мы имеем право переключать медальон в зеленый режим и заниматься сексом, но только при условии оповещения сменщицы — «мол, присмотри за моей территорией», — точно так же, как на это имеют право охранники. Однако если мы не хотим интима, никто не посмеет нас к этому принудить. О туалетах и душевых, расположенных в каждом секторе и на каждой автобусной остановке — с непрозрачными и прозрачными стенами для любителей «наблюдать». О «трахтобусах», в которых мы тоже можем ездить, но где следует быть готовых к тому, что на входе нас обольют маслом, а после поместят в обнаженную толкучку, дабы мы смогли протиснуться в выходу, «протершись» о все тела и выступающие конечности остальных.

Слушая об этом, я молилась о том, чтобы не удариться в истерический хохот, а Радка спросила:

— То есть автобусы всегда полные?

— Да, всегда. Именно для того, чтобы испытать те ощущения, которые вы не испытаете нигде, кроме как здесь.

И он продолжил о зонах «плюс» и зонах «минус» на карте, где плюс означал — «интим: да», а минус «интим: нет». О зонах отдыха для персонала, о бильярдных, кинотеатрах и прочих развлекательных заведениях, где следовало быть внимательным к тому, какие требование предъявлены на вдохе.

— Зон много, но с ними все не так сложно, и вы быстро разберетесь. Обслуживать не требуется только сектор 15 — «Зону Охоты», так как там… а, впрочем, вы со всем разберетесь со временем. Примерно через двадцать минут мы прибудем в сектор жилья для персонала, и я выдам вам ключи от комнаты. Ну, как, девушки, нравится вам тут?

Мы кивнули чинно, как монашки, которые только что отужинали тортом в форме фаллоса.

— Ой, какие сдержанные, — беззлобно фыркнули с переднего сиденья. — Посмотрим, какими вы станете уже через неделю.

И водителю:

— Пит, прибавь скорость, а то мне еще следующих расселять.

Такси ускорилось.

* * *

Истерика накрыла нас в комнате.

— Трахтобусы!

— Трахопеды!

Мы валялись на кроватях и держались за животы, неспособные справиться с эмоциями.

— Радка, хочешь покататься на резиновом фаллосе и заодно позагорать? Титьками трясешь, солнышко светит, рядом едет ухажер с тычком в заднице. Как тебе?

Она хохотала до икоты.

— Нежка, ты первая пробуешь трахтобусы! Прикинь, тебя голую обольют маслом, а после облапают все, кому не лень…

— Слушай, они занимаются этим прямо на газонах!

— И на лавочках…

— У бассейнов…

— На улицах…

— Ты куда нас привезла вообще?!

— Куда? — она вытерла выступившие на глазах слезы ладонями. — Если бы я знала, что здесь… такое… я бы, может, сама не поехала.

— Поехала бы, быстрее автобуса бы побежала, чтобы на все посмотреть.

— Ага, трахтобуса.

Выходной. День освоения новой территории.

Информации было слишком много, слишком — я чувствовала, что мне требовалось глотнуть чего-нибудь крепкого, выкурить на балконе сигарету, а после несколько минут провести наедине с собственными мыслями, привести голову в порядок. Так бывает, когда человек впадает в шок, — сталкивается с чем-то непривычным и ощущает, как из-под ног уходит почва. Долбанный город грехов однозначно эту самую почву у нас из-под ног выбил.

Вино в мини-бутылочках отыскалось на нижней полке холодильника.

Проплывая по комнате мимо лежащей на кровати Радки к балкону, я пояснила:

— Я курить.

— Угу.

Она смотрела блестящими глазами в потолок — не то, как и я, пыталась справиться с шоком, не то уже о чем-то мечтала.

— «Сменим баню на работу разносчиц», блин, — проворчала я, — вот тебе и мужики без простыней.

— Ну, я же не знала!

Звучало слишком восторженно, чтобы услышать в этой фразе раскаяние.

