182

Вероника Валерьевна Сёмушкина, 2019

О потере и обретении. Об ошибках и шансах все исправить. Главные герои новеллы через утрату приобретают что-то важное или получают урок жизни. Второстепенные персонажи выступают проводниками и необходимым условием для этого. Классика (не) романтической истории о трансформации (личности, ее мировосприятия). Действие новеллы происходит во Франции и США. Девиз книги: "Все в наших руках".

II

Частная вечеринка у мадам Саффран в кабачке"The sun"была в самом разгаре. Сытые глаза нуворишей оценивающе цепляли качество, количество угощенья хозяйки и приблизительную стоимость драгоценностей на ушах друг друга. Улыбка каждого из них будто говорила о бесконечной любви к тебе заочно, нежданно, угадано. И только глаза, имеющие своей природой душу, отражали истину.

София и Доминик негласно обязались ходить на подобные приемы. Это было немаловажной частью их бонусов к получаемым доходам. Доминик легко вливаясь в атмосферу празднества, обсуждал выгодные сделки, представлял спрос и предложение. Для нее же это была не первая, и София с ужасом осознавала, что далеко не последняя вечеринка. Почти год она честно, но тщетно тренировалась улыбаться и притворно смеяться. В который раз стоя с бокалом вина, в новом платье, мысленно проклинала все на свете. Это приводило их к ссорам и взаимным придиркам после очередного вечера.

— Что ты опять была как бестолковая кукла, — в отчаянии восклицал Доминик, — Неужели так сложно расслабиться, выпей больше вина что ли. Оно хоть немного лишит воли твое сознание.

— Если я выпущу на волю свое подсознание, будет ещё хуже, — отмечала София.

— А ты воспринимай все это несерьезно, как шоу, понимаешь? Можешь ты хоть как-то помогать своему благоверному?

Далее шло много текста о мировых тенденциях автобизнеса, кризисной ситуации, партнерских и конкурентных отношениях и прочем, что нисколько не интересовало Софию и представлялось лишь фоновым шумом, постепенно исчезающим вдаль.

Она смотрела в окно их пляжного домика, туда где оно…МОРЕ. Вольное делать, что ему вздумается, такое свободное. Обещала ему: «Ради тебя я стерплю все, соленая вода моего сердца».

— Я все поняла, Доминик, — перебивала она, стараясь улыбнуться.

— Умница девочка, милая, все будет хорошо! — несколько раз повторял он, взяв ее лицо в свои ладони, затем нежно целовал.

Вместе с тем, с каждым разом вина на приемах приходилось пить больше. Разговоры казались приторней, люди — циничнее. Но, и сами по себе мероприятия в связи с расширением бизнеса Доминика стали масштабнее. Отчего, выбрав удобный момент, София научилась ловко сбегать с них. Когда к горлу подступал спазм, платье душило тело, а в голове постукивали колокольчики, она незаметно ускользала из зал. Ловила ночное такси и приезжала на plage le colombier, спокойствие которого охраняли служители порядка и Море…

Тогда она снимала не щадящие стопы туфли и зарывала ноги в песок, уже чувствуя, как он остыл с заходом солнца. Мысли постепенно очищались от суетного, земного. Голова становилась пуста. Легка. Как бриз. Как солнце после пяти.

— Не слишком ли у Вас изысканный наряд для ночных купаний, дамочка? — услышала она как-то раз за своей спиной мужской голос.

— Пока в голову не идет ответ. Я слишком устала. Но, я улыбаюсь Вам. Давайте просто посидим, помолчим.

Мужчина послушно опустился на песок, погрузив в него свои ступни.

— Вы любите зарываться? — спросила София, заметив это.

— Вы в каком смысле, ногами в песок или в отношении дам? — засмеялся он, — У меня сегодня отличное настроение, не обращайте внимания. Кто не любит зарываться? Все любят! Чтобы ноги немного щекотал песок и создавалась иллюзия единения с морем.

— Соглашусь…

— А Вы любите вино? У меня с собой есть бутылочка. Только поглощая вино и фрукты, мы по-настоящему гармонируем с природой.

