Правда о привидениях

Эдуард Веркин, 2005

«Зачем вы поселились в этом доме? – спросил меня тогда парень по кличке Горох. – Немедленно уезжайте отсюда! Будет беда!» Но я не послушал его и не рассказал о предупреждении родителям, потому что не знал, насколько опасно жить по соседству с ведьмой... Однако вскоре выяснилось: этот самый Горох умер много лет назад... Значит, я разговаривал с привидением? Но это меня ничуть не испугало. Ведь пугать начало совсем другое: шорох, стук когтей по полу, ощущение присутствия в доме чего-то неведомого... Она мне только видится или существует на самом деле – эта призрачная белая кошка с кошмарной улыбкой?..

Глава IV

Новоселье

Гостиная меня впечатлила. Она была выполнена в ультрасовременном стиле: пластик, стекло, металл какой-то блестящий, телевизор плоский из пола торчит. Кресла глубокие кожаные. Диван оранжево-голубой, немецкий, наверное. На стене гобелен — закованный в броню рыцарь поражает копьем языкастого дракона. Красота. И старинный, вероятно, дорогой. Видимо, сгоревший бизнесмен был человеком со вкусом. Я подумал, что вся эта история с проклятьем, превращениями и сжиганиями в бане никак не вяжется с этой гостиной и телевизором. Вполне может быть, что этот Горох просто местный дурачок. В каждой деревне должен быть дурачок, таков обычай. Возьми любую ролевку — там и то в каждой деревне дурачок, сидит на углу, слухи распространяет, подорожником жеваным торгует, а тут настоящее село.

Правда, гостиную несколько портил пустой аквариум с высохшими рыбами, но это ничего, аквариум можно и перезапустить.

И еще гостиную портили наши узлы с вещами. Они валялись в самом центре большого синего ковра и никак не вязались со всей обстановкой. Вообще-то это были еще не все наши вещи, солидная часть барахла должна прибыть в конце недели, пока же мы собирались довольствоваться тем, что привезли на грузовике.

Я пнул ближайший мешок и свалился в кожаное кресло, решив немножко посидеть, подумать об услышанной истории, да и просто понежиться. И только я погрузился в пахнущие дорогой кожей глубины, как со второго этажа спустилась матушка. В руках у нее была карликовая сосна в деревянном корытце. Бонсай. Наш папахен сильно уважал бонсай. Мать оглядела гостиную, подошла к телевизору и поставила на него кадку с сосной.

— К этому дереву будут комары слетаться, — сказал я.

— Комариные укусы повышают иммунитет, — заметила мать. — Гриппом болеть не будешь.

— Я и так никогда не болею…

Матушка достала из аквариума сухую рыбку, понюхала.

— Где болтался? — спросил она. — Только приехали, как сразу куда-то убежал!

— Исследовал местность, — соврал я. — Тут интересно…

— Отец говорил, рыбалка здесь отличная, — сказала мать и бросила мумифицированную рыбку обратно. — Караси-рекордсмены…

— Караси — это хорошо, — произнес я. — Слушай, ма, а кто тут раньше жил? Ну, в смысле в этом доме?

— А что? — матушка с удовольствием посмотрела вокруг. — Не нравится?

— Да не, нравится… Просто дом такой здоровенный, а никто не живет. Странно…

— Не знаю, кто раньше тут жил, но сейчас тут живем мы. Значит, это наш дом. У тебя, кстати, будет своя комната. И у Катьки. Вон по той лестнице на второй этаж. Бери свой компьютер и тащи давай.

— У меня нога болит, — снова соврал я, сам не знаю почему. — Бурсит застарелый…

— У тебя все время что-то болит, — сказала матушка, выбрала узел побольше и потащила вверх по лестнице.

Я вздохнул, проклял производителей громоздкой компьютерной техники и поволок коробки с железом наверх.

