Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Василий Звягинцев, 2009

Где бы они ни появились в надежде на тихое пристанище, через некоторое время туда приходит война, и неважно, в какой из реальностей Новиков, Левашов, Шульгин и их соратники по «Андреевскому братству» оказываются на этот раз. Что это – страшная закономерность, жестокая судьба или гипотетические Держатели Мира снова и снова решают проверить их на прочность или выявить пресловутый предел возможностей? Калейдоскоп миров и времен на этот раз переносит друзей из охваченного боями Трансвааля на Валгаллу, в одночасье превратившуюся в «поле брани», заставляя наконец принять решение о последнем и решительном сражении с дуггурами, чье нашествие угрожает самому существованию человечества. Однако не все так просто и однозначно, и победа в битве не всегда означает выигранную войну…

Глава 4

С прибытием бригады Басманов почувствовал себя гораздо увереннее. Теперь при любом развитии событий, за исключением варианта с нанесением противником ядерного удара, он рассчитывал твердо удерживать инициативу.

Немало изобретательности потребовалось ему, чтобы объяснить ситуацию собранным на совещание и инструктаж бурским командирам. Не скатываясь в мистику, но и не прибегая к терминологии, несовместимой с менталитетом плохо образованных и исповедующих ценности позапрошлого, то есть семнадцатого века, людей.

Пришлось наскоро сконструировать легенду в духе «Затерянного мира», благо центральные районы Африки до сих пор были исследованы немногим лучше, чем марсианские каналы. Живет, мол, где-то за рекой Замбези и пустыней Калахари, в местах, где не ступала нога европейца, странный народ, ведущий свое происхождение непосредственно от обезьян-горилл. Достиг какого-то уровня цивилизации, стало ему тесно в своих горах и джунглях, и двинулся он на поиски новых земель, рабов и продовольствия. Кто-то поверил, кто-то нет, но это не имело никакого значения.

Выжившие при встрече с монстрами буры никуда не делись, они бродили по городу и всем желающим пересказывали свою историю, с каждым часом разукрашивая ее все более живописными и леденящими кровь подробностями. На легенду Басманова работали и местные зулусы, кафры, бечуаны, готтентоты и бушмены. У каждого народа имелись свои сказки и мифы о всевозможной нечистой силе, колдунах, зомби и прочих врагах рода человеческого, которые без труда можно было интерпретировать в нужном направлении. Кроме того, многие туземцы имели более-менее достоверные сведения о реально существующих дагонах и об их недоступных обычному человеку землях, где происходят ужасные чудеса.

— Неужели вы действительно верите в эти басни? — спросил Басманова один из молодых, имеющих рациональное европейское образование бурских полководцев.

— С удовольствием бы не верил, — ответил полковник, — если бы мои друзья не видели эти существа своими глазами. И очень недавно.

— Где же эти друзья?

— По неотложным делам им перед самым началом войны пришлось уехать. Думаю, в скором времени в одном из научных изданий будут опубликованы материалы их исследований, с фотографиями.

— Сомнительно все это, очень сомнительно. Наш народ живет в этих краях больше двух веков, и ни о чем подобном никто никогда не слышал… Почему не предположить, что эти Клотц и Де Веттер — английские шпионы, посланные посеять панику и обратить наше внимание совсем в другую сторону?

Остальные участники совещания согласно закивали, поддерживая товарища одобрительными возгласами. Но не все. Пятидесятилетний начальник коммандо из Оранжевой, с бородой до пояса и тремя патронташами поверх выгоревшего до рыжины черного сюртука, пристукнул по полу каблуком грубого сапога.

— Де Веттера я знаю. И погибшего Бюргера тоже знал. Они не шпионы. Они двадцать лет занимаются своим ремеслом, никто не может сказать о них плохого слова. И если Де Веттер говорит, значит, что-то такое там было.

— Львы, — сказал кто-то. — Обычные львы напали на стадо, а трек-буры накануне выпили столько водки, что не смогли защитить ни себя, ни скот. А теперь придумали эти сказки.

Но позиция Басманова была выигрышной в любом случае. Мало того, что он знал правду, так еще и умел разговаривать с публикой такого уровня развития. Были у него в батарее, уже к концу Мировой войны, сорокалетние ратники второго разряда, из глухих сибирских сел. Староверы и «нивочтоневеры». Ничего, справлялся и с ними невзирая на свой сравнительно юный возраст и столичное воспитание.

Михаил не стал кому-то что-то доказывать, приводя рациональные доводы. Усмехаясь своей русской улыбочкой, которая могла означать что угодно (так можно усмехаться и посылая на расстрел, и самому становясь к стенке), он щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся.

