Злое дыхание древней гробницы

Василий Иванович Лягоскин

Мир выжил – вопреки желанию и злым чарам колдуна Узоха. А победителю, молодому охотнику Свету, нужно спешить назад, через полмира – на выручку любимой женщины и сына. Оказалось, что Зло невозможно победить одним ударом меча, даже волшебного. Кто поможет Свету в новой битве? Может, земляне, которые оказались в чужом мире не по собственному желанию? Нет – им самим сразу потребовалась помощь…

Глава 6. На просторах Караханы

Свет — единственный, кто мог объяснить землянам, что за поразительную сцену они сейчас наблюдали, не мог сделать этого по вполне понятной причине. Он не знал ни одного земного языка. Те немногие выражения, что в запальчивости процедил сквозь зубы Бонго, вряд ли были общепринятыми. Ведь экипаж «Белки» не понял ни слова. Так что Мыльников не зря опять подступил к Свету. Теперь в его руках были наушники.

Но охотник остановил его мягким прикосновением к груди. В его руках оказался меч, уже лишенный проводов, и необычное стило начало чертить на камне поначалу не очень понятные знаки. Вот внутри двух окружностей появились две неправильной формы фигуры, в центре одной из которых Свет с незаурядным мастерством изобразил все, что видел вокруг себя — землян, волка, огромное соляное озеро. В другой окружности так же стремительно выросла картинка, только что увиденная зрителями — двор замка Гардена.

И Михаил вдруг догадался — человек, только недавно почти голыми руками убивший свирепых хищников, рисовал карту мира. Мира, который они видели с небес. Даже очертания двух материков были узнаваемы. Свет словно понял, о чем думает сейчас командир «Белки». Он показал ладонью на себя, потом всех остальных, и ткнул острием меча прямо в один материк. Суриков догадался:

— Мы здесь.

А Свет кивнул, увидев его понимающий взгляд, и перешел ко второй части карты местных полушарий. От пяти шести крошечных фигурок — пяти человеческих и одной собачьей — через полмира протянулась линия — прямо к «Стрелке» во дворе замка. Свет еще раз выразительно глянул на космолетчика, ткнул себя пальцем в грудь, и решительно остановил острие меча. Всем своим видом он показывал сейчас: «Я нужен там, и я иду туда!». Земляне не удивились бы, если бы он сейчас поставил знак вопроса перед из фигурами на камне.

У Михаила меча не было, поэтому он нагнулся за головней из костра, и рядом с царапиной через океан пролегли еще три черные линии. Он выразительно посмотрел на Бонго, но тот лишь пожал плечами, мол: «Посмотрим, как дело пойдет».

Вслух же он воскликнул:

— Это же полмира надо пройти — без автомобиля… даже без лошадей!

— А что мы будем делать здесь? — возразил ему Суриков, — корабль сами не поднимем. Единственная возможность вернуться домой там, где Толька Лазаренко, где «Стрелка». Наконец там Такамура — разве не за ним ты прилетел.

Негр ничего не ответил. Михаил вдруг понял — будь дело на Земле, в той же Африке — комиссар уже бросил бы их.

— К тому же, — поддержал командира Володя, — долго мы продержимся тут без него? А он, по-моему, своих решений не меняет, — бортинженер похлопал по могучему плечу охотника.

Теперь все смотрели на комиссара. И тот, как бы не желал обратного, все же согласился. Свою дугу он прочертил подошвой ботинка, встав после этого на маленькую фигурку с мечом за спиной. Он с вызовом посмотрел на спокойно взиравшего на эту сцену охотника, провел языком по острым сколам зубов и обратился сразу ко всем:

— Раз мы начинаем экспедицию, надо выбрать начальника. А поскольку корабля у нас нет…

— То я предлагаю избрать командиром Света, — закончил за него Суриков.

— Как?! — поразился комиссар, — этого дикаря, который не понимает ни одного нашего слова?..

— Ну, это дело поправимое, — Мыльников шагнул к охотнику уже в третий раз и теперь никто и ничто не помешало пристроить на охотнике наушнике.

Бортинженер щелкнул кнопкой на панели управления и брови молодого охотника вздернулись вверх — от изумления или от восторга. Первый на этой планете урок русского языка начался.

Солнце между тем клонилось к вечеру. Об охоте речи не шло, но запасов в космокостюмах вполне хватило и землянам, и Свету, и даже Волку. А потом Мыльников обеспечил всем достаточно комфортную ночевку. Герметичные костюмы были присоединены к шлему, о скоро над опустившейся на каменистую пустыню ночью воцарилась тишина. Испуганные заревом залпа орудий «Стрелки» звери не мешали охотнику рассуждать под мерное бормотание из наушников.