Моя комната была крайней по коридору. Рядом были небольшие комнаты для гостей, спальня родителей и комната Катьки. Я остановился перед дверью, опустил на пол коробки и достал из одной специально припасенную для такого случая штуку. Букву «М» (что означало «мужик») со специальной присоской. Я подышал на присоску и приладил ее к полированной двери. Затем вошел внутрь.

В комнате не было почти никакой мебели, только кровать и письменный стол у окна. Скорее всего, ее просто не успели обставить. От прежнего хозяина остался лишь плакат на противоположной от кровати стене. Волк с красными глазами, с клыками, шерсть дыбом. Вообще у меня были другие пристрастия, но этот плакат я решил не снимать, плакат мне, пожалуй, понравился. Он, правда, немножко отклеился, я взял скотч, отрезал два кусочка и прилепил нижние углы. Порядок.

Сунул коробки с компьютером в угол, потянулся с хрустом и с разбегу грохнулся на койку. И тут произошла странная штука. В тишине я совершенно явственно услышал мяуканье.

Мяу.

Густой, низкий звук.

Я вскочил с кровати и огляделся. И сразу же увидел. За окном сидела кошка. Белая. Даже, скорее, не белая, а какая-то бесцветная.

Кошка открыла пасть и снова мяукнула. Меня как-то неприятно поразило то, что в пасти у кошки я не заметил зубов. Красное отверстие, и все. Кошка положила лапу на стекло и повела ею вниз. Звук получился такой, как будто по стеклу провели гвоздем, от этого звука у меня заломило зубы и я даже зажмурился, а когда открыл глаза, кошки за окном уже не было.

Я кинулся к окну. Кошки не было видно. Я поднял раму и выглянул вниз.

Стена была совершенно отвесная и гладкая. Отщелкнув шпингалеты, я поднял раму до упора и высунулся наружу. Кошки не было. Зато я увидел дом соседки.

Сверху он выглядел совсем по-другому, сверху он выглядел как-то угрожающе. Дом будто тянулся в нашу сторону. Из стен его лезли какие-то длинные штуки, похожие на щупальца, сощурившись, я увидел, что это не щупальца, а просто засохшие ветки каких-то гибких деревьев вроде лиан.

Я задвинул окно, дернул за веревочку и затянул жалюзи. И тут я подумал, что кошка была какая-то ненормальная. Какая-то слишком приземистая, с толстыми кривыми лапами и крупной головой. Такой головой кошка могла запросто пробить стекло вместе с жалюзи. Но не пробила. И как она удерживалась за окном?

— Поздравляю, — сказал я сам себе. — Сначала тебя посетил безумец, затем тебя навестила белая кошка-мутант. Следующим будет Годзилла ^[2].

Я засмеялся, но мне было совсем не смешно, от этого происшествия на душе остался какой-то мутный осадок, я хотел было заняться сборкой компьютера, но этот самый осадок мешал мне предаться любимому делу, поэтому я решил воспользоваться давно испытанным приемом — сбросить этот осадок еще на кого-нибудь. Кроме Катьки никого подходящего под рукой не было, поэтому я сразу направился к ней.

Катькина комната мало чем отличалась от моей. Кровать, стул, стол у окна, комод. Стены выкрашены в цвет незрелого лимона. Над кроватью миленькая акварельная картинка. Горы, озеро, снежные вершины. Рамка из розоватого теплого дерева. Красиво.

Катька занималась своей излюбленной деятельностью — собирала кукольный дом для своей тупой куклы Барби и ее дурацкого приятеля. Я вошел в ее комнату, пнул какую-то плюшевую розовую свинью и уселся на пол. Катька сразу же схватила свинью и стала ее качать на руках и утешать. Мне же она сказала:

— Придурок.

Я проигнорировал ее высказывание, схватил ближайшую пластиковую куклу, свернул ей башку и закинул под кровать.

— Чего тебе надо? — спросила сестра уже миролюбивее.

Этих девчонок надо держать в кулаке, дашь слабину — на шею сядут.