София отрицательно помотала головой.

— В последнее время — нет. Оно тоже создает у меня определенную иллюзию. А мне не всегда хочется жить в том мире, — она вздохнула и прикрыла глаза.

— А когда хочется? И что в нем интересного в этом вашем мире?

— Ну, как Вам сказать. Мой мир только мой, понимаете?

— Ну, тогда давайте молчать. Раз сегодня не вечер откровений, — согласился он в ответ.

— Давайте, у меня был сегодня крайне тяжелый день.

Шли секунды, минуты, получасы. Молчание затянулось. Но отчего-то оно не дарило никому из двоих ощущения тягостности пребывания вместе. В тишине рядом с морем редко у кого возникает чувство неловкости, величие и кажущаяся вечность существования которого поселяло чувство спокойствия.

Около полуночи София встала, потянулась всем телом к морю и пошла вдоль его берега иногда соприкасаясь с волнами пальцами ног.

— Дамочка, вы туфли забыли, — окликнул ее незнакомец.

— Меня зовут, Мария, — решив представиться чужим именем, ответила она, — А туфли? Подарите их кому-нибудь. Мне не суждено их больше надеть. Дважды. Это не комильфо, если Вы понимаете, о чем я.

— Понимаю. А встречаетесь Вы лишь раз? Я к тому, что, если вдруг захочется встретиться, давайте завтра на этом же месте. Я в эти края приехал на неделю раньше жены. Для того, чтобы многое обдумать. Как бы это не звучало. До свиданья, Мария.

Что до Софии, то она была рада возможности болтать с кем-то настоящим, без масок наигранности, и, тем не менее, оставаться инкогнито с незнакомцем. Ведь ночь так бережно скрывала их лица. Это как в детстве, когда ты говоришь, не то, что от тебя ждут, и то, что интересно собеседникам, а то, что ты чувствуешь здесь, в самом сердце. Обсуждать всякие обычности: будь то белка, стремительно взбирающаяся на ветку дерева или поздний завтрак в воскресный день.

Сбегая на следующий вечер с очередного праздника, по каменным ступеням вдоль линии пляжа, София мысленно пританцовывала. Будто вновь спешила из школы в парк, есть мороженое и наблюдать за птицами. Полету их свободы в просторах неба. Таких бесконечных, что даже запрокинув голову в высь, раскрыв широко-широко глаза, не сможешь различить его края и количества пушинок-облаков, верных спутников его синевы.

Сам разговор с незнакомцем начинался из неоткуда, спонтанно, будто и не прекращался вчера.

— Как вы думаете, у моря есть время? — задавала вопрос София.

— У всего есть время. Мы живем по его часам, — уверенно отвечал он.

— А как же вечность? Выдумки? — продолжала она.

— На уровне сказки Андерсона.

— А бессмертность души?

— Пока она живет в нас. Но кто знает, кто будет ее приемником.

— С Вами интересно, однако Вы — классический циник.

— Но я никого не прошу меня понимать…

— Я часто так говорю, — удивилась она.

— Говорить — не главное, нужно так думать и верить, — убеждал незнакомец.

— А стоит ли верить?

— Вот это обязательно.

— У Вас на все есть ответы, как у моего мужа…

— Вы хотите, чтобы я ответил и подтвердил эту теорию? Значит Вы замужем?

— Да, и в последнее время, я понимаю, что, к сожалению… Видите ли мой муж — крупный бизнесмен… Ему не до меня.

— И? Вы счастливы?

— Глупый вопрос…

— Я бы сказал — не глупый, а самый что ни наесть обычный. На такой вопрос следует отвечать либо положительно, либо…

— Тогда — либо… — перебила она, — Знаете, устала я искать это счастье в чем-то ещё, кроме как в достатке и уверенности в завтрашнем дне.

— Вполне разумно, но не для Вас…Вы — натура чувственная, молодая, вам необходимо дышать чистотой и гармонией.

— Подобное было уже некогда сказано Шатобрианом^[5]

— Так я повторюсь. Совсем не зазорно цитировать. В четкой и ёмкой фразе порой содержится намного больше, чем в целой книге философа. Вы занимаетесь любовью по крайней мере?

