Сульfасалазин. *сюрреалистичный роман, не путать с таблеткой*

Вера Земцова

О чем книга? О тех, кто с детства поддавался беспощадной машине стандартизации личности, и о тех, кто умудрился сохранить в себе внутреннего ребенка, несмотря на то, что паспорт уже в третий раз менять пора. О нейрофизиологе, писателе, инструкторе по йоге, их воображаемых друзьях и тех, кто для развития сюжета мимо проходил. О Москве и немножко о Лондоне. О диагнозе, которым можно пренебречь, если больным себя не чувствуешь, и о красивых пейзажах.

— На самом деле все хотят любви

Она обошла всю квартиру по периметру, заглядывая в шкафы, под диваны, отодвигая большие ящики, не забыла и про духовку. На случай незваных гостей. Нельзя было пропустить ни одного подкроватного монстра. Ни одну мелкую ползучку. В спальне мирно спала ее Земфира. Она могла проснуться от любого шороха.

— Наполни комнату туманом.

Дениска курил какое-то зелье, которое действовало не хуже хлороформа на всех, кроме Верочки. Верочка стояла с перфоратором в одной руке и с кофе в другой. Пока он выдыхал хлороформовые пары в щель между дверью и полом, она в предвкушении покусывала нижнюю губу.

— У тебя есть минут 20. Но за 20 не успеем.

— Разматывай обои. Ты держишь, я сверлю.

— В чем прикол присверливать обои к стене?

— Ты меня расстраиваешь. Ты задумывался как единственный человек, который поймет без лишних вопросов, но я объясню. Через 20 минут мы будем шуметь. Земфира проснется. Выйдет из комнаты, ну как, попробует. Но у нее не получится. Потому что весь проем будет намертво перетянут обоями. Флизелиновый шелк плотный и тягучий. Дверь приоткроется, но это будет стоить неимоверных усилий, а вместо гостиной она будет видеть только молочно-кисельную завесу. Она решит, что это какой-то бред и странный сон, потому что неоткуда тут такому взяться, вернется в кровать и будет думать, что досыпает. Что бы она ни увидела, ни услышала и ни додумала, будет списано на кошмар… А мы, мой дорогой, будем свободны чудить до утра.

— А утром спишем дыры в стенах на метеоритный дождь?

— Или на собаку.

— Точно.

Все было готово. Из глубины комнаты зазывно блестело Красное Фортепиано. Верочка переоделась в черное балетное трико и залезла растягиваться на его крышку. Целью на сегодня было добить никак не дающийся ей поперечный шпагат. Дениска наигрывал что-то из Терсена. На столике рядом стоял покрытый конденсатом стакан для коньяка с…кока-колой… и микрофон. Верочке нравилось, как шипят пузырьки и, сосредотачиваясь на таких «помехах» Денискиной игре, она растягивала связки плавно и медленно. Без надрывов и почти без стонов. Шпагат был побежден.

— Неплохо смотришься, — лукаво улыбнулся он.

— Я требую награды, — она кокетливо нагнулась вперед, вытягивая шею и подставляя губы.

Дениска сделал глоток освежающе-сладкой колы и поцеловал Верочку одним из своих фирменных: едва касаясь языком ее губ. Обмениваясь эндорфинами, они как будто застыли в полуулыбке жмурящихся на солнце кошек. Сексом они не занимались никогда. Концепция засовывания друг в друга выпукло-вогнутых частей тела вызывала у них отвращение. Но если в этот момент кто-то третий заснял бы их на тепловую камеру, то увидел, что силуэты этих чудаковатых ребят невозможно отделить. Они оба сияли чем-то большим, нежели уловимо глазу, и границы посередине не было.

— А полезное что-то делать будем?

— Конечно.

Обои для замуровывания Земфиры нашлись не просто так. Коридор был недавно обклеен листами под покраску. Адекватного ответа на вопрос, что же там будет нарисовано, от Верочки никто так и не добился.

— Обливай меня краской, только равномерно.

— И танцевать?

— Танцевать всегда.

Верочка любила танцевать по любому поводу. От повода зависело, каким будет танец. То, что он будет, оставалось без сомнения. Сегодня это было страстное танго. Капли краски отлетали от цыганской юбки, местами отпечатывались части тела, нежно впечатанного в стену там и тут. Разноцветная Вселенная играла в пространстве арок и переходов. Первый танец долгожданного лета.

— Теперь ты. Повернись лицом к двери, как будто уходишь.

— Выгнать собралась?

— Never.

— Forever and never again)

Она обвела белой краской силуэт, стремящийся в глубину черной двери.

Пока они отмывались и строили друг другу из нашампуненных волос башни и бороды, сквозь кухонное окно начал пробиваться утренний свет.

— Ты еще не научился останавливать время?

— Нет, это единственное, чего я не могу для тебя сделать.

— Тогда сделай мне чаю. С барбарисками. Освобождаем Земфиру, и я в кровать. Устала.

— Я могу уложить тебя спать и раствориться в пространстве, пока ты не видишь.

— Нет. Давай через дверь. Как люди. Чтобы я чувствовала, что ты настоящий. Когда-нибудь моя сила воли закончится, станет грустно тебя провожать — вот тогда будешь растворяться. А пока еще только середина июня.

— Тогда до завтрашней полуночи, Main hertz)

— Hasta la Vista, mi amore.

Он вышел в дверь, предварительно забыв ее открыть. Прошел сквозь собственный силуэт, оставив за собой только запах шампуня с розмарином на дверном косяке.

Дениска был крайне обаятелен. С таким хрипловато-вкрадчивым голосом, которому бы позавидовал философствующий с последней на сегодня обдуренной жертвой сам Дьявол. У него были добрые глаза, скорее всего, серые. Дениска очень много работал, поэтому они с Верочкой так и не встретились. Перекидывались периодически по паре аудиосообщений в день, добавляя в котел неслучившихся впечатлений больше вкуса. Но Верочка и вправду знала ответы на все вопросы.

Даже если ты живешь с человеком из плоти и крови каждый день на протяжении года, ты все равно продолжаешь думать за него. Додумывать. Вот эту историю надо так подать. А ту вот эдак. Тут тебя неправильно поймут. Тут утаить. Тут приукрасить. Тут недосказать. Это неизбежно. Не будешь же ты без надобности расстраивать нечужого человека. В этом смысле у Дениски был не просто козырь, а самый настоящий джокер. Его абсолютное физическое отсутствие.

Был взят за основу некий Денис Луканин. Рост, вес, музыкальные предпочтения, добрые глаза, смешная челка, хобби и голос. Все остальное было додумано в его пользу. Идеальный друг, подельник, вдохновитель и инквизитор. Влюбленная в свою собственную голову Верочка просто облекла нечто, что ежедневно ведет с ней внутренние монологи, в физиологические параметры Дениса Луканина, закрыла глаза, добавила физических ощущений, и родился Дениска. Стоит перед глазами совершенно осязаемый, не нуждающийся ни в дополнениях, ни в приукрасах, совершенно идеальный. Готовый на все и не нуждающийся в пояснениях. Гарант отсутствия будущих разочарований и разбитых сердец. Плод бурного воображения и легкой степени воспаления клиновидной пазухи, примыкающей к гипоталамусу. Возлюбить свое безумие в прямом смысле слова было одной из лучших идей.