Суженый мой, ряженый

Вера Евгеньевна Мосова

Роман «Суженый мой, ряженый» – третья, заключительная часть уральской саги. Книга завершает повествование о семье Беловых, знакомой читателю по романам «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» и «Ходила младёшенька по борочку». Действие нового романа переносится в 90-е годы ХIХ века. Внуки Анфисы и Прохора ищут свою судьбу так же, как когда-то их родители. Они любят и ненавидят, ошибаются и страдают, постигая простые житейские истины.

Глава 7

Стёпка хотел было пойти следом за братом, но на крыльцо вдруг вышла Ульяна и слегка кивнула ему головой в знак приветствия. Парень тут же встрепенулся, в глазах вспыхнули огоньки. Это не ускользнуло от цепкого взгляда Татьяны. Никак, кавалер выискался? Только этого ей не хватало! Опять эти Беловы встают на её пути.

— Чего ты выскочила? — заворчала она на дочь — А ну, марш в избу! И нечего тут глазки строить!

— А я и не строю, — надулась Улька, но не сдвинулась с места.

— Вижу, не слепая! — рявкнула мамаша, провожая взглядом незваного гостя, который шёл к воротам, то и дело оборачиваясь на девку.

— Чего оглядываешься?! — крикнула Татьяна вслед парню. — Забудь сюда дорогу! В другом дворе девок выглядывай, а моих не трожь! Не позволю!

Ульяна стояла, потупив глазки, но изредка, пока не видит мать, бросала на Степана робкие взгляды. Это, конечно же, не укрылось от него. Запирая ворота, он махнул девке рукой на прощанье, чем вызвал новый всплеск Татьяниной ругани. Ну и пусть поорёт тётка. Все знают, какой у неё скандальный характер. Стёпку это не остановит. Он же видит, как Улька на него поглядывает, и теперь он точно не отступится.

С довольной улыбкой Степан вышел за ворота. Поглядел по сторонам — Тимохи нигде нет. Во, даёт братец! Уже успел до дома добежать. Но дома его не оказалось. Встревоженная тётушка Маруся стала пытать, куда они ходили, где сейчас Тимка. Степан честно рассказал ей, что ходили они к дяде Сану. Тогда она решила, что парень у своего отца остался, и опять взялась расспрашивать Степана. Пришлось ему поведать, как неласково их там встретили и даже на порог не пустили. Этому она не удивилась, вполне в Татьянином духе. Но Тимка-то куда подевался? Стёпка только плечами пожимал.

— Как же так? — недоумевала Маруся. — Вы вместе вышли из Санова двора, а пришёл ты один? Не ври мне, Степан! Говори сейчас же, где Тимофей?!

— Да не знаю я! Он вперёд вышел, я думал, что он уже тут.

— Я тебе не верю! Что-то вы удумали! — не унималась Маруся.

Её терзала тревога за сына. Парень он норовистый, не приведи, Господи, натворит чего. Надо срочно что-то делать, искать надо. А где искать? Куда бежать? Стёпка божился, что не знает, куда Тимоха направился.

А Тимофей в это время шёл по берегу пруда. Выскочив из двора, он бросился куда глаза глядят и свернул в первый попавшийся заулок. Поплутал немного по улицам и вышел к пруду. Он узнал это место. На берегу стояла кузня, которая когда-то принадлежала его деду Петру Кузьмичу. Отец приводил его сюда в детстве и рассказывал, как они с братьями осваивали здесь кузнечное ремесло. Тимоха усмехнулся — оба его отца работали тут. И за что с ним жизнь так пошутила? Два отца! Он вздохнул и пошёл дальше вдоль берега. Солнце клонилось к закату, оставляя на воде красивую розоватую дорожку, которая переливалась и слепила глаза. На пруду плавали лодки. Видать, влюблённые парочки катаются, или кто с того берега из леса возвращается. Тятька сказывал ему, что пруд этот образовался, когда ставили заводскую плотину. Тут как раз сливаются две небольшие речки. В детстве отец с братьями, Ефимом и Саном, часто ходил сюда купаться. Дом-то их недалеко стоит. Однажды они пытались на спор переплыть пруд в самом широком месте, и младший, Сано, чуть не утонул тогда, а старшим потом сильно досталось от их батюшки. А теперь этот Сано вдруг оказался Тимохиным отцом.

Тимофей шагал и думал о своём. Он и не заметил, что пруд закончился, и идёт он уже вдоль устья реки, которая была тут ещё достаточно широка. Его внимание привлекла лодка, плывущая как-то странно, она дёргалась то в одну, то в другую сторону. На корме сидел незнакомый парень и грёб одним веслом, опуская его в воду попеременно с каждой стороны.

