Право Рима. Марк Флавий

Василий Кузьменко

«Почему личность Константина Великого представляет интерес для современного читателя? Причина заключается в том, что едва ли не все современные общественные институты в той или иной степени сформировались именно при нем. В его личности и деяниях сфокусировались все важнейшие достижения Древнего мира, и из этой точки свет их озаряет нашу историю. Без Константина американская конституция, парламент и события на площади Согласия были бы совсем другими». Джордж Бейкер

Глава I

Древний Рим. Римская империя — могущественное государство, говоря современным языком супердержава, которая просуществовала много столетий и оставила нам огромное наследие, во всех сферах нашей жизни, которым мы все, ныне живущие, пользуемся, порой даже не подозревая об этом, и самым главным наследием стало — римское частное право. Но в те далёкие времена существовало ещё одно, публичное право, и оно называлось — Право Рима.

Четвёртый век нашей эры. Рим. Центурион Марк Флавий, молодой римлянин, тридцати лет от роду, помощник претора в суде, ждал Лукрецию. Она приходила к нему в дом, который он снимал в нижней части Аргилет в Риме, и оставалась до утра. Её муж Аллий Гней больше любил мужчин, но был добрым человеком, поэтому не возражал, если иногда его жена не приходила ночевать домой. Марку нравилась эта молодая женщина с каштановыми волосами и удивительно красивыми карими глазами. Они познакомились в книжной лавке. Она была в синей тунике, стройная и вся светилась каким-то непонятным светом. Женщина спросила свиток Тита Лукреция Кар «О природе вещей». Ещё не зная её имени, Марк пошутил, что у каждой Лукреции, есть свой Лукреций. Она так посмотрела на него, что Марк смутился. Женщина это заметила, и сама заговорила с ним. Оказалось, что её действительно зовут Лукреция, и теперь она над ним пошутила, намекнув на его военную одежду, что никогда прежде не встречала солдат в книжной лавке. Марк ответил, что пришёл купить свиток стихов его любимого поэта Гай Валерия Катулла. Теперь Лукреция смутилась, покраснела, и тихо сказала, что Катулл её любимый поэт. Они вышли из лавки и прогулялись до Форума. Марка поразило в ней огромное желание разобраться в таком сложном труде «О природе вещей», в котором он сам ещё не всё понял. Они договорились встретиться, так она стала приходить к нему домой. Марк поставил на столик блюдо с фруктами и улыбнулся, вспомнив, как у них всё началось. Во второй её визит, Марк между их разговорами о труде Тита Лукреция неожиданно прочитал стих Катулла:

Милый птенчик, любовь моей подружки!

На колени с тобой играет

И балует она милый пальчик

Подставляя для яростных укусов

Когда так моя прелесть, жизнь отрада

Забавляется бог весть как смеётся,

Чтоб найти утишеньце в заботах,

Чтобы страсть (знаю страсть!) не так пылала,

Тут и я поиграть с тобой хотел бы,

Чтоб печаль отлегла и стихло сердце.

У Лукреции, пока он читал, начала вздыматься грудь от частого дыхания, она раскраснелась и когда он прочитал последнюю строчку, Лукреция встала и сбросила с себя тунику. Её возбуждённые соски расстреливали Марка в упор, поэтому он просто задул светильник. Лукреция не дала ему уснуть до самого утра.

Марк нарезал хлеб и положив его в плетёную корзинку поставил её на столик. Вообще с Лукрецией ему было очень легко. Они оба ненавидели рабство и любили поэзию. У Марка не было рабов. Небольшой дом, в котором он жил, Марк содержал сам. В доме Лукреции жили рабы, но хозяйка была очень добра с ними, и они отвечали ей тем же. Каждый раз, два здоровенных раба добровольно сопровождали её к нему в дом с факелами. И хотя Лукреция жила всего в пятистах шагах от него, на улицах Рима с наступлением темноты было очень опасно. Раздались голоса, и в полупрозрачном окне Марк увидел свет факелов, это пришла Лукреция.

Он встретил её на пороге. Рабы ушли, с тем, чтобы вернуться за ней перед самым рассветом. Лукреция бросилась к нему на шею. Они долго и жарко целовались. Потом задохнувшись, прошли в комнату. Лукреция присела на кушетку, рядом с которой стоял столик с их скромным ужином. Оторвав несколько виноградин, она спросила:

— Марк, что мы сегодня будем читать?

— Я приготовил для нас небольшой отрывок, — он подошёл к шкафчику, в котором лежали приобретённые им свитки, взял один из них и прочитал:

Ты же теперь напряги свой слух и свой ум прозорливый

Освободи от забот, достоверному внемля ученью,

Чтобы дары, приносимые мной с беспристрастным усердьем,

Прежде чем их оценить, с презрением прочь не отринул.

Ибо о сущности высшей небес и богов собираюсь

Я рассуждать для тебя и вещей объясняю начала,

Всё из которых творит, умножает, питает природа

И на которые всё после гибели вновь разлагает,

Их, объясняя их суть, материей мы называем

И для вещей родовыми телами обычно, а также

Их семенами вещей мы зовём и считаем телами

Мы изначальными, ибо началом всего они служат.

— И о чём здесь говорится, — спросила Лукреция.

— Я думаю о том, что это мир создали не боги, он существует помимо их воли.

Лукреция задумалась, затем спросила:

— Тогда кто всё это создал?

— Получается, что мир существует сам по себе.

— Как всё сложно, слушай, а что ты знаешь о христианстве?

— Пока очень мало, странная новая религия.

Лукреция опять задумалась, и по её прекрасному личику побежали тени.

Марку всё нравилось в этой женщине, как она говорит, как смотрит, её запах, её мягкие губы, её упругая грудь и ягодицы, и то, как она стонет.

— Мне кажется, что мой муж теряет мужественность и становится проникаемым, а значит, у нас никогда не будет детей, — сказала она, глядя в сторону. Марк со вздохом произнёс:

— Мне никогда не нравилась эта греческая любовь мужчин друг к другу, — подумав немного, он добавил, — на мой взгляд, свою мужественность мужчина должен доказывать женщине.

— И у тебя это неплохо получается милый, — сказала Лукреция, снимая тунику.

Марк задул светильник, и они погрузились в сладострастие до утра.

Марк проснулся от того что шаловливы руки Лукреции опять вернули ему силы. Она была ненасытна. Уже пришли за ней рабы, но Марк отпустил её только после стонов.

Лукреция тихонько проскользнув в спальню, сладко потянувшись, решила немного поспать. Уже второй месяц она не смазывала себя старым оливковым маслом перед встречами с Марком, и сегодня он опять изливался в неё, она ему сама разрешила, такая маленькая женская хитрость. Лукреция улыбалась. Ей так хотелось иметь ребёнка и пусть он лучше будет от этого красавца с небесно голубыми глазами центуриона Марка, чем от мужа. А когда родится ребёнок, муж возьмёт его на руки, чтобы показать свою мужественность, это значит, признает ребёнка своим. С этими мыслями она уснула.

Проводив Лукрецию, Марк разделся и прыгнул в небольшой бассейн у себя в доме. Он не любил посещать общественные термы, хотя иногда бывать в них было весьма полезно, порой там бывали сенаторы и другие чиновники высокого ранга. Тогда между ними возникала полемика по различным вопросам государственного устройства и вообще о механизме государственного управления столь великой империей.

Сразу после кончины отца, отдав все необходимые распоряжения по его кремации, Константин написал письмо своей матери, сообщив о смерти её мужа. Так же он попросил её приехать в Тревир (Трир), где по просьбе отца и собирался захоронить его останки. Затем Константин написал письмо своей возлюбленной:

«Минервина, счастье моё, в моей жизни наступают нелёгкие дни, и я хочу, что бы в этот тяжёлый час, ты, любовь моя, была со мной рядом вместе с нашим сыночком Криспом. Приезжай вместе с моей мамой в Тревир, как только сможешь, я напишу августу Галерию, чтобы с его стороны вам не чинили каких-либо препятствий. До скорой встречи любимая, всегда твой, Константин!».

