Хранители Света

Вера Салагаева, 2023

Тьма пришла на земли пяти королевств и её имя – Аммрак. Его магическая сила – Факел, несущий разрушение и смерть всему живому. Но четыре его Кристалла розданы четырём Хранителям: человеку и трём существам, и теперь они в опасности. Отважится ли кто-то собрать Хранителей и вести в безопасное место? Хватит ли сил, выносливости и храбрости у юных защитников Кристаллов перенести тяготы долгого и опасного похода, выжить на самом дне Мрака и противостоять Тьме, если свет остался лишь в их сердцах?

Эпиграф

И ветвью счастья

И цветком любви

Украшен Древа Жизни ствол.

Но, корни!..

Без них зачахнет ветвь,

падут цветы.

Мечтай о счастье, о любви и ты,

Но, помни:

Корень жизни — Долг

Тони Фэа.

( Персонаж автора А. Казанцева).

Часть первая. Свет и Тени.

В тёмном каменном гроте, где ничего бы, не видел человек, Она видела всё: и то, что металось внутри, а именно — её высокая Тень и то, что происходило снаружи. Она слышала плеск волн о скалы, внутрь которых заточили Её. Она не считала, сколько дней провела пленницей, Время само нашептало ей в невидимые уши, что прошло почти сто лет. Что век для Тьмы? Песчинка в течение времени. Высокая Тень металась по гроту. Не терпелось вырваться наружу, расползтись по миру, окутать его, поглотить на веки вечные. Ждала момента и он настал.

Сильные воды источили камень, образовав в своём чёрном монолите узкую брешь, и её шипящий тихий голос манил живое существо. Оно явилось водяной змеёй и зашипело, подобно ей. Чёрный сгусток, подобие человеческой руки, схватил гада, и вырвал его жёлтые глаза. Двумя мутными горошинами они покатились в угол каменной тюрьмы. Та же дымчатая рука, вставила в глазницы аспида два камня: белый и чёрный алмазы и подобие губ прошипело:

— Плыви в Заморию. После, лети и найди мага. Он мне нужен.

Змейка юркнула в каменную расселину и исчезла из виду. Тень подняла руки вверх и оглушительно рассмеялась. Чёрные горы содрогнулись, осыпались камнями и разошлись многими трещинами, и эхо разнесло её возглас по всем каменным гротам и в тот, где томился её сын, заточённый, как и она сама ненавистными людьми.

Она одинаково любила всех троих детей, сотворённых ею, но выбирать любимчика волен каждый и она выбрала его — Аммрака. Мать Тьма не раз вручала ему смертельное, для людей, оружие, но каждый раз они мелкие людишки одерживали победу. Их вера в Свет была чиста и несокрушима. Она горела в каждом сильном сердце и мешала сыну обрести плоть. Так была утеряна надежда в землях людей, гмуров, ильмов и альвов, что пришли на помощь. В землях пяти королевств, в Великой битве руки сына оказались не так крепки и выронили Факел Войны. Его потушили в море, растащили по частям, оставив одну перебитую рукоять, а Аммрака заточили в чёрных скалах.

Маг Светлой стороны запечатал Чёрные врата заклятием, и снять его мог только такой же сильный маг, и такой был на примете. Однажды, он уже открыл Чёрные врата и откроет снова, ибо Тьма, уже поселилась в его сердце и он будет служить ей, если не по воле, то из страха.

Змея плыла скоро и, достигнув чужеземного края моря, взлетела из кипучих волн вороном. Изливая из глаз два разных света, птица неслась к одинокому замку, стоящему на отвесной круче, нависающей над морем. Его башни и множество круглых окон не курились светом, а были плотно закрыты ставнями и лишь, одно маленькое оконце излучало тусклый свет свечной лампы. К этому окну, еле мерцающему в темноте и направилась чёрная птица, неся послание от госпожи Тьмы.

В чертогах Скорбящего замка два уродливых карлика с большими головами и тоненькими ручками, но мощными ладонями, омывали и растирали ноги мага, опущенные в бадью с горячей водой. Белый пар, казавшийся в полумраке серым, окутывал его лицо и оседал в белёсых длинных волосах. Голова, откинутая на высокую спинку стула, с фиолетовой атласной подушкой, лежала смирно, перерезанная тенью глубокой морщины поперёк лба. Он думал о чём-то сокровенном и угнетающем его.

Прежде замок назывался Золотым и обитала в нём чета алхимиков: Лорд Кассиль и его жена Жаннет. Стены, потолки каменного дворца сияли золотом и драгоценными камнями. Роскошная мебель с парчовой обивкой, тонкие шёлковые шторы, украшали его залы. Мраморные рисунчатые полы застилали дорогие ковры. Лорд слыл самым богатым человеком в королевстве и тем вызвал гнев повелителя Замории. Супругов обвинили в колдовстве и прилюдно сожгли на площади в назидание остальным, кто осмелится жить богаче короля.

Замок, неприступный с трёх сторон отвесными скалами, был разграблен с четвёртой стороны, своими же лордами и сейчас, его каменные стены были усыпаны отверстиями, как оспой, после извлечения драгоценных камней. Сохранился лишь мраморный пол и мозаичные круглые окна, в которые скупо заглядывало тусклое солнце.

После смерти хозяев, камни стен начали источать влагу, заплакали, словно скорбели по потерянным господам и былом богатстве и роскоши. Слёзы сочились не внутри комнат, а снаружи, по всей округлости каменных стен и замок стали называть Скорбящим. Лучшего места для чужеземного мага не нашлось и он поселился в мрачном плачущем дворце и это было символично, поскольку его изгнание с родных земель и обещание, вырванное угрозой, никогда не возвращаться, томили его душу и она, как холодные камни, сочила слёзы.

Тишина висела в сумрачном воздухе и только редкие всплески воды, вызванные крупными ладонями карликов, нарушали её. Пар отхлынул от задумчивого лица и его крупные черты смутно выступили. Гладко выбритое лицо, серое, с глубокими морщинами у губ и разрыхлённым временем подбородком, казалось каменным, но чрезмерно подвижные тонкие губы лишали его окаменелости, делая живым. Губы двигались, даже когда он находился в забытье, словно шептали что-то очень важное для него — мага, давно пережившего, отмеренный ему век. Маленькие чёрные, словно перчинки, глаза смотрели равнодушно и устало. Прямой нос, с сетью морщин на переносице, жадно схватывал пар, уходящий высоко за голову. Раньше, он носил длинную бороду и усы, но срезал, не желая уподобляться двум своим братьям, сделавшим его изгоем.

Стук в окно нарушил забытьё мага и он открыл чёрные мутные глаза. Губы вздёрнулись вверх, расплылись довольно широко и встали на обычное место. Стук повторился и маг сделал жест рукой. Карлик неуклюже двинулся к окну, одёрнул грубую занавесь и отпрянул, тихо вскрикнув.

— Что там, Горт? — вяло спросил маг, не поворачивая головы.

— Ворон, господин, — ответил тот, нелепо взмахнув короткой рукой. — Одноглазый ворон, господин.

— Ворон? Одноглазый? — удивлённо вскрикнул хозяин и вскочил на ноги, узкий и высокий, в белой длинной рубахе. Шлёпая босыми ногами по цветному мрамору, он подошёл к окну и долго всматривался в птицу, машущую крыльями и сверкающую одним белым глазом, другого в темноте не было видно. Смекнув в чём дело, он приоткрыл окно, схватил птицу крепкой рукой и поднёс её к самым глазам, не боясь её острого крючковатого клюва.

— Зажгите свет ярче, — быстро проговорил он, обращаясь к своим слугам. Карлики кинулись в коридор и скоро явились с двумя факелами, древки которых сунули в металлические кольца, закреплённые на стене. Свет задрожал, метнулся по стенам и затем, загорел ровно, освещая комнату ярче прежнего.

Теперь, маг увидел второй — чёрный глаз и его губы скорчила ухмылка.

— Выбор, опять, выбор, — растянуто и ехидно проговорил он, — вспомнили благодетеля, не прошло и века, — уже раздражённо и свистяще прошептал маг, — гнил в этих каменных сырых стенах. Ел, что подадут. Пил, что имеется. Смотрел на уродливые рожи. Понадобился, второй маг. Его голос набирал силу. — Второй маг, в тени двух первых магов. Живут себе припеваючи, едят с серебра, почуют на перинах.

Гнев, злоба и зависть, ушедшие за сто лет глубоко внутрь, поднялись с новой силой, обнажились, обжигая и причиняя боль.

Нет! Вскричал он. — Тыра Сомневающийся, выбрал свою сторону и больше не позволит принижать себя. Выбор сделан, — громко крикнул он, и эхо разнеслось по каменным залам и коридорам.

Его пальцы решительно вонзились в светлый глаз птицы и алмаз остался в его руке. Швырнув его на пол, он выбросил ворона с чёрным глазом в щель окна и приказал:

— Возвращайся, Червень. Дай знать, госпоже, что маг явится к полнолунию. Лети, после, плыви, неси весть. Подумав некоторое время, он крикнул карликам. — Несите мне дорожное облачение. Пришла моя пора.

Карлики: Горт и Герта сопели в углу, ворочались и не слышали своего господина. Резко повернувшись в их сторону, он вкрадчиво спросил:

— Чего вы там пыхтите, чего возитесь? Увидев, что они дерутся из-за камня, он гневно вскричал. — Одеяние мне, а то превращу вас в крыс!

Карлики прекратили тыкать друг друга кулаками, поклонились и кинулись прочь из комнаты.

— Так — то, маленькие уродцы, — довольно проговорил Тыра, — знайте, своего господина.

Горт и Герта явились скоро и, положив перед ним одежду, смотрели прямо в лицо и его губы дрогнули, смягчив голос:

— Не стойте, столбами, помогайте мне.

Одевали, а он давал наказы, — стерегите дом. Вернусь не скоро. Камень можете забрать, живите сытно, но не роскошно и никаких гостей, а то быть вам крысами.

Карлики улыбались и кивали, довольные щедростью господина.

К закату маг прибыл в гавань, а когда в небо выплыл тонкий и острый, как осколок стекла, месяц, его уже качало по волнам, нанятое им, судно. Звон золотых монет сделал своё дело, теперь, его старательно справляла команда, а после, он — Тыра Сомневающийся, второй маг, изгнанник и изменник Светлой стороны, тайно сладит своё дело, обретя былую, но поверженную славу.

Век мира и благоденствия завершился. Приближалась новая эпоха — Время господства Тьмы и никто не в силах помешать ей, поставить на колени мир пяти королевств, мир людей и живущих в нём существ. Думал маг, покачиваясь в гамаке лучшей каюты небольшого рыбацкого судна.

День клонился к закату. Солнце ещё не упало за гору, и его румяный край торчал за мохнатыми пиками сосен, разливая закатные лучи по их макушкам и высоко в небо, делая его розовым. Снизу смотреть забавнее. Светло-коричневые, статные и душистые стволы восстают из земли, тянутся вверх и вырастают выше солнечного осколка. Красуясь своим величием, деревья горят в солнечных лучах и гаснут, обволакивая ветви и стволы приходящими сумерками. Среди них, стройными кралями красуются белоствольные берёзы и трепетные осины. Хороши природные владения Синегорья! Смешанный лес, цветущие долины, серебристо-голубые реки и Говорящий камыш на болотах, расцвеченных ряской. Чудесный край, населённый сильными людьми с чудными именами. Силании, Арсании, Паводаны, Аграфии, Вербы живут и не тужат, а если тужат, то втихомолку. Синегорье — плодородное взгорье, с одной единственной высокой горой на всю округу, остальные так, россыпи, да зелёные холмы с цветущими кустами шиповника, омутами чабреца и всякой мелкой травой.

Дороги, расходятся во все стороны и облеплены избами и теремами, с врезанными между этажами озеленёнными верандами, в ярких сгустках синих, белых и розовых вьюнов, они напоминают игрушечные нагромождения домов. Маленьких, открытых свету, с башенками по углам, где можно встретить и проводить солнце, полюбоваться сиянием звёзд или посвятить фонарём, проверяя, почему лает дворовая псина и поругаться с соседкой, если та, того заслуживает. Соломенные конусы крыш, словно грибы, торчат вдоль травянистых тропок и широкой пыльной дороги, ведущей к трём соснам — месту известному каждому синегорцу и не только.

В Лебяжьем Доле трава густая и высокая, там косят сено взрослые мужчины да молодые парни, а те, что помельче — мальчишки и девчонки, сгребают его в пахучие, чуть колкие, ворохи и потом, валяются на них, пока старшие готовятся к обеду. Трапезное время выпадает на Полудёницу — самую жару, когда солнце стоит в зените и печёт так, что в считанные часы кожа становится красная, как запечённая свекла.

Сенокосную долину называют Лебяжьей, но многие синегорцы, отродясь, не видывали этих гордых и красивых птиц. Старый дед Паводан рассказывает, что давно, когда мир был другим, разливалось в долине Аукино озеро и охраняло его Эхо. Оно то и призывало лебедей на его синюю гладь, но во времена Великой битвы злой колдун высушил озеро своим горячим, огненным дыханием. Ходят слухи, что Эхо и сейчас живёт в долине и ночами кличет протяжными стонами лебедей, но вода ушла, и птицы не возвращаются. Правда это или выдумка, уже никто не помнит и не знает, кроме столетнего деда, тронутого умом. Он и сейчас, худой, с длинной взлохмаченной бородой и мутными, как у несвежей рыбы, глазами, бродит по деревне и твердит что-то непонятное: Врата откроются, мрак поползёт во все стороны света. Вестник идёт, ждите Вестника, ждите мага. Скоро, скоро, скоро. Никто не воспринимает его слова всерьёз, но шёпот, уже пополз по деревне и лёгкий страх, ещё невидимый, но уже ощущаемый, тревожит их сердца. Не поэтому ли, каждый из них, лишь смеркается, торопится покинуть дол и вернуться в бревенчатый дом, крытый шляпой слежавшейся соломы.

Жизнь в Синегорье течёт так, как в обычных деревнях Светозарии. Приходит Жива и пробиваются первые ростки, распускаются первоцветы, горьким ароматом источаются, едва рождённые листья. Забота о земле начинается в раннюю пору нежного цветения природы и тянется до предснежных дней.

Четыре времени природы живут в Синегорье и идут по порядку, он начала цикла до его нового начала — Полудрёмы, времени праздности и отдыха, уносящего заботы о земле далеко назад. Мужи руководят домашним хозяйством, чинят сети и лодки, а искусные резчики по дереву изготавливают свои творения, чтобы с уходом лютых морозов и глубоких снегов, украшать ими деревню, продавая, но больше даря своим сородичам, друзьям и соседям резные ставни, узорчатые двери, чешуйчатую черепицу и крепкую обиходную утварь. Женщины занимаются рукоделием. Вышивка и ткачество — в цене. Мастера гончарного дела ваяют глиняные сосуды всех размеров и форм и возят на ярмарки в столичный город.

Полудрёма окутывает поселения в глубокие непроходимые снега, и вертит их метелями и белый свет становится невидимым, а после, жжёт морозами, поэтому охота на зверя — дело необходимое. Охотятся все: взрослые и отроки и старики не отстают, помогают советами. Отцы приучают сыновей узнавать зверя, выслеживать и убивать его. Так учились сами, так учат и своих детей владеть луком, топором и мечом. Кто знает: сегодня — мир, а завтра — смута. За Полудрёмой наступает Жива, а за ней спешит Жарица.

Благоухают цветением деревья и луга, серебрятся в солнечных горячих лучах речки и туманятся вязкие болота. Травы идут в рост и крепнут, окропляясь серебристой росой, грибники аукаются в дубравах, срезая плотные шапки боровиков. Работа, что забота, никогда не кончается. Косят и убирают травы, рубят и сушат дрова, варят медовое пиво и утепляют дома.

Когда пышный расцвет увядает, является Златосея. Кроны деревьев золотятся, багровеют кусты, расцветают поздние ализеи, колосятся поля и плодоносят сады. Время золотой земли бывает коротким, и первые холода и узорчатый иней, напоминают о приходе снежной Полудрёмы. И всё повторяется и идёт чередом день ото дня и век от века.

Так и живут — люди, занимая четвёртую часть самой красивой и плодородной суши, протянувшейся от речки Говорушки до Серебряного моря, и зовут её — Светозария, солнечное королевство, соседствующее с другими независимыми королевствами. Ранее, когда ею управлял малоумный князь, внешние земли враждовали друг с другом и все вместе со Светозарией.

Кровопролитным войнам не было конца и они истощали, не только каждую казну и природные дары, но и озлобляли сердца людей. С приходом к престолу мудрого князя Любомира, всё изменилось. Дороги, пылящиеся от многотысячных сапог воинов, начали пылиться от колёс торговых повозок. Мир воцарился на долгие годы и все королевства благоденствовали. Ворота столичного города Славограда открываются для пеших и верховых, для повозок и телег с провиантом, шелками, бытовой утварью и драгоценными украшениями. Все торговые пути ведут в Славоград. Долгожданный мир объединил всех и это — правильно, но так было не всегда. Светозария помнит горькие времена Великой битвы и тех, кто сложил свои буйные головы за её процветание, за Свет, озаряющий её просторы. Уроки прошлого усвоены и воинов готовят с раннего детства и делают это не в крестьянском уделе — Синегорье, а в славных городах и крепостях Светозарии и самой мощной цитаделью всего королевства является Оберег — крепость и дворец, где живёт и царствует нынешний светлый князь Сеслав, правнук мудрого князя и храброго воеводы Любомира. Человек, почтенного возраста, взрастивший сына и дочь, печётся о государстве своём, как заботится о своих детях и подданные его не держат обиды, а если и держат, то прощают, ибо такого справедливого и мудрого правителя Светозария ещё не знавала.

Время слушания старых преданий подходило, и парень с соломенной головой и карими глазами, стоял у дома с соломенной крышей и, задрав голову, монотонно повторял:

–Маркелла, слезай. Слезай, говорю, а то сорвёшься. Не пристало девушке по крышам лазать.

–Нет, лучше ты лезь сюда. Отсюда такую красоту видно и солнце ласковее, — звонко прокричала Маркелла и встала во весь рост, до этого она сидела на крыше, ещё больше дразня заботливого друга.

–Красоту я и с земли вижу, — тихо пробурчал парень всё тем же бесцветным голосом и уже, громче добавил, — Маркелла, сорвёшься, я не стану собирать твои переломанные кости.

–А ты, лови, чтобы не собирать, — крикнула она и покатилась с крыши.

–Маркеллааа, — протянул он и бросился, насколько это возможно тучному человеку, ближе к дому.

Уже, у него на руках, она спросила, обвивая его сильную шею тонкими руками:

–Так какую красоту ты видел с земли?

Тот засмущался, краснея шеей, опустил девушку на ноги и ответил:

–Сама знаешь, — и, ещё больше смущаясь от её зелёного взгляда, поторопил, — пора идти, пропустим всё интересное.

–Идём, — сказала она и тут же, ухватив его за толстое ухо, добавила, — никогда не называй меня Маркеллой.

–Хорошо, Келла, — пообещал тот и скупо улыбнулся.

Узкая тропа, изгибаясь и петляя, вела через сосновый бор. Высокие прямоствольные сосны, казалось, упирались в самое небо, наполняющееся густой темнотой. Их вечнозелёные колкие ветви, начинали расплываться и таять в вечернем сумраке. Лёгкий ветерок шелестел иголками и те вздрагивали при каждом его дуновении. Другие сосны, что отживали свой деревянный век, стояли недвижимо, развесив по сухим ржавым ветвям зеленоватые клочья мха. Он был длинный и густой и сосны казались бородатыми великанами.

А эта старая сосна защёлкала, словно в её трухлявом дупле завёлся неведомый зверёк или птица. Трескучий лес любил пугать всех, кто в него заглядывал и порой, даже, без ветра трещал громко и сильно, что становилось страшно. Услышав вверху стрекотание, Келла задрала голову, и увесистая шишка ударила её в затылок.

–Ой, — вскрикнула она и прижалась к юноше. Шишка упала с другого дерева — развесистого и живого и стрекотание удалилось, стало почти не слышным.

–Белки озоруют, — сообщил он не своим голосом, сдавленным и дрожащим. От прикосновения девушки у него спёрло дыхание.

–Ну вот, ещё и бревно подкинули, — недовольно проговорила Келла и ударила ногой по толстой лесине, лежащей поперёк тропы. — Тоже, белки?

–Нет, не белки. Это ветром снесло. Ночью ветер буйствовал. Забыла? — одновременно напомнил и спросил он, подхватывая сильными руками толстое шершавое бревно. Он весело откинул его с дороги и, слегка склонившись, шутки ради, протянул руку вперёд, как бы говоря, прошу сударыня.

–Чем тебя только кормят и зачем? Силы немерено, — то ли похвалила, то ли осудила Келла.

Он воспринял это, как похвалу и с удовольствием признался девушке:

–Ем всё, что дают. Мне надо быть сильным, чтобы суметь защитить тебя.

–От кого? Живём все, как родня друг другу, а чужие не заглядывают. Кто знает про наше Синегорье? Одни и те же лица, скучно, — пожаловалась девушка. — Увидеть бы, ильма или альва. На нахов не хочу смотреть, говорят они злобные и страшные. На что здесь смотреть? Всё одно: полоумные старики, надоедливые дети, да Спицы, Медвежатники и Репки.

Парень, пожалуй, парень, ему уже шестнадцать, скупо улыбнулся, не одобряя её и Келла, взмахнув водопадом тёмных волос, незамедлительно отреагировала:

–И чего весёлого? Он начал ей надоедать.

–Смешно получается: Сила с силой.

–Вообще-то ты Силаний Бочка. Слышал о таком? — поддразнила Кела.

–А ты слышала о Маркелле Коротышке? — защитился Сила от её нападок. Чаще, он старался не делать этого, но сейчас, его просто распирало дать отпор занозистой девчонке, и он знал, это не к добру.

