Дорога к искуплению

Василий Григорьев, 2017

Дворф Бэрвин – сирота, воспитанный на далеком северном материке вдали от своей родины и от своего народа. Родителей ему заменили два головореза, два закоренелых преступника, грабители и убийцы. Он равнодушен к смерти и равнодушен к жизни и ему безразлично кто сегодня умрет, он или его враг. Бэрвин продолжает дело своих приемных родителей, каждую весну отправляясь на большую землю, с целью поживиться. Так было и в этот раз, но с самого начала все пошло не по плану. Пока низшие существа решают свои насущные проблемы, древние боги ведут свою игру. И победителей в этой игре не будет.

Часть первая. У последней черты.

Глава первая. Заговорщики.

Молодая травка уже вовсю пробивалась из-под земли, новым свежим покрывалом обволакивая землю. Солнце ласково пригревало уставший Галлидиаль, с радостью даря эльфийскому лесу свое тепло. На деревьях набухли почки, кое-где уже выглядывали зеленые листочки. Лес одевался в свой новый праздничный наряд. В кронах деревьев, перепархивая с ветки на ветку, выводили свои трели певчие птицы. В корнях лесных гигантов, в кустарниках и в траве, шебаршились мелкие грызуны и насекомые. Из чащи выглянула молодая лань, постояла немного и снова скрылась в кустарнике. Кабан-секач, промчался с треском и топотом, как ураган. Вдалеке раздался грозный рык медведя. Русые зайцы, дремавшие на опушке, тут же задали стрекача и скрылись в глубине леса.

Прижавшись лицом к кроне молодого ясеня, на опушке леса стояла эльфийка. То, что она эльфийка, угадывалось по ее заостренным ушам и по слишком уж изящному сложению, в остальном же она была так же не похожа на своих соплеменниц, как человеческие девушки на дворфиек. Черты лица, были более схожи с чертами лиц девушек из расы смертных. Широко распахнутые глаза, обрамлялись длинными ресницами, губы были более сочными, а все изгибы лица более гладкие и округлые. Исключением был лишь истинно эльфийский, прямой, слегка заостренный, тонкий нос. Два светло-русых хвоста собранные по обе стороны головы, и вовсе не вязались с обычно строгими прямыми прическами эльфиек.

Что-то, прошептав напоследок, девушка отошла от ясеня. Всмотревшись вдаль, она села на траву, поджав ноги под себя. Проведя рукой по мягкой шелковистой молодой траве, эльфийка чему-то улыбнулась.

— Лореэль? — окликнул девушку эльф мужчина, показавшийся из леса.

Лореэль Мейрелес, младшая дочь Лориэнора Прекрасного, даже не повернула головы, чтоб взглянуть, кто ее зовет. Она и так это прекрасно знала. Галдиэл — лесной разведчик, приставленный к ней лесной владычицей, всегда был где-то рядом. Она даже порядком уже устала от его хоть и ненавязчивого, но все-таки постоянного присмотра.

— Лореэль, на границах неспокойно, — Галдиэл присел на корточки рядом с эльфийкой. — Не стоит покидать границы Галлидиаля.

— Неспокойно? — переспросила Лореэль, слегка усмехнувшись. — Чего ты боишься Галдиэл? Война давно закончилась.

— Так считает владычица, — смиренно ответил эльф.

— Моя сестра? — Лореэль скривилась. — Ах, да, владычица. Скажи Галдиэл, у тебя, что совсем нет собственного мнения?

— Владычица лучше знает, что верно для нашего народа, — разведчик оставался все таким же непроницаемым.

— А что ты сам думаешь по этому поводу? — казалось девушке нравиться подначивать мужчину.

— Я уверен, что владычица не может ошибаться, — Галдиэл был как всегда, выдержанным и холоднокровным, вывести его из себя было крайне сложно.

— Ладно, иди. Я хочу побыть одна, — махнула на него рукой эльфийка.

— Я буду неподалеку, — Галдиэл отошел назад и скрылся в кустарнике, так чтоб его не было видно.

Лореэль поднялась на ноги, задумчиво всмотрелась вдаль. Галлидиаль был ее родным домом, и она любила его. Лучшего дома и желать нельзя, так прекрасно было чувствовать его силу, покровительство и защиту. Но в последнее время девушка все чаще обращала свой взор на то, что находится за его пределами, особенно со времен последней войны с орками.

Она постепенно начала отдаляться от своего дома, от своей привычной жизни, и от своего народа.

Зима в этом году выдалась не самая морозная, но очень и очень снежная. Сугробов намело чуть не под крыши домов. Уже близилось лето, но снега не становилось меньше, по крайней мере, обильного таяния заметно не было.

Здесь в северной земле Трит, границы зимы и лета были понятиями относительными. Достаточно сказать, что снежное покрывало, укутывающее эти земли, не обнажало землю никогда. Лишь местные жители, могли различить времена года, точно зная, что сейчас, осень, зима, весна или лето. Температура летом повышалась градусов на тридцать и это, несомненно, было гораздо легче переносить, чем зимние суровые морозы, когда она падала до минус шестидесяти и ниже.

Деревушка Жеринка, находилась в относительной близости пролива Гумбольта, и здесь на южных берегах земли Трит, климат был все-таки помягче, чем на самом севере в окрестностях Серебристых гор. Но были здесь и свои неудобства. Летом, когда воды пролива обнажались ото льдов, лютовал, дующий с юга, резкий сильный ветер, он пронизывал до костей, своим ледяным дыханием выжигая тепло из организма.

Бэрвин, на ходу запахивая легкий полушубок, вышел из дома. Ночью снова обильно выпал снег, нужно было отбросить его с крыши дома, чтоб та не просела и не обвалилась. Отыскав в сарае лестницу, он пристроил ее к стене и проворно забрался на крышу. Поежившись от холода, Бэрвин подумал, не погорячился ли он, выйдя на улицу без тулупа, но тут же отмел эти мысли. Работать в тулупе, будет неудобно. Бэрвин принялся за работу. Ловко орудуя движком — широкой деревянной лопатой для уборки снега, он начал быстро расталкивать снег по скатам крыши, сбрасывая его во двор. Двенадцатилетний дворф всю свою жизнь прожил в этой северной земле и морозы его особенно не пугали. За работой он действительно быстро согрелся и даже взмок.

Как он оказался в этой северной земле, вдали от своих сородичей молодой дворф не имел представления, да пока особенно об этом и не задумывался. Его все устраивало, другого дома он не знал.

Здесь в Жеринке, состоявшей всего-то из двадцати трех дворов, он жил со своим отцом Риорданом Хэддингом. Мать свою он никогда не знал, как объяснял ему отец, она умерла, когда дворф был еще совсем крохотным. Риордан или Рио, как его обычно звали, был человеком замкнутым и вообще мало, что рассказывал о своей жизни сыну, но дворфенка устраивало и это. Достаточно было того, что отец любил его.

Также с ними жил дядя Чексид, он был просто другом отца, но Бэрвин любил его, как родного. В детстве он очень любил трепать его по поросшей шерстью морде, дергать за усы и за уши. Дядя Чексид был гноллом, существом антропоидного, почти человеческого сложения, но с гиеноподобной головой. Его жесткая шерсть была желтой с крупными черными пятнами. Одно из пятен располагалось прямо на лице, обрамляя его левый глаз, отчего он был похож на пирата. А небольшой пушистый хвост, которым дядя мог размахивать из стороны в сторону, приводил маленького дворфа в восторг. Бэрвин очень жалел, что у него нет такого же хвоста, который казался ему красивым и очень полезным.

Все бы ничего, единственное, что не нравилось Бэрвину, это то, что обычно на все лето, отец и дядя уезжали на большую южную землю. Его они никогда с собой не брали и оставляли под присмотр соседям. На его просьбы, отец отнекивался, мол он еще слишком мал, для того чтобы работать, там где работают они с Чексидом. Дядя же, пытался обнадежить его, но, в конце концов, тоже приходил к тому же самому, что придет еще время, когда они и его возьмут с собой, а пока слишком рано. О своей работе они ничего не рассказывали, на расспросы дворфенка, отец не отвечал, а дядя Чексид отшучивался, не говоря ничего конкретного.

— Привет Бэрвин! — окликнул дворфа соседский парень, вышедший на крыльцо.

— Привет Хагард! — помахал ему рукой с крыши Бэрвин.

Хагард был чистокровным северянином. Его предки были из местных и уже не одно поколение жили здесь в Жеринке. Он был на четыре года старше Бэрвина, но крупнее настолько, будто разница между ними была лет двадцать. Северяне сами по себе были народом большого роста и крепкого сложения, так еще и Бэрвин, будучи дворфом, выглядел по сравнению с местными еще мельче, совсем, как ребенок. Но это никак не мешало их дружбе, будучи соседями, они знали друг друга с детства.

— Много тебе еще? Может помочь? — спросил северянин.

— Заканчиваю уже, — продолжая распихивать снег движком, откликнулся дворф.

— Хорошо. Забеги потом ко мне, дело есть, — попросил Хагард.

— Скоро буду, — Бэрвин ловко сбросил вниз огромный пласт снега.

Дворф действительно уже почти закончил, оставалось немного. Быстро растолкав по сторонам остатки снега, он оценивающе оглядел крышу, и остался доволен результатом. Бэрвин сбросил инструмент с крыши и сам сиганул следом. Приземлившись в сугроб, в котором завяз по пояс, он какое-то время барахтался там, пытаясь выбираться, потом кубарем скатился на тропинку. Потопав, дворф отряс снег с валенок, отряхнул штаны и полушубок и побежал к соседу.

— А-а Бэрвин, привет парень, — дверь открыл отец Хагарда. — Проходи.

Тут за его плечом нарисовался и сам Хагард.

— Мы уже уходим, — деловито сообщил он отцу.

— Ты хворосту наломал? — отец северянин сурово глянул на сына.

— Да. Мы пойдем, прогуляемся, — Хагард потянул Бэрвина за рукав.

— Ладно, бегите, но чтоб не до темноты, — наказал отец.

— Мы ненадолго, — заверил его Хагард.

Дворф и северянин вышли на улицу. Хагард огляделся и указал на дорогу: — Туда.

— Куда идем? — поинтересовался Бэрвин.

— Поговорить нужно, — хитро подмигнул ему северянин.

Друзья бодро затопали по улице в направлении выбранном северянином, навстречу им попались два местных парня. Один из них был ровесником Бэрвина, второй на год старше. Обычно они задирали дворфа, но сейчас с ним был Хагард, который всегда заступался за товарища и они прошли мимо, ни сказав, ни слова.

Друзья вышли на окраину деревни, где они обычно катались с горы на санях. Сейчас здесь никого не было. Хагард остановился.

— Твой отец ведь скоро уезжает на южную землю? — спросил северянин, присев на корточки и зачерпнув пригоршню снега.

— Да, — кивнув, коротко ответил Бэрвин.

— Тебя с собой не берут? — северянин слепил из снега комок и запустил его вдаль.

— Это вряд ли, — с наигранным безразличием, усмехнулся дворф.

— Ты когда-нибудь слышал о громовых птицах? — вдруг сменив тему, таинственным голосом спросил Хагард.

— Кто о них не слышал, — ответил Бэрвин и, покопавшись в глубинах памяти, добавил: — Из пера громовой птицы, можно сделать легендарные Копье Ледяного Вихря и Щит Северной Стужи. Только настоящий герой достоин, обладать таким оружием. Жаль, что водятся они только на Серебристом хребте.

— Точно, — согласился северянин и, подмигнув товарищу, продолжил. — Я слышал, что недавно одну видели на Звездном пике.

— Ты шутишь?! — широко раскрыв глаза, воскликнул Бэрвин.

Звездный пик, был одинокой горой, здесь на побережье пролива. Он был очень и очень высоким. Его и называли Звездным, потому что казалось, что его вершина, задевает за небосвод, и легко может прикоснуться к далеким светилам.

— Не шучу, — воровато оглядевшись, прошептал Хагард. — Проверить бы нужно, правду ли болтают.

— Четыре дня туда, четыре обратно, да еще в гору неизвестно сколько, — рассудил дворф. — Меня отец не отпустит.

— Меня тоже, — согласился Хагард. — Да только мы их спрашивать и не станем.

— Как это? — не понял Бэрвин. Дворф и представить себе такого не мог, что он может уйти из дома не то, что на несколько, а хотя бы на день, без разрешения отца.

— Ну, ты же сам сказал, что твой отец с Чексидом, скоро уедут. Ты же опять у нас жить будешь, — терпеливо пояснил северянин.

