Право Рима. Марк Флавий

Василий Кузьменко

«Почему личность Константина Великого представляет интерес для современного читателя? Причина заключается в том, что едва ли не все современные общественные институты в той или иной степени сформировались именно при нем. В его личности и деяниях сфокусировались все важнейшие достижения Древнего мира, и из этой точки свет их озаряет нашу историю. Без Константина американская конституция, парламент и события на площади Согласия были бы совсем другими». Джордж Бейкер

Глава III

Константин проводил смотр одного из своих легионов, когда ему доложили о прибытии его матушки и жены с сыном. Константин сразу же направился в свою резиденцию. Подскакав к дворцу, он спешился и бегом поднялся по лестнице к матери, которая ждала его в небольшом садике:

— Здравствуй мама, — обратился он к женщине в чёрной траурной одежде.

— Здравствуй сынок, ты тоже в трауре, — провела она рукой по небритым щекам Константина и уткнулась в его грудь.

— Я любил отца, — ответил он, прижимая мать к себе.

— Я знаю, — всхлипнула она.

— Мама, отец перед смертью попросил у тебя прощения, он любил тебя.

— Чего уж теперь, Бог простит, — женщина перекрестилась и разрыдалась ещё больше.

Константин поглаживал мать по спине и ждал, пока она успокоится. Двенадцать лет назад, отец, для успешной политической карьеры, был вынужден расстаться с матерью и жениться на Феодоре приёмной дочери Максимиана Геркулия. Вспомнив об этом, Константин почему-то сразу подумал о своей жене:

— А где Минервина? — спросил он у матери.

— Она Криспа спать укладывает, — ещё всхлипывая, ответила Елена.

— Рано ещё вроде, — улыбнулся Константин.

— А он сегодня ни свет, ни заря проснулся, тебя встречать ходил.

— Тогда надо к нему сходить, — забеспокоился отец.

— Конечно, сходи, может ещё не уснул, — ответила мать, уже успокоившись, вытирая слёзы, — я здесь на воздухе посижу.

— Обещай, что не будешь больше плакать, — заботливо попросил сын.

— Беги, беги уже, — улыбнулась в ответ Елена.

Ноги сами понесли Константина к жене. Он вошёл во дворец, пройдя мимо охраны, пошёл по коридору к комнате, которую заранее приготовил для сына. Константин увидел Минервину выходящей из этой комнаты. Она увидела его, и улыбаясь, приложила свой пальчик к губам. Константин поспешил к ней:

— Здравствуй любовь моя, — тихо произнёс он, целуя Минервину.

— Тихо, только уснул, — ответила она, обнимая мужа.

Их уста слились в жадном поцелуе, Константин взял её за руку и они вошли в комнату напротив, эта была их спальня.

— Я смотрю, ты основательно подготовился, — засмеялась Минервина.

Константин только мычал, снимая с неё одежду.

— Ты хоть меч не забудь снять, — продолжала смеяться жена.

Константин опять промычал что-то невнятное, отбросив меч в сторону, увлёк её в постель.

Минервина лежала на руке у мужа, постепенно отходя от их необузданной страсти. Она слушала, как бьётся его сердце и тихо улыбалась. Она любила этого мужчину, а он любил её, Минервина была счастлива. Константин гладил волосы Минервины, на душе у него было тихо и спокойно. Любимая была рядом, в соседней комнате спал его маленький сын, и сейчас ему казалось, что большего счастья в жизни не бывает.

Елена сидела на лавочке возле дворца и вспоминала своего покойного мужа Марка Флавия Валерия Констанция. Для неё он всегда был просто Констанцием. Они познакомились на конной станции недалеко от Никомедии, где она, помогая отцу, работала в трактире, разливая путникам вино. Она была девушкой строгих правил, за словом в карман никогда не лезла и любого, кто пытался к ней приставать в трактире, с успехом отваживала. Однажды в этом трактире появился высокий, красивый офицер с необычайно белым лицом, он сразу же ей приглянулся. Через несколько дней Констанций появился вновь и заговорил с ней. Её девичье сердце запрыгало от счастья. Так она поняла, что влюбилась, и ей показалось, что он тоже к ней не равнодушен. Затем он пропал на целый месяц, но Елена почему-то была уверена, что обязательно его увидит. И он пришёл, не просто пришёл, а признался, что любит её и предложил ехать с ним в Рим. Она была готова ехать с ним куда угодно. Её отец был не против, тем более что Констанций заплатил ему за целый год её работы. Так она стала его конкубиной, то есть неофициальной постоянной сожительницей, но Констанций всегда называл её только женой. Вскоре родился Константин и, хотя муж часто бывал в походах, она была счастлива. Он тоже, Елена это чувствовала, во всяком случае, присутствия в его жизни других женщин она не замечала.