— Скажи мне, Катька, — спросил я. — Ты когда-нибудь с мальчиком целовалась?

— Нет… — растерянно протянула Катька.

— Это ты зря, — я мрачно улыбнулся. — Зря…

— Почему? — обиженно спросила Катька.

— Потому что ты скоро помрешь, — совершенно спокойным голосом сказал я. — Коньки отбросишь в северном направлении.

— Как это? — испугалась Катька.

— Так. Умрешь в расцвете лет. Ты кошку белую тут не видела?

— Видела… — прошептала сестра. — Она на крыше избушки сидела…

— Какой еще избушки?

Катька указала пальцем в окно.

— Это не избушка, — покачал головой я. — Это не избушка, это обитель зла. Понимаешь, там живет одна бабка. А она поклялась, что все девочки, которые будут жить в этом доме, умрут, не достигнув тринадцати лет…

— Врешь…

— Когда она была маленькой, ей тринадцатилетняя девочка выбила камнем глаз. И теперь она мстит всем тринадцатилетним девочкам. Смотри, на ночь окно закрой, а то белая кошка придет за тобой. Белые кошки гораздо страшнее…

Катька рванула в родительскую комнату. «Мама!» — орала она по пути. — «Мама!»

Через минуту в комнату вошли матушка и заплаканная Катька.

— Ты чего сестру пугаешь? — спросила матушка.

— Я? — удивился я.

— Ты, ты. Страшные истории ей какие-то рассказываешь…

— Страшные истории? Я ей просто сказал, что если она не избавится от прыщей, на нее ни один парень не посмотрит…

— У меня нет прыщей! — завизжала Катька. — Ты все врешь!

И она кинулась на меня, растопырив пальцы. Но я был ловчее, я увернулся от Катькиных когтей, проскользнул под рукой матери и укрылся в своей комнате.

Мне полегчало.

Через некоторое время мать принялась стучаться в дверь, но я не открыл, сделал вид, что меня вроде как нет. Мать сказала, что к ужину я могу и не спускаться, так как она не хочет меня видеть. Я не очень расстроился, я знал, что ко времени ужина мать отойдет. А пока, чтобы скоротать время, принялся разбирать коробки.

Но очень скоро мне и это надоело, и я высыпал все, что было в этих коробках, на пол и улегся рядом отдохнуть. Я лежал, смотрел в потолок и снова думал о рассказе Гороха, и мне почему-то казалось, что старухин дом как-то подслушивает мои мысли. Я осторожно подкатился к окну и выглянул из-под нижней планки жалюзи.

Дом стоял на месте. В сумерках он превратился в большое мутное пятно и выглядел мертвым.

Потом снизу потянуло чем-то жареным и вкусным, и я спустился к ужину.

Оказалось, что это не простой ужин, а праздничный, ужин по поводу новоселья. На столе красовались бутылка шампанского, две свечи и торт. Другой праздничной еды, правда, не наблюдалось, а из непраздничной была пицца с грибами шампиньонами и пицца с какими-то подозрительными каракатицами, которые Катька и мать называли морепродуктами. Нормальной пиццы, с ветчиной и сыром, не было, и поэтому мне пришлось ограничиться тортом и газировкой.

Матушка резала ножом каракатиц в тесте и запивала их шампанским, а Катька уничтожала торт со скоростью саранчи. Ужин продолжался довольно скучно. Не хватало папахена, он непременно рассказал бы парочку смешных историй из строительной практики, расшевелил бы это болото с морекаракатицами.

Так все и шло. Стук в дверь раздался, когда все интересное, в смысле торта, уже доедали, и я собирался было вспомнить одно срочное дело…

Стук.

Все почему-то вздрогнули, даже я.

— Кто это? — тихо прошептала Катька.

— Это за тобой, — трагическим голосом сказал я. — Собирай манатки! В лунном свете страшной ночью за тобой крадется он…

— Прекрати! — одернула меня мать.