После этого Константин приступил к написанию самого сложного письма Галерию, восточному августу Римской империи. Он долго ходил по комнате, вспоминая последний разговор с отцом и размышляя о своём будущем. Выполнить все, о чём напутствовал его отец, было крайне сложно, ведь пока он оставался в одиночестве в этой сложной системе государственного управления огромной Римской империей. Для исполнения всего задуманного ему нужны были союзники, но на политическом горизонте Константин пока их не видел. Поэтому в письме Галерию, он просто сообщил о смерти отца и снял с себя всю ответственность за то, что легионы назвали его своим императором. Константин сообщил, что остаётся в полной мере исполнять обязанности префекта Галлии и в обозримом будущем не собирается покидать свою резиденцию, за исключением случаев необходимых для защиты дальних рубежей Римской империи от набегов варваров. Он так же попросил не препятствовать приезду к нему в Тревир, его жены Минервины с сыном Криспом, и матери Елены.

Освежившись, Марк оделся, позавтракал куском хлеба, запил его водой и пошёл на службу. Идти было недалеко, и Марк наблюдал, как просыпался этот великий город. Лавочники начинали открывать свои лавки и стали зазывать покупателей. Первыми открылись хлебные, возле них уже стояли «булочницы» — самые дешёвые проститутки в Риме. Их лица были намазаны белой мукой. Марк никогда не прибегал к услугам проституток. Он был для этого слишком брезглив. У Марка иногда случались короткие романы с замужними женщинами, но вот Лукреция заняла в его жизни некое особое место, он даже пока не понимал, какое именно. Перешагивая через нечистоты, продвигаясь по очень узким, не более десяти футов улицам, он дошёл до здания суда. Марк, начиная службу легионером, побывал в экспедиции в Дакии, затем принимал участие в персидском походе под командованием императора Диоклетиана, там он дослужился до звания центуриона. Марк не тяготился военной службой, но больше тянулся к знаниям, и поэтому решил перевестись в Рим, где он родился и вырос. В Риме он мог бы пользоваться услугами огромных библиотек. С помощью знакомых сенаторов знавших его отца ему удалось устроиться служить в преториат Рима, а это было даже повышением в должности. Марк считал, что ему очень повезло, оставаясь на военной службе, он мог читать и получать новые знания.

Приветствуя знакомых и здороваясь с незнакомцами, Марк прошёл на своё рабочее место. Он начал разбирать бумаги. В первой гражданин Рима сообщал, что прошлой ночью обнаружил у себя в доме грабителя с оружием в руках. Грабитель был убит на месте. Марк написал формулу решения дела для судьи, в соответствии законами «Двенадцати таблиц» гражданин Рима имел на это право. Далее ещё одно дело о дневном воришке. Марк опять написал формулу решения дела. Дневного воришку продать в рабство. Следующие два дела были более сложными, они касались имущественных прав граждан. Марку пришлось полистать законы и хорошенько подумать, но всё же он нашёл формулы для решения и этих дел. Бумаги были переданы судьям, и на этом его рабочий день был закончен. Марк зашёл к претору. Они были вместе в Персидском походе и оба стали центурионами, только претор Клавдий Валерий был старше Марка на пять лет и это собственно он и позвал его к себе на службу. Поговорив с ним по-приятельски некоторое время, Марк вышел на улицу. Лукрецию он сегодня не ждал, поэтому купив в лавке немного копчёного мяса, Марк направился к себе домой. Дома он освежил себя в бассейне, потом второй завтрак и Марк опять взялся за свитки. Как ни одна другая книга, книга «О природе вещей» заставляла его думать, он прочитал:

В те времена, как у всех на глазах безобразно влачилась

Жизнь людей на земле под религии тягостным гнётом,

С областей неба главу являвшей, взирая оттуда

Ликом ужасным своим на смертных, поверженных долу,

Эллин впервые один осмелился смертные взоры

Против неё обратить и отважился выступить против.

И ни молва о богах, ни молньи, ни рокотом грозным

Небо его запугать не могли, но, напротив, сильнее

Духа решимость его побуждали к тому, чтобы крепкий

Врат природы затвор он первый сломить устремился.

Силою духа живой одержал он победу, и вышел

Он далеко за предел ограды огненной мира,

По безграничным пройдя своей мыслью и духом пространствам.

Как победитель, он нам сообщает оттуда, что может

Происходить, что не может, какая конечная сила

Каждой вещи дана и какой ей предел установлен.

Так, в свою очередь, днесь религия нашей пятою

Попрана, нас же самих победа возносит до неба.

Марк, лёжа на кушетке задумался. В этой главе Тит Лукреций Кар утверждал, что человек живя на земле, всё делает сам, своим духом и решимостью, а не боги или этот новый бог Христос. Поэтому Марк не торопился принимать христианство, во всяком случае, пока христианство не станет государственной религией, потому что, как всякий молодой римлянин, Марк мечтал о военной или государственной карьере. Он очень много читал, даже в походах у него всегда были собой свитки. Марк знал, что за глаза его называли «библиотекарь», но он не обижался. Была ещё одно природная способность, которой он успешно пользовался. Марк очень быстро схватывал суть языков других народов, поэтому он в военных походах и в обычной жизни часто становился толмачом.

Начинало темнеть, по улицам Рима загрохотали повозки, которым было разрешено передвигаться только по ночам. Лавочники начали пополнять свои запасы. Марк, отложив в сторону свиток, решил немного перекусить. Нарезав себе мяса, хлеба и прихватив кувшин с разбавленным красным вином, он вернулся к столику. Ужиная, Марк подумал о Лукреции и заскучал. Он очень быстро привык к ней. С мыслями о Лукреции Марк задремал. Его разбудил громкий стук в дверь.

Марк подошёл к двери и спросил:

— Кто там?

— Центурион Марк Флавий вас срочно вызывает претор, — раздалось из-за двери.

— Хорошо, я сейчас, только оденусь, — ответил Марк.

Если его вызывают среди ночи, значит не просто так, поэтому он надел красную центурионскую тунику, поверх неё посеребрённый чешуйчатый панцирь, красный плащ, взял свой шлем с поперечным гребнем, круглый щит и короткий меч, испанский гладиус, немного подумав, он сунул под панцирь свиток «О природе вещей». В полном снаряжении Марк вышел из дома. Четверо солдат с факелами ждали его недалеко от крыльца.

— В чём там дело? — спросил он у триария из преторской когорты.

— Не знаю, письмо из Сената, претор попросил вызвать вас, — ответил седой ветеран.

— Тогда пошли, — кивнул Марк.

С трудом пробираясь по улицам Рима, среди многочисленных повозок Марк с солдатами вскоре добрался до преториата. Его встретил претор со словами:

— Марк, пришло письмо из Сената, легат Первого Иллирийского легиона Сервий Публий Квинт попросил для подкрепления центурию и просит тебя назначить командиром.

— Почему именно меня? — удивился Марк.

— Не знаю, в Нижней Паннонии вроде всё спокойно, думаю, ему просто нужен офицер, разбирающийся в языках варваров, а ты у нас известный лингвист.

— Тогда понятно, и как мне туда теперь добираться? — спросил Марк.

— Тебе немедленно надо прибыть в Канны, там, на корабли уже грузится твоя центурия.

— Ясно, — кивнул Марк, — я так понимаю, что это не меньше чем на полгода?

— Да кто его знает, — пожал плечами претор, — лошадей возьмёте в конюшне, этот триарий с солдатами тебя и проводит, — сказал ему претор Клавдий Валерий на прощание. Марк кивнул и вышел. Получив лошадей, Марк сказал солдатам, что ему надо заехать в одно место буквально на пять минут. Уже светало, Марк направился к дому, где жила Лукреция. Он попросил триария вызвать жену хозяина дома Аллия Гнея, Лукрецию. Триарий понимающе улыбнулся. Солдаты спешились и отошли в сторону. Марк, спрыгнув с лошади, остался ждать Лукрецию в шагах пятидесяти от дома.

