Суженый мой, ряженый

Вера Евгеньевна Мосова

Роман «Суженый мой, ряженый» – третья, заключительная часть уральской саги. Книга завершает повествование о семье Беловых, знакомой читателю по романам «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» и «Ходила младёшенька по борочку». Действие нового романа переносится в 90-е годы ХIХ века. Внуки Анфисы и Прохора ищут свою судьбу так же, как когда-то их родители. Они любят и ненавидят, ошибаются и страдают, постигая простые житейские истины.

Глава 9

Приезд Василия с семьёй удивил всю родню. И обрадовал, конечно же. Началась суета, движение из одной избы в другую, стали решать, кого куда лучше разместить.

— Вовремя ты, братец, пожаловал! — смеялся Иван. — Завтра покос начинаем, сейчас я и на тебя косу приготовлю, отобью так, что сама косить будет, а ты только вдогонку за ней поспевай!

Он сидел во дворе на низенькой скамейке перед большой деревянной колодой, специально приспособленной для отбивки кос. В неё была вбита металлическая бабка, на которой Иван старательно отбивал молотком лезвие косы, постепенно шагая от пятки к острому концу.

— Я уже и косить-то, наверное, разучился, — проговорил младший брат.

— А вот завтра мы это и проверим, — всё так же весело отвечал ему Иван.

Он был рад, что в доме столько гостей. Все внучата разом пожаловали. Тюша хлопочет в избе и вся светится от счастья. Давно он её такой не видел. Ася повела на прогулку своих племянниц, которые в ней просто души не чают. Любаша с Марусей сидят в огороде под черёмухой и тихо беседуют о чём-то, а рядом топчется маленький Петруша. Василий подошёл, было, к ним, но увидав, что они увлечены разговором, забрал сына, тут же потянувшегося к отцу, и решил вернуться во двор к брату, но замер в воротах. Тот в это время закончил отбивать косу и внимательно разглядывал лезвие, проводя по нему старой тряпицей. Василия просто оторопь взяла. Он даже головой тряхнул от неожиданности, словно прогоняя наваждение. Показалось, будто это отец стоит, до того Иван похож на него. И осанка, и все его движения, и оценивающий взгляд с прищуром — всё напоминает отца.

— На-ко, зятёк, принимай работу, — протянул Иван готовую косу Василию.

— Спасибо, тятенька, — весело отвечал Василий, — из твоих рук мне всё сгодится!

С той поры, как Любаша, которая Ивану доводилась падчерицей, вышла за его младшего брата, старший частенько посмеивался, называя Василку зятем, а тот в ответ шутливо звал Ивана тятенькой. Все уже привыкли к этому подтруниванию. На самом же деле, непростая судьба и Любушки, и Василия очень беспокоила семью, и этот неожиданный союз порадовал всех, несмотря на такие забавные переплетения родственных связей.

Неожиданно ворота отворились, и во двор вошли Тимофей со Степаном. Лица обоих были разукрашены ссадинами и синяками, у Тимохи рассечена бровь, кровь размазана по лицу. У Стёпки припухла губа, и огромный синяк красуется под правым глазом. На крыльцо, ковыляя, спешила Анфиса, увидавшая внуков в окно.

— Это что же такое делается? — запричитала подоспевшая Тюша. — Куда вы опять ввязались?

На шум из огорода прибежали Маруся с Любашей.

— Сынок! Что случилось? — тихо спросила Маруся.

— Да ничего особенного, подрались немного, — отмахнулся тот.

— Ничего себе, немного! — подхватила Анфиса.

— Вы хоть за правое дело дрались-то? — спросил Иван, пресекая этим вопросом все бабьи всхлипы и вздохи.

— За правое, тять! — сказал Стёпка. — И ещё будем!

Иван только головой покачал, ничего не ответив.

— Идите в огород, из бочки умойтесь, — скомандовала Маруся. — Я сейчас вам полотенце принесу.

Парни послушно двинулись к бочке.

Маруся вернулась из избы и уселась на любимую скамейку в ожидании, пока они умоются.

— Иди сюда, Тима, поговорим, — позвала она сына.

Он послушно подошёл и сел рядом с ней.