— Помогите! — услышал он вдруг слабый голосок и пригляделся повнимательнее. Голос вроде женский, а в лодке бабы не видно. И тут Тимоха увидел, что к берегу кто-то плывёт, в переливах играющей на воде дорожки виднеется голова. Из-за солнечных бликов он её сразу и не разглядел.

— Помо-ги-те! — снова раздался тот же голос.

Тимофей сбросил рубаху и кинулся в воду. Парень в лодке перестал грести, наблюдая за ним. Девица вцепилась в своего спасителя, лишь только он приблизился к ней. Тимофей, собрав все силы, потянул её к берегу. Когда они вышли из воды, лодка развернулась и поплыла прочь.

— Спасибо! — сказала девка, переведя дух, и смущённо опустила глаза.

Она была невысокого роста, с виду лет пятнадцати-шестнадцати. Лицо бледное, посиневшие губы мелко трясутся. Мокрый сарафан облепил стройную фигурку.

Тимоха протянул ей свою рубаху:

— На-ко вот, переоденься там, за кустами. Твою-то одёжу надо отжать хорошенько да подсушить немного.

Девица взяла рубаху и с благодарностью посмотрела на своего спасителя. Глаза у неё оказались огромные, серые, опушённые длинными чёрными ресницами. Парень невольно отвёл взгляд, а потом обернулся и смотрел ей вслед, пока её прямая спина с длинной косой не скрылась за кустами. В это время мимо проходил паренёк с удочкой, Тимоха спросил, нет ли у него спичек. Тот утвердительно кивнул, и вскоре на берегу был разложен небольшой костерок.

Когда девица вышла, возле костра уже лежал ствол старого дерева, подтянутый поближе к огню. Тимофеева рубаха едва доставала ей до колена, и она то и дело смущённо одёргивала её руками. Парень понимающе отвернулся, рукой указав ей на бревно. Она благодарно кивнула и, усевшись, натянула рубаху на колени. Он взял её одежду и повесил на длинную палку, воткнутую в землю тут же, у костра.

— Как тебя звать-то? — спросил он.

— Дарья Корнилова, — взглянув ему в глаза, бойко ответила девица. — А тебя я знаю, ты Аси Беловой брат, из Екатеринбурга. Только имя не помню. Мы напротив вашей бабушки живём. А Ася — моя подружка.

— Тимофей я, — сказал он, посмотрел на неё внимательно и добавил:

— Что-то я тебя там не видал.

— Зато тут увидал, — улыбнулась Дарья.

Она уже пришла в себя и немного повеселела.

— Как ты в воде-то оказалась?

— Ванька Кривов позвал меня на лодке покататься. Вот мы и катались. А потом он предложил выйти на том берегу да в лесочке погулять. Я отказалась, а он всё равно стал к берегу грести. Намёки всякие делал, мол, мы с тобой осенью всё равно поженимся, чего ты боишься, никто же не узнает. А вокруг, как нарочно, никого нет, все лодки там, вдалеке остались. Я сказала, что не выйду на берег, он начал тянуть меня за руку. Вот я изловчилась, выдернула весло из уключины, да и треснула его по спине. Он свалился, а весло-то о борт лодки лопастью задело и поломалось. Видно, я со страху-то долбанула со всей дури. А сама прыгнула в воду, да и поплыла на этот берег. Он очухался и за мной следом с одним веслом. Хорошо, что ты тут оказался, я, как увидала тебя, сразу кричать начала, иначе Ванька настиг бы меня. Вот и вся история, — улыбнулась смущённо Дарья.

Тимоха смотрел на девицу и удивлялся — с виду такая маленькая, беззащитная, а сколько же в ней силы. Сумела противостоять здоровому парню, да ещё и вплавь бросилась от него.

— А ты-то как тут оказался, спаситель мой? — спросила она с улыбкой. — Словно Господь мне тебя послал в нужную минуту.

Он сел рядом с ней на бревно и ответил:

— День у меня сегодня такой, что от всех убежать захотелось, одному побыть. Вот и забрёл сюда.

Может, и впрямь, Господь привёл.

Даша внимательно смотрела на него, словно ожидая объяснения, и Тимоха вдруг начал рассказывать ей свою историю. Он не знал, почему это делает, но чувствовал, что она его поймёт. Он то говорил, то замолкал, теребя при этом пальцы или сжимая их в кулаки, и снова продолжал говорить, словно выталкивал из себя свою боль.