Лукреция проснулась от стука в дверь. Она слышала, как рабы открыли дверь, затем муж вышел из своей спальни и прошёл к двери. Потом он вернулся и постучался к ней:

— Лукреция, там солдаты, тебя вызывают к претору, ты что-то натворила? — взволнованно спросил муж. У Лукреции ёкнуло сердце: «Что-то случилось с Марком!». Она встала, быстро оделась и вышла, глядя на испуганного мужа, коротко бросила ему: «А может это ты вчера не того мальчика попробовал?».

Муж молча скрылся в своей спальне. Лукреция вышла из дома. Марк стоял возле лошади, и улыбаясь смотрел на неё. Лукреция с тревогой на лице подошла к своему возлюбленному.

— Что случилось?

— Лукреция, меня вызвали на военную службу в Нижнюю Паннонию.

— Надолго?

— Не знаю, на полгода или год.

Лукреция потянулась к нему, они страстно поцеловались, потом Марк вскочил на лошадь.

— До скорой встречи Марк! — помахала ему рукой Лукреция.

— Лукреция, на моём доме висит значок претора, воры не залезут, но ты всё же забери все свитки, пусть они хранятся у тебя, до моего возвращения, — громко сказал Марк и, пришпорив коня, вместе с солдатами, поскакал к воротам Рима.

— До встречи, — помахала ему вслед Лукреция и опустив голову пошла к своему дому, потом оглянулась, и её женское сердце шепнуло, что встреча с любимым будет не скорой, если будет вообще.

С рассветом повозок стало меньше, поэтому Марк с солдатами довольно быстро выбрался из города. Далее они поскакали по мощёной камнем римской дороге в сторону Канн. К вечеру они были уже в порту, найдя свою центурию, Марк отпустил солдат претора и занялся службой. Он попросил временного центуриона построить центурию. Центурион представил солдатам их нового командира. В этой центурии было больше солдат, чем обычно и все они были опытными воинами. После этого Марк быстро вник в дела. В его распоряжении оказалось три триремы. В одной разместились солдаты его центурии, в двух других были продукты и различная военная амуниция. Погрузка закончилась, и утром подняв по два паруса и спустив вёсла на воду, корабли направились на противоположный берег Адриатического моря в один из портов Далмации. Через двое суток суда уже разгружались в порту. По окончанию разгрузки Марк построил своих солдат и вместе с обозом двинулся вглубь этой римской провинции. Марк и его офицеры были на лошадях, остальные легионеры двигались в пешем строю. Отряд растянулся на целую милю, но шли быстро. Римские воины славились тем, что, пройдя даже 60 миль в полном боевом снаряжении, были способны вступать в бой с противником. Находясь впереди отряда, Марк периодически вступал в разговоры с конными полицейскими нарядами римского гарнизона провинции. Пройдя её, отряд Марка вошёл в следующую римскую провинцию Нижняя Паннония и направился в сторону Мурсы, поселения на границе провинции, где и располагался Первый Иллирийский легион. Центурия Марка продвигалась по римской провинции, поэтому на привалах выставлялись только караулы. Продвигаясь на северо-восток, центурия вскоре прибыла в расположение своего нового легиона.

Легат Сервий Публий Квинт, седой крепкий мужчина, в прошлом сенатор, командир Первого Иллирийского легиона, сидел в доме легата возле карты. Он смотрел на большой выступ, между римскими провинциями Дакией и Нижней Паннонией, заселённый варварами и обдумывал план действий. Обстановка в империи была тревожной. Новая система управления только обострила борьбу за власть между тетрархами. На должность он был назначен западным императором Констанцием, который теперь со своими легионами находился в Британии. Первый Иллирийский легион был по типу — лимитан, то есть в его задачу входило охрана границы от варваров и их удержание до подхода основных сил. Никаких внешних посягательств на границы Римской империи в настоящий момент не было. В соседней Дакии тоже был мир, но легату не давал покоя этот выступ. Там были горы, малопроходимые леса и жил народ, который называл себя свевами. Занимались они скотоводством, но в приграничной торговле очень часто рассчитывались серебряными слитками или золотым песком. Что там было сейчас в глубине их страны, римляне не знали. Единственное о чём знал легат Сервий Публий, что на территории этого выступа проживало несколько племён, и они иногда воевали между собой. Он размышлял дальше, если в этой стране варвары рассчитываются серебром и золотом, значит, они где-то его добывают и в глубине их страны, возможно, есть копи. В этой неразберихе, которая сейчас царила, можно было бы подумать и себе. Его мечтой было вернуться после службы в Сенат триумфатором, расширившим границы империи, ну а если при этом ещё и найти эти копи, то можно было бы неплохо обогатиться, и тогда его положение в Сенате стало бы на много прочнее, это был путь в большую политику.

Легионы типа лимитан были не самыми боеспособными в Римской империи. Они были легче вооружены и хуже обучены, чем регулярная армия. Эти легионы в основном использовались для проведения строительных работ, карательных и полицейских операций в районе дислокации. Основой таких легионов была пехота. Они практически не имели в своём составе кавалерии и осадных машин. Именно поэтому для реализации своего плана легат Сервий Публий и запросил, через заинтересованных чиновников у Сената подкрепление в виде центурии регулярных войск. Сенат направил к нему Марка Флавия опытного, храброго центурия, способного самостоятельно принимать решения, руководить войском и знавшим диалекты местных племён.

Марк Флавий со своим отрядом подходил к цели своего похода к Мурсе, иллирийскому поселению, рядом с которым располагался лагерь Первого Иллирийского легиона. Лагерь был построен по стандартам римской армии. Это был прямоугольник, обнесённый глубоким рвом и валом не менее шести метров в высоту, на котором стоял высокий частокол с башнями и воротами с каждой из четырёх сторон. Лагерь был постоянным местом дислокации легиона, поэтому внутри стояли не палатки, а деревянные дома для командования и бараки для солдат, но в таком же строгом порядке. Через южные ворота отряд Марка начал входить в лагерь, следуя к центральной площади. Было время ужина и по бокам улицы их встречали солдаты легиона, стали раздаваться возгласы увидевшихся знакомых. Солдаты разогревали себе ужин, поэтому в лагере стоял аппетитный запах жареного мяса и различных специй. Вскоре вся центурия Марка построилась на центральной площади, к ним вышел легат Сервий Публий. Он сказал короткую, приветственную речь и отпустил солдат располагаться в свой барак. Затем Марк прошёл в дом командира легиона. Коротко поговорив с ним, сообщив пароль на сегодняшний день, легат отпустил Марка устроиться и поужинать, сам же Сервий Публий остался додумывать свой план.

Марк быстро нашёл свой барак. Его центурия расположилась рядом с площадью, там, где обычно в римском лагере располагались отборные войска. По пути в свой барак Марк встретил несколько солдат ветеранов, с которыми был знаком по Персидскому походу. Тепло, поприветствовав друг друга, они немного поговорили. В бараке у Марка было отдельное помещение. Центурион вначале проверил, как расположились его солдаты, сообщил им пароль, затем зашёл к себе. Там он снял своё снаряжение, давая телу отдохнуть от долгого перехода, и вышел посмотреть, как организован ужин у подчинённых. Опытные ветераны быстро освоились на новом месте, все римские лагери строились по стандартной схеме, поэтому легионерам всё было привычно и знакомо. Триарии пригласили Марка поужинать с ними, его многие знали в армии. В центурионы назначали легионера большой физической силы, высокого роста, умеющий ловко и сильно бросать копья и дротики, постигший искусство сражаться мечом и манипулировать щитом, который вполне усвоил искусство владения оружием. Центурион должен был быть бдительный, выдержанный, подвижный, более готовый исполнять, что ему прикажут, чем разговаривать, умеющий держать в дисциплине своих товарищей по палатке, побуждать к военным упражнениям, заботящиеся о том, чтобы они были хорошо одеты и обуты, чтобы оружие у них всех было хорошо вычищено и блестело. Все эти качества Марк проявил во время Персидского похода. С солдатами он был честен, справедлив и не заносчив. Вот и сейчас он запросто сел с ними поужинать. За ужином ветераны ели жареное мясо и пили популярное в римской армии тёмное пиво, вспоминая свои похождения у женщин. После ужина Марк решил прогуляться возле лагеря. Пароль он знал, поэтому беспрепятственно вышел за главные ворота. Рядом с лагерем было много различных торговых лавок. Недалеко на лугу возле широкой реки, специально назначенные солдаты, пасли скот, который впоследствии шёл в пищу всему легиону. Вдали виднелась цепь холмов, переходящих в невысокие горы. Немного в стороне темнели строения Мурсы. Начинало темнеть, и Марк вернулся к себе в барак. Он лёг на жёсткую походную кровать и сразу уснул. Ему снилась Лукреция, она обнажённая смеялась и целовала его.