Так длилось более двадцати лет. Константин вырос и как отец поступил на военную службу. Двенадцать лет назад император Максимиан Геркулий решил усыновить её мужа Констанция с тем, чтобы впоследствии предложить ему должность цезаря в Римской империи, но обязательным условием был брак с его приёмной дочерью Феодорой. Елена хорошо знала и любила своего Констанция, поэтому отпустила. Она просто отошла в сторону не мешая делать ему карьеру. Сын Константин заботился о ней, а она продолжала любить их обоих. Елена нашла утешение в христианстве. Поэтому, сейчас, сидя на лавочке возле дворца цезаря, её сына Константина, она помолилась за то, чтобы у сына всё было по-другому. Ведь он уже стал императором и имел законную жену, а не сожительницу. С невесткой Минервиной Елена жила очень дружно и радовалась за них с Константином всей душой.

Попрощавшись со Скорой, Вукил решил зайти к её отцу. Он сразу понял кто такой этот Марек, это был римлянин, который очень хорошо знал язык даков. Дочь вождя и римский солдат, в которого она влюблена. За свою долгую жизнь волхв видел всякое. Он знал случаи, когда женщины влюблялись во врагов племени, племя изгоняло их, и они уходили вслед за своими возлюбленными. Бывало и воины уходили в чужое племя к своим любимым женщинам. Волхв знал, что любовь настолько сильное человеческое чувство, что не поддавалось даже воле богов. Римляне, конечно враги для них, но возможно это тот самый римлянин, который поможет его племени избежать прямого столкновения с римской армией. Народ свевов был не в силах противостоять самой сильной в мире армии римлян. С этими мыслями Вукил подошёл к дому вождя племени.

— Доброго здоровья и всех благ тебе вождь, и твоему роду, — поприветствовал волхв Деяна, который встретил его у дверей.

— И тебе доброго здоровья, давно я тебя не видел, — ответил ему Деян, — проходи, очень рад тебя видеть.

— Вижу, что всё дела, да заботы тебя гложут.

— Да ты прав, неспокойно у меня на душе, но давай прежде перекусим, а потом и поговорим.

— Я с удовольствием, маковой росинки с утра во рту не было.

Вождь посадил дорогого гостя за стол. Они перекусили холодным жареным мясом с хлебом, запили его парным молоком. Женщины, помогавшие вождю по хозяйству, убрали со стола и вышли.

— Я утром на реке встретил твою дочь, и она была не одна, — сказал Вукил, глядя прямо в глаза вождю.

— Знаю я, что она не одна, мне Митуса всё рассказала.

— Ну, и что ты обо всём этом думаешь?

— Ты же знаешь Скора у меня единственная дочь и её счастье мне дороже всего.

— Это всё так, только ведь он римлянин, а дочка твоя похоже уже тяжёлая от него.

— И про это я знаю, — вождь тяжко вздохнул, — вот и ломаю себе голову, Митуса сказала, что он вроде пока не помнит кто он, а когда вспомнит, что тогда будет.

— Любит она его Деян, ой, как любит.

— Вот и я о том же, не знаю, что делать, жду вот, когда придёт и сама всё расскажет.

— Завтра придёт, — улыбнулся Вукил, вспомнив, как Скора соврала ему про то, что Марек дак.

— Давно уж пора отцу-то родному сказать, что замуж собралась.

— Ты ведь закон знаешь, замуж сразу не получится, только через два года, когда люди его своим признают, — вздохнул Вукил

— Угораздило же её в римлянина влюбиться, — сокрушённо сказал Деян.

— А что римлянин не мужчина, — усмехнулся Вукил, — ты знаешь, может его нам сам Дажьбог послал.

Вождь внимательно посмотрел на Вукила. Он знал его очень много лет, и эти его слова означали только одно, возлюбленный Скоры, становится под защиту волхва племени.

— Как у тебя отношения с братом? — спросил Вукил.

— Ещё хуже с прежнего года стали, теперь вот с пастбища гонит.

— Римляне хорошие воины, — задумчиво промолвил волхв, — очень хорошие.

Деян опять пристально посмотрел на него:

— Надо мне хорошенько обо всём подумать.

— Вот и думай вождь, а я пойду уже, спасибо тебе за угощение.

— Заходи, всегда тебе рад, ты же знаешь.

— Придёт время, зайду, — волхв кивнул вождю и вышел.