–Скажи, Сила, о чём думали наши родители, когда давали нам такие имена? — спросила Келла, неожиданно остановившись, и Сила упёрся в её спину. — Спишь что ли на ходу? — бросила она, отодвигаясь от него и поворачиваясь к нему лицом.

Он ответил шёпотом, приблизившись к девушке, почти вплотную:

–Не знаю, о чём думал мой отец тогда, но теперь, он думает о том, что наступают мутные времена.

–Отчего же? — заинтересовалась девушка.

–Недавно, он был в городе и слышал, что там появился очень важный человек и даже не совсем человек, но настолько важный, что к нему прислушиваются ильмы, доверяют альвы и бояться нахи. Его называют Вестником и магом и говорят о нём шёпотом.

–Появился, говоришь. Это, не к добру. Маги просто так по свету не бродят. Видно почуяли, что дымом запахло с юга — западного побережья. Серый пепел витает в воздухе, портит древесную листву, и собаки по ночам лают, словно их Домовые дерут.

–Откуда знаешь, Келла? — тихо, словно кто-то мог услышать, спросил Сила, наклонившись прямо к её маленькому, тонкому, почти прозрачному, ушку.

— Откуда и все: дед Паводан говорил, а деревенские сплетники слушали. Может, оно и ничего, но помню я одного мага. Давно он у нас был, я ещё под стол пешком ходила, но его запомнила, словно он велел его запомнить и всё, что он тогда говорил.

–И что? — нетерпеливо спросил Сила.

–Он был у нас и вручил мне подарок, подарок с намёком, что мы ещё встретимся. Видела его однажды, а запомнила на всю жизнь: хмурого, седовласого, с ясными глазами. Взрослые говорили о водных людях, кристаллах, которые нужно разделить и ещё называли чьё-то имя.

–Келла, а подарок — то, какой?

–Да, так, сладость, — отмахнулась она, думая о том, что спрятано на чердаке.

–А имя чьё называли? — не унимался Сила, легонько теребя её за рукав.

–Не помню, Сила. Много ли поймёшь и запомнишь в четыре года. Давай, поторапливайся, все сказки уже пропустили, — недовольным и нетерпеливым голосом сказала она и подтолкнула парня вперёд.

–И так спешу, — буркнул он, но шагу прибавил.

Келла — девушка себе на уме: выспросит, не заметишь, а лишнего не скажет. Другие девчонки, болтливыми сороками, всё выложат, словно на ладонь, а она, особенная и красивая, лучшая для Силания Бочки, лучше недоскажет, запутает и замудрит, что и сам забудешь, что и спрашивал.

Особенно тревожили её сочно-зелёные глаза, кажущиеся чуть влажноватыми, словно впитавшими утреннюю росу с трав. Или в них жили сверкающие бусины. Они переливались, поворачивались, наполняя глаза светом и редкой волнующей зеленью. Голос — высокий, звонкий, как ручейки в Синегорье.

–Правду говоришь, что не помнишь? — Келла засмеялась и глаза окрасила лукавинка:

–Нет, кривду. А как проверишь?

–Не стану я проверять. Делать мне больше нечего. Сказал, а сам подумал: Узнаю, ты и не заметишь, Келла. Неспроста маг подарки дарит, с чего бы, ему это на ум взбрело. Думал, а Келла, уже вперёд умчалась и кричит поддразнивая:

–Давай, шевелись, Силаний Бочка, а то так бочкой и останешься.

Уколола легонько, а про себя подумала: славный он парень, Сила, мой защитник и тайный ухажёр. Тайный, не потому что никто об этом не знает, а по той причине, что он никогда не говорил ей об этом и кажется, что не отважится. И не очень надо. В его шестнадцать лет, силы у него невпроворот, еды полон рот, ума — ложечка и храбрости немножечко. Нет, с деревенскими парнями он храбр, шишек синяков, считай, не пересчитаешь, а с девчатами, травы ниже. Роста небольшого, крепкий, задиристый с огромными кулаками парень. Глаза без хитринки, глубокие, как заводи местной речушки в закатный час. Если бы, не слегка выпирающий мягкий живот, он был бы намного привлекательней.

Так она думала, пока короткая дорога не привела к самому весёлому месту в округе — трём корявым соснам. Сила пожаловал следом.

Приземистое бревенчатое здание, стоящее на развилке трёх дорог, встретило их оглушительным хохотом, летевшим в приоткрытые, такие же толстые и бревенчатые, как и сам дом, двери.

–Ну вот, всё пропустили, — вздохнула Келла, оглядывая пустое, вытоптанное ногами частых посетителей, открытое всем ветрам, пространство вокруг прославленной своим названием « У трёх сосен» придорожной забегаловки.

Сколько ног топтали эту поляну, никто не считал. Но все эти ноги переступали порог кабачка и выходили обратно. Одни, лёгким весёлым шагом, другие — тяжёлым волоком, а третьи — присядным плясом.

Три сосны перед входом, образуя, как бы двойные ворота, неприветливо бросали тени на соломенную крышу самого кабачка и крышу длинной пристройки, служащей жильем семейству сэра Турьима Горбатого, хотя, он вовсе и не был горбатым. Так его прозвали за неуёмную работоспособность. Ещё бы, возвести питейное заведение в короткий срок не под силу каждому и этот уютный, но уже, ставший тесным, из-за большего количества желающих провести здесь весёлые вечера, дом стал центром всеобщего умиротворённого отдыха.

Приоткрытые двери приглашали, но Сила остановился, желая довести, начатый дорогой разговор до конца.

–Что, если маг и к нам заглянет? К тебе, к твоему отцу, — поправился он и уставился на Келлу.

–И что? — отмахнулась девушка. Думаешь, и тебе подарок принесёт. Как бы, не так. Тебе подарки Праска Роза носит. Яблоко её съел и не поделился. У неё и щёчки — яблочки, так и хочется ущипнуть. Щипал, Сила?

–Хватит, озорушка, — угомонил Сила, тряхнув кудрявыми волосами. — Я забыл, а ты помнишь. Лучше, дай знать, как маг явится, а он не задержится. Думаю, про него в городе говорят и шепчут.

–Что он тебе диковина, какая? Просто, старый человек, разве что вполовину выше и худее тебя, хотя, нет худее намного больше, чем в половину, тебя или мне так казалось, я ведь была маленькая.

–Ты и сейчас не сильно вымахала, — усмехнулся юноша, намекая на её фамилию и малый рост.

–Думаешь, если ты большой, то у тебя и ума больше? — спокойно проговорила Келла.

–Опять сориться собралась, Келла? Твоей ссоры на соринку хватает. Стоит ли? — усмехнулся парень и договорил тихо, — а маг, не зря объявился.

Тут, она хлопнула друга по плечу, и сообщила бодрым звенящим голосом:

–Если что и грядёт, то ты ведь поклялся меня защищать. Не так ли?

–Клялся тогда, клянусь и сейчас. Не сносить мне головы, — совершенно серьёзно пообещал Сила, прислонив свою большую руку к её хрупким пальчикам.

— Входи, защитник, — весело сказала она и первой прошмыгнула в дверную щель.

Сила ввалился следом, качнув дверь всем неуклюжим телом, так старательно, что старые железные петли издали громкий скрип. Дверь, проскрипев, вернулась в прежнее положение и чуть не сбила его с ног. Сила шатнулся, нелепо растопырив руки в стороны. Келла тихо хихикнула.

–Тише вы, — зашикали со всех сторон, слушая очередную историю.

Сегодня, каким по счёту, уже никто не помнил, был Твиш Богомол. Богомолом его звали за высокий рост и чрезмерную худобу, такую, что на его старческом теле можно было пересчитать не только рёбра, но и каждую косточку, каковая была в его организме. Когда-то он был мельником, рыжеволосым, как и все его сыновья, а их немало не много, а целых шесть. Теперь, он рассказывал небылицы, а сыновья содержали мельницу. Его нечёсаные, с густой сединой, волосы торчали, делая похожей его голову на взъерошенный ворох соломы, на который собирались усесться Келла и Сила. Арни был на месте и тихо поздоровался с Келлой, совсем не замечая её спутника.

–Вечера доброго, Келла.

–Доброго вечера, Арни — отозвалась она и придвинулась к нему ближе.

Сила бухнулся на другой край вороха, мельком взглянул на Арни и подумал с неприязнью: « Светиться, как месяц в ясную погоду. Я бы смыл твою улыбку, будь моя воля» и сжал кулаки.

–Стоим мы, ждём, а волны, словно стена крепостная, — рассказывал Твиш Богомол. Келла старалась слушать внимательно, но близкое присутствие Арни мешало ей сосредоточиться. Она, то и дело, посматривала на него, и ей казалось, что она делает это незаметно. Однако парень чувствовал её взгляд, и не подавал виду, ожидая, когда она отвернётся, чтобы посмотреть на неё. Они обманывали друг друга, но от острого глаза Силы не ускользнул ни один взгляд, ни один вздох, ни одно касание и он злился.

Арсаний, так звучало его полное имя, которое ему, к слову, не нравилось и все называли его Арни, слыл самым красивым и весёлым парнем в деревне: Высок, светловолос, статен, глаза голубые с лёгкой дымкой, как вечернее небо.

Силе хотелось, тут же, на ворохе соломы, намять Арни бока, но он терпеливо ждал, когда кто-то из взрослых, а обычно это была вовремя спохватившаяся чья-то мать, схватит своё чадо за руку и потащит его домой. Тут и начнётся: все потянут своих детей за собой, оборвав рассказчика на самом интересном моменте. Наверно, в этом и скрыта прелесть историй, начать завтра с самого интересного и закончить не менее притягательным.

Так и вышло: Рыжеволосая крепкая женщина с ярким румянцем на щеках, видимо от тыквенного пива, встала из-за стола, расправила юбку и выкрикнула:

–Кто хочет пусть остаётся, а моим детям пора спать и мужу тоже. Дамирий Репка, бери детей и домой, а то луна уже полпути проделала. Она быстро и резво двинулась к двери, а за ней последовали мужчина и трое рыжих детей с головами, напоминающими кудрявые репки.

–Шевелитесь, чего застряли, — поторапливала резвая женщина своё покорное семейство, слыша в ответ, — идём, идём, голубушка.

–Эй, Пана, может, ты мужика своего тащишь и не спать вовсе, — окликнул её местный весельчак Михей Шило.

–А ты, приди, проверь. Уж я тебя приголублю, оглоблей.

Всеобщий хохот всколыхнул прокуренный воздух редко проветриваемой залы.

Люд выходил кучно, а выйдя, рассеивался по всем трём дорогам, вдоль которых и росла, уходя корнями в родную землю, бревенчатая деревня. Некоторые неторопливые сельчане задержались, ожидая самого интересного момента, когда выйдет последний посетитель заведения. Надо сказать, выходил он редко, чаще его выкатывали за порог и хором кричали сына.

Так уж повелось в их роду: сын тащил отца домой, и над этим посмеивалась вся деревня. Федорий Бочка влил в себя столько пива, что ему было впору выливаться назад, но этого не происходило. Федорий считал: всё выпитое должно оставаться, поэтому и приклеилась к ним эта странная фамилия.

Келла, Арни и Сила вышли немного ранее, чем произошла, уже назревающая, финальная сцена увеселительного вечера.

–Ну, что? Пойдём напрямик или в обход, вдоль Зубастой гряды. Говорят, там уже цветёт папоротник и дух от него такой, что голову кружит. Что скажешь, Келла?

Келла, поглядывая то на одного, то на другого, молчала и тогда, Сила сказал:

–Ты, Арсаний, — он намеренно назвал его полным именем, зная, что ему это не нравится, — иди куда хочешь, кружи свою голову у цветущего папоротника, а я привёл Келлу сюда, и уведу отсюда.

–Может, её саму спросим, с кем она пойдёт, — самоуверенно заявил Арни и улыбнулся Келле.

–Не морочь ей голову, Арсаний Видный и свою побереги, — нахмурившись, проронил Сила.

–Угрожаешь, толстяк? Смотри, от натуги живот лопнет.

–А вот и посмотрим, — сказал Сила и одной рукой оттолкнул юношу от Келлы. Сила не рассчитал удара и Арни отлетел к сосне, ударившись о её ствол. Келла бросилась к Арни. Он лежал на земле, закрыв глаза и не шевелился.

–Что ты наделал, — прикрикнула она на Силу и наклонилась к лицу Арни. Она тихонько шлёпала его по щекам и приговаривала. — Давай, очнись. Арни, открой глаза. Пожалуйста, не пугай меня.

Арни открыл глаза и неожиданно для Келлы, поцеловал её в щёку, а потом, спросил:

–Так какой дорогой идём, Келла?

–Ах ты, чёртов прилипала. Ты так, да? Тогда держи, сейчас я испорчу твоё смазливое личико, Арсаний Видный.

Сила размахнулся и ударил Арни по лицу, тот вскрикнул, вскочил, сплюнул кровь с разбитых губ и кинулся на Силу. Завязалась драка. Келла пыталась унять их уговорами, потом криками, но ничего не помогало. Они катались по земле и тумаками месили друг друга. Наконец, потеряв голос от крика, она отошла в сторону и в сердцах, прохрипела:

–Да пошли вы, к нахам, тупые ослиные головы.

Она бежала по той же самой тропе, по которой они шли с Силой, и еле сдерживала слёзы.

Она жалела обоих парней, но больше Арни и не оттого, что он был слабее Силы, а оттого, что питала к нему особенное чувство, ещё не совсем понятное, но росшее в ней, как растут и набирают силу первоцветы, нетерпеливо рвущиеся к солнцу из снежной массы.

Драку прервал хор голосов, а продолжил громкий голос хозяина:

–Силаний, тащи отца домой. У меня — заведение, а не ночлежка.

Сегодня, сыну было некогда, он дрался со своим соперником и, услышав зов сэра Турьима, проскрипел:

–Нет, только не сегодня.

А со стороны весело крикнули:

–Твой отец таскал своего отца. Теперь, твоя очередь, парень.

Сила оторвался от Арсания и получил удар в глаз, а справа неслось:

–Эта Бочка полна пива, смотри не расплещи дорогой.

И кто-то поддержал ещё, не сдерживая смеха.

–Силаний будешь делать своих Бочек, сообрази пробки, чтобы сливать лишнее. Тащить легче будет, — и хохотом неслось:

–Избавь от натуги своих будущих детей.

Громче и заливистее всех смеялся маленький хлюпенький мужичонка по имени Чур Сыроежка, с красным лицом и тучей чёрных волос на голове.

–Смейтесь, смейтесь, злые люди, — огрызнулся Сила. — Всё вам зачтётся в своё время. Мой сын не будет таскать своего отца. Я вам обещаю.

Хохот заглушил его слова и неудачный вечер продолжился. Арсаний сбежал, воспользовавшись суматохой, и Сила знал, куда и от этого на душе сделалось ещё сквернее. Подхватив отца, он поволок его домой, поднимая его волочащимися по земле ногами дорожную пыль.

Силаний был четвёртым ребёнком в семье, но так вышло, что остался единственным и теперь, вся ответственность за родителя легла на его плечи. Ворча, он тянул отца домой, думая о девушке, которую не раз сопровождал домой, а сегодня, по дурному случаю, коротал вечер с пьяным отцом. Нет, он любил отца и не осмеливался осуждать его, но резкие насмешки односельчан, будили в нём ярость и ему хотелось свернуть единственную в Синегорье гору, выпить реку до дна, лишь бы, что-то изменить в своей бочковатой жизни.

Бор, с вечера светлый и видимый, загустила темнота и теперь, он стоял непроходимым чёрным сгустком. Редкие звёзды высвечивали стволы деревьев, но каков их свет, если луну, как назло, скрыли, ползущие с запада, тучи. В стороне, что-то защёлкало, словно невидимая птица разминала свой клюв.

Келла остановилась и прислушалась. Ничего, только хвойные ветви шелестели от лёгкого дуновения ветра. Осторожно двинулась вперёд и тот же звук повторился громче, словно птица-невидимка была рядом. По недалёким кустам, затем, по ближнему стволу сосны, скользнула тень, изогнулась, задрожала и перед глазами испуганной девушки замелькали чёрные хлопья, сквозь которые горели страшные глаза неведомого ей зверя. Страх, холодный и колючий, пополз по позвоночнику и приподнял кожу.

Хлопья упали на землю и тут же поднялись, вырисовывая человеческую безликую фигуру. Келла вжалась в смолянистый ствол и замерла. Фигура оторвалась от земли и чёрным сгустком кинулась на Келлу. Тень была дымом, но её рука цепко ухватила Келлу за шею и она захрипела, закрывая от страха глаза.

–Келла, что ты? Это я, Арни, — услышала она, как сквозь сон. Узнав знакомый голос, она открыла глаза и прижалась к его плечу.

–Почему, ты так долго? Зачем ты оставил меня?

Поглаживая её по волосам, он твердил:

–Я с тобой, я здесь. Всё хорошо.

–Арни? — прошептала она удивлённо, словно только что разглядела его, — а где, Сила? Что ты с ним сделал? Её голос, недавно охрипший, набирал силу.

–Мы подрались и разошлись, он наверно, уже дома, десятый сон видит, — еле слышно проговорил Арни и отодвинулся от Келлы. — Пойдём, уже совсем поздно. Тебе наверняка достанется от родителей, да и мне, тоже. Идём.

Тень скользнула среди сосновых стволов, потянулась вверх, за пики сосен, очертила крылья и уплыла, оставляя еле видимый чёрный след рассевшегося дыма. Девушка прижалась к плечу парня и прошептала:

–Здесь, что-то есть и оно страшное. Колдовство или зверь какой неведомый.

Парню хотелось, чтобы испуганная девушка прижималась к его плечу. Как отрадно ощущать щекой её мягкие, пахнущие травами, волосы. Сердце влюблённого юноши желало прикосновений, но сердце защитника боролось со слабостью и поэтому, он скорее успокоил её:

–Что ты, Келла. Это же — наш лес и в нём самые страшные — надоедливые муравьи. Так и норовят залезть под рубаху и побольнее укусить. Не бойся. Ночью, всё выглядит страшным, но если приглядеться, то самое страшное чудовище окажется трухлявым пнём, а летящий дракон — сосновой веткой, которую колышет ветер.

–Идём, — выдохнула она, отстраняясь. Больше, она не проронила ни слова, пока они не остановились у её дома. Всю дорогу она думала о том, что видела в лесу. Что за невиданное ранее существо поселилось в их лесах, но так и не нашла ответа. Страх, сковавший её совсем недавно, прошёл и присутствие милого друга помогло в этом.

Окна дома были темны, но одно окно, выходящее на восток, приютило слабый огонёк зажжённой лампы. Келла облегчённо вздохнула и, попрощавшись с Арни, побежала не к высокому крыльцу, ведущему в дом, а к трём деревянным и скрипучим ступеням запасного хода в пристройку. Махнув досадливо рукой, парень побрёл по пустынной дороге, ведущей на другой конец деревни, к дому.

Прежде, чем взойти на низкое крыльцо, Келла осторожно заглянула в окно. Тусклый свет лампы высветил серьёзное и, как ей показалось, недовольное лицо отца. Его собеседника, скрытого сумраком, он сидел в углу, она не видела, но слышала его приглушённый и протяжный голос. Он говорил:

–Если появились Тени, дело плохо и поэтому я здесь.

–Келла, ещё ребёнок. Каким я стану отцом, отпустив её на верную погибель, — говорил отец и его голос, всегда твёрдый и уверенный, подрагивал. — Путь до Белого острова труден и опасен. Как ты можешь просить меня?

–Ахрим, я должен собрать всех Хранителей и увести их в безопасное место и это место — Белый остров. Немного подумав, он продолжил. — Не хочу тебя пугать, друг мой, но Зло расползается. Наша уловка с Водными людьми не прошла нам даром. Обмануть Тёмного повелителя не просто. Он разгадал наш замысел и вскрыл раковину Времени, и она была пуста. Ильмы Кораллового моря жестоко наказаны за обман, теперь, наша очередь.

–Но, она даже не знает, что хранит последние двенадцать лет. Если, я отпущу её, то больше, никогда не увижу, — сопротивлялся отец.

–Не сгущай краски, друг. Я присмотрю за ней и потом, ты же научил её всему, чему нужно было, — успокаивал его, незнакомый Келле, голос.

–Научил, но не сказал, что твой подарок, вовсе не блестящая безделушка. Это, верная погибель, так и есть, погибель, — обречённо закончил отец.

–Не скули, Ахрим. Совет, не я решил выбрать Хранителей. Четверых, из четырёх сторон света, четвёртых в роду, рождённых под четвертью от полной луны. Маркелла — Хранитель и этим всё сказано, — убеждал Яра.

–Раздали подарочки детям на их погибель, — продолжал Ахрим. — Что я скажу её сёстрам?

–Хватит, — гневно выкрикнул голос, и высокая тень потянулась через стол, а с потолка посыпалась пыль и окно, доселе закрытое, резко распахнулось. Тень, вышедшая в свет лампы и, ставшая человеком с волевым, израненным временем, лицом, повернула голову в сторону окна. Келла присела и быстро рванулась к крыльцу, успев услышать, все тот же твёрдый, но уже, не гневный голос:

–Ты знал, Ахрим, что это время придёт, поэтому сделай всё правильно. Отправляться нужно, не мешкая, пока не рассвело. Лихоманы, уже рыщут по дорогам, а значит, Аммрак набирает силу, — сообщил Яра и повернулся к входной двери.

Ступени скрипнули, и дверь распахнулась, словно нежданный порыв ветра открыл её. Келла замерла, прислушиваясь к ветру, но было тихо, даже листва на деревьях не шевелилась. Когда она, вновь, посмотрела в тёмный проём двери, то увидела высокую фигуру, в длинном дорожном плаще. Его светлые, даже в темноте, волосы, развевались, хотя, ветра по-прежнему не было.

–Кто тут ходит среди ночи, — сурово спросил незнакомец и его брови, такие же светлые и видимые в темноте, нахмурились.

Холодный ветер, которого не было и в помине, пробежал по её лицу и колыхнул её волнистые волосы.

