Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Василий Звягинцев, 2009

Где бы они ни появились в надежде на тихое пристанище, через некоторое время туда приходит война, и неважно, в какой из реальностей Новиков, Левашов, Шульгин и их соратники по «Андреевскому братству» оказываются на этот раз. Что это – страшная закономерность, жестокая судьба или гипотетические Держатели Мира снова и снова решают проверить их на прочность или выявить пресловутый предел возможностей? Калейдоскоп миров и времен на этот раз переносит друзей из охваченного боями Трансвааля на Валгаллу, в одночасье превратившуюся в «поле брани», заставляя наконец принять решение о последнем и решительном сражении с дуггурами, чье нашествие угрожает самому существованию человечества. Однако не все так просто и однозначно, и победа в битве не всегда означает выигранную войну…

Глава 5

Оноли был возбужден и весел, расставляя бойцов на новые, подсказанные «Артемом» и «Аскольдом» позиции. Басманов помнил его такого, еще прапорщика, перед сумасшедшим, ни в какие учебники, к сожалению, не вошедшим, штурмом бесконечного моста через Днепр в Екатеринославе. Одна надежда — Сугорин в своем мемуаре отразит.

Сам же полковник был мрачен. Как накатившиеся с востока и повисшие над головой, брюхатые страшным ливнем сине-черные тучи. Им бы и порадоваться можно, если б враг на колесах наступал. Завяз бы в желтой глине к чертовой матери. Но выходит пока наоборот.

Этим суперобезьянам грязь под ногами — до фонаря. А стрелкáм дождь в глаза хлестать будет, мушки не увидишь. Не говоря о цели.

Да и не о том речь, если честно. Отбиться Басманов надеялся. Тридцать очень хорошо вооруженных солдат-рейнджеров, с достаточным запасом боеприпаса и пять тысяч бессмысленных монстров в кровавые ошметки порубить могут. А что после этого?

Честный, отважный, недалекий солдат Ненадо спросил про «медуз». Чи есть, чи пока нет? Без всякой моральной подготовки встретился он в Москве с порождением «потустороннего мира». Но ведь не убоялся! Ему, полковнику с куда большим опытом и пониманием сути вещей, тем более приличествует выдержка.

Басманов закурил новую папиросу. Бог знает, какую по счету. Но он ведь главный здесь строевой командир, ему обо всем думать надо, и о тактике, и о стратегии с геополитикой, раз старшие братья дали возможность проявить себя.

Ох, как он, молодой подпоручик, клял и Самсонова, и Ренненкампфа, двух командармов, бездарно и трагически проигрывавших приграничное сражение в Восточной Пруссии, при ином развитии событий сулившее блистательную победу. Все было понятно и ему, и сотням других офицеров вплоть до командиров полков. И чем кончилось?

Ладно, мы себя проявим. Если вся та орда, которую он разглядел в бинокль, до смерти напугавшая «отважных буров», сдержанная точным огнем всего двух снайперов, подойдет к незримо начерченному рубежу, то что?

Она безусловно будет уничтожена в ноль. Тут и Оноли спрашивать не стоит.

Одна беда — закономерно встанет вопрос — дальше что?

Послали дуггуры пять тысяч безмозглой пехоты на захват территорий, которые они могли без боя занять и тысячу, и десять тысяч лет назад. Зачем? Сегодня — зачем?

Опять через Берестина выйти на радиосвязь с Шульгиным и спросить? Или прямо с Алексеем сомнениями поделиться?

И что услышать? В такой ситуации ответов только два — воюй или беги.

Сбежать, если шальная пуля не достанет, он всегда успеет. Значит, все-таки высший смысл и нынешней ситуации, и жизни вообще — воевать. Ты сам выбрал для себя эту стезю в двенадцать лет, шел по ней и служил ей следующие двадцать, так чего же теперь ударяться в философии? Нужно будет — ему прикажут, что сочтут нужным. Без всяких дипломатических реверансов. После того, как Шульгин и Берестин лично приняли участие в смертельной битве за Каховский плацдарм, как Басманов с Алексеем Берендеевку защищали, обвинить руководство хоть в чем Михаил не мог.

— Господин полковник, не желаете ли? — Валерьян подал ему бинокль. А сам при этом похлестывал себя по голенищу ивовым прутиком. Как молодежь любит копировать привычки старших. Даже самые бессмысленные.

— Зачем? Я уже все видел. — Басманову и вправду неинтересно было смотреть на орду, закончившую свои дела и снова начавшую движение. Это даже не муравьи, как он раньше думал. Это — саранча. Тут нужны огнеметы. Желательно — танковые. Хотя бы на базе «Т-26». Но их нет. Воюй тем, что есть.

— Ты выслушал разведчиков?

— Так точно, господин полковник.

— Вот так и будем работать. Не боишься?

— Михаил Федорович, при всем к вам уважении…

— Не заводись, поручик. Жизнь такая длинная… Не был ты в Новороссийске.

— Агээсы, огонь! — вдруг закричал Оноли, совсем невежливо отодвинув Басманова, заслонявшего обзор. Без всякого бинокля Валерьян увидел, что грязно-бурая орда, надвигающаяся из-за невысоких увалов, пересекла намеченный им для завязки боя рубеж.

Басманову вспомнилась многометровая картина в Третьяковке про Куликовскую битву. И кое-какие книжки на ту же тему. Только у князя Дмитрия, позже Донским названного, автоматических гранатометов не было. Чуток не сложилось по времени.

Валерьян, правильно поняв сведения, полученные от роботов, первую серию гранат «АГС» положил в глубь строя, торопясь нанести монстрам катастрофические потери до того, как они выйдут на дистанцию огня своих митральез.

Кто этого не видел в натуре и по службе, видеть и не стоит. Если не солдат по духу, станешь пацифистом. Только одна беда — пацифист страшнее честного солдата. Часто — подлее. То есть, не желая сражаться сам, обычно ничего действенного не предпринимает, если за него посылают на смерть других.

Падающие в шахматном порядке со смещением по фронту и в глубину гранаты наносили монстрам страшный урон. Один разрыв кромсал в клочья как минимум четверых, осколки доставали и больше. «Пламя» все-таки предназначалось для стрельбы по достаточно рассеянному строю современной пехоты, лишь изредка, в случае особой удачи, накрывая групповые цели. Здесь же получилась гигантская мясорубка.

Расчеты выпустили по два полных барабана и по команде прекратили огонь. Гранаты следовало беречь, не так много их оставалось, а когда еще новые подвезут?

Предположение оказалось верным — когда количество трупов на определенной площади достигает некоей критической массы, монстры начинают перемещаться в стороны и назад. Но поскольку до находящихся за пределами действия «феромона» особей информация доходит с запозданием, а командовать нормально некому, неминуемо возникает сумятица и давка.

Пришла очередь пулеметов. Десять «ПКМ» ударили по левому и правому флангам, в самую гущу тел, бессмысленно кружащихся, сбивающих друг друга с ног и топчущих упавших.

И, главное, Басманов так и не понимал — почему они до сих пор не стреляют? Такая масса пуль, даже совсем неприцельных, прижала бы его бойцов к земле. Может быть, дальше полуверсты зрительные (или какие-то еще, обонятельные, например) анализаторы монстров просто не в состоянии опознать и захватить цель?

Да, не на того врага рассчитана их безмозглая мощь.

А на какого?

Вспоминая Мировую войну, Басманов и Оноли, не сговариваясь, представили одну и ту же картину. Как бы эти монстры выглядели, атакуя настоящую позицию, с траншеями полного профиля, прикрытую заграждением из колючей проволоки в шесть колов и занятую полнокровной дивизией?

— Валерьян, — крикнул полковник, перебегая к его окопчику. — Контратаку сейчас устроим. Я сам займусь. А ты держи правый фланг. До подхода подкрепления. Недолго осталось. «Пламя» тебе оставляю, стреляй до последней гранаты.

— А вы с кем и с чем?

— Роботов возьму, и пулеметы. Сейчас позабавимся!

— Стоит ли? Пока и так держимся.

— Когда они выйдут на дистанцию и из пары тысяч стволов в упор ударят — не удержимся. Головы не поднимешь. Я пошел!

Замысел у Басманова был рискованный, но с хорошими шансами.

«Иванов», «Петров», «Сидоров», «Артем», «Аскольд» и «Алмаз», забрав больше половины имеющихся у отряда пулеметов и по четыре коробки с лентами каждый, предводительствуемые Михаилом, длинными прыжками понеслись вниз по западному склону высоты.

Андроиды, конечно, умели бегать и втрое, и вчетверо быстрее человека, но применялись к возможностям командира. Они взяли его «в коробочку», держась так, чтобы и успеть прикрыть от пули снайпера, если такой появится, и поддержать, если вдруг споткнется. Тут с ними никакая, даже самая верная собака не могла сравниться.

Но Басманов и сам пока был в форме. Возраст, спецподготовка, постоянные занятия боевыми искусствами позволяли ему не чувствовать себя нуждающимся в помощи и защите.

— Стоп, залечь, рассредоточиться, — скомандовал он в нужный момент, падая в удобную ложбинку между камнями. — Оружие к бою!

Прислушался к себе. Полный порядок. Даже дыхание почти не сбилось, связки на ноге целы, хотя отчаянный бег вниз по сильно пересеченному склону — забава рискованная, и один раз он едва не провалился в кротовую нору. Плохо бы пришлось, и гомеостата с собой нет, в сейфе оставил на всякий случай.

Михаил стянул через голову «СВД», рядом положил широкий патронташ с десятью магазинами.

«Шульгинские ртутные винтовки сейчас бы здорово пригодились, — подумалось мельком. — Да и так справимся».

Весь его расчет строился на том, что дистанция открытия огня у монстров фиксированная. Надо в этом окончательно убедиться. Сейчас от фланга орды их отделяло около пятисот метров. Теперь Басманов мог посчитать глубину строя — до двадцати особей. Непонятно, зачем так много. Если бы они сократили ее до пяти, сумели бы вчетверо удлинить фронт наступления. А разбившись хотя бы на три группы со стометровыми интервалами — еще больше. И тактическая гибкость орды значительно бы возросла.

«А разбейся они на свободно маневрирующие стаи в сотню голов каждая? — задал себе вопрос полковник. — Тут бы нам и конец».

Но, очевидно, в существующем построении был какой-то смысл. Может быть, данный «легион» предназначался для боя с подобным же войском? Аналогичной численности и придерживающимся сходной тактики. Пережиток эпохи холодного оружия или что-то другое? Скорее всего, при более редком строе у них просто теряется управляемость…

Он проинструктировал «Иванова» и послал его вперед. Короткими перебежками вплоть до момента, когда монстры начнут в него стрелять.

Робот нарвался на залп из полусотни стволов точно на четырехсотметровой отметке, словно его отслеживали лазерным дальномером. Он мгновенно залег, ответил длинной пулеметной очередью и откатился назад. С десяток монстров упали, остальные сразу потеряли к точечной цели интерес и продолжили марш в прежнем направлении.

«Иванов» повторял маневр снова и снова, перемещаясь по синусоиде вдоль пограничной линии, стреляя и снова отходя. И все же добился своего. Какая-то часть орды восприняла робота угрозой и целью, начала разворачиваться в его сторону, пытаясь сократить расстояние до требуемого их правилами. Это походило на то, как амеба выбрасывает ложноножку в сторону раздражителя.

По команде Басманова остальные андроиды редкой цепью вышли на один с «Ивановым» рубеж, повторяя его действия.

И вот уже не меньше половины орды, изрядно, между прочим, поредевшей, потому что взвод Оноли продолжал, не жалея патронов, «на расплав стволов» бой с правым флангом, медленно, бестолково разворачиваясь на девяносто градусов, покатилось в «оперативную пустоту».

Через километр те, кто уцелеет, упрутся в непроходимые заросли «держидерева». Если не найдется командира, чтобы отдать новый приказ, или не сработает очередной инстинкт, долго им придется ломиться сквозь стену прочных, как железо, колючих стволов.

А если их еще и поджечь?

Но это уже не актуально. Полковник увидел на дороге, ведущей от Блюмфонтейна, полосу пыли, поднимающейся к низким тучам. Дождь так до сих пор и не пролился. И хорошо. Пусть он пойдет часом позже.

— Ребята, за мной. Отходим, — приказал он негромко, но роботы услышали, несмотря на грохот своих пулеметов. Направляющуюся в их сторону часть армии монстров они едва ли уполовинили, расстреляв каждый по две коробки, на сто патронов каждая.

Посланный Ненадо эскадрон и четырехорудийная батарея французских семидесятипятимиллиметровок (в просторечии — «коса смерти») полным аллюром вылетели к дефиле. Всадники спрыгивали с седел, тут же бросались на помощь артиллеристам. Отцепляли пушки от передков, с прибаутками и матерной руганью выкатывали на огневые, развернув стволами вперед.

Тут же и Оноли появился, как черт из табакерки, вполне освоивший умение быть одновременно везде, где требуется его присутствие.

Ухватил штабс-капитана, командира батареи за рукав, начал было объяснять ему, с кем придется иметь дело.

— Да в курсе! Ненадо изложил более чем подробно. И буров мы по дороге встретили. Не знаю, запасных штанов в гарнизоне на всех хватит или нет. Цель где?

— Поднимись повыше — увидишь!

Комбатр взбежал до половины кóпье, вскинул к глазам бинокль. И тут же принялся командовать, отнюдь не испытав посторонних эмоций.

— Ба-атарея! По пехоте противника! Угломер двадцать! Целик ноль! Шрапнелью. Трубка десять. Поорудийно — четыре снаряда беглых! Пли!

Пушки, едва успев упереть лафеты в землю, загрохотали наперебой. Перед низко опущенными стволами взвились в воздух поднятые дульными факелами столбы смешанной с мелкой щебенкой пыли.

— Есть, есть, — штабс-капитан видел в цейсовские стекла, как одна за одной лопаются над ордой шрапнели. На минимальном возвышении, разбрасывая сотни свинцовых пуль.

В историю артиллерии навеки записан случай, когда одной-единственной шрапнельной очередью русской трехдюймовой батареи был полностью уничтожен австрийский кавалерийский полк, колонной по четыре выдвигавшийся к передовой. Волею случая он целиком оказался внутри эллипса накрытия. Такая же великая флюктуация вероятности, как единственный в истории случай попадания в немецкий пикировщик «Ю-87» из советского 82-миллиметрового миномета.

Но и сейчас первая, по сути — пристрелочная серия легла очень хорошо. Басманов, приостановившийся, услышав родные с молодости звуки, тоже вскинул к глазам бинокль, увидел и оценил мастерство коллеги.

— Еще, на тех же установках! — машинально выкрикнул он, хотя комбатр и без подсказки делал все, что требовали профессия и обстановка.

Пушкари работали азартно и споро. Батарея успела выпустить тридцать снарядов, убивших никак не меньше тысячи гоминоидов. И опять случилось странное. Орда остановилась, будто в раздумье, дождалась еще четырех дымно-оранжевых вспышек над головами. Только тогда каждый еще живой монстр развернулся, будто по команде «кругом», и все дружно, со скоростью, превышающей походную, ринулись назад.

Участвуй в немыслимом побоище профессиональный энтомолог, тот бы сообразил, что сработал очередной инстинкт. Процент безвозвратных потерь превысил допустимый для выживания именно этого сообщества. Или, если проще — интенсивность связанных со смертью запахов и некробиотического излучения подавила все прочие, управляющие агрессией команды и эмоции.

Но имеющие совсем другое образование офицеры решили, что вмешался некто из вышестоящего, имеющего зачатки разума начальства.

Пулеметы и винтовки уже не доставали до растворяющегося в дождевой мгле у горизонта, сливающегося с цветом вельда стада разгромленных, но не деморализованных монстров. Только пушки продолжали выбрасывать очереди шрапнелей, все выше задирая стволы. Еще немного, и до передков заряжающие доберутся.^[17]

— Ну все, точка, господа офицеры! — скомандовал Басманов. — На батарее — отбой. Гильзы собрать, стволы пробанить, к маршу изготовиться. Командиры отделений, доложить о потерях и расходе боеприпасов!

Нашел глазами подходящий камень. Присел.

Отдернул обшлаг кителя, посмотрел на разбитое поперек и покрытое звездчатыми трещинами стекло часов. С момента всей этой заварухи прошло ровно двадцать шесть минут. От и до. А казалось — несколько часов. Да нет, все правильно. Всегда так случалось. Без всякой хронофизики. То час — сутки, то минута — час. А если выживешь, потом, на досуге, прикидывай, что и как.

— Валерьян. А вот теперь — водки. Всем. По две чарки. Не больше. Остальное — дома.

Потери оказались на удивление небольшими. Не считая убитых буров, погиб один русский офицер и четверо были ранены.

— Да и это странно, — сказал Оноли. — Мы ведь ни разу не подпустили их на дистанцию прямого выстрела.

— Всяко бывает. Какой-то монстр, падая, пальнул с возвышением, вот и долетело. Баллистику объяснять надо?

— Чего тут объяснять. Но какая нелепость, а?! — От расстройства поручик выругался совсем неостроумно. — Мы же с Борькой Лагутиным с Екатеринослава, с девятнадцатого года всегда выкручивались! А тут шальная — и нету!

— Сочувствую. На войне все нелепость. Считая ее саму. Пошли людей, пусть выберут пару чудищ поцелее, привяжут к лафету. Отдадим медикам.

— А что с остальными?

— Природа распорядится. После заката сюда соберутся львы, шакалы и гиены с половины Африки. Утром будет чисто. Поехали. Дождь начинается.

Покрытые пылью и пороховой копотью бойцы выглядели, тем не менее, браво. И не такое видеть приходилось. Конные подтягивали подпруги, прочие делили места на двуколках и лафетах пушек. На полившуюся с неба воду никто не обращал внимания.

Ротмистр Барабашов подошел сзади, тронул Басманова за плечо.

— Что такое?

— Да неправильно выходит, командир. Враг отступает, бежит, можно сказать. А мы что?

— Что?

— Раньше меня учили, что в подобных случаях следует переходить в преследование. Интересно же, откуда они взялись, куда сейчас бегут, куда коров погнали. Нет?

А ведь прав чертяка, прав. Рискованно, нет слов, так ведь и результат может быть…

— Как себе это представляешь?

— И представлять нечего. Я, еще двое моих корнетов и парочка этих, человекообразных, — сделал ротмистр пальцами замысловатый жест, имея в виду андроидов. — Мы нарываться не будем. Последим издалека, где у них лагерь, что да как. К утру, глядишь, вернемся. Или к завтрашнему вечеру, по обстановке. Кто-нибудь уж наверняка…

Полковник подумал совсем недолго. В пределах двух папиросных затяжек.

— Да и поезжай. Чего уж. Не зря ведь стреляли. Посмотри, только правда не нарывайся. «Аскольда» с «Артемом» вперед пошли, хоть на полверсты…

— Ох и люблю я это дело! — Барабашов подвынул из ножен шашку, которую хранил при себе все минувшие восемь лет, только редко надевал, разве что к старой парадной форме, как по Уставу положено. А сегодня взял в рейд, как талисман, наверное. — Бывали дни веселые, гулял я, молодец, — довольно мелодично воспроизвел он фразу народной песни.

Воронцова вестовой разбудил в начале шестого утра.

— К радиостанции вас.

Так для простоты роботы называли любое средство связи, хотя к радио нынешняя схема имела самое отдаленное отношение. Левашов через специальный «переходник» дистанционно подключил блок-универсал Ирины к приемнику «Валгаллы», и сигнал от такого же блока Сильвии преобразовывался в нормальные звуковые частоты, транслируемые через динамик. Получилось нечто вроде сотовой телефонной связи будущего. Но — межвременной.

Эта хитрая уловка была устроена не для дуггуров, им технический уровень не позволял перехватывать каналы СПВ, а исключительно для Арчибальда, или Замка в целом. Антон гарантировал, что они не умели фиксировать излучения аггрианских приборов — ни «портсигаров», ни «шаров». Наложенную на мозг человека матрицу засекали и заранее записанные характеристики психоизлучения конкретных личностей — тоже. А вот используемые агграми методики амплитудного и частотного модулирования определенных слоев мирового эфира были недоступны. И наоборот, естественно. В противном случае противостояние между цивилизациями закончилось бы, едва начавшись.

Скорее всего, это было очередным ограничением, введенным в Игру Держателями. Для придания ей должной спортивности.

«У аппарата» с той стороны оказался Берестин. Слышимость была очень хорошая.

Алексей сообщил, что предположение Шульгина оказалось совершенно верным, и дуггуры действительно предприняли массированное вторжение в почти точно угаданном районе.

— Но наш Миша оказался начеку и на высоте положения. Практически без потерь в прах разгромил агрессора. Ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем уничтожил тысячи три монстров, а то и больше. Бежать смогли около тысячи, и все они рассредоточились по пещерам, именно там, где с ними имели дело ребята… Барабашов с конным разъездом их до места довел и благополучно вернулся.

— Крестов не хватит за такую победу награждать, — пошутил Дмитрий.

За двадцать минут, как и положено офицеру, Берестин доложил такому же офицеру, как он сам, полную картину сражения, называя квадраты по одинаковым, лежащим перед ними картам, высоты, опорные рубежи, отсечные позиции, пути коммуникаций, систему построения огня, наличие и расход боеприпасов и все прочее, относящееся к делу.

— Да, действительно славная виктория, — согласился Воронцов. — Только мне совсем непонятно, как Басманову это было позволено… Дуггурскими начальниками, я имею в виду. Бросить на убой такую толпу… Не могу поверить, что имела место необеспеченная и неподготовленная вылазка безмозглых. Мы, конечно, немедленно опять допросим Шатт-Урха…

— Боюсь, ничего дельного он вам не скажет. Во-первых — вылазка действительно могла быть инстинктивной. Пойди к муравейнику, там за поселком в холмах есть много, пошевели прутиком или окурок брось. Увидишь, что начнется.

— Видел, знаю, — ответил Воронцов. — И все же…

— А во-вторых — анализируя «протокол допроса», мы здесь с Сильвией решили, что ваш Урх — тоже пешка. Скорее всего — не подстава. Только ничего он не знает. Как профессор этнографии о делах ГРУ. Вы правильно подчеркнули — ручные пулеметы, да еще и с встроенными электронными предохранителями, продукт совсем другой культуры. Весьма милитаризованной, располагающей технологической базой. Отчего оно так и почему — отдельный вопрос. Думаю, Михаил совершенно прав в своей геополитической идее.

— Какой это?

— Прекратить войну с англичанами, заключить нечто вроде конфедеративного договора и совместно заняться дуггурской проблемой. Основания более чем веские. И мы здесь, в Лондоне, сделаем все, чтобы новое британское правительство начало именно с этого.

— Новое? — удивился Воронцов.

— Ну да. До вас, наверное, газеты доходят с большим запозданием, — сострил Берестин. — Вопрос практически решен. Королева (почти готовая к отходу в мир иной, кстати) согласна поручить формирование кабинета Ллойд-Джорджу… На фоне ряда поражений и угрозы полной потери Капской колонии умеренные и пацифисты набрали хорошие очки. И мы тоже не зря устриц едим.

— Все понятно. Михаилу наша помощь требуется?

— Как я понимаю — пока нет. Если дуггуры затеют настоящее вторжение, на пределе своих военно-технических возможностей, я готов перескочить хоть в Кейптаун, хоть в Блюмфонтейн. Час-другой я ребят поддержать смогу известным тебе средством, а уж за это время вы управитесь. Главное — чтобы все наготове было. И для шокирующего ответа, и для эвакуации.

На том и договорились.

Дмитрий распорядился привести машины парохода в получасовую готовность к выходу в море и отправился на берег, будить товарищей.

За завтраком уже в салоне «Валгаллы», куда Воронцов собрал всех, кто имел отношение к Африке и «Комитету активной реконструкции реальностей», сообщение о действиях Басманова, подкрепленное хорошо исполненным моделированием на планшете, вызвало понятный интерес.

Возникавшие по ходу вопросы Воронцов в меру собственной информированности комментировал, предлагая в особо трудных случаях обращаться к источнику. То есть к Берестину. Или непосредственно к Басманову.

В принципе все поняли обстановку примерно так же, как и сам Дмитрий. С теми точно вопросами, что он задавал прежде всего самому себе, а не Берестину, в чем-то информированному лучше, а в чем-то — недостаточно, по причине удаленности и от ТВД, и от форта Росс.

Но опять вмешалась в деловую атмосферу Лариса, по своей обычной привычке. Пережитый ею недавний стресс особого значения не имел. Характер есть характер. Плюс к этому — тонкий расчет. Что и позволяло ей почти пять лет сохранять свое особое независимое положение в «Братстве». «Кошка, гуляющая сама по себе». Что там о ней ни думай, но девушка всегда ухитрялась держаться в центре внимания людей с совсем другими биографиями, вкусами и интересами.

Тут, конечно, Наталья и Левашов поначалу сыграли решающую роль. Первая — введя ее в компанию, второй — мгновенно ею увлекшийся. А дальше — само пошло. Одни воспринимали ее характер как данность, других ее выходки беззлобно веселили, кое-кто воспринимал присутствие такой барышни как специально внесенный в слишком монолитное общество дрожжевой грибок.

Внезапно вскочив из-за стола, она, сверкая глазами, принялась обличать. Неизвестно, да и неважно, кого конкретно.

— Вы!.. Вы бросили ребят там, на войне, на растерзание монстрам, о чем великолепно знали. Сейчас, сбежав в другое время, сидя здесь, в тепле и за бронезащитой, радуетесь! Чему? Что Михаил пока что отбился и выжил? Так завтра не выживет. Кирсанов ему поможет? Чем? Берестин с Сильвией в Лондоне очень хорошо устроились, что им чужие беды?

— Как ты — в Кисловодске, — тихо, но веско сказала Ирина. — Пока те же ребята в Москве воевали. Чем ты им помогла? И перестань, пожалуйста, говорить «вы»! Значит, пока красиво жить — «мы», а если что, так сразу — «вы»?

С Ириной Лариса на равных спорить не умела. Рано или поздно уступала, особенно, если та включала некие обертоны своего голоса. Намекающие на серьезные последствия пока еще «не выходящего за рамки» конфликта.

Лариса чуть осеклась, но чувства в ней кипели.

— Хочешь, прямо туда и сейчас поедем? — мягко спросил Шульгин. — Я для себя массу там интересных возможностей вижу. И тебе занятия найдутся. В поезде ты хорошо стреляла. Ту же винтовку возьмешь. Или партполитработу среди бурских вождей и их жен налаживать возьмешься. Опыт есть…

— То есть? — сбитая с позиций, удивилась Лариса.

— Ничего не «то есть», — подключился к воспитанию подруги Новиков. — Имеешь претензии и собственный вариант — действуй, кто когда мешал? Поддержим всеми силами. Но только — по доказанному и выверенному плану. Мы бросили Басманова и сотню лучших в мире по подготовке бойцов? Мне, напротив, кажется, что не бросили, а своим уходом вывели из-под действительно смертельного удара. Будь мы там, очень вероятно, враг применил бы оружие посерьезнее. Плазменное, как по нашей стоянке, или психотронное, как на Валгалле по мне или возле пещер — по тебе. С известным результатом.

Без нашего присутствия враг обошелся традиционными средствами. Басманов не знал о летающих тарелках и о твоих «ангелах». И они о нем по той же причине не знали. Это наших и спасло. И мы пока живем и способны дальше делать свое дело. Ты не согласна — твое право. У тебя есть более прогрессивные идеи? Медленно и спокойно излагай. Вот карта, вот компьютер. Все силы будут направлены на реализацию этой операции, ты это знаешь. Если она верно спланирована…

Андрей, зная характер Ларисы, говорил тихо и крайне сдержанно, вовремя улыбаясь и поощрительно кивая ее ответным позитивным мимическим движениям. А иначе с ней и нельзя. Забот впереди — немерено, а если сейчас кто-нибудь неосторожным словом опять выведет ее из себя, Олег автоматически вмешается, и — пошло-поехало!

— А у меня еще идейка, — совершенно медовым голосом поддержал друга Шульгин. — При твоих, Лариса, настроениях и способностях — как бы ты лихо сыграла в паре с Кирсановым!

— Я? С Кирсановым? Как и зачем?

— Об этом и подумаем. Кейптаун. Там будет много интересного. Непременно — беспорядки и народные волнения, когда станет известно о вторжении монстров и мирных переговорах правительства с бурами. Возможно — попытка военного переворота. Или случится новая массированная агрессия дуггуров, с использованием чего-нибудь посерьезнее. Даже просто продолжение наступления буров, если дуггуры не объявятся, и Михаил продолжит операцию… У тебя есть опыт контакта с «ангелами», нашей Гражданской войны и троцкистского переворота. Представь, Павел вводит тебя в операцию в роли личной посланницы королевы Виктории для секретной миссии. Есть над чем подумать…

Лицо Ларисы выказало недоумение, постепенно переходящее в живой интерес.

— Так-так… А Сильвия?

— Сильвия… Что Сильвия? У нее сейчас свои заботы. Зато она сумеет изготовить тебе такую легенду и подкинуть такие рекомендательные письма… Через неделю губернаторша будет перед тобой на цирлах плясать, чтобы ты при дворе за нее слово замолвила. А губернатор… — Сашка махнул рукой.

Поначалу он сделал Ларисе свое предложение просто так, чтобы сбить ее пыл, и вдруг сообразил, что идея-то и в самом деле богатая, плодотворная. Словно двинул по доске фигуру наугад и только по реакции партнера и зрителей догадался, как у него здорово вышло.

Новиков увидел затвердевшие скулы Левашова и легонько толкнул его локтем под ребра. Сиди, мол, молчи, дурак, тебя в очередной раз спасают, а ты…

Неужто ревновать вздумал? К Кирсанову, а то к Давыдову, Эльснеру, губернатору и его жене? Поздновато вроде бы. В восемьдесят четвертом надо было начинать или вообще жениться на девственнице, а потом держать ее на коротком поводке.

И тут же догадался — больше всего на свете Олег боится, что Лариса скажет, что ее напарником в походе (если вдруг вообще согласится) должен быть именно он. Такого ему не выдержать.

Андрей, изображая полное безразличие к тревожащим окружающих мыслям (это он умел), сказал словно между прочим: «Да не стоит, наверное, новую сложную операцию затевать. Риск, и смысла мало…»

— Нет, отчего мало? — взвилась Лариса. — Только от меня там и будет польза. При нормальном прикрытии. Вам туда нельзя. Здесь дел много, и вообще… Басманова дуггуры не знают. А меня помнят, хо-орошо помнят. Я для них или приманкой стану, или пугалом. И так и так интересно. Я и пойду. В Кирсанове я уверена. Алексей с Сильвией обеспечат, для личного прикрытия дадите мне «Иван Иваныча», мы с ним близко знакомы и отлично друг к другу адаптированы…

Новиков мог бы сказать, что та пятигорско-кисловодская история абсолютно однозначна для любого андроидного тела, в какое воткнут блок нужной памяти. Но, с другой стороны… Отчего не дать ей именно того робота, у которого родная память, не пересаженная, и тело то же самое? Возможно, тут очередной высокий смысл.

— Давай, Лариса, прогуляйся. Кейптаун — интересный город. А ты в паре с Кирсановым — идеальный вариант. С вашими характерами… Я помню, как ты на КМВ^[18] четко работала. Так что вперед. Недельки на подготовку хватит? Если согласна? — стараясь не выбиться из тона, сказал Андрей.

— И двух дней хватит. Голому собраться — только подпоясаться.

— Не торопись. Сначала не ля-ля, а серьезный план продумать, потом с Сильвией обговорить, что она по этому поводу подскажет и как быстро все оформить сможет. С Кирсановым — то же самое. Легенду составить, документы сделать, снаряжение подобрать, отвечающее… Мы вон как в свое время аккуратно швейцарские паспорта сдублировали, так и все равно, при тамошних свободах Суздалев просёк. — Шульгин, не сговариваясь с Новиковым заранее, четко гнул ту же линию. Похоже, что успешно. Ларису только подтолкни, потом не остановишь. В полном соответствии с законами Ньютона.

В каюте, пока Лариса собирала нужные, по ее мнению, в очередном путешествии вещи, Левашов бродил между цветами и лианами зимнего сада, нервно курил. Как всегда перед разлукой, его терзали противоположные чувства. Страх за подругу, печаль, что снова долго ее не увидит, и одновременно облегчение. Тосковать и нервничать он будет время от времени, а свободен, интеллектуально и эмоционально — постоянно. И происходить всякие нештатные ситуации будут не на его глазах.

Выручить ее он сможет практически из любого, самого острого положения. Если это не будет, как написано в инструкции к гомеостату, «одновременное полное разрушение организма». Во всяком другом случае он окажется в нужном месте почти мгновенно, если у нее будет работать приводной маячок. Да и предпоследним из резервных гомеостатов они ее снабдят. Не пропадет. Не то здесь время, чтобы подготовленный, охраняемый почти всесильным телохранителем человек попал в безвыходную ситуацию. В прежней, советской жизни ей ежедневно угрожало куда больше опасностей, чем в этой прогулке.

— Вот я и готова, — сказала она, появляясь на площадке перед фонтаном. Готова она, по мнению Олега, была отнюдь не к десанту в тыл врага. Совсем к другому. На ней был только полупрозрачный халатик, едва достающий до середины бедер.

— Должны ведь мы попрощаться, — пояснила она, кладя ладонь Левашову на плечо и подставляя приоткрывшиеся губы. — Отдаваться кому-нибудь еще мне в ближайшее время едва ли придется. Пойдем, — потянула его за руку Лариса в сторону своей спальни, оформленной в стиле будуара одной из фавориток Людовика с номером из второй дюжины. Причем со всеми усовершенствованиями конца ХХ — начала XXI века.

То, чем и как они занимались, в основном и удерживало Олега возле нее все эти бесконечно долгие годы. Как бы ни складывались у них прочие отношения, в постели Лариса неизменно была нежна, безудержно страстна, изобретательна и неутомима. Настолько, что полученного заряда Левашову вполне хватало до следующей встречи, отчего-то всегда неожиданной, компенсирующей разлуку почти любой продолжительности.

Если же им доводилось проводить вместе несколько месяцев (такое тоже случалось, хотя и не очень часто), накал чувств куда-то пропадал, все превращалось в малоинтересную для обоих «обязательную программу».

Часом позже Лариса, лежа на спине и широко раскинув по подушкам руки, говорила Олегу:

— Я все продумала. Звать меня будут миледи Отэм…

Левашов усмехнулся, оценив тонкость аллюзии.^[19]

— Сильвия сделает нужные бумаги, Кирсанов обеспечит легенду по месту, — продолжила она, предупреждая естественный вопрос. — Будем считать, что я эвакуировалась из Наталя, когда оттуда все бежали, как белые из Крыма. А в Дурбан приплыла накануне из Австралии, Новой Зеландии или Индии, Павел подберет подходящий рейс. Так что, надеюсь, за две-три недели никого из могущих меня разоблачить не встречу. А встречу — мало ли каждый день происходит несчастных случаев, тем более — в прифронтовой полосе.

Сказано это было ровным и безмятежным тоном. Не зря она выбрала именно такой псевдоним. В некоторых восточных странах «осень» ассоциируется не только с временем года, но и с коварством, жестокостью, беспощадностью. А в старом Китае начальников «госбезопасности» называли — «осенний министр».

— «Иван Иванович» будет моим старшим братом, сопровождающим вдовую сестру в путешествиях. Сейчас скажем Воронцову, пусть придаст ему со мной отчетливое портретное сходство…

— Я и сам могу. Только это прямо какой-то Дориан Грей получится.

— Предпочитаю лорда Генри. Позаботься, чтобы он знал наизусть все свои афоризмы и вообще все, что полагается тридцатилетнему аристократу с хорошим образованием. Привычки русского дворянина XXI века там будут не совсем уместны.

— Сделаю. Из Уайльда я тоже кое-что помню. Андрей в школьные годы его целыми кусками наизусть цитировал. Вот, кстати, совершенно в тему: «Наш единственный долг перед историей — переписать ее заново».

— Вот-вот, правильно ты понимаешь. — Лариса повернулась на бок и снова прижалась к Олегу. — И больше не отвлекайся, когда еще придется…

Перед отправлением ее позвала к себе Ирина. Для последнего напутствия. Проговорили они долго. Одной было что сказать отправляющейся на опасное задание подруге, вторая слушала со всем вниманием, вопреки характеру не споря и не перебивая. Понимала — не до гонора сейчас. Любой совет профессионалки многовековых тайных войн следовало принимать как драгоценный подарок.

При ее миссиях в Москву и Кисловодск таких инструктажей Ирина не проводила. Да и смысла не было. В России, что девятьсот двадцать первого, что две тысячи пятого года, Ларисе хватало собственных знаний истории, жизни, национального характера. Тут все будет иначе, пусть Сильвия их тоже учила «аглицким манерам». Но в другом, как выражался один знакомый, «аксепте».

— Знаешь, подружка, ты, главное, свою натуру маскировать не пытайся. Стервозные дамы — они всегда в цене. И внимания на их выходки меньше обращают, и то, чем другие подозрение вызовут, у нас проскочит, еще и с восхищением воспримут.

Лариса заметила, как Ирина деликатно выровняла тему. Одним-единственным словом «у нас». Не придерешься. Хотя за Ириной как раз она видимых проявлений стервозности не замечала. Впрочем, какой была подруга до того, как они познакомились, ей знать не дано. Иркина «соотечественница» и бывшая начальница Сильвия обладала этой чертой в полной мере, а учились они «в одной школе».

— И вот что, Лар, ты никому не говори о моем подарке. — Ирина протянула ей золотой портсигар, такой точно, как у нее самой, только с другой монограммой на крышке. Здесь были не алмазы, не сапфиры, не изумруды, а ярко-желтые топазы, выложенные узором, очень сложным и неестественным для привыкшего к эвклидовой геометрии глаза.

— Что это? Откуда? И мне?

— Что? Стандартный блок-универсал. Откуда — это уж мое дело. Знаешь, есть такое понятие — «неучтенное оружие». На полях сражений его много остается. Подобрала. Сейчас даю тебе. С ним станешь самой могущественной женщиной того времени. Кроме Сильвии, конечно, и любой из той же команды. Но с ними тебе воевать не придется. Смотри сюда и запоминай, что, как и для чего.

Получаса хватило, чтобы Лариса разобралась в основных принципах и способах обращения с прибором. Само собой, многие его функции Ирина предварительно отключила, но и тех, что остались, хватало.

Она могла теперь в любой момент связываться с Ириной и Сильвией, переправиться из Кейптауна в Лондон и в любое другое место, даже на Валгаллу. Вот только что ей там делать за восемьдесят пять лет до устройства форта? На базу аггров ей попадать совсем ни к чему.

В качестве оружия блок тоже годился, но это и так известно. Кроме того, в нем помещалось пятнадцать сигарет формата «кинг сайз».^[20]

— За что это ты — и вдруг мне? — спросила Лариса странно вздрогнувшим голосом.

— А ты от меня что — только нож в спину ждала? — мило удивилась Ирина.

— Не так чтобы, но сама понимаешь…

— Плохо понимаю. Олег меня терпеть не мог за то, что я у него друга отбила, а я к тебе всегда нормально относилась. Да и ты вроде…

— Вроде! Он до сих пор в тебя влюблен, в чем в чем, в этом я отлично разбираюсь…

— Тебе-то что? Он до меня и рукой не дотронулся, ни о чем прочем не говоря, а ты себя, что при нем, что без него, не слишком сдерживала. Не так? — Ирина посмотрела на Ларису со спокойным интересом.

— А вот то! Ненавижу, если мужик лежит со мной, а воображает под собой другую!

— Ах, это? — Ирина небрежно отмахнулась рукой. — Они все такие. Думаешь, я знаю, кого Андрей представляет? Вдруг тебя? Или мулатку из Никарагуа? Еще на подобную ерунду отвлекаться? Живи, как живется. Олег мне помог в свое время, сейчас я тебе помогаю, чем умею. Тем более, все равно одно дело делаем…

Примечания

17

Передок — в конной артиллерии одноосный прицеп, к которому при транспортировке крепится хвостовой крюк пушечного лафета (хобота). На сидении «передка» размещаются ездовые, в ящике — неприкосновенный запас снарядов (картечь), предназначенных для самообороны орудий. В критических случаях подается команда: «Вскрыть передки».

18

КМВ — принятое сокращение Кавказских Минеральных Вод. Зона, включающая города Пятигорск, Ессентуки, Железноводск, Кисловодск и находящиеся между ними и вокруг курортные поселки.

19

«Autumn» — осень (англ.). Лариса имеет в виду прототип, близкий по характеру, — миледи Винтер (зима), из романа А. Дюма «Три мушкетера».

20

Сигареты с фильтром и без, длиной 80 мм.