Рано утром прозвучал сигнал трубы. Солдаты Первого Иллирийского легиона начали просыпаться. Легионеры стали являться к своим центурионам, получая от него указания на предстоящий день. Затем центурионы пошли к командирам своих когорт. После этого они все вместе двинулись к дому легата. Сервий Публий поднялся на трибуну, которая всегда устанавливалась на площади во всех римских лагерях и, поприветствовав своих офицеров, сообщил пароль на сегодня. Далее распределил обязанности между центуриями по подвозу воды, дров и продовольствия. Прозвучал сигнал трубы и в лагере начался завтрак. Офицеры пошли к своим солдатам. Марка легат позвал к себе. Сервий Публий сел за стол, Марк стоял напротив и почтительно молчал. Легат был наслышан обо всех достоинства этого молодого офицера, но слишком он был какой-то правильный. Поэтому легат решил не посвящать центуриона полностью в свой план, а только поставить ему боевую задачу:

— Марк, посмотри на карту, — обратился он к офицеру, развернув свиток на столе, — видишь этот выступ между Дакией и Нижней Паннонией.

— Вижу, — ответил Марк, внимательно посмотрев на развёрнутую карту.

— Мы плохо знаем эту местность, сколько там проживает варваров, чем они занимаются, но самое главное, что нам ждать от их соседей с севера. Марк ты хорошо разбираешься в их языках. Необходимо вступить с их правителями в контакт и понять их намерения, а самое главное, в состоянии ли эти племена прикрыть границы империи от нашествия варваров с северо-востока. Здесь, судя по этой карте, сплошные леса и горы, но всё это необходимо уточнить. Видишь, с юга на север течёт река, — спросил он Марка.

— Да.

— Надо провести разведку этого выступа двигаясь вот по этой дороге вдоль русла реки, для этого я и вызвал тебя и центурию из регулярного легиона, мои, сам знаешь, больше строители. Марк внимательно посмотрел на легата, что-то в его словах смущало, но Марк был солдат и поэтому отбросил все сомнения и продолжил изучать карту.

— А кто-нибудь уже ходил туда? — спросил он легата.

— Уже давно туда не ступала нога римского легионера.

— Тогда чья эта карта?

— Мы взяли её у царя Дакии после победы над ним.

— Тогда она должна быть точной.

— Я дам тебе ещё две центурии своих лучших солдат, — произнёс легат, глядя на Марка.

— Когда мне выступать?

— Думаю, дня три тебе на подготовку хватит, — утвердительно сказал легат.

— Хорошо, — ответил Марк, отходя от стола.

— Иди, готовься, вечером я передам под твоё командование ещё две центурии, как и обещал.

— На мой взгляд, пока не следует сообщать солдатам о том, куда и зачем мы пойдём, — обратился Марк к легату.

— В этом я с тобой согласен, — кивнул Сервий Публий.

— Думаю мне надо прогуляться по городу, послушать, что там говорят, — произнёс задумчиво Марк.

— Конечно, конечно, вечером я жду тебя с докладом.

Марк кивнул и вышел из дома легата. Солнце стояло уже высоко. Римский лагерь жил своей жизнью. Назначенные солдаты под руководством квестора подвозили дрова, съестные припасы, где-то достраивали дома и укрепляли стены лагеря. Небольшой отряд возвращался с удачной охоты в окрестных лесах. На длинных шестах они несли туши убитых оленей и кабанов. Солдаты его центурии упражнялись во владении мечом и прицельно метали дротики в установленные щиты. Молодые солдаты под присмотром триариев занимались различными физическими упражнениями, развивая свою силу. Марк вышел за территорию лагеря. Там тоже кипела жизнь. Бойко шла торговля между римскими солдатами и лавочниками в основном продуктами питания, одеждой и всякими безделушками. Марк стал медленно проходить между лавками и внимательно слушать собеседников. Он понимал, о чём говорят местные торговцы. Марк немного поупражнялся в знании языка, поторговавшись в нескольких лавках. Торговые палатки ставились в основном между городком и лагерем. Их становилось всё больше и больше и постепенно они стали заполнять всё это пространство.

Марк решил пройтись по Мурсе. В поселении было несколько улиц, он пошёл по одной из них. Мужчин в городке было мало, но Марк увидел, как молодой римский солдат вышел из дома, и его провожала женщина. Увидев центуриона, солдат смутился и замер на месте, но Марк, кивнув, прошёл мимо. Пройдя дальше, в одном из дворов он увидел ещё одного римского солдата, это был уже триарий. Тот стоял к нему спиной и держал на руках ребёнка, рядом стояла светловолосая женщина, они улыбались и о чём-то разговаривали. Женщина увидела Марка, что-то сказала солдату, и они оба посмотрели на Марка. Марк улыбнулся им и прошёл мимо.

Видимо этот ветеран заканчивал службу, и после её окончания намерен был остаться здесь. После двадцати лет службы все ветераны получали земельные участки в выбранной ими провинции Римской империи. Обзаводились семьями с женщинами местных народов и племён, таким образом, шла колонизация провинций и укрепление границ империи. Как правило, даже оставленный римлянами лагерь превращался в посёлок или даже город.* Марк вернулся в лагерь. Вечером легат собрал своих офицеров и передал Марку две центурии под его командование. Марк дал все необходимые указания. Солдаты начали готовиться к походу.

Галерий получив письмо от Константина, в котором тот сообщал о смерти своего отца августа западной части Римской империи, тут же написал ему ответное письмо. В этом письме август восточной части Римской империи сообщал, что ввиду молодости Константина не может признать его августом, но признаёт его цезарем западной части империи и пожелал ему успехов в охране её рубежей. Затем Галерий написал ещё одно письмо своему старинному другу и сослуживцу цезарю Северу Флавию, в котором сообщил о кончине Констанция Хлора и провозгласил теперь уже его, Севера, августом западной части Римской империи. Так же в этом письме Галерий сообщил, что вынужден признать цезарем Константина, ввиду того, что галльские легионы уже провозгласили его своим императором. Отправив письма Галерий задумался, когда основатели тетрархии императоры Диоклетиан и Максимиан по взаимной договорённости отреклись от престола, он и Констанций стали вместо них новыми августами. Именно тогда он и предложил Диоклетиану назначить новыми цезарями Севера и своего племянника Максимина Дазу. Конечно, эти люди не годились для управления государством, но это были его, Галерия, люди. На следующий день Диоклетиан в Никомедии собрал свои легионы и объявил, что отказывается от императорской власти в пользу Галерия. Все ожидали, что одним из цезарей станет сын Констанция Константин, но Диоклетиан объявил цезарями Севера и Максимина. Таким образом, августами стали, он Галерий на востоке, Констанций на западе империи, а цезарями Север на западе и Максимин на востоке и оба цезаря были под его влиянием. Галерий хорошо понимал, что созданная Диоклетианом система управления Римской империей, конечно, облегчала процесс управления, но совершенно при этом не учитывала человеческий фактор. Став императором, было крайне необходимо укреплять свою власть от посягательств ближайших конкурентов.