–Своя, в отличие от вас, — торопливо ответила она, смотря на незнакомца широко открытыми глазами.

–Заходи, Келла, — уже мягким голосом сказал высокий человек и улыбнулся, освещая своё лицо. Ни свет лампы, она так же горела в комнате, ни свет луны, её ещё закрывали тучи, а именно его улыбка, как луч света осветила его лицо.

–Хватит Яра, угомонись, шалишь, как малое дитя. Дочку напугал, — говорил отец, выходя с лампой на низкое крыльцо. — Заходи, дочка, мы тебя заждались.

–Вы меня ждали? Зачем? Я думала, вы спите, — говорила она отцу, проходя внутрь и, вдруг, повернувшись к старику, а это она уже хорошо видела, спросила, — кто вы?

–Ух, ты, какая бойкая, — усмехнулся старик, и усмешка была обычной, стариковской, никакого света. — Сразу к делу, а как получить хорошую трёпку от отца за позднее возвращение?

–Если сразу не досталось, то обойдётся, — успокоила она старого, но приятного на вид, человека, но на отца посмотрела с опаской.

Высокий человек засмеялся, и низкая комната заполнилась ярким светом. Его смех угас, и комната стала прежней, освещённой тусклым светом лампы. Облачение простое — дорожное, пыльное. Полотняные рубаха и штаны. Рубаха подпоясана серебряным шнурком. Штаны заправлены в кожаные сапоги. Серый длинный шерстяной плащ с капюшоном. У двери стоял его крючковатый посох, украшенный резьбой — драконом, со сложенными крыльями.

–Ты меня помнишь, Келла? — мягко спросил старик, вставая перед ней на одно колено и став такого же роста, как она.

–Помню, но не знаю, а это — хуже, — проговорила девушка, оглядывая комнату и ища мать, но её не было.

Отец, уловив блуждающий взгляд дочери, сказал:

–Мама собирает тебя в дорогу. Так надо, дочка. Ты прости, нас.

–Не вини себя, Ахрим Коротышка, я всегда знала, что этот господин вернётся за мной.

–Я — Яра Великодушный, но ты можешь звать меня, просто Яра, — добродушно изрёк маг, трогая бечеву, опоясывающую седую бороду.

–Куда я должна ехать? — спросила Келла, бросив взгляд на старика и присаживаясь рядом с отцом, устроившимся на своём прежнем месте за столом.

–К Белому острову, дитя. К альвам, — вздохнув, сообщил Яра.

–Я их увижу? Говорят, они очень красивые и озоруют волшебством, — сдерживая нахлынувший восторг, выпалила Келла.

–Говорят и моря горят, — проронил Яра, вглядываясь, в начинающую светлеть, темноту окна.

–Я вспомнила его имя, — неожиданно сообщила девушка, переведя взгляд с отца на мага. Те переглянулись.

–Не время о нём говорить. Легки черти на помине. Проснулась нежить, но ничего, наши клинки отведают их чёрной крови, — говорил Яра и его, ставшие дикими, глаза бесцельно блуждали в пространстве комнаты. Словно спохватившись, добавил, — если, всё пройдёт тихо, то и клинки не понадобятся, — и, переведя задумчивый взгляд на Келлу, сказал. — Иди, собирайся, дитя. Бери то, что пригодится, остальное останется.

–Я быстро, — проговорила она и побежала к двери, но, прежде чем шмыгнуть в её лаз, обернулась и сказала, не сводя глаз с необычного старика. — Меня называют Маркелла Коротышка, но вы, господин, можете звать меня, просто Келла.

Дверь захлопнулась, и маг довольно усмехнулся в седые висячие усы, отчего лампа на столе загорела чуть ярче.

Залезть на чердак, всегда было делом не сложным, а сейчас, Келла, просто взлетела наверх. Роясь в куче хлама, сваленного в углу, она нашла грязный свёрток и, прижав его к груди, ринулась назад.

В комнате её ждали, уже три человека. Мама держала в руках кожаный дорожный мешок и о чём-то шепталась со стариком. Отец, с угрюмым лицом, сидел за столом, но когда вбежала дочь, вышел из-за стола и встал рядом с женой.

–Это, брать с собой? — спросила Келла, обращаясь к Яре и разжала пальцы. На хрупкой ладони девушки лежала тряпица, а на ней алый, помутневший от времени Кристалл, напоминающий лепесток цветка.

–Дай сюда, дитя, — дружелюбно и, даже, нежно попросил старик, глядя добрыми серыми глазами. Келла взяла Кристалл, но вскрикнула и одёрнула руку. Старик ловко подхватил камень ладонью.

— Жжётся, — дуя на пальцы, сообщила девочка.

— Неужели, мои опасения верны? Он возрождается? Надо спешить, спешить.

— О чём вы, господин?

— Да так. Я о своём. Ворчу по-стариковски. Родители тревожно переглянулись.

Держа Кристалл в руке, старик выдернул длинный белый волос с головы и ловко продел его сквозь камень. Затем, что-то шепча, он провёл рукой по длине всего волоса и он, его седой волос, стал крепким шнурком. Завязав его концы узлом, он сжал место связки в кулак, а когда разжал его, то шнурок, словно и не был завязан, узел пропал.

–Так надёжней, — изрёк он и надел украшение девушке на шею. Желая разглядеть вещицу, она взяла камень рукой и он не обжёг её руку.

— Он, больше не горячий.

— Всё хорошо. Он привыкнет к тебе. Старик улыбнулся и его худое лицо озарил свет.

–Спасибо, — поблагодарила Келла и спрятала Кристалл под платье.

–Я приготовила тебе одежду, в платье, на лошади, не ладно, — обратилась Аграфа Коротышка — маленькая хрупкая тихая женщина с тёмной косой, к дочери. — Попросила у Вербы Дули, у нас-то сыновей нет. Наградила Доля четырьмя дочерьми. Мать протянула дочке свёрток. Келла вышла в чулан.

–Не задерживайся, — поторопил Яра. — Прощайтесь, а я приготовлю лошадей, да помните, время — не резина и ночь — не кузина. Лихо одним глазом смотрит, а видит четырьмя.

Быстрым шагом он направился к двери, рванул посох, и занавески на окнах вспорхнули, словно от порыва ветра. Дверь захлопнулась, скрыв старика от присутствующих в комнате. Дочь, похожая на мальчишку, появилась быстро.

–Слушайся Яру, дочка. Он добрый, только снаружи суровый, — напутствовал дочь отец, целуя её в лоб, а потом, протянул ей свой охотничий нож. — Пригодится.

–Будь умницей, береги себя. Мы очень тебя любим, и возвращайся, солнышко, — говорила мать, обнимая и целуя дочь, а затем накинула ей на плечи плащ и завязала шнурок аккуратным бантом.

–Всё будет хорошо, я не дам вам повода стыдиться меня. Я тоже люблю вас, — сказала Келла и быстро пошла к выходу, боясь, что слёзы хлынут их глаз.

Когда они уже сидели в сёдлах, Яра оглядел свою спутницу и, оставшись недовольным, сказал:

–Поедем тихо, чтобы не будить Лихо, — и тронул коня.

Келла тронулась следом, ещё раз обернувшись на светящееся окно, в котором маячили две размытые фигуры. Двор опустел, но это, лишь казалось. За густыми кустами можжевельника притаился человек, поклявшийся оберегать ту, очертания которой таяли в темноте.

Ехали молча. Келла думала о родителях и грустила, а Яра бурчал себе под нос незатейливую песенку.

–А какое оно, Лихо? — нарушила тишину Келла.

Песня оборвалась и она услышала:

–Не знаю, не встречал, а может, встречал, да не узнал, — отшутился Яра и опять, что-то замурлыкал.

Опять, ехали, молча, но песня вновь оборвалась и Келла услышала, — Про Лихо не знаю, но догадываюсь, что синегорцы — народ любопытный и весьма болтливый.

–Они разные, — заступилась Келла. — Одни болтают без меры, а из других слова не вытянешь, но есть и другие, которые и не болтают, и не молчат.

–Как это? — удивился, видавший виды, маг и тут же, не дождавшись ответа, спросил. — Слышишь? Остановил коня и помедлив, тронул дальше.

–Ничего, даже ветра нет, — ответила Келла, голосом принуждая животное к ходьбе и через некоторое время, спросила. — Куда мы едем, сейчас?

–Вперёд, Келла, к рассвету, — коротко изрёк он и замолчал.

–И что даст нам рассвет?

–Лучше спросить, что он у нас отнимет. Времена-то, мутные. Ох, мутные времена, — задумчиво ответил Яра, что ещё больше разозлило Келлу.

–И что же? — еле сдерживая гнев, настаивала она.

–Хотелось бы, чтобы ничего не отнял, — опять загадкой ответил её не очень приветливый собеседник.

–Поговорили, — недовольно буркнула Келла и устремила взгляд вперёд, туда, где, то струилась ровно, то петляла, просёлочная дорога, ведущая вперёд, к рассвету. Звёзды ещё не погасли, но потускнели и далеко впереди, за зелёной гривой леса, начинало заниматься раннее утро. Трескучий лес давно проехали и ничто не трещало, но вспоминать вчерашнюю страшную Тень, она не хотела. Страх, не отступил, он притих и Келла с опаской оглядывалась по сторонам. Было тихо, только издалека, с Дрожащего болота ухал филин, но вскоре, смолк и он.

В седле укачивало, веки слипались и Келла, чтобы не заснуть и не вывалиться из седла, тихо запела:

–Подари мне, мама, куклу. Буду я её качать.

Колыхать рукою люльку. Ветер станет помогать.

Мраки выползут, сольются, но разгонит их звезда.

Спи, Маркелла. Спи, малютка. Тьма не выколет глаза.

–О чём поешь, Келла? — спросил маг.

–О том, что вокруг темно и рассвет не торопится, — отшутилась, теперь, она.

— Да, звёзды не родились этой ночью, — серьёзно проговорил Яра, пропустив её шутку. Но, это, ещё — Свет. К середине пути станет темнее, а в конце его, нас окутает кромешная Тьма, — неторопливо, с чувством лёгкой вины в голосе, закончил Яра.

–Я не ожидала лёгкой прогулки, но чего мне страшиться? Со мной Яра Великодушный.

–Говори тихо, слушай голос тишины. Что-то меня настораживает. Слышал я, как она квакает, журчит, шелестит, клекочет, но чтобы буреломом лезла, никогда. Мы покидаем границы Синегорья, смотри в оба и если, не видят глаза, то смотрят уши.

— Что он несёт, — прошептала Келла очень тихо, чтобы не слышал чудаковатый маг.

Лес впереди, вскоре, просветлел. Рассвет приблизился, обещая долгожданный отдых, и Келла облегчённо вздохнула, надеясь, что новый день принесёт что-то хорошее и не попросит ничего взамен.

Впереди замаячила гряда зелёных холмов и Яра, сообщил:

–Устроим привал, здесь. Я осмотрю местность, а ты поспи.

Келла устроилась у невысокой, заросшей травой, возвышенности и уже, сквозь сон вдыхала аромат разнотравья, щедро подаренный природой ничем не примечательному холму.

Её разбудило грозное ворчание старика и ещё чьё-то тяжёлое хриплое дыхание.

–Иди, тупая ослиная голова. Я тебе покажу, как кусаться. Пошевеливайся, чёртов шпион, — ругался Яра, таща за шиворот крупного человека. — Зверь и тот думает, прежде чем кусаться. Шевелись, трухлявая туша, — не унимался маг.

Вскочив, Келла выхватила нож и огляделась. Со сна, она не сразу поняла, что происходит, но когда увидела того, кто упирался ногами о землю и не хотел подчиниться магу, то натянула на лицо маску безразличия. Жертва, иначе не назовёшь, разгневанного мага, пыталась встать на ноги и нелепо размахивала руками, но тот волок его так быстро и усердно, что все его усилия были напрасными. Швырнув юношу на песок, недалеко от Келлы, Яра прикрикнул:

–Назови своё имя, шкодливый пёс.

–Моё имя знают все, кому это нужно знать, — огрызнулся Сила, искоса поглядывая на Келлу.

Она, по-прежнему, делала вид, что не знает этого человека, но еле сдерживала, рвущийся наружу смех.

–Ах, ты ещё и насмехаешься, — не на шутку рассердился Яра и вокруг потемнело. Порывистый ветер злобно зашелестел травой, чёрные тучи стекались над холмом, и яркая молния разрезала небо надвое. Следом, громыхнул гром. — Отвечай или лишишься головы Я покажу тебе, как шпионить за Ярой Великодушным!

–Я — не шпион, я — свой, Келла знает, — в страхе оправдывался Сила. Но, недоверчивый маг, уже занёс над ним посох.

Понимая, что комедия зашла слишком далеко и готова перерасти в трагедию, Келла кинулась к магу и собой загородила, перепуганного насмерть, юношу.

–Яра, он — не шпион. Это — Силаний Бочка, мой друг. Я знаю его. Надо было сказать сразу, простите, господин.

Глаза Яры посветлели, ветер утих, тучи рассеялись по небосводу, и стало тихо. Все молчали, не смея нарушить, воцарившуюся тишину, и её нарушил Яра. Отпустив мальчишку, он отошёл в сторону, привалил палку к спине камня и вдруг, рассмеялся, приговаривая сквозь смех:

–Ещё никто так не проводил мага. Как вы ловко, а. Мой друг, я его знаю. Шалуны.

Келла и Сила заулыбались, но видимо, преждевременно. Схватив обоих за шивороты, он приподнял их в воздухе, легонько стукнул лбами и сказал, щуря свои серые глаза:

–Ещё никто не смел, насмехаться над Ярой Великодушным. Попробуете ещё раз, я отхлещу вас можжевеловыми прутьями по голым задам. Понятно?

–Понятно, — прохрипели оба в унисон и маг, одним рывком, поставил обоих на ноги.

–Тогда, я слушаю тебя, Силаний Бочка, — потребовал Яра и уселся на камень.

Рассказ Силы ненадолго застрял в ушах славного мага и только лёгкий ветерок, колыхнул траву кургана, путники, засобирались в дорогу. Но, стоит отметить, что Сила заговорил не сразу, обдумывая, как обстоятельнее изложить старому человеку свою причастность к этому тайному делу. И прежде, он вдоволь натёр огромный синяк под глазом. Так усердно, что он стал сине-красным и глаз затёк ещё больше. Синяк он получил знамо где, но промелькнула мысль соврать и сказать, что получил его от старика, когда вырывался из его рук и ударился о посох. Пока Сила думал врать или нет, старик терпеливо ждал, но хмурился и это, выдавало его нетерпение, росшее всё больше. Келла, не выдержав напряжения, заговорила за друга, но тот деловито остановил её:

–Мои бока помяты, но язык, ещё во рту и поэтому, я скажу сам.

–Да, ты внутри — норов, а в голове — дым. Нужны, ли нам, такие защитники? Уходи и держи язык за зубами, — велел Яра, так и не выслушав его историю.

–Я не уйду, — уверенно заявил Сила, — или берите меня с собой или выслушайте мою историю и тогда берите меня с собой. Я поклялся защищать Келлу и сдержу своё обещание и ничто мне не помешает.

–Говори, — смилостивился Яра, сощурив серые глаза. Сила помялся и начал свой рассказ:

–Мы с Келлой давнишние друзья и у нас не было тайн друг от друга. Разве, что совсем небольшие секреты водились, но в остальном — правда и только она. А в этот раз заметил я, что что-то она не договаривает, юлит, одним словом. Прости, Келла.

–Излагай, кратко, — нетерпеливо потребовал маг. — Пустая болтовня мимо ушей течёт, не задерживается, а ёмкое слово за душу берёт. Смекаешь, защитник?

–Смекаю, — буркнул тот и продолжил. — Прибежал я к её дому, и затаился. Стал смотреть и не зря остался. Келла сначала под окнами ходила, потом на крыльцо взошла, а там — тень огромная. У меня, дух захватило. Я хотел ей на помощь кинуться, да отец её вышел. Слышать, я ничего не слышал, зато видел, как вещица ей руки обожгла. После, вы поехали. Я за вами, а потом, вы господин, меня и схватили, как вора поганого и ещё шпионом обозвали. Парень остановился, выдохнул и хотел заговорить снова, но маг оборвал его:

–Ладно, хватит воду толочь. Признаю, что ты — не шпион.

–Так я иду с вами, господин? — пробасил Сила.

–Идёшь, но знай, будешь болтать лишнее, лишишься языка, — предупредил маг и его глаза лукаво засияли.

–Я бы и не болтал, коли бы не спрашивали. Сами просили. Я и…

–Довольно, — оборвал его маг. — Молчи и следуй за нами и запомни, чтобы защищать девушку, тебе нужны оба глаза, а не полтора, поэтому гляди шире, защитник. И не зови меня господином, зови Ярой. Сила радостно кивнул.

Итак, дорога звала. Маг ехал впереди. Два седока на одной лошади, сзади.

–Почему ты укусил меня? Разве мужу уготовано драться, как девчонке? — спросил Яра, слегка повернув голову.

–Лучше, съем я, чем съедят меня, — не раздумывая, ответил Сила из-за спины девушки. Маг хмыкнул, усмехнулся в усы и поторопил коня.

Дорога тянулась и не кончалась, как и лес, обступающий конников со всех сторон. В свете солнца, проникающего сквозь густые ветви, он был приветлив и весел. Птицы разговаривали в кронах на своём птичьем языке, ветер шептался с листьями, а солнечные блики, сновавшие по стволам деревьев, нежили шершавую кору своим теплом.

Ехали, не останавливались, молчали. Маг мурлыкал одну и ту же песенку. Скучали, дремали и снова, ехали. Дорога круто вывернула влево и лес оборвался, выводя их на широкий тракт. В месте, где они выехали, дорога была пуста, но впереди маячили три маленькие точки. По всему видно, всадники. Они быстро удалялись и много пылили.

Дорога, ведущая их вперёд, не удосужилась миновать столичный город и вела прямо в его многопудовые ворота, к его гнилой сердцевине — Торговой площади у внутренних крепостных стен. На её каменных плитах, осквернённых мусором, политых кровью и впитавших дух далёких предков, собирались все, кому было что рассказать и утаить, продать и купить, украсть, промотать, показать себя и найти тайное убежище.

Тракт был широкий и жутко пыльный. Проехали с час и народу на нём прибавилось. Повозки выворачивали с просёлочных дорог, скрипели, позвякивали колёсами. Всадники, обгоняли и мчались, окрикивая зазевавшихся пеших людей и конские копыта чеканили дорожную песню. Пыль поднималась столбами и не успевала опускаться на головы едущих и идущих торговцев и крестьян. Какой-нибудь лихой конный, опять поднимал её и она вилась, набиваясь в глотку и ноздри. Келла беспрестанно чихала, пока не прикрыла рот краем плаща. Наглотавшись пыли вдоволь, они, наконец, подъехали к воротам Славограда.

Ворота были запружены телегами, ездовыми и толпами дурно пахнущих людей, проведших в пути не один день. Все что-то тащили, несли на плечах, в корзинах, в коробах, везли в повозках, запряжённых лошадьми, волами или людьми. Все рвались внутрь, к площади, рваными башмаками, пыльными сапогами, разношенными лаптями и босыми ногами.

Городские ворота гостеприимно распахивались перед друзьями, соседями, соседями соседей, добропорядочными людьми и тайными врагами, лишь бы в казну королевства падали, наполненные золотыми и серебряными монетами, кошельки. Благодаря добровольной или не совсем добровольной плате, королевская крепость, на многие тысячи миль окрест, была единственной цитаделью, способной дать достойный отпор любому врагу. Одним словом, Оберег, с его высокими круглыми и просторными башнями, хранил короля, его подданных и всех, кого здесь считали друзьями.

Бремя власти в Обереге, взвалил на себя, не второй и не третий потомок нерадивого короля, а шестой — Сеслав Справедливый. Столице Светозарии повезло, после долгих лет мытарства с королями-глупцами и кровопийцами. Мудрый и дальновидный правитель, знающий цену истинному миру, царствовал справедливо и умно, за что и удостоился звания короля Справедливого, как и его дед Любомир.

Король правил, город жил, разводя и перекрещивая пути тех, кто уже вошёл в него и тех, кто, ещё стоял у его ворот, разглядывая виноградники, посаженные вокруг крепостной стены. Надо заметить, что, всадники и пешие, торопившиеся попасть внутрь до захода солнца, проезжали и проходили мимо, не замечая вьющихся лоз и аппетитных гроздей, и не спрашивали, зачем они тут растут, но только, не Силаний Бочка. Ведя лошадь, несшую лёгкую всадницу, он не сводил глаз с виноградной лозы, вьющейся, казалось, прямо перед лицом. Его глаза горели бледным огнём, изнурённые ходьбой, ноги плохо слушались.

Изнывающий от голода, он судорожно глотал слюну и, улучив минутку, свернул с дороги. Он, уже представлял себе, как янтарный сок и, налитая солнцем мякоть, обожгут его, ссохшийся от голода и жажды рот, но сильная рука мага уцепила его за ворот и вернула назад, и его уши вняли суровый голос со спины:

–Легче брюхо, легче путь. Толчок в шею, лишил всех надежд.

–Такое добро пропадает, — буркнул Сила, подчиняясь густому потоку, идущих вперёд, людей.

Двум всадникам, с грузным привесом, именуемым себя Силанием Бочкой, въехавшим в гостеприимные ворота Славограда, не было нужды идти на поклон к градоправителю и привлекать внимание. У одного их них, здесь было серьёзное дело, требующее смекалки и выдержки, двое других всадников шли туда, куда им велели.

Оставив Келлу и Силу на краю многоликой, шевелящейся, как муравейник, площади, Яра отправился по своему делу, но прежде, наказал свои спутникам:

–Сидите здесь и не высовывайтесь, и не верьте глазам своим, тогда всё будет хорошо. У меня — дело, да и лошадь нужна.

–Что он имел в виду? — спросил Сила, как только Яра удалился.