— Да, но не любовью, это больше походит на плату.

— Именно, поэтому Вы так любите море. Оно приносит некое умиротворение Вашей душе.

— Я бы сказала скорее да, чем нет…

— А часто ли Вам приходит в голову сбежать ото всего этого?

— Часто, — подтвердила она, — Потому я с Вами сейчас здесь. В ночи. Говорю обо всем и ни о чем. Понимаете ли, как это дико, быть с кем-то и не наслаждаться им, ничего не чувствовать. Совсем.

— А Вы думали тогда, что будет иначе?

— Нет, я думала, что я — другая. Что все смогу, придумаю себе. Поверю в это и привыкну.

— Привычка — скверная штука…

Теперь София приходила на пляж каждый вечер. Оставляя на песке очередные туфли и запятую в диалогах с незнакомцем, она с непривычной легкостью отдавала себя дома в таинственное царствие Морфея. Засыпала со сладостной, появляющейся из подсознания мыслью о предстоящем вечере так полюбившихся ей «разговоров на песке». Сны были яркие, медово-ванильных оттенков.

На приемах у друзей Доминика, сохраняя кажущуюся невозмутимость, она остро чувствовала, как становится приятно внутри от томящего ожидания новой встречи. Лишь скинув туфли — оковы на пляже, София вновь обретала свободу движений, мыслей, простоты босых ног. Пропуская мимо своих, украшенных бриллиантами ушей, лепет собеседницы, София вглядывалась вдаль. Туда, где меж раздувающихся штор окна летней веранды, серебрится море. Манит ее своей открытостью, легкостью предстоящего тет-а-тет.

Появляясь неожиданно на пляже каждый раз, незнакомец дарил ей тот самый необходимый глоток воздуха как выброшенному на берег путнику, потерпевшему кораблекрушение и потерявшему всякую надежду ощутить твердую почву под ногами.

— Может быть сегодня мы все же выпьем с Вами вина? — как-то предложил он.

— Разве мы ещё не перешли на «ты»?

— Ты никогда не отвечаешь на поставленный вопрос, мне нравится это. Ну, так что? Не против отведать «In vino veritas»^[6]. У меня совершенно случайно оказалось два лишних фужера…Посмотри, как чудесно они сияют в отблеске луны. Наполнив их красным вином, я надеюсь на взаимную откровенность.

— Прекрати говорить такие слова. Иначе тепло, исходящее от них способно разрушить общее представление о должном холодном нраве замужней дамы.

— Холодность дамы, будь то замужней или нет, это нонсенс. Лишь задетая до глубины души, пораженная каким-либо мужчиной, она может почувствовать у себя внутри: как пульсирует кровь в ее венах, как отчаянно бьется сердце, учащается дыхание. Очарование разливается по ее телу, доходя до самой наивысшей точки. От головного мозга до желания. Любовь проходит некий путь, всеми своими признаками, показывая и проявляя себя. Так важно понять и разгадать этот огонь, иначе он потухнет, неподдерживаемый ничем.

— И что же дальше будет с этим «огнем»? Оставленном без малейшей искорки.

— Потом этот «огонь» периодически начинает сбегать от очага, по пути роняя премиленькие туфельки, и зарывает себя в песок. В попытке скрыть остатки пепла в его глубине.

Софию неприятно задели эти слова, накинув на плечи пиджак, она встала:

— Мне пора…Не стоило бы намекать таким образом на мои отношения с мужем. Мой очаг лишь в моей власти и не достоин обсуждения.

Подхватив туфли и своё воодушевление произнесенным, она проследовала от места, где ещё совсем недавно все было так спокойно. Он крикнул ей вслед:

— Ты обиделась? Я не хотел этого. Ты просила правду. Она не столь прекрасна как самообман. Сегодня, кстати, у нас последняя встреча.

София остановилась. В руках у нее застыли туфли.

— Видишь ли, завтра приезжает моя жена, — пояснил он, — И, вряд ли я найду время для наших бесед.