* Впоследствии, от латинского сastrum (лагерь) возникли французское слово шато (фр. сh; teau) — замок и английские слова castle (англ. замок) и chester (англ. лагерь (устар.)). Своё название от castellum (уменьш. от castrum) получили по чеш. kostel, словацк. kostol в значении храм, церковь, а также испанское Кастилия (буквально «страна замков»). Кёльн и Вена возникли на месте римских лагерей, также в современной Британии существуют города Честер, Манчестер, Ланкастер, Колчестер, Ньюкасл.

Посредством общеиндоевропейских корней родственным латинскому слову castrum является русское слово «костёр» в значении стоянка, лагерь, (взято с сайта Википедии).

Через три дня, рано утром центурии Марка выступили в поход. В последний момент к ним присоединился легат со своей центурией, вызвавшись его проводить на расстояние одного дневного перехода. Марку это показалось странным, но командир легиона подтвердил его полномочия и не вмешивался в управление войсками. Марк перед выходом убедил легата дать ему полсотни лошадей, с тем, чтобы сформировать небольшую подвижную группу разведки. Поэтому сейчас Марк Флавий ехал впереди колонны в окружении своих всадников. В середине с десятком всадников двигался легат Сервий Публий, замыкал колонну небольшой обоз из мулов с палатками и другим хозяйственным инвентарём.

Переправившись через реку по деревянному мосту, возведённому солдатами Иллирийского легиона, отряд Марка вышел на дорогу. Дорога оказалась достаточно широкой, видимо это был какой-то старый караванный путь. Это позволяло идти солдатам по шесть человек в ряд. Центурии Марка были вооружены стандартным вооружением римских легионов. Красная туника, поверх неё кольчуга с короткими рукавами, пластинчатые наплечники и нагрудники, шлем с красным гребнем, короткий испанский меч для ближнего боя на правом боку, кинжал на левом, прямоугольный выгнутый щит с орлом и название легиона I Adiutrix (с сайта Википедии). В правой руке каждый легионер держал дротик длинной два метра «пилум», для боя в начальной его стадии. Каждый легионер нёс собой трёхдневный запас пищи, топор для заготовки кольев и постройки лагеря. Поскольку это была короткая по времени экспедиция, свои личные вещи солдаты оставили в лагере.

Марк ехал во главе отряда со своими всадниками. Вперёд была выслана разведка, и всё пока было спокойно, варваров они ещё не встречали. Дорога пролегала по долине. Справа и слева высились покрытые зелёным лиственным лесом холмы. Дорога виляла среди этих холмов. На одном из поворотов стали видны горы, судя по всему, центуриям Марка предстояло преодолевать перевал. После того как солнце прошло зенит, дорога стала подниматься всё выше и выше. Идти становилось всё труднее. Приблизительно за четыре часа до захода солнца, Марк, увидев подходящую площадку, остановил колонну и приказал разбивать лагерь. Часть солдат пошла в лес заготавливать колья, другая стала ставить палатки. Работа закипела и часа через три на площадке, выбранной Марком, стал появляться лагерь со всей атрибутикой, только меньших размеров. Скоро частокол и сторожевые вышки в углах были поставлены. Внутри уже устанавливались палатки. Ещё через час солдаты стали на кострах готовить себе ужин. Марк организовал караульную службу и ушёл к себе в палатку. Через некоторое время к нему зашёл легат и сообщил, что он пока продолжит путь вместе с Марком. Поужинав, Марк вышел из палатки проверить караульную службу, но всё было организовано по правилам, и он скоро вернулся к себе. Труба сыграла отбой. Марку не нравилось присутствие легата, ему показалось, что он ему просто не доверяет. Марк заснул. Ему снилась какая-то женщина и это была не Лукреция. Эта женщина что-то ему говорила и улыбалась.

Марка разбудил звук трубы. Солдаты позавтракали и стали снимать палатки. Через час, построившись, двинулись вверх на перевал, оставив за собой частокол их ночного лагеря. По сторонам дороги вздымались отвесные скалы. Марк начал немного нервничать, ведь положение его центурий становилась уязвимой. Растянувшись в ущелье в длинную колону центурии теряли возможность какого-либо наступления и могли только защищаться в неполном строю. Но всё обошлось, дорога пошла на спуск, и ущелье стало расширяться. Вскоре дорога вывела римлян в долину. Справа бурлила перекатами небольшая и мелкая речка. По бокам долины возвышались скалы. Теперь легионеры могли двигаться только по четверо в шеренге, поэтому отряд растянулся на целую милю Марк, по-прежнему со своими всадниками был во главе своих центурий. Впереди, в шагах пятидесяти двигалось шесть разведчиков. Дорога петляла вместе с рекой.

Внезапно на одном из поворотов Марк услышал условный сигнал, а затем сразу увидел трёх мужчин и одну женщину, одетых в одежду из невыделанных шкур, которые судя по всему, мыли золото в реке. Они тоже увидели римлян и с лотками в руках стояли, настороженно глядя на них. Никакой опасности эти люди не представляли, и Марк решил не мешать им. Легионеры продолжали свой путь, с интересом посматривая на варваров. Внезапно из середины отряда к варварам поскакали всадники легата. Подскакав, один из римлян выхватил лоток из рук женщины и повернул обратно. В это время один из мужчин метнул нож в спину обидчика. Нож достиг своей цели, и римлянин упал с лошади. Солдаты бросились к варварам, те побежали прочь. Мужчин догнали, они оказали сопротивление и их убили, а женщине удалось скрыться в расщелине и по ней уйти в глубину скал. Всё произошло очень быстро, Марк остановил центурии и поехал к легату. Тот осматривал лоток и довольно улыбался.

— Зачем вы это сделали, — спросил его Марк, — теперь наше продвижение будет весьма опасным и непредсказуемым.

— С каких пор центурион Марк Флавий стал бояться варваров?

— Вы прекрасно знаете, что это не так, — воскликнул Марк.

— Они убили римского солдата, ты лучше посмотри, — протянул легат руку, в которой лежало несколько небольших слитков золота.

— И что теперь Первый Иллирийский легион будет мыть вам золото? — с сарказмом спросил Марк.

— Не мне Марк, Сенату, а значит и всему римскому народу!

Марк пристально посмотрел на легата, тот тоже смотрел ему прямо в глаза.

— Хорошо, тогда я продолжу выполнение задачи, сказал Марк и поскакал на своё место во главе колонны.

Через некоторое время центурии двинулись дальше. Легат занял своё место в середине колонны. Сервий Публий Квинт думал о том, что всё равно Марк быстро бы обо всём догадался и теперь придётся каким-то образом уговорить его стать компаньоном.

Марк ехал и размышлял о том, что наступают времена, когда легаты начинают рисковать жизнями солдат ради крупинок золота, а не для покорения новых земель. Между тем рельеф местности начал меняться. Река начала опускаться в овраг, и дорога пошла вдоль скалы. Марка это стало сильно тревожить. Его центурии опять вытягивались, теперь солдаты двигались в колонну по два и снова становились уязвимы. Он оглянулся, но легат никак на это не реагировал, а сам он к нему обращаться сейчас не хотел, поэтому центурион продолжил свой путь. Проехав полмили, Марк сначала услышал шум одиноко падающих сверху камней, затем на его группу обрушился камнепад. Он увидел, как камни обрушились на ехавших впереди всадников и они стали падать в реку. В это время крупный камень, попав ему в шлем, выбил Марка из седла, и он стал падать, и уже теряя сознание, Марк увидел, что ему в голову летит большой камень. Он инстинктивно прикрылся руками и почувствовал сильный удар в голову. Свет в глазах Марка погас, и наступила полная тишина.

