Мама, я хочу убивать

Василий Мазанюк

Иногда злые мысли обретают форму. Что будет, если ты просверлишь череп соседу его же дрелью? Виктор Манилов один из тех, кто дал волю собственной ненависти и стал символом протеста, и олицетворением жестокости и безумного насилия. Что будет, если герой пойдёт дорогой злодея? Что будет, если добро станет агрессивным и жестоким? Можно ли построить мир через войну?

ГЛАВА 5

В нашей стране больницы выглядели как морг. Холодные плитки, белые потрескавшиеся стены. Потолки с подтёками и плесенью. Всё это навевало отчаянье и сюда просто не хотелось идти.

Огромное количество больных справа и ещё больше больных слева. Бесконечные очереди. Все кашляют и сморкаются. Дети плачут, взрослые злятся. Отвратительная вонь стоит по всему коридору. Жуткий запах вяленной рыбы вперемешку с ароматом свежесорванной ромашки.

А вот и нужная палата. Как только я открыл дверь, предо мной предстала поистине жуткая картина. Я был шокирован. Крайне шокирован. Лицо моего бывшего лучшего друга походило на отбивную. Оторванные куски кожи были пришиты обратно, кривой нос и заплывшие глаза. Гипс, повсюду был гипс. Страх трусцой пробежался по моей коже вызывая обезумевшие мурашки.

— Ден, как ты? — дрожащим голосом спросил я.

— Вить, Витян, всё ***во, — прохрипел он.

— Как ***во? По-моему, ты отлично выглядишь.

Мой сарказм был со мной всегда, он заменял мне совесть.

— Пошёл ты, — будто пережёвывая собственные зубы, сказал он.

— Так что произошло?

— От****или за просто так

— Кто?

— Фарух Колебидзе с кентом.

Я знал Фаруха, это не настоящее его имя. Настоящее не знал никто. Дикий парень. Фанател от Крёстного отца и в целом мафии. Из себя не представлял ничего особенного. Знаю, занимался каким-то спортом, вроде бы, поэтому был в хорошей спортивной форме. Но он не спортсмен. Спортсмены приятные ребята, они дисциплинированы и спокойны. Он не такой, спорт исключительно для того, чтобы показывать насколько ты крут — животное.

— Я шёл домой, — продолжил мой друг. — Они бухие стояли около парковки и начали задирать меня. Им не понравилась моя куртка. Требовали, чтоб я её снял. Я отказался. Я здесь.

Кровь внутри начала бурлит. Это не кровь, это желчь. Огромные волны желчи сейчас начнут штурмовать мой мозг.

— Хотел попросить тебя позвонить Ире и рассказать всё, я сам не могу. Не хочу, чтоб она видела меня в таком состоянии.

Боже, даже сейчас он думает о своей возлюбленной.

— Хорошо, — сказал я. — Хорошо.

Я молча вышел из палаты. Больше не мог оставаться внутри. Его вид меня печалил и злил одновременно. Я хотел убить его. Забить костылём до смерти, заставляя глотать его собственные зубы. Его немощность, его слабость — они бесили меня.

Как только меня что-то выводит из себя — я убиваю это что-то в своей голове.

Но я знал, что мне нужно делать. Фарух зарождает во мне злую. Жутко злую идею.

Обдумывая увиденное, я сам не заметил, как прошёл несколько кварталов. Я оказался в месте, где никогда не был. С одной стороны огромная бетонная стена, за ней пустырь. В радиусе километра никого. С другой стороны задняя часть какого-то завода. На этой части напрочь отсутствуют окна. Просто гора кирпичей. Чуть дальше находится шиномонтажная. Она непопулярна и, по всей видимости, туда приезжают только знакомые хозяина, чтоб по дешёвке использовать услуги. Но каково было моё удивление, когда я увидел внутри Фаруха. Того самого Фаруха. Грязное животное смеялось. Его хохот напоминал вопль бегемота, нежели смех. Во мне проснулась злоба. Рваная ненависть, которая жаждала крови. Крови того, кто её заслужил. Его звериный смех, он бесил меня. Нет плохих наций, есть плохие люди. Нет плохих религий, есть плохие люди. Нет плохих стран, есть плохие люди. Нет плохих людей, есть дерьмо, которое должно быть смыто с мольберта жизни. И, коль власти спят, я вызовусь первым. Тем кто смоет дерьмо. Народный мститель.

Я уже был на полпути к дому. План мой был тривиален. Травматический пистолет, который достался мне от отца, должен был помочь в решении проблемы. Но всё не так просто. Если я совершу нападение на Фаруха, на меня сразу же выйдет полиция. Чтобы ничего плохого не произошло, мне необходимо алиби. Но и тут решение есть: тетя Маша, моя соседка. У неё есть девятилетний сын, бунтарь во всех аспектах. Она боится оставлять его дома и обычно нанимает ему няню. Но завтра, в понедельник, я могу выступить в качестве няни. Тут всё предельно просто. Она уходит на работу, а работает она в ночную смену, а я остаюсь с её сыном. Но мальчонка смышлёный. Пара сотен рублей заставит его сказать то, что нужно мне. А точнее, я оставлю его на ночь дома. Он в плюсе, я в плюсе. Заплачу ему пару сотен, чтоб он наверняка сказал полиции, что я всю ночь провёл с ним. Пожалуй, так и поступлю.

Утром следующего дня я незамедлительно связался с тёть Машей, пока шёл в школу.

— Ой, Вить, спасибо, ты сильно выручаешь, у меня сейчас и так с деньгами туго. Прям спасибо, я тебе деньги потом отдам.

— Не стоит, тёть Маш Я знаю вас с детства, вы меня ещё крохой помните. Плюс дома мне одному одиноко, а тут я хотя бы не один буду.

— Бедняжка. Не понимаю твоих родителей, как они могли такого мальчика оставить одного?

— Тёть Маш, не переживайте, я привыкну, к тому же у меня есть вы.

— Спасибо, Вить, ещё раз спасибо большое. В девять можешь подходить.

Школьная рутина прошла незаметно. Когда ты одержим идеей, то всё проходит быстро.

Дома я достал пистолет. Одна обойма и ещё 3 пули. В обойме 8 пуль. Итого 11. Мне хватит. К слову, пара точных выстрелов в голову с травматического пистолета могут убить человека. Но я на людей не охочусь. Я охочусь на зверей.

Было два часа дня.

Я сидел в пустом доме, в пустой комнате, на стуле. Прислонившись грудью к спинке кресла, я рассматривал пистолет. Я иду на такой шаг ради Дена? Или ради себя? Смогу ли я убить? Смогу ли я жить после убийства? Сегодня я всё узнаю.

Сегодня я иду убивать.

Тишина втянула меня в пучину рефлексии. Поток мыслей быстро менялся и я уснул.