— Это верно, — растерянно пробормотал дворф, все равно не понимавший к чему клонит Хагард. — А твой отец, как же?

— Они с матерью скоро в Датпсвич собираются, там какая-то кузина их в гости зовет, я упрошу отца, чтоб оставил нас в деревне.

— Думаешь, оставит? — с сомнением покачал головой Бэрвин.

— Он меня уже совсем взрослым считает, — сказал, добродушно усмехаясь Хагард. — Оставит. Уговорю как-нибудь. Что-нибудь придумаем.

— Эх, мой бы отец так ко мне относился, — вздохнул дворф, и похлопал себя по телу руками. Работать в полушубке было комфортно, но вот стоя на одном месте, он начал подмерзать, мороз все-таки был нешуточным.

— Ну, так что? Ты со мной? — таинственным голосом спросил северянин.

— Еще бы! — тут же, так, словно только и ждал этого вопроса, подтвердил Бэрвин.

Всю дорогу до дома, заговорщики, очень довольные собой, хитро переглядывались, подмигивали и ухмылялись друг другу.

Впервые за все время, сколько себя помнил, Бэрвин ждал с нетерпением дня, когда отец и дядя Чексид соберутся ехать за море. Обычно было наоборот. Обычно он молился, чтоб время текло помедленнее, ему всегда очень не хотелось расставаться с отцом. Но только не в этот раз.

Они каждый день встречались с Хагардом и, уединившись где-нибудь, обсуждали детали будущего похода. По их рассуждениям все выходило довольно просто, в успехе предприятия они не сомневались. Единственной сложностью им по-прежнему виделся лишь отец Хагарда, который мог помешать им, осуществить задуманное, потащив их обоих за собой в Датпсвич. Но и здесь, по крайней мере, северянин, был уверен, что все сложится благополучно и отец оставит их хозяйствовать здесь в Жеринке.

Каждую ночь, засыпая, Бэрвин думал о громовой птице. Мысленно он так четко представлял себе ее перо, которое ему достанется, что казалось его можно потрогать руками. Во сне же он часто видел Звездный пик, гигантскую одинокую скалу. Наутро, если день был ясным, он обычно выглядывал в окно, чтоб увидеть пик воочию. И тут он начинал сомневаться, взобраться на такую громадину было совсем-совсем непросто, но едва встретившись с Хагардом, сомнения развеивались. Им обоим казалось, что все сложится идеально, и они обязательно добудут себе по перу громовой птицы.

Они уже более не занимались планами на путешествие, а размышляли о том, как они заживут после возвращения. Несомненно, все их признают героями, и они станут самыми почитаемыми и уважаемыми людьми на селе. Бэрвин считал, что таким образом он наконец-то докажет своему отцу, что вполне достоин отправиться вместе с ним на южный материк и помогать ему в работе. Хагард все больше рассуждал о девушках, от которых у него не будет отбоя, после того, как он завладеет пером громовой птицы. Так предаваясь мечтам, они день за днем и ждали, когда же наконец-то можно будет начать претворять их в жизнь.

И этот день пришел. Вернувшись с прогулки, а точнее с очередного заседания их с Хагардом штаба, состоявшееся на чердаке соседского сарая, Бэрвин отметил оживление в доме. Отец и дядя, несомненно, собирались к отъезду. Они укладывали походные рюкзаки и точили клинки. Несмотря на то, что работа их длилась почти полгода, с ранней весны, едва пролив Гумбольта освобождался ото льда, и до первых холодов, много вещей с собой они никогда не брали, только оружие и самое необходимое.

— Уезжаете? — поинтересовался Бэрвин.

— Да сынок, — отец опустился на колени перед дворфом и взял его за плечи. — Время пришло.

Несмотря на энтузиазм, с которым Бэрвин ожидал этого дня, сейчас ему стало грустно, как бывало всегда в такие моменты, на глаза навернулись слезы.

— Возьми меня с собой? — робко попросил он.

— Время еще не пришло, — отрицательно покачал головой отец. — Может быть в следующий раз.

Впрочем, так он говорил каждый год, уезжая, но этот следующий раз, все никак не наступал.

— Еще придет твое время, — подмигнул дядя Чексид, проходя мимо, гнолл потрепал Бэрвина по голове. — Рио? Ты не видел мой болас?

— Я знаю! Сейчас принесу, — ответил вместо отца Бэрвин.

Дворф вырвался из объятий отца, и побежал в сени, где, как он знал, лежал Чексидов болас. Болас — метательное оружие, состоящее из связки ремней, к концам которых были привязаны костяные грузы, отлично подходившее для спутывания ног убегающей жертвы. Эта просьба подвернулась очень удачно. Бэрвин не хотел, чтоб отец видел, как он плачет, а слезы уже вовсю лились по щекам. Еще чего доброго примет его за маленького и тогда совсем неизвестно когда возьмет с собой, а так, как ему казалось, хоть маленькая, но все-таки надежда на будущий год сохранялась.

Болас Бэрвин отыскал довольно быстро, потому как знал где искать, но возвращаться в дом не спешил. По большому счету он понимал нежелание отца брать его с собой, он ведь, по сути, был еще ребенком, всего двенадцать лет. Какая бы там работа не была, ему никак не выполнить ее наравне с взрослыми мужчинами. Все это он прекрасно понимал, но все равно не желал терпеть таких долгих разлук с отцом, полгода это было слишком.

Успокоившись, когда от слез не осталось и намека, Бэрвин вернулся обратно в дом. Дверь оказалась приоткрытой, впопыхах он видимо забыл затворить ее за собой. Бесшумно он вошел в прихожую и уже собрался захлопнуть дверь, как вдруг обрывок фразы произнесенной дядей Чексидом, заставил его всего обратиться в слух. Он бесшумно претворил дверь и прислушался:

–…может, стоит все рассказать парню.

— Нет, — глухим голосом отозвался отец.

— Он ведь не дурак и сам рано или поздно начнет задавать вопросы, — продолжил дядя Чексид.

— Он еще слишком мал, — раздраженно отмахнулся Рио.

— Чем старше он будет становиться, тем сложнее тебе будет это сделать, — не сдавался гнолл.

— Я не хочу для него такой жизни, как у нас с тобой! — грохнув кулаком по столу, вспылил Рио.

— Я тоже! Но рассказать ему все, рано или поздно, придется. И как он стал твоим сыном, и чем мы занимаемся. Там уже сам пускай решает, как ему жить дальше, — стоял на своем Чексид.

Бэрвин вытянул свою короткую дворфийскую шею, чтоб лучше слышать разговор отца и дяди. Он неосторожно облокотился на вешалку, та скрипнула. Тут его и заметили.

— Марш в комнату! — процедил сквозь зубы отец.

— Я болас принес, — попытался оправдаться Бэрвин и протянул гноллу его оружие.

— Марш в комнату! — снова рявкнул Рио.

Дворф предпочел последовать его приказанию, когда отец бывал не в духе, попадаться у него на пути было не слишком разумным, а тем более перечить ему. Несколько часов дворф тихонько просидел в своей комнате, предаваясь размышлениям. Он даже не отпросился погулять и пропустил очередное собрание экспедиции на чердаке сарая Хагарда. Интересно, о чем таком важном отец не желает ему рассказывать, впрочем, он понимал, что сам он вряд ли сумеет до этого додуматься, будь он хоть семи пядей во лбу. Отца он знал слишком хорошо, тот ему все расскажет, но только когда сам посчитает нужным, а до этого момента, из него не получится вытянуть ни слова.

Перед ужином в комнату заглянул дядя Чексид.

— Эй, парень. Пошли, перекусим, — весело подмигнул гнолл.

На кухне уже было накрыто некое подобие праздничного стола, так случалось каждый раз перед отъездом отца и дяди на южный материк. Дворф особенно любил сладкие пироги с ягодными начинками, которые всегда, по таким дням, были на столе. Разумеется, ни Рио, ни Чексид не умели приготовить их собственноручно, потому просили кого-нибудь из местных стряпух, помочь им с этим. Менее вкусными они от этого не становились. Дворф протянул руку за пирогом.

— Погоди, — остановил его отец.

Бэрвин в недоумении посмотрел на отца.

Рио разливал по кружкам темное пиво, и впервые одну из них протянул сыну. Раньше он никогда так не делал, спиртное они пили только вдвоем с дядей, Бэрвин же довольствовался обычно клюквенным или брусничным морсом. Когда кружки были наполнены, отец положил руку на плечо дворфу.

— Ты взрослеешь сын, и в твоей голове много вопросов. Не знаю, что ты успел услышать сегодня…, — отец задумался на секунду. — Я пока не уверен, готов ли ты услышать то, что я скажу тебе, да и неуверен в себе, готов ли я рассказать тебе об этом. Просто прошу, потерпи немного и не мучайся догадками. Я отвечу на все твои вопросы, когда мы вернемся.

Дворф робко кивнул и опустил голову.

— А теперь давайте выпьем, — Рио выдохнул, да так шумно, будто он не сказал пару фраз собственному сыну, а как минимум, перелопатил тонну снега.

Отец, дядя и Бэрвин стукнулись кружками, и выпили каждый свою порцию. Справедливости ради, нужно заметить, порция Бэрвина была гораздо меньше порций Рио и Чексида.

В эту ночь Бэрвин почти не спал. Его, то будоражила мысль, о предстоящем походе к Звездному пику, то вдруг нападала тоска, от того что отец и дядя снова уезжали на южную землю.

Когда с утра, в доме начались хождения и сборы, дворф не спал. Он мигом выпрыгнул из кровати.

— Брр, — поежился Бэрвин, натягивая штаны и рубаху, за ночь дом порядком выхолодило.

Отец и дядя были заняты последними приготовлениями, поэтому Бэрвин сам сбегал в сарай за дровами и растопил, прогоревшую за ночь, печь. Дворф сидел у топки, время от времени подбрасывая в огонь поленья и, с грустью в глазах, наблюдал за происходящим.

— Не вешай нос парень, — отец потрепал его по волосам. — Я же пообещал, как приеду, мы все обсудим и вероятно в следующий раз мы и тебя возьмем с собой.

— Правда, возьмешь? — подозрительно покосился на него Бэрвин.

— Я думаю над этим, — утвердительно кивнул отец.

Дворф улыбнулся, ему казалось, что все складывается очень даже хорошо. Осталось потерпеть совсем немного, всего-то один год, последний.

На пристани, куда они прибыли на санях, уже было полно народу. Судоходный сезон только-только открывался. Галера, которая должна была доставить Рио и Чексида на южный материк, уже стояла под погрузкой. Прощание было коротким.

— Остаешься за старшего, — дядя Чексид опустившись на колени, прижал Бэрвина к себе, уколов его в щеку своими усами.

— Хорошо дядя, не впервой, — угрюмо ответил дворф, на глаза которого уже накатывали слезы.

Когда его обнял отец, слезы уже предательски текли по щекам, Бэрвин не смог удержаться, чтоб не расплакаться. Отец не сказал ничего, только ободряюще кивнул ему напоследок.

Подобрав вещи, Рио Хэддинг и гнолл Чексид, взошли по трапу на галеру. Вскоре по воде ударили весла, и корабль отчалил от берега. Бэрвин стоял на берегу, до тех пор, пока галера совсем не скрылась из виду, и пролив Гумбольта перестал выказывать присутствие в своих водах корабля, на котором отец Бэрвина и дядя Чексид снова оставив дворфа одного, отправились на южный материк Фагнор.

— Соберись, — скомандовал сам себе дворф и смахнул слезы. — Это в последний раз. Всего один год остался.

Он запрыгнул в сани и щелкнул поводьями. Лохматый тяжеловоз покорно затрюхал обратно к деревне. Время грусти прошло, теперь пришло время приключений. Бэрвин старался подгонять тяжеловоза тянувшего сани, но на того это не действовало, видимо он не понимал, что дворфу хочется поскорее вернуться в родную Жеринку, шаг его оставался таким же неторопливым и ленивым.

— Вот же черт! — ругался Хагард. — И чего он уперся. В гробу я видел всех их родственников.

Они с Бэрвином снова устроили собрание на чердаке сарая. Последние новости, которые узнал дворф, вернувшись из гавани в деревню, были неутешительными. Отец Хагарда наотрез отказался оставить их в деревне и собирался прихватить с собой в Датпсвич.

— Нужно что-то делать. Я что-нибудь придумаю, — то вскакивая, то снова опускаясь на доски настила, горячился северянин.

— А чего тут придумаешь, — пожал плечами дворф, зная отца Хагарда, он понимал, что тот своего решения не изменит.