Легат Сервий Публий увидел, как камнепад накрыл всадников Марка Флавия. Из поднятого облака пыли выскочило несколько уцелевших легионеров, и в тот же миг в римлян полетели стрелы. Некоторые из них достигли цели, пока римские солдаты пребывали в растерянности, но затем, прикрывшись щитами, они быстро построились в черепахи и стрелы стали барабанить по щитам. Стреляли откуда-то сверху. Под градом стрел к отряду легата смогли добраться только пять солдат из центурии Флавия. Римляне стали отходить и вскоре стрелы перестали их беспокоить и обстрел прекратился. Римляне так и не увидели, кто в них стрелял. Отойдя на пять сотен шагов от злополучного места, Сервий Публий решил разобраться в обстановке. Вскоре он выяснил, что под камнями почти полностью погибла центурия Марка Флавия. Самому же Марку, по свидетельству одного из уцелевших триариев, не суждено было выжить. Он видел своими глазами, как огромный камень попал в голову Марку, и центурион упал в реку. Потеря центурии Марка Флавия и его самого сделало бессмысленным дальнейшее продолжение экспедиции, тем более, что дорога была полностью засыпана камнями. Сервий Публий никогда не был слишком храбрым воином. В Сенат он попал только благодаря своему происхождению из древнего патрицианского рода. Поэтому немного подумав, легат приказал оставшимся центуриям следовать в место их ночёвки. Легионеры, молча, с мрачными лицами двинулись в обратный путь.

Сервий Публий не был готов к такому повороту событий и теперь обдумывал, как лучше сообщить в Сенат, что результатом этой экспедиции должно стать решение о начале работ по возведению на границе Нижней Паннонии пограничных защитных сооружений от внешней угрозы. Проезжая мимо того места, в котором варвары мыли золото, легат с сожалением подумал, что скоро вернуться сюда не представляется возможным, но ничего он обязательно что-нибудь придумает. Только теперь придётся задействовать своих сенаторов, а блеск золота был им дороже всего.

Римляне вернулись в свой лагерь и стали устанавливать палатки. Часть палаток осталась лежать на земле не развёрнутыми. Поужинав легионеры, за исключением караульных пошли отдыхать. В палатках то тут, то там пошли разговоры о том, что легат трусливый человек, ведь надо было отбить атаку варваров и вернуться за своими раненными товарищами. Так всегда поступали римские воины, ведь они были настоящие «коммилито»* и просто были обязаны это сделать.

Ночью у ворот лагеря раздались громкие крики. Все легионеры выскочили с оружием из своих палаток. Ворота открыли, и в свете факелов в лагерь зашло десять раненных солдат из центурии Марка Флавия и ещё двоих они несли на носилках. В тот же миг две стрелы слева и справа от ворот воткнулись в частокол. Ворота быстро закрыли, легионеры бросились на настилы возле частокола, для отражения атаки, но больше ничего не происходило.

Легионеры спустились к своим товарищам, они понуро сидели на траве возле своих палаток. Два лекаря, которые были в составе иллирийских центурий, осмотрев раненных, развели руками. Римляне были уже хорошо перебинтованы и их помощь им не требовалась. Лекари забрали двух тяжело раненных и унесли их вглубь лагеря.

Сервий Публий спустился с настилов к раненным, те встали, и один из триариев доложил легату о том, что их подобрали в реке варвары, перевязали их раны и привели к стенам лагеря. Легат, молча, выслушал солдат, затем спросил:

— Видел ли кто-нибудь Марка Флавия живым или мёртвым?

— Нет, из нас никто его не видел, — ответил угрюмо триарий, — нам не показали убитых. Они их всех сложили на берегу, в кучу хвороста и сожгли, — затем опустив голову, подал ему свой плащ.

— Что это, — спросил его легат.

— Они заставили меня это написать.

Легат развернул плащ, на нём было написано: «Убирайтесь с нашей земли!»

Отпустив раненных, легат приказал усилить караулы. Над лагерем нависла угрюмая тишина. Римские воины иногда терпели поражения и от варваров, но в этот раз их победили, даже не дав им возможности вступить в сражение.

Рано утром центурии покинули лагерь и направились к месту постоянной дислокации. Вечером они входили в главные ворота своего лагеря. Об их поражении их товарищи уже знали. Легионеры встречали своих товарищей, поддерживали их морально, помогли быстрее раздеться, и кормили их из своих запасов.

Сервий Публий прошёл к себе в дом, сбросил снаряжение и сел писать письмо в Сенат, затем он написал ещё несколько писем уже непосредственно своим сенаторам. Вызвав к себе своего порученца, легат отдал ему письма, плащ с надписью и подробно его проинструктировал. Тот не теряя времени, направился в Рим.

*«коммилито» — термин в римской армии, означающий — товарищ по службе — был, вероятно, самым объединяющим термином, поскольку выражал связь, существующую между всеми солдатами, начиная с рядовых и заканчивая не только офицерами, но, что ещё более важно, самим императором. «Коммилито» означало единство армии и уважение к товарищам по службе, вне зависимости от их звания. Это было основой силы морального духа римской армии и одной из причин её многочисленных побед (с сайта Википедии).

Все восемь дней отпущенных ритуалом до кремации останков отца Константин вникал в дела его легионов, теперь уже своего войска. Сразу после кремации, прихватив с собой урну с прахом отца, Константин в сопровождении преторианцев отправился в Тревир.

Минервину Константин встретил в доме у одного вельможи в Никомедии, она была подружкой дочери хозяина дома. Минервина сразу поразила его своей красотой, но более всего своим независимым, почти вздорным характером. Она была незнатного происхождения, но весьма воспитана, начитана и умна. В сочетании с её небесно голубыми глазами, тёмными волнистыми волосами, правильными чертами лица, хрупкой, но весьма соблазнительной фигурой, Минервина сделалась для молодого Константина настоящей фурией, в которую он без памяти влюбился. Со стороны это конечно смотрелось очень трогательно. Большой, сильный, уже не раз, доказавший своё бесстрашие в сражениях, первый трибун римского войска был просто котёнком рядом со своей возлюбленной. Возможно, эту способность быть нежным, заботливым и оценила Минервина, во всяком случае, через полгода она сдалась и вышла замуж за Константина. Обо всём этом Константин вспоминал с глуповатой улыбкой на лице, в своей резиденции, в Тревире ожидая приезда самых близких ему людей.

Дочь вождя племени свевов Скора, бродила с острогой по воде. Увидев рыбу, она подкрадывалась к ней и била её острогой, но сегодня ей не везло, она всё время промахивалась. «Что-то рыба сегодня какая-то беспокойная, не стоит на месте» — только подумала она, как мимо неё проплыл мертвец, судя по одежде, это был римский солдат. Скора замерла, теперь стало понятно, почему рыба нервничала. Она глянула вниз по течению, мертвеца прибило к камням. Скоре было восемнадцать лет и ей уже давно было пора выйти замуж, но она этого совсем не хотела. А отец не настаивал, к тому же колдунья ей сказала, что мужа она себе сама найдёт, поэтому пусть, мол, всем сватам отказывает. Конечно, Скоре иногда снились непонятные ей сны, которые её волновали, а в остальном, присутствие в её жизни мужчин было лишним, кроме отца, конечно, она его очень любила. Девушка продолжала охотиться, но ей по-прежнему ужасно не везло.

Скора ещё раз глянула на мертвеца, он никуда ещё не уплыл. Она с острогой в руках, на всякий случай, стала тихонько подходить к нему. Мертвец лежал на камнях лицом вверх. Скора подошла ещё ближе. Из раны на голове у него сочилась кровь. Это был молодой и очень красивый мужчина. Девушка подошла к нему вплотную и склонилась над ним. Она увидела, что ресницы у него дрожат, значит, он был ещё жив. Скора бросила острогу подхватила его и с трудом вытащила на берег. Даже не понимая зачем, она это делает Скора набрала полную грудь воздуха, затем прильнула к его губам своими и сильно выдохнула воздух в его рот. Потом ещё раз, и ещё. Мужчина закашлял, изо рта у него хлынула вода. Девушка быстро перевернула его лицом вниз, из лёгких римлянина выливалась вода. Когда вода перестала литься, мужчина продолжал лежать. Скора перевернула его на спину, он был без сознания, и тяжело дышал, кровь продолжала сочиться из глубокой раны на голове. Девушка ещё раз внимательно посмотрела ему в лицо. Да, определённо он, как мужчина был очень красив. Тёмные волосы, прямой нос, тонкие губы, волевой подбородок. Скоре не нравились её бородатые соплеменники. Она оглянулась, никого не было и, вздохнув, попыталась поднять мужчину.