Задний двор у совершенно неприметной на вид четырехэтажки тонул в зелени. Шелест крон, тишь да гладь — если не помнить о том, что этим утром мы переселились из нормального Уровня в «ненормальный», то можно было легко представить, что мы заглянули в гости к друзьям, чей балкон в квартире выходил на примерно вот такой же уютный зеленый сад-дворик.

Изменения.

Первую бутылочку с вином я заглотила залпом, вторую растягивала уже под сигарету — неспешная затяжка, выдох — запах дыма был чем-то привычным, не то, что… это. Под «этим» имелось в виду новое окружение.

Итак, мы в Городе «Х». Удивительно, но факт. И у людей здесь, похоже, в головах совершенно нет никаких условностей — это удивляло и завораживало одновременно. Всю сознательную жизнь я увлекалась психологией — пыталась разгадать секрет человеческого мышления, — и мне, если взять чисто научный и экспериментальный аспект, здесь было, во-первых, интересно, во-вторых, познавательно, в-третьих, как будто просто хорошо. Это даже пугало.

Нет, я, как и Радка, никогда не считала себя пуританкой. Мы были обычными. Теми самыми обычными девчонками, чья жизнь состояла из разных мест работы, разного окружения, разных людей, которые входили в нашу жизнь и уходили из нее. Мы, как и все, искали «свой дом» и кого-то единственного в этом мире — кого-то теплого, нужного и «главного». Но пока не находили. Встречались, расставались, знакомились снова и вновь писали «пока».

И меня ничто не тяготило до того момента, пока пару лет назад в новогоднюю ночь я не решилась посетить будку «Моя вторая половина». Помнится, Комиссия тогда только ввела тот сервис в использование для граждан, и я — то ли из скептицизма, то ли из любопытства, — отнесла туда свои последние деньги. Немалые, между прочим. (*Эта история описана в коротком рассказе «Новогодний Город 2015» — прим. автора.)

Будка не подвела, выдала результат и показала моего «суженого» — красивого синеглазого брюнета, чье изображение на экране заставило мое сердце биться в два раза быстрее обычного. Только изображение изображением, а вот любой другой информации о нем, как то: имя, место проживания или хотя бы уровень проживания — будка показать забыла.

Телефон разбился, фото потерялось. Прошло время.

Все это было давно — до Радки, до бани, до того, как я переехала жить в Клэндон-сити, а после вернулась обратно.

— Эй, ты там зависла?

— Уже иду.

Колыхалась позади меня тонкая тюль. Балконная дверь открыта — не верилось, что лето. Что совсем вот только вокруг лежал снег, и мерзли без шапки уши, что скользили по льду ботинки. Еще вчера в жизни была «баня», вечера у компьютера, а сегодня уже все совсем иначе.

Настолько иначе, что при воспоминаниях об ожившем вокруг нас порнофильме в режиме «4D» и реальном времени, хотелось вино пить беспрестанно.

Ничего, наверное, мы привыкнем. Втянемся, примемся кайфовать, перестанем округлять глаза при виде «титек и писек», научимся мило улыбаться на самые-самые из непристойных предложений. Ведь не зря же есть «амулеты»?

— Ты не поверишь, что я нашла! — донеслось из комнаты.

Я затушила сигарету в блюдце, которое нашла на кухне и приспособила под пепельницу.

— Что?

— Нашу будущую униформу!

Тюль я миновала уже с вновь расплывшейся по физиономии глупой улыбкой.

Мда. Униформа — громкое слово. Наша униформа состояла из пяти предметов белого цвета: изысканных полупрозрачных трусиков, немного прикрывающих «перед», но совершенно оголяющих зад, кружевного лифа, в котором я бы на интимное свидание не пошла, так как побоялась бы прослыть бл№дью, и трех гафрированных резиночек, похожих на отрезанный верх от чулок. Одна для шеи и две для ног. Чудесный набор.

Лиф, который я как раз крутила в руках, Радка моментально охарактеризовала «паутинкой» — хм, похоже. Вот только я бы назвала его «звездочкой», так как единственной блямбой в центре была именно тканевой звездочка, призванная прикрыть сосок, а уже от нее в разные стороны тянулись перламутровые нити-стяжки.