–Не знаю, он всегда говорит загадками. Иди, разбери его, — ответила Келла, разглядывая окружение.

Базарная площадь предстала серой неопрятной, замусоренной. Неорганизованное построение прилавков и лотков, не имело формы. Разбросано-навалено. Пришли первыми, поставили, где заблагорассудится, другие, где придётся, а третьи — сгрудились-потеснились.

Пришли стоять и выкрикивать, торговаться и стараться больше продать, иначе, зачем быть здесь. Звон монет оправдывает всё: неудобства, тесноту, удушливую смесь запахов животных и людей. Раньше, их сглаживали ароматы специй, но сейчас их не было. Купцы из Замории перестали приплывать.

Торговые люди и те, кто насмехается над ними — воры ищут наживы, а остальные — выгоды, помня, что скупой платит дважды.

Площадь гудела, словно улей, разбуженный с раннего утра и гудеть ему до заката, пока не поднимут мост и не запрут ворота, а ярко одетые глашатаи с медными трубами, не объявят завершение торгового дня.

Деревянные клетки со зверьми и птицами, повозки с овощами и фруктами, хлебные и мясные лавки, загораживали часть площади и Сила всё время выглядывал из-за баррикады бочек, за которой их оставил маг. Теперь, он вглядывался в прилавок, где торговали хлебом и урывками слышал недружелюбный разговор продавца и покупателя.

–Слышишь, Келла, его называют лесным человеком. Вон того, что торгует хлебом, — говорил Сила, теребя Келлу за рукав.

–Откуда в лесу хлеб заведётся на продажу. Они что его из травы пекут, — осадила девушка друга. — Что бы там не говорили, держись от всего подальше. Неизвестно на что способна эта разношёрстная компания.

–Чёрт меня, дери, они такие же, как мы. У них нет хвостов и клыков и шерсти нет, — не прекращал Сила. — Ты видишь волосатых людей? Всё — сказки. Люди, как люди и не отличаются от нас.

Тот, о ком шла речь не торговал хлебом. Его сосед по лавке ушёл ненадолго и лесной человек присматривал за его хозяйством.

Келла молчала, её внимание привлёк странно одетый человек. Его чёрный плащ волочился по земле, голову прикрывал капюшон, низко опущенная голова не давала рассмотреть его лицо. Он, словно что-то вынюхивал, осторожно пробираясь сквозь шелестящую толпу. Он, словно плыл по камням площади, а не шёл по ней, как все остальные люди.

–Есть хочется, а оттуда такой запах, что скулы сводит и желудок зажимает. Пойду, попробую договориться.

–Не смей, — прошептала Келла, но было поздно. Сила покинул убежище и резво, как никогда, вот что делает голод, двинулся к хлебной лавке.

–Куда тебя понесло, упрямый осёл, — негромко, вдогонку, крикнула Келла, но голодный Сила, замороченный запахом еды, не слышал её.

О чём говорили продавец и покупатель, которого представлял её друг, Келла не слышала, но по изменившемуся и не в лучшую сторону, лицу человека за засаленным прилавком, поняла, что назревает ссора. Сила снял, видавшую виды куртку и протянул её торговцу хлеба, но тот отшвырнул её и наотмашь ударил незадачливого менялу по лицу. Сила, лишь пошатнулся и тут же бросился в драку.

Лицо мужчины, нанёсшего удар, помрачнело, и острые клыки выступили из, ставшего огромным, рта, а лицо и руки начали быстро покрываться густой шерстью. Сила отпрянул от прилавка, запнулся о выступающий камень площади и упал, широко раскинув руки. Разъярённый мохнатый человек бросился к юноше, и Келла не выдержала, метнулась на помощь другу.

Она была совсем рядом, как, прямо из недр земли вырвался густой столб чёрного дыма, обёрнутый в плащ. Он подхватил Келлу и швырнул её к стене винных бочек и те, издавая сильный грохот, раскатились по каменным плитам площади, сбивая с ног женщин, детей и всех, кому не повезло в этот день. Чёрная масса кружила над площадью, хватая людей и животных и, поднимая их в воздух, швыряла на камни площади. Неожиданное происшествие остановило драку лесного человека и Силы и парень кинулся к Келле.

Всеобщая паника охватила всё пространство площади: Лошади срывались с привязи и неслись, снося на своём пути лавки с провизией. По земле катились сочные плоды, упругие корнеплоды и всюду, краснели, желтели и багровели пятна, растоптанных людьми и лошадьми, фруктов и овощей. Ржание лошадей, истошные крики женщин, плач детей и страшный клёкот, смешались в единый оглушительный гул.

Сила, изрядно намятый мохнатым существом, ощупывал голову Келлы и, переживая за неё, спрашивал:

–Как ты? Больно? Всё цело?

–Цело, если дерёшься умело, а нам обоим надрали задние места, — попыталась пошутить она и шутка удалась. Ещё, не переживший страх и волнение, Сила улыбнулся, потирая шишку на лбу, добавленную к пожелтевшему синяку под глазом.

–Сзади, — крикнула Келла и быстро вскочила на ноги.

Сила обернулся и медленно приблизился к Келле, закрывая её собой. Чёрный густой туман опускался прямо перед ними, и его бесформенная масса обретала очертания человеческой фигуры.

–Пошла прочь, бесовская нежить! Покажи свою закопчённую рожу, и я разобью её вдребезги, — пригрозил Сила, сжав кулаки у груди.

Чёрная фигура колыхнулась, и Келла обомлела, увидев её лицо — пустоту, затянутую чёрной паутиной, внутри которой клубился чёрный дым. Прижавшись к Силе, она медленно вытащила нож, и кровожадная тварь кинулась навстречу.

Вовремя подоспевший Яра, прикрыл их, и яркий луч света сорвался с его вытянутой руки. Освободившись от не своей и не нужной одежды, чадящий хвост взмыл вверх, и Яра крикнул, подталкивая Келлу и Силу:

–Бегите. Бегите быстрее.

Они бежали, не считая улиц, подворотен, узких проходов, всё время, натыкаясь на многочисленных и редких прохожих, пока не очутились на пустынной улице, в конце которой их ждал каменный тупик.

— Дальше некуда, — проговорил Сила и страх сковал обоих. Обернулись разом, оба и увидели мага. Он подходил, по пути стучась в каждую попавшуюся дверь, но их не открывали, словно вся улица вымерла.

И Тень настигла их. Вывернув из-за угла чёрным сгустком, она схватила Келлу и подбросила её вверх. Сила кинулся вперёд, надеясь поймать свою подругу, но сгусток, схватил его и поволок по каменной мостовой, выворачивая следом, грубые серые камни и поднимая столбы пыли. Яра поймал Келлу у самой земли, сунул ей в руки длинный матерчатый свёрток и одним большим прыжком над тротуаром, настиг Силу. Выхватив его у озверевшей твари, которая трясла его в воздухе, Яра поставил его на землю. Рывком сорвал с себя серебряный шнурок, что подпоясывал широкие штаны и тот развернулся в меч. Поднял руку и рубанул по центру чёрного сгустка. Издав громкий треск, похожий на клёкот хищной птицы, две её части метнулись за дом, таща дымящиеся хвосты, и исчезли из поля зрения.

Келла вытирала окровавленное лицо Силы, лежащего на земле, краем рукава и приговаривала:

–Всё хорошо. Оно не вернётся. Яра с нами.

–Хорошо, когда гривну нашёл, а я, похоже, нашёл что-то другое. Везёт же мне, сегодня. Эта тварь, чуть душу из меня не вытрясла.

— Пусть трясёт грушу, а ты береги душу, — подыграла Келла и успокоила. — Ты — сильный, а рана на голове затянется. Она не глубокая, крови больше.

–Идёмте, — сказал Яра, вытирая черноту с меча о рукав серого дорожного плаща. — Быстрее, Лихоман вернётся, надо укрыться. Придерживая Силу, он подвёл его к дощатой двери и постучал. Стук в неё ничего не дал и Яра высадил дощатую дверь плечом.

В маленькой, с низкими закопчёнными потолками, за дощатым, разбитым временем, столом, сидела семья из пяти человек. Дети, в дряхлой, но чистой одежде, хлебали вязкое серое месиво. Мужчина в несвежей рубахе, видимо, глава семьи, наламывал куски несвежего, как и его рубаха, хлеба. Женщина в старом вышитом переднике, чистая, опрятная и ясноглазая, видимо, хозяйка дома, хлопотала у очага, от которого несло запахом пареной репы.

–Простите, за внезапное вторжение, но мы ищем безопасный проход за пределы города и я полагаю, что вход в него здесь, — вежливо изрёк Яра, глядя на отца семейства. Мужчина молчал. Яра двинулся вперёд и опрокинул кадку с водой, стоящую на лавке у огня. Пламя в очаге погасло. Семейство молчало и только самая младшая девочка с русыми волосами, тихо призналась:

–У нас больше нет дров.

–Ничего, дитя, это поправимо, — мягким голосом сказал Яра и пристальным взглядом зажёг огонь. Девочка всплеснула руками и они, тоненькие и белые, точно чистейший мрамор, прикрыли её маленький рот.

–Так, где вход? — спокойно повторил Яра.

–Я покажу, — торопливо, сбившимся голосом проговорил мужчина и так же торопливо двинулся в другую комнату.

Отодвинув старинный облезлый шкаф, он указал на лаз, затянутый паутиной.

–Идите, — скомандовал маг и, дождавшись, когда его спутники прошли внутрь, положил в ладонь мужчины несколько золотых монет, а после, пристально посмотрел в глаза:

–Плата, за причинённые неудобства. Затем, он пригнулся, так низко, насколько позволял его стариковская спина и вошёл в темноту лаза, навсегда исчезнув из дома и из памяти, оторопевшего от удивления главы семейства.

Тоннель, ведущий к спасению, не пугал своей темнотой, но причинял некоторые неудобства. Запинаясь о выступающие камни в земляном полу, натыкаясь на холодные и мокрые стены, беглецы двигались медленно. Маг, уже, возглавивший шествие по подземелью, зажёг три огня, поместив их в ладони Келлы, Силы и свою ладонь, в которой, собственно, он и появился.

— Ноги бьём, шишки набиваем. Сразу нельзя было огонь зажечь? Бубнил под нос недовольный защитник.

С удивительными факелами, вызвавшими восторг у Келлы и полное безразличие у Силы, оттого, что его голова и тело, недавно бороздившие городскую улицу, болели и ныли, словно по нему прошлись копыта и колёса конной упряжки, они прошли остаток пути в тоннеле и вышли наружу.

Луч заходящего солнца, ударивший по лицам, сообщил о том, что тоннель закончился и был принят, как знак недоброго завершения дня, взявшего гораздо больше, чем предполагали наши герои.

Оказавшись на свежем воздухе, вдали от площадного шума и клёкота Лихомана, маг не устроил привала, а вглядываясь в, начинающую сереть даль, сказал:

–Скоро стемнеет, надо добраться до леса, а за ним — Серебряное море. Нам туда. И двинулся по склону, к далеко зеленеющему лесному косяку. — Да, — обернулся он, — держитесь тропы и осторожно, всюду ловушки.

Хорошо протоптанная тропа бежала по косогору, петляла и извивалась по низине в болотистые места, где не всюду нога ступит, а где ступит, там просочится в след мутная вода. Выпрямившись, она врезалась в узкую полосу, отживающего век кустарника. Там, за ней, начинался лес. Туда и вёл Яра своих спутников.

Пока, шли виноградником, не ловушки беспокоили нашего, вечно голодного героя. Он думал о том, что ещё несколько шагов и виноградник закончится и его янтарные грозди, налитые солнцем, останутся позади. Сила помнил, как на пути в город, Яра оттащил его от виноградника и желание, сделать наперекор, поглотило его. Слегка отстав, он ринулся к вьющейся лозе и уцепился за спелую гроздь. Под ногами, что-то треснуло, и громкий крик огласил косогор.

Маг, понимающий, что произошло, кинулся на выручку, и Келла, понимая, что её друг влип в неприятность, поспешила следом. Наш неудачливый, в последнее время, друг висел над глубоким рвом, ухватившись руками за земляной ком, густо проросший травой, поэтому он ещё не рассыпался и вопил:

–Эй, добрые люди, я здесь, — и потом, — Яра, Келла, вытащите меня, — и затем, — вы что оглохли. Умереть мне, голодному.

Прокричав, он мельком, взглянул вниз и его голос пропал, когда он увидел острые деревянные колья, густо насаженные в дно рва, залитое грязной водой.

Маг, уже некоторое время стоял над ним и не торопился выдавать своего присутствия, но когда комья земли посыпались под руками жертвы, Яра протянул руку и крикнул:

–Хватайся.

Первый раз оказался неудачным, а второго не представилось. Руки Силы соскользнули и он, непременно бы, полетел вниз, но маг, откинув посох, согнул своё туловище, почти пополам и успел схватить его за руку. Одним рывком, он вытащил его наверх и поставил на ноги.

–Ущипните меня в живот. Я цел? — выдохнул Сила, глядя на колья, что могли проткнуть его и страх засосал под ложечкой.

–Упрямая ослиная голова. Тебе было мало содранной шкуры, так ты решил и голову потерять. Я же, сказал, всюду, западни или твои уши забила дорожная пыль, — отчитал упрямца Яра Великодушный, поднял палку и быстро вернулся на тропу.

Вода, заливающая дно рва, круто забурлила, поднялась и выплеснулась за края рва, окатив ноги того, кому следовало слушать наставления старших.

Мага шагал бодро и размашисто, дети шли следом, едва поспевая за ним и не теряя из виду.

–Келла, а сколько лет нашему магу? Знаешь? У меня, скоро ноги отсохнут, а он идёт, не угонишься, — поинтересовался Сила, обмахиваясь большим листом лопуха.

— Не знаю, но думаю, что немало. Клемент Заноза рассказывал, что во времена Великой битвы, один седовласый старец поставил перед врагом огненную стену и те отступили. Думаю, что это был Яра. Видел, как он с огнём управляется.

–Да, не простой он старичок, только мы ему, как обуза: ни за себя постоять, ни ему помочь. Сила тяжело вздохнул.

–Если бы, знать, что на тебя навалится, то и приготовиться можно, а тут, такое, — словно стыдясь и оправдываясь, проговорила Келла.

–Точно, не подстелешь соломки, не видя кромки, — услышали они голос Яры и тотчас, наткнулись на него.

Видно, он уже давно остановился на дороге и, глядя на развесистый дуб, поджидал их. Недалеко, под зелёными шатрами деревьев горел костерок. Языки оранжевого пламени колыхались, словно приветливо кивали и приглашали к отдыху. Келла, видя костерки, улыбнулась и про себя отметила: Заранее позаботился. Ругает нас и заботится тут же. Видно, хороший он человек.

–Переночуем здесь, а с первым лучом двинемся дальше, — говорил Яра, вытряхивая из дорожного мешка съестные припасы. — Ешьте, пейте и спать, грядущий день не будет легче.

Пообедали быстро, а заодно и поужинали. Келла встала первой и ничего не говоря, двинулась вглубь леса. Мужчины молчали, понимая, что слова ни к чему. У девочек свои дела в ближайшем кустарнике, а у мужчин — свои, чуть поодаль.

Не успев сделать и десяток шагов, Келла услышала, как ей показалась, заботливый голос Яры:

–Не задерживайся и не верь тому, что увидишь. Диковинный лес любит играть с путниками.

Опять говорит загадками, подумала она и двинулась дальше.

Лес прохладный и уже, впустивший сумерки, был тих. Деревья, утомлённые солнцем и, теперь, томимые ленью, нехотя шелестели листвой и покачивали хвойными ветками. Ранняя Вечерняя звезда, висевшая в открытом, от ветвей, проёме, часто мигала, как охмелевший Аникий Каблук, которого его дородная жена Марфина Тыква, каждый вечер, выталкивала за порог пивнушки. Вообще, он Аникий Тыква, но его послушного и беззащитного перед ярой женой называли Каблуком. Единственная семья в деревне, которой сторонились, из-за грозного характера хозяйки и над которой потешались, из-за слабоволия хозяина.

Сделав своё дело, Келла собиралась вернуться, но странное явление, возникшее перед глазами, остановило её. Огромная величественная звезда выплыла в открытую просинь и отразилась в не глубокой лужице, оставшейся после дождя. Ничего необычного, но отразилась она не звездой а месяцем и он и она выбросили яркие лучи, устремившиеся навстречу. Они сошлись, и вспыхнули, высветив зеленоватый осколок стрелы, который, развернувшись в воздухе, рванулся вперёд и вонзился Келле в грудь. В сердце ударил осколок, но ей показалось, что не он обжёг её грудь, а Кристалл, спрятанный под одеждой.

Втянув в себя воздух, она медленно стала оседать, чувствуя, что ноги стали кисельными. Твёрдая рука подхватила её и поставила на ноги и голос, наполненный тревогой, полился из-за плеча:

–Келла, что случилось? Как ты? Очнись, Келла.

Сила, придерживая девушку одной рукой, другой тормошил её за рукав мальчишеской рубашки. Некоторое время спустя, она, словно, проснувшись, отпрянула от юноши и, выхватив нож, приставила его к его горлу. Её, всегда добрые и ясные, как весенняя зелень а теперь, злые и полные гнева, глаза, сверкнули в сгущающейся темноте.

–Что ты, Келла? Ты не узнаёшь меня? Я тебе — не враг. Келла. Я — Силаний, твой сосед. Помнишь? — тихо говорил он и его голос окрашивал не страх, а тревога за неё.

Её рука дрогнула, глаза просветлели и, упавший на землю нож, продырявил почву.

Они вернулись, когда Яра, с задумчивым лицом, стоял возле небольшой ямки с дождевой водой. Обнаружив их присутствие, он сказал, хмуро поведя бровью:

–Всё, одно — вода, а для питья не годится. Вы укладывайтесь, вижу, усталость с ног валит, а я пойду, поищу ручей и наполню жестянки.

— Яра Великодушный, — остановил его Сила. — Мне стыдно, что подвёл вас, простите, — выдавил он и опустил глаза.

–Что ты сделал, кануло во времени. Важнее, что ты собираешься сделать, — пролился тихий голос мага и Сила понял, что прощён. Поблагодарил, ещё раз и направился к своей лежанке.

Пока Келла оставалась в лесу, Яра и Сила готовили лежанки из вороха папоротниковых веток. Теперь, они мягкие и, дышащие лесным духом, манили, как никогда упорно. Келла примостилась у костерка, обложенного камнями, подложила под голову дорожный мешок, в котором, кроме запасной пары башмаков и небогатой снеди, ничего не было и укуталась в плащ.

Её деревенский друг и по совместительству защитник, улёгся невдалеке, на бок, поскольку его спина, не так давно бороздившая городскую улицу, ныла и горела. Оба уснули сразу и не слышали, как вернулся их мудрый и суровый наставник и не видели, как он осмотрел раны на спине Силы и как, по-отечески, укрыл его своим плащом.

Прислонившись к шершавому стволу, Яра Великодушный, думал о том, на какие не житейские трудности и непосильные опасности, он обрёк этих, чистых, не знающих суровости жизни, детей и его сердце, стучащее не одну сотню лет, но не утратившее лёгкости и света, болело.

Как тем ненастным днём, когда деревья, ещё пыльные, не умытые дождём, но, ожидающие его прохладных струй, приютили под своими тенистыми шатрами трёх друзей, называющих себя братьями.

–Вот, всё было, да кончилось, — проговорил Яра, похлопывая по плечам друзей.

–Годы учения позади, а что впереди? Скажи, Онра. Ты у нас самый умный, — попросил друга Тыра.

–Об этом ведомо, лишь нашему мастеру Раятыону, а наше дело, правильно применять полученные знания, — ответил тот и, потягиваясь, добавил. — Магия — не баловство, она требует серьёзного подхода.

–Разбредёмся по свету, и ищи ветра в поле. Может, и не свидимся больше, — посетовал Яра, — и договорил веселее, — но, прощаться всё равно надо.

Прощались скупо по-мужски, но к сердцу каждого, прикоснулась боль, ещё лёгкая, не утяжелённая грузом жизни. Годы шли, тянулся путь и каждый получил по способностям: Один вышел умом, другой сердцем, а третий стал тем, кем стал.

Давно это было и уже, предано забвению, но Яра помнил.

Слава о всесильном Верховном маге Раятыоне перешагнула границы пяти государств и аквамариновую гладь Кораллового моря, долетев до Белого острова. Там, в его прелестных уголках и проживал маг, негой и скукой, свои дни. Но, узнав о Мастере, решил попытать счастья.

Явился старик в молодом крепком теле, с молодым лицом, назвался чародеем, нанялся в ученики. Тридцать три года, три дня и три ночи постигал он магическую науку и не разу не пожалел об этом, ибо умножил и силу и способности. Старался, терпел, тосковал и мучился вместе с двумя другими чародеями, вместе деля общий кров Призрачного замка.

Мастер не давал им имен и называл: первый маг, второй маг и третий маг и лишь, по приобретении ремесла назвал их: Онра Мудрый, Яра Великодушный ( наш герой) и Тыра Сомневающийся. Каждый получил то, что заслужил и на что оказался способен. Таковыми их узнали, так стали величать во всех пяти свободных землях.

На этом увлекательном моменте Яра задремал и тот ненастный день и его пыльная трава и лица друзей скрыл туман, который всегда пробирается в наше сознание, если есть риск выболтать или увидеть что-то тайное, но желанное. Кратковременный сон, привёл его домой. Вернул в лучистые сады Снов и маг улыбался во сне и также, с улыбкой проснулся, услышав шум. Сила что-то бормотал во сне. Мысли опять, одолели его и не весёлые, а тягостные и он, вместе с ними, ожидал рассвета.

Пока, наши невольные путешественники блуждали в стране Морфея, а маг, взявший на себя обязанность стража, сражался с мыслями, одинокий всадник мчался к Василисковой горе, чтобы своими глазами увидеть остроконечные, как драконьи зубы, башни Чёрной крепости и преклонить колена перед своим повелителем. Покачавшись, немалое время на волнах, теперь он покачивался в седле и думал, как предстанет перед тем, кому сослужил великую службу, и какова будет награда за неё.