Скора была сильной девушкой, но этот красавчик, она так решила его пока называть, был очень тяжёлым. Она сообразила и стала снимать с него снаряжение. Провозившись, некоторое время Скора, освободила красавчика от всей его амуниции, и взяв его под руки, потащила в лес. Здесь недалеко в шагах ста от берега у неё был свой маленький тайник, где она любила уединяться. Это была небольшая пещера, вход в которую девушка закрыла от посторонних глаз, пересадив несколько деревьев. Деревья прижились, и теперь вход в пещеру стал невидим. Красавчик, пока она его тащила, несколько раз сильно застонал, но в сознание так и не пришёл. Она сильно устала, пока тащила этого здоровяка.

Скора подтащила его к самому входу в пещеру и теперь лежала рядом с ним совершенно обессилевшая и смотрела в голубое небо. Красавчик по-прежнему был без сознания. Отдышавшись, девушка, собралась силами и затащила его в свою пещеру. Там она положила его на охапку сухой травы, затем Скора вернулась на берег и стала собирать амуницию римлянина. Откуда-то выпал свиток. Она подобрала его, и всё отнесла в пещеру, спрятав в укромном уголке за камнями, а плащ повесила сушиться в её глубине. Римлянин по-прежнему не приходил в сознание. Из раны на голове продолжала сочиться кровь. Скора вышла из пещеры, нарвала травы, которую ей показывала колдунья. Вернувшись, Скора оторвала от своей рубашки лоскут, и немного пожевала траву, чтобы та дала сок, приложила кашицу к ране и перевязала лоскутом голову красавчика.

Выйдя из пещеры Скора, направилась к колдунье за советом, она жила недалеко. Ноги почему-то несли её сами. Поэтому в избушку к колдунье Скора уже влетела и, запыхавшись всё ей рассказала.

— Погоди, погоди не части, — сказала колдунья, дайка я погляжу, — и взяв какой-то кувшин с водой, помешала его куриной лапкой и шепча себе что-то под нос заглянула в него, потом улыбнувшись взяла с полки маленький берёзовый туесок подала его Скоре, — на смажь его.

— Бабушка, голову смазать? — спросила девушка, явно собираясь уже бежать обратно.

— Всего надо смазать.

— Как это всего?

— Снимешь всю одежду и смажешь, — улыбнулась колдунья, — ну чего покраснела, мужиков голых не видела.

— Видеть, то видела, но никогда не смазывала.

— Не бойся, этот пока не кусается, — усмехнулась колдунья, — ладно дочка иди, его по реке несло, всего побило, поэтому и смазывать надо всего, и ещё возьми этой травы, заваришь и три раза в день по три глотка.

— Спасибо бабушка, я побежала, — уже с порога крикнула Скора.

— Лети, лети горлица, — и глядя ей вслед, добавила, — знать душа уже почуяла, ишь, как порхает.

Скора шла быстрым шагом и думала. Мужчину она познала в прошлом году на празднике Купалы. В сравнении со своими подружками, Скора, явно задержалась с этим делом. Те уже давно хвастались своими похождениями с мужчинами и парнями на всех праздниках. А тут они уговорили её попробовать медовухи. Сначала было весело прыгать через костёр, задирая подол. Потом ей стало плохо, и Скора ушла в кусты. Земля сильно кружилась, она стояла на четвереньках и её рвало. Скору взял сзади какой-то бородатый мужик, сильно схватив её за бёдра, у неё совершенно не было сил сопротивляться. Он был во хмелю, поэтому видимо даже и не понял кто она такая. Мужик ушёл. Скоре было больно, противно и плохо. Она просто сидела на траве и ревела. Мимо проходила колдунья. Она присела к ней, обняла и Скора, рыдая, всё ей рассказала. Та взяла её за руку и отвела в свою избушку. Там она нагрела воды, бросила туда какой-то травы и заставила Скору хорошенько вымыть себя, потом дала ещё травы, рассказала, как её надо заварить и приказала пить очень горький отвар на восходе и на заходе Солнца. Всё обошлось и Скора никому, ничего не сказала, но с тех пор она отдалилась от своих подружек и стала общаться с колдуньей. Вообще-то её звали Митуса, но она называла её бабушкой. Это была очень добрая и умная женщина. Они подружились и Скору стали сторониться, так же как и колдунью.

Скора пришла к себе в пещеру. Красавчик по-прежнему был без сознания. Она склонилась над ним. Дыхание его успокоилось. В пещере был полумрак. Свет падал сверху из небольшой расщелины под её сводами. Постелив высохший плащ, Скора решительно стала стаскивать с римлянина одежду. Затем повернув его на живот, смазала шею, спину, ягодицы и ноги. Перевернув его на плащ, она смазала его всего спереди, вначале пропустив его достоинства, потом вспомнив слова колдуньи, смазала и их, а то мало ли что, всего же било об камни. На теле у римлянина было много ссадин и синяков, но с достоинством у него был полный порядок. Накрыв красавчика своим одеялом, Скора поднесла ковшик с водой к его рту. Губы он не разжимал, вода полилась мимо, но всё же несколько капель попали ему в рот. Затем Скора развела костёр и сделала отвар из травы, которую дала колдунья. У неё было припрятано немного съестных припасов, и она поужинала, пожевав соты с мёдом. Начинало темнеть, и Скора стала устраиваться на ночлег. Отец уехал к своему брату на три дня, а больше ни перед кем она отчитываться не собиралась. Девушка легла рядом с римлянином, накрывшись одним одеялом.

Скоре не спалось. Она стала вспоминать маму. Мама умерла, когда ей было пять лет. Она хорошо помнила её, красивую, очень добрую, с ласковыми тёплыми руками и с грустными глазами. Однажды, перед самой её смертью, Скора играясь, неожиданно забежала в их дом и увидела, как мама плачет. Тогда она подошла к ней погладила маму по волосам и пообещала, что всегда будет её слушаться, и тогда она больше не будет плакать. Мама обняла её и зарыдала ещё сильнее, Скора заплакала тоже. Через два дня мамы не стало.

Ей снилась мама, она улыбалась и что-то ей говорила, но Скора никак не могла понять что. Скора хотела подойти к ней ближе, но мама покачала головой и сказала: «Не ходи ко мне, я за тебя очень рада дочка, будь счастлива» улыбнулась, помахала рукой и исчезла. Девушка проснулась со слезами на глазах, которые стали стекать по её щекам, и вдруг она услышала какой-то стук. Скора прислушалась, потом дотронувшись до тела римлянина, она почувствовала, что он весь дрожит, а звук был клацаньем его зубов. Скора подхватилась, красавчик весь трясся. Она прижалась к нему, пытаясь его согреть, но римлянин продолжал трястись. Тогда Скора встала и сбросила с себя всю одежду. Нагая, она прижалась к его телу, обняла и положила на него свою ногу. Через некоторое время дрожь прекратилась и она уснула.

Скора услышала пение птиц и открыла глаза. Солнечный зайчик из расщелины притаился на стене пещеры. Она улыбнулась ему и сказала вслух: «Привет!». Рядом так же тихо лежал римлянин. Скора села и посмотрев на него спросила: «Когда ты уже очнёшься?», но тот молчал. Быстро одевшись, девушка сбегала к речке, умылась её прохладой и, зачерпнув котелок воды, вернулась в пещеру. «Так, давай ка, тоже умоемся, но сначала натрёмся и попьём отвара». С этого момента Скора стала разговаривать с красавчиком вслух. Откинув одеяло, она натёрла его мазью, уже ничего не пропуская, затем слегка разжав ему пальцем зубы, влила в него ложку отвара и накрыла одеялом. Немного посидев возле больного, Скора взяла лук и стрелы и пошла на охоту. Подстрелив пару куропаток, она вернулась, развела костёр и стала готовить обед. Теперь всё, что она делала, Скора рассказывала своему красавчику. Вечером девушка напоила его отваром и опять нагая легла к нему, тесно прижимаясь к обнажённому мужчине. Так продолжалось три дня. Она ухаживала за больным, охотилась, рыбачила, а вечером обнажённая ложилась к нему в постель. Утром четвёртого дня, когда Скора натирала римлянина мазью, она почувствовала, что в его неподвижном теле, кое что начало двигаться и даже очень. Она улыбнулась, закрыла это одеялом и вышла. Значит всё будет хорошо, от этого на душе у неё стало светло. В это время она увидела, что по берегу кто-то ходит. Скора осторожно пошла на берег. Это был молодой парень, его звали Буса из их деревни, видимо парня послал её отец. Он её не видел, и она подкралась к нему, потом внезапно прошептала ему на ухо:

— Буса, кого ищешь?