— Вот это да…

— Впечатляет, да?

В моей голове играло вино.

— Это срочно надо примерить. Вот срочно.

— Дерзай.

Полутемная комната; лакированная стенка со множеством шкафов и огромным зеркалом, две кровати, два кресла и две хихикающие девчонки.

Пока я скидывала на пол одежду, подруга отыскала упомянутый Аланом диск и вставила его в проигрыватель — моментально ожил телевизор.

— Уважаемые новые работники обслуживающей зоны, — раздался приятный голос ведущего, — мы рады приветствовать вас в незабываемом и уникальном месте — Городе «Икс»…

— Точно, уникальном, — Радка, тем временем, с любопытством обследовала гардеробную.

Я же чувствовала себя шальной и совершенно пьяной — и в этих «нитках» мы должны будем расхаживать по улицам? Мне вина… Много вина!

Стучали открываемые и закрываемые деревянные дверцы; грохотали по перекладине плечики для одежды; я, силясь не перепутать «ниточки и сеточки», облачалась в новый наряд.

— Сюда, похоже, только нашу одежду и придется свешать, — мычала Радка, перебивая телевизор.

Бюстгальтер, как ни странно, оделся вполне удобно и соски прикрыл. Настала очередь трусиков.

— В предназначенной для вас комнате вы найдете: две пары ключей, повешенных на специальную «ключную» доску в коридоре, три комплекта униформы на человека, а так же три пары туфель, которые перед вашим приездом специально подобрали для вас служащие «гардеробной»…

— Что, уже успели, что ли?

Радка оставила шкафчики в покое и принялась искать туфли.

— Слушай, точно успели. Нежка, ты только глянь на эти ходули!

Мне было не до «ходудей» — я во всем глаза смотрела на себя в зеркало и не знала, то ли краснеть, то ли вновь смеяться — «униформа» сидела на мне, как влитая. Чудесная, удобная, не стесняющая движений — не стесняющая вообще ничего… Можно сказать, отсутствующая.

— Рад, мы в этом будем по улице?!

— Ух ты! А тебе идет.

Наверное, мне шло. В комплекте а-ля «ночная бабочка» я выглядела совершенной — вот совершенной! — раскрепощенной нимфоманкой. Ага, «подходи, кто хочет, вставляй, кто хочет!»

— Ох…

Мои полные груди растопыривали «звездочки», как спелые дыни овощную сетку, треугольник-«недорослик» трусиков почти ничего не прикрывал, атласный бантик на шее, атласный бантик на заднице и две широких резинки от чулок на ногах.

— Нежка…

Радослава разглядывала меня с восторгом.

— У-у-у?

— Слушай, ты… супер!

Честно говоря, я своим отражением любовалась тоже. Но ровно до тех пор, пока не вспомнила, что вскоре им будет любоваться каждый встречный и поперечный.

Не успела я предложить подруге облачиться в тот же самый наряд, чтобы оценить и ее данные «в полной мере», как меня перебили:

— Смотри, что я нашла? Наши «амулеты».

И, словно уловив, что мы перешли к нужной теме, забубнил телевизор:

— …кнопка переключения статуса находится на задней поверхности «медальона» — самое левое положение зажигает красный сигнал, соответствующий значению «интим: нет», второе слева — розовый, соответствующий значению «наблюдатель», следующее слева направо голубой — «отдыхаю» и самое правое — зеленый — «интим: да». Помните, что выход в Город без медальона не разрешается, за нарушения этого правила взимается денежный штраф в размере ста долларов…

— Ничесе! Нежка, без этой цепочки из дома ни ногой, поняла?

— Угу. А ты давай-давай, примерь-ка униформу…

— Давай…

— А я пока туфли…

* * *

Лекция на диске длилась, длилась и длилась. Спустя сорок минут мы узнали, что:

• Вино в нашем холодильнике бесплатное, но дополнительные продукты питания, помимо завтрака, обеда и ужина, мы докупаем на «свои».