Скора проснулась абсолютно счастливой женщиной. Вчера Марк был с ней неутомимо нежным, она отвечала ему всей своей страстью, и теперь ей просто хотелось ещё немножко понежиться, но его уже рядом не было, опять убежал таскать свой камень. Птицы своим щебетанием в лесу сходили с ума. Скора сладко потянулась и быстро одевшись, встала. Выйдя из дома, она увидела Марка, который с обнажённым торсом поднимал над собой тяжёлый камень. От напряжения его мышцы вздулись и Скора залюбовалась мускулистым телом своего возлюбленного. Марк ещё некоторое время упражнялся с камнем, затем осторожно положил его на место и начал крутить руками в разные стороны, наклонятся, приседать. Скора с интересом наблюдала за ним. Наконец, когда с него ручьями полился пот, Марк успокоился и повернулся. Он увидел Скору и улыбнулся:

— Извини, ты спала, и я не стал тебя будить.

— Ты каждый день теперь будешь таскать этот камень? — улыбнулась она ему в ответ.

— Да, всякий раз, когда это будет возможным, — сказал Марк, подходя к ней.

— Подожди, я принесу тебе полотенце, — Скора отстранилась от его попытки обнять её и вернулась в дом. Через мгновение она вернулась с полотенцем. Марк взял его и пошёл в сторону ручья, но пройдя несколько шагов, остановился и, повернувшись, сказал.

— Скора, я согласен!

— Ты про что?

— Я согласен оставаться у тебя в плену всю свою жизнь, — сказал он и, не дожидаясь её ответа, пошёл умываться.

Скора смотрела ему вслед и улыбалась. На сердце стало легко и спокойно, значит, он её действительно любит и никуда от неё не уйдёт. Марк обернулся и, помахав ей рукой, свернул к ручью. Скора помахала ему в ответ и прислонилась к двери. От счастья у неё немного кружилась голова. «Надо идти к отцу и всё ему рассказать» — думала она, поглаживая свой животик.

Скора шла домой к отцу. Она думала о том, как ему сказать, что беременна, что нашла своё счастье в объятиях римского воина. Ведь по законам их племени он должен быть два года рабом того кто его пленил. Только после этого он мог обрести свободу и тогда, освобождённый пленник сам выбирал уйти ему или остаться в племени. Хотя Марк ведь не был пленён в бою. С этими тревожными мыслями она вошла в дом. Отец улыбнулся ей:

— Давно жду тебя солнышко моё, — сказал он, обнимая её.

— Тата мне надо с тобой серьёзно поговорить, — сказала Скора, прижавшись к его широкой груди.

— О чём это серьёзном хочет поговорить со мной моя маленькая девочка, — промолвил Деян, целуя свою дочь в голову.

— Тата, я уже давно взрослая, — обидчиво поджав губки, ответила она.

— Ладно, давай сядем, и ты мне всё расскажешь.

Деян уже зная всё, что сейчас ему собиралась рассказать дочка, просто хотел ещё раз убедиться насколько сильны её чувства к избранному ею мужчине.

— Тата, — собравшись духом, начала свой рассказ Скора, — тата, у меня есть мужчина, и я его люблю, — выпалила она.

— Наверно надо быть очень глупым человеком или плохим отцом, чтобы этого не заметить.

— Значит, ты уже всё знаешь, — удивлённо произнесла Скора.

— Я не знаю, я догадываюсь, ну дочка рассказывай мне всё по порядку, — одобрительно улыбнулся ей отец.

Скора рассказала отцу всё, за исключением того, как она приводила Марка в чувство. Деян внимательно наблюдал за своей дочерью. То, как она говорила о своём возлюбленном, не оставило у него и тени сомнения в том, что дочка очень сильно любила этого мужчину и будет с ним счастлива.

— Тата, и я беременна, — густо покраснев и опустив глаза, закончила свой рассказ Скора.

— Он знает?

— Нет ещё, я ему пока не говорила, — не поднимая глаз, ответила дочь.

— Почему?

— Я не хочу стать его женой из жалости.

— Это понятно, — вздохнул отец и стал прохаживаться по дому.

Отец молчал, Скора наконец подняла на него свои глаза. Нет, он не был зол, но о чём-то напряжённо думал, и дочь ему не мешала. Через некоторое время он подошёл к ней опять поцеловал, как в детстве в темечко:

— Я люблю тебя дочка и твоё счастье это и моё счастье, но я ещё и вождь племени.

— И что это значит?

— Ты же знаешь законы, для того чтобы твой римлянин был принят в племя он должен пробыть два года твоим рабом.

— Но я же не в бою его взяла в плен, я нашла его без сознания и выходила.

— Да, да, это так, — задумчиво проговорил Деян, — дочка ты пока побудь дома, покушай, отдохни, а я поеду людей поспрашиваю.

— Хорошо тата.

