Помещик

Василий Донской

После упокоения у Кремлевской стены незабвенного Леонида Ильича за три года сменилось три Генеральных секретаря, в среднем по одному в год. Все они полагали, что одной из причин стагнации советской экономики является: «Общий упадок морально-нравственных ценностей „строителей коммунизма“ и халатное отношение к труду, в котором был повинен массовый алкоголизм».«Так вот он корень зла?! — удивился рядовой гражданин. И что теперь делать, скажите, пожалуйста?

Глава 1. Барин

По выходным с пятницы выезжая на дачу, он перевоплощался, входя в роль помещика. Он и жену приобщил к такому же восприятию жизни. Она не возражала, а только тихо потакала причудам собственника, лишь бы он не впадал в хандру и на этой почве лишний раз не прикладывался к стопке.

А муж, — типичный представитель советской номенклатуры средней руки областного масштаба, любил грешным делом барствовать. На службе, конечно, он это скрывал, а вот дома…. Дома он представлял себя помещиком не шибко богатым, так, чтобы не зарываться — душ на сто пятьдесят. Он и дом построил силами местной артели в духе позднего классицизма с колоннами и широкой террасой на даче под Воронежем вблизи одноименной реки. Усадьба его составляла, целых десять соток. Шесть были положены по закону, а четыре пришлось прихватить, договорившись за некоторую мзду с землемером. Поместье располагалось в великолепном месте, на краю дачного поселка, отвечавшем всем канонам Фен-шуя. Слева густой, сначала лиственный, а за ним хвойный лес с орешником, малиной и грибами в урожайный год. Сразу за садом и огородом небольшая, но живописная река, в которой водилась всякая небольшая рыба и раки, а по ту сторону реки большой луг. И всё это было ничейное, хотя государственное, конечно, но при социализме принадлежало всем, а значит и ему, — государственному мужу и радетелю за государственные интересы. Ну и как тут, в гуще природы: леса, речки и большого луга за рекой, не почувствовать себя властелином, хозяином жизни, — птицей высокого полета. А почему нет? Главное, чтобы это не бросалось в глаза. Увидят чужое добро и, ясное дело, зависть глаза выжигает. Потом начнут «кляузничать» так, что и на посту не удержишься. А так вроде не моё, но всё, что надо есть, да не про вашу честь. Одним словом жизнь удалась.

— А что, матушка, — будут ли у нас грибочки к столу? Хотелось бы откушать, — обращаясь к своей супруге, — спросил Архип Захарович. Мужчина около пятидесяти лет, невысокого роста, плотного телосложения и с остатками чахлой растительности на висках и затылке. Он вышел на крыльцо в бархатном халате с кистями и находился в добром расположении духа.

— Как пожелаете, батюшка, — ответила ему жена.

— А какого виду, стал уточнять супруг — те, что были давеча — белые, или грузди, что мы едали на прошлой неделе?

— Нынче, батюшка, шампиньонами Господь одарил. Теперь их тьма. Поди, на каждом углу в городе у любой торговки овощами, сколь хошь бери, — опростоволосилась Анастасия Павловна. Она засуетилась у газовой плиты и стала не в тон отвечать мужу.

— А дворовых ты уже отпустила, Настюшка? Что-то я челяди не вижу?

— Кого отпустила, а кто-то ещё и не сходил со двора. Маня вот с кучером Степаном за провиантом укатили на твоих вороных, а Барселон с Цезарем дома.

Это было по жанру. Теперь Анастасия Павловна всё произнесла по тексту роли, не нарушая сюжет. Режиссер был доволен. Для него перевода не требовалось. Маняша, — Маша Краснова, студентка четвертого курса Воронежского меда подрабатывала домработницей в «поместье» Архипа Захаровича. Степан, мужчина средних лет, был водителем чёрной персональной Волги хозяина. У него родился третий ребёнок, и он не прочь был подработать на выходных, выполняя мелкие поручения, требующие разъездов. Барселон, а по — простому Барсик, большой сибирский кот, обитатель дома. Цезарь породистый пёс — борзая, иногда выезжал с хозяином на выставки собак, где получал медали. А так, от скуки, слонялся то по дому, то по двору нехотя выполняя роль сторожа.

— Ну и ладно, довольно произнёс помещик, садясь в плетёное кресло и набивая табаком длиннющую трубку.

— А погода…, погода то какая, Настюша! Ты знаешь, как мужики-то говорят на благодать такую?

— И как же? Не замечая подвоха, спросила жена.

— А так… промеж собой, конечно: «Погода так и шепчет — займи, но выпей!».

— Да полно тебе, отец родной. Не уж-то с утра потребность такая завелась, с чего бы?

— Да уж не знаю, как и сказать то, сударыня. Может, ты таким супруга в последний раз видишь.

— Свят, свят, свят, батюшка, да не дай Бог! Уж не заболел ли, ваше сиятельство? Может скорую вызвать?

— Нет, матушка, всё это пустые хлопоты. Никто так уже обо мне не позаботится, как генерал-губернатор то наш — первый секретарь, обкома.

— Да хватит уж Архип, меня аж в жар кинуло, давление «шарахнуло». Тебе что, выговор по партийной линии влепили, или сразу в отставку? Ты говори, не тяни, что стряслось с тобой, Просто так хозяин области к себе не вызывает. Анастасии Павловне было уже не до шуток и, нарушая все законы жанра, она устремилась в атаку, всё больше беспокоясь. Но Архип Захарович выдерживал паузу, как учил Станиславский. Супруга была уже в бешенстве.

— Да говори ты, чёрт облезлый, что стряслось-то — не мотай душу!

— Э, светлейшая госпожа… Вы хотите — с выведать государственную тайну — с за здорово живёшь, — проговорил, раскуривая трубку и ничуть не обидевшись, на облезлого черта барин. А того в понятие не берёте, что я, как представитель власти на местах, раскрывать её не имею права. Да-с, ни за что-с! Даже если бы вы, предложили мне большие деньги. Хотя, и это не могло бы решить дело в вашу пользу-с, так как прекрасно знаете, что мзды я не беру-с.

Анастасия Павловна стала приходить в себя. Она потихоньку начала понимать, куда ветер дует. На этот крючок она попадалась не раз, когда муж придумывал различные уловки, чтобы ублажить супругу на выпивку. Она уже совсем успокоилась, после того как поняла, что жизни супругу ничего не угрожает.

— Так уж и не берёте-с? А кто на прошлой неделе, сидя за этим столом после охоты, уверял своего приятеля, что не берёте ни под каким видом, если только борзыми щенками? Анастасия Павловна опять была в образе.

— А, ну это аллегория. Это из классики, так к слову пришлось, — пошёл на попятный Архип Захарович. Это был дипломатический ход. Он давно мне обещал «вертикалку» продать за полцены, а всё тянет кота за хвост.

— Да знаю я вас — «охотнички». У рыбаков руки болят, когда показывают крупную рыбу, а у вас языки. Одно только вспомнить картину « Охотники на привале» Перова. Умора! Вот вы точно такие.

— Да будет вам напраслину наговаривать. Я что ни разу добычу не приносил? И уток в прошлом сезоне набил, и зайцев целых два зимой…

— А—а-а, — ну дальше считаем — пошла в наступление супруга. Вспомним, как кабана домой припёрли зимой, а оказалась это колхозная свинья, слава Богу, не супоросная. Твои связи, конечно, помогли. Участковый за окорок не стал шум поднимать. Председатель колхоза списал как естественную убыль, забрав всю переднюю часть. Но сколько ты их поил и кормил за это — вспомни. Замяли, а то бы прославились бы вы с другом на всю губернию, не говоря о наказании по партийной линии.

— Ну, ладно тебе мать. И на старуху бывает проруха. Перед тем мы выпили немного.

Первач у Семёна Василича не самогон, а смерть фашистским оккупантам. Вышли в поле. Снег кругом, вьюга. Хотели было домой завернуть оглобли, да возвращаться охотнику без добычи — срамота, — засмеют ведь. Добавили для «сугреву», как глядь: посреди поля кабан-секач — метров сто и, прёт прямо на нас. Шутка ли сказать: «На ловца и зверь бежит». Ты знаешь, какие они свирепые бывают?! Я от волнения, никак не мог найти патроны на кабана.

— Про кабанов я знаю, а вот чтобы свиньи колхозные на людей кидались, слышу впервые. Так кто ж из вас стрельнул то?

— Оба, дуплетом из четырёх стволов картечью. Завалили вепря. Ближе подошли — свинья. Ну не бросать же убиенную посреди белой целины — добыча, какая-никакая — прости Господи!

— Ну, а дальше то что? Как вы её тащили?

— Мы ж то недалеко ушли. Племянник Семён Василича комбикорм на ферме развозил. Он знал, что мы на охоту пошли. Выстрелы услыхал и решил посмотреть как там и что….?

— Выпить он захотел. Знаю я его, как и твоего Василича, по прозвищу «Черномор». Хоть на рыбалку, хоть на охоту, без самогона шагу не ступят.