• Нам разрешено выпивать до трех мини-бутылочек вина в день, и это ненаказуемо.

• Рабочий день длится с девяти утра и пяти вечера, затем нас меняет вечерняя смена.

• Управлять световым индикатором медальона можно и с браслета на руке — удобно.

• К нам в «номер» трижды в неделю приходит уборщица, которая чистит и убирает помещение, включая санузлы.

• В шкафу находятся таблетки для снижения физического возбуждения. Желтые гасят ненужную «перевозбужденность» на тридцать процентов, красные на пятьдесят и синие на семьдесят пять. Таблетки разработаны Комиссией специально для Города Икс, и их действие на организм совершенно безопасное. Побочных эффектов и привыкания нет.

• Для персонала, проводящего рабочий день на ногах, вся обувь разработана таким образом, чтобы независимо от длины каблука, никогда не уставали ни лодыжки, ни стопы. Изумительно.

Телевизор все вещал и вещал; Радка слушала ведущего, приклеившись глазами к экрану, я же изучала найденную на столе карту Города. Удивительную, к слову сказать, карту. Удивительную уже хотя бы потому, что, чем дольше смотришь на какой-либо квадрат, тем сильнее он визуально приближается. Увеличивается в размерах, прорисовывается, детализируется, тогда как все остальное стирается из поля зрения. И я вот уже минут десять балдела, разглядывая бани, душевые, автобусные остановки, кинотеатры и прочие занимательные объекты. Жаль только, что люди там ходить не начинали. Хотя… людей нам предстояло увидеть скоро.

Униформа на Радку села идеально — обрисовала титьки-мячи еще хлеще, чем мои, добавила пикантности ее заду атласным бантиком, дополнила картину «чокером» и подвязками, идеально завершилась медальоном.

Медальоном мы, кстати, долго баловались, меняя цвета, как на светофоре. Подначивали друг друга попробовать прогуляться по городу с зеленым светом и посмотреть, что случиться.

В итоге, понятное дело, не решились.

Лекция еще не закончилась, когда к нам в дверь постучали незнакомые девчонки, сообщили, что они наши коллеги по цеху и исчезли со словами: «Нам в кино. Познакомимся позже».

Позже, так позже.

До того, как мы впервые покинули комнату, отправившись осваивать пространство вне корпуса, из холодильника исчезло еще четыре мини-бутылки вина на двоих (в выходной любое количество спиртного ненаказуемо), а в моей пачке совершенно некстати закончились сигареты.

* * *

— На нас смотрят… На нас, блин, все смотрят!

— Ты иди, как будто каждый день тут ходишь и давно привыкла.

— Я голая!

— Я тоже голая…

— А они еще голее нас и нифига не стесняются.

— Вот и ты гордо вскинь голову и прикинься, что ты королева.

— Я королева… Я королева… Я ГОЛАЯ!!!

* * *

Ходить по супермаркету с тележкой — привычно. Ходить по супермаркету с тележкой и нагишом — совершенно непривычно. Не удивительно, что первым делом мы отправились в магазин — хотелось забить пустой холодильник всякой всячиной — калорийной, ненужной, но очень вкусной: чипсами, шоколадом, фруктами, мороженым и пивом.

На наших шеях, словно сигналы «не влезай — убьет» — горели алым медальоны-фонари. Наши защитники и они же, как оказалось, причина разочарованных мужских взглядов.

— Так вам, так вам, — тихонько ухмылялась я, силясь, тем не менее, сквозь прутья продуктовых тележек, разглядеть мужское достоинство каждого представителя сильного пола.

— Эй, ты смотришь туда же, куда и я? — шепоток сбоку.

— Угу…

Мы не могли не смотреть. Вот не могли. В нормальном мире все самое интересное у мужиков спрятано в штанах, а тут… Ну как пропустить? Темные заросли, русые заросли, прекрасно-длинные члены, стремно-короткие члены, члены длиннее яиц, члены короче яиц — толстые, нетолстые, налитые или сдутые, со спрятанной головкой, с обнаженной головкой — всякие!