— Я недолго, — сказал ей отец и вышел.

Скора тяжко вздохнула и осталась сидеть возле стола, кушать ей не хотелось.

Марк, когда Скора ушла, решил заняться заготовкой дров. Взяв топор, он срубил несколько сухих деревьев недалеко от дома, разрубил их и расколол. Дров получилось много, Марк сложил их возле домика. Скоры всё ещё не было, перекусив, он прилёг немного отдохнуть и уснул. Ему опять приснились родители. Они стояли, взявшись за руки:

— Марк, не забывай, что ты римлянин, а Рим славится не только своими военными победами, — сказал ему отец.

— Марк мы любим тебя, с тобой рядом женщина, та единственная с которой ты будешь счастлив всю свою жизнь, береги её, — улыбаясь, сказала ему мама, — теперь я за тебя спокойна, — и они стали исчезать.

— Куда вы, вы ещё придёте, — пытался он спросить их.

— Марк ты забыл, мы погибли во время пожара, когда ты был в Персидском походе, — сказала мама, улыбнулась и они растворились.

Марк вскочил и сел на лежанке. Сердце громко стучало в груди, на лбу выступил пот. Он вспомнил, как после его возвращения с похода соседи показывали ему обгоревшие остатки их дома, где погибли его родители. В тот год в Риме случился большой пожар, который уничтожил треть всего города.

Марк вдруг понял, что ему сейчас надо делать Он вышел из домика и пошёл к пещере.

Немного посидев, Скора приготовила обед, потом стала прибираться в доме, хотя в нём было чисто. Отца всё ещё не было. Она вышла во двор и стала убираться там. Солнце уже перевалило зенит, когда она услышала стук копыт. Отец приехал, держа за поводья вторую лошадь. Привязав лошадей он, улыбаясь, подошёл к дочери:

— Ладно, дочка всё хорошо, покорми меня, и поедем к твоему римлянину, должен же я когда-нибудь с ним познакомиться.

— Хорошо тата, я быстро, — Скора вся засветилась и убежала в дом.

— Стрекоза, как же ты быстро повзрослела, — уже вслед мелькнувшей за дверью дочке сказал Деян и сел на приступок.

Через несколько мгновений из-за двери послышалось:

— Тата иди обедать, у меня всё готово.

— Торопится, соскучилась голубка, — вздохнув, промолвил он и пошёл в дом.

Во время обеда отец рассказал Скоре, что ездил посоветоваться со старейшинами других родов. Он рассказал им всё в целом, не называя имён.

Случай был сложный, такого никогда не было, но старейшины решили, что в такой ситуации мужчина не является пленником и может уйти в любое время, но для того чтобы женится на девушке из нашего племени должен прожить в нём не менее двух лет. Скора довольно улыбалась, всё шло хорошо.

— Ладно, дочка поехали уже, а то я вижу, вся извелась, — произнёс Деян, закончив трапезу.

— Тата подожди меня немножко, я быстро.

— Давай, давай наряжайся, — угадал он желание своей дочери и вышел во двор.

Скора вышла в синем сарафане, белой вышивной рубахе, поверх неё лисья накидка, льняные волосы были повязаны, синей лентой. Синие глаза делали её девичью красоту неотразимой

— Ох и красавица ты у меня, — истинно восхищаясь, воскликнул отец.

— Поехали тата, — краснея, засмущалась Скора.

Деян подсадил дочь на лошадь, сам сел на другую и они поехали.

Марк без труда нашёл пещеру и в ней свою амуницию, так же в его руках оказался свиток. Он вернулся в домик и первым делом развернул его и прочитал:

Меммия милому сыну, которого ты пожелала

Всеми дарами почтить и достоинством щедро украсить;

Даруй поэтому ты словам моим вечную прелесть,

Сделав тем временем так, чтоб жестокие распри и войны

И на земле, и в морях повсюду замолкли и стихли.

Ты ведь одна, только ты можешь радовать мирным покоем

Смертных людей, ибо всем военным делом жестоким

Ведает Марс всеоружный, который так часто, сражённый

Вечною раной любви, на твоё склоняется лоно;

Снизу глядя на тебя, запрокинувши стройную шею,

Жадные взоры свои насыщает любовью, богиня,

И, приоткрывши уста, твоё он впивает дыханье.

Тут, всеблагая, его, лежащего так, наклонившись

Телом священным своим, обоими и, отрадные речи

С уст изливая, проси, достославная, мира для римлян,

Ибо ни мы продолжать работу не можем спокойно

В трудные родины дни, ни Меммия отпрыск не смеет

Этой тяжёлой порой уклониться от общего дела.