— Ты настолько любишь ее, что не оставляешь ни на минуту?

— Я стараюсь не гасить ее огонь…

София молча проследовала дальше по тонкой полосе берега. Он окликнул ее.

— Ты забыла оставить мне туфли.

— Я думаю впредь все свое оставлять при себе. И, я не обижаюсь, мне просто, действительно, пора.

— Значит, я не ошибся в тебе. Ну, что ж, прощай. Твои прежние туфли я раздал торговкам на местном рынке. Себе оставил одни, замшевые, с золотистым бантиком. Я их отдам младшей сестре. Когда, она наденет их на одно из семейных торжеств, а уж будь уверена, что вкус у нее безупречен, я вспомню о Марии. О твоей любви к морю и босоногому времяпрепровождению. Ты улыбаешься? Я слышу…

— Допустим. Ну, а ты мне ничего не хочешь оставить на память?

— Женская память — непростая штука. Нам, мужчинам, доставляет удовольствие вспоминать о веселом времени, проведенном с прекрасной женщиной. Вы, дамы, живете в вечной иллюзии, стране ностальгии, чаще грустите. Что же презентовать? Подарить морской камушек или ракушку. Это не будет оригинальным подарком: их ты всегда сможешь подобрать, разнообразного цвета, формы. Они у твоих ног. Что же это будет, милая Мария?

Он подходил все ближе, и ближе. В свете берегового фонаря она впервые увидела его черные глаза. Они смотрели властно, но снисходительно, пытаясь влезть вглубь ее сути. В них она узнала свое наваждение на пляже. В них она вмиг погибла и упала на самое дно. А он как будто не признавал ее. Слегка наклонив голову на бок, он потянул медленно и мелодично:

— Итак…Я не ошибался полагая, что глаза у тебя — светлые. Смею спорить, что они меняют свой цвет приблизительно в полдень. Когда возвращаешься с пляжа. Да! — отвел он взгляд в сторону как будто ясно видел описываемую картину, — Смешно представить, как с утра ты сероглазая идешь ловить лучи ультрафиолета, а ближе к ланчу глядишь на мир своими уже зеленоватыми глазами. Признайся, ты пьешь море? Ты никак не насытишься им. Оно глубоко засело у тебя вот здесь.

Он мягко притронулся к волосам на ее голове.

— Я думала, ты прикоснешься к сердцу.

— Это все выдумки, любовь рождается в голове в совокупности с органами чувств, посредством которых он и получает информацию. И это…

«Зрение». — Он внимательно посмотрел в ее глаза, — Попробуй почувствовать другое, без визуального контакта, закрой глаза. София покорно прикрыла веки.

«Слух» — бесшумно зашел за ее спину, поднял локон, завел за ухо. «Чувствуешь, как горячо мое дыхание, твои уши наполняются теплом моих слов».

«Обоняние. Существует теория, что люди выбирают себе собеседника по запаху. Все мы животные по своей сути. От тебя притягательно пахнет. Что это? Миндальное молочко?».

Он слегка коснулся носом ее шеи, аккуратно провел им до основания подбородка — «И я постепенно, как ты понимаешь, подошел к…

Осязанию».

Она медленно повернула к нему голову, все ещё с закрытыми глазами:

— Неужели, человеку свойственно только четыре чувства?

— Ты действительно хочешь узнать, какое пятое?

— Я довольно посредственно училась в школе.

— Ну, что ж, должно же что-то остаться на память обо мне. Пятое из чувств — это…

«Вкус» — Он прильнул своими губами к приоткрытому рту Софии.

— Видишь, как быстро у тебя начинает биться сердце. Что скажешь?

— Что у тебя глаза черные как ночь. Неудивительно, для такого любителя встреч после захода солнца, — испугавшись учащенного сердцебиения София отстранилась от него.

— Интересное сравнение, но все генетически объяснимо. Цвет глаз и прочее. — усмехнулся он в ответ.

Примечания

5

Франсуа Рене де Шатобриан (1768 — 1848) — французский писатель и дипломат, один из первых представителей романтизма во французской литературе.

6

In vino veritas — истина в вине (лат.)