Мама, я хочу убивать

Василий Мазанюк

Иногда злые мысли обретают форму. Что будет, если ты просверлишь череп соседу его же дрелью? Виктор Манилов один из тех, кто дал волю собственной ненависти и стал символом протеста, и олицетворением жестокости и безумного насилия. Что будет, если герой пойдёт дорогой злодея? Что будет, если добро станет агрессивным и жестоким? Можно ли построить мир через войну?

ГЛАВА 6

Бля, бля, бля! Всё пошло не по плану и это мягко говоря. Сейчас я весь в крови, боже, да на моих ногах до сих пор остатки мозга. Маленькие комочки отборного мяса вперемешку с грязью. Обойма пуста. Все руки в крови. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Когда я проснулся на часах было уже девять часов вечера. Мне нужно было идти домой к тёте Маше, что, собственно, я и сделал. Она очень быстро покинула нас и я остался наедине с её спиногрызом. Всё шло по плану. Он обещал молчать, я заплатил ему. А сам пошёл домой.

Здесь я переоделся в толстовку, надел перчатки, бандану и взял пистолет. Всё шло по плану.

Уже ближе к одиннадцати вечера я находился рядом с шиномонтажной, где и обитал мой недруг. Я долго наблюдал за ними. Они ничего не делали, только курили кальян и дико смеялись. Рядом с ними была девушка, с виду славянка. Я ждал, пока она уйдёт, но она не ушла, а взяла под руку приятеля моего врага и пошла с ним в другое помещение. Я подождал ещё пять минут и затем пошёл в шиномонтажную. Улица была пуста, ни одной души вокруг. Отлично.

Этот зверь вышел на улицу, поссать. Я прошёл за его спину и сел на кресло в шиномонтажной. Они смотрели футбол. Рядом со мной стоял кальян. Фарух вошёл обратно и его лицо окрасило недоумение.

— Ты кто, блять, такой? — зарычал он.

— Тише, ты же не хочешь отвлекать наших друзей, — сказал я и указал на соседнюю дверь, где дико стонала девушка.

— Ты Арсена кент?

— Нет

— Тогда чо ты здесь забыл?

— Фарух, верно?

— Он самый

— Как ты считаешь, что хуже: умереть в муках или после мук остаться в живых?

— Ты чо, ****ь, угрожаешь мне нахуй?

Я встал и медленно пошёл к соседней двери. В замке торчал ключ, я повернул его несколько раз, закрывая дверь.

— Эээ блять, ты не ахуел ли часом? — его это разозлило. — Сними эти тряпки с лица и покажи мне, кто ты есть, клоун сука.

Я снял бандану. Меня он явно не узнал.

— Вали отсюда, ща мусоров вызову.

— Вызывай.

— ****а тебе!

Он со звериной прытью ринулся в мою сторону. Пистолет был снят с предохранителя. Я достал его из штанин и выстрелил ровно два раза, прямо в грудь. Фарух, как подстреленный буйвол, с грохотом упал на землю. Стоны за дверью прекратились. Я смотрел на него, смотрел, как он мучается, как он хватается за грудь и жадно глотает воздух, подобно рыбе, которая попала на сушу. В его глазах читался испуг, а в его движениях виднелась слабость. Именно эта слабость пробудила во мне ненависть. Я буквально сгорал изнутри. Его лицо, бледное от страха лицо, оно манило меня и я не знаю… Не знаю, что на меня нашло, но я поставил пистолет на предохранитель и засунул его обратно в штаны. Медленным шагом, как заключенный на эшафоте, я подкрадывался к подбитой дичи. Он уже начал постепенно приходить в себя и успел лечь на живот. Оперевшись на руки, он пытался подняться, но я ударил его ногой по спине. Этот бык ударился лицом об бетон и теперь его физиономия напоминала скорее свинью, нежели быка.

Это был нечестный, гадкий и подлый бой. Но когда они избивали моего друга, вряд ли они думали о честности.

Я взял в руки монтировку. Стоны за дверью возобновились. Перевернув свою жертву на спину, я принялся колотить его монтировкой. Сначала бил по рёбрам. Первый удар был очень тяжёлым, я почувствовал вибрацию в руке. Он простонал, как медведь в капкане. Я ударил снова, в этот раз удар пришёлся по верхним рёбрам. Это было очень сильно, я вложил в этот удар столько гнева, сколько вообще могло в него вместится. Затем пошла серия ударов. Ударов по рукам, коленкам, кистям, по всё тем же ребрам. Композиция, сотканная из его свиных визгов и громыхающих ударов монтировкой, наполнила помещение.

Конец ознакомительного фрагмента.