Марк взволнованно стал ходить по домику, он вспомнил этот свиток «О природе вещей» написанный Титом Лукрецием Кар. Он вспомнил себя, как случился обвал и камень, который ударил ему в голову. Марк понял, его предали, бросили, бросили своего центуриона, ради нескольких слитков золота. Скора спасла его и выходила. Он оделся в свою военную амуницию и достал из ножен свой меч. Меч поблёскивал холодной сталью. Очень удобная рукоятка делала его продолжением руки. Марк ловко проделал несколько упражнений, имитируя удары и защиту. Руки и тело ничего не забыли. Марк сел возле домика и положив меч рядом с собой, и продолжил читать свиток.

Отец ехал впереди, тропинка была узкая, Скора ехала за ним. Её сейчас волновал только один вопрос, который она боялась задавать даже самой себе: «Есть ли у Марка семья, там в его мире, ведь если у него там есть жена и дети, то он обязательно вернётся к ним?». Скоре казалось, что за это время она уже хорошо узнала его. Марк был из тех мужчин, которые чтут семью и дорожат ею. Скора опять успокоила себя: «Будь, что будет, самое главное я люблю его, и мой ребёнок будет рождён от любви». Она опять погладила свой животик.

Они уже почти подъехали к домику и спешившись, отпустили своих лошадей попастись. Пройдя несколько десятков шагов, Скора и её отец повернули к жилью колдуньи. Возле домика сидел римский воин, одетый в свою амуницию и что-то читал. Это был Марк. «Значит, он сходил в пещеру и теперь уже точно всё вспомнил», — заволновалась Скора. Он был настолько увлечён чтением свитка, что заметил их приближение, только когда до них оставалось шагов десять. Марк встал, в правой руке он держал свиток, его меч и шлем лежали рядом на камне. Он улыбнулся Скоре и посмотрел на её отца.

Деян увидел перед собой римского центуриона, который встречал его не с мечом, а со свитком в руках. Вождь свевов знал, что в римской армии просто так звание центурионов не присваивают. Марк опять посмотрел на Скору, явно любуясь её новым нарядом. Его глаза светились любовью к ней, она сразу успокоилась и подошла к любимому, они быстро поцеловались:

— Марк это мой отец, он хотел с тобой познакомиться и поговорить, — сказала Скора, прижавшись к его плечу.

— Меня зовут Деян, дочь мне много рассказывала о тебе.

— Я Марк Флавий центурион Первого Иллирийского легиона и я люблю вашу дочь, — спокойно, с достоинством, глядя прямо в глаза ответил Марк.

— Я рад, что к тебе вернулась память, — улыбнулся Деян, ему сразу понравился этот римлянин, в его чистых глазах не было видно ни одной капли высокомерия и фальши, — что ты намерен делать.

— Я её пленник, — улыбнулся Марк, показывая на Скору, — и буду делать всё, что она скажет.

— Ладно, вы тут поговорите, я сейчас приду, — сказала Скора, чмокнула Марка в щёку и пошла к дому.

— Скора, тебе очень идёт твой новый наряд, — сказал Марк ей в след.

Она повернулась и показала ему язык, мужчины улыбнулись.

— Расскажи мне, что с тобой произошло, — попросил Деян, присаживаясь на камень, — ты ведь теперь уже всё вспомнил.

— Да, почти всё, — ответил Марк, присаживаясь рядом.

Скора зашла в дом и закружилась. Она ликовала. Марк всё вспомнил и остался с ней, значит, у него никого нет, и он любит только её. Она была счастлива. Ей хотелось петь и плясать, она еле сдерживала себя. Что бы занять себя чем-то, Скора стала готовить ужин для своих самых любимых в мире мужчин. Иногда она выглядывала в дверь отец и Марк о чём-то беседовали, было видно, что они поладили. Скора просто светилась от счастья. Она уже приготовила ужин, а мужчины всё ещё разговаривали. Немного посидев возле стола, она решительно вышла из дома.

— Я уже всё приготовила, идите ужинать.

Мужчины молча посмотрели на неё.

— Дочка, спасибо, но я поеду, — сказал отец, — да и не нужен я вам сейчас, — улыбнулся отец.

— Тата! — покраснев, воскликнула Скора.

— Ладно, дочка, мы тут с Марком кое-что придумали, надо всё обсудить со старейшинами, — ответил он ей, а затем, уже обращаясь к Марку, — через неделю жду вас.

— Хорошо мы приедем, — ответил Марк.

Отец протяжно свистнул и сразу послышался топот копыт, он запрыгнул на вороного коня:

— Белую возьми себе Марк, она твоя.

— Благодарю, — улыбнулся Марк, взяв за поводья подаренную кобылу.