Ничего толкового они в тот день придумать так и не смогли, как и в другие дни, предшествующие дню, в который им предстояло отправиться в Датпсвич.

— Выпорю! Пусть только объявится! Выпорю! — расхаживая по дому, сердито орал Гриммгар, отец Хагарда.

— Не горячись. Он вернется, — успокаивала его супруга.

— Ты не знаешь, куда пошел этот оболтус? — спросил отец семейства дворфа, вывернувшего из комнаты.

— Нет, — пожал плечами Бэрвин, поняв из-за чего в доме шум-гам. — Он мне не говорил. Я видимо еще спал, когда он ушел.

— Ну, он у меня получит! Месяц из дому не выйдет! — потрясая кулаком, пробурчал Гриммгар.

— Может, что случилось? — взволнованно предположила мать.

— Случилось? Да этот сорванец, просто не хочет никуда ехать, вот и сбежал. Не зря он так упирался. Выпорю, как объявится! — снова переходя на крик, разразился тирадой отец Хагарда.

Шум в доме, как уже успел сообразить дворф, был вызван отсутствием Хагарда. Выехать должны были ранним утром, чтоб к намеченной дате быть в Датпсвиче, сейчас уже день перевалил за полдень. Бэрвин действительно не знал, куда запропастился его друг, если он сбежал из дому намеренно, то его он в эти планы не посвятил. А если действительно что-то произошло?

— Может, я схожу, поищу его? — предложил дворф.

— Нет, — сердито буркнул Гриммгар. — Не хватало еще, чтоб и ты пропал, вслед за ним.

Гриммгар с супругой покинули Жеринку, когда на улице уже стемнело. Хагард так и не появился. Дворфа они оставили его дожидаться, так как отец был абсолютно уверен, что их сын сбежал специально и рано или поздно объявится.

Бэрвин проводил родителей товарища и теперь остался совершенно один. Было в этом, что-то пугающее. Обычно когда отец уезжал, он перебирался из собственного дома к соседям и жил у них. Теперь и они уехали, да еще и Хагард куда-то запропастился. Может действительно случилось чего?

Дворф подкинул дров в печь и поставил на огонь котелок с водой. Размышляя о том, что ему делать, если Хагард сегодня не объявится, он заварил себе травяного чая. Дождался пока тот, как следует завариться. И только собрался чаевничать, как услышал стук во входную дверь.

— Хагард! — дворф побежал открывать.

Он даже не спросил, кто там за дверью, а сразу распахнул ее. На пороге действительно стоял Хагард, весь закоченевший и продрогший.

— Хагард! Ты где был? Тебя тут обыскались, — воскликнул Бэрвин, пропуская товарища в дом.

— У-у-уех-хали? — заикаясь от холода и выбивая дробь зубами, спросил северянин.

— Уехали, — добродушно подтвердил дворф.

Хагард постепенно отходил от холода, он прихлебывал чай из кружки, который приготовил себе Бэрвин. Его исчезновение действительно было не случайным, весь день он просидел в заброшенном доме неподалеку, наблюдая за собственным жилищем. Когда он понял, что никакими уговорами отца не пронять, он решился пойти на крайние меры, а именно сбежать из дома. Расчет был прост, и он сработал, родители уедут, а Бэрвина оставят в деревне. Единственное, чего он не учел, так это то, что отец, так долго будет его дожидаться, просидеть в своем убежище пришлось гораздо дольше, чем он планировал.

Но это ничего, ради задуманного стоило померзнуть, теперь им с товарищем, никто не мешал отправиться к Звездному пику и добыть перо громовой птицы. Отправиться в поход, было решено завтра же, на рассвете.

Глава вторая. Звездный пик.

Галдиэл присматривал за младшей сестрой лесной владычицы, уже не один десяток лет. По приказу Ирриаль Серебрис, он даже отправился с ней несколько десятилетий назад на войну с орками, где они вместе с эльфами Шидиаля сражались на стороне людей и дворфов.

Не сказать, чтоб ему это доставило особую радость, Галдиэл, как и многие его сородичи презирал эльфов Шидиаля, считая их недостойными, даже называться эльфами, но ослушаться приказа владычицы, он не мог. Эта война не была его выбором, но все же он был там, ему довелось сразиться с врагом и не погибнуть.

Он перетерпел все, и тяготы походов, и дружбу Лореэль с эльфами Шидиаля и чуть ли не братание с дворфами, этими пещерными крысами. Преодолевал собственное отвращение Галдиэл не только из-за страха навлечь на себя гнев владычицы Ирриаль, был во всем этом у него и собственный интерес.

Галдиэл был в родственных связях с потомками Лориэнора, но это не имело ровным счетом никакого значения. Эльфы все в какой-то мере являлись родственниками, ну или почти все, и по факту он был всего лишь обычным разведчиком. Да у него был собственный отряд, стрелков в который он подбирал лично, и те готовы были жизни отдать за своего командира, но это было для Галдиэла, лишь слабым утешением. Ему всегда хотелось большего, и совсем не потому, что был честолюбив или жаждал власти для собственного самолюбия. Нет, ему хотелось славы для всего своего великого народа, славы, которая померкла после Великой Фархейнской Битвы. Будь у него хоть какая-то власть и влияние над сородичами, он бы возродил древнюю расу из пепла, вернув ей былую мощь и влиятельность. И возможно тогда бы народ и признал его заслуги, и воздал почести, которые он бы принял как заслуженные, не столь ему необходимые, но все же очень, и очень приятные.

Сейчас эльфы, как ему казалось, жили слишком уж обособленно. Не сказать, что его тянуло к сближению с другими народами, ни в коем случае. Ни одна из рас, по его мнению, не была достойна даже капли внимания его народа, но то, как они жили после битвы с древними духами, его в корне не устраивало. Это очень смахивало на то, что они прячутся, под сенью Галлидиаля, как какие-то жалкие разбойники, боясь выйти из-под его покрова.

Собственно так оно и было. Память смертных существ коротка, сменится всего несколько поколений и дела древности уже стерты даже из летописей, эльфы же, что произошло в далекие времена второй эпохи на равнине Фархейн, помнили хорошо. Даже слишком хорошо. Гнев древних духов, они запомнили навсегда и его, так просто, было не вытравить из их душ.

Сам Галдиэл тогда был еще достаточно молод, по меркам эльфов, конечно. Ему было всего-то пять-шесть сотен лет, но ту битву он запомнил на всю жизнь. И как они вышли на бой под предводительством Эльгануса, и как был сражен клинком королей Эр-Аригостоном Саргос. Как позднее был низвергнут уже сам Эльганус, и как эльфы бежали обратно под покров леса. И, конечно же, он помнил, как древние духи мстили первой расе за смерть Саргоса. Ужас до сих пор охватывал Галдиэла, когда он вспоминал те события.

Земля вставала на дыбы, разверзаясь под ногами и проглатывая эльфов сотнями, тут же смыкалась над их головами. Кровь закипала в жилах, от жара трескалась, обугливалась кожа и бегущие эльфы вспыхивали факелами, сея и без того чудовищную панику. Каменные глыбы, величиной с дом, обрушивались с неба, давя их десятками, безобидный поначалу дождь превратился в самое настоящее испытание. Струи воды обрели прочность стали, падая с неба, они рассекали эльфов, точно закаленные клинки и не было возможности от них укрыться. Так древние духи стихий мстили за своего погибшего брата, духа воздуха Саргоса. Это не была война или битва, это было истребление.

Немногим эльфам, тогда удалось вернуться обратно в Галлидиаль. Из многочисленной и гордой расы, они разом превратились в небольшое запуганное сообщество. Галдиэлу повезло, он был в числе тех, кому посчастливилось пережить тот ад. Но того ужаса он не забудет никогда, страх, под толстым слоем прожитых лет, прошедших со времен той битвы, все еще дремал внутри него.

С того дня древние духи больше не беспокоили первую расу, неизвестно простили ли они их за мятеж или просто им более не было до них никакого дела. Можно было начать налаживать жизнь по-новому, но владычица, ничего менять не собиралась. Галдиэл никогда, даже в мыслях, не осуждал ее правление. Слово владычицы — Ирриаль Серебрис, для него было священным, и всегда верным, но все-таки кое-что, как ему казалось, можно было бы поменять к лучшему. Вот только для этого нужно было самому иметь, хоть какое-то влияние, и на этот счет у него имелись некоторые планы. И касались они непосредственно младшей сестры владычицы — Лореэль Мейрелес.

Всему свое время.

Выйти с рассветом не получилось, если дворф, привыкший вставать спозаранку, сумел в назначенный час проснуться, то северянин наотрез отказался вылезать из-под теплого одеяла в такую рань. Когда, наконец, он соизволил подняться, время завтрака уже давно прошло. Пока собирались, упаковывали рюкзаки, как раз пришло время пообедать. Перекусив, заговорщики наконец-таки вышли из дома.

По накатанной санями дороге Бэрвин и Хагард выбрались на большой тракт. Тракт этот раньше был довольно оживленным и соединял два больших города Датпсвич и Хилгард, но в последнее время отношения между двумя столицами накалились, и эта дорога уже не была так востребована, как раньше. Однако молодые путешественники надеялись, что им попадутся попутные сани и кто-нибудь да подвезет их. Собственные сани они брать не рискнули, по тракту можно было лишь приблизиться к Звездному пику, но затем дорога поворачивала на север, а им нужно было прямо на восток. Сани с запряженным тяжеловозом пришлось бы бросить, и они бы их потеряли, такого расточительства позволить себе никто не мог. На санях Хагарда, его отец и мать отправились в Датпсвич, а Бэрвин как-никак остался за старшего и должен был следить за своим хозяйством в отсутствии отца, а не разбазаривать его.

Поначалу никаких сложностей не возникало, друзья, весело болтая, уверенно продвигались по тракту на восток. Никого, кто мог бы подвезти их, не попадалось, лишь пару встречных повозок, но они не отчаивались. Много шутили, снова строили планы, чем займутся, когда вернутся в Жеринку с трофеями.

Насколько помнил Бэрвин, примерно в одном дне пути, от их родной деревни, находился охранный форт. Изначально они планировали заночевать именно там, но вышли они поздновато, могли и не успеть. К тому же, ближе к вечеру начал подниматься ветер, гоняя поземку, он создавал снежные завихрения, снижая дальность обзора. Вскоре погода испортилась настолько, что из-за вьюги теперь было видно не более чем на пару шагов. Сбиться с пути было сложно, все-таки тракт был еще не совсем заброшен и вполне наезжен, но разыгравшаяся непогода, доставляла им массу хлопот.

Холодный ветер, дувший навстречу обжигал лица и пробирал до костей. Бэрвин уже не раз пожалел, что послушал Хагарда и не стал надевать тулуп, тогда ему показались разумными доводы северянина, что карабкаться на гору в тулупе будет сложно. Полушубок же не слишком хорошо защищал от ветра и от усиливающегося к ночи мороза.

Это был всего лишь первый, день путешествия, а уже возникли такие сложности. Теперь идея отправиться к Звездному пику, для дворфа уже не казалась такой уж привлекательной.

Хагард заметил на обочине верстовой столб, осмотрев его, он обнаружил пометку. До форта оставалось еще пятнадцать миль. Часа три обычным ходом, но по такой непогоде и того больше.

— Сегодня не дойти, — сказал северянин.

— Что? — не расслышал Бэрвин.

— Сегодня никак не дойти, — пытаясь перекричать шум ветра, повысил голос Хагард.

— Что предлагаешь? — втягивая шею и пытаясь спрятать голову в воротнике полушубка, прокричал в ответ дворф.

— Придется ночевать здесь, — равнодушно пожал плечами северянин.

— С ума сошел? — дворф даже подпрыгнул от негодования. — Замерзнем ведь!

— Устал я, — Хагард уселся прямо на снег, — а идти еще часов пять.

— Ну, уж нет! — Бэрвин потянул друга за ворот. — Давай поднимайся! Двигаясь, не замерзнем. Идем к форту! Назад дороги уже тоже нет!

Хагард нехотя поднялся, но понимая, что товарищ прав, возражать не стал. Ночевать здесь в такую погоду, было сродни самоубийству. Несмотря на усталость, они продолжили путь, даже, в надежде поскорее добраться до охранного форта и, пытаясь согреться, ускорили темп.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но им повезло. Когда казалось, что сил двигаться уже не осталось, удача улыбнулась незадачливым путникам. Сзади из темноты вынырнул тяжеловоз, едва не затоптав их. Хозяин саней, успел заметить ребят, и вовремя натянул вожжи. Это оказался патрульный форта, к которому горе-путешественники и стремились, далеко за полночь туда он их и доставил.