— Ой, чёртова колдунья, — шарахнулся от неё парень.

— Да я такая, — прошипела Скора и засмеялась.

Буса, держась от неё на почтительном расстоянии, сказал:

— Твой отец тебя ищет.

— Скажи ему, что я приду через три дня.

— А что ты тут делаешь?

— Колдую, — решила подшутить над парнем девушка. Скора заметила, что каждое утро по противоположному берегу реки проходит лиса. Видимо у неё где-то поблизости была нора с лисятами, и лиса после ночной охоты возвращалась к ним.

— Это как? — спросил парень.

— Я дружка твоего Таруську в лису превратила, — сказала Скора, всматриваясь внимательно в противоположный берег.

— Да ну, а за что?

— А он слишком любопытный был, — сказала юная «колдунья», увидев, что среди кустов замелькала лиса.

— Врёшь?

— Тогда смотри, — зашептала Скора, входя в роль, — Таруська появись на том берегу! — сказала она и протянула туда свою руку.

Лиса вышла на берег и шла по своим делам ни на кого, не обращая внимания.

— Привет Таруська, — громко сказала Скора. Лиса услышала посторонние звуки, остановилась и посмотрела на неё.

— Ладно, иди уже домой, — громко сказала, «колдунья», и потом прошипела, — я тебя прощаю. Лиса опустила свою мордочку и побежала дальше.

У Бусы, от всего увиденного, глаза полезли из орбит.

— Хочешь, я тебя в жабу превращу, — сощурив глаза, прошипела Скора.

— Нет, не надо, я не хочу, — бросился наутёк парень, — колдунья, — крикнул он и тут же споткнувшись, упал. Скора подняла руки вверх и опять зашипела. Буса увидел это и припустил ещё быстрее. Девушка громко и заливисто рассмеялась.

«Теперь никто не сунется» — подумала Скора и, улыбаясь, пошла в пещеру. Подойдя к своему красавчику, она заметила приличный холмик внизу его живота.

«О, да тут у нас всё хорошо» — сказала девушка, заглядывая под плащ, — «Я бы сказала даже отлично» — хихикнула она. Потом засомневавшись, взяла его за руку, но рука упала, как плеть «Как же тебя привести в чувство?» — громко спросила она, но ей опять никто не ответил. «Ладно, ты тут без меня полежи, я к бабушке сбегаю, мазь заканчивается, только никуда не уходи, — улыбнулась она, — Я быстро!».

Скора шла к колдунье, но у неё было такое ощущение, что она не идёт, а летит. Девушка мурлыкала себе под нос какую-то песенку и сбивала прутиком с листьев росу и пританцовывала. Было тепло, в лесу щебетали птицы, солнце играло бликами на каждой полянке. Скора несколько раз останавливалась, чтобы пособирать земляники и черники. Она вдоволь наелась ягод. В дом к колдунье Скора зашла с чёрными губами и блестящими глазами.

Митуса понимающе улыбнулась.

— Бабушка у меня мазь закончилась! — прямо с порога выпалила Скора.

— Ну как там, твой? — спросила колдунья.

— Ничего он не мой, — густо покраснела девушка.

— Ладно дочка, что я слепая, как на крыльях летаешь, — ухмыльнулась Митуса.

Скоро села на скамейку и опустив голову, тихо спросила:

— Бабушка, а что такое счастье?

Колдунья бросив на неё короткий взгляд, тоже присела возле печки.

— Оно у каждого своё, всем людям на земле Боги посылают счастье, — произнесла задумчиво Митуса, — но не каждый способен его разглядеть и поэтому, иногда, счастье проплывает мимо, твой тоже мог мимо тебя проплыть, если бы ты на него второй раз не посмотрела.

После этих слов у Скоры похолодело в груди. Она уже не представляла свою жизнь без красавчика. Но потом она вспомнила, что когда она подошла к нему, его рука лежала между камней и держалась за них.

— Нет, он сам от меня не хотел уплывать, — сразу повеселев, заявила девушка.

— Ну и хорошо, как он там? — спросила Митуса.

— Всё так же без сознания, — ответила Скора и покраснев добавила, — хотя кое что у него зашевелилось.

Колдунья, улыбнувшись, спросила:

— И сильно зашевелилось?

— Как камень, — ещё гуще покраснела девушка.

— Это хорошо, — сказала Митуса, вставая, — на тебе ещё мази, протянула она Скоре туесок.

— Бабушка, а когда он придёт в себя?

— Одним Богам это известно, но ты и сама сможешь привести его в чувство.

— Это как? — удивилась Скора.

— Отдай ему часть своих сил.

— А как я могу ему отдать свои силы?

— Ты уже взрослая девушка, соображай.

Скора всё поняла, и от этого стала просто пунцовая. Она вспомнила, как у неё дрожали руки и пересыхало в горле, когда втирала мазь в его сильное, мускулистое мужское тело. Сердце девушки тревожно и сладко забилось в груди.

Вернувшись от Митусы, Скора присела возле него, долго и пристально смотрела на своего красавчика и поняла, что уже никогда не сможет без него. Её счастье приплыло к ней, и она его увидела, не пропустила. Всё произошло, как и говорила колдунья. Стало темнеть. Девушка развела костёр, напоила красавчика отваром, поужинала и вышла из пещеры. Всё небо было в звёздах. Они весело ей подмигивали. Небо прочертила яркая полоска. Скора улыбнулась и загадала желание. Она вернулась в пещеру, разделась и легла рядом со своим возлюбленным. Сердце её трепетало. Не в силах больше себя сдерживать она приподнялась и стала целовать его губы, щёки, глаза, нос, шею. «Я тебя люблю, просыпайся же» — горячо шептала она ему. Она провела рукой по его телу, «камень» был на месте.

Скора знала, что ей надо было делать. Она случайно увидела это года три назад в лесу во время праздника Купалы. Девушка села на красавчика, рукой направила его камень и осторожно стала садиться на него. Вначале было немного больно, но она продолжила. Природа сама подсказывала ей, что нужно делать. Скора начала потихоньку двигаться и боль постепенно ушла. Девушка начала двигаться быстрее. Иногда она останавливалась, целовала в губы своего красавчика и приговаривала: «Просыпайся, ну просыпайся скорее, я люблю тебя, ты хочешь ещё» — и опять начинала двигаться. Скоре было очень хорошо, дыхание стало прерывистым, сердце стучало в её груди, голова немного кружилась и вдруг она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Она остановилась и легла рядом. Отдышавшись, Скора поцеловала его и положив ему свою голову на грудь, быстро уснула.

Утром девушка сбегала на речку искупалась и вернулась с котелком воды в пещеру. Холмика на красавчике не было. «Тебе вчера всё понравилось?» — начала Скора разговаривать со своим возлюбленным. Она стала готовить завтрак и всё время что-то говорила. К её удивлению через некоторое время холмик снова появился. «Значит, он уже слышит меня» — подумала Скора, — «И ему хорошо со мной». Она довольно улыбнулась и решила всё это проверить. Взяв острогу, девушка громко сказала: «Я пойду за рыбой, скоро вернусь, отдыхай пока» и улыбнувшись вышла. Вернулась она часа через два. Холмика не было. Скора опять стала разговаривать с красавчиком и через некоторое время холмик опять появился. Девушка бросилась к возлюбленному со словами: «Значит тебе со мной тоже хорошо!».