Чёрная крепость не свалилась с неба и не была творением рук человеческих, она поднялась из недр земли, из самого пекла, пробуравливая почву монолитами острозубых башен, кроша камни и таща наружу корни могучих деревьев. Некогда цветущее плоскогорье, кануло в зияющую бездну, подняв со дна земли, не только цитадель Тёмного Воеводы, но и девятиголовую Гидру — властительницу подземных вод. Её ядовитое дыхание, убившее всё живое окрест и далеко за ним, очертило своим смрадом, Мёртвую долину и возвысило маломощные курганы до высоты небес. Самая высокая гора стала Василисковой, пустоту которой хранил крылатый, огнедышащий Змей, одним ударом хвоста сметающий не один десяток храбрецов и сжигающий, разом, целую деревню. Василиск хранил Пустоту, а она затаила в себе то, с чем лучше не встречаться, ни человеку, ни другому мыслящему существу. Тот, кто открыл Чёрные врата, знал, как задышат и обретут существование все гиблые места и гнилые закоулки.

Искатели тёмных и сомневающихся душ, тени-приведения — Лихоманы, рыская по дорогам и, вытряхивая души из людей, растили силу своего повелителя и пополняли его Адову рать. Кто не стал его пищей, тот стал Криксом, его вечным слугой. Кто стал его прислужником, тот встал под чёрные знамёна того, кого именуют Аммраком.

Аммрак ждал одинокого всадника и ждал с нетерпением и когда тот, в сопровождении двух Асилков, вошёл в тронный зал, спросил, щадя, ещё не потраченное время:

–Какие вести привёз, Тыра Сомневающийся? Что скажешь?

Изогнувшись в поклоне, до самой черноты мраморного пола и впуская в низкий голос покорность, маг сказал:

–Начало положено, повелитель. Ваши преданные слуги вышли в мир и ищут Хранителей.

–И где они, я что-то не вижу их перед собой, — не скрывая недовольства, бросил Аммрак.

Он сидел на высоком чёрном троне — каменном монолите, из которого зловеще выступали паучьи лапы и шипы, грозящие всем, кто станет рядом с повелителем. Две змеи вились у его изголовья. Довольно свободное чёрное одеяние, клубилось, укутывая его тело с головы до ног. Клубы чёрной мантии, при каждом его движении, вздрагивали, низко взлетали и вновь оседали дымными клочьями на его невидимые под одеянием чресла. Лицо — каменная маска, созерцала холодно и зловеще. Гладкую, без единого волоса, голову украшала железная башенная корона, перевитая телом чёрно-серебряной змеи и увенчанная зубцами в виде вогнутых звериных клыков. Её передний зубец, уходящий ввысь, как и величие её носителя, заканчивался головой грифона с загнутым хищным клювом. Его крылья, длинные и острые, свисающие дугами, упирались в бока обруча.

У его ног, скрытых клубами одеяния, лежала величественная Чешуйчатая гиена. Она оскаливалась и грозно рычала. По мрачному пространству залы разгуливал трёхголовый грифон.

–Убежище троих, нам неизвестно, а первого Хранителя взял под опеку Яра Великодушный, повелитель, — так же кротко изложил, вестник.

–Яра собирает Хранителей? — не замедлил спросить Аммрак.

–Да, повелитель, — огласил Тыра, и ещё раз поклонился, и его тень на стене, не расстелилась по полу, как должно быть, а лишь склонила голову.

–Добудьте мне, все четыре Кристалла. Я соберу Факел, и мир станет моим, — спокойно и безучастно произнесли тонкие губы и тут же перешли на вопль. — Мне нужна Огненная роза! Мне нужна мощь и победа! Мне нужна безграничная власть! Четыре камня должны воссоединиться.

–Повелитель, — проговорил второй маг и поклонился в третий раз. — Верные, вашему величеству, слуги делают всё возможное и невозможное. Аммрак не дал договорить. Он вскричал:

–Верные слуги? Делают, говоришь? Так узри.

Он сорвался с трона, взмыл вверх и Тыра увидел чёрный клубящийся дым и он, а не шея держал голову. Дым был всюду. Вместо тела, рук, ног. Змеи, вьющиеся у его головы, пока он сидел на троне, затихли и окаменели.

–А-а-а-а-ах, — вдохнул воздух маг и страх холодом обжёг его изнутри.

Резко рванувшись вперёд, Аммрак подлетел к самому лицу мага, таща за собой дымящийся хвост, и проскрежетал:

–Пошёл прочь.

Поклонившись в четвёртый раз и туловищем и всей тенью на стене, Тыра Сомневающийся, торопливо покидал зал, всё пространство которого было заполнено величием Тёмного владыки. Трёхголовая птица взмахнула крыльями, и её клюв издал звериный рёв. Тыра испуганно оглянулся и, придерживая полы плаща, побежал. Громкий раскатистый хохот огласил тёмные своды Чёрной крепости. Факелы, горевшие по всему пространству стен, заколыхались огнём в человеческих черепах и каменные уродливые рептилии, держащие их, крепче сжали крючковатые лапы.

Лошадь легко мчала всадника, отстукивая двумя парами копыт по хорошо наезженной дороге. Всадник нёс груз усталости и страха, а ночь тащила обоих, разбавляя свою темноту сотнями ярких созвездий и тонким ломтём, ещё не созревшей луны.

Утро не разбирает, кому явить свой свет: Добру или Злу и поэтому оно пришло для всех. Для тех, кто не радовался ему в Чёрной крепости и тех, кто надеялся у Диковинного леса. Для них, оно началось с наставлений. Яра тушил костёр, поливая его водой из вчерашней ямки, вызвавшей у него некоторую озабоченность, и громко говорил:

— Намыливайте свои чёботы, отроки. Пора. Трапезничать некогда, утолите голод на ходу. Сказал и сунул им по краюшке хлеба. — Пойдём быстро.

–Да, — протянул Сила, — пешим ходом не разбежишься. Хотели одного коня достать, а потеряли двоих и моя куртка этому зубастому медведю досталась.

–Не вини йети, если сам в ответе, — бросил Яра и его бровь лукаво вздёрнулась.

–Йети? — переспросила Келла.

–Так лесных людей называют альвы, а сами лесные люди называют себя улуфами, что с их лесного дикого языка означает — гордые.

–Ничего себе люди, — покачал головой Сила, — ещё бы немного и он бы мне шею перекусил.

Келла молчала, пристраивая мешок за спиной, и молчала бы, дальше, но Сила, оглядывая её, словно видел впервые, подкинул нелепый комплимент:

–Хорошо выглядишь, Келла. От мальчишки не отличишь. Сказал и раздвинул брови в стороны. Как это у него получалось, не понимал никто и делал он это очень искусно.

–Не старайся, друг. Это, одежда твоего младшего брата, а он часто мочил штаны, все знают, — спешно проговорила она, торопливо собирая волосы под глубокую, без полей, шляпу. — Хотя, мама и сказала мне, что одолжила одежду у Вербы Дули, я сразу поняла, чья она. Догадываешься, почему?

–Не сердись, я хотел подбодрить тебя, — извинился он и всё бы, было хорошо, но Сила всё испортил, когда обратил внимание на шляпу, похожую на помятый котелок. — Шляпу никто не мочил. Она не моего брата. У нас её оставил Георг Спица, когда сено метали на крышу. Он, хотя и подстилал её под мягкое, а в его случае, костлявое место, когда сидели за столом, но не мочил. Так и ушёл, а шляпу забыл.

Щёки Келлы залил яркий румянец. Яра, поджав губы, усмехнулся в длинные, как верёвки, усы и отвёл глаза в сторону, а Сила, с деловитым видом, считая, что всё объяснил правдиво и обстоятельно, первым зашагал вперёд.

–Голова — ослиные уши, — тихо, вдогонку, кинула Келла и ещё глубже натянула шляпу.

Утренний лес встретил свежестью, словно ночью прошёл дождь и не оставил никаких следов, даже вчерашние лужи не синели под ногами. Ясное небо проглядывало сквозь раскидистые ветви деревьев, суля погожий день.

Келла, уже не сердилась на друга, чья вежливость была спрятана глубоко и высовывала своё круглое, как и у хозяина, лицо, лишь изредка. Её мысли летели к дому, по которому она, уже скучала, к Арни и тут, их полёт прервал голос Силы. Недолго возглавляя команду, он переместился на задний план и, теперь, шёл за Келлой.

–О чём грустишь, Келла? Жалеешь, что не попрощалась с Арсанием?

Её удивил вопрос, словно Сила подслушал её мысли, но она не подала виду и сказала первое, что пришло на ум:

–Он не любит, когда его так называют.

–Да, но он не слышит, а вы, только тем и похожи, что ненавидите свои имена. И что в них плохого? Всё на заморианский манер стрижёте, словно там, всё лучше, чем у нас, — разговорился Сила.

–Ты, кажется — молчун у нас? Или, уже, ворчуном стал? — остановила его Келла.

–Нет, — не растерялся тот. — Я стал головой — ослиные уши, — сказал и воткнулся лицом в паутину.

–Убейте меня голодным, и я оживу! — Выругался Сила, убирая липучие нити с лица, но они липли к пальцам и плохо поддавались. Паутина от его прикосновений дернулась, и зазвенела и звон разбудил тех, кто спал, а может, выжидал в ветвях дерева.

Десяток маленьких зелёных существ, с пучками травы вместо волос и маленькими круглыми зелёными глазами, накинулись на Силу. Их тонкие ручки работали так быстро и умело, что в считанные секунды, они запеленали громоздкого парня в прочный сетчатый кокон.

–Прочь, шалуньи, — не строго прикрикнул Яра, и зелёная стая Лесавок исчезла в ветвях престарелого дуба.

Яра раздирал кокон руками, а Келла помогала ножом. Силаний Бочка был освобождён и ему бы, радоваться, как делают все, кого минула неприятность, но он, снова, выругался:

–Мамочка моя, Бочка. Я не чувствую своей спины.

Ему бы, сказать, что боль ушла, но он сказал, как сказал и стал снимать рубаху или то, что от неё осталось — лохмотья, перепачканные грязью и высохшей кровью. Но, вторая её, более достойная, половина прикрывала его мягкий выпирающий живот и поэтому, он отнёсся к своей одежде почтительно, и аккуратно положил на траву. Ощупывая, ещё недавно ноющие плечи, до спины не дотягивался, он не верил своим рукам, а глазам бы, поверил, но их не было на затылке, там была вмятина от каменного тротуара, поэтому, он попросил Келлу:

–Посмотри, что там?

–Ничего, — радостно сообщила она, — ни царапины.

–Как такое возможно? Эти зелёные попрыгуньи вылечили меня? Взгляд охватил мага. Если, кто-то, мог ответить на его вопрос, так, только он — Яра Великодушный.

Тот ответил просто, пригладив один ус и вздёрнув одну бровь:

–Диковинный лес. Тут всякое случается.

–И такое? — протянула Келла, слыша, как на голову сыплется древесная труха.

–Лесавки чудят, — коротко ответил Яра и прислушался: Что-то насторожило его острый слух.

–Что? — поинтересовалась Келла, улавливая его тревогу.

Сила наклонился, чтобы поднять рубаху и стрела, просвистев над его головой, воткнулась в дерево. Яра, схватив Келлу и Силу одной рукой, швырнул их за дерево, в стволе которого, звеня, покачивалась стрела. Уткнувшись лицами в землю, они лежали и не слышали, как Яра вырвал стрелу из древесины, осмотрел и прошептал:

–Мёртвая сталь.

Отбросив стрелу, он осматривал местность. Никаких следов. Вторая стрела прозвенела так близко у плеча, что оторвала клок его плаща. Повернув голову на выстрел, он увидел не прошеного гостя Диковинному лесу и врага самому себе. Костлявая тварь, изменила цвет и слилась с ландшафтом.

–Кто напал на нас? — спросила Келла, вылезая из кустов.

–Думаю, они нам — не друзья, — задумчиво сказал Яра и, словно опомнившись, мягко спросил. — Я не намял вам бока? Вы целы?

— Мы, как никогда, целы, — поспешил ответить Сила.

Келла ощупала себя, и в её глазах застыл страх.

–Что? — одним взглядом спросил маг.

–Кристалл, его нет, — еле выдавила она.

Оглядев девушку, Яра ткнул указательным пальцем ей в живот, у пояса. Почувствовав сильное горение, она просунула руку под рубаху и вынула Кристалл.

— Шнурок оборвался?

Он не был горячим, но мутно светился. Маг нахмурился, хмыкнул и соорудил новый шнурок.

–Думаю, пора вооружаться, — сказал Яра и вытащил из дорожного мешка тряпичный свёрток, тот самый, что вручил Келле на площади и забрал, когда они шли по подземелью.

Бечёвка, что перетягивала свёрток, развязалась по велению волшебного взгляда мага, ему осталось, только развернуть материю.

–Мамочка моя, Бочка. Мечи! Настоящее оружие! — ликовал Сила, глядя, как серебристый металл сверкает на солнце.

Пока Сила восхищался, Келла приладила портупею и ожидала главного, когда получит оружие.

–Альварийская сталь, — печально проговорил маг. Взял один меч и пояснил. — Нынешние альвы, утратили древние знания. Пару раз разрезав им воздух, он протянул его Келле.

–Держи, дитя, да не порежься.

Келла взяла меч и, почувствовала, как её рука становится уверенной и твёрдой. Она пару раз резанула им по воздуху, крутанула в руке и сунула в ножны.

–Держи меч, Силаний Бочка. Пусть он сослужит тебе хорошую службу. Тот осторожно взял его, полюбовался отточенными гранями и так же осторожно убрал.

–Где ты научилась? — спросил он. — Ты никогда не говорила, что так хорошо управляешься с мечом.

–Помнишь, приезжал к нам мой дядя. Селестр Ленивец его звали. Вообще-то он Селестр Книжник, но в деревне его прозвали ленивцем. Он много спал и ничего не делал. На самом деле, делал вид, что ничего не делал. Он учил меня, когда все спали или вдали от всех глаз. У него семья и он торопился домой. У него такие славные девочки. Кудрявые, чистенькие. Келла перевела взгляд на мага. — Сила, маг что-то ищет. Надо помочь.

Яра стоял на том месте, где увидел крикса. Он исчез, словно провалился сквозь землю, но кое-что, всё-таки, оставил. Пара неглубоких следов, отпечаталась на земле и, через некоторое расстояние, ещё пара, словно он двигался, то по воздуху, то по земле.

–Чей это след? — спросил Сила, подошедший после Келлы.

–Того, кто знает дорогу из мрака в свет, — серьёзно ответил Яра.

–И куда, она ведёт? — не замедлила с вопросом, Келла.

–Туда, где опасно для нас, — о чём-то размышляя, ответил Яра и, поднявшись во весь рост, поделился своим решением. — Сделаем крюк. По лесу идти опасно, незваные гости пожаловали.

Ещё крюк, с досадой думал Сила. Сколько прошли и ещё крюк? Но, не прекословя, двинулся вперёд.

Равнины сменялись холмами, холмы долинами, с высохшими речками, а они, плоскогорьями, с россыпью валунов, где маг смилостивился сделать привал. Прислонившись к холодным камням, Сила, успокаивая взбившееся дыхание, сказал:

–Когда же, мы дойдём. Я ног не чувствую. Говорил, что за лесом Серебряное море.

–Я забыл упомянуть о Семигорье, но ничего, это — последний, седьмой холм, а шесть мы, уже осилили, — как ни в чём не бывало, сообщил Яра.

–Что же это за море, если упрятано, куда черти не лезут.

–Сейчас, увидим, — спокойно протянул маг и, найдя среди камней впадину с водой, подул на неё. Вода заколыхалась, задвигалась рябью и остановилась. На её глади появилась картинка. Море скалы, сторожевые башни и никого вокруг, словно это красивое место покинули.

–Лоботрясы, глупые рыбьи головы! Вскричал маг. — Я вам покажу, как прохлаждаться. Это я, врываюсь шумно, а смерть подкрадывается тихо, — и, не унимая гнева, ринулся по склону вверх.

— Вот тебе и привал, даже дух перевести не успели. Силаний вздохнул и встал.

Яра, уже стоял наверху, когда его спутники выползли и уселись на, отполированные дождями, камни.

Впереди открывалось бескрайнее поле, поросшее высокими ковылями, да редким кустарником с синими чашечками нежных цветов.

–Место древних сражений, — тихо произнёс маг, словно боялся вспугнуть, остановившееся здесь Время, когда земля задыхалась от пожаров и захлёбывалась кровью людей, гмуров, альвов, ильмов. Время, когда её топтали и оскверняли пещерные тролли, гоблины и другие прислужники Тьмы.

Давно, это было и уже, их потомки живут, веселятся и любят; умирают и родят детей и все они — маленькие и большие, храбрые и трусливые, желают одного: мира и процветания своим землям. Все, кроме тех, кто притаился в Мёртвой долине, вдалеке от Света и, под покровом вечной ночи, ожидают, когда их повелитель обретёт человеческую плоть и, своим огненным дыханием, возродит Факел войны, свою Огненную Розу.

–Место Великой битвы? — переспросила Келла, прервав его мысли.

–Да, дитя, — тихо отозвался маг и продолжил. — Но, мы идём дальше. Надо встряхнуть хладнокровных ильмов.

Поле, по которому они двигались, ласкало шёлковой травой и, двоим из трёх путников, чудилось, что они слышат шёпот, прилетающий с каждым лёгким порывом ветра, а может, тот, кто шёл впереди, уже давно слышал говорящий ветер, но только, не подавал виду.

–Мы увидим ильмов? — не выдержал и спросил Сила, когда они, миновав лесополосу, следующую за полем, выходили из густого кустарника, отделяющего их от моря, — Говорят, они усыпляют своими песнями.

–Тогда, держите глаза шире, а рты закрытыми, — посоветовал Яра, оглядывая местность, встречающую их скалистыми утёсами, с редкой растительностью у подножия высоких каменных утёсов, замыкающих сплошной стеной водное пространство.

–Как же мы вскарабкаемся на стену, — размышлял Сила, на глаз прикидывая её высоту.

–Если хочешь, чтобы тебя впустили, надо постучать, — ответил Яра и, подняв с земли увесистый булыжник, бросил его в стену.

От сильного удара, камень развалился на куски, но за стеной, не услышали.

–Давай-ка, парень, постучи ещё разок, — обратился Яра к Силе.

Выбрав камень побольше, Сила швырнул его в стену. Вся её окружность отозвалась мелкой тряской. Раздался скрип. У самой стены, медленно открывался лаз и когда его железная створа, освобождённая от камней и земли, доползла до середины, Яра, пригнувшись, вошёл внутрь, а за ним и все остальные.

Крутые каменные лестницы уходили вглубь, заканчивались и подземный ход приглашал в свою темноту. Нащупав на влажной стене хода факел, Яра зажёг его и все двинулись дальше. Под ногами хлюпала вода. Для водных людей, это было житейским делом, но для обычных людей — раздражающим неудобством. Хотя, было и приятное: уставшие от дороги ноги, омываясь прохладной водой, становились не такими пудовыми. Тоннель, оказавшейся не длинным, вывел нежданных гостей, на скалистый увал, откуда, как на ладони, лежала морская гладь. Глазом не окинешь, края не видно и волны плещутся о берег. Вокруг ни души. Вода, солнце, скалы — королевство Аквамария.

–Так вот, — усмехнулся Яра. — Ни стражей, ни наблюдателей. Не единой души, заходи и властвуй. Э-э — эй, — крикнул он громким зычным голосом.

В саженях десяти от берега, зеркальная гладь моря задрожала и из её глубины, из самой сердцевины, в бурлении воды, поднялась, внушительных размеров, рыба. На ней стояли водные люди. Рыбина погружала голову в воду и бурлила ею, а когда поднимала её вверх, то огромные радужные пузыри вылетали из её больших вздёрнутых губ.

–Ущипните меня за живот, — воскликнул Сила. — Живой плот и пузыри пускает.

В центре рыбы-плота стоял крепкий мужчина. Его тёмные длинные волосы, были затянуты в узел на чуть продолговатой голове, а лицо и руки поблёскивали на солнце, словно их окропили ртутью. Капли не хотели скатываться с его кожи или высыхать на солнце. Несмотря на ясные, слегка выпуклые глаза, он смотрел недружелюбно и даже, угрожающе. В его бледной, но крепкой руке, был зажат увесистый гарпун. За ним и рядом с ним, стояла свита, вооружённая луками и гарпунами. Все они были одеты в облегающие штанины и такие же, узкие и прилипчивые к телу, рубашки.

–Назови своё имя, водный человек, — потребовал маг, высоко вздёрнув голову. Теперь, он совсем не походил на простодушного и, порой, ворчливого, старика. В нём угадывалась стать, пережившего не одно сражение, воина. Такие перемены были ему к лицу и он держал его, исполненный благородства.

–Моё имя знают здесь все, а чужакам оно ни к чему, — пробасил крепыш.

–Не говори его чужаку, но открой Вестнику, — прокричал Яра.

Вестник? Вестник. Вестник, — послышался тихий говор с плота и их лидер ответил:

–Я — Скат, сын Ската, а твоё имя слышу впервые, — уже, не так не дружелюбно сообщил он, перекрывая громким голосом шелест толпы.

–Тогда, забудь и позови Угря. Ему моё имя знакомо, я уверен.

Скат кивнул одному из своей свиты и тот ловко нырнул в воду, не подняв ни единой брызги с её поверхности. Нырнувшего ильма долго не было и нетерпение Яры начало сказываться, злостью, отчего волны забурлили и начали выплёскиваться поверх высокого утёса. Одна такая волна выплеснула ныряльщика, но он изменился. Лицо ильма осталось прежним — человеческим, только за ушами отросли жабры и появились костяные плавники на руках и ногах. Хвоста не было и вскоре, высушенное солнцем, исчезло и всё остальное.