— Кто это с тобой? — окрикнул возницу стражник со стены.

— Да вот подобрал на тракте, — отозвался мужчина, подобравший приятелей на дороге, — из Жеринки они.

— Отведи их к Мэтсону, он, наверное, у костра, — посоветовал часовой.

У костра сидели четверо, одному из них Бэрвина и Хагарда возница и сдал со словами:

— Вот Мэтсон. Принимай гостей. А мне некогда, я спать пошел, завтра снова в дорогу.

Капитан Мэтсон, уже пару лет возглавлял этот маленький дорожный бастион и особенной радости он от этого не испытывал. Раньше он служил в Датпсвиче, и там было все, что ему нужно, хорошее жалование, отличная выпивка и женщины на любой вкус. Но сейчас, за некую провинность, он оказался здесь, а здесь был только холод и бескрайняя снежная пустошь на многие мили вокруг. Сначала ему казалось, что это ненадолго и вскоре его снова вызовут в столицу области, но время шло, а он все так же оставался в этом ненавистном ему форте. Поначалу он жутко злился и на себя и на высшее командование, но сейчас смирился, он понял, что про него просто забыли, что никому там, в Датпсвиче нет дела, ни до него, ни до его желаний.

В отличие от большинства светловолосых северян, его волосы были черны, коротко подстриженная борода и усы, были такого же цвета. Одет он был, как и все воины форта, в белый маскировочного цвета костюм, штаны и куртку. На ногах унты, мехом наружу. Лишь наброшенный на плечи плащ с богатым меховым воротом, выделял его среди остальных.

— Садитесь, — командующий фортом пригласил ребят к костру.

Бэрвина и Хагарда просить дважды не пришлось, они сразу уже уселись к самому огню и, сбросив рукавицы, потянули руки к пламени. Капитан протянул им по кружке какого-то горячего напитка. Бэрвину содержимое совсем не понравился, но от него ему сразу стало теплее. Казалось, он даже почувствовал, что кровь веселее побежала по жилам.

— Лучше? — осведомился капитан.

— Да, спасибо, — Бэрвин протянул кружку обратно.

Дворф огляделся. На территории форта находилось всего три постройки. У южной стены во всю длину вытянулось казарма, невысокое плоское здание, в котором жили воины гарнизона. Напротив казармы, у северной стены, располагалась хозяйственная постройка, разделенная на две части, склад и амбар. И почти посередине, недалеко от костра, у которого они сейчас сидели, была выстроена крохотная пятиугольная часовенка, венчавшаяся небольшой башенкой. Воздвигнута она была в честь Серафимы — матери-прародительницы сестер валькирий, почитаемой здесь на севере Пятиземья, как божество.

— Ну, рассказывай, куда навострился в такую пургу? — с иронией в голосе, обращаясь к Хагарду, спросил капитан, — да еще и ребенка с собой потащил.

— Я не ребенок, — хмуро буркнул Бэрвин.

— Он не ребенок, — подтвердил Хагард, — Он дворф.

— Неважно, — не обратил внимания на уточнение ребят Мэтсон. — Так, откуда вы и куда шли?

— Из Жеринки мы, — опустив глаза, угрюмо ответил Хагард.

— Из Жеринки, — капитан почесал подбородок, задумавшись, и обратился к одному из своих людей сидящих рядом. — Нерд вроде из Жеринки, сходи-ка, позови его.

— Он спит сейчас наверно, — отозвался молодой светловолосый парень.

— Ну, так разбуди, — метнув сердитый взгляд на подчиненного, скривился капитан.

Парень убежал исполнять поручение. Мэтсон пока больше ничего не спрашивал. Бэрвин особенно не обращал внимания на происходившее, ему было хорошо от жара костра, тело его оттаивало, в голове, видимо от выпитого горячительного напитка, слегка шумело. А вот Хагард напрягся, дворф это почувствовал по его поведению, но спрашивать в чем причина не стал. Вскоре вернулся светловолосый парень и с ним еще один человек.

— Ну-ка глянь Нерд. Узнаешь этих? Говорят они из Жеринки, — указал ему на ребят капитан.

— Ого! — аж присвистнул тот. — Вы откуда здесь?

— Здравствуй дядя Нерд, — кисло поприветствовал мужчину Хагард.

— Доброй ночи! — поздоровался дворф.

Невысокий широкоплечий со сплющенным лицом, словно его ударили лопатой, Нерд Фаргосон, был уроженцем Жеринки. Всю свою жизнь он служил в этом забытом богами форте и не жаловался. Да и чего ему было жаловаться, неподалеку находилась родная деревенька, куда временами он мог наведываться, повидать родственников, да запастись для сослуживцев горячительными напитками.

— Значит, узнаешь? — нетерпеливо спросил капитан Мэтсон.

— Конечно, — бодро отозвался Нерд и ткнул пальцем в Хагарда, — Вот этот постарше, сын Гриммгара, ну и влетит же тебе парень. А этот…, этот вероятно пасынок Хэддинга.

— Понятно, — выслушав воина, кивнул капитан. — Ладно, можешь отдыхать Нерд.

— Если не возражаешь, я тут посижу немного, — и тот устроился у костра рядом с Бэрвином и Хагардом.

— Дело твое, — бесстрастно ответил Мэтсон.

Капитан подлил себе грога. Горячий алкогольный напиток, смесь рома и обычной воды доведенной до кипения, здесь на севере пользовался большой популярностью.

— Ну и куда вас понесло? В такой буран? — отхлебнув из кружки, спросил капитан у ребят.

Хагард отвернулся, отвечать ему не хотелось, воины могли поднять их на смех, поверье поверьем, но неизвестно, как они к нему отнесутся.

— К Звездному пику, — ответил простодушный дворф и, подумав, добавил: — Говорят, там видели громовых птиц.

— Ясно, — снисходительно улыбнулся капитан. — Значит, перо решили добыть? На подвиги потянуло?

— Да, — смущенно подтвердил дворф.

— Высечь бы вас, да отправить обратно к вашим отцам, чтоб они вас дома еще раз высекли, — эти слова капитана совсем не понравились Бэрвину.

— Вы ведь погибнуть можете? Об этом вы не думали, — поддержал капитана, опознававший ребят Нерд.

Бэрвин и Хагард молчали, уставившись на огонь. Они уже поняли, что, скорее всего их завтра отправят обратно в Жеринку и на этом их путешествие закончится.

— Ладно, идите спать, — Мэтсон махнул на них рукой. — Завтра разберемся, что с вами делать.

Ребята, молча, поплелись за Нердом, который вызвался сопроводить их к месту ночлега. Настроение у обоих было хуже некуда.

— Чего носы повесили? — попытался приободрить ребят воин.

— А чего веселиться дядя Нерд, завтра нас отправят домой, — ответил Хагард, — Хорошо, если еще отцу никто не расскажет, где нас выловили.

— Не все так плохо, капитан ведь тоже когда-то был молодым и тоже искал громовых птиц, да и отец твой искал их, может еще и не отправит.

— Ты, правда, так думаешь? — воспрянул духом Хагард.

— Была бы моя воля, я бы развернул вас обоих домой, но тут все решает капитан Мэтсон, — подмигнув, ответил мужчина. — Как он решит, так и будет. И я вам ничего не говорил.

Спать укладывались в приподнятом настроении. Появилась надежда, что завтра им разрешат продолжить их путь. Сам капитан и кое-кто из воинов еще достаточно долго сидели у костра и обсуждали, как им поступить с незадачливыми путешественниками.

На улице было еще темно, когда Бэрвина и Хагарда разбудил все тот же дядя Нерд, оба чувствовали себя разбитыми. С непривычки, после вчерашнего дневного перехода, дала знать о себе усталость, мышцы ныли и гудели. К тому же они не выспались, отдохнуть удалось всего часа четыре, не больше.

Дядя Нерд привел их капитану, который стоял на стене и, несмотря на окружающую темень, вглядывался вдаль.

— Поедите с Уфри, он скоро отправляется, — не оборачиваясь, обратился к ребятам капитан Мэтсон. — Он едет в Хилгард и доставит вас к горе настолько близко, насколько это возможно.

Дворф даже подпрыгнул от радости, они, конечно, надеялись, что их не отправят домой, но зная взрослых, шансов было немного.

Когда они уже спускались со стены, капитан окликнул их:

— Удачи вам ребята, и добудьте это чертово перо.

Бэрвин и Хагард поблагодарили его за напутствие и отправились к восточным воротам форта, чтоб найти того самого Уфри, который повезет их по дороге на Хилгард.

— А птица там точно была, — теребя свою короткую бородку и все еще всматриваясь в ночную темноту, пробормотал себе под нос капитан.

Громовые птицы для большинства народов Пятиземья являлись существами мифическими, легендарными. Увидеть их воочию доводилось немногим. Одни слышали о них лишь из древних преданий амазонок Шелдона, на одной из таких птиц по легенде, разъезжала сама Серафима — дочь Саргоса, мать-прародительница сестер валькирий. Другие из сказаний и баллад о временах, когда в небесах Пятиземья господствовали драконы. Лишь Щит Северной Стужи, мог защитить обладателя от огненных атак летающих ящеров, а для того чтоб поразить крылатое чудовище требовалось Копье Ледяного Вихря, заполучить такое снаряжение можно было лишь одним единственным способом, добыв перо громовой птицы. Но те времена канули в лету. Давным-давно никто уже и слыхом не слыхивал ни о драконах, ни о драконоборцах. Многие же и вовсе не знали о существовании громовых птиц, но только не здесь на севере.

Для жителей земли Трит, громовые птицы были не мифом и не легендой, здесь они были самой настоящей явью. Коренным жителям северной земли нередко доводилось видеть этих диковинных существ, а если не видели сами, то видел кто-то либо из родственников, либо из предков. Здесь, как нигде, помнили предания о героях, рискнувших добыть перо громовой птицы, хотя и в несколько искаженном виде. И по сей день, регулярно находились смельчаки, отправлявшиеся на поиски заветного пера. Кто-то возвращался ни с чем, кто-то не возвращался вовсе.

Обитали громовые птицы на самом севере, гнездясь на самых высоких и недоступных пиках Серебристых гор. В тех краях, они были единственными обитателями, даже белые медведи и дикие вендиго не решались подходить близко к горному хребту, что уж говорить о людях. В Серебристых горах, при температуре ниже восьмидесяти градусов, бушевали непрекращающиеся ураганы, постоянно разряжавшиеся молниями, бомбардировавшими пики и склоны гряды. Никто не сумел бы там выжить, никто, за исключением самих громовых птиц. Они имели редкую способность, за которую их и прозвали «громовыми», улавливать разряды молний, накапливая их на своих крыльях. Впоследствии они могли выбрасывать эту энергию, поражая врагов мощными, испепеляющими на месте, снопами искр.

Случалось, что громовые птицы залетали южнее мест своего обитания, в те края, где жили люди, вот тогда-то смельчаки и отправлялись испытать удачу, в надежде добыть легендарное перо небесного исполина.

Уфри оказался не самым разговорчивым попутчиком, он вообще не обращал на ребят особого внимания, будто их и не было рядом. А Бэрвин и Хагард вовсю обсуждали свои планы, как им лучше подобраться к горе, как взобраться и как собственно добыть перо птицы.

— Все приехали, — Уфри остановил сани, когда уже миновал полдень. — Ближе к пику не подобраться.

Ребята со своей нехитрой поклажей выгрузились из саней. Отсюда уже хорошо была видна громадина Звездного пика, он заслонял собой половину горизонта. Смелости им было не занимать, раз уж в их-то возрасте они решились на такое не самое простое путешествие, но сейчас глядя на одинокую скалу, обоих невольно посетили сомнения. Сумеют ли они вообще взобраться на нее, они взяли из дома все необходимое для подъема снаряжение: ледорубы, страховочные веревки, обувь с шипами, это им должно помочь при восхождении, но как-то оно будет на самом деле.

— Отсюда, по прямой, лиг пятнадцать до пика, сегодня вряд ли дойдете. Ночевать придется на открытом пространстве. Вы вот, что сделайте, чтоб не замерзнуть, выкопайте себе, что-то вроде норы в снегу, там и переночуете, — напутствовал ребят возница.

— В снегу? — удивился Хагард.

— Да, — кивнул Уфри. — Это конечно не дома у печки, но от холода не умрете. Только костер там не разводите, тепла и так хватит, чтоб не окочуриться. На пик взбирайтесь с северной стороны, ветер сейчас дует южный, с пролива, и в ближайшие дни измениться не должен, скала, своей громадой, сама вас от него защитит.