У меня почему-то началось обильное слюноотделение. Общались мы с Радкой в этот момент на автомате и едва ли сумели бы вспомнить, о чем вообще говорили и зачем:

— Что будем делать вечером?

— Может, фильм посмотрим? Ты же говорила, что у нас на телеке нашлось много каналов?

— Ага, можно. Тогда надо купить попкорна…

— Ты видела здесь попкорн?

Наши глаза скользили по всему, исключая то, за чем мы пришли — по чужим торсам и животам, по босым ногам, по колышущимся грудям, а после по лицам. И только потом — по продуктам, ввиду чего мы наворачивали по супермаркету, кажется, восьмой круг.

— Там дедок на твою жопу пялится…

— Пусть пялится, — Радка была снисходительна. Она сама почти без смущения пялилась на всех, кто проходил мимо.

Нас ласкали взглядами за все выпуклые и втянутые части тела. Нам улыбались, нам подмигивали. Один особенно рьяный мужик — ничего так себе на вид — даже предложил:

— Может, переключишься в зеленый режим, крошка?

Мои щеки от этого предложения сделались пунцовыми, а у мужика встал.

Все последующее время я думала о том, что я точно буду принимать эти «антивозбуждающие» таблетки, вот точно-точно буду, иначе крыша поедет, и продукты, ввиду моей временной невменяемости, покупала Радка.

* * *

— Да нормальный это город! Видела на карте, сколько зон или со знаком минус, или для простого отдыха? Тут можно делать что угодно: расслабляться в спа, заниматься шопингом, фитнесом, приводить в порядок тело и здоровье. Выходит, что это не совсем город-«вечный трах», а просто город, где, если хочется, можно в любой момент заняться сексом. Получается, и знакомиться, наверное, можно. Я имею в виду — нормально знакомиться…

На «Икс» потихоньку опускался вечер; Радка размышляла вслух, стоя на балконе. Она чуть повысила голос, чтобы я слышала ее из комнаты.

— Наверное, можно.

— Посуди сама… Это же здорово, когда можно СНАЧАЛА понять, подходит ли тебе мужик в постели…

— Тут нет постелей, тут, по-моему, все прямо на улице…

— Не суть. Подходит ли тебе мужик как мужик — по ощущениям, по запахам, блин, по размеру члена! А уже только потом спрашивать: «А кем вы работаете?» и узнавать характер. И тут есть постели — дофига. В специальных отелях.

— Характер, между прочим, немаловажен.

Мы так и переговаривались — я с кровати, Радка с балкона — через тонкую тюль. Ей хотелось подышать воздухом, а мне поваляться. Наши «бикини» мы сняли, переоделись в привезенные с собой футболки, которые после часовой прогулки нагишом, вдруг почему-то показались тесными и слишком плотными. Парадокс.

— Да характер ты сможешь узнать и после. А сколько пар развалилось от того, что с характерами все отлично, а вот в постели полный швах?

— Я не знаю статистику.

— А я знаю. Не статистику, а просто разговоры людей — много, Нежка, много. И, получается, что в том мире, который мы зовем нормальным, все происходит шиворот-навыворот.

Может быть, она права. По крайней мере, «Икс» давал возможность подойти друг к другу с обратного конца. С «конца», в общем.

От этих мыслей я улыбалась.

Как ни странно, прогулка мне понравилась — новые впечатления колыхали внутри что-то еще пока запертое и потаенное, но уже рвущееся на свободу — некую новую меня. По непонятной причине хотелось снова облачиться в униформу и на этот раз прогуляться по какому-нибудь широкому и освещенному проспекту. Полюбоваться на прохожих…

Оказывается, это затягивало.

— Ну что, фильм?

— Фильм.

— Слушай, жаль, что у нас дивана нет. Может, потом прикупим? Размеры комнаты позволяют.

Я думала не о диване. Я думала о том, как в мебельном магазине буду соблазнительно водить пальчиком по мягким обивкам и рассматривать достоинства других покупателей.

Нет, «Икс» — это наваждение. Однозначно.