— Времени на диспуты, хоть научные, хоть религиозные, у меня нет. Война продолжается. Рассматриваемый вопрос дискуссионно не решается. Простейшее решение — любой из присутствующих вместе со мной поедет и посмотрит на месте. Монстры или не монстры, съеденное стадо мы в любом случае увидим. Ничего не найдем — проблема снимается автоматически. Со своими земляками поступите, как у вас принято. Найдем — другой разговор. В любом случае натурный эксперимент займет намного меньше времени, чем теологические и стратегические споры. Согласны? Кто поедет — вы, вы, или вы? — обращался он к самым недоверчивым (или — лично к нему враждебно настроенным. Таких хватало).

— Зачем именно нам? — спросил генерал Деларей, исполнявший должность начальника гарнизона Блюмфонтейна. — Пошлем обычный разъезд…

— Ничего не докажет при господствующем настроении. Вы и им с тем же успехом не поверите. Тем более, разъезд может не вернуться. Мы, ничего не узнав, потеряем еще несколько часов драгоценного времени.

— Я с вами согласен, полковник, — сказал, вставая, генерал Христиан Девет, мужчина лет сорока, с умным лицом и густыми, скобкой, усами, опускающимися ниже бритого подбородка.

Отважный человек, продолжавший вооруженную борьбу в хорошем агрессивном стиле даже после того, как президент Крюгер и многие военачальники в конце девятисотого года сочли войну проигранной. Совершивший с армией в две тысячи человек несколько успешных рейдов в глубь Капской колонии. И потом, уже после образования Южно-Африканского Союза, несколько раз устраивавший мятежи против правительства, требуя восстановления независимости бурских республик.

«Чистый Корнилов, — подумал Басманов, — такой же непреклонный и неожиданный в решениях».

— Хорошо, господин генерал. Я возьму с собой взвод, вы — сколько хотите. Что такое пятнадцатимильная прогулка? Ничего не найдем — так хоть поужинаем на свежем воздухе.

Взвод Михаила насчитывал десять офицеров, кадровых кавалеристов. «Ездящую пехоту» он с училищных времен не уважал. Всегда помнил слова из приказа шефа конной гвардии, великого князя Николая Николаевича: «Пехотному офицеру, едущему верхом, приближаясь к расположению кавалерийской части, следует сойти и вести коня в поводу, дабы своей посадкой не вызывать унизительного для чести мундира смеха нижних чинов».

Знал, что в случае встречи с монстрами нужны будут люди, не озабоченные прежде всего необходимостью не свалиться с седла, забывая о главном смысле своего существования.

На троих роботов он в этом смысле тоже полагался, они умеют все, что требует служба, и многое сверх того. С лейтенантом Карцевым и бригадой Ненадо андроидов оставалось девять. Хватит, чтобы при любом повороте событий удержать Блюмфонтейн, даже если буры побегут.

Девета сопровождали тридцать бойцов из его личного коммандо. Наверное, к рассказам очевидцев они отнеслись внимательно. Никто не имел при себе «маузеров», «ли-метфордов» и «энфильдов», только однозарядные нарезные ружья самых крупных калибров, вплоть до шестилинейных капсюльных, стреляющих крупными, как орех, свинцовыми безоболочечными пулями.

Перед отъездом, от которого капитан Ненадо его изо всех сил отговаривал, Басманов велел Игнату Борисовичу всех пленных англичан, взятых при нападении на поезд и сдавшихся раньше, собрать в одном помещении, неподконтрольном бурам.

— Приведи их в порядок, позанимайся боевой подготовкой. Я с ними в поезде уже парой слов перекинулся. Намек на взаимопонимание есть. Начнутся бои на внешнем периметре, немедленно вооружи и включи в свою систему обороны. Контактов с бурами не допускай. Мне нужно, чтобы большинство из них выжили и своими глазами нового врага увидели.

— Да все понятно, Михаил Федорович. Только вы уж там под пули не лезьте. Я за две войны двенадцать командиров пережил. Тоже храбрее всех казаться хотели.

— Вечная память. А неужели не было, что не из голого азарта на смерть шли, а по крайней необходимости?

— Редко, господин полковник. Вот когда в Москве мы воевали, там близнецы-полковники в самую заваруху кидались, такую, что и мне страшно делалось, но всегда по делу, ничего не скажу…

«Надо же, — подумал Басманов, — какая чертова круговерть творилась, а этот своим фельдфебельским глазом приметил, что два Ляхова там было, а не один».^[10]

— Не бойся за меня, Игнат, я ведь не только старый кадровый офицер, я еще и рейнджер Царьградского призыва. Забыл, как мы с тобой после десятиверстного марш-броска штурмполосу проходили?

— Ничего я не забыл. Нам сюда сейчас тех «САУ-100» батальон — не о чем беспокоиться было бы.