Деян махнул рукой и, пришпорив вороного, поскакал домой.

Когда отец скрылся Скора прижалась к Марку:

— Я очень боялась того, что когда к тебе полностью вернётся память, ты вспомнишь, что у тебя есть семья.

— Нет у меня никого кроме тебя, — говорил задумчиво Марк, обнимая любимую.

— Я люблю тебя, — Скора положила ему на грудь свою голову и слушала, как у него в груди бьётся сердце. Оно билось спокойно, уверенно, сильно, теперь Скора знала, что это сердце бьётся только для неё, и она решилась:

— Марк мне надо тебе что-то сказать, — негромко произнесла она, не отрывая своей головы от его груди.

— О чём?

— У нас будет малыш…

Скора услышала, как после этих слов его сердце начало стучаться сильнее. Марк, как-то уже совсем по другому, более нежно, прижал её к себе, и стал гладить своей щекой её волосы. Теперь их сердца стучали вместе и одинаково быстро. Вокруг пели птицы, в голубом небе светило солнце, где-то далеко шли войны, а они просто стояли, обнявшись, и не было никого счастливей их на этой земле.

Марк молча гладил её волосы и Скоре этого было достаточно, для того чтобы понять, он рад этому ребёнку.

— Пойдём ужинать, — сказала Скора, слегка отстранившись от него.

— Это будет моё, наше, первое, и надеюсь не последнее дитя — и Марк прильнул к её губам.

За ужином он попросил Скору рассказать ему о том, как у них в племени строится семейная жизнь и вообще о взаимоотношениях мужчины и женщины. Скора поведала ему о том, что в поверьях её племени учитывается разница мироощущения между мужчиной и женщиной. Женщина думает вширь, мужчина в глубину. Женщина ассоциируется с плодородием земли. Мужчина с деревом, произрастающим на этой земле. Женщина питает своей энергией мужчину, он же покрывает и защищает её от всех невзгод и чем лучше женщина питает своего мужчину, тем сильнее крепче он становится.

— Тогда мужчина должен относиться к своей женщине, как к Богине, — заметил Марк, внимательно слушая Скору.

— Так оно и есть, — улыбнулась она, — по сути женщина в их племени воплощение земной богини тепла и света с того момента когда она становится женщиной.

— А с какого момента?

— До двенадцати лет девочка считается — чадом, с двенадцати до шестнадцати — вестой, а уже потом не вестой, понимаешь. Но, настоящей женщиной девушка нашего племени становится, когда выходит замуж и рожает дитя. А у вас разве по-другому?

— Да у нас всё не так, — ответил задумчиво Марк.

Они поужинали и вышли из дома. Марк смастерил небольшую скамейку возле дома, посадил на неё Скору, вернулся в дом за лисьей накидкой, укрыл ею свою возлюбленную и сел рядом. Скора с нежностью наблюдала за его заботой и когда Марк сел рядом положила свою голову ему на плечо:

— Мне так хорошо с тобой, — тихо сказала она.

— И мне с тобой, — ответил он, прижавшись щекой к её голове.

Они сидели и смотрели в звёздное небо. Как же порой бывает хорошо просто так сидеть рядом с любимым человеком.

Слушая рассказы Скоры о своём племени, Марк с удивлением для себя отмечал, что хотя для римлян они варвары, но свевы были более чисты в своих помыслах и желаниях. Они были язычниками, как и римляне, верили в своих богов, но всё же больше почитали своих предков. Жили большими семьями, дружно, почитая старших, заботясь о младших и немощных. Каждый взрослый был равноправным членом семьи и никогда не становился собственностью её главы, как было у римлян. Во главе семьи стояли муж и жена. Причём во всём, что касалось домашней работы, главной была жена, все ей подчинялись, а она творила лад в семье. Муж был главным во всём, что было за пределами домашнего очага. Конечно, иногда между ними возникали споры, но для этого у них был специальный день, он назывался днём милования.

В этот день откладывались все домашние дела. Супруги оставались дома одни. Они откровенно говорили друг другу о своих обидах, и просили прощения за свои ошибки, рассказывали о своих переживаниях в связи с тем или иным поведением супруга, о том, что им было приятно или неприятно. Обсуждали вопросы воспитания детей, взаимоотношений с родителями и другими родственниками, делились тем, чего им не хватает в их отношениях. Они не выходили из дома до тех пор, пока все вопросы не были решены, пока каждая из сторон не чувствовала себя удовлетворённой состоявшимся общением, но при этом они были ограничены во времени. Милование должно было закончиться к вечеру или, в крайнем случае, к утру следующего дня, поэтому супруги по каким-то вопросам просто шли на уступки друг другу.