— Хорошо дядя Уфри. Спасибо за совет, — поблагодарил возницу Хагард.

— Ну, все. Бывайте. Поеду я, мне до темноты еще нужно до следующего форта добраться. Удачи вам, — Уфри щелкнул поводьями, и сани тронулись, оставив двоих ребят одних на дороге.

Погода сегодня была ясная и спокойная. Пурга стихла еще ночью, не оставив даже признака вчерашнего бурана. Мороз же крепчал. Солнце светило ярким, ослепительно холодным светом, но совсем не делилось своим теплом с этой заснеженной землей.

Поначалу идти было трудно, снег был рыхлым и проминался под ногами, особенно тяжко приходилось невысокому коротконогому дворфу. Но ближе к вечеру, снег, постепенно покрываясь корочкой, стал затвердевать от мороза и теперь наоборот, сложнее приходилось северянину. Более легкий дворф, мог шагать по насту, лишь изредка проваливаясь, Хагард же постоянно вяз в сугробах.

До темноты друзьям действительно не удалось добраться до Звездного пика. Они успели преодолеть лиг десять. Пришло время устраиваться на ночлег. Бэрвин и Хагард, как им подсказал Уфри, вырыли себе прямо в снегу берлогу, небольшую, ровно такую, чтоб она вместила их двоих. С одинокой, росшей неподалеку, ели, наломали лапника, выстелив пол, чтоб не пришлось спать на голом снегу. Еще немного лапника, оставили, чтоб закидать вход в берлогу изнутри, когда они уже заберутся в нее. Убежище было готово.

Разведя небольшой костер, они подогрели ужин, чтоб перекусить горячим. Это тоже им было сейчас необходимо, на сытый желудок, заправленный горячей пищей, и мороз не так страшен. Поужинав, забрались в берлогу, укрылись одеялом, которое брали с собой, одно на двоих, и уснули.

Всю ночь Бэрвину снились громовые птицы, которых оказалось на пике огромное множество. К каждой из них он протягивал руки, стремясь ухватить их за перья, но всегда чуть-чуть не хватало. Наконец ему это удалось, он вцепился в перо одной из огромных громовых птиц. Клюв щелкал в воздухе, совсем рядом, но добраться до собственного хвоста, за который уцепился дворф, птица, парящая в воздухе, не могла. Она уносила его все дальше от Звездного пика, и вскоре Бэрвину показалось, что он узнает эти места, над которыми они пролетали сейчас.

Под ним раскинулась деревня, очень похожая на его родную Жеринку, в этот момент силы начали покидать его, руки дворфа разжались и он полетел вниз с огромной высоты. Чем ближе он приближался к земле, тем больше был уверен, что это именно его родная деревня. Вот он уже видел, свой дом, на крышу которого он как раз и падал.

Испугался он в самый последний момент, когда уже оставались считанные метры, до земли и до его неминуемой гибели. Дворф зажмурил глаза. В тот момент, когда он уже должен был удариться о крышу дома и погибнуть, Бэрвин проснулся. Было холодно.

Дворф попробовал подняться, еще не совсем понимая, где он, и стукнулся головой о потолок берлоги, который слегка даже заледенел за ночь. Опустившись обратно на колени, он на четвереньках выбрался из убежища. Было еще темно, но хорошо ориентировавшийся по звездам Бэрвин, понял, что уже утро и через пару часов наступит рассвет. Дворф попрыгал, побегал, потопал и похлопал себя, пытаясь согреться. Потом собрал остатки вчерашнего костра в кучу и развел огонь.

Вскоре из берлоги выбрался и Хагард, он чувствовал себя прекрасно и, казалось, не замерз совсем.

— Как спалось? — спросил товарища Бэрвин.

— Прекрасно, — потянулся северянин. — Поесть бы чего.

— Сейчас подогреем, — кивнул, уже гремевший у костра посудой, дворф.

Позавтракав подогретыми бобами, и запив горячим чаем, друзья собрали лагерь и отправились в путь. Вышли они еще по темноте, но вскоре на востоке забрезжил рассвет. Обоим натерпелось поскорее добраться до горы и начать охоту за пером громовой птицы.

Ближе к полудню Бэрвин и Хагард достигли подножия Звездного пика.

— Ну и здоровый же? — задрав голову, Хагард пытался разглядеть вершину горы, но та тонула где-то высоко в облаках.

— Да уж, — согласился дворф. — Издалека он не кажется таким высоким. Не зря его назвали Звездным пиком.

Ребята отсортировали вещи по значимости, все, что признали не особо нужным, они решили оставить здесь внизу, закопав в снег. Немного отдохнули после перехода, перекусили и затем начали подъем. Склон был не слишком крутым, сложностей особых не возникало. Они просто шли по склону горы, все было тоже самое, что и на равнине, только с той разницей, что идти приходилось вверх. Все так же, где снег был мягкий и рыхлый, сложнее приходилось дворфу, где наст был более затвердевший наоборот северянину.

Через пару часов они остановились на привал, весеннее солнышко пригревало, легкий ветерок приятно обдувал взмокших путников. Пока приключение вызывало довольно приятные эмоции, взобраться на гору казалось не такой уж и сложной задачей. Отдохнув около получаса, они продолжили подниматься, ничего не менялось, все тот же заснеженный склон, все те же трудности, для каждого свои, лишь угол подъема постепенно начинал становиться более крутым.

К вечеру они уже преодолели немалое расстояние, ночевали, снова зарывшись в снег, прямо на склоне.

Всего гора имела четыре ступени, и каждая имела свое название. Первая, на которую уже поднимались Бэрвин и Хагард, называлась «Основание», взойти сюда вполне мог любой неподготовленный человек. Между «Основанием» и второй ступенью была ровная площадка, по всей окружности горы, шириной примерно в милю. Вторая ступень — «Закалка» была уже несколько сложнее первой, здесь было не обойтись без специального снаряжения, но все-таки обладая достаточным умением и сноровкой и она не вызывала особенных трудностей у восходителей. И снова вторую ступень от третьей отделял ровный пояс, но уже гораздо меньшей ширины. Далее следовала «Заоблачная высь», тем, кому удавалось забраться на третью ступень, уже могли с нее наблюдать низкие кучевые облака, не там где им положено быть наверху, а уже у себя под ногами, то есть внизу. Четвертая и последняя ступень горы звалась «Звездной пристанью», между ней и предыдущей, уже не было и в помине пояса шириной в милю, а лишь небольшой уступ, но все-таки явный и заметный. Издали гора напоминала как раз ступени, огромные, даже гигантские, но все-таки определенное сходство имелось. На вершине «Звездной пристани» бывали лишь единицы из числа самых сильных, смелых и подготовленных. На что рассчитывали два парня, одному из которых было семнадцать, а второму и вовсе тринадцать лет, решившихся на такую авантюру, было не понятно.

Еще два дня Бэрвин и Хагард потратили на преодоление первой ступени, они здорово вымотались, но были очень довольны и горды собой, это и придавало им новых сил, чтобы двигаться дальше. Здесь приятели, побродив по ступени, обнаружили вполне себе уютную пещеру, где и провели ночь. Единственное, что было плохо, что дров для костра, им теперь взять было неоткуда. Мороз хотя и не был сильным и когда они двигались, почти не чувствовался, но за ночь пробирал так, что с утра требовалось приложить не мало усилий чтобы разогнать кровь по жилам и согреться. О горячей пище, как и о горячем чае, тоже пришлось забыть. Да и переменившийся ветер, налетевший вчера с севера не давал им покоя, продувая до костей.

Наутро, горовосходители облачились в горное снаряжение, обвязались веревкой, вооружились ледорубами и пошли на приступ второй ступени Звездного пика. Подниматься по скале под пронизывающим завывающим ветром, было совсем непросто. Здесь уже не всегда можно было просто идти вверх по склону, как на первой ступени, отвес стал более крутым, и времена приходилось даже карабкаться, помогая себе ледорубами. И чем выше они поднимались, тем все более отвесной становилась стена, по которой они поднимались.

Ветер еще усилился, и теперь он стал настоящим проклятием для карабкавшихся по горе Бэрвина и Хагарда. Он яростно обрушивался на ребят, норовя сбросить их вниз, кружил снежную крупу, сорванную со склона, которая больно била по лицам.

Первым поднимался Хагард, отыскивая более легкий маршрут, что теперь было непросто, видимость из-за вьюги сильно ухудшилась. Но северянин продолжал упрямо подниматься вверх, помогая себе ледорубом, башмаки утыканные шипами, неумолимо, шаг за шагом приближали его ко второй ступени. За ним двигался Бэрвин, ему подъем давался совсем туго, он был, наверное, еще слишком молод для такого тяжелого восхождения. Силы постепенно покидали его.

Внезапно Хагард почувствовал, как веревка резко натянулась. Он едва-едва успел всадить ледоруб поглубже в склон, чтоб избежать падения. Вес дворфа не был для крепкого северянина критическим, он уже понял, что его товарищ, не удержавшись на склоне, сорвался, но особенно не испугался. Упершись покрепче ногами в склон, он принял устойчивое положение и обернулся через плечо.

— Эй, Бэрвин? — окликнул он дворфа. — Ты в порядке?

Шум ветра перекрывал его голос, но он надеялся, что тот его услышит. Через некоторое время, он услышал какую-то обрывочную фразу, разобрать, что ему отвечал дворф, было невозможно. Но и этого было достаточно, раз отвечает, значит, ничего страшного не случилась.

Хагард огляделся, как назло веревка, соединяющая их, легла на приличный уступ, который он как раз только что обогнул. Значит, его приятель сейчас болтается в воздухе, параллельно стене, но достать до нее, скорее всего не может.

— Бэрвин! — снова крикнул северянин. — Все будет в порядке! Сейчас я вытащу тебя.

Он попробовал тянуть товарища одной рукой, но из этого естественно ничего не получилось. Тогда Хагард осторожно отпустил ледоруб, освободив вторую руку. Теперь оставалось втащить дворфа наверх.

Хагард принялся тянуть, как он и рассчитывал, Бэрвин оказался не особенно тяжелым. Веревка довольно легко скользила по уступу, дело двигалось. Оставалось уже не много, северянин уже отчетливо слышал голос своего друга, даже разбирал большинство слов.

Неожиданно веревка, перестала поддаваться, зацепилась обо что-то, подумал северянин. Как можно надежнее вонзив шипы башмаков в склон, Хагард намотал ее на запястья, и что есть силы, рванул наверх.

Дальнейшее произошло мгновенно, но для Хагарда все это было наоборот, словно время замедлилось. Сначала он услышал легкий хлопок, и тут же натяжение пропало. Его отбросило к стене, вдавив в скалу, в это же мгновение над уступом мелькнула рука дворфа. Веревка лопнула, но Бэрвин успел зацепиться пальцами за уступ, Хагард склонился, чтоб помочь ему взобраться, но лишь коснулся своей рукой, руки Бэрвина, как пальцы у того разжались и дворф полетел вниз.

Хагард смотрел вниз окаменевшим взглядом, он видел, как дворф пролетел в свободном падении метров двадцать, потом ударился о скалу, где склон становился уже не отвесным, а более пологим. Северянин даже разглядел, что дворф еще пытается что-то сделать, как-то затормозить падение, как он размахивает руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться, как бьется о скалу, отскакивает от нее и снова бьется. И затем он прекратил сопротивляться, дальше его падение уже стало каким-то неестественным или скорее наоборот, естественным, словно кто-то просто сбросил мешок картошки с большой высоты. Дворф упал на первую ступень звездного пика и лежал без движения.

Все это заняло не более пары секунд, но Хагарду они показались вечностью. За это время его друг успел пролететь порядка шестидесяти-семидесяти метров, и теперь, черным пятном на белом снегу, лежал внизу, без движения.

Хагарда прошиб холодный пот, он стоял на скале и не мог пошевелиться, он ничего не видел и не слышал. Оцепенение продлилось несколько минут, за это время он успел вспомнить многое, и как они познакомились с Бэрвином, и как вместе весело проводили время, и как собрались в этот проклятый поход. И на кой им понадобилось это перо? Что им проку от оружия драконоборцев? Уже и драконов-то тысячу лет никто не видел, как и самих драконоборцев. Что вообще за глупая легенда? Сидели бы себе в Жеринке, веселились бы, пока все взрослые в отъезде, нет же, поперлись, бог знает, куда и зачем.

