Заблудшая душа

Вера и Марина Воробей

Катя Андреева, по прозвищу Каркуша, случайно познакомилась в метро с бездомной девушкой Вероникой и привела ее к себе домой. Та рассказала Кате душещипательную историю о том, что ее маме – знаменитому врачу – совсем нет дела до родной дочери, и поэтому Вероника ушла из дома. А потом оказалось, что Вероника – вовсе не Вероника, а Клава и что вся ее история – просто «легенда»…

4

«Неужели и впрямь заблудилась? — с тревогой подумала Каркуша, взглянув на часы. — Полчаса уже прошло…»

За это время Катя успела найти в Интернете реферат на нужную тему, вымыть посуду, которая так и осталась в раковине, и даже заварить свежий чай.

Беспокойство нарастало с каждой секундой. Больше всего Каркуша боялась, что Вероника и вовсе не вернется. Ведь где-то же она ночевала раньше. Многое в поведении и в словах Вероники казалось Каркуше странным и необъяснимым. Одно было ясно наверняка — Вероника не обычная нищенка, за которую Катя приняла ее сначала. Конечно, за всем этим скрывалась какая-то тайна. Мама с таким необычным именем, которую все называют Пашей и которая, кроме работы, если верить Веронике, ничем не интересуется… Большая черная собака с неожиданной кличкой Снежок… Вероника его очень любит, это чувствуется. Когда она говорила о своем Снежке, то аж светилась вся изнутри. И потом, если Снежок остался с Пашей, значит, у Вероники все-таки есть дом! Конечно, есть. Только она почему-то не хочет там жить. А где этот дом? В Москве или в каком-нибудь другом городе? И что заставило Веронику покинуть любимого пса, маму и отправиться в метро за подаянием? Судя по одежде и по тому, с каким аппетитом Вероника ела, хоть и пыталась всячески скрыть, что она голодная, девушка бродяжничает уже не день и не два. А ее одежда хоть и поношенная изрядно, но, когда Вероника стояла у дверей с мусорным пакетом в руках, Каркуша успела разглядеть, что она вовсе не выглядит дешевой: коротенькая дубленочка на пуговицах с длинными плетеными кожаными петлями, очень даже симпатичная вещь, и сразу видно, что покупалась не на вещевом рынке. Да и черные ботинки на толстой ребристой подошве с металлическими пряжками по бокам… Похожие Каркуша видела как-то раз, когда от нечего делать заглянула в фирменный магазин «Доктор Мартинс». Нет, Катя сама, конечно, вряд ли стала бы носить такие. Во-первых, они ужасно тяжелые, а во-вторых, просто, как говорится, не ее стиль… Но то, что обувь эта, как и куртка Вероники, сделана добротно и явно куплена в дорогом магазине, не оставляло никаких сомнений. Уж в чем-чем, а в шмотках Каркуша разбиралась неплохо, хотя и никогда не питала к ним особой слабости. И потом, этот разговор про Достоевского… Когда Катя, в сердцах ругая Артема, произнесла это словечко «мухоедство», она никак не ожидала, что Веронике оно окажется знакомым. А та не только знала, из какого романа Каркуша его подцепила, но даже подхватила и проговорила вместе с Катей кусочек этой так называемой басни, сочиненной капитаном Лебядкиным. Да уж! Такое и представить себе трудно, чтобы нищенка из метро шпарила направо и налево цитатами из Достоевского…

«А вдруг на вокзал сбежала? Или куда-нибудь еще? — снова подумала Катя и, почувствовав, как ёкнуло сердце, вскочила со стула. — Или все-таки заблудилась? А что, если на нее, не дай бог, напали? На дворе-то уже почти ночь! А мало ли по району отморозков всяких шатается! И как я могла отпустить ее одну?!»

Прождав еще минут пять, Каркуша накинула на плечи куртку, влезла в полусапожки и, щелкнув выключателем, выскользнула на лестничную площадку.

Очутившись на улице, Каркуша с тревогой огляделась по сторонам. Двор был освещен парой фонарей. В их тусклых, неверных лучах девушка разглядела силуэт. Кто-то, сгорбившись, сидел на бортике песочницы в глубине двора, на детской площадке. Что-то подсказывало Каркуше, что это Вероника. Но что она там делает в то время, как Катя ждет ее дома, места себе от волнения не находя?

— Вероника! — тихонько позвала Каркуша. И, услышав, как робко дрожит в темноте ее собственный голос, повторила уверенней и громче: — Вероника!

Силуэт дрогнул, затем как бы нехотя отлепился от песочницы и, выпрямившись в полный рост, замер. Теперь Каркуша уже не сомневалась: это была Вероника. Катя шагнула навстречу своей новой знакомой и, когда их разделяло всего несколько шагов, обратила внимание на объемный предмет, болтавшийся где-то внизу.

«Не выбросила, что ли, мусор?» — подумала было Каркуша, но тут же поняла, что ошиблась. То, что болталось у самых ног Вероники, нисколько не напоминало даже мусорный пакет. Это нечто имело неправильную и довольно странную форму. Приглядевшись, Каркуша различила большую голову, круглые уши и лапы, торчавшие в разные стороны.