Марк никогда не видел, чтобы его родители когда-нибудь ссорились или ругались. Наоборот, он видел очень трепетное отношение отца к его маме. Однажды отец сказал ему: «Марк, наши боги живут высоко и часто бывают заняты своими интригами и им нет до нас дела, поэтому чаще молись на того, кто с тобой рядом, совсем рядом, на свою жену, когда она у тебя появится». Марк хорошо помнил, что мама боготворила его отца, хотя они были очень разные.

Из всех рассказов Скоры, Марк понял, что в их племени супруги обожествляют друг друга при жизни и ни о каком-либо прелюбодеянии речи вообще не шло. Супружеская пара сохраняла верность на протяжении всей жизни. Он сразу вспомнил Грецию, с её поклонению красоте тела человека, но на деле все эти прекрасные статуи и стихи были посвящены не жёнам, а любовникам и любовницам. Предназначение жены у греков было одно, рожать и воспитывать детей, римляне всё это переняли, женщина в римских семьях, как правило, в соответствии с римским правом, была собственностью мужа. У свевов женщина обладала правом выбора, если она считала, что её не достаточно любили, и если другой мужчина обещал сделать её счастливее, она могла уйти к нему. Правда таких случаев Скора не помнила.

Было раннее утро. Марк проснулся один, видимо, Скора опять убежала освежиться под водопад. Марк принялся делать зарядку, и уже заканчивая её, он вдруг почувствовал какое-то сильное внутреннее волнение. Долго не раздумывая, прихватив с собой меч, Марк бросился к водопаду. Пробежав шагов двести по лесной тропинке почти до самого водопада, Марк услышал крик Скоры, он сразу бросился к ней. Выскочив из леса, Марк увидел, шагах в двадцати от себя двух вооружённых мужчин, которые пытались овладеть Скорой прямо в воде, она отчаянно сопротивлялась и кричала. Марк взревел и бросился выручать свою возлюбленную. Его крик был страшен, ещё более страшными были его удары мечом. Первый мужчина, который попытался сопротивляться был убит Марком в несколько мгновений. Второй огромный здоровяк, вытащив свой меч, попятился, и был уже готов к схватке. Марк начал осыпать его ударами, но внезапно этот здоровяк просто рухнул. Это Скора метнула в него камень, который попал тому в затылок.

Марк бросился к любимой. Она была совершенно без одежды, на её теле было несколько ссадин. Марк обнял и прижал к себе Скору, сердце его безумно колотилось. Именно сейчас его душа сделала окончательный выбор в этом огромном мире она нашла своё место, и это место было рядом со Скорой и только с ней.

— Как ты? — спросил её Марк.

— Всё хорошо, прости, они напали внезапно, когда я купалась.

— Тебе не следовало уходить одной.

— Пожалуй ты прав, — Скора стала одеваться.

— Он ещё жив, — отметил Марк, подойдя к здоровяку.

— Это не свевы, они говорили на неизвестном мне языке, — сказала Скора и тоже подошла к лежащему здоровяку.

— Интересно кто они и, что здесь делают, давай вытащим его на берег и свяжем.

Вытащив из воды пленника и связав ему руки и ноги, Марк ударил его несколько раз ладонью по щекам, тот застонал, но в себя так и не пришёл.

— Слишком тяжёлый, мы его не дотащим, — произнёс задумчиво Марк.

— А зачем он нам?

— Мы должны узнать кто они и, зачем они здесь.

— Может, я за лошадью сбегаю? — спросила Скора.

— Нет, одну я тебя больше никуда не отпущу, давай оттащим его в кусты, сходим за лошадью и, затем вернёмся за ним.

Спрятав пленника и убитого в кустах, Марк и Скора направились к домику. Идя рядом по лесной тропинке, они просто молчали. Наконец Скора не выдержала и спросила:

— А как ты оказался у водопада?

— Я делал зарядку и что-то почувствовал. Я знал, где ты можешь быть и побежал к тебе, а потом услышал твой крик.

Скора улыбнулась, сорвала несколько цветков и, смеясь, побежала вперёд:

— Я люблю тебя Марк, люблю, — она подпрыгивала, кружилась и опять подрыгивала, — люблю, я люблю, — слышалось на всю округу.

Марк смотрел на это действо и улыбался:

— Какая ты всё-таки ещё девчонка, — крикнул он ей

— Да я девчонка, твоя девчонка и я люблю тебя, люблю!

Скора продолжала кружиться впереди на тропинке и вдруг замолчала и исчезла. Марк продолжал идти, её нигде не было. Он остановился и стал оглядываться:

— Скора ты где? — громко спросил он.

— Милый, иди ко мне, — послышалось из высокой травы рядом с тропинкой.