— Может быть, ты расскажешь мне, что случилось? С той поры, как ты узнал про своего настоящего отца, у тебя всё время какие-то тайны. То исчезаешь куда-то, то бродишь по улице ночью, то являешься домой побитый. Ты давеча заверил меня, что всё в порядке. Но я же вижу, что это не так, и хочу знать, что происходит, — она положила ладонь на его руку. — Я ведь тревожусь за тебя, сынок.

Тимофей помолчал немного, а потом вдруг решительно сказал:

— Жениться я хочу, матушка.

Маруся опешила:

— Вот те здрасьте! Как жениться? На ком?

— На Дарье Корниловой. Она напротив нас живёт. Асина подружка.

— Вот так сразу и жениться? Мы живём тут всего несколько дней, и уже жениться? А ты хорошо её знаешь? — недоумевала мать. — Это нельзя делать впопыхах. Надо осмотреться, познакомиться с семьёй. Да и молод ты ещё, гулял бы себе.

— А ты сама первый раз не впопыхах замуж выходила? — начал злиться Тимофей.

— Вот потому и прошу тебя не спешить, чтоб ты ошибок моих не повторял, — как можно спокойнее говорила Маруся.

— Но ей помощь нужна. Я хочу её спасти!

Маруся удивлённо смотрела на сына.

— Давай ты мне всё спокойно расскажешь, и мы вместе подумаем, что делать, — вымолвила она, погладив его по руке.

И Тимофей рассказал ей. Про всё. И про тот удивительный вечер, когда они с Дашей познакомились, и про Ваньку Кривова, и про отчима Дарьиного, и про разговор, который он случайно подслушал. А на следующий день после тех событий он позвал Степана и попросил показать ему Ваньку. На реке-то тогда он его плохо разглядел. Они отправились к Ванькиному дому и поджидали его там. А когда тот возвращался, прижали его к дощатому забору, да и отмутузили хорошенько. За Дашу. За злодейство, которое он хотел совершить. Тот раскис, стал молить о пощаде и сознался, что это отчим Дарьин нанял его, чтоб он девку обесчестил, и хорошо заплатить обещал. Ему, мол, очень хотелось, чтоб Дарья была опозорена. Тогда она покладистее бы стала, глядишь, и его бы уважила, не воротила морду-то.

Тимофей, говоря об этом, нервно бил кулаком по своей ладони. Марусю охватил ужас от того, что грозит бедной девице. Молодец Тимоха! Правильный парень вырос. Заступник.

— Значит, сегодня вас тот Ванька отметелил? — догадалась она.

— Ага, подкараулили нас со Стёпкой, когда мы домой шли. Их пятеро было. Но я всё равно не отступлюсь. Я должен помочь Даше.

— Это к ней ты уходишь по вечерам?

— Не то чтобы к ней, — замялся сын. — Просто стерегу, не будет ли шума какого в избе, вдруг помощь моя понадобится. А вчера мы с ней на лодке катались. Отчим куда-то уезжал, и мать её отпустила.

— А лодку где взял?

— Стёпка с одним парнем договорился. — Тимофей повернулся к Марусе, — Матушка, ты не думай, она хорошая девушка. Добрая и весёлая. И работящая. Я это уже приметил.

Маруся улыбнулась. Никак влюбился сынок-то? Наверное, это хорошо.

— А не та ли это девица, что намедни к Асе приходила? Маленького росточку в зелёном сарафане, она?

— Она, — смутился Тимоха.

— Давай договоримся так: сейчас страда настаёт, потом жатва, поэтому ни о какой свадьбе ты не помышляй. Никто в это время свадьбы не справляет, — строго сказала Маруся и тут же улыбнулась — сама-то она как раз в страду за Сану и вышла. — А вот по осени можно и свадьбу сыграть. Вы пока погуляйте, попривыкните друг к другу. С отцом надо всё обсудить: где венчаться, где свадьбу гулять, где жить станете.

Тимоха кивнул. Права матушка, тут не поспоришь. Ему главное сейчас — чтоб Дашу отчим не обидел. И он всё для этого сделает.

Вечером она заставила Тимоху пораньше лечь спать, не отпустила его на очередное дежурство под окна подружки. Утром вставать ни свет ни заря, на покос ехать. Какие могут быть ночные прогулки?! Он насупился и ушёл спать на сеновал. Маруся решила расспросить матушку о соседях. Прежде-то в той избе другие люди жили.