И она поняла. Положила ладонь на его кулак и осторожно так погладила. А он свою ладонь поверх её руки и тоже тихонько погладил. И стало вдруг на душе его так легко, словно выплеснул он оттуда всё ненужное, освободился от обиды и боли и впустил взамен этого что-то хорошее и светлое. Так они и сидели, не разнимая рук. И молчали. И было в этом молчании какое-то дивное единение промеж ними. Никогда ещё Тимоха ничего подобного не испытывал.

Он и не заметил, как село солнце. Костёр почти погас, а они всё сидели, не замечая назойливых комаров, осмелевших с исчезновением дыма.

— Моя одёжка уже высохла, — сказала Дарья, отнимая свою ладонь. — Пойду, переоденусь, а то тебя без рубахи-то совсем заедят, эвон, сколько комарья налетело! Да и домой уже пора. Потеряли нас, поди.

Она сняла с палки сарафан с рубахой и удалилась в кусты. А Тимоха всё сидел и улыбался. Что-то хорошее коснулось его сегодня, окутало своим теплом, словно убаюкало, и так не хотелось, чтобы всё вдруг исчезло.

Они шли домой по ночным улицам и разговаривали. Тимофей поведал Даше о своей семье, о работе в кузне, о жизни в городе. Она в ответ рассказала о себе.

— Вот ты горюешь, что у тебя два отца, — сказала она. — А у меня и одного нет. И что лучше? Помер мой тятенька год назад. Остались мы с матушкой без кормильца, а семья-то немалая: я да двое младших братьев. Тяжело без мужика хозяйство тянуть, парни ещё несмышлёные, одному десять недавно минуло, а другому — шесть. Нанимать работников тоже непросто, нечем расплачиваться. И от парней помощи пока что не лишку. Хорошо, дядька твой Иван иногда помогает по-соседски — то огород вспашет, то дрова из леса привезёт. Зимой матушка сказала мне, что готова выдать меня замуж за первого встречного, лишь бы мужицкие руки в доме появились. Если, мол, осенью кто посватается, отказывать не станет, тут же отдаст, но с условием, чтоб жил с нами и общее хозяйство вёл. А тут возьми да и объявись по весне жених для неё самой. Дядька Афанасий. Пришлый какой-то. Не знаю, чего уж он ей наобещал, но она приняла его в дом. С той поры мне житья не стало. Цепляется по каждому пустяку. То я делаю не так, это — не этак. И всё норовит поучать. А у самого глазки масляные, того и гляди — проглотит. И я теперь боюсь в своём дому вместе с ним оставаться без матушки. Прямо чувствую какой-то страх перед ним. Сейчас приду домой, он меня больше матери бранить станет, что поздно явилась.

— Давай я с тобой пойду, скажу, как было всё, — вызвался Тимоха.

— Нет, не надо, как бы хуже не сделать, — ответила она, — ты не бойся, я за себя постоять смогу.

Они попрощались и пошли каждый к своей избе. Тимофей присел на завалинку, ожидая, как там встретят Дарью, не послышится ли брани. Его вдруг накрыло острое желание оградить её от всех бед. Конечно, она и сама может постоять за себя, коли умудрилась сегодня весло сломать о спину назойливого ухажёра. Но всё равно ей нужна защита.

Из Дарьиной избы не доносилось никаких звуков. Тимоха встал, прислушался, тихонько прошёлся по улице, дошагал до заулка и услыхал приглушённые голоса, в ночной тиши они хорошо доносились до него.

— Нет, Ванька, не справился ты с заданием, ничего не получишь! — грозно шипел один голос.

— Но я же пострадал, она меня чуть не убила, — отвечал ему второй.

— Сам дурак, пообходительнее надо быть в таких-то делах! Тсс! Идёт кто-то!

Стоять на виду было глупо, пришлось Тимофею шагать дальше, там он приник к забору и стал ждать. Вскоре из заулка появились два мужских силуэта. Один свернул к Дарьиной избе, другой двинулся дальше. А девке-то и в самом деле грозит опасность! Теперь уж он точно глаз с неё не спустит, будет оберегать и защищать. С этой мыслью он двинулся к бабушкиной избе и опешил — у ворот стояла матушка. Тимофей молча подошёл к ней, обнял и сказал:

— Не переживай за меня. Два отца — это лучше, чем ни одного.

Она приникла к нему, погладила по голове, как в детстве, и тихо молвила:

— Вот и слава Богу!