— Хватит баловаться, ты у меня сейчас получишь.

— Причём всё, что захочу, — послышалось из травы.

Марк прошёл несколько шагов на голос.

Скора лежала на траве без одежды. В её глазах лучились чёртики, губы были зовуще полуоткрыты, соски налились желанием, животик и заветный треугольник манили и звали Марка. Он сбросил одежду и погрузился в этот зов любви. От страсти у Скоры внутри всё дрожало, у неё кружилась голова, и ей казалось, что они с Марком летят среди белых пушистых облаков.

Они лежали и смотрели на причудливые облака в небе.

— Я хотел бы, чтобы кроме этих облаков и нас никого не было, — задумчиво произнёс Марк.

— А маленький, ты забыл про малыша, — склонившись над ним, спросила Скора.

— Ну и малыш конечно, — улыбнувшись, ответил Марк.

— А кого ты хочешь?

— Я хочу дочку, такую же красивую, как ты.

— Нет, Марк у нас будет сын, воин, — ответила Скора и села, — ты не забыл, что сегодня мы должны ехать к моему отцу?

— Нет, не забыл, надо прихватить с собой и пленника, — и они стали одеваться.

Вернувшись в домик, Скора переоделась в свою праздничную одежду, а Марк одел форму центуриона и, прихватив с собой длинную верёвку, на лошади вместе со Скорой вернулся к водопаду за пленником. Здоровяк уже очнулся. Когда он увидел перед собой римского воина в полной амуниции и с оружием, очень сильно испугался и что-то стал говорить на своём языке. Марк начал разговаривать с ним на языке римлян. Пленник отвечал ему и от страха просто трясся. Закончив допрос, Марк сказал:

— Это один из тех негодяев, которые устроили тот каменный обвал.

— А что они делают на нашей земле? — удивлённо спросила Скора.

— Они грабят ваше племя, ладно поехали.

С этими словами Марк привязал пленника на длинной верёвке к седлу, вскочил на лошадь, подал руку Скоре, посадил её впереди себя и они направились к дому вождя племени свевов.

В пути Марк рассказал Скоре о том, что пленник узнал в нём римлянина, который должен был погибнуть под камнепадом и сильно испугался мести. Тогда он припугнул его тем, что сейчас они поедут к своим друзьям, которые ещё более жестоки, чем римляне. Пленник от страха сознался в том, что он и его приятели моют золото в реке на землях свевов.

— Они не даки, а сбежавшие рабы, хотя пришли из Дакии, их там тридцать мужчин и шесть женщин.

— А эти двое, что здесь делали? — спросила Скора.

— Он говорит, что в последнее время у них стали часто возникать ссоры при делёжке намытого золота, эти двое решили спуститься вниз по реке и поискать его самостоятельно.

— И что ты намерен делать?

— Про золото я уже рассказал твоему отцу, и мы сейчас едем на совет старейшин вашего племени.

— Ты не боишься?

— Чего я должен бояться, насколько я понял, ваше племя никогда не воевало с римлянами.

— Это да, но ты ведь чужой для свевов.

— Я твой пленник, думаю, что ты сможешь меня защитить, — усмехнулся Марк.

— Конечно милый, — Скора быстро поцеловала его, потому что они уже подъезжали.

Марк подъехал к дому, который указала Скора. Дом вождя был больше и выше, чем другие, но так же одноэтажный. Возле большого крыльца с навесом были сделаны коновязи, около них рядом с лошадьми стояло десятка два вооружённых мечами воинов

— Доброго всем здоровья, — поздоровалась Скора.

— И тебе Скора доброго здоровья, — отвечали воины, с любопытством поглядывая на Марка.

Он остановил лошадь, спрыгнул с неё и после этого снял Скору. Оказавшись на земле, она обратилась к одному из воинов:

— Гордан, возьми пока моего пленника, — и дёрнула верёвку, за которую был привязан здоровяк. Тот испуганно озираясь, подошёл к Гордану, не менее здоровому воину.

— Скора проходи со своим женихом в дом, вас уже ждут, — сказал Гордан.

— Хорошо, — кивнула девушка, — пошли Марк, — и задрав свой носик, прошла мимо улыбающихся мужчин.

Марк, проходя мимо воинов, кивнул им со словами: «Доброго всем здоровья». В ответ ему были только кивки, но во взглядах воинов был интерес и никакой ненависти или злобы.

Марк зашёл вслед за Скорой в дом. В большом зале, освещённом светильниками, за длинным широким столом сидело восемь старейшин во главе с Деяном.

— Доброго здоровья всем, — поздоровалась Скора.

Конец ознакомительного фрагмента.