— Ну ты чего?! — с ходу набросилась на девушку Катя. — Я же волнуюсь все-таки! Думаю, мало ли, может, заблудилась или хулиганы к тебе привязались, а ты сидишь тут… Чего домой-то не идешь?

— Да вот… из-за него, — ответила Вероника и подняла то, что было у нее в руке.

— Что это? — опешила Каркуша, вглядываясь в непонятный предмет.

— Медведь плюшевый, — как-то виновато произнесла Вероника. — Выбросил кто-то, представляешь?

— Ну и что? — совершенно искренне недоумевала Каркуша.

— Вот и тебе кажется, что в этом ничего такого нет, — вздохнула Вероника, и Каркуше послышался в ее голосе легкий упрек. — А я, как только подумаю, что он многие годы кому-то служил… верой и правдой служил, понимаешь? Какой-нибудь мальчик или девочка укладывал его каждый день в свою кровать, укрывал одеялом, а потом засыпал, прижавшись к нему щекой… — С каждым новым словом голос Вероники все больше дрожал. Девушка будто бы боролась со слезами. — А потом, когда эта девочка или мальчик вырос, мишку выбросили на помойку… Из верного друга мишка превратился в совершенно ненужный и бесполезный хлам… Так и с людьми иногда случается…

Сказав это, Вероника прижала к груди игрушку и уткнулась в нее лицом.

— Ну ты чего делаешь? — возмутилась Каркуша, отрывая медведя от ее лица. — Он же грязный! Где ты его нашла? Там, возле баков подобрала, что ли?

— Не-а, — замотала головой Вероника. — Прямо из бака вытащила. Он сверху лежал. — Девушка помолчала немного, а потом добавила зачем-то: — На боку.

— Ну ты даешь… — только и сказала Катя.

Но Веронике в этих словах, наверное, послышался то ли упрек, то ли осуждение, потому что в следующую секунду она произнесла:

— Вот поэтому я тут и сижу. Мало того, что ты меня к себе позвала, так я еще медведя грязного в дом притащу…

— А ты не можешь его тут оставить? Утром мамаши поведут детей в садик… Может, он кому-то и приглянется? — предположила Каркуша, с надеждой заглядывая Веронике в глаза.

— Никому такое чудище приглянуться не может, — резко возразила Вероника. — Ты посмотри на него, он же старый, мех весь свалялся, грязный…

Только теперь Каркуша увидела, что цвет у этого злополучного медведя тоже странный — то ли розовый, то ли выцветший красный. Впрочем, игрушка была настолько грязная, что определить ее цвет просто не представлялось возможным.

— Нет, он теперь никому не нужен, никому, — с обреченной грустью проговорила Вероника и опустила голову.

— Кроме тебя, — не удержалась от колкости Каркуша, но Веронику ее слова, похоже, нисколько не тронули, во всяком случае, девушка по-прежнему стояла с опущенной головой, прижимая к груди игрушку. — Ну и на фиг тебе сдался этот мишка? Что ты с ним собираешься делать? — спросила Каркуша, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.

— Выстираю как следует, а потом высушу, — спокойно ответила Вероника. — Ты не бойся, я не у тебя собираюсь его стирать…

— А где? — уставилась на нее Каркуша.

— Пойду на вокзал. Там туалеты классные, мыло жидкое есть и горячая вода. Я заплачу теханше полтинник, она мне и слона разрешит вымыть, не то что медведя плюшевого…

— Значит, ты так бы и ушла на вокзал, ничего мне не сказав? Из-за какого-то медведя помоечного? — нажимая на каждое слово, злобно поинтересовалась Катя.

— Нет, что ты! — горячо возразила Вероника, пропустив последнее замечание мимо ушей. — Я бы обязательно поднялась к тебе. Попрощаться и поблагодарить за все. Мишку бы в песочнице пока оставила, а сама поднялась бы, честное слово…

— А потом?

— Что потом? — Вероника смотрела на Каркушу широко распахнутыми глазами.

— Ну, потом куда бы медведя дела? Так бы и таскалась с ним по метро? — безжалостно спросила Каркуша.

— Нет, я бы мишку к отцу отнесла, — ответила Вероника. — На хранение. Он бы не стал возражать, я знаю…

— Ладно, — устало махнула рукой Катя. — Бери свое сокровище и пойдем. Стирального порошка у нас — завались! Целую фуру таких мишек выстирать можно. Мама постаралась перед отъездом, чтобы мы с Артемкой грязью не заросли. Ну пойдем, чего стоишь? — Катя нетерпеливо потянула Веронику за рукав куртки.

Нерешительно Вероника тронулась с места.

«Значит, у нас еще и отец имеется! — с каким-то непонятным, совершенно необъяснимым злорадством думала Каркуша, поднимаясь по лестнице. — И мама есть, и папа, и даже собака! Но почему-то мы стоим в метро, побираемся… Похоже, родители живут отдельно, а отец так вообще в Москве, раз она собралась подкинуть ему мишку…»

— Я знаю, о чем ты сейчас подумала, — подала голос Вероника откуда-то сзади.

— И о чем же, интересно? — Каркуша резко развернулась на каблуках.

— Ты думаешь, наверное, как же так могло получиться, что у меня и мама есть, и отец, а я стою в метро милостыню прошу, да?

Конец ознакомительного фрагмента.