— Ладно-ладно, Игнат, не усугубляй, — похлопал Басманов капитана по плечу. — Не каждая пуля в лоб, — сказал эту присказку адмирала Нахимова, и тут же поморщился. Нахимова как раз и убило именно в лоб. Нагадал…

Через позицию Оноли кавалькада Басманова и Девета проследовала спокойно. Михаил заранее сообщил поручику о своем рейде, и тот замаскировал взвод так, что даже глазастые буры ничего необычного не заметили. А если бы заметили, Валерьян получил бы хорошую взбучку.

Он спросил у штаб-ротмистра бывшего Сумского гусарского полка Барабашова, ехавшего с ним стремя в стремя, видит ли он что-нибудь.

— Как же, Михаил Федорович. Из одного котелка кашу хлебали. Так бы не заметил, а если смотреть с нашей точки зрения, как бы я на месте Валерьяна распорядился — все как на ладони. Подтверждение требуется?

Однажды уже практически умерший^[11] ротмистр был именно по-гусарски весел и беспечен, и при этом умен.

Почти не меняя позы в седле, он назвал Басманову все опорные пункты, где могли находиться (и действительно находились) рейнджеры Оноли.

— Место, господин полковник, выбрано просто замечательно. Я бы тоже здесь держался против черта, против дьявола, пока патронов хватит. Только вот, знаете, насчет отхода, если придется, не до конца продумано. Вот здесь я бы поставил в три линии минное заграждение типа «лягушка». Помните, нам показывали? Против двадцатипудовых, причем безмозглых монстров — в самый раз.

Басманов, разумеется, помнил. Хорошие мины. Срабатывают как часы, выстреливая на двухметровую высоту килограммовый стакан из термита, наполненный сотней убойных элементов, разбрасываемых в радиусе двухсот метров разрывным зарядом. Да и сами термитные осколки способны и автомашину, и бронетранспортер зажечь, а уж что бывает при попадании в живой организм — говорить не хочется.

Только, к сожалению, в их арсенале таких мин не было. К оборонительной войне они не готовились. Ну что ж, всего не предусмотришь.

Немного приотстав от колонны, полковник свистком вызвал к себе Оноли.

— Выражаю, поручик, очередное благоволение. Нормально расположился. Что слышно?

— Пока ничего. Разведчик еще не вернулся.

— Давно ушел?

— Скоро час.

— И стрельбы не слышно было?

— Нет, Михаил Федорович. Да он, если что, больше руками и ножом поработает. Стрелять — в крайнем случае.

— Ну мы поехали. Если что — на тебя отходить будем. Я сейчас свою разведку тоже вышлю.

— Да зачем оно вам, господин полковник? Оставайтесь здесь, вместе ждать будем. Чего зря суетиться, подковы бить?

— Я не для себя. Мне нужно, чтобы буры прочувствовали…

— Тогда бог в помощь.

Два робота, шпорами горяча коней, унеслись вперед хорошим галопом, напомнив Басманову своей статью и манерой посадки кадровых кавалергардов четырнадцатого года, в развернутом строю атаковавших немцев под Каушеном.

Чуткими локаторами, настроенными на поиск и распознавание своих, разведчики через три километра засекли «Иванова», бежавшего в хорошем темпе распадком между поросших бурым кустарником холмиков полуверстой западнее. Выехали ему наперерез.

Следуя программе и исполняемой роли (в данном случае — волонтеров в небольших офицерских чинах), роботы общались между собой на русском языке, причем — в нужной стилистике. Единственное, что они позволяли себе в отсутствие поблизости настоящих людей, так это намного ускоренный темп речи.

— Что-то видел?

— Все, что приказано. Существа типа «монстр» в количестве до пятисот особей. Существ других разновидностей не обнаружил. Механических средств, воздушных и сухопутных, при них нет. Доступные диапазоны эфира чистые.

— Чем занимаются?

— Закончили привал, готовятся к началу движения. Свидетели доложили верно. Они сожрали половину стада. Вторую половину оставили в живых. Двенадцать существ собираются гнать скот на северо-запад. Очевидно, там у них тыловая база, где требуется продовольствие.

— Как далеко до передового отряда?

— Передового отряда нет. Идут сплошной ордой. Последнее измерение — девять километров четыреста пятьдесят два метра до головной особи.

— Скорость на марше?

— От десяти до пятнадцати километров в час.

— Возвращайся к командиру, доложи. А мы проедем вперед. Твои сведения не полные. Посмотрим, как они реагируют на наше оружие.

Оба держали поперек седельных лук тяжелые снайперские винтовки «Взломщик», под патрон 12,7 мм, придуманный еще в тридцатые годы для «вечного» и в XXI веке надежно работающего в любом конце света пулемета «ДШК».^[12] Подольше служит, чем тот же «калашников», между прочим.