Она даже треснула по столу кулаком, так, слегка. Затем встала и направилась к двери. И уже протянула руку к замку, как вдруг я вспомнил, что в этом нашем новом доме есть забор и есть ворота. Весьма крепкие и серьезные. А чтобы пройти через ворота, если у тебя нет электронного ключа, надо позвонить в домофон. А в домофон никто не звонил.

— Стоп! — крикнул я. — Подожди! В домофон ведь не звонили!

— И действительно… — мать остановилась. — Не звонили…

— Ты когда возвращался, дверь забыл закрыть, болван, — сказала Катька. — А доводчик, наверное, не сработал, вот и все…

Я совершенно точно помнил, что дверь я закрывал и что доводчик сработал нормально. Но сказать об этом уже не успел — матушка щелкнула замком, и дверь открылась.

За дверью никого не было. Мать отворила дверь пошире, выглянула, повертела головой.

— Никого… — растерянно сказала она. — Видимо, замыкание в звонке… Тут влажность повышенная.

— В дверь не звонили, — напомнил я. — В дверь стучали.

— Наверное, ветер. Выйду, посмотрю…

— Осторожнее, — предостерег я. — А вдруг там кто прячется?

Мать еще раз выглянула за дверь и пожала плечами — никого, мол.

— Я тоже хочу поглядеть! — Катька выскочила из-за стола.

— Сиди на месте! — рявкнула на нее мать.

Катька надулась и осталась на месте. Мать закрыла дверь и вернулась за стол.

— Ветер, — повторила она и положила себе на тарелку кусочек торта. — А ты, друг мой, — улыбнулась мне мать, — ты лишен недельных денег.

Я сделал вид, что это известие меня просто уничтожило, хотя на самом деле я не очень сильно расстроился — здесь все равно эти деньги некуда было тратить. Единственное, что меня раздосадовало, так это то, что Катька сразу же стала корчить мне торжествующие рожи и показывать кукиши. Я хотел было покарать ее не вставая из-за стола, сделать ей хорошую сливу, но мать опередила меня предупреждающим подзатыльником.

Дальше ужин проходил в молчании, я по-быстрому развязался с последним кусочком торта и поднялся в свою комнату.

Комната все больше начинала мне нравиться. Мало мебели, много места. На всякий случай я отодвинул кровать и посмотрел, не закатилось ли туда что от прежних хозяев. Там ничего не обнаружилось. Ни утыканных иголками кукол, ни похоронных венков, ни даже потайных люков с ножами, куда ночью должна проваливаться всякая нормальная кровать в доме с привидениями. Я посмеялся над своей мнительностью, расстелил постель и собрался уже уснуть, как вдруг мне в голову пришла прекрасная идея. Перед сном я решил отомстить Катьке за ее скверное поведение и за отвешенный мне подзатыльник.

Катька валялась на кровати, читала девчоночью книжку и чего-то перерисовывала в альбомчик с собачками.

— Слышь, Кать, — спросил я, — вот у тебя по русскому языку всегда пять было, да?

— Чего надо? — злобно спросила сестра.

— Хочу с тобой проконсультироваться.

Катька сразу оттаяла — она обожала, когда кто-то просил у нее консультации, она сразу же казалась себе такой взрослой и умной.

— Чего тебе там? — спросила Катька уже миролюбиво.

— Спросить хочу — как правильно говорить, «останки» или «остатки»?

Катька задумалась на секунду, а потом сказала:

— Если, допустим, еды, то остатки. А если кто-нибудь умер, то останки. А тебе зачем?

— Да вот помнишь, в дверь за ужином постучали, а никого не было?

— Ну? — Катька насторожилась.

— Это за тобой ведьма приходила, — обреченным голосом сказал я. — Вот я и не хочу дурнем выглядеть, когда твои останки пойду опознавать…

— Свинья! — Катька кинула в меня своей книжкой.

Не попала.

Примечания

2

Годзилла — гигантский ящер, персонаж серии японских фильмов.