Внезапно оцепенение прошло, в уши ударил резкий звук завывающего ветра, взгляд прояснился и Хагард сквозь вьюгу сумел разглядеть смутное черное пятно внизу. Готовясь к худшему, ежесекундно рискуя и сам сорваться вниз, северянин начал быстро спускаться. Глаза его застилали слезы, руки, сделавшись ватными, плохо слушались, но он лишь крепче сжимал зубы, спеша вниз, туда, где лежало тело его друга, осторожно надеясь, что тот все еще может быть жив.

Авантюрное путешествие, к Звездному пику, в поисках пера громовой птицы, казавшееся поначалу веселой забавой, обернулось, самой настоящей трагедией.

Глава третья. Тени прошлого.

Орки наступали по всему горизонту, орда оправдывала свое название, десятки тысяч зеленокожих воинов, сейчас надвигались на войска союзников, казавшиеся теперь жалкими и обреченными. Шансов выстоять было немного или не было вовсе. Страх застыл в глазах воинов, вышедших на битву против завоевателей, и по мере того, как враг приближался, этот страх лишь усиливался. Все понимали, что, скорее всего, живыми им домой уже не вернуться, битва еще не началась, а запах смерти уже вовсю витал над Зеленой равниной.

Лореэль стояла в окружении своих воинов. Ее отряд насчитывал примерно три сотни тяжелых стражей в латной броне и еще сотен пять лучников, всего около восьмисот солдат. Из них было всего двенадцать ее сородичей из Галлидиаля, все остальные были эльфами Шидиаля. Ирриаль, ее сестра, лесная владычица, так и не вывела на битву свои войска, эльфы Галлидиаля остались в стороне от этой войны.

Лореэль, до последнего надеялась, что ее сородичи все-таки примут бой, против орды завоевателей, вместе со всеми, но они не пришли. И теперь она презирала свою сестру за это. Нет, она не считала это трусостью, она знала, что это не так, но она считала это предательством и подлостью. О собственном выборе она не жалела, она знала на что шла, это был ее выбор, осознанный и, как она считала, единственно правильный.

Орки приближались. Лореэль Мейрелес вышла вперед и повернулась к своему отряду. В глазах многих она видела страх и неуверенность, не свойственные древней расе, нет, они не были, такими решительными, бесстрашными и отважными, как ее сородичи, но они были здесь. Они вышли на Зеленую равнину, готовые принять бой, они не стали отсиживаться под покровом Шидиаля, честь им за это и хвала.

Лореэль отбросила со лба, постоянно спадающую на глаза, непослушную прядь волос.

— Братья и сестры, — она оглядела воинов, среди которых было достаточно и женщин, у эльфов это не считалось чем-то необычным, жены часто сражались плечом к плечу рядом со своими мужьями. — Битва будет тяжелой, — продолжила Лореэль. — Сила не на нашей стороне. Не стану обманывать вас и тешить пустыми надеждами, многие не вернуться под покров родного леса….

— У нас есть шансы? Может еще не поздно уйти? — один из латников снял шлем, это был принц Элгилион, сын владыки Шидиаля, Тамириила.

— Шансы есть всегда, иначе бы я и не повела вас сюда, — ответила Лореэль. — Да, многие погибнут, но я верю, что мы можем выстоять против орды. Посмотрите налево, там стоят дворфы, они не отступят, они будут биться до последнего вздоха. Еще дальше стоят люди, им так же страшно, как и вам, но они преодолевают свой страх и тоже вступят в бой, хотя силы и не равны. Погибнут многие…, — Лореэль взяла паузу, собираясь с духом.

— У нас есть шанс, — прошептал Элгилион, покачивая головой, он стиснул зубы, первым проникнувшись уверенностью.

— Погибнут многие, — выхватив клинок и взметнув его в небо, крикнула Лореэль, — но они навсегда останутся в наших сердцах. И пусть те, кто выживут, никогда не забудут о своих павших братьях и сестрах. Я обещаю каждому, хоть я и не из вашего роду, никто не будет забыт. Мы остановим завоевателей здесь, все мы вместе, и люди, и дворфы, и эльфы, не дадим врагу больше творить бесчинства на наших землях. Не дадим им пройти дальше этих рубежей. Пусть сердца ваши зажгутся и воспылают отвагой, а ваши тела наполнятся силой, чтоб разить врага. Враг будет разбит, и все мы покроем себя вечной славой, и павшие, и уцелевшие. Это наша битва и мы не отступим, потому что мы наследники первой расы, мы не отступали никогда. Не отступим и сейчас. Сегодня мы впишем наши имена, в летописи этой войны, и впишем их как победители.

Для Лореэль это был первый подобный опыт, произносить речи перед воинами, у древней расы не было такого обычая, эльфы и так были готовы всегда биться с врагом до последнего. Она знала, что так делают люди, и хотя и не была уверена в своем красноречии, все-таки попыталась завести воинов перед битвой.

Строй зашумел, возбужденные крики, сначала отдельных воинов, в итоге слились в единодушный рев всего отряда. Стражи-латники бряцали клинками и копьями о щиты, стрелки размахивали кинжалами и луками. Это было совсем не похоже, на то, как вели себя ее сородичи, они перед битвой всегда были сосредоточенны и молчаливы. Эльфы Шидиаля, вели себя, совсем как смертные, но было в этом, что-то притягательное, настоящее, что ли, Лореэль саму охватило такое же возбуждение, и ей это понравилось. Это было по-настоящему.

На глазах Лореэль Мейрелес выступили слезы.

Эльфийка открыла глаза, на глазах действительно были слезы, как и тогда много лет назад, перед той самой битвой. Она встряхнула головой, отгоняя от себя воспоминания.

Раздевшись, Лореэль осторожно вошла в воды озера Слез, священного, для эльфов, купание в котором, всегда благотворно сказывалось на ее душевном состоянии.

Короткое северное лето незаметно подходило к концу. В преддверии приближающихся морозов, природа, погружаясь в сон, постепенно затихала. Бэрвин сидел на крыльце дома, отец и дядя Чексид, снова были в отъезде на большую землю. Он ощутил легкий зуд, дворф поскреб небритую щеку. Обычно шрамы чесались к морозу, знать в ближайшие дни ударят холода. Скоро вернется отец.

С того злополучного похода к Звездному пику, прошло два года. Сорвавшись со второй ступени скалы, Бэрвин не убился насмерть, но здорово расшибся. Он переломал себе несколько ребер, обе ноги и левую руку, а так же о камни прилично ободрал лицо, особенно его правую половину. Оттуда его на своих плечах, вынес Хагард. Он нес его до самого форта капитана Мэтсона, где дворфу оказали первую помощь. Бэрвин выжил, кости давно срослись, раны на лице зажили, превратившись в грубые шрамы, которые сейчас скрывались под бородой, разросшейся у него уже, как у взрослого мужчины. Вот только зудели они время от времени, как правило, предвещая перемену погоды.

Их дружба с Хагардом, после того похода, как-то незаметно сошла на нет. Они не ругались и вообще даже никогда не вспоминали и не обсуждали то путешествие. Бэрвин в душе был благодарен другу, за то, что тот не бросил его там израненного на первой ступени и вынес оттуда, просто так получилось. Каждый раз, старые приятели, встречая друг друга, невольно возвращались мыслями к тому походу, и они невольно старались, ведется все реже. А вскоре Хагард и вовсе уехал в Датпсвич, вступив в ряды воинов тамошнего гарнизона.

Бэрвин сидел на крыльце и щурился на солнце, которое, видимо, решив напоследок побаловать северную землю своим теплом, сегодня было особенно ярким. На дороге показался какой-то путник, его походка показалась дворфу знакомой. Приглядевшись, он узнал гнолла, дядю Чексида. Да, это действительно был он, он уже различал черные крупные пятна на его желтой шерсти и уши, похожие на собачьи, точнее на уши гиены.

Отец и дядя вернулись раньше обычного, но разве это имело значение, дворф радостно вскочил на ноги. Вернулись и хорошо, вернулись и отлично.

Чексид вошел во двор.

— Дядя! — дворф бросился к нему. — А где отец?

— Привет парень, — гнолл обнял его, как показалось Бэрвину крепче обычного.

— Отец в гавани задержался? — нетерпеливо спросил дворф.

— Идем в дом, — оставив вопрос без ответа, Чексид направился к двери.

Пройдя на кухню, гнолл первым делом заглянул в буфет и извлек оттуда, большую бутыль самогона и две чарки. Он наполнил обе, до краев.

— Присядь парень, — гнолл подвинул дворфу одну из чарок. — Выпей.

— Где отец? — Бэрвин почувствовав неладное, взял в руку предложенное ему пойло, но пить не спешил, дожидаясь ответа.

Чексид залпом опорожнил свою чарку и, глядя куда-то мимо дворфа, мрачно произнес:

— Рио больше нет. Твой отец погиб.

Рука разжалась сама собой, глиняная чарка упала на пол и разбился. Алкоголь растекся по полу. Бэрвину стало не по себе, он не хотел в это верить, но понял, что дядя не шутит. Такими вещами не шутят.

Гнолл достал новую чарку из буфета, и снова наполнив обе, одну из них протянул дворфу.

— Выпей, — повторил Чексид.

Выпили. Гнолл сел за стол. Протянув руку, он крепко сжал плечо Бэрвина и тихо проговорил:

— Держись парень. Нам придется это пережить. Ты сильный я знаю.

В тот день Бэрвин так накачался самогоном, что, как лег спать, даже не помнил. Проснулся наутро он с больной головой, все тело было словно ватное. С трудом разлепив слипшиеся глаза, он огляделся. Лежал он, как и положено, на собственной кровати, только поперек, и в одежде, видимо, сил раздеться и лечь нормально, вчера не было. Как упал на кровать, так и заснул.

Дворф вышел на кухню, дядя Чексид, как и вчера сидел у стола, рядом бутыль и чарки. Непонятно, ложился он или так и просидел всю ночь.

— Будешь? — гнолл кивнул, приглашая Бэрвина к столу.

От одной мысли об алкоголе, дворфа замутило.

— Нет, — хрипло ответил он.

Зачерпнув ковш воды, из бадьи, в которой они растапливали снег, дворф принялся жадно пить. Голова закружилась, словно он пил не воду, а все тот же самогон, перед глазами поплыли круги.

— А я выпью, — Чексид наполнил чарку и вылил содержимое в глотку.

Некоторое время он сидел неподвижно, глядел на дворфа, будто собираясь, что-то сказать. Потом взгляд его подернулся пеленой, тело неестественно задрожало. Через секунду гнолл рухнул на стол, и захрапел.

Да, видать всю ночь просидел, подумал Бэрвин. Он вспомнил об отце, и о том, что его больше нет. Что больше он его никогда не увидит. На глаза навернулись слезы, дворф смахнул их рукавом.

Одевшись, он вышел во двор, нужно было отвлечься. Пить горькую и изводить себя печалью, ему не хотелось. Он взял лопату и, хотя чистил двор только вчера, принялся раскидывать снег. Мыслей не было, работу он делал машинально, но она помогала ему забыться. Он махал лопатой весь день, убрав снег, не как обычно с дорожек, а со всего двора. Отложил лопату Бэрвин, когда уже стемнело. Все тело ломило от усталости, он почувствовал это только теперь.

Войдя в дом, дворф застал гнолла, все там же за столом, где его и оставил, тот, мурлыча и похрапывая, по-прежнему спал. Бэрвин не стал его трогать, прошел к себе в комнату и лег спать.

Если вчера, от выпитого он заснул безо всяких мыслей, он собственно и не помнил, как он ложился спать, то сегодня все было гораздо хуже. Едва он лег, задул свечу и закрыл глаза, в голову тут же полезли разные мысли. Сначала это были довольно приятные вещи. Бэрвин вспоминал, как бывало, они проводили время с отцом, как мастерили сани, чтоб кататься с горы, как вместе ездили в Датпсвич несколько лет назад, как отец подарил ему его первый боевой кинжал. Как они, бывало, просто сидели на крыльце, смотрели на скатывающееся к закату солнце, отец курил, они ни о чем не говорили, все и без слов было понятно. Это были приятные моменты.

От этих воспоминаний ему стало не по себе, теперь все это в прошлом. Отца больше нет и, ничего подобного уже не будет. Бэрвину стало жаль самого себя, на глаза навернулись слезы.

Дворф поднялся с кровати и походил по комнате, пытаясь отогнать тяжелые мысли. Остановившись у окна, он долго всматривался в темноту, не понимая, что он вообще там хочет увидеть. Простоял он так не менее часа, безо всяких мыслей, полностью отстранившись от окружающего мира.

Бэрвин снова лег в постель, незамедлительно начали подкрадываться и мрачные мысли. Дядя Чексид, ведь ему еще ничего толком не объяснил. Как погиб отец? Был это несчастный случай или его убили? А если убили, то кто и почему? Как это получилось? И где был сам дядя? И где могила отца? Разволновавшись, Бэрвин снова поднялся.