— Мне было разрешено вступать в бой только в крайних обстоятельствах.

— Тебя никто не упрекает. А мы своим делом займемся. Как макеты на полигоне, отстреляем всеми калибрами на всех дистанциях и под разными углами. И составим карточки-схемы. Это важно. У большинства буров стволы от 7 до 9 миллиметров. Ненадежно.

— Я пойду?

— Иди. По дороге встретишь командира Басманова, скажи, что ему лучше вернуться на позицию командира Оноли. Если мы не сумеем отогнать монстров, в открытом поле у людей меньше шансов, чем на высотах.

«Иванов» убежал, а конники, «Артем» и «Аскольд» (Белли с Карцевым, флотские офицеры, при именовании роботов не затрудняли себя оригинальными изысками. Начали называть их по алфавитному списку кораблей Российского флота), двинулись дальше.

Они действительно имели, кроме «Взломщиков», по «ли-метфорду» и «маузеру», основные винтовки англичан и буров, а также пистолеты «М-96», как написано в рекламе — «лучшее оружие для спортсменов и путешественников».

Хорошо тогда жилось «туристам». Вздумал постранствовать по миру — не нужно идти в агентство за путевкой и в ОВИР за паспортом, вместо этого — первым делом в оружейный магазин или к товарищу вроде лорда Джона Рокстона, который от щедрот снабдит тебя магазинкой с оптическим прицелом. И езжай хоть со станковым пулеметом через все границы, никто не удивится. Только в самых экзотических странах, вроде Андорры, могут ввозную пошлину попросить. Не заплатишь — и так пропустят, если докажешь необходимость.

Выслушав доклад «Иванова», Басманов подъехал к Девету.

— Через полчаса вы будете иметь возможность увидеть интересующие нас объекты. Мой разведчик советует для встречи отойти на пригодную для обороны позицию. Мы ее только что миновали. Разведчик и я сомневаемся, что ваши люди сохранят присутствие духа при встрече с врагом в чистом поле.

— Лично вы сомневаетесь? — В голосе генерала прозвучали агрессивные нотки.

— Минхер Христиан, я уже десятки раз говорил вам, Деларею, Кронье и самому президенту — мне ваши эмоции безразличны. Хотя бы вы в состоянии такое понять? Я не настоятель монастыря и не воспитатель евангелистской школы. Я помогаю людям, чье дело считаю справедливым. Но ни я, ни мои люди не собираемся заставлять вас делать то, чего вы делать не хотите. Если чудовища, несовместимые с вашей картиной мира, перебьют солдат, которых вы ведете, кое-кого сожрут, живыми или мертвыми, пожалуйста, не говорите, что в этом виноват я и мои офицеры, не сумевшие вас защитить и спасти. А прежде — убедить.

— Об этом не беспокойтесь. Мы благодарны всем, кто нам помогает, но свои проблемы позвольте нам самим и решать.

— Отлично, — в голосе Басманова прозвучало не совсем соответствующее моменту веселье. Что за беда? Товарищи по оружию очевидным образом полезли в бутылку. Как горцы какие-то, услышавшие поперек сказанное слово.

Теперь «будем посмотреть». С чистой совестью.

Он привстал на стременах. Голосом, легко перекрывавшим в былые времена беглый огонь батареи и звуки разрывов вражеских снарядов, скомандовал:

— В-взво-од, ко мне! Стать, спешиться. Коноводы — убрать лошадей. Остальным — залечь. К бою!

— Езжайте, господин генерал, — указал рукой вперед полковник. — Первое для вас прикрытие — мои разведчики. Второй рубеж — здесь. Третий — на кóпье, занятых поручиком Оноли. Дальше уже Блюмфонтейн. Если вернетесь — поделитесь впечатлениями…

Девет, очевидно, готов был согласиться с Басмановым, если бы его слова не были настолько издевательски-оскорбительны. Тут, конечно, и сам Михаил не проявил некоторой деликатности и терпимости. Буры, даже самые умные и воспитанные из них, находились на другом уровне развития и в другой психологической нише. А он, тридцатидвухлетний офицер, с совершенно иным воспитанием и жизненным опытом, считал, что мягкости в объяснении задачи и предельной жесткости в требовании ее исполнения достаточно для любого военнослужащего.

Применительно к русскому солдату и офицеру такая позиция была верной, даже — единственно верной. Но здесь — не срабатывало. Не было в самых архетипичных слоях самосознания буров таких автоматически всплывающих максим: «Сам погибай, а товарища выручай», «На миру и смерть красна», «Или грудь в крестах, или голова в кустах», «Не мы первые, не мы последние», «Помирать — так с музыкой» и так далее и тому подобное. «Жизнь — копейка, а судьба — индейка», хотя Козьма Прутков в свое время спросил: «Не совсем понимаю, почему многие называют судьбу индейкою, а не какою-либо другой, более на судьбу похожею птицей?»

— Езжайте, — повторил он, закуривая папиросу. — Один наш мудрец интересно сказал: «Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться». Кое-какое время у вас еще есть.

Девет взглянул на него с откровенным недоумением, хлестнул лошадь плеткой и вынесся вперед, прокричав своим нечто на староголландском. Басманов не разобрал.

— Передохнем, братцы, — сказал он, спрыгивая с седла. — Только не здесь. Вон тот холмик мне больше нравится.

— Видал я дураков, господин полковник, — сплюнул Барабашов. — Точно так генерал Самсонов перед Танненбергом послал меня куда подальше, когда я привез ему сведения, что германская кавдивизия заняла Зенсбург, где только мы и могли соединиться с Ренненкампфом…^[13]

«Господи, какая древность, — подумал Басманов. — Вернее — наоборот! А я ведь тоже начинал войну неподалеку».

Сам он ощущал себя, как один из мелких князей, во главе дружины двигающийся к берегу Калки в 1223 году, знавший от половецких сакмагонов,^[14] что навстречу идут два тумена Субэдэй-Багатура. Чем кончилась та история — в книжках написано.

Смелые были князья, отчаянные! Две-три сотни верных воинов при каждом. Все в кольчугах и бронях. Шлемы на брови надвинуты, длинный меч у бедра, копье упирается в стремя, червленый щит на левой руке, еще булава или клевец^[15] к седлу приторочены. Лук с полусотней стрел в колчане за спиной. Сила!

Сила-то сила, но — против соседнего князька, или набега половецкой орды, хоть и в тысячу сабель. Вот и сейчас — в своем «войске» он уверен, а на самом деле — способно оно сдержать орду, или так и поляжет здесь, пусть и со славой?

— Ты возьми правее, вон на ту высотку, — сказал робот «Артем» «Аскольду». — А я — на эту.

До подхода врага оставалось двадцать минут. По их расчету.

Между холмами расстояние триста метров, правый выдвинут на семьдесят метров вперед по отношению к левому. Такого полигона специально не придумаешь. Сектора обстрела открываются изумительные.

Тем более эти носители флотских имен были абсолютно лишены того, что у людей называется «инстинкт самосохранения». Взамен — другое. Выполнить задание и вернуться, не допустив разрушения казенного организма. Ничего личного, только чувство долга и ответственности за вверенное имущество, каковым в данном случае считалось для относительно самостоятельного, взаимозаменяемого псевдомозга человекоподобное тело.

Пока вокруг не было людей (своих людей), они могли обходиться без звуковой речи, переговариваться в УКВ-диапазоне.

— Аскольд! Когда появится цель, начинаю я, с полутора километров из «Взломщика», — предложил «Артем». — Ты наблюдаешь за попаданиями и фиксируешь результат. Буду стрелять последовательно — в голову, в корпус, в нижние конечности. Когда расстояние сократится до восьмисот метров, работай ты. Из «маузера». Смотреть буду я. Не удержим до четырехсот — уходим. Согласен?

«Аскольд» возражений не имел. Лабораторная задача, о чем спорить.

И вот орда появилась на близком и плоском горизонте.

Андроиды историю Древнего мира не читали. Им не было, что и с чем сравнивать. Что битва на Каталаунских полях, что Куликовская, что Грюнвальд — безразлично. По вельду на них накатывалось многотысячное войско, состоящее неизвестно из кого. Роботов их принадлежность не волновала. Тех, кого нужно считать своими, они знали. Все прочие — враги, подлежащие уничтожению помимо любых логических обоснований, которыми они тоже не заморачивались.

Но вот то, что «монстров» не пятьсот, а пять тысяч, по крайней мере было понятно навскидку. Причем глубина строя не просматривалась в пыльной мгле и тумане телесных испарений. «Иванов» ошибся. Принял авангард за главные силы.

«Артем», не испытывая нужды в дальномере, точно определил, когда первый ряд бегущих трусцой чудовищ, бурых, под цвет вельда, пересек намеченную линию. Выжал спуск винтовки, не обратив внимания на отдачу, способную слабого человека опрокинуть на спину.

Он не убивал, он экспериментировал.

Исходные данные: — пуля 12,7 мм, вес, скорость — штатные, дистанция — 1500 метров.

Цель первая: точка прицеливания — череп. Попадание — между глаз. Результат — полное разрушение. Объект упал на спину и прекратил произвольные и непроизвольные движения практически мгновенно.

Цель вторая, по видовой принадлежности аналогичная. Точка прицеливания — середина груди. Попадание — в точку прицеливания. Результат — объект упал на спину, около двадцати секунд совершал беспорядочные движения верхними конечностями. Обильное истечение крови из раневого и ротового отверстий.

Цель третья, аналогичная. Точка прицеливания — верхняя треть правой нижней конечности. Точка попадания — двадцать сантиметров выше коленного сустава. Результат — полный отрыв конечности, обильное кровотечение из стволовых сосудов, конвульсии, смерть.

Реакция окружающих — нулевая.

— Результат получен, положительный, — передал «Артем» «Аскольду». — Открываю огонь на поражение, прекращая фиксацию результата. Ты — изготовься.

Пока монстры пробежали отмеренные семьсот метров, «Артем» расстрелял почти весь имевшийся боезапас. В последнем магазине осталось три патрона. На всякий случай.

Он уложил штук пятьдесят, из первых рядов. Если известно, что «Взломщик» пробивает метровую кирпичную стену, еще не меньше сотни чудищ получили смертельные или надолго выводящие из строя ранения прошедшими навылет пулями. Только определить отсюда это было невозможно.

Неумолимое, безразличное к потерям движение слитной массы ужасных на вид существ могло бы повергнуть в панику кого угодно, только не роботов. Будь соответствующий приказ, они готовы встретить врага и врукопашную, исход которой трудно предсказать.

Но пока у них еще были винтовки. «Аскольд» выстрелил. Пуля в лоб с восьми сотен метров монстра повалила, но без разрушения черепа. При попаданиях в туловище и ноги эффект оказался незначительным. Только отдельные «объекты» удавалось вывести из строя четырьмя-пятью пулями в область сердца. Выяснив это, «Аскольд» забросил «маузер» за спину и прижался щекой к прикладу «Взломщика». Эксперименты закончены, результат негативный. Оружие стандартных калибров для борьбы с противником этого типа малоподходящее.

Теперь нужно просто работать.

Разряжавший одну за одной обоймы «ли-метфорда» «Артем» обратил внимание, что кое-какой результат их огонь возымел. Понесший сокрушительные потери центр строя начал замедлять движение, а фланги, наоборот, выдвигаться вперед. Робот не мог судить, вызвано ли это изменение тактики чьей-то командой или диктовалось примитивным инстинктом. Число погибших особей, источающих некие «феромоны смерти», превысило определенный предел и заставило остальных уклоняться от опасного места.

— Хватит, — передал «Артем» «Аскольду». — Поехали…

— Стой! Приближаются люди. Союзники.

Буры для них действительно были обозначены как «союзники», люди, которым следовало помогать в случае явной опасности, но приказы роботам они отдавать не могли. Только — просьбы, подлежащие исполнению в меру возможности.

Сами же буры, естественно, о нечеловеческой сущности этих бойцов понятия не имели. Проницательностью, достаточной для того, чтобы догадаться о некоторой разнице между теми, кто имел над левым карманом нашивку с буквами неизвестного алфавита, и всеми остальными, никто из них не обладал.

— Назад! Немедленно назад! — закричал по-голландски, выпрыгивая из своего ложемента, «Аскольд», который был к отряду Девета ближе.

Давая ему время на объяснения, «Артем» довел темп огня по загибающемуся в его сторону флангу орды до предельно возможного, дожигая последние патроны.

Он передернул затвор, выбрасывая гильзу. Все! Счетчик в его позитронном (или каком-то еще) мозгу работал четко. Патронов больше нет. Ни в патронташах, ни случайно завалявшихся в карманах, как это бывает у людей.

Три в магазине «Взломщика», тридцать в обоймах для пистолета. Пока что с «маузером» он экспериментировать не собирался. И так знал, сопоставляя и экстраполируя полученную информацию, что в случае чего стрелять нужно будет с близкого расстояния, и только в глаза. А если совсем с близкого — так острым, как золингеновская опасная бритва, ножом по горлу вернее будет.

Девет и его коммандо давно уже слышали шквальный огонь с высот, но продолжали движение вперед. Повернуть назад значило бы потерять лицо в глазах Басманова и его добровольцев. Теперь навстречу им выскочил одетый в пятнистую, странного покроя форму человек, с двумя винтовками на одном плече, пистолетом в деревянной кобуре на другом.

— Разворачивайтесь! Скачите назад! Здесь — смерть!

— Что за ерунда? Какая смерть? — надменно спросил Девет, косясь на своих спутников, которые должны были видеть его храбрость и выдержку.

— Вот какая! — выкрикнул «Артем», преодолевший расстояние от холма до места, где «Аскольд» остановил генерала, со скоростью олимпийского чемпиона. Двести метров за двадцать четыре секунды. С полной выкладкой и по пересеченной местности.

Они с «Аскольдом» все понимали и делали правильно, но по свойственной своей породе инертности творческого мышления как-то не сообразили, что рано или поздно монстры приведут в действие свое огнестрельное оружие. Которое они волокли поперек животов на сложных ременных сбруях.

А вот вышли на дистанцию действительного огня и вжарили! Изо всех сотен пулеметов, по шесть стволов каждый.

Загремело, завыло, засвистело вокруг, что и описать трудно. Как если бы простому пехотинцу попасть под огонь нескольких «Шилок», направленных в него лично. И при этом укрыться так, чтобы не сразу убило.

Группу Девета пока что заслоняли холмы, с вершин и откосов которых фонтанами летела пыль и срубленные ветки кустарника.

— Назад! Поворачивайте. Минута вам осталась, не больше! — «Артем» выхватил из рук «Аскольда» «Взломщик», в нем патроны еще были.

— Нет! Я сам хочу видеть, — отмахнулся плеткой генерал.

Попробовал бы он такое с обычным офицером — лежал бы уже на дороге с разбитым лицом, а робот просто убрал голову с пути крученого ремешка.

— Господин — дурак? — спросил «Аскольд» у «Артема». Кое-чему они у хозяев-людей научились. — Пусть едет. Нужно будет, видеозапись мы предъявим.

Девет с его голландским характером никак не тянул на настоящего скандинавского берсерка, но черт его понес вперед. Было такое, конечно, в истории. Командарм Сорокин, например, с одной шашкой, в красном бешмете носился верхом по полю боя под шквальным ружейно-пулеметным огнем летом восемнадцатого года, так он, по словам свидетелей, вторую неделю питался только спиртом и кокаином.^[16] Но крышу, наверное, срывает не только от этого.

Пятеро всадников успели опередить своего полководца на десяток метров и тут же покатились в пыль, изрубленные вместе с конями всего лишь восьмимиллиметровыми, но многочисленными пулями.

Монстры в очередной раз сменили тактику. На дорогу между холмами втянулся узкий поток, штуки по три в ряд. И еще два широких растеклись по равнине, с обеих сторон охватывая высотки. Отчетливо обозначилось неминуемое окружение с фатальными последствиями.

Девет тоже вылетел из седла, не раненый, просто конь был убит наповал.

— Назад, назад! — кричал «Аскольд», будто других слов не помнил. Подхватил с земли генерала и побежал. Сбившиеся в кучу всадники начали бестолково разворачиваться в разные стороны. Тут и им досталось! Визг раненых лошадей, крики падающих всадников, суматошные неприцельные выстрелы.

«Артем», отступая спиной, разрядил остаток боезапаса по выдвинувшимся дальше всех стрелкам, и побежал тоже. Делать здесь больше было нечего. О привязанных у подножья холма конях он словно забыл. На самом деле — решил, что они теперь просто ни к чему. Расходное имущество.

Догнал «Аскольда». Поперек его плеча головой вниз повис Девет, пытающий вырваться. С тем же успехом, что из захвата грейферного крана.

— Не спеши, — сказал «Артем». — Мы не должны показывать посторонним, что бегаем быстрее лошадей.

— Когда люди сильно напуганы, — резонно ответил «Аскольд», — они могут бегать даже быстрее автомобилей. Донесу его до позиции командира, там пусть делают что хотят.

Со стороны они наверняка выглядели интересно. Один с бурским генералом, болтающимся, как тряпично-опилочный манекен для тренировок в штыковом бою, другой с четырьмя тяжелыми винтовками и в сбитом на ухо берете. Стайерская скорость, ровное дыхание, ни капли пота на лбах и щеках.

Вскоре их в дикой скачке обогнали остатки отряда Девета.

Никто не попытался задержаться, чтобы отдать коня своему вождю.

При этом стрельба за спиной прекратилась. Монстры потеряли цель.

«Они открывают огонь только при выходе на дистанцию гарантированного поражения, — отметил в памяти для последующего доклада «Артем». — Четыреста метров. И прицельность их оружия очень плохая. Как у «ППШ» на таком же расстоянии. В одиночном бою дальше двухсот они почти не опасны».

Движение орды почти остановилось, без всякого бинокля робот видел, что она сбивается в кучу, беспорядочно вращающуюся вокруг какого-то центра. Скорее всего, утомленные маршем и боем монстры, возможно, остановились перекусить свежезабитой дичью. Лошадьми, людьми и своими однополчанами. Зачем пропадать тоннам парного, высококалорийного мяса? И на медицинской службе экономия.

Еще через километр роботы остановились перед заставой Басманова.

Девет медленно выпрямился, мотая головой. От притока крови она была тяжелая и одновременно кружилась. «Аскольд» поддержал его под локоть.

— Что-нибудь интересное увидели, Христиан? — ровным голосом спросил полковник. — Ваших людей я задерживать не стал. Где-нибудь остановятся. Если проснется совесть и лошадей не запалят насмерть — сами вернутся. Возьмите, — он протянул полководцу фляжку с водкой и уже прикуренную папиросу.

— Я хочу принести вам мои извинения, — хрипло ответил генерал. — И выразить преклонение перед вашими бойцами. Он протянул руку «Аскольду». — Мои братья меня бросили, а вы несли на себе, рискуя жизнью. Теперь вы станете моими братьями…

Повинуясь кивку головы Басманова, робот вытянулся в струнку, пожал руку генерала.

— Да мы что? Одно дело делаем. Своих бросать не приучены, ваше превосходительство. Просто зря вы нас не послушались. Все бы сейчас живы были.

— Да-да, вы совершенно правы… Э-э?

— Подпоручик Аскольд меня зовут.

— Подпоручик Артем, — представился второй.

Девет не видел разницы между русскими именами и фамилиями.

— Я не забуду. И что мы будем делать теперь? — обратился он к Басманову.

— Вы — что хотите. Езжайте в Блюмфонтейн и попробуйте рассказать всем остальным, что видели. А я оттянусь к подготовленному рубежу и буду сдерживать нашествие, насколько хватит сил.

— Вы не хотите дать мне никакого поручения? — с удивлением и обидой спросил Девет. Русский полковник продолжал его оскорблять, возможно — неумышленно, но легче от этого не становилось.

А он что, ждал, что Басманов начнет его утешать?

— Вы — офицер? — спросил его Михаил, морщась от попавшего в глаз папиросного дыма. Ни от чего другого.

— В вашем понимании — конечно, нет, — честно ответил Христиан. — Сегодня — генерал, но вы ведь не это имели в виду?

— Какой вы догадливый. Я только хотел сказать — чтобы иметь право называться генералом, нужно сначала ощутить себя офицером. По дороге в город у вас будет время об этом подумать. Если что — по любым вопросам обращайтесь к полковнику Сугорину, а лучше — к капитану Ненадо.

Девет ускакал на любезно предоставленной ему лошади. Что он будет думать по дороге, Басманову представить было трудно. Совсем другой культуры и психологии человек.

Подкрепление Оноли принял с удовольствием. Еще одиннадцать надежных товарищей плюс три робота, в дополнение к трем уже имеющимся, наполнили его оптимизмом. Тем более — в присутствии Басманова ответственность с него снималась.

— Принимайте командование, господин полковник, — широким жестом он обвел позицию. — А я своим делом займусь.

— Займешься, кто бы спорил. Только сначала выслушай мнение очевидцев, с его учетом прикинь, может, огневые немного переставить стоит? И давай мне радио с Ненадо.

Капитан ответил сразу, будто ждал у рации. А наверное, так и было. Отзвуки дальней стрельбы он наверняка услышал. Уж хлесткие хлопки «Взломщиков» — точно. При здешней-то тишине.

— Игнат Борисович, у нас тут уже весело, скоро будет еще веселее. Сколько скорострелок можешь взять на передки в ближайшие полчаса?

— Настоящих здесь всего восемь, причем четыре не наши, бурские. Как еще договоримся. Остальное древняя хреновина или новые крупповские шестидюймовки.

— Там скоро генерал Девет подбежать должен, прикажи патрулям его перехватить, он сейчас в слегка расстроенных чувствах. Попроси, чтобы батарею в твое распоряжение передал. Надеюсь — не откажет. А пока хоть наши — рысью ко мне. И все шрапнели, что есть, на двуколки и следом.

Голос Басманова капитана встревожил:

— Так, Михаил Федорович, я сейчас всю бригаду подниму, мигом у вас будем.

— Не торопись, Игнат, не торопись. Я пока — боевое охранение, не более того. Сделай, что сказал, и оставайся на месте. Готовься к сражению главных сил. А то и обойдется.

— Насчет медуз как там? Не возникали?

— Бог миловал, другой сволочи хватает.

Примечания

10

См. роман «Хлопок одной ладонью».

11

См. роман «Бульдоги под ковром».

12

Дегтярева—Шпагина крупнокалиберный, обр. 1938 г.

13

Имеются в виду приграничные бои в Восточной Пруссии в августе 1914 г.

14

Сакмагон — следопыт, от слова «сакма» — след в степи (старорусск.).

15

Клевец — боевой двусторонний топор на длинной рукоятке. С одной стороны рубящее лезвие, с другой — длинное острие для пробивания шлемов и кольчуг.

16

См. А.Н. Толстой, «Восемнадцатый год».