— Ты не помнишь что ли, Сашку-то Корнилова? — удивилась Анфиса. — На соседней улице старый дом стоял на три окошка. Их два брата было, старший-то как раз в том доме и живёт.

— Не помню, — пожала плечами Маруся.

— Тихоня такой был.

— Вот потому и не помню, наверное, — улыбнулась Маруся.

— И то, правда. Наши-то девки не обращали на него внимания, так он жену себе издалека привёз, не то из Верхотурья, не то ещё откуда. Не здешняя она. Но баба, вроде, неплохая. Натальей звать. Дом они вот этот купили у Сычовых, да и жили справно. Только расхворался он чего-то и помер. Вот она, горемычная, и мучается теперь. Соседи помогают ей, как могут.

— Да вроде уже не мучается, новый муж у неё, сказывают.

— Да какой он муж?! Чужак какой-то. Каторжный, поди! Не нравится мне его рожа бесстыжая. Уж и не знаю, откуда он тут взялся.

— А почему бесстыжая-то? — удивилась Маруся.

— А ты его видела?

— Нет.

— Вот увидишь — поймёшь, почему, — отрезала Анфиса.

Маруся поделилась с матушкой историей, которую ей рассказал Тимофей. Может, она посоветует, как тут быть. И девчонку жалко, и парня от беды оградить хочется. А в том, что эта история грозит ему бедой, Маруся не сомневалась.

Анфиса молча выслушала дочь, покачала головой и проговорила задумчиво:

— Негоже нам лезть в чужую жизнь, Маруся. Сама знаешь — в каждой избушке свои погремушки.

— Знаю, — ответила дочь. — Только тревожно мне чего-то. Боюсь я за Тимку.

В это время на улице послышались какие-то звуки. Маруся выглянула в окно, увидала тёмные силуэты возле соседской избы, там явно кто-то дрался. Она бросилась на улицу, Анфиса поковыляла следом. Ворота оказались не заперты.

— Тима! — крикнула Маруся, уверенная, что сын опять ввязался в драку.

Одна тень метнулась прочь, другая двинулась к ней. Конечно же, это был Тимофей. В руке он держал какое-то ведро.

— У Ваньки отнял, — сказал он, протягивая ей ведро. — Похоже, это дёготь, вон какая вонища от него.

— Дёготь, конечно, — вступила в разговор Анфиса. — Никак ворота соседям измазал?

— Не успел он, я вовремя прибежал.

— Опять караулил? — укоризненно покачала головой Маруся.

— Конечно! А кабы утром соседи измазанные дёгтем ворота увидали? Что тогда? Ввек бы Дарье не отмыться было*!

— Не пойму я никак — чего этому мужику так приспичило девку опозорить? — удивлённо говорила Маруся. — Наверняка это он опять Ваньку нанял.

— А чего удивляться? — сказала Анфиса. — Хочет, чтобы все от неё отвернулись, тогда она ему достанется. Ишь, выискался мастер чужими руками жар загребать! Никто ведь не подумает, что он сам себе ворота испоганил.

— А матери-то ему мало что ли? — в сердцах спросила Маруся.

— Видать мало! — зло бросил Тимофей.

— Ступай, сынок, поспи хоть немного, — подтолкнула его к сеновалу Маруся. — Скоро уже вставать, а ты ещё не ложился. Как работать-то будешь?

— Как-нибудь поработаю. Едва ли я теперь засну.

Сверху донёсся Стёпкин голос:

— Дайте поспать! Чего вы там бубните? Тимоха, ты где бродишь?

— Да иду я уже! Иду! — откликнулся тот, направляясь к лесенке, приставленной к лазу на сеновал.

— И что мне со всем этим делать? — спросила Маруся, когда они с матушкой в избу вернулись.

— А что ты можешь поделать, дочка? Жизнь идёт своим чередом. Как суждено, так и будет.

— Он ведь жениться собрался на этой Даше!

— Девка она хорошая, пусть женится. Вот по осени и посватаемся.

— Коли до той поры чего похуже не случится, — возразила Маруся. — Ой, чует моё сердце, не к добру всё это.

*В старину гулящим девкам мазали ворота дёгтем, это считалось большим позором.