–Что за волокита? Ведите меня к Угрю, — крикнул Яра и высокие волны, опять, заходили у берегов.

Два ильма, по знаку Ската, нырнули и через мгновение были у берега, прыгнув наверх так же легко, как и нырнули. Один из них, худощавый, с волосами грязного зелёного цвета, пригласил Яру:

–Угорь ждёт тебя, Яра Великодушный. Следуй за мной. Пригласил и пошёл по каменной гряде. Наши путешественники двинулись за ним.

Логово предводителя водных людей находилось в пещере, недалеко от берега. Туда и пожаловали дорогие, а может, нежданные гости.

–Яра, друг мой, — говорил Угорь, встречая мага с распростёртыми объятьями. Приветливый хозяин пещеры был одет в простую крестьянскую рубаху и брюки, доходящие ему до колен, а ниже, серебрились облегающие штанины. Высок, худощав, светловолос и бледен.

–Здравствуй, друг, — приветствовал его Яра и, придав голосу ироническую окраску, спросил. — Что? Вода проела печень, теперь, по пещерам прячешься?

–Пришлось лечь на дно. Гоблины распоясались и нахи набегают не по-соседски, — объяснил Угорь и предложил, заботливо. — Ты с дороги, устал, проходи, будь гостем. Присядь, выпьем вина, поговорим.

–Все на дне, а ты в пещере. Все укрыты, а король Водоворота на виду, — заметил маг, прошёл и уселся за стол, которым служил большой камень, по обе стороны которого стояли две искусно вырезанные из камня, скамьи.

–Заботу твою ценю. Спасибо, только воины мои не лыком шиты. С виду пусто, а на самом деле — густо. Чего им на солнце зря пересыхать. Скалы кругом, стена, а сверху соколы смотрят. Надёжные птицы. Так что отдохни, вина выпьем. Угорь похлопал мага по плечу.

Спутники мага стояли сзади него, но никто не замечал их, словно их и не было вовсе. Сила громко кашлянул.

–Поговорим и выпьем вина, друг мой, только приюти моих уставших спутников, — позаботился, наконец-то, Яра.

Угорь крикнул кого-то по имени и тот, незамедлительно явился, отвалив большой валун, служащий дверью в смежную пещеру.

— Мавка, позаботься об этих детях и предупреди моего сына, — приказал он и, сразу, забыл и о детях и о Мавке. Его, лишённый участливости, взгляд говорил сам за себя.

Уже, сидя за столом, друг против друга, старинные друзья, продолжили разговор, вернувшись к его началу. Яра отхлебнул, учтиво налитого вина и спросил хозяина:

–И часто набегают?

–Последнее время, часто. Что-то подняло их с насиженных мест. Сколько лет с Гниющих болот не вылезали.

–И чего они хотят?

–Спрашивать было некогда, но, думаю, пищи и крова. Что-то спугнуло их с чёрных предгорий, — сообщил хозяин пещеры, подливая гостю вина.

–Не догадываешься или водишь меня за нос, скользкий Угорь? — напрямик спросил Яра, не притрагиваясь к кубку.

–Думаю о лучшем, а готовлюсь к худшему, — со вздохом, проговорил тот и, пододвигая гостю кубок, осведомился. — Мы ждали двоих, а ты третьего привёл?

–Он не в обузу, пригодится. Лучше о своём парне поведай.

–Мой парнишка готов, только не понимаю, к чему спешка. Тишина гуляет по округе, а укусы гоблинов и уколы нахов, так, ерунда.

Яра взял кубок, отпил вина, бережно поставил его на камень и изрёк:

–Может, тебе из-под воды и виднее, но скажу, друг мой, что дела обстоят, куда серьёзнее, чем ты себе представляешь. Тишина, говоришь. Яра замолчал, о чём-то подумал и продолжил. — Коралловое море пало, сожжено. Лихоманы, криксы, шастают по дорогам и лесам. Высматривают, подслушивают, убивают, Хранителей ищут. У Диковинного леса, было на наш след напали. Вот тебе и тишина, друг мой.

–Слышал, но думал, что слухи ветром надуло. Что же там происходит у Василисковой горы? Угорь призадумался. — Постой, — начал он снова и, приблизившись к самому лицу мага, прошептал. — Не по этому, ли делу, тебя в Медвежьем углу спрашивали?

–Знаешь, кто? — так же шёпотом спросил Яра.

–Его, по-разному, называют. Кто его не знает, тот зовёт Чужедомник, Подорожник и Ветер. Кто познал его благородство и отвагу, тот кличет Заступником и Светлым князем. Но, настоящего имени, никто не знает.

–Кажется, я знаю, — медленно произнёс Яра и залпом опрокинул второй кубок.

Услужливый хозяин поднял кувшин, но налить не успел. Трубный звук, раскатистый и тревожный огласил прибрежные утёсы.

–Что это? — спросил маг и его глаза выдали неподдельную тревогу.

–Видимо, чужаки пожаловали, — отозвался Угорь, срываясь к выходу. Яра последовал за ним.

На высокой скале, нависшей над водой, словно грозовая туча, стоял Тритон и трубил в раковину. Его седые волосы развевались, мощные ноги твёрдо стояли, а рыбий хвост, серебрящийся на солнце, стучал о камни, придавая звуку ещё большую тревожность. Над его головой кружил сокол, принесший весть о набеге гоблинов.

Зоркие глаза мага, осматривая окрестности, сразу обнаружили нежданных гостей. Остроухие, с жабьими губами, обтянутые зеленоватой кожей, гоблины, прорывались со стороны западных холмов. Их ловкие и цепкие руки и такие же ноги, позволяли им спускаться по отвесной скале и ни один, не свалился и все были вооружены кривыми зазубренными когтями и острыми зубами.

–Не пускайте их в пещеры, — командовал Угорь, скидывая крестьянское одеяние. В тугой сверкающей одежде, он и действительно походил на угря — худого, вёрткого и быстрого. — Ловушечники, приготовьтесь, — продолжал командовать он, уже несясь к высокой стене. Собственно, стена соединяла утёсы, а в каждом их них были пещеры: верхние — сторожевые башни, а нижние, у самой воды, служили временным жильём, хотя благодатной стихией для ильмов, не смотря на их любовь к солнцу, всё же оставалась вода.

–Пустить воду, — опять скомандовал он и ильмы открыли внутренние створы. Вода хлынула и затопила подземные ходы, выплеснулась в лазы за стены и залила широкие и глубокие рвы, скрытые налётом песка и камня.

Миновав узкую полосу каменной россыпи, гоблины подбегали и подползали на четырёх лапах к более широкой полосе. Как только их первые ряды коснулись края камней, Угорь скомандовал, стоя на стене:

–Открыть ловушки.

Два Тритона, упираясь хвостами в землю, закрутили огромное колесо, спрятанное в прибрежных водах и вся каменная полоса, скрипя ржавыми цепями, поползла вверх, обнажая рвы.

Рвущиеся к лёгкой добыче, пещерные твари, нашли глубокую могилу.

Со стены неслось:

–Лучники, вперёд!

Из нескольких, залитых водой, лазов высыпали группы ильмов и ринулись ко рвам. Лучники на стене, прикрывая свой авангард, целились в тех, кто не успел попасть в ловушки. Среди тех, кто разил, барахтающихся в глубокой воде, гоблинов, мелькала невысокого роста фигура. Ещё две небольшие фигуры выплеснуло из лаза за стену. Откашлявшись после купания, они побежали к ловушкам.

–Разрази небо гром, — воскликнул Яра. — Что там делает коротышка и её оруженосец. Он впервые назвал Силу оруженосцем, и ему пришлось по душе сравнение, но не понравилось их присутствие во взрослой драке.

–Не мучайся угрызениями совести маг, я тоже проворонил своего сорванца. Не к лучшему ли? Где им ещё опыта набираться, если не смотреть на стычки с зелёной саранчой. Смотри, прут зелёные стаи, — заступился отец, но лицо выразило тревогу.

–В другие времена, пусть хоть лбом о стену бьются, а сейчас, их надо вернуть, пока беды не вышло. Она скора на руку, — возразил Яра, ожидая поддержки от отца, а не от воина.

–Насадите меня на гарпун! Вскричал Угорь. — Они, негодники, полезли в драку.

Яра видел. Келла отмахивалась ножом от наседавшего гоблина, Сила свалил его наземь и бил кулаками. Строя живые мосты, цепко хватаясь друг за друга, твари перебирались через ров и бежали к стенам крепости, по пути схватываясь ожесточёнными драками. Светловолосый ильм-подросток, стоял у самого края ловушки и целился в крупного гоблина. Ему непременно хотелось попасть в его злобный чёрный глаз. Рядом, лучники добивали, барахтающихся в воде, врагов. Новая стая, зеленея шершавой кожей, обтягивающей нескладные, припадающие на одну сторону, скелеты, спускалась со скал, втыкая свои длиннопалые, с острыми когтями, руки в камни. Скрежет огласил водный край и заложил уши воинов на крепостных стенах и внизу, куда тревожно вглядывался Яра, несясь по кромке каменных укреплений.

–Икар! — Оглушительно прогремел голос военачальника, и этот звук передали по цепочке стрелков. Высокий, широкоплечий и недюжинно сильный ильм явился, в одно время с набегавшимся магом, и Угорь сказал ему:

–Ты знаешь, что делать.

Схватив, разом, обоих, ильм прыгнул со стены, на лету расправляя длинные, серебристо-голубые плавники на груди. Они распахнулись крыльями, качнулись раз, ещё раз и вся компания встала на землю и тут же ринулась вперёд.

Яра застал Келлу, лежащей на земле. Над ней, оскалив кривые клыки, навис гоблин.

–Прочь! — Вскричал маг и отбросил его палкой. Тот перевернулся несколько раз в воздухе и упал, не подавая признаков жизни, но другой гоблин прыгнул со стороны и Яра, сорвав шнурок с пояса, разрубил его пополам. Кровь окропила лицо мага и несколькими каплями упала на лицо девушки. Смертельно бледная, она смотрела на мага глазами полными страха, и он протянул ей руку. Сила боролся с двумя зелёными тварями, превосходящими его силой, и Угорь помог ему, оторвав гарпуном сразу две зелёные головы.

–Бегите за стену, — крикнул Яра и, оттолкнул от Келлы тощего гоблина, готового вцепиться в её хрупкую шею.

–Спасибо, — выдавила она задохнувшимся голосом.

–Прочь, прочь, бестолковые дети, — вскричал маг, рывком поднимая не лёгкого защитника с земли.

Две фигуры, худая и толстая, оглядываясь, быстро покидали место сражения.

Накал сражения угасал, гоблины, стаями, потянулись в сторону, откуда явились и победный клич огласил водный край и, кажется, всё кончилось. Не для сына Угря.

Отец стоял с ним рядом и смотрел в ров, где извивался в воде гоблин.

–Добьёшь? — спрашивал отец, краем глаза посматривая по сторонам. — Мало ли, чего. Гоблины хитрят и высовываются в самое неподходящее время. Сын медлил.

–Тебя останавливает жалость, но ей не место в бою, — спокойно, но требовательно подталкивал отец и вдруг, крикнул, отбиваясь от двух наседавших тварей. — Стреляй! Не жалей их. Они — дикие твари, звери, хищники.

–Но, тритоны, тоже звери, а ты приручил двоих, — тяжело дыша, огрызнулся сын, глядя на безоружного врага.

–Тритоны не покушались на моё жилище и не убивали мою мать, — сурово сказал Угорь и пристально посмотрел на сына.

Ивка выстрелил, но не в того безоружного гоблина, что барахтался во рве, а в другого, что подкрался сзади, намереваясь напасть на отца. Тварь пошатнулась и упала в ров. Зелёное тело медленно скрыла мутная вода.

Яра, выдворив ярых храбрецов, вытирал меч пучком травы, как новая стая, выпрыгнувшая из-за земляного увала, бросилась вперёд.

Убив один раз, убьешь и во второй раз и сын Угря, не сожалея, разил, наседающих гоблинов, направо и налево, но тот, недобитый им хищник, неожиданно, выскочил из воды и ухватил его за руку. Глаза мальчика, ещё не мужа, выплеснули страх и застыли. Маг, ловко орудующий по-соседству, отхватил крючковатую лапу мечом. Гоблин упал в воду, а окровавленная культя, всё ещё цеплялась за руку, и мальчик стряхнул её в ров.

— Уходи, сынок в пещеры. Это, не твоя битва. Твоя битва впереди, — крикнул Яра, протыкая, навалившегося гоблина.

Тот медлил.

— Уходи, не ищи смерти, она тебя сама найдёт, — грозно прокричал маг, и вода рва выплеснулась вместе с несколькими зелёными телами. Ильм взвёл лук и выпустил стрелу за спину мага, где его собирался атаковать гоблин. Тварь рухнула на землю.

— Теперь, мы в расчёте. Ненавижу, оставаться в долгу.

— Так уходишь?

— Но, всё не закончилось. Юный ильм противился, и терпение мага иссякло.

— Не уйдёшь по-хорошему, заставлю силой. Брови старика слились в сплошную полосу, худое вытянутое лицо посерело.

— Ухожу, господин, но не от страха, а из уважения. Сказал важно и, уходя, пробурчал. — Всё равно, сражение, уже закончилось.

Ещё один отряд ильмов выплыл за крепостную стену, когда юный воин, понурив глаза, входил в подземные коридоры. Подошедший отряд, гнал кучку уцелевших гоблинов к дальним утёсам и в эту минуту, битва у крепостных стен, закончилась. Всё стихло: и крики и бряцанье оружия, и гудение стрел. Маг и его старинный друг стояли недалеко ото рва и говорили. Уже, побывавшие в сражении воины, складывали вражеские трупы в кучу, а тела своих воинов, были и такие, бережно уносили внутрь крепости. Костёр вспыхнул без победных возгласов и горестных речей и солнце, вставшее над шпилем сторожевой башни, приняло более тёмный цвет. То ли, от пламени костра, то ли, от пролитой крови.

Никто не похвалил и не поругал юных храбрецов, окропивших своё оружие и кулаки вражеской кровью. Яра молчал и это, было ещё большим наказанием. Хозяин грота и маг заперлись в комнате и долго говорили. Разговор подходил к завершению и Яра сказал:

–Готовь сына, отец. Выходим утром и путь не короток.

–И куда, он поведёт? — допрашивался Угорь.

–Через равнины и дальше.

–Угрюмого леса не обойти, Яра. Как поступишь?

–Мы загадываем, а Доля смеётся. Там решим, — оповестил маг.

–Тяжелый груз несёшь, друг, — горько протянул Угорь. — Тебе бы, воинов. Дети они, ещё. Возьмёшь моих ильмов? Лучших воинов предоставлю.

–Свой груз, небось, не надорвусь, — отшутился маг. — А воин будет. Один десятерых стоит. Внимание нам ни к чему.

–Тогда иди и не оглядывайся, — напутствовал ильм.

Беседа подошла к концу, и Угорь потребовал сына. Тот знал причину приглашения и явился в крестьянской одежде. Под суконной сорочкой затаился Кристалл. Отныне и на время, отпущенное ему, он стал Хранителем, готовым покинуть Аквамарию и принять все тяготы долгого и опасного пути.

–Глянь-ка, вырос малёк, не узнать! Воскликнул маг, словно увидел его, лишь сейчас. Он подошёл и обнял его. — Помнишь, как чуть не отхватил мне палец?

–Извините, почтенный маг, я не помню. Много воды утекло, — сказал тот и чуть поклонился дорогому и уважаемому гостю.

–Да, время летит, — протянул старец.

–Сына моего увидел, пора увидеть моё государство. Сколько раз бывал у меня, а ниже берегов не заглядывал, — оборвал друга Угорь.

–Почту за честь, король Водоворота, — улыбнулся старец.

Вышли и Угорь крикнул: Открывайте ворота, ильмы. Дорогой гость пожаловал.

Гости стояли на берегу, ожидая, когда откроются ворота и они открылись. Морская пучина завертелась, вспучилась водяным столбом и упала, медленно уходя в воронку, которая росла, ширилась, раздвигая потемневшие воды до самого дна. Поднимая налёт песка, отживших водорослей и слизи, распахнулись янтарные створы и нескончаемые лестницы потянулись вниз. Вода отхлынула и от берега. Обнажились каменные выступы. По ним и спустились, удивлённые гости.

Шли дном, неглубоко проваливаясь в зелёные скопления водорослей. Блестел жемчуг, вымытый водоворотом из раковин. Они лежали тут же, сверкая перламутровыми округлыми боками. Ступили на камни нескончаемых ступеней, двери захлопнулись и толща воды хлынула поверх их. Лестница оказалась не такой длинной, как виделась и вторые, ворота, двумя черепашьими панцирями, распахнулись перед ними.

Вошли и обомлели, попав не в царские палаты, а в исполинский аквариум, только они были внутри, а обитатели моря снаружи. За прозрачными стенами царила тайна подводного мира. Пространство зала в аквамариновом цвете, казалось, заполняется разноцветными сверкающими пятнами и лентами рыб, розовыми и нежно-зелёными звёздами, перламутровыми раковинами, нефритовыми всплесками водорослей и коралловыми рифами, с оттенками красных и синих цветов. Редко, но ярко и величественно, проплывали разноцветные медузы, волоча за собой сгустки сверкающих щупалец.

Сама зала не изобиловала мебелью: Раскрытые раковины кресел, там и тут и королевский трон Водоворота, на рифовом взгорье. Угорь взошёл по ступеням и опустился на перламутр раскрытой раковины, устланной подушкой из водорослей. Длинные нефритовые нити водорослей взвились за его спиной. На пористом крыле морской звезды, что венчала трон, висела корона, но Угорь не надел её и сидел, распустив длинные светлые волосы. В богатой дорогой одежде, унизанной жемчугом, золотым орнаментом и алмазной россыпью. Здесь, он был королём. Не то что в пещере. Свита, облачённая в разноцветные туники и балахоны, заняла своё место рядом со своим владыкой. Другие обитатели Водоворота рассеялись по величественному пространству залы, такие же цветные, в лентах и украшениях.

Гости уселись в удобные раковины, на мягкие подушки из водорослей и их тут же, обнесли напитками. Красивые женщины, с удивительными причёсками в виде спиралевидных раковин, в зелёных сверкающих платьях, с множеством щупалец, вместо рук, в которых покоились кубки с напитками, подходили к гостям. Красивый голос одной из них, сообщил:

— Выбирайте, гости. Вода с пузырьками, морской пеной, слезой русалки, пенкой розовых водорослей, пиратским ромом.

–Я, пожалуй, возьму с ромом и спать, — выбрал маг. Келла и Сила взяли воду с пузырьками.

Хозяева, обсудив гостей, стекались в середину залы. Ожидали танцев и маг, сообразив в чём дело, обратился к королю:

–Угорь сын Угря, король Водоворота, Серебряного моря и всей Аквамарии, если, ты затеваешь пир, да бал, остановись. Мы сыты и довольны и чего нам не хватает, так спокойного отдыха. Позволь покинуть веселье, предоставь нам опочивальни. Сам веселись или побудь с сыном. Завтра, он уйдёт и насколько, мне неизвестно.

–Слово гостя — закон, — отозвался Угорь. — Пусть, так всё и будет, Яра Великодушный. Но, если останетесь, не пожалеете. Я на пир великого гусляра пригласил, самого Садко. Слушать его песни сладко и упоительно. Они утешат самую мятежную душу. Чем не отдых, маг?

–Прости, король, — настаивал маг. — Путь у нас длинный, много сил отнимает. Будь великодушен, распорядись, как я прошу и короля и друга.

В это время, Сила подошёл к прозрачной стене и обнаружил, что никакой стены нет. Вода, просто отодвинута и не плещется в зал. Оглянувшись, не наблюдает ли, кто за ним, он осторожно тронул рыбку за хвост. Она вздёрнула цветной плавник, и вода брызнула внутрь. Хвостик маленький, а воды влилась масса и облила рядом стоящего ильма. Моментально, он потерял человеческий облик и Сила, издав крик, шарахнулся в сторону. Все взгляды обратились на них.

— Что? — Вскричал король. — Моих гостей пугать! Кто осмелился? Он встал с трона. Его лицо сделалось мрачным и зелёным, и он начал расти вверх, превращаясь в исполина. Море бурлило и поднималось вместе с ним, давая пространство его огромному росту. Разлохмаченные длинные волосы и появившуюся бороду, трепал подводный ветер. Он был страшен в гневе.

— Водяной, — прошептала Келла и прижалась к магу.

Схватив Силу за шиворот, маг приблизил его к себе и сказал, уже обоим детям:

— Не бойтесь. Его гнев мимолётен.

Так и вышло, когда разобрались во всём. Водяной успокоился и, снова, стал Угрём сыном Угря.

— Так мы спать? — спросил маг, кинув неодобрительный взгляд на неуёмного парня.

–Будь, по-твоему, друг, — согласился король и крикнул. — Кит, сын Кита, отведи гостей в опочивальни.

Несколько ильмов вышли из свиты и проследовали на середину зала. Один, тёмноволосый, в фиолетовой тунике с золотым поясом поклонился и произнёс:

–Следуйте за мной, гости дорогие. Яра кивнул и встал. За ним, поднялись и его спутники

Шли прозрачными коридорами, входили под волнообразные арки и входили на рифовые ступени. Пришли в круглую залу, и попали в перламутровую шкатулку. Стены переливаются и в каждой окно, в подводный мир. Вдоль стен раковины на витых ножках. В устье каждой из них — мягкая постель с цветными одеялами и подушками. Створки занавешены полупрозрачным шёлком.

–Выбирайте себе тривии, — сообщил Кит сын Кита. — До утра, вас никто не потревожит.

Келла двинулась к нежно-зелёной перламутровой раковине и улеглась на свежую постель, пахнущую розовыми водорослями. Она нечаянно задела стенку и та мелодично зазвенела.

