Нюрочка и другие рассказы. Наша жизнь в стране Советов…

Вера Якушкина

Есть категория людей, с которыми вечно что-то происходит, как с авторами этой книги. Но если воспринимать все события с юмором – могут получиться интересные сюжеты, которыми хочется поделиться.

Нюрочка

Анна, первенец и любимица своего отца, которую он звал то Нюрочка, то Нюшечка-душечка, а иногда — Нюшенька-душенька, родилась студеным декабрьским вечером, 20-го числа 1910 года, в рыбной столице устья реки Волги — городе Астрахани, в Александровской больнице.

Отец ее, рабочий, бондарь рыбозавода Якушкин Дмитрий Алексеевич, и мать — Царева Дарья Максимовна, были из крестьянских семей. Рождены они были в Касимовском уезде Рязанской губернии, в деревне Илебники. В деревнях России в начале ХХ века было голодно, и народ семьями выезжал в сытые рыбные города. Так и они, гуртом добираясь на телегах, попали в Астрахань.

Отец Нюрочки, Дмитрий Алексеевич, пришел с Первой мировой войны героем, весь в наградах за храбрость, в том числе был он награжден и орденом — солдатским Георгиевским крестом. В дальнейшем все дедовы награды растеряли, играя с ними, его внуки, дети младшей дочки Мани: Миша и Шурик.

Батянька, или папанька, как его называла любимая доченька, — Дмитрий, был красив, статен, проницателен, с острым лукавым взглядом. Большой жизнелюб и женолюб, несмотря на свою хромоту, по девкам хаживал. Но с супругой своей Дарьей был строг. Одеваться велел скромно, как монашенки одевались. Был умен от природы, мудр и рассудителен, красиво говорил, — заслушаешься! Политически был шибко грамотен, уравновешен, благодаря чему народ со всей округи ходил к нему за советами и поговорить о жизни.

За все его таланты был избран при советской власти председателем сельского совета поселка Свободный Астраханской губернии (ныне — Астрахань-9).

Жили они сначала в Астрахани на Селенских Исадах. Потом Дмитрий Алексеевич, отец заботливый и хозяин основательный, купил участок земли, соток семь, на поселке Свободный по адресу: 8-я улица (позже Колхозная), под номером 24, там баню рубленую поставил, а потом и дом-пятистенок.

Мать Нюрочки, скромная Дарья, похожая на послушницу из монастыря, была неграмотной, работала несколько лет на рыбозаводе. В годы НЭПа, когда в стране была объявлена борьба за поголовную грамотность, Дарья со своими товарками-подругами ходила в вечернюю школу для взрослых, но эту премудрость так и не освоила, всю жизнь вместо подписи ставила крестик.

Дмитрий Алексеевич, отец Нюрочки, из-за последствий ранений на фронте умер молодым, лет сорока, в 1924 году, в аккурат вместе с вождем Страны Советов, когда младшенькой, Маняше, исполнилось два годика, средней, Антониде, было десять годков, а Нюрочка была уже почти взрослая барышня, — двенадцати лет.

Шутила четырехлетняя Нюрочка над хромотой отца, пела ему песенку про хромого короля. Хром… Хром… Скрип… Скрип… И хохотала, убегая, а любимый батянька не обижался, а ловил ее да хохотал вместе со своей любимицей!

Нюрочка росла шкодливой девчушкой, хоть и болезненной. Уж очень чистоту любила, аккуратною была, — матушкино воспитание и внутренняя потребность настоящей русской натуры.

Было ей восемь лет, — все цветы в доме, все листочки протерла керосином, чтобы блестели… Цветы, конечно, пожухли, а Нюрочка очень горевала… Цветы она любила всю жизнь, куда бы ее впоследствии ни забрасывала судьба: от Литвы до Охотского края, от Уфы и Кирова до Комсомольска-на-Амуре, от калужских краев до Одессы и бессарабских степей. Ах, как вышивала искусница Нюрочка свои любимые цветы на пяльцах, гладью, цветными нитками, — так красиво, что лепестки на ткани переливались десятками оттенков, — от живых не отличишь! Особенно любила Нюрочка многоцветье незатейливой мальвы.

Любила девочка, когда отец ее хвалит, жалеет да защищает. Решила Нюрочка окна помыть, да так добросовестно терла, что продавила шибку, та вылетела и разбилась. Придумала девочка, — да не как следы замести, а чтобы в окошко ветер не надул да чтобы матушка не бранилась, взяла половик-дерюжку да и занавесила дырку в окошке. Воротился отец домой и спросил, шутливо заслоняя глаза ладонью:

— Ой, что это у нас в доме светло как!

А Нюрочка ему радостно и отвечает:

— Батянька, смотри, как я чисто окна помыла!

— Ах ты, моя умница! Да как же чисто в доме, как светло-то! — и по головке доченьку погладил.

А был еще случай. Ждала девятилетняя Нюра отца с работы, да уж очень хотела угодить и похвалы ждала от любимого батяньки. Наварила девочка ухи из рыбы, что матушка с работы принесла, с рыбозавода. Да чтобы уха вкуснее, слаще была, насыпала юная стряпуха сахару в казанок с ухой. Воротился отец с работы, подала девочка ему обед, сама села за стол, положила головку на ручки и смотрит, как батянька ест. Батянька лукаво на нее посмотрел да и говорит:

— Ах, какая уха вкусная, да наваристая, да сладкая!

— Батянька, — обрадовалась девочка, — это ведь я сама наварила! И сахару положила, чтобы слаще была!

— Ну что же за умница ты у меня, хозяюшка, — опять похвалил ее батянька.

Собрались как-то родители Нюры в гости. Отец у жены просит:

— Дарья, дай мне рубашку новую, синюю, в горошек, что третьего дня в лавке купили.

Подала ему жена рубашку. Стал он надевать ее, да что-то никак в рукава не попадет, все в какую-то дыру руки вылетают. Снял он рубаху, повертел, а в рубашке вся середина спины вырезана ножницами. Это рукодельница Нюрочка, его любимица, решила кукле новое платье пошить, а батянькина рубашка по цвету в самый раз подошла, расцветка девочке очень уж понравилась. Вырезала Нюрочка кусок подходящий, в половину спины, аккуратно рубаху обратно сложила да в сундук убрала, на место. А батянька, узнав о рукодельнице, засмеялся да только похвалил дочку-искусницу!

А куклу Нюрочка сама себе сшила. Из простых чулок в резиночку. Один конец зашила, вывернула, внутрь тряпочек натолкала. Перевязала горлышко ниткой и талию. Глазки-бусинки пришила, нос и ротик ниточками цветными вышила. Ручки-ножки тоже из чулка сшила и тряпочками набила. И нарядила свою красавицу куколку в новое платьице в горошек из батянькиной рубашки! Не налюбуешься!

Болезненной росла Нюрочка, худенькой, вся в сыпи да золотушных прыщиках. А средняя сестра, на два года моложе, Антонида, хорошенькая была да гладкая. Вот ее-то матушка и брала с собой в гости, а от Нюры отмахивалась, когда та просилась с ними. А в школу надо было идти, Нюра и вовсе разболелась: ревматизм, ножки отказали. И носила ее мать в школу на закорках. Туда и обратно.

Конец ознакомительного фрагмента.