Наутро в дальний путь выступил никогда не виданный в этих местах караван. Впереди, не снимая с головы ни шлема, ни наушников, шел Свет, внимательно обозревавший окрестности. Следом тянулась недлинная цепочка землян, последовательно соединенных проводами. Последним вышагивал Бонго. Он злобно щурил на идущих впереди глаза и шептал слова, непонятные не только экипажу «Белки», но и большинству граждан федерации…

Отец Бонго, как и его дед, и прадед, и другие бесчисленные предки, был колдуном африканского племени, которое давно исчезло с лица Земли. Последние поколения Бонго не проводили колдовских обрядов, но бережно хранили древние секреты. Комиссар, в котором рано проснулся кровожадный характер предков, был достаточно хитер, чтобы скрывать его от окружающих. Он был скромным, приятным в общении и прилежным в учебе. А учился он в полицейской академии. Никто из его однокашников не поверил бы, что в академию его привела не жажда справедливости, а другая страсть, сжигавшая его изнутри. Это была жажда власти над людьми — власти абсолютной и безраздельной. Воплотить такую мечту в двадцать третьем веке от рождества Христова было трудно, практически невозможно. Но только не для наследника африканских колдунов.

На ком он мог пробовать силу магических заклятий и обрядов? Бонго нашел таких людей. Он брался за допросы отъявленных злодеев, от которых отступались самые опытные следователи. Его успехи были очевидны; Бонго быстро поднимался по карьерной лестнице. И никому не пришло в голову проверить судьбу тех злоумышленников, у которых он вырвал признание. Такие люди долго не жили — накладывали на себя руки или оказывались в самых закрытых психиатрических лечебницах. Таких, из которых не было выхода даже в двадцать третьем веке.

Может со временем кого-то и насторожила бы печальная статистика комиссара Бонго, точнее его подопечных. Но очень вовремя для него на всю федерацию прогремело дело Такамуры. Комиссар был одним из первых, кто предложил себя для погони за беглецом.

Теперь он шел последним в связке, наливаясь злобой на окружающий мир и прежде всего на молодого охотника, который уверенно возглавлял шествие. Он помнил удар, которым его наградил Свет, и даже выращенные благодаря чудесам земной медицины зубы не успокаивали его. Наоборот — это тоже произошло при содействии охотника; точнее энергии его шлема. Бонго был достаточно умным и самокритичным человеком. Он понимал, что своим успехам в криминалистике обязан больше наследию предков, чем собственному таланту. А вот олимпийскую медаль он заслужил только благодаря своему труду и упорству. И сейчас он, облизывая языком новые зубы, с ненавистью смотрел в спину того, кто в одно мгновение сокрушил эту гордость.

Вместе с тем в комиссаре зрело какое-то непонятное чувство — словно он после долгой отлучки вернулся домой. Не в свою шикарную квартиру в Нью-Йорке, а туда, где по ночам стучали там-тамы и лилась кровь на жертвенник. Вокруг него сейчас был мир, где он полностью мог раскрыть свои способности. И окружающие по достоинству оценили бы их. Конечно не те, что идут сейчас впереди, соединенные в цепь разноцветными проводами…

— Веди, — думал он, глядя в спину охотника так, словно пытался пробуравить ее насквозь, — веди меня к людям, которые будут повиноваться мне и трепетать при одном имени Бонго.

Он копил злобу восемь дней, а на девятое утро неожиданно для всех первым протянул Свету конец провода. Судя по всему ему надоело плестись в конце каравана и прислушиваться к обрывкам разговоров, которые вели между собой космолетчики. Комиссар подсоединил свой костюм к шлему и вытянул из кобуры энергобластер. Рычаг мощности был уже в положении максимального залпа. Он повел длинным дулом в сторону небольшой куртины деревьев и нажал на спуск. Из бластера вырвался тонкий белый луч, в одно мгновение перерезавший ствол дерева. Зашуршав кроной о соседние, оно медленно завалилось набок.

— Не боишься, белая собака, — воскликнул злобно комиссар, — что я влеплю тебе в спину полный заряд?

— Нет, не боюсь, — покачал головой Свет, — ведь это моя энергия, а не твоя. Не забывай, что ты пользуешься ею, пока я позволяю.

Бонго сначала вник в смысл слов, и только потом сообразил, что тот отвечает комиссару на техноанглике. Даже не так! На сухом пресном языке технократов говорил сам Бонго, а охотник строил фразы так, что мог позавидовать самый консервативный диктор британского телевидения.

В руках Света оказался меч; Бонго лишь мигнул, а охотник стоял рядом — вооруженный. Огромный негр даже немного отпрыгнул в сторону, в отчаянии понимая, что ничего не сможет противопоставить воину. Но Свет даже не смотрел в его сторону. Он протянул оружие все к тем же деревьям, и зашептал что-то негромко — так, что темнокожий колдун не смог разобрать ни слова, как ни старался. С лезвия к кронам протянулась нить — гораздо более яркая, чем из бластера. Второе дерево с шумом упало на первое. В этот момент к ним подошли остальные путн6ики.