–Очень удобно и стены не прозрачные, но звенят, если дотронешься, так что ворочайтесь, потише, — сообщила она.

–А если, я звякну своей рукой, то подниму всех? — рассмеялся Сила.

–Не звякнешь, — пообещала Келла. — Спать будешь, как убитый. Шум волн укачает. В раковине он тихий и усыпляющий.

— Ладно, хватит краснословить, — вступил в пустой разговор маг. — Спите, уже.

Спали крепко и спали бы, ещё, но утро пришло и гостей вывели из Водоворота. Отец и сын прощались скупо, не затягивая грустное расставание. Вверяя сына его попутчикам, отец представил его:

–Ивка, сын Угря. Каков он, видите, а каковым не был, узнаете. Перевёл взгляд на мага. — Веди маг и знай, наши стрелы и гарпуны с тобой.

–Держи обещание, король, — сказал маг и двинулся, широко шагая, отчего полы длинного плаща вскидывались при каждом его шаге.

Аквамария и её Серебряное море остались позади. Впереди стелилась зелёная равнина с редкими мшистыми возвышенностями. День угасал, таща красноватый диск солнца за горизонт. Ветра не было и душный воздух осложнял поход. Шли молча и бездорожьем. Трава с высоким ворсом, редкие кусты, частые камни и тишина. Её нарушало стрекотание кузнечиков, да шорох подошв о землю. Тропа юлила меж камней и приходилось выискивать удобные проходы.

Келла, то и дело, поглядывала на бледного юношу, с большими коричнево-золотистыми глазами и светлыми, с лунным оттенком, волосами, завязанными узлом на голове. Они не познакомились лично и Келле не терпелось исправить нелепое обстоятельство. Сила, напротив, не горел желанием пожать руку новому приятеля, и злился на Келлу. Как она смотрит на него, думал он, следуя за ильмом. Такой взгляд никогда не долетал до меня. Улыбается, аж светится вся. Может, оттого, что он ей в диковинку? Человек и не человек. Все же, видели, в кого тот ильм превратился. Что в нём: худощавый, бледный, ни силы, ни роста, не волосы, а пучок морской травы. Ещё бы, косу заплёл и чисто кикимора в штанах!

Яра замедлил шаг, все остановились и Сила, занятый мыслями и идущий за Ивкой, уткнулся в спину ильма. Келла хихикнула, ильм улыбнулся, а Сила нахмурился. Маг прислушался. Его чуткий слух уловил звуки, похожие на хлопанье крыльев. Они приближались и становились громче. Вдали, за грядой нескончаемых холмов, показались чёрные точки. Их было много и они, словно чёрная туча двигались навстречу.

–Люцифаны, — определил маг и пояснил. — Стражи Мёртвой долины. Укроемся за взгорьем, и не высовывайте носы. Все потянулись в укрытие за большие камни, торчащие посреди равнины.

Птицы, с немалым размахом крыльев, приблизились и закружились над местом, где недавно стояли путники. Их змеиные головы, по три на каждой шее, поворачивали то вправо, то влево, а то смотрели вдаль.

— Стрелы для красоты или как? — с намёком спросил Сила. Ильм, наблюдая за люцифанами, потянулся за стрелой.

–Нет, — грозно и тихо остановил Яра. — Они ни не должны видеть нас. Наш путь скрыт. До места пойдём без звука и шороха, даже, дышите медленней. Проводив птиц долгим грустным взглядом, Яра сказал, тыча своим длинным тонким пальцем в грудь Силы. — А тебе, непременно, быть жабой. Отвернулся, улыбнулся в усы, повернулся и добавил грозно, — если я захочу.

Келла и ильм переглянулись и Силе показалось, их глаза излучили нежное смятение. Вздохнув, он припал спиной к камню.

Равнина с редкими взгорьями сменилась ухабистой землёй и густым колючим кустарником. Идти стало труднее, но вскоре, узкая тропа вывела путешественников на проезжую дорогу, круто уходящую на восток. Первые на пути жилища, с растрёпанными крышами, согрели надеждой на скорый отдых, кров и пищу, но каждый пройденный мимо дом, отнимал её, а Яра всё шёл вперёд, опираясь на палку. Место остановки ждало их, и было похоже на весёлый перекрёсток Синегорья. Только, дома выше, люди мутнее и разговоры грубее. Облезлая вывеска, криво висящая, над разбитой пинками дверью, украшала, а может и портила вид длинного здания. Она гласила: «Питейное заведение карлика Химы». Открытые, с грязными дождевыми подтёками окна, выплёскивали наружу смех, грохот и добротную брань.

Медвежий угол — место, где остановились наши герои, представляло собой сборище воров, наёмников и прочей публики, не знающей удержу ни в выпивке, ни в желаниях, ни в выражениях. Захаживали и те, кого привела нужда или важное дело. Места и выпивки хватало и тем и другим и гостям из Замории, если в кошельках звенели монеты.

Усадив своих спутников под раскидистой душно пахнущей клетрой, Яра учтиво напутствовал:

–Сидите тихо, не привлекайте внимания. Думаю, задержусь недолго. Сказал и направился в хохочущий и веселящийся дом на вытоптанной замусоренной площади.

Сила, нарочито усевшийся между Келлой и ильмом, достал походную фляжку — маленькую выдолбленную тыковку, заткнутую пучком травы и сверху, замазанную глиной со мхом. Откупорил, отпил несколько больших булькающих глотков и протянул Келле. Она сделала несколько маленьких глотков и передала сосуд ильму. Он пил не спеша, ровно и поглядывал на Келлу.

Толпа ярко одетых женщин и гогочущих мужчин, привлекла внимание Силы и он был рад избавиться от невыносимых ему, взглядов своих спутников. Люди потешались над диковинной птицей. Яркая окраска, распушенный хвост и дёргающийся хохол на голове, были не самым загадочным в ней. Она повторяла слова, сказанные тем или иным человеком и надо заметить, что слова несли не всегда хорошее содержание.

–Ишь ты, заморианская птица, — отметил Сила и не бесцельно добавил, — хоть одним бы глазком взглянуть.

–Одним глазом ты её видишь. Сиди, — осадила его прыть Келла и сунула в руки баклагу.

Птица растопырила крылья и, переступая лапами, хрипло прокричала: Глупцы, бестолочи и ещё пару слов, звук которых неприятно резал уши.

–Воевод у нас хватает, — огрызнулся Силаний и быстро встав, направился к умирающей от смеха толпе.

–Куда? Забыл площадь в городе? Окликнула Келла непослушного парня, но тот и ухом не повёл. Келла встала и побежала за ним. Ильм тронулся следом.

Пока они разглядывали и смеялись над попугаем. Так назвал птицу смуглый раскосый мужчина в широкополой шляпе, каким — то образом сидевшей и не падающей, на самой его макушке. Красные запылённые сапоги с острыми загнутыми носами, определяли его заморианское происхождение. Разноцветный попугай повторял всё, что говорил хозяин, а иногда и добавлял от себя и это, ещё больше смешило, собравшихся вокруг птицы людей.

Тем временем, Яра оглядывал приземистое полутёмное, при открытых окнах, пространство закопченной залы. Его взгляд блуждал не по центру, по стенам и углам и наткнулся на человека, сидевшего в углу, прикрытого капюшоном, уже потерявшего цвет, плаща. По размытым дождями краскам, можно было предположить, что шерсть была тёмно-коричневой или болотной. Он безучастно глядел и, кажется, ничего не делал, но это было не так. Он ожидал. Его глаза смотрели равнодушно, но лёгкий лучик солнца в глубине зрачков, говорил, что он увидел того, кого ожидал и был рад тому человеку, обратившемуся к нему с вопросом:

–В чужом углу сидишь, а своего не обжил? Человек откинул капюшон, обнажая красивое мужественное лицо, а маг сел напротив.

–Нет, не обжил. Голос прозвучал тихо и простодушно и лёгкая улыбка коснулась его губ. Возвращая красивому лицу глубину, он приветствовал. — Рад тебе, Яра Великодушный.

–А я не очень, — горько протянул тот. — Встречаемся всё в недобрые времена. Нет бы в радостном застолье, за кубком вина.

–Вина нам ещё хватит, друг мой. Некому его сейчас пить радуясь. Другая забота у мира.

–Вообще-то, я рад тебе, Кир — улыбнулся старик и его лицо озарил еле заметный свет.

О чём говорили два старинных друга узнали и запомнили стены. Беседа протекла, и воздух колыхнулся, когда Яра сказал:

–Подумай, Кир. Не в няньки тебя зову. Дело серьёзное.

–Мне легче, лицом к лицу, с врагом стоять, — объяснил Кир. — С детьми — возня. Не моё это дело. Прости. Не моё.

–Да не такие уж, они и дети, — вздохнул маг, — шестнадцать лет — лучшая пора. Жаль, что выпала на их годы — напасть. Им бы, сердечными муками маяться, а придётся муки пострашней принять. Ладно, пойду, позову скитальцев, — ещё раз вздохнул маг. Надо их накормить. Кир кивнул и Яра направился к выходу.

Незадолго до этой минуты произошли события, расстроившие благодатные планы мага. Наигравшись с птицей, Келла, толкая впереди себя Силу, направлялась в тень раскидистого дерева. Ильм шёл следом. Проходя мимо кучки мужчин, стоящих поодаль от чужака с попугаем, Келла нечаянно задела одного из них.

–Смотри под ноги, лягушонок, — вскричал низким голосом мужчина. Келла двинулась и он схватил её за руку. — Стой, малый, не обчистил ли, ты мои карманы. Знаю я, вас воришек.

–А ты потряси его верх ногами. Может, что и вывалится, — посоветовали смеющиеся друзья.

–Хорошая затея, — подхватил тот и, притянув Келлу ближе, ухватил за ворот. Его изрезанная толстыми жилами рука наткнулась на шнурок и он, поддев верёвку мечом, вытащил наружу камень.

–Ого, какая находка, — обрадовано отозвался щетинистый мужчина и сдёрнул камень с её шеи. — Откуда у тебя, оборванца, такая вещь? Его алчные глаза искрили.

–Отдай, — крикнула она и кинулась на мужчину. Подхватив её одной рукой, другой он не выпускал камень, он тряханул её, словно стряхивал гнев, горящий в её глазах. Шляпа рухнула наземь и волнистые волосы рассыпались по плечам.

–Да это — девчонка, дерите меня черти, — рассмеялся верзила, стоящий за его спиной.

Большерукий мужчина оглядел её и, скривив губы, словно в его руках и впрямь был лягушонок, швырнул Келлу в сторону.

–Ах ты, трухлявая туша, — закричал Сила и, вынув меч, кинулся на обидчика. Ивка, наладив стрелу в лук, направил её на компанию неотёсанных грубиянов.

Тут и вышел Яра, озабоченный разговором с давним другом и не получивший его поддержки. Маг послал знак, и защитники опустили оружие, но не уходили. Келла подошла и встала рядом с ильмом. Тот кивнул ей, спрашивая, цела ли она и Келла кивнула ему в ответ. Яра повернул детей к уходу, но занозистый голос крупнопалого мужчины остановил его:

–Ну и компания подобралась. Четыре сопливых оборванца и трухлявый дед.

–Нет, три оборванца и лягушонок, — добавил верзила и все рассмеялись.

–Шли бы вы своей дорогой, а на нашей бы, дороге не стояли, — не выдержал Яра.

–Эко дед чудит, аж борода трясётся, того и гляди отвалится, — поддал жару, молчавший до сих пор, худой мужчина в душегрейке и платке на растрепанной голове. Грязный засаленный платок, стянутый узлом сзади, скрывал его высокий непробиваемый лоб.

–Я знаю, что не все нахи отвратительны, как вы, но сейчас, невзлюбил всех: и мужчин и их женщин и их детей, — еле сдерживал гнев Яра и небо начинало хмуриться. — Прочь с дороги, дурни!

–А то побьёшь палкой? — ухмыльнулся верзила. — Силёнок-то хватит?

–Я помогу, — заявил загорелый мужественный незнакомец, подходя к ним.

–Вот и защитник подоспел, — протянул большерукий, вглядываясь в лицо незнакомца. — Что-то знакомо твоё лицо. Встречались? Нет. Думаю, нет и знакомиться не хочется.

–Со мной не хочешь знакомиться, тогда познакомься с моим мечом, — посоветовал Кир и вынул меч из-за спины.

–Мне лишние друзья ни к чему. Разомни-ка свои аристократичные косточки с моим братцем, — предложил нах и громко позвал, — малыш Лиль, где ты?

Придорожные деревья дрогнули, забились листвой, стряхивая толстый налёт пыли и огромная голова тролля высунулась поверх верхушек. Он зашагал вперёд и кусты затрещали, защёлкали, разваливаясь вправо и влево ломаными ветками.

–Чудовище, — прошептал Сила. Келла стояла открыв рот, а ильм сказал:

–Откуда? Их в помине нет. Кого истребили, кто сам уложился в сырую землю. Откуда?

–Иди, малыш, позабавься с дядей, — усмехнулся мужик, назвавшийся троллю братом.

Он вышел огромный и полонённый цепями и ошейником с шипами загнанными внутрь. Все, потешавшиеся попугаем, придвинулись. С окраин площади потянулись другие любопытные. Из окон высунулись лица, предвкушающие невиданное веселье.

–Ату, тварь! — крикнул хозяин.

Тролль выдохнул страшный рёв и двинулся на Кира. Меч в вытянутой руке, едва доходил до пояса зверя и он рубанул по ноге: Раз, ещё раз, дразня и не причиняя большого ущерба. Третий удар выше двух первых угодил в пах и существо взвыло, поднимая мощными ногами столбы пыли. Озверевший тролль схватил противника огромными ручищами и бросил оземь.

Толпа зевак ахнула. Человек лежал и не шевелился, некоторое время. Тролль, медленно ворочая головой, разглядывал его. Кир пришёл в себя и попытался встать, но ноги не слушались. Тролль громко заревел. Потом, принюхался, предвкушая добычу.

–Побьёт его зверюга, — встревожился Сила. — Помочь, надо.

Ильм поднял лук и прицелился троллю в залитый кровью глаз.

–Нет, — тихо остановила его Келла, — разозлишь пуще. Маг одобрительно кивнул в её сторону. Тролль, уже протягивал руку, чтобы схватить жертву, но Кир ловко извернулся и встал на ноги. Сильный удар о землю встряхнул его голову и в глазах всё плыло, кружилось и покачивало тело.

–Эй, великан, — окрикнул тролля Сила. — Может, в камешки со мной поиграешь. Слышал, любите эту забаву. Лови. Сила поднял камень и бросил в сторону тролля. Толпа засмеялась. Келла встревожилась, когда тролль повернулся к Силе. Ильм, опять, приладил стрелу. Маг вздёрнул брови. Подумал. Улыбка осветила его лицо и брови упали на прежнее место.

Кир пришёл в себя и резким движением проткнул зверю колено. Тот, схватив его во второй раз, подбросил до верхушек деревьев и ринулся вперёд. Ухватив камень увесистей, зверь швырнул его в дерево. Шершавый ствол треснул скрипуче, но устоял. Толпа затаила дыхание. Тролль подобрал второй камень и швырнул его следом. Ствол дерева заскрипел и переломился.

Ловко извернувшись в воздухе, Кир приземлился на обрубыш ствола и тут же прыгнул, угодив на широкое плечо с морщинистой толстой кожей. Взмах меча и он, по самую рукоять, увяз в зверином сердце. Кир спрыгнул, ловко перевернувшись через плечо, и встал на ноги. Огромная туша покачивалась, колени медленно оседали и, наконец, рухнула, оскаленной мордой в землю. Толпа облегчённо выдохнула и стала расходиться. Воинственная компания переглядывалась, шепталась, топталась и молча двинулась в длинное здание.

–Любезные, — окликнул их победитель. — Отдать ничего не забыли?

Главарь порылся большой рукой в кармане и вынул Кристалл. Он протянул его другу в душегрейке и тот медленно пошёл навстречу победителю. Вырвав Кристалл из рук бандита, незнакомец вернулся и отдал его девушке.

–Спасибо, — сказала она и смутилась.

Яра, оглядел место битвы и сказал:

–Бедолаги, так вам и быть голодными и спать под открытым небом. Скажи, аверонец, ты встречал людей глупее? Скажи, Кир.

–Я сам не слишком умён, Яра. Только, кое-кто мне ума прибавил и думаю, эта компания мне в самый раз. Укажи путь, и я последую за вами.

Вмиг повеселевшая компания, глядела на мага. Тот пропустил слова воина мимо ушей и, не глядя на долговременных спутников, отвёл его в сторону.

–Присмотри за детьми. Найди укромное убежище, накорми, предоставь отдых, а с рассветом держись высохшего русла. Встретимся у Каменной Пилы. Дни горячее становятся. Навещу я старого друга. Думы голову сносят, а ответы ветры носят.

–Пригляжу, — пообещал Кир и заботливо молвил. — Не опаздывай, а то крепкое пиво Голддара достанется мне.

— Я мигом. Береги детей.

Пока шли к месту ночлега, победитель назвался именем, которое они уже слышали ранее и каждый назвал своё имя.

–Ты слышала, как назвал его маг? — шёпотом произнёс Сила.

–Слышала, красивое имя, — отозвалась Келла.

–Он из аверонских рыцарей, — тихо и загадочно, словно творил заговор, сказал парень.

–Брось, Сила, — отмахнулась девушка. Ты помешался на рыцарях. Имя, как имя. Не выдумывай.

— Он назвал его аверонцем. Смекаешь? Келле было не до того: Она всё время оборачивалась, пока высокая фигура мага не растаяла, не слилась с назревающими сумерками.

–Нет, Келла, ты не понимаешь, — расходился парень. — Облачение его не нашего покроя. Кто из наших воинов носит камзол, а сверху плащ, узкий в поясе. А узкие штаны. Разве они — шаровары, как на всех на нас? Морите меня голодом, но я не отступлюсь, что он — аверонский рыцарь, человек благородных кровей. Так и есть, — уверенно закончил Сила.

— Он — ильм и не нам судить, какие у них имена.

— Я о Кире говорил, а ты всё о рыбе думаешь?

— Что? Очнулась Келла и выкрутилась:

— Так я говорю. Кем бы, он не был, теперь, он — наш защитник и друг. Но, подлый румянец выступил на щеках и она, злясь на себя, показала Силе язык.

Парень улыбнулся и подумал: «Келла, она и есть Келла».

Медвежий угол не принял путников. Их приютил Пеликаний двор. Не хмурый хозяин, а приветливая и весёлая, небольшого ума, хозяйка. Разговаривая с красивым мужчиной, она открыто флиртовала и тот улыбался ей. Его очарование сделало дело и скоро, сытые, напоенные не вином, а впечатлениями прожитого дня, наши герои манили сон в чистых мягких постелях, просторной комнате с тремя кроватями и большим столом, дополненным шестью добротными стульями с высокими спинками. Одежды не снимали. Так велел Кир.

Сон не шёл. Луна — жёлтая огородная тыква, плыла, то ныряя в сгустки серых облаков, то выныривая из них. Звёзд было мало.

–Ивка, ты точно попал бы в глаз тролля? — спросила Келла. Её тихий голос лился из угла и достигнув противоположной стены, вернулся его голосом:

–Попал бы, точно.

–Ивка? Так тебя зовут, ильм? — отозвался слева Сила. — Для рыбы больше подходит карась или пескарь. Да одно — девчоночье имя.

Пропустив издёвку, тот сказал:

–Я — Ивка, сын Угря. У меня родится сын и возьмёт моё имя, а мне дадут имя отца. Смотри, Сила. Так тебя зовут, человек? Обходи Угря сына Угря стороной, если останешься жив.

–Вот и познакомились, — спешно примирила их Келла.

–Не старайся, Келла. Его холодная рыбья кровь не взыграет, — насмешливо бросил Сила.

–Лучше иметь холодное сердце, чем кисельные мозги, — незамедлительно отреагировал Ивка и теперь, улыбнулась Келла.

–Ах ты, хладнокровное существо! Обвинять меня в неимении разума. Я пристукну тебя одним кулаком.

–Может, не здесь проверим, чья кровь горячей? — Вздыбился Ивка и посмотрел в сторону девушки. Сила поднялся, вскочил и Ивка.

–Отступись, Сила, — попросила Келла. — А то, ты похож на того попугая. Быстро ты перенял его манеры. Вскидываешься, чубом трясёшь. Чисто попугай.

–Заступаешься? Обиделся Сила. — За него? Так кто тебе, друг?

–Друга и прошу, — отозвалась она и прислушалась. — Тихо, шаги по коридору. Прислушались и правда, шаги. Притихли.

— Сон потеряли или бессонье нашли? — поинтересовался Кир, входя с лампой в комнату. Лампа встала на стол, он обжил стул и молчал.

–Не спится, — за всех ответила Келла.

–И мне не спится, — признался воин, глядя на тени, созданные огнём. Келла видела те же тени и отозвалась, снова:

–Скажите, господин. Нас гонят Тени. В нас целится мёртвая сталь и преследуют гоблины. Кто мы? Зачем несём Кристаллы?

Кир задумался. Свет лампы, качнулся, осветил его лицо и застыл на нём тусклым пятном. Теперь, его можно было разглядеть хорошо. Тронутая солнцем кожа, статная фигура, мужественное лицо, делали его привлекательным. Походное одеяние плотно прилегало к сильным мышцам, приталенный камзол, со стёртой вышивкой или рисунком, стянутый в поясе сверкающим зверем, увеличивал ширину груди и плеча. Плаща на нём не было. Тёмные волосы средней длины, уходящие за вдумчивый лоб, пересечённый двумя еле заметными морщинами. Ни бороды ни усов — открытое красивое лицо, помеченное ветрами славы и чести. Серые печальные глаза.

Свет ночника дрогнул и его лицо ожило. Он встал, прошёлся по комнате и снова, сел. Он знал, они ждут ответа и ответил:

–Вы — Хранители. В Кристаллах живут и Жизнь и Смерть, одновременно. И вам решать, что останется в них в конце пути. Я не знаю, чем встретит завтрашний день, тяжким испытаем или лёгкой добычей, но скажу, если есть, хотя бы одна причина бороться, не отступайте, а я и маг поможем.