Он прошел на кухню, там было темно и тихо, дядя все еще спал. Дворф зажег керосиновую лампу, и потормошил гнолла. Проспав целый день, Чексид, почти сразу открыл глаза. Он осоловело, посмотрел на Бэрвина, потом взгляд его упал на початую бутылку. Гнолл налил себе чарку и тут же выпил.

— Тебе чего Бэрвин? — хрипло спросил Чексид, уже наливая себе новую порцию алкоголя.

— Да я тут, спросить хотел…, — начал было дворф.

— Завтра поговорим, — отмахнулся гнолл и снова выпил.

Дворф не стал ему докучать, понимая, что гноллу тоже приходится нелегко, завтра, так завтра. Он вернулся к себе в комнату и снова лег в кровать. Сон не шел. Мысли постоянно возвращались к отцу, он пытался отвлечься, думать о чем-нибудь другом, но ничего не выходило. Так ворочаясь, он промучился до утра, заснув лишь на рассвете.

Спал он не долго, проснувшись через несколько часов, он еще немного полежал в кровати, рассчитывая, что сон снова сморит его, но ничего не вышло. Вздохнув, дворф поднялся и, одевшись, направился на кухню умыться. Чексид сидел все там же за столом. Бутыль уже опустел, и валялся на полу, на столе стоял теперь большой бочонок, скорее всего с ромом, сообразил Бэрвин. И где это дядя успел его раздобыть?

Гнолл был уже изрядно пьян и Бэрвин не стал его тревожить. Умывшись, он накинул тулуп и отправился побродить по деревне. Сидеть сейчас дома ему совсем не хотелось.

Он бесцельно слонялся по Жеринке несколько часов, не один раз обойдя всю деревню вдоль и поперек. Во время очередного обхода он наткнулся на Даромира и Герхарда, местных парней, с которыми у него сложились не самые теплые отношения.

Бэрвин хотел обойти их стороной, но Даромир, старший из них, намеренно встал у него на пути.

— Посмотрите кто это у нас тут! — наигранно воскликнул он. — Да это же недомерок!

— Чего нужно? — хмуро спросил Бэрвин.

— Пойдем Даромир, — дернул приятеля Герхард. — Не трогай его, у него отец погиб.

— Отец? — картинно удивился задира. — Да откуда у него отец. Всем и так известно, что он приемыш.

Дворф непроизвольно сжал кулаки, в висках застучало. Он, конечно, понимал, что раз уж он дворф, а его отец человек, то они не могут быть родными по крови, но не любил, когда ему об этом напоминали. Особенно его это задело сейчас, когда отца не стало.

— Хочешь подраться? Это как раз то, что мне сейчас нужно, — дворф из-под бровей посмотрел снизу вверх в глаза Даромира.

— Вижу, ты осмелел, — засмеялся тот. — Может Хагард приехал на побывку? Ау! Хагард! Где ты? Или этот твой дядя? Пес блохастый? Или отец восстанет из мертвых, чтоб покарать меня?

Дворф ударил первым. Он со всей силы приложил кулаком обидчика по животу, но без особого эффекта. Зимой все ходили в тулупах, которые значительно смягчали силу удара. Даромир ударил дворфа сверху по голове, попав в висок. Странно, но никакой боли Бэрвин не почувствовал, это только еще сильнее его разозлило. Он махнул ногой и поразил противника в пах, удар пришелся точно туда, куда нужно. Противник охнул и согнулся пополам, опустив руки. И тут же получил от Бэрвина ногой по лицу.

За последние пару лет, дворф значительно возмужал, став значительно сильнее. Его плечи теперь почти не уступали по ширине плечам взрослого мужчины. Взрослея, он почти не добавлял в росте, но значительно прибавлял в мощи.

Одного удара хватило, чтоб противник оказался опрокинутым на снег. Дворф мгновенно уселся сверху и еще пару раз ударил Даромира. Только теперь его приятель Герхард, решил вмешаться и прийти на помощь товарищу. Но сделать ничего не успел.

Дворф выхватил из валенка кинжал, который когда-то подарил ему отец и приставил его к горлу поверженного Даромира.

— Стой, где стоишь! — рявкнул Бэрвин на Герхарда. — А то пущу кровь твоему дружку. А ты слушай меня внимательно, — обратился он уже к Даромиру: — Еще раз сунешься ко мне, еще раз скажешь что-нибудь о моем отце, прирежу. Ты все понял?

Даромир промычал что-то невразумительное, похоже, перепугался он не на шутку, обычная драка, в которой он рассчитывал оказаться победителем, стремительно переросла в нечто большее, к этому он готов не был.

— Говори, не слышу! — зло прорычал Бэрвин.

— Да, понял я, понял, — наконец сумел выдавить из себя Даромир.

— То-то же, — дворф слез с него и отряхнувшись, пошел дальше.

Вернувшись, домой он обнаружил дядю спящим на полу рядом со столом. Он попытался разбудить его, но спал тот крепко. Тогда он подхватил его подмышки и волоком утащил в комнату. Кое-как взгромоздив гнолла на кровать, сам вернулся на кухню. Зачерпнув из бочонка рому, он залпом осушил чарку. Потом в злости откинул пустую тару и снова вышел на улицу.

Шел снег, он поднял голову, подставляя лицо крупным снежинкам, которые кружась, опускались на его бороду и усы. Зачерпнув, полную пригоршню снега с земли, он утер им лицо. Дворф постепенно отходил после драки.

В тот вечер он снова напился, ром, оказался забористым, и ему хватило нескольких чарок, чтоб ноги отказались его слушаться, а разум погрузился в туман. Он заснул, как и Чексид днем ранее, тут же за столом.

На следующий день они с Чексидом пили уже вместе. И днем позднее тоже. Потом ром закончился, но гнолл, быстро раздобыл где-то еще. Так продолжалось еще несколько дней. В беспробудном пьянстве, горечь утраты, была не столь горькой. Лишь изредка, слезы сами накатывали на глаза, и остановить их было невозможно. Тогда дворф горько рыдал, утирая глаза рукавом, гнолл, не мешая ему изливать свое горе, лишь понимающе смотрел на Бэрвина, покачивая головой. Вообще говорили они мало, выпив, Чексид не был склонен рассказывать о случившемся на большой земле, а трезвым он теперь не бывал, впрочем, как и сам дворф.

Сколько дней это продолжалось, Бэрвин уже точно не помнил, но однажды утром проснулся с четкой мыслью, что это нужно прекращать. Пока гнолл еще спал, он взял со стола очередной, уже неизвестно какой по счету, бочонок с ромом, там оставалось еще прилично, около половины и, без сожалений, вылил его прямо на снег во дворе. После принялся за уборку, за дни их совместного пьянства, кухня оказалась основательно загажена.

Бэрвин уже заканчивал, когда проснулся дядя Чексид.

— А где ром? — первым делом спросил гнолл, заходя в кухню.

— Мы все допили вчера, — не задумываясь, соврал дворф.

— Понятно, — гнолл почесал за ухом.

Набив трубку, Чексид закурил. Бэрвин сел напротив. Оба молчали.

— Схожу, раздобуду еще, — докурив, сказал гнолл, поднимаясь.

— Нет, дядя, хватит, — остановил его Бэрвин. — Ни к чему хорошему это не приведет. А отца уже не вернуть. Нужно смириться с этим.

— Да, возможно ты и прав, — кивнул Чексид, и опустился обратно на стул.

— Расскажи мне, как это произошло? — попросил Бэрвин.

— Может не сегодня, голова что-то болит, — попытался, как обычно уйти от разговора гнолл.

— Ты мне это каждый день говоришь, — настоял дворф. — Расскажи. Я имею право знать, как погиб мой отец.

— Ладно, слушай, но для начала я тебе кое-что покажу.

Гнолл поднялся из-за стола, он отправился в комнату Рио, вернувшись, Чексид положил на стол некий амулет на цепочке.

— Знаешь что это? — спросил гнолл.

— Талисман, похож на мой немного, — покрутив в руках камень, с выгравированными на нем какими-то рунами, ответил Бэрвин.

— Насколько я знаю, это родовой камень дворфов, — пояснил дядя. — По нему представители твоего народа определяют принадлежность к тому или ному дому и тейпу.

— Какое отношение это имеет ко мне? — недоуменно спросил Бэрвин.

— Этот талисман Рио снял с шей твоего отца…, настоящего отца.

Бэрвин, для более внимательного изучения, снова взял в руки камень, так же он снял с шеи свой амулет, сходство определенно было, рунического языка дворф не знал, но с виду письмена были совершенно разные.

— Что здесь написано? — спросил он.

— Не знаю, — почесав затылок, ответил дядя Чексид. — Я не силен в дворфийских рунах.

— Мой отец Рио Хэддинг, — дворф отложил амулет. — Для меня этого достаточно.

— Я рад, что ты так считаешь, — кивнул гнолл, — но если уж начали этот разговор, придется послушать все с самого начала. Это должен был рассказать тебе Рио, но раз уж так вышло, и он не успел этого сделать, придется рассказывать мне.

— Я слушаю, — дворф всем телом подался вперед.

— Мы с твоим отцом давно вместе, обычно мы работаем вдвоем, но так было не всегда, раньше нас было больше…, — начал Чексид, но дворф перебил его.

— Тот, кому принадлежит этот медальон, тоже раньше работал с вами? — спросил дворф.

— Нет, не работал, — отрицательно покачал головой гнолл. — Просто слушай. Тогда нас, если мне не изменяет память, было пятеро, я, Рио, бустумец, Соловей и Тарантул…, а нет, был еще один…, из Штарида…, не помню, как его звали. Ну, не важно, мы тогда уходили от погони, за нас в тот момент крепко взялась инквизиторы Приората.

— Инквизиторы? Кто это? — вскинул брови Бэрвин.

— Там на большом материке, на Фагноре, так называется карательный орган религиозного ордена Приората Кармилора, — пояснил Гнолл. — Нас загнали в Лидиаль, там мы и натолкнулись на дворфов, уж не знаю, чего они-то там забыли в этом лесу. Твой отец не хотел нападать, но так уж получилось. Бустумец Байкар, пустил свою чертову стрелу. Пришлось сражаться. Твою мать убил все тот же Байкар, выстрелив ей в спину. Там погибли Соловей, Тарантул и…, ага вспомнил, и Багор. Бустумца убил я…, а дворфа…, твоего настоящего отца…, убил Рио. Если тебе будет легче, то это был акт милосердия, дворф уже был ранен отравленным клинком, ему в любом случае было не выжить.

— Зачем…, зачем вы напали на них? И почему за вами кто-то там гнался? — мрачно теребя себя за бороду, пробормотал Бэрвин.

— Еще не догадался? — гнолл вопросительно глянул на дворфа. — Как ты думаешь, что за работа у нас такая была на той земле?

— Не знаю, — сердито буркнул Бэрвин. — Хватит загадок.

— Мы, я и твой отец Рио, мы разбойники. Мы промышляли там тем, что грабили и убивали. Вот так-то парень. Но на дворфов нападать Рио не хотел…, все этот чертов бустумец.

— Я догадывался, — Бэрвин снова взял в руки дворфийский амулет, и некоторое время изучал его, но ничего нового на нем не обнаружил.

— Тебя, Рио тогда забрал с собой, уж не знаю почему, приглянулся ты ему, наверное. И этот медальон тоже оттуда, — он указал на камень, который вертел в руках дворф.

Некоторое время молчали, Чексид успел выкурить пару трубок, прежде чем Бэрвин снова заговорил.

— Как…? Как умер отец? — выдавил из себя дворф.

— Рано или поздно так, как закончил свои дни твой отец, заканчивают многие из нас, век идущих по скользкой дороге недолог, — вздохнув, ответил Чексид. — Мы оказались прижаты ищейками из Ла-Белле к Галлидиалю, его настигла эльфийская стрела. Умер он мгновенно. Эта смерть, в нашей среде считается достойной, это гораздо лучше, чем быть вздернутым на виселице.

— Значит эльфы, — задумчиво проговорил Бэрвин.

— Эльфы, — подтвердил гнолл.

— Ты похоронил его? Где его могила? — не поднимая глаз, спросил дворф.

— Не до того было, — нервно мотнул головой Чексид. — Сам ноги еле унес.

Снова повисла пауза.

— Может, все-таки выпьем? — вкрадчиво спросил гнолл. — Представляю, что у тебя сейчас в голове твориться. Столько всего и сразу.

