Миллениум

Вера Сытник, 2017

Сборник рассказов. Лауреат программы «Новые имена современной литературы». Чувства напоминают степной пожар. Они разгораются в одно мгновением под воздействием легкого ветерка и гаснут, стоит оросить их ледяной водой реальности. Эмоции, бушующие в груди, не дают спать по ночам. Они сводят с ума, заставляют вновь и вновь переживать каждый миг своего счастья или годами упиваться неудачами. Тайны, сокрытые в глубине сердца, внезапно всплывают на поверхность, угрожающие, способные уничтожить уютную жизнь. Ошибки оказываются роковыми, но не сразу удается это понять. Внезапное прозрение настигает в момент, когда кажется – все идет своим чередом. А откровения, которые неожиданно являются обывателям, навсегда лишают покоя и рушат каменные стены, возведенные вокруг своего сердца. Вера Сытник на страницах сборника рассказов «Миллениум» познакомила читателей с историями обычных людей. Она дала шанс заглянуть за запертые двери, услышать, о чем говорится за закрытыми окнами, проникнуть в чужие сны. Любовь и ненависть, равнодушие и измены, надежды и разочарования, случайные встречи и болезненные расставания, возвращение к прошлому и стремление к будущему, полет в облаках и падение на острые камни реальности… Это и многое другое ждет героев книги и читателей, готовых погрузиться в омут вечных чувств и мимолетных страстей.

Жуть…

Виктория, дочка начальницы студенческого общежития, сидит на кухне у своих подружек, в их маленькой квартирке, которую Ольга с Тамарой снимают «пополам на пополам», и с важным, таинственным видом говорит, взволнованно вдыхая сигаретный дым:

— Ой, девочки! Вы не представляете, как это было неприятно!

Она указательным пальцем стряхивает пепел в белое блюдечко, час назад поставленное Ольгой на середину стола и уже полное окурков, тушит сигарету, окунув её в кружку с кофе, давно остывшим и сплошь покрытым плёнкой пепла, берёт следующую, нетерпеливо и жадно прикуривает, как после большого и вынужденного перерыва, и глубоко затягивается. Её круглые, как у совы, глаза под впечатлением воспоминаний стали глупыми, хотя квадратное лицо с выщипанными в ниточку бровями и мясистым носом выражает некоторую серьёзность. Вика считает себя взрослой в этот момент.

— Ой, девчонки! — повторяет она. — Очень неприятно, скажу я вам. Общая палата, общий туалет, на обед бурда, родильный зал человек на восемь… и вообще жуть! Жуть!!! Представляете, это был мальчик. Живой. Красненький, с ма-а-аленькими ручками и ножками! Вот такими! Я успела рассмотреть, специально перед моим лицом держали.

И Виктория показывает, какие были ручки и ножки у мальчика, которого врачи искусственно заставили покинуть её молодое, здоровое тело и выброситься наружу, прямо в подставленное для него ведро. Вот такие! Она оставляет на секунду сигарету и расстоянием между двумя указательными пальцами определяет их длину — чуть меньше чайной ложечки, лежащей рядом с кружкой. Ольга и Тамара вздрагивают, одновременно передёргивая плечами, и продолжают изумлённо смотреть на Вику, которая сидит перед ними в свободном платье («не успела переодеться, заехала к вам сразу из больницы!»), закинув ногу на ногу, и курит без передышки, иногда поправляя бюстгальтер с вложенными в него толстыми марлевыми прокладками.

— Надо же, — покачала кудрявой головой Ольга, тоже закуривая и разглядывая ничуть не изменившуюся фигуру Вики, как всегда, чуть полноватую, с круглой грудью и широкими бёдрами, — никто и не заметил…

— Даже мама! — смеётся Виктория. — Обратила внимание, только когда я сшила себе это платье. Зачем, спрашивает, ты же не любишь «бабскую» одежду? И давай меня вертеть в разные стороны. А потом — хлесть! По щекам! По щекам! С оттяжкой! Потаскуха, кричит! Чтобы завтра же избавилась! Вместе пойдём! На ремне отведу!

— Надо же! — поражается Ольга. — А ты ребёнка хотела? Не рано ли? Ведь впереди ещё два года учёбы. Да и летняя сессия на носу.

— Нет, девочки, не хотела. Я не дура. Так получилось, — строго произносит Виктория. — Я и сама не сразу поняла, думала, а, ерунда какая-то! А тут шесть месяцев!

Она понижает свой голос до шёпота и говорит, сильно склонившись над столом:

— Прикиньте! Даже не знаю, кто отец. В это время встречалась с Алёшкой и Вовкой, как вы думаете, говорить им?

Девушки ничего не отвечают. Обе вытаращили глаза, осмысливая сказанное, и думают об одном и том же. О том, как мама Виктории, Татьяна Сергеевна, выселила их в прошлом году из студенческого общежития под предлогом нарушения дисциплины, поймав на том, что однажды они вернулись из города после двенадцати ночи. Потом пришлось очень долго искать жильё, пока не наткнулись на эту вот квартирку на девятом этаже. На самом деле позднее возвращение было чушью, «отмазкой». Татьяна Сергеевне нужно было оторвать Вику от общежития, где та пропадала целыми днями, пропуская занятия и скрываясь от матери по этажам. Виктория тогда даже словом не заступилась за подруг, а ведь могла. Придралась Татьяна Сергеевна к ним, а выходит, что зря, не уберегла дочь. Вика как гуляла, так и продолжает гулять, завела себе новых подружек в общежитии, старше курсом. А Вовка с Алёшкой — кто они такие?..

— Как же так? — неуверенно произносит Тамара, худенькая, темноволосая девушка. Во всё время разговора она не выпускает из рук серебряного крестика, висевшего у неё на груди. Машинально оттягивая цепочку она выставляет его впереди себя, словно желая защититься от того страшного, что исходит от подружки.

— Говорят, грех это, Вика. А тут даже не бесформенный зародыш, а ребёнок с настоящими ручками и ножками. Мальчик.

— Верующая, что ли? — искренне удивляется Виктория, окуная с размаху недокуренную сигарету в кофе. — Или за модой гонишься? Ты у нас всегда впереди всей планеты.

— Но ты же убила его. Как же ты теперь? — настаивает Тамара, и её синие глаза становятся сумрачными.

— Фу! Смотрю я на тебя, и меня снова жуть берёт, какая ты бессердечная! Девчонки, я к вам за утешением пришла, а вы… Да ну вас! Позвоню пацанам, расскажу, может быть, они более чуткие! Пожалеют! — говорит обиженным тоном Виктория и достаёт из сумки телефон.

13 июня 2012, Китай