— Куда мы, теперь?

— Яра придёт и скажет, а пока, отдохните. Утро не задержится. Вышел и тихо прикрыл дверь.

–Не больно разговорчив наш убийца Тролля, — заметил Сила. — Словно надел черепаший панцирь и высовывается иногда. Как думаете, кто он? Что-то на рыцаря не больно смахивает. Какой-то он милосердный что ли.

— Быстро же ты передумал. Однако с Троллем разделался он, а не ты — заступилась девушка.

–Ладно, — пробурчал Сила, — спите, набирайтесь сил. Завтра погонит нас маг, как вражье племя, только пятки засверкают.

Яра брёл всю ночь, останавливаясь у каждой лужи, заливного луга или водоёма, будь то извилистая река или болотная топь. Только над водой, в ночном или утреннем тумане возникал Летающий остров, несущий таинственного призрака, цитадель Мудрого мага и когда-то его дом — Призрачную крепость. Её белые камни настоящие по существу и невидимые обычным человеческим глазом, не одно тысячелетие хранили магию великого Мастера, учителя трёх друзей-магов, Раятыона.

Серебристая первыми солнечными лучами заводь, открылась перед магом, и он знал, его путь окончен. Густой туман кучерявился, оседал на воду и расплывался, делая видимыми контуры высоких башен, изразцовых стен, изогнутых крытых переходов и подвесных мостов. Там знали о приходе нежданного путника и долгожданного старинного друга и распахнули ворота. Увалистая синяя волна вывалила из них, подкатила к ногам Яры и растелилась ковровой дорогой. Он встал и она, подняв его на гребень, понесла обратно, тихо, плавно, боясь колыхнуть и на равнине и на взгорье крутых ступеней.

Всколыхнулась память, вылившись в высоту клубящихся сводов, в которых терялись вершины нежно-голубых хрустальных колонн. В небесной шири потолков, то там, то тут вспыхивали жёлтые и синие звёзды. В глубине дымчатого зала, из радужных плит мрамора поднимались ступени. Они вели к трону, где в былые времена восседал Верховный маг Светозарии и пяти королевств Раятыон Великий. Он был таким: грозным, требовательным, не терпящим хвастовства и лени. И трон был подстать владыке магии: Хрусталь с облачным ворохом под ягодицы. Звезда, усиженная алмазами, под спину. Два полумесяца под руки. Над головой росчерк дикой молнии, в ногах — мир пяти королевств, нуждающийся в его волшебной силе.

Время пьёт влагу из человека, как могучее дерево тянет соки из земли, наполняя им свои ветви. Но, оно и сушит, отдавая эти соки молодой поросли. И она, поросль, уже седовласая, стояла одна перед другой.

–Приветствую тебя, третий маг, Яра Великодушный. Долго не захаживал. Где скитался? — встретил его хозяин облачных чертогов.

— И тебе не хворать, Онра Мудрый. А где был, там уже проводили. Вот явился. Встречай.

–Встречать, не провожать, только руку пожать, — ответил на приветствие маг и протянул руку.

Яра пожал руку, обнялся и огляделся.

–Присаживайся, брат. Дорога ведёт, а друг ждёт. Устал, запыхался. Кто на пятки наступал? Нахи или гоблины?

–Кто наступал, тот обжёгся. Присяду, ноги свои не казённые, — отозвался Яра и присел.

–По делу пришёл или по случаю заглянул?

–Нынче дело и случай рука об руку ходят а дела и без нас делаются. Хочу узнать, что видел, что слышал и к чему руку приложил, — с прищуром поинтересовался Яра.

–Всё глаза щуришь? Глубоко привычка Учителя засела в тебе. И мастерство и её перенял и всё же, не похож ты, на Раятыона, третий маг.

–Ближе к делу, — поторопил Яра. — Вижу, твои привычки не меняются. Ни в чём не сомневаешься, участие в тайне держишь. Держи я глаза шире, распознал бы, чью сторону держишь. Так что нового?

–Поговаривают, Вестник с места сорвался. В Медвежьем углу Ветер объявился. Думаю, затевается что-то.

–Не ты ли, затеял всё, Онра? Один знал о Хранителях, — выспрашивал Яра.

–Я по-прежнему знаю о них один, не считая тебя. Разве, они в опасности? — хитро спросил Онра.

–Пока нет, но думаю, идёт угроза от Василисковой Горы и Мёртвой долины. Что знаешь?

–Может, к столу? С вином и разговор маслом потечёт, — предложил Онра и пристально посмотрел на друга.

–Не увиливай, старый лис, говори, как есть, — не грозно потребовал маг.

–Слышал, Лихоманы по дорогам и лесам бродят. Думаешь, Чёрные врата открыты?

–Точно так и думаю, — горько молвил Яра и вздохнув, намекнул. — Я не открывал, а нас — двое. Что же выходит?

Онра встал, и тревога омрачила его лицо, изрезанное крупными морщинами. Пригладил седую длинную бороду, потрогал лохматую бровь и повернулся. Его тонкий ласковый голос лился сверху, а казалось, что падают камни. Он говорил:

–Есть и третий маг, Яра. Знаешь, о ком говорю? Он был мне братом и ты был братом, да оно так и есть поныне. Как брата жизни лишить? Руку поднять можно. А меч? Жив Тыра. Живёт и здравствует в Замории и клятву держит. Сказал и встрепенулся старым воробьём, нелепо и неуклюже, и спросил самого себя. — А может, не держит?

–Ложь ты сеял, Онра. Смерть изгнанием заменил предателю. Милосердие своё выше чести и долга вздул. Как народу в глаза посмотришь? Или чёрная пелена застила их? — пристыдил Яра, не скрывая гневного голоса, — И посох мой бестолковым оказался и твой не сгорел в горниле той битвы. Я с дорожной палкой, а ты не бедствуешь? Где он?

–Где и должен быть, смотри, — занёсся его голос. Он повёл рукой и часть каменной стены засветилась, обнажая посох.

Яра сорвал посох и его седые волосы взлохматились, как серая туча. Онра присмирел, но сказал с достоинством:

–Он и тебе был братом.

Яра ударил его посохом по плечу и вогнал в каменный пол по колено.

–Молчи, ослиная голова. Молчи, не то я сделаю то, чего не сумел ты. Коралловое море сгорело. Обороняется Аквамария. Гоблины снялись с Затхлых пещер. Запахло кровью, маг. Думаешь, отсидишься? — прокричал Яра и стены крепости дрогнули.

–Я знавал слабоволие, но трусом не был. Моя вина, я и отвечу, — вскричал Онра и движением руки отодвинул Яру к стене.

–Нет, друг, не один. Всем миром отвечать придётся. Мужам, женщинам, старикам и детям, — печально изрёк Яра и встал.

–Может, не так всё и страшно? Обойдётся? — тихо предположил Онра.

–Обойдётся, говоришь! Яра вскипел и все окна и двери открылись и вода хлынула в пространство комнаты. Глядя вперёд, на гребне волны, Яра метнулся к стене. Зеркало показало его разгневанное лицо и развевающийся на нём плащ. — Рассылай Ненюфар, глупый старец. Нам нужна армия. Вскинул посох и пронзил им зеркало. Развернул волну и помчался развевающимся парусом. У дверного провала обернулся и крикнул:

–Посох я возьму с собой. Трусу лишняя тяжесть ни к чему её в штанах полно.

Волна, обращая своё суровое лицо к выходу, вынесла его, и он исчез за облачными стенами замка.

Они растаяли, как случайные облака в синем небе и ничто не напоминало о том, что миг назад высился замок и туманился своими округлыми башнями, искрился звёздами окон и колыхался облачными узорными увалами ступеней.

Онра двинул рукой, и водяная комната высохла, словно сто солнц, разом, заглянули в Облачную башню. Он стоял перед зеркалом. Оно не потрескалось, не раскололось, не осыпалось звенящими осколками. Из отверстия, проделанного посохом, стекала зеркальная вода, и зеркало на стене оплывало, как долго горящая свеча, пока не вытекло всё. На полу растекалось зеркальное озерцо. Расплылось и остановилось у его ног. Башенные своды отразились в нём трижды: белыми камнями, белыми облаками и белыми лилиями.

Цветы покачивали хрупкие стебли. Лепестки были закрыты и маг тронул воду посохом, возникшим из воздуха. Нежные листья развернулись, обнажая сердца Ненюфар. Голубовато-серебристые крылатые существа, маленькие, тоненькие, с мордашками луговых змеек и большими зелёными продолговатыми глазами, спали, подложив тонюсенькие крохотные ручки под голову.

— Ленивые стрекотуньи, — вспугнул пространство не злобный, но и не ласковый голос мага. Они вскочили, застрекотали и, разом, замолчали. — Летите. Пришёл и вам черёд. Вы знаете, что делать.

Голубая сверкающая стайка вспорхнула к потолку и пронзила его. Облачная масса, словно простреленная стрелами, обвисла клоками, обнажая белые камни. Камни свода начали медленно таять, впуская внутрь голубизну неба и пышность редких облаков. Стремглав, точно их гнали, Ненюфары помчались вдаль. Своды башни загустели в камни, заклубились белым маревом, и всё встало на свои места. Маг задумчиво глядел в зеркальное озеро и, не отражаясь в нём, улыбнулся. Его улыбка отразилась в облачности потолка, и в её густоту выплыл тонкий месяц.

— На старшего брата голос вздёрнул? Опять, не злобно, но самому себе, проговорил маг. — Думаю, что и ты не смог бы, своего брата, хотя и предателя, убить. Не легко, родного человека, разить. Отпустил я его в Заморию и обещание о невозвращении взял, но видно, ошибся я. Прости меня, брат Яра. Накликал я беду. Но, стоять в стороне не стану.

Облачная крепость исчезла, а наши герои, ведомые воином, появились на таёжных взгорьях Медвежьего угла. Отдых и лёгкий перекус, ускорили их ноги. Шли быстро, не задерживались, не замедляли ход. Пили на ходу. Останавливались дважды и не надолго. Кир осматривал окрестности, прислушивался и гнал Хранителей дальше. Разговаривать не успевали и не хотели. Воздух высокогорья сдавливал горло, затруднял дыхание, а Кир гнал и гнал. Солнце, прошагав полнеба, закуталось в ворох, наплывших облаков, и зелень потеряла сочность, приняв пыльный оттенок.

–Надо успеть до сумерек, — подбадривал он, — шагайте, бравые воины, впереди благодатный край. Разве, вы не хотите увидеть гмуров, насладиться их гостеприимством и получить в подарок сверкающий металл?

–Держите карманы шире, — раздался бодрый окрик. — У гмуров, зимой снега не выпросишь. Разве что тычок в бочок. Уж сильно они воинственные, а ростом, от горшка три вершка. Яра нагнал их на полпути к Каменной Пиле и, оглядев всех по-порядку, продолжил, — а в гостеприимстве им равных нет. Бывал я у них. Столы ломятся, пиво рекой, а девушки. Он причмокнул и рассмеялся. — Всё — правда, кроме девушек. Я их не видел. Право сказать их не отличишь от мужей. Правда, борода полегче, да усы пореже, — опять рассмеялся он.

–Что не так, Яра? — спросил наблюдательный воин. — Маг смеётся, а в глазах печаль тягучая.

–Ненюфары разосланы. Чёрные врата открыты. Битвы не миновать, — прошептал маг.

–Откуда вести? — разлился тихий тревожный голос Кира.

–Тыра Сомневающийся объявился. Видели его на пути к Мёртвой долине.

— Вижу, ты посох вернул, то быть дела плохи, — подтвердил Кир.

–Вернул, — сказал маг, сжимая витиеватый посох, опять же, с головой дракона, но золочённой.

Они говорили, а дети нашли забаву: маленьких прозрачных существ, прилетевших вслед за магом. Появился Яра, а с ним стрёкот со всех сторон. Голубая стая взвилась над головами и рассеялась в разные стороны.

–Смотрите, вон села, — тихо проговорил Сила, видя сверкающее создание. Две пары глаз обратились в её сторону. — Сейчас, поймаю, — пообещал Сила и тихо стал подбираться. Голубое существо сидит и не двигается, только головкой змеиной вертит. Только он к ней, а она и исчезла. Растворилась в одном месте, появилась в другом, на камне, словно дразнила.

–Боится, — заключил Ивка, — ручищи то — молоты.

–А ты сам попробуй, своими нежными бледными ручками, — огрызнулся Сила.

Подкрался Ивка, руку протянул и она ручку тянет, только не коснулась, а толкнула, да так, что он сел на землю. Келла следом тянется, а та исчезла и в новом месте стрекочет, тихонько, тоненько, на плече Яры.

–Кыш, негодница, — вспугнул Яра негромким голосом. — Заигралась. Лети, да быстрее. Я тебя.

Вспорхнула и исчезла, словно примерещилась.

Усмехнулся Яра в усы и никому ни слова. И воин молчит, словно ничего и не видел. Ивка поднялся, молчит и думает, видел ли, кто, как его лёгонькая стрекотунья повалила. Заспорили Хранители, кого видели и кто виноват, что ни одну фею водную не поймали. Дело до драки. Келла бегает вокруг, успокаивает.

–Хватит, стрекочите саранчой, — остановил Яра. — Вперёд! И не лайтесь дворовыми псами. Нам долго в одной упряжке идти.

Долго, не долго, а к благодатной земле вышли, на высокий холм, открывающий бескрайнюю равнину и далёкие снежные вершины.

–Каменная Пила — сердце Голддара, — возвестил маг.

Череда остроконечных утёсов на мощном каменном основании, сверху, напоминала пилу, стоящую зубцами вверх. Верхушки каменных зубьев, уходящие в небо, дымили. И дым расстилался в округе и уходил ввысь, и таял у снежных вершин.

–Ты видела, Келла, чтобы горы дымили печами? — обратился к девушке Сила.

–Сейчас, вижу, — отозвалась она.

–Это — кузницы гмуров, — пояснил Кир. — Трудолюбивый народ не знает отдыха. Дымят день и ночь.

— Полюбовались и довольно. Спускаемся, — сказал Яра и предупредил. — Смотрите в оба. Искры с подошв вмиг костры разожгут. Лес кругом.

Келла недоумённо посмотрела на Кира. Он стоял рядом.

–Яра шутит, — шепнул он. — Держись кустов, так сподручнее.

Вниз не шли, а катились, да так быстро, что казалось, искры выскакивают из-под подошв. Вот и не поверь, что в каждой шутке, есть доля правды.

Хозяин горных подземелий встретил их приветливо и весело у ворот: каменных и круглых в форме боевого щита, который держали по обе стороны два каменных воина — стража. Низкорослый крепкий подземный житель, с маленькими бегающими глазками, походил на лесной пень, только в доспехах. Его очень длинная борода ветвилась, как куст болотной травы. Но, усы текли вниз, ровными дугами и свисали ниже подбородка. Раскинув короткие руки с толстыми пальцами, он вскрикнул:

–На ночь глядя явился Яра. Чуешь, пирком попахивает.

–Пировать, не горевать, а с дороги в самый раз будет. Только, не мани пиром, старый гмур. Хлебосолье ныне, отрядам отдают, а сами с воды на квас перебиваются. Спасибо, что на ночь кров не отберёшь, да куска хлеба не лишишь утром.

–Далеко заглядываешь, друг. До утра ещё дожить нужно, — рассмеялся гмур и добавил, — шучу. Выдохнул и рассмеялся, снова. — Рад я тебе и спутникам твоим. Будьте, как дома, а я свой дом стерегу. Топоры всегда наготове.

–Вот и ладно, — сказал маг, обнимая старого друга.

–Гляжу и Ветер с тобой. Бродяге-то какая нужда? — подозрительно осведомился гмур.

–Что ему бродяге, где ночь застала, там и остановился, — улыбаясь, ответил Яра и серьёзно добавил. — У нас одно дело и скорее бы, его обсудить.

— Вижу, как в боевой посох вцепился. Прошу, прошу, — пригласил радушный хозяин. — Гостей балуем, а врагов топором жалуем.

Он повернул рукоять меча одного из стражей врат, и каменный щит разрезало пополам. Створы дрогнули и разъехались в разные стороны, открывая множество ступеней, ведущих вниз, вглубь горы. — Идите, идите, — бодро говорил хозяин, — да никому не рассказывайте, что увидели. Он хихикнул, и его борода смешно подскочила вверх.

Вышли на балкон, ограждённый каменными перилами справа и слева, а по центру его, опять плыла лестница, уводящая ещё ниже, в величественный тронный зал. Он был огромен и высок. Длинные прямоугольные гобелены свисали с потолка, утыканного сталактитами, открывая взорам картины, изображающие славные походы гмуров. Трон стоял на возвышении в несколько ступеней и был собран из каменных щитов. Высокий продолговатый щит, украшенный двумя скрещенными топорами из драгоценных камней, служил спинкой, а два, изогнутых пополам и тоже украшенных щита — подлокотниками. Они заканчивались двумя драконьими головами, внутри раскрытых морд, которых горели огромные рубины. Зал освещало множество факелов, всунутых в открытые пасти ящериц, высеченных в камнях. Их изумрудные глаза горели ярче огня.

–Правду сказывали, что богатства у гмуров в каждом камне понатыкано, — заметил Сила. — Так и есть.

–Сказывали, сокровищ — горы, а я гор не вижу, — оспорила Келла. — Троны все цари украшают, так заведено.

–Поживём — увидим, — не сдался защитник.

–Нам в другой зал, — сообщил гмур. Вы — не посланники держав, чтобы вас в тронном зале встречать. Вы — друзья, по крайней мере, один из вас. Следуйте за мной, — пригласил он и вырвал факел изо рта ящерицы.

Он вёл их длинными коридорами, и стены их сверкали драгоценными камнями. Шли недолго, и пришли в высокий, но не в такой просторный, как тронный, зал. Чертоги Горагора-правителя, вырубленные в цельной горе, впечатляли. Высота, размах, пышность. Мягкие лежаки на дубовых стульях и лавках. Вместо окон куски струящейся материи. На стенах яркие расписные гобелены, отображающие летописное сотворение Голддара. И всюду, свечи в кованых красивых фонарях. Другие гобелены, висевшие во всех залах, значились родовыми гербами: два перекрещенных топора у подножия дымящейся горы и светящийся камень выше дымных облаков. Вглубь уводило множество коридоров, переходов с закрытыми и открытыми потолками, в которых можно было видеть звёзды и луну, роняющую медовую пыль. Посреди величественных залов синели озёра, берега которых были уложены драгоценными камнями. Колонны, их было множество, у верха распускались каменными цветами, а у подножия, искрились бутонами, из которых струились маленькие фонтанчики, стекающие в хрустальные чаши. Казалось, что вся гора и её отроги держатся на этих колоннах. Может, так есть и гору держат изумрудные, рубиновые и хрустальные столбы и ещё, нежно-розовые и кремовые. Нескончаемые залы, а сколько их ещё спрятала темнота. Сталактиты, и гроздья самоцветов, свисающие с высоких потолков, превращали каменные чертоги в сказочную страну, где должны жить красивые, изящные существа, а живут бородатые, носатые с серповидными глазами, гмуры. Да, внешне они не совсем привлекательны, но хороши внутри: преданные, выносливые и немного, совсем чуточку, хитроваты. Коврами не разбогатели, но другой роскоши — весёлых преданных сердец, было вволю.

Пришли и уселись. Столы не ломились от яств. Пиво покоилось в глиняных кувшинах. За столом сидели немногочисленно. Хозяин, маг, Кир и ещё трое верных подданных горного короля — низкорослых и плотных, с бородами и усами, в доспехах и с оружием. Горагор Дальновидный представил их:

–Гарлим Каменный Лоб, Дурлит Железный Кулак и Тирли Прыгучий, — сказал он и дабы развеять сомнения, попросил их продемонстрировать свои умения. Гмур, стоящий у двери, подошёл, крепко схватил свой щит обеими руками и приподнял его над головой. Гарлим подошёл. Подпрыгнул и одним ударом головы разломил его пополам. Дурлит проделал в каждой половине по дыре, ударив сразу обеими руками. Тирли отошёл к стене, разбежался и оттолкнувшись от стола прыгнул высоко, почти под самый потолок и легко приземлился на каменный пол. Кир улыбнулся, маг хмыкнул, а Ивка вскричал:

–Ух, ты!

Сила сдержал свой порыв, думая о своих умениях, а Келла широко распахнула глаза, дивясь искусными воинами.

–Арли, — попросил король, — сопроводи юных воинов в соседние палаты и проследи, чтобы их накормили вволю и дали отдохнуть.

–Да, король, — отозвался молодой, но с бородкой и усами, гмур, стоящий у входа и жестом пригласил Хранителей и Силу. Они не двигались с места, пока маг не кивнул им.

В соседствующей комнате, через несколько пройденных коридоров, резвились дети, за ними присматривали три женщины. Маг не обманул: женщины, как мужчины были тучны, некрасивы, с бородами и усами, чуть короче мужских усов и бород. Холодные и суровые, как и камни здешних гротов. Грубые, словно выточенные из камня, черты лиц иногда освещались скупыми улыбками, но в основном таили сосредоточенность и самообладание. Туго зачёсанные назад, тёмные волосы, скреплённые яркими брошами, едва доходили до плеч, а серые свободные одежды с тёмно-красным рисунком, делали их и так бесформенные фигуры, ещё шире. Женские руки не прикасались к топорам. Это было привилегией мужского населения Каменной пилы, но, глядя на их большие жёсткие руки, трудно было представить, что они прикасаются и к мужчинам. Но, детей был полон двор: маленьких и немного старше, неуклюжих, похожих на бурых медвежат, с маленькими остренькими бородками и щетинистыми усами. Они боролись, обхватывая друг друга, сопя, отступая, переваливаясь и катаясь по каменному полу.

Конец ознакомительного фрагмента.