— Переживу, — повесив родовой камень своего настоящего отца, себе на шею, хмуро отозвался Бэрвин и, поднимаясь со стула, добавил: — Я пойду, пройдусь. Ты как хочешь, можешь и выпить.

На этом разговор был окончен. Натянув тулуп и валенки, дворф вышел на задний двор. Некоторое время он стоял, глядя вдаль, размышляя обо всем, что рассказал ему дядя. Потом раскинул руки в стороны и повалился на спину, прямо в сугроб. Тулуп хорошо защищал его от холода, и пролежал дворф так довольно долго. Бэрвин слышал, как хлопнула входная дверь, это дядя Чексид, похоже, отправился на поиски спиртного, хлопнула снова, вернулся. Он думал о многом, об отце, и его гибели, о медальоне с рунами и собственном происхождении. О дворфах, его настоящих отце и матери, погибших от руки разбойников. О дяде, который остался единственным из банды его отца Риордана Хэддинга. Он думал об эльфах, убивших Рио. Интересно, какие они? Но все мысли были какие-то путанные и бессвязные, он постоянно перескакивал от одной к другой, ни на чем подолгу не сосредотачиваясь.

Поднялся Бэрвин, когда начал чувствовать холод, видимо, тулуп основательно подмок, и уже не мог предоставить защиты от мороза. Дворф отряхнулся, потопал ногами, сбивая снег с валенок, и пошел домой.

Дядя действительно раздобыл спиртного, но сегодня он ограничился бочонком, темного эля. Вероятно, ему тоже опротивело беспробудное пьянство. Бэрвин подсел к дяде за стол. Зачерпнув кружку, он отхлебнул немного. Посмотрел на гнолла.

— Я хочу следующей весной поехать с тобой, — решительно, тоном, не допускающим возражений, сказал дворф.

— Это опасно, — неуверенно отозвался дядя Чексид.

— Я знаю, — кивнул Бэрвин.

— Раз ты так решил, значит, поедем вместе, — пожав плечами, согласился гнолл. — Не стану отговаривать. Я не твой отец.

На том и порешили. И до следующей весны, к этому вопросу больше не возвращались. А едва пролив Гумбольта очистился ото льда, гнолл Чексид и дворф Бэрвин, сын Риордана Хэддинга, первым же судном отправились на большую землю.

Глава четвертая. Убежище.

На острове древа, что посреди озера Слез в Галлидиале, перед вечнозеленым гигантом, на коленях склонилась маленькая фигурка. Младшая дочь Лориэнора Прекрасного, Лореэль Мейрелес, произносила свою последнюю молитву, посвященную живому идолу Галлидиаля — Эльфентиону.

Священное древо, было настолько высоким, что его можно было видеть даже из-за пределов леса, настолько Эльфентион превосходил ростом, все остальные деревья. Была ночь, и казалось звезды на небосводе, водят вокруг его вершины хоровод, время от времени, путаясь в его могучих ветвях. Небольшой серп луны, остерегался подбираться близко к древу, вероятно боясь зацепиться за его макушку и сорваться с небосвода.

Эльфийское древо, преисполненное величия и умиротворения, молча, внимало словам Лореэль. Оно не могло, ни одобрить, ни наоборот воспротивиться решению девушки, это было ее решение, и только ее. Древо это понимало, понимала это и Лореэль. Эльфентион в последний раз осенил эльфийку своим благословением.

Лореэль покинула Галлидиаль под покровом ночи. Она знала, что настырный Галдиэл, обязательно постарается увязаться за ней и, приняв все меры предосторожности, незамеченной, в одиночестве покинула родной лес. Она понимала, что обрушивает тем самым на голову бедолаги, весь гнев своей сестры, лесной владычицы, когда та спохватится, что Лореэль покинула Галлидиаль, ведь именно ему надлежало присматривать и охранять младшую сестру. Не то чтобы владычица, не позволила сестре уйти, но обязательно приставила бы к ней все того же Галдиэла, и еще кучу телохранителей, а теперь ей этого не требовалось.

Лореэль в душе уже отреклась от собственного народа, и возвращаться под покровы Галлидиаля более не собиралась. Она выбрала смертный жребий, отказавшись от бессмертия древней расы. Отторжение в душе уже произошло, и оно было необратимо. Лореэль оставалась эльфийкой только внешне, внутренне же она, разорвав связь своей бессмертной души с телом, стала сродни расе смертных.

Ирриаль ее сестра, лесная владычица, еще не знает об этом, не знает об этом и Галдиэл, который все еще, наверное, лелеет мысли об их с Лореэль воссоединение священным браком, об этом пока не знает никто. Но вскоре они почувствуют, то, что Лореэль покинула их народ, в каждом эльфе это отзовется легкой болью, так словно от души откололась маленькая частичка. Когда они поймут это, Лореэль хотелось быть, как можно дальше от Галлидиаля.

На самом деле такое случалось в обществе эльфов, крайне редко, но все-таки случалось. Бывало что кто-то устав от долгой бесконечной жизни, оставлял свою бессмертную душу и выбирал удел смертных. Но то, что это сделала дочь Лориэнора Прекрасного, сестра владычицы, несомненно, вызовет особый резонанс в обществе лесного народа. И еще неизвестно, как они к этому отнесутся. Проклянут ли ее, как неверную, как предательницу собственного народа, или смогут понять и простить? Лореэль не знала, как отреагируют на этот поступок ее сородичи, но выбор уже был сделан, и назад пути не было.

Той же ночью Лореэль уже добралась до Роддона — города виноделов, радушного к чужакам. Здесь она задержалась только до утра. С рассветом, эльфийка присоединившись к большому торговому каравану, следовавшему в Ригон, оставила город. Такие караваны собирались нечасто, не более двух-трех раз в год, и ей очень повезло, что она как раз попала к его отходу из Роддона. Путь был неблизкий, и пролегал он по опасным местам, каравану предстояло пересечь Хартингу, где хозяйничали воинственные степные кочевники — хаддиры. Однако такие торговые караваны, хорошо охранялись, не только большим количеством воинов, но и следовавшими вместе с ними, магами талоссийцами, среди которых, как правило, присутствовал, и один из магистров верховного круга.

Лореэль совсем не случайно выбрала Ригон. Это был крупный город, где довольно легко затеряться, а если ей не понравится там, то дороги на запад, юг и побережье, всегда были открыты. Было из чего выбрать, пойти можно было куда угодно. В крайнем случае, она могла направиться в Шидиаль, где обитали полуэльфы. Вероятно, там ее еще помнят. Сорок лет назад она вместе с сыном тамошнего короля Тамириила — Элгилионом, отправилась на битву с ордой Нанхольма. Под покровом Шидиаля для нее всегда бы нашлось местечко, стоило ей только пожелать этого.

Как бы то ни было, в Галлидиаль она уже не вернется, это для себя она решила, раз и навсегда. Слишком сильны стали ее внутренние разногласия с собственным народом. Теперь для Лореэль начиналась новая жизнь.

Жребий был брошен.

Прилив, достигший высшей точки, нагонял волны, которые лениво облизывали берег каменного пляжа. Волны, играя барашками, неспешно набегали на землю, гоняя туда-сюда зеленовато-бурые водоросли. Они осторожно накатывали на берег, без резких, судорожных ударов, словно извиняясь за свое вчерашнее поведение. Затем так же неспешно, но с достоинством отступали.

Сегодня море было спокойно, не то, что накануне, когда разразилась буря. Днем ранее волны бились о прибрежные скалы так, словно, хотели обрушить эти громадные каменные стены фиорда. Каждый удар сопровождался таким грохотом, что даже раскаты грома казались лишь мелким озорством по сравнению с буйством водной стихии. Каждая волна взметала миллиарды соленых брызг и клочья пены в воздух, совершенно не боясь растратить свою силу. Отступало море, лишь для того, чтоб собравшись с силами снова обрушиться новой волной на фиорд Мрачной бури. Вся водная поверхность до мрачного, почти черного горизонта, была подернута крупной зыбью, нагоняемой резким порывистым ветром.

Это было вчера, сегодня море, было безмятежно. Светло-голубые воды были почти прозрачны. Можно было даже разглядеть на дне резные ракушки, снующих между ними мальков и представителей другого всевозможного планктона. Если вглядеться вдаль, то поверхность, казалась абсолютно ровной и гладкой. Никакой вчерашней ряби не было и в помине, лишь почти белые полоски штиля, кое-где пересекали это голубое безграничное пространство.

Бэрвин стоял по щиколотку в воде, и любовался морем. Сегодня оно ему нравилось гораздо больше, чем вчера. Он полной грудью вдыхал теплый весенний воздух, наполненный ароматами полевых трав. Дворф осторожно, стараясь не спугнуть мгновение, прислушивался к приглушенному шепоту моря.

Прошло пять лет со смерти Рио Хэддинга.

Ту «работу», которую выполнял на Фагноре Рио, теперь выполнял Бэрвин. Сын заменил отца. Гнолл Чексид постоянно был рядом. После смерти Рио, гнолл стал главным в банде. В этом сезоне к Чексиду и Бэрвину прибились еще трое. Двое, беглые каторжники, были представителями человеческой расы, для которых этот промысел был привычным делом. Третьим был орк, встретившийся Чексиду и Бэрвину еще на корабле. Орк, как и гнолл с дворфом, прибыл сюда с северного материка в надежде поживиться. Каторжников они встретили в портовом городке Лугорде, где высадились на берег

Орка звали Дагшут, и он с целью грабить и убивать, уже не в первый раз высаживался на Фагнор, но ранее, ни с Чексидом и Рио, ни с Чексидом и Бэрвином он не пересекался. Все его тело было покрыто жесткой черной шерстью. Из пасти торчали острые клыки, как и у всех представителей его расы. Солнце его особенно не беспокоило, лишь в самые жаркие знойные дни, к вечеру на него наваливалась слабость, пережиток времен, когда еще все орки жили под землей. В бою он полагался на тяжелую усыпанную шипами дубину, с которой никогда не расставался и которую холил и лелеял, как собственного ребенка.

Каторжане, Инвар и Жислав, были вместе уже давно. Они тоже, как и все собравшиеся в банде, не были новичками в этом деле. Их старую банду разгромил патруль Декса, в живых остались только они двое. Инвару и Жиславу повезло, они избежали плахи и были отправлены на каторжные работы, на восстановление какого-то поселения в той же области, откуда они благополучно и бежали.

Высокий и широкоплечий богатырь Жислав являлся уроженцем Веленграда, одного из четырех портовых городов в заливе Ферта. Был он уже немолод, разменял пятый десяток, но все еще оставался бодрым и готовым к решительным действиям. Русые длинные волосы, чтоб не спадали на лицо, всегда были собраны под головную повязку. Пышные усы и окладистая борода обрамляли изувеченные губы, пострадавшие в одной из схваток, когда ему ударили ножом в лицо. В одной из деревень он обзавелся большим топором, стянув его у какого-то дровосека.

Инвар, был немного моложе своего подельника, лет этак на десять. Откуда он родом не знал даже его товарищ Жислав. Но подозревал, что откуда-то с запада, уж слишком хорошо он знал те места, скорее всего из Абиона или Хорифиана. Инвар не уступал Жиславу в росте, но природа не наделила его могучим сложением товарища, был он скорее стройным или даже вернее тощим. Узкое треугольное лицо, постоянно имело какое-то задумчивое выражение. Смотрел он обычно исподлобья, взгляд выражал, не то презрение, не то насмешку. Инвар всегда был аккуратно коротко подстрижен и гладко выбрит.

Разбойники сгрудились у костра, было прохладно. Налетавший порывами резкий ветер с пролива пробирал до самого нутра.

— Куда двинем? — поворошив угли в костре, спросил Жислав.

— Знамо куда, — весело откликнулся его товарищ Инвар, — туда, где есть чем поживиться.

— Выбор у нас один, — хрипло произнес гнолл Чексид, за время плавания через пролив Гумбольта он слегка простудился. — На восток не сунешься, там эльфийский лес, остается на запад в обход гряды.

— А если рвануть через Нагл-Морс, напрямки? — предложил все тот же Инвар, демонстрируя свои познания местных земель.

— Перевал сейчас непроходим, — не согласился Чексид. — Без специального снаряжения не взобраться. Да и угодить под сход лавины запросто сейчас можно.

Как бы в подтверждение его слов, далеко в горах загрохотало, действительно сошла лавина. Не особенно крупная, но вполне достаточная чтоб навечно похоронить, под тоннами снега, рискнувших сейчас забраться в горы путников.

— Да, тут ты прав, — поежился Инвар. — Не хотел бы я угