Цвет победы

Вера Чиркова, 2015

Никогда не собирался Костик ввязываться в разборки правителей чужого мира, да и зачем ему нужны были чужие проблемы, когда и своих достаточно? Однако интересы морян, на равных принявших неудачника в свою семью, вовлекли его в интригу, странным образом совпавшую с тайным влечением души. Вставленный в дешевый медальон крохотный портрет девушки, с первого взгляда покорившей сердце землянина, неожиданно обратился в призыв о помощи. Да и нашедшиеся братья, а следом за ними и мать оказались по эту же сторону баррикад, и маленькому отряду поневоле пришлось вступить в неравную борьбу.

Глава 8

— Вот он. — Двое наёмников грубо швырнули на пол перед советником мужчину со связанными руками.

Хотя пленник был одет в офицерскую гвардейскую форму, испачканную кровью и порванную в нескольких местах, Васт не решился бы утверждать с полной уверенностью, что это и есть тот строгий и подтянутый офицер, который встретил его несколькими днями ранее во дворце адмирала. Да и те, кто знал гвардейца гораздо лучше анлезийца, вряд ли рискнули бы ответить однозначно, увидев заплывшее от синяков лицо.

— Кто это? — не преминул выказать свои сомнения Васт.

Анлезиец предпочитал придерживаться простого правила: никогда, даже в мелочах, не верить тем, кто хоть раз показал себя подлецом или обманщиком. А советник отлично подходил сразу под оба этих определения.

— У тебя вроде с собой целительница? — небрежно предложил Урдежис. — Вот и давай проверим её способности, а заодно увидишь, кто это. Бросьте его туда. — Последние слова прозвучали жёстким приказом.

— Пока мы не договоримся по основным пунктам сотрудничества, — снова сел на своё место анлезиец, — моя подопечная не станет никого лечить.

— Как интересно, — язвительно прищурился Урдежис, наблюдая, как воины в серых жилетках послушно выполняют его команду, не обращая при этом никакого внимания на анлезийца, — и давно она твоя подопечная?

— С тех пор как вышла замуж за моего воспитанника. Он взял с меня священную клятву её защищать, — хмуро буркнул Васт, стараясь врать как можно правдоподобнее.

И одновременно тщательно следя за тем, чтобы случайно не дать советнику возможности немедленно проверить его заявления. Если старик уцепится за самую незначительную оговорку, к его услугам будут почти неограниченные средства и любые способы, какие только можно представить.

— Чем ты можешь это подтвердить? — Советника не так-то просто было поймать на такую примитивную ложь.

— Вы можете увериться в правоте моих слов, просто вспомнив недавние события. Как, по-вашему, зачем мне нужно было являться во дворец этого ретивого служаки, если я к тому времени расторг контракт с харифом? Ради чего я потом терпел оскорбительный допрос повышенной степени жестокости? Чтобы в результате очнуться валяющимся в башне для преступников? — Анлезиец позволил своему голосу задрожать от ярости, а лицу исказиться ненавистью.

— Но раз ты присягнул ей на верность, то зачем притащил девчонку сюда? — Урдежис ни одним движением хитрого пухлого личика не выдал своих истинных чувств, однако бдительно следивший за его аурой анлезиец не мог не распознать появившегося в ней одобрительного интереса, и понял, что у него, возможно, появился шанс немного протянуть время и тем самым спасти хотя бы Тину.

Они так и сказали, когда сажали их на пангов, эти невероятно похожие на мать серыми глазами парни:

— Васт! На самый крайний случай… самый, понимаешь?! Запомни, мы всё равно придём на рассвете… и неважно, будет от вас сигнал или нет. Даже наоборот, если его не будет — мы придём обязательно, и никакие стены нас не остановят. Вы только продержитесь… пообещай.

А она вообще стояла молча и просто смотрела, ещё даже не догадываясь об истине, непреложность которой он уже полностью осознал.

Нет, и никогда не будет у практичного и осмотрительного занийца ни одного шанса из тысячи быть рядом с ней.

Как нет его ни у одного из всех остальных мужчин этого и соседних миров. Такова уж непреложность, если вошедший в четвёртый цикл развития анлезиец в какой-то миг окончательно признает человеческую женщину истинной половинкой своей духовной сути, то он сделает всё возможное и невозможное, чтобы эти половинки больше никогда не расставались.

— Только затем, чтобы у меня было чем доказать тебе свою искренность. Ведь вы, люди, не верите ни репутации, ни честному слову, ни законам рода. Вам обязательно нужен залог, и чем он весомее, тем больше ваша вера. Вот я и привёз то, за чем ты так упорно охотился. — Анлезиец бросал в захватчика фразы веско и чуть презрительно, точно зная, сейчас он имеет право высказать всё это развалившемуся в кресле интригану, не пряча своего отношения за притворной вежливостью и почтительным обращением. — Можешь спорить, можешь признаться честно — от этого ничего не изменится. Я чётко осознал — тебе нужна именно она, когда сопоставил все неприятности, преследовавшие нас в пути. Ведь именно ты специально внушил мысль о глупой фиктивной свадьбе своей племяннице, чтоб она руками адмирала привела тебе Тину. А поскольку ему ты совершенно не доверял и к тому же боялся, как бы он не прозрел прежде, чём успеет отдать тебе иномирянку — то послал своих людей перехватить нас по дороге. Поэтому всё будет честно, ты получишь её… не навсегда, разумеется, и не для того, чтобы женить на ком-то замужнюю женщину. Она сделает то, ради чего ты желал её заполучить, и уйдёт к своему мужу… и только после этого ты отдашь мне адмирала. Я готов подождать… месть, как вино, чем выдержаннее, тем вкуснее.

— И ты предлагаешь мне ждать утра, поскольку адмирал будет у меня в руках только в тот час, когда солнце встанет над головой?! — саркастически ухмыльнулся Урдежис.

— Когда я такое сказал? — искренне изумился Васт. — Наоборот, это я готов дожидаться своей награды.

— И ты совершенно не боишься, что, получив девчонку, я запру тебя тут и забуду… очень надолго? — Советник пытался припугнуть блондина, но тот видел, как вспыхивают и гаснут в его ауре отблески доверия и надежды, и впервые в жизни жалел о невозможности распознавать и отрицательные эмоции. — Или ещё проще, расскажу ей, как ты её продал… несомненно, с согласия её мужа, и тогда она сама не захочет к нему возвращаться.

— Разумеется, ваша милость может сделать любую гадость, — снисходительно усмехнулся Ливастаэр, искренне наслаждаясь каждой возможностью бросать захватчику правду прямо в лицо, маленькая, но такая сладкая месть, — но я никогда не поверю, что вы и в самом деле позволите себе такую глупость в данном случае. Я же не первый десяток оборотов живу на Сузерде, чтобы, отправляясь сюда, не предпринять никаких мер предосторожности. Думаю, вы представляете, какие неприятности могут произойти в королевстве примерно через луну, если завтра вечером мой друг Эгзайлез из клана Цветущей ветви не дождётся меня в условленном месте?! И ещё, сущая мелочь, разбудить Тину не удастся никому, кроме меня. А я этого не сделаю, пока не получу в знак заключения соглашения каплю вашей, несомненно драгоценной, крови. О том, что бесполезно пытаться заставлять анлезийца говорить против его воли, вы, разумеется, осведомлены.

В этот раз советник молчал намного дольше, сверля невозмутимого блондина подозрительным взглядом. За долгую, наполненную интригами и коварными замыслами жизнь он установил для себя не один десяток правил и запретов и всегда следовал им с неукоснительной точностью. И одним из главных был запрет на любые клятвы, особенно связанные с кровью. Это было противно всей его лживой сути, давать честное слово и знать, что его обязательно придётся держать, не попытавшись обмануть или забыть про расплату.

— Время уходит, — безразличный шепоток, донёсшийся из-за спинки кресла и рассчитанный только на советника, анлезиец расслышал прекрасно, второй раз за ночь порадовавшись принятому вчера решению перейти очередную грань.

— Хорошо, — тяжело и неохотно выдавил Урдежис, — я согласен. Но ты выйдешь сюда без оружия, колоть себе руки я могу позволить только собственным ножом.

— Соглашение достигнуто, — особым, мелодичным голосом провозгласил анлезиец, торопясь закрыть торги, пока хитрый советник не придумал ещё каких-нибудь условий.

Дежуривший в сторонке наёмник немедленно отпер замок и, отойдя на несколько шагов, замер с самой невозмутимой физиономией. Словно и не дрожало внутри его жадное любопытство и почти восторженный интерес, ведь далеко не каждый день преданным охранникам приходится наблюдать за такими странными переговорами. И такими дерзкими, на грани самоубийства, собеседниками всемогущего советника.

Ливастаэр ухмыльнулся про себя, он и сам с удовольствием посмотрел бы на эту перебранку со стороны, как те, кого он постепенно отыскал за потайными бойницами и дверями. И спокойно шагнул к ведущей на свободу дверце, ни на гран не веря в окончательное решение советника. Наверняка тот попытается ещё хоть разок испытать ночного гостя на прочность.

И ошибся, к своему великому изумлению. Видимо, и в самом деле у заговорщиков было туго со временем, а может, Урдежис просто не решался спорить с невидимым союзником. Во всяком случае, руку он блондину протянул хоть и неохотно, но бесстрашно, держа во второй крошечный ножичек из тех, какими утончённые дворцовые модники пресыщенно ковыряют персики и груши.

Ливастаэр не позволил себе в такой ответственный момент ни тени усмешки или непочтительности, вежливо принял и то и другое и, не медля ни секунды, легонько кольнул кинжальчиком ладонь старичка. Вернул смешное оружие владельцу и, обмакнув палец в вишнёвую бусинку, начертал на ладони загадочную загогулину, не похожую ни на одну из ваальтских рун, одновременно шепча какие-то не менее таинственные слова.

— Что это за знак? — запоздало запаниковал советник. — Я таких никогда ещё не видел. А я читаю трактаты ваших мудрецов.

— Всё королевство наслышано о вашей начитанности и учёности, — умело польстил анлезиец, не собираясь никому объяснять, что на Сузерд могут попасть лишь сочинения анлезийцев, не переступивших границу второго цикла, — но это не анлезийские письмена, а моя личная подпись. Ничем страшным она вам не грозит… если не вздумаете нарушить договор.

— Попробую поверить, — мрачно проворчал самозванец, наблюдая, как исчезает написанный на ладони символ и закрывается крошечная ранка, — а теперь буди иномирянку.

— Уже иду… — Васт и в самом деле шёл к перегородке, — только должен предупредить… она ничего не знает. И вряд ли обрадуется, увидев, где оказалась. Поэтому договариваться с нею вам предстоит самому. Но не забудьте, к мужу она должна вернуться живая и невредимая.

Рассказывать о том, что муж и сам скоро явится сюда и если увидит на руках или лице Тины хоть царапинку, то не поздоровится первым делом самому Васту, было по меньшей мере преждевременно.

— Нет… не здесь, — когда анлезиец вынес подопечную из-за решётки, остановил его Урдежис, — девочка испугается… если проснётся тут. Хельм, проводи его в розовую спальню для гостей… и поставь в коридоре арбалетчиков. Кстати, Ливастаэр, а где твой знаменитый лук?

— Ждёт меня в надёжном месте, — ответил правду лучник, — я пока ни с кем воевать не собираюсь.

— А как же те гвардейцы, которых ты порубил по дороге сюда?!

— Я никого не ранил смертельно, хорошие целители поднимут всех на ноги за несколько дней, — снова сказал правду Васт, хотя подыгравшие ему воины должны были вернуться в строй намного раньше. — И они первые на меня напали, я только защищался.

Мгновенно заподозрив подвох, советник смерил его долгим испытующим взглядом и тайком вздохнул. Нет, ничего не разобрать на кротком и открытом лице анлезийца, смотрит невинно, как девочка, пришедшая в храм на посвящение в честь первого совершеннолетия. Продолжать расспросы Урдежису не хватало времени, советника ждало несколько очень важных неоконченных дел. Нужно было проверить и подписать указы, продиктовать письма тем знатным господам, на чью поддержку он рассчитывал, и закончить допрос пойманного шпиона адмирала.

А ещё обязательно постараться вырвать хоть осьмушку периода на общение с этой своенравной иномирянкой… иначе потом может оказаться поздно. Как и все обычные люди, советник имел слабость… или, скорее, страсть. И если у мелких людишек и страсти мелкие, то его была огромной и всепоглощающей, и ради неё он уже много лет рвался к власти над королевством.

Розовая спальня была освещена по старинке, метавшимися от лёгкого сквознячка мотыльками огня на душистых витых свечах, и этот самый сквозняк преданно доложил блондину о тайных щелях и дырках, через которые комната прекрасно просматривается и прослушивается. Впрочем, адмирал не забыл их предупредить, что подсмотреть в замке нельзя только за королевской опочивальней, основатели рода ле Амратион, строившие замок, до конца не доверяли никому. И, как показывает история, правильно поступали.

Сгрузив Тину в пышные оборки кружевного покрывала, Васт начал нараспев читать один из старинных анлезийских рецептов снадобья от отравления грибами, водя руками над умиротворённым девичьим лицом, ухмыляясь про себя доверчивости советника. Даже самого прожжённого интригана оказалось очень легко поймать на байки о загадочных ритуалах потомков ваальтов. Хотя истинных ритуалов всего дюжина и никто из полукровок даже под страхом смерти никогда не выдаст их сути и значения. И только один их самых простых, переход в старший цикл, удалось наблюдать редким счастливчикам, но никто из них полностью не понял всей его сути.

Постепенно ускоряя и запутывая рваный ритм движений и звуков, анлезиец умудрился с ловкостью фокусника провести по губам подопечной краем рукава, обильно вымоченным в морянском зелье и затем тщательно высушенным. Прислушался к изменившемуся дыханию, к пробуждавшимся неясным эмоциям и, довольно ухмыльнувшись, резко закончил спектакль для соглядатаев.

Устало откинулся на спинку кровати и приготовился ждать.