А Свет не забыл о «белой собаке», хотя особого оскорбления не видел — все было в том презрении, с которым ему в лицо процедил эти слова комиссар. Поэтому он встретил землян улыбкой, непроизвольно перейдя на язык Пушкина:

— Скажи, Михаил, ты ведь специалист по двадцатому веку?

Суриков машинально кивнул, подумав, что «специалист» звучит слишком громко. Затем он, вслед за Володей и Анютой, удивленно уставился на охотника.

— Ты говоришь по-русски? — первым воскликнул Владимир.

Теперь удивленное лицо сделал Свет.

— А разве не для этого ты дал мне это? — он показал черную коробочку, в которой прятался микрокомп.

— Для этого, — кивнул потрясенный бортинженер, — но ведь прошло только восемь дней!

Свет поджал плечами. Он не стал говорить сейчас, что русский язык это не все, что было надежно зафиксировано в памяти охотника. Впрочем, еще больше нового его ждало впереди, и Свет поспешил спрятать коробочку.

— Да, — вспомнил Суриков, — а зачем тебе понадобился двадцатый век?

— Просто я не совсем понял, кого тогда называли черномазыми обезьянами?

Охотник не смотрел на Бонго, но прекрасно представлял себе, как посерел от гнева комиссар. А тут еще и Володька влез со своим вопросом некстати (а может, наоборот — кстати?):

— И кого же так называли? — он тоже уставился в лицо Сурикову.

По этому лицу Свет прекрасно видел, что Михаил лихорадочно формулирует ответ — который бы не сильно обидел комиссара. Но тот уже что-то беззвучно шептал и в ярости рвал провод со своего костюма.

— Сегодня я буду идти первым, — прохрипел он в бешенстве, и резво зашагал, не дожидаясь, когда остальные подсоединятся к шлему.

Свет не стал объяснять, что за словесная перепалка состоялась здесь недавно; он поспешил за буйным комиссаром, стараясь не выпускать его из виду. Лишь Волк сунулся было вперед, попытавшись обогнать Бонго, но тут же вернулся к хозяину.

В таком порядке они прошли почти до полудня. Комиссар не сделал ни одной остановки, подгоняемый клокотавшей в груди яростью. Он даже не остановился, чтобы освежиться глотком воды. Космолетчики могли выпить по глотку освежающей жидкости прямо на ходу, а Свет, казалось, никогда не испытывал потребности в отдыхе.

Между тем пейзаж постепенно менялся. Редкие рощицы исчезли, зато появились невысокие холмы. Между ними петляло русло пересохшей реки. Видно было, что когда-то она была глубокой и полноводной — на это указывала высота осыпавшихся берегов.

Комиссар дважды пересек эти берега по прямой; потом они стали такими обрывистыми, что спрыгнув в третий раз, он уже не стал подниматься наверх. Тем более, что речка когда-то текла в нужном им направлении. Свет прибавил ходу, чтобы не потерять его из виду совсем. Впереди, за крутым поворотом русла он вдруг услышал громкие непонятные звуки. Он крикнул, останавливая Бонго, но тот уже повернул за поворот.

Буквально через мгновение он появился опять — улепетывающий со всех ног от неведомой опасности. Лук тут же появился в руках охотника; стрела тоже ждала, когда тугая тетива натянет мощные дуги из остролиста. Но оперенная смерть так и не полетела вперед, потому что добыча была ей не под силу. Из за поворота выскочил, быстро набирая скорость, и стремительно догоняя Бонго, огромный серый зверь.

— Слон, — вспомнил охотник гравюру из подвала Обители, — действительно размером с небольшой дом.

Вспоминать еще что-то не было времени — огромное животное уже подняло хобот, готовое обрушить его на комиссара. А за первой живой горой выбежала вторая, третья… Этим громадинам больше пристало неспешно передвигаться по равнине, наслаждаясь сочной травой, а не бежать, словно спасаясь от… Свет быстро огляделся. На высокий обрывистый берег засохшей реки сам он мог взлететь за пару мгновений; даже прихватить кого-то из космолетчиков с собой — хотя бы девушку. Но как быть с остальными; особенно с Бонго, который уже ощущал на затылке горячее дыхание слона?

И тогда Свет принял совсем другое решение. Он пошел навстречу комиссару, высоко воздев руки и бросая в горячий воздух напевные слова. Эти слова он выудил из памяти покойного колдуна, и не понимал их смысла. Но именно после них он сам когда-то забарахтался в воздухе, как муха в паутине, или пчела в тягучем меде.

Слон наконец настиг комиссара. Его гибкая «рука», торчащая вперед меж огромных бивней, обвила туловище человека, и в один миг подняла его высоко вверх, очевидно готовясь швырнуть его себе под ноги. Комиссар на удивление тонко заверещал, прощаясь и с жизнью, и со своей так и не свершившейся мечтой. Но движения слона вдруг замедлились; он едва успел опустить на высохшую глину четвертую ногу, что позволило ему не упасть вместе с живой ношей. А ноша — комиссар — тоже мог лишь бешено вращать зрачками — заклятие достало и его.

Теперь только Свет мог двигаться в округе. Предчувствие не обмануло его. Однажды преодолев чары, Свет стал над ними; они больше не были властны над охотником. Однако времени оценить новые ощущения тоже не было. Издали накатывали ритмичные звуки, больше всего похожие на гром барабанов. Охотник не знал, как далеко простираются чары. А ведь из за его пределов могли прилететь стрелы, или копья. Да даже одного камня, сброшенного с кручи, хватило бы, чтобы размозжить кому-нибудь голову. Ведь то, что гремело, кричало, вопило и стучало уже совсем недалеко, было здешними охотниками. Сам Свет никогда не сталкивался с такой загонной охотой, но услужливая память Узоха подсказала ему; точнее показала коренастых чернокожих людей, пляшущих вокруг добычи.

Свет поспешил первым освободить комиссара. С трудом расправляя толстый хобот слона, он встретился взглядом с Бонго, и был поражен. Столько ненависти плескалось сейчас в глазах комиссара! Словно Свет сейчас не спасал его, а бросал на произвол судьбы. Дальше охотник уже не церемонился. Он буквально зашвырнул тяжеленного негра на край берега, и склонился над комолетчиками. Здесь он действовал гораздо бережней, хотя так же быстро. Разноцветные провода оказались на удивление прочными. За них Свет и вытянул друзей наверх; словно рыбу — которой когда-то здесь было полным-полно. Слабая улыбка обозначилась на его губах — это действительно было похоже на рыбалку.

Свет непроизвольно вспомнил о людях, которых оставил на Белом материке; в их числе были жители рыбацкой деревушки. Дождались ли они весны…

Спрыгнув вниз, он поднял на высокий берег Волка. Для пса провода не понадобились; его бережно подхватили на плечо.

Обратившись к небу, Свет пропел еще несколько слов. Их он тоже не понял, но действие они произвели именно то, которое ждал охотник. Разрушить заклятие оказалось намного быстрее, чем его создать. Земля под охотником ощутимо дрогнула; на дно высохшего русла посыпались камешки — это сразу несколько слонов опустили ноги. Огромные животные словно не заметили, что незримая сила держала их в неподвижности долгие мгновения. Вожак громко затрубил и стадо ринулась туда, куда когда-то давно несла свои воды река.

Люди тоже не испытали никаких неудобств при переходе к подвижному состоянию. Комиссар вскочил первым; остальные не успели. Услышав властный голос охотника, а за ним грозный рык Волка, космолетчики предпочли лежа вслушиваться в шум, волной накатывающий на них. Рядом ворча опустился на землю Бонго.

Наконец крики, леденящие кровь завывания и несмолкаемый грохот барабанов выплеснулся из за поворота, и путники увидели целую толпу низкорослых чернокожих охотников. Все дружно посмотрели на Бонго, словно сравнивая его с людьми, беснующимися внизу. Тот скрипнул зубами. А вот Свету не было никакого дела до комиссара. Он сейчас сравнивал свои впечатления с теми, что наградила его память погибшего чародея. Внизу живой волной неслось что было сил бродячее племя тутси. На его родном континенте тоже было племя перекати-поле. Они называли себя парсами и жили торговлей и случайными заработками.

А эти чернокожие дикари были прирожденными охотниками. Их дом был там, где наземь замертво падала добыча. Ну хотя бы тот же слон.

— Хотя, — молодой охотник оценил оружие дикарей, — как они смогут завалить его? Значит, впереди слонов ждет ловушка.

За взрослыми охотниками пробежали женщины и дети; следом едва ковыляли старики. Если племя сегодня добудет слона, эти дряхлые дикари еще поживут. В противном случае многие из них могли не пережить ближайших дней…

Словно в подтвержден6ии его мыслей о засаде впереди раздался громкий рев, полный мучительной боли. В ответ тутси, большая часть которых как раз бежала, пританцовывая, под Светом и его попутчиками, разразилась еще более громкими криками. Их вопли заглушили даже барабаны, которые не переставая задавали ритм травле. А те, что следовали за охотниками, пустились в настоящий пляс. Это был праздник дикой природы, где каждый участник чувствовал себя центром мироздания.

Как не громок был этот радостный шум, Свет расслышал в нем единственный вскрик, заполненный болью. И это был детский крик. Охотник тут же вскочил на ноги, и шум внизу мгновенно прервался. Племя смотрела на странного белокожего незнакомца, а тот протянул руку в их сторону, в то место, где на земле неподвижно лежал темнокожий мальчишка. Казалось, жизнь уже покинула его, уползая между камней серой змейкой.

Раздался еще один громкий крик — горестный и яростный — и на не успевшую скрыться в камнях змею обрушился валун, тяжелый и безжалостный. Широкоплечий негр тут же отбросил камень, и поднял мертвую змею за хвост. Вокруг него уже был образован пустой круг; и сейчас в этот круг ворвалась женщина. Наверное это была мать ребенка, потому что она выхватила малыша из рук негра и запричитала, прижав неподвижное тело к груди.

Рядом со Светом выросла фигура Анюты. Она тронула охотника за рукав:

— Быстрее!

— Что быстрее? — не понял Свет.

— Быстрее туда, — космобиолог протянула руку вниз.

На длинном ремешке свисал анализатор, который — спохватился охотник — мог вылечить все! Он не мог лишь вытащить душу, пересекшую грань смерти, но этот ребенок был еще жив. Кому, как не Свету с его даром было знать это. Поэтому он решительно обхватил девушку за талию. Кондурова не успела испугаться; охотник уже мягко спружинил внизу ногами. Следом и она ощутила подошвами сапожек потрескавшуюся глину речного русла.

Негритянка без слов подала медику ребенка. Впрочем, он остался на руках матери — Анюте хватило его ножки; точнее того места, где вокруг двойного укуса уже наливалась черная шишка. Ее тут же скрыла эластичная повязка. Анна шустро забегала пальцами по кнопкам прибора.

— Все, — откинула она пальцем прядку волос со лба, — будем надеяться что этот парнишка тоже восприимчив к нашим медикаментам.

— Будем надеяться, — буркнул Свет, — прислушиваясь к голосу того самого крепыша, — у местных племен противоядия против песчаной змеи нет. Еще ни один человек не выжил после укуса.

— И откуда ты все знаешь? — немного удивилась Кондурова, вспомнившая, что охотник тоже не местный.

— Знаю, — улыбнулся охотник, не пожелавший раскрывать тайну Узоха, — а еще я знаю немного язык этих людей. И что-то мне в их речах подсказывает, что нас отсюда скоро не отпустят.

— Почему? — это уже вперед сунулся Михаил, нашедший недалеко отсюда пологий спуск.

— Потому что ребенку лучше, — еще шире улыбнулся Свет, показывая на открывшего глаза негритенка, — значит впереди нас ждет праздничный пир.

— Ну и что? — пожал плечами Суриков.

— А то, — показал рукой куда-то далеко Свет, — что пир не кончится, пока не съедят добычу… А добыча сегодня — слон.

Словно в ответ с того направления, куда указывала его рука, донесся еще один мучительный стон. Большая часть негров тут же унеслась туда, а к Свету и космолетчикам подошел вождь племени — им оказался тот самый крепыш. Он, к тому же, был отцом спасенного ребенка. Да — спасенного, потому что малыш уже стоял на своих ногах, не решаясь дотронуться до эластичной повязки на ноге. Анна тут же склонилась над пациентом.

А Свет принялся слушать вождя.

— Ну вот, — рассмеялся он, вольно переводя слова негра, — как я и говорил. Анна Ивановна — вождь дарит вам слона.

— Что же мне с ним делать? — ахнула девушка.

— Не переживай, — подмигнул охотник, показывая на племя, — ребята помогут.

— А слону нельзя помочь? — робко поинтересовалась девушка, — раз уж он мой.

— Ему уже ничто не поможет, — покачал головой Свет.

Он уже покопался в памяти колдуна, и теперь знал, почему так мучительно ревет зверь. Он попал в ловушку, прикрытую длинными листьями — в яму, чьи стены круто сходились вниз; словно в воронке. И сейчас слон своим гигантским весом и яростными попытками выбраться сам вбивал тушу в эту гигантскую воронку. Может, будь сейчас здесь неведомый пятисотсильный трактор, который так красочно описывался в миникомпе, слона можно было спасти. А так его вытащат вручную — по частям.

Последнего Свет объяснять не стал; он увлек попутчиков вслед за тутси, чтобы принять участие в завершающей части охоты. Больно уж ему не понравилось, как радуются негры стонам серого исполина.

Бонго шел по верху русла. Свет, оглянувшись назад, поразился тому, как преобразился комиссар. Ярость в его груди наверняка никуда не делась. Но сейчас на первый план выступило неуемное любопытство и нетерпение, которые выдавали каждое нервное движение. Огромный негр словно спешил навстречу судьбе, и явно ждал от нее многого.

Берега засохшей реки неуклонно сближались, а потом — едва не сомкнувшись — резко разошлись и практически пропали — в этом месте река когда-то широко разливалась. Именно здесь тутси устроили ловушку.

— Понятно, — кивнул Свет, — слоны увидели впереди простор и ринулись, не глядя под ноги. Хоть один, да должен был попасться.

Свет первым оказался у ловушки. Оказалось, в глубине еще был толстый заостренный столб, который должен был сразу прервать мучения исполина. Увы — слон упал так неудачно, что деревянное острие лишь прочертило кровавую полосу на боку слона. Эта рана не добавляла слону оптимизма. Исполин уже едва трубил в свой хобот, но Свет, оценивший рану, понял — его мучения будут долгими и страшными. Потому что все вооружение тутси состояло из тонких дротиков, одно из которых сейчас как раз нацелилось в глаз слону.

— Стой! — повелительно крикнул охотник, и чернокожий мучитель в изумлении отступил.

В изумлении, потому что охотник выкрикнул на языке тутси.

Позади него земляне (кроме застывшей на месте с гримасой сострадания на лице Анюты) обсуждали перипетии охоты.

— Странно, — рассуждал Владимир, — что же они не разбежались раньше, дали загнать себя в ловушку. Я бы на месте этой громадины повернул назад и задал бы жару этим ребятам.

Он показал на тутси, весело скачущих вокруг ямы с дротиками в руках.

— Ритм, — ответил вдруг комиссар отрешенным голосом, — звери боятся определенного ритма. Все упорядоченное несет с собой смерть. Природа не повторяется ни в чем, а здесь ритмичное: «Бум… Бум… Бум…»…

Тутси присоединили свои голоса; тут же в дело вступили барабаны. Слон тоже замолчал, уверившись наверное, что сопротивляться бесполезно. Он тяжело дышал, вытянув хобот по всей длине на земле, и даже не вздрогнул, когда Свет запрыгнул ему на спину — со стороны хвоста. Свет вспомнил сейчас еще одну картину из памяти Узоха — как мелкие охотники почти полдня убивали такого слона.

— Нет, — решил он, перебирая ногами по хребту слона, словно по широкой тропе, — если уж вам, ребята, нужен результат, вы получите его прямо сейчас.

Меч сверкнул на солнце, когда руки Света высоко подняли его, и обрушился на шею слона. Меч пронзил шкуру, жилы и кость. Хобот безвольно распластался на земле — больше ни одной команды мозга не поступало в тело. По нему пробежала крупная дрожь, но охотник уже не ощутил ее: он стоял рядом с вождем. А тот с восхищением смотрел на оружие, лишившее жизни исполина, и не испачкавшееся в его крови — настолько молниеносным был удар. Суриков с Мыльниковым кивнули — они тоже отметили великолепный удар.

На спину слона ринулись тутси — уже с ножами в руках. Охотнику было неинтересно смотреть, как негры с азартом кромсают тушу. Он перевел взгляд на комиссара, который стоял недалеко с глубоким удовлетворением на лице. Может, он радовался за тутси, своих мелких копий? А может, он предвкушал обильный ужин, который уже начинали готовить?

Племени очевидно не в первый раз выпадала такая задача, потому что все работали сноровисто, не мешая друг другу. Вот уже длинные куски мяса понесли к костру; другие, нарезанные потоньше, тут же стали развешивать на кустах, приставив вместо — охранником мальчишек. Укушенного змеей, кстати, тоже.

— Бельтонг, — вспомнил вдруг Бонго слово практически забытого языка предков.

И Горо, вождь, согласно кивнул:

— Балтон!

А комиссар словно не поразился такому совпадению, только кивнул собственным мыслям. Он уже заметил, как сильно походит окружающий мир на тот, о котором ему когда-то рассказывал дед.

— Только он еще не испорчен белой цивилизацией, — отметил он, злобно подчеркнув слово «белой».

А чуть в стороне готовили яму для главного блюда пиршества. Здесь работами руководил негр с бесстрастным лицом, резко отличавшимся от физиономий жизнерадостных тутси.

— Не в замке ли Узоха он провел последние годы? — подумал Свет, вспомнив подобные лица адептов черного замка, — впрочем, их там было тысячи, и куда-то же они делись. В свои племена вернулись, наверное. А этот — сюда…

Его больше удивляла быстрота, с которой яма избавлялась от плоти слона. Солнце еще не коснулось краем земли, а последние его части — четыре толстые ноги — уже волокли к яме. Рядом уже бушевал огонь, а двое негров ногами месили глину. Способ готовки был аналогичным тому, что уже применял охотник. Только масштаб были неизмеримо большим.

Догадка Света была верной. Негр — его звали Аронго — действительно два года прислуживал Узоху. И даже кое-чему научился у чародея. А еще — смог припрятать на собственном теле по нескольку щепоток снадобий, что применял Повелитель. И сейчас его глаза не случайно задумчиво останавливались на пришельцах. Точнее на одном — том, кто поверг Узоха и его замок. Ученик колдуна подозревал, что вся, или часть колдовской силы перешла к победителю. А раз так — почему бы не попробовать отобрать ее. Разве он — Аронго — не достоин? Разве пришелец не чужой? А с чужим один разговор — дубинкой по голове.

Впрочем, Аронго был достаточно благоразумным; силу и сноровку охотника он оценил. К тому же рядом всегда были его друзья в блестящих одеждах.

— Значит, — решил Аронго, — будем кончать со всеми разом!

Женщины принесли пахучих листьев. Ученик чародея сам и натирал деликатес, и обмазывал слоновьи ноги глиной. Только перенести в яму он позволил остальным. А зачем лишний раз напрягаться, если нужный порошок уже подмешан к мясу. Толстые глиняные колоды бережно опустили в яму и засыпали песком. А уже на него передвинули жаркий костер.

Аронго довольно огляделся, и наткнулся взглядом на черного здоровяка, пришедшего вместе с победителем Узоха. Тот усмехнулся, едва кивнув понимающе головой. Аронго понял — этот незнакомец видел все его тайные манипуляции; более того — одобряет их.

— Ага, — подумал недовольно злоумышленник, — еще один желающий получить наследство Повелителя.

Ну с этим то Аронго надеялся справиться позже. Главное, чтобы он не помешал сейчас. А незнакомец перевел взгляд на попутчиков и недовольно скривился. Аронго не видел сейчас выражения его глаз, но был уверен, что ничего доброго в них сейчас нет.

— Не помешает, — понял он.

Посреди площадки разводили другой костер — большой, праздничный. На взявшихся невесть откуда циновках уже была разложены немудреная снедь, в основном состоящая все из того же несчастного слона, приготовленная самыми различными способами. Главное блюдо томилось под толстым слоем пышащих жаром углей, и Горо — вождь — оглянулся, не послать ли кого из мальчишек за угольком. Но нет, видимо он решил показать свое мастерство и затрещал кресалом, выгоняя из него в сгустившуюся тьму целые снопы искр. Дрова никак не желали заняться огнем и тогда руку поднял Свет.

А что вы хотите — несмотря на всю тяжесть ответственности, которую он взвалил на свои плечи; несмотря на громкие победы над сильными врагами он оставался двадцатилетним парнем, еще недавно даже не помышлявшем ни о какой цивилизации. Поэтому тонкий жгут огня, вырвавшийся из его указательного пальца на глазах изумленных зрителей, легко можно было объяснить. Толпа в восхищении взвыла; вокруг костра, моментально разогнавшую темноту далеко вокруг, тут же заплясали тутси. Земляне вместе со Светом присели на почетное место — длинную колоду, которую негры приволокли по приказу Горо.

Аронго между тем командовал выемкой готового деликатеса. Он, кстати, был родным братом вождя. Так что к землянам у него был еще один счет — не вылечи сегодня Анюта наследника Горо, до желанного прежде почетного места в кругу соплеменников оставался всего один шаг. Но все сейчас померкло перед другой целью. Наследие Повелителя могло поставить под его руку всех тутси, а там и остальные племена континента.

Столбик спекшейся глины торжественно уложили на небольшом пригорке — так, чтобы гостям была видна вся процедура священнодействия. Танцы, которые до того не останавливались, захватив концентрическими окружностями всю площадь, не надолго прекратились. Веселая песнь, в которой, как объяснил космолетчикам Свет, рассказывалось во всех подробностях о сегодняшней охоте, умолкла с первым стуком камня об эту колоду.

Аронго аккуратно обстучал ее, и перекатил явившееся взглядом блюдо на огромный поднос. Последний представлял собой скрепленные между собой не струганные доски, и служил для подобных целей не первый раз. Но прежде, чем блюдо с чудовищно разбухшей ногой слона поставили перед вождем и гостями племени, на них горячей волной обрушился умопомрачительный запах — Аронго действительно был великим кулинаром. Он тоже присел рядом с землянами и — к неудовольствию вождя — первым отхватил кусок от деликатеса.

Вообще-то это было прерогативой Горо — он уже наметил, какой кусок преподнесет великому охотнику белых людей, а какой — не менее великой целительнице. Сейчас на его лице кроме досады легко читалась еще одна мысль: «Ну что возьмешь с братца? Шлялся неведомо где целых два сезона, нахватался чужих привычек..». А у Аронго была своя цель — показать незнакомцам, что мясо, приготовленное им, можно было есть без всякой опаски. А о том, что перед этим будущий колдун проглотил другой порошок — противоядие — никому знать не обязательно.

И они действительно отдали должное его кулинарному таланту! Огромная нога была быстро разделана на множество кусочков; блюдцами теперь выступали огромные кожистые листья, на этот раз свежесобранные. Они опустели так же стремительно. Владимир, отваливаясь от костра с довольным видом, погладил себя по животу и повернулся к Бонго. Комиссар сидел со скучным видом, и рисовал что-то прутиком на песке.

— А ты что не ешь? Вкусно же.

— Нельзя, — выпрямился Бонго, — слон — тотемный зверь моих предков.

Космолетчики с изумлением уставились на Бонго. Такую дремучесть взглядов от современника они не ожидали. Но тот ничего объяснять не захотел; опять принялся что-то чертить на песке. Может он не поднимал взгляда, чтобы охотник не прочел в нем злорадного предвкушения. Рядом недовольно засопел Аронго. Он не предвидел такого поведения огромного собрата. А копье было так далеко… Впрочем, время еще не пришло — снотворное действовало незаметно, усыпляя людей почти естественно.

Он бросил кусок слоновьей шкуры огромному псу незнакомцев — этот зверь тоже мог доставить немало неприятностей. Волк поймал кусок на лету, и практически мгновенно проглотил его.

По изменившемуся шуму в остальной части становища Свет понял, что с остальными ногами слона тоже покончили. Тутси опять встали в круг. Теперь в центре его стоял вождь. Негромко прошептал первый слог там-там; тут же его подхватили остальные инструменты — и вот рассказ об охоте прозвучал еще раз. Теперь уже на языке танца. Долго; очень долго тутси гнали слона в ловушку. Ненадолго отвлеклись на песчаную змею и появление незнакомцев. Наконец вождь высоко поднял руки — это отважный белый охотник единственным ударом убивал серого исполина.

Довольный Горо плюхнулся рядом с Суриковым, задев рукой гитару — единственное, что прихватил с собой Михаил из «Белки». Гитара была очень старой, на ней играл еще основатель династии, Михаил Тихонович Суриков. А жил он все в том же двадцатом веке. Инструмент жалобно застонал, и на поляне мгновенно установилась тишина. Наделенные исключительной мелодичностью и тонким слухом тутси отреагировали на незнакомый звук. Сотни глаз уставились на командира «Белки», и Суриков понял — концерт придется продолжать ему.

Он взял гитару в руки, ласково погладил ее по лакированному боку, и не задумываясь запел песню, с которой всегда начинал. Это был гимн его семьи, многих поколений лесников:

— Ведь мы лесные жители — лесоустроители,

Летом нам в Воронеже тесно.

Вдали от вытрезвителей наши представители,

И нам тайга как крепкое вино…

Он допел до конца, с улыбкой замечая, как собираются, окружая их «стол», тутси.

— Да-а-а.., — протянула Анюта, глядя на первую зажегшуюся в небе звезду — когда Суриков замолчал, прижав струны к грифу, — не знаю, что такое вытрезвитель, но я не отказалась бы сейчас оказаться там. Только бы увидеть опять наше небо, Большую медведицу, Полярную звезду…

Суриков усмехнулся; он один в этом мире знал, что такое вытрезвитель, и какие звезды там можно увидеть. Его пальцы опять забегали по струнам, и над чужой пустыней зажигательно разнеслись первые аккорды аргентинского танго. Местные барабанщики тут же подхватили ритм, и тутси снова ринулись в пляс. А потом были и русские романсы, и опять что-то в стиле диско, и… Михаил сам не заметил, как начал засыпать сидя.

А Свет уже встревожился, увидев, как прямо в танце рухнул на землю Горо. И как в отблеске костра вспыхнули торжеством глаза Аронго, вооруженного копьем, и как выпрямился в полный рост Бонго, сжимавжий огромные кулаки. Охотник попытался тоже подняться, но ноги не повиновались ему; они первые поддались снадобью. Но руки еще действовали и голова соображала, хотя и казалось, что в нее запихали что-то тяжелое. С трудом вспоминая последнее заклятие, которое он уже сегодня применял, Свет заплетающимся языком пропел волшебные глаза, с удовлетворением отмечая, как меняется выражение лиц и Аронго, и комиссара. Еще недавно торжествующие, они вдруг заполнились отчаянием. Бонго тоже рухнул на камни, едва не угодив ногами в костер, а Аронго, потрясая копьем, очень медленно подскочил к охотнику.

Это было последней, и самой большой ошибкой негра в жизни. У Света хватило сил не только для того, чтобы сжать в правой ладони огромную кость слоновьей ноги, но и обрушить ее на курчавую голову Аронго. Обе кости — и человеческая, и слоновья — разлетелись на куски. Негр упал у вытянутых вперед ног охотника, который как раз прошептал последнее слово заклятия…