Подкидыш для депутата. Выбор сердца

Вероника Лесневская, 2022

– Хочешь сказать, что это мой ребенок? – выдыхает Дима мне прямо в губы. – Думаешь, я настолько глуп, чтобы поверить на слово? Я сделаю тест на отцовство. – Без проблем, – твердо выдаю в ответ. – В любой момент, чего зря время терять. Смотрю смело и уверенно в его медовые глаза. У малышки такие же. – Ты понимаешь, что если родство не подтвердится, я тебя… – изображает какой-то непонятный жест свободной рукой, но несложно догадаться, что имеется ввиду. – Подтвердится, – говорю убедительно. – Это твоя дочь, и… – Хватит! – поднимает ладонь, останавливая меня. – Я тебя не помню даже. *** Когда-то он разрушил мою жизнь, забрал любовь. А спустя время даже не узнал меня. Но я ничего не забыла. И никак не могла предугадать, что однажды нам с Машенькой потребуется его помощь…

Глава 15

— Какое прекрасное семейство у Дмитрия Николаевича, оказывается, — ухмыляется Емельяненко. — Стоило вам один раз появиться на мероприятии, как сразу его рейтинг подскочил. Любит наш народ примерных мужей и отцов, — хмыкает неоднозначно.

Догадываюсь, к чему ведет Герман Алексеевич, и, честно говоря, я сама не ожидала такого эффекта тогда. Цель моя была диаметрально противоположной: вывести Диму из себя, чтобы он показал настоящее лицо. Но я просчиталась. Лицемер не снял маски, а мое нападение использовал в своих интересах.

Лихорадочно думаю, как ответить Емельяненко и стоит ли вообще оправдываться. Но мои мучения прерывает наконец-то вернувшийся Дима. Впервые за все время я рада его видеть. Из двух зол, как говорится…

Правда, обнимать меня за талию и прижимать к себе — было уже лишним. Мне и у перегородки неплохо стоялось!

Зато Маша мгновенно успокаивается и затихает, с интересом уставившись на Диму. Маленькая перебежчица!

— Герман Алексеевич, вы уже здесь, — бодро приветствует Щукин «старшего товарища».

Протягивает свободную руку и крепко пожимает ему ладонь. Не как знакомому, а скорее, как другу…

— Да, и инвесторы тоже, — неестественно широко улыбается Емельяненко. — Я немного ввел их в курс дела. Дальше вы сами, Дмитрий Николаевич, а я лишь поприсутствую, — жестом приглашает нас в зал.

После поворачивается к нам спиной и первым переступает порог. Идет впереди, будто он здесь главный. Впрочем, так и есть.

Тем временем мне хочется сбежать, но тяжелая ладонь на талии не позволяет этого сделать. Понурив голову, плетусь туда, где абсолютно не хочу находиться. В компании людей, которых ненавижу. Как я вообще докатилась до подобного? Ко всему прочему, и Машеньку позволяю использовать в качестве аксессуара, отчего гадко на душе.

— Герман Алексеевич неофициально курирует мою предвыборную кампанию. И очень помогает, — тихо сообщает мне Щукин, пока мы неспеша движемся в зал.

Мне даже ответить нечего, слова застревают в горле. Поворачиваюсь к Диме и внимательно всматриваюсь в его лицо. Он серьезен как никогда. И искренне верит в то, что говорит.

Пусть так. Не мое дело!

— Будь любезнее с ним, — добивает меня полупросьбой-полуприказом.

— Может, еще в постель к нему лечь? — вспыхиваю я на нервах. — Ради твоей предвыборки.

Закусываю губу, пожалев о своих чересчур грубых словах. Но поздно…

— Неплохая идея, — задумчиво тянет Щукин, потирая подбородок. — Когда сможешь? Маше на пару часиков няню найму, — смотрит на меня без тени насмешки.

Он серьезно сейчас? Я ведь не удивлюсь! От него можно чего угодно ожидать. Приоткрываю рот, хватая воздух, но не могу ничего ответить от шока.

— Да шучу я, — смеется Дима слишком громко, но, к моему удивлению, Маша не пугается. — Глупая, — добавляет хрипло. — Видела бы ты свое лицо сейчас.

Притягивает к себе ближе и как бы невзначай чмокает меня в висок. Наклоняется к уху и шепчет, дыханием вызывая мурашки на коже:

— У Емельяненко бабы эффектнее. Так что придется тебе довольствоваться мной. Пока я добрый и еще не член правительства, — слегка целует в шею, но мне и этого хватает, чтобы вздрогнуть и покраснеть.

Резко вырываюсь из объятий Димы, отступаю на пару шагов и застываю на месте, хмурясь и негодуя.

— Дима, еще одно слово — и мы с Машей уйдем отсюда!

Испепеляю наглого Щукина недовольным взглядом, а он поднимает руки в знак капитуляции. Конечно, Дима не может остаться сегодня без «фиктивной семьи». Он же так настроился на образ семьянина.

— Кать, я не прошу лебезить, — произносит спокойным тоном. — Просто у тебя такой вид, будто тебя вот-вот стошнит на Емельяненко. Постарайся расслабиться. На Машу переключись, — зачем-то треплет малышку за щечку. — Ты когда с ней возишься, то перестаешь выглядеть… стервой, — последнее слово произносит одними губами, себе под нос, но я все равно слышу.

Обиженно фыркаю и ускоряю шаг, но Дима лишь вздыхает недовольно, будто только что упрочился в своем мнении по поводу меня. По пути лишь мельком успеваю взглянуть на внутреннее убранство зала в японском стиле: легкий изящный бамбук, бумага из сухих листьев, восточные сюжеты на стенах, столики четких прямоугольных форм, декоративные деревья бонсай… Интерьер лаконичный и практичный. Мне могло бы здесь понравится, если бы не Щукин…

Находим нужный столик, скрытый от посторонних глаз за раздвижными ширмами из дерева цвета венге и молочного стекла. Стоит нам присесть, как Щукин незамедлительно начинает разговор с инвесторами, располагает их, убеждает. Стоит признать, язык у него подвешен, речь красивая и грамотная. И голос такой… приятный, успокаивающий, гипнотизирующий.

В суть разговора не вникаю, а в какой-то момент и вовсе абстрагируюсь. Следую совету Димы и полностью посвящаю себя Маше. Малышка ведет себя подозрительно хорошо, радостно осматривается по сторонам, а хныкать начинает только от звучного голоса Емельяненко. Но в этом свой плюс: заметив данную тенденцию, он стал говорить реже.

Ресторан покидаем где-то через час. Инициатором ухода выступает Машенька, которой пора кушать. Дима не спорит, реагирует молниеносно, оставляя инвесторов на Емельяненко. Так вжился в роль заботливого отца? Показушник!

По дороге домой молчу. Сдерживаю свои эмоции из последних сил. И взрываюсь только когда мы приезжаем, а Дима по привычке спешит к моей двери, распахивает и подает мне руку. Выхожу из машины, временно оставляя Машу в автолюльке, чтобы она не стала свидетелем моей стычки с ее «папашей».

— Мы больше не участвуем в твоей предвыборной кампании! — рявкаю уверенно.

Щукин угрожающе надвигается на меня, не оставляя между нами свободного пространства. Впечатывает мое хрупкое тело в металлический корпус автомобиля, а одной рукой упирается в дверцу, полностью лишая меня путей отступления. Так близко, что даже опасно.

— Вы будете делать то, что я скажу, — рычит Дима, обнажая свою истинную натуру. — За это останетесь здесь. Ты же этого добиваешься? — заявляет таким тоном, будто тайну мироздания раскрыл, а я лишь изумленно хлопаю ресничками. — После нашей ночи ты узнала, кто я. Родила ребенка, чтобы манипулировать мною. И примчалась за жильем, деньгами, статусом? — скользит по мне презирающим взглядом. — У тебя все будет, детка. Но взамен… — поддевает мой подбородок указательным пальцем и приподнимает, — ты станешь послушной женой. Взаимовыгодная сделка.

Опускает глаза на мои губы, наклоняется, а потом вдруг проводит по ним языком и впивается поцелуем. Не успеваю оказать сопротивление, впуская его, принимая грубые, жадные, животные ласки.

«Я всего лишь растерялась», — убеждаю себя мысленно, но поцелуя не прерываю. Ненавижу себя за это. И Диму.

— Вот и умница, быстро договорились, — хрипло произносит Щукин, с трудом оторвавшись от меня.

Разворачивается и направляется к дому. А я спешу забрать Машу. Только она поможет мне успокоиться. Отвлечет от того, что я только что сделала.

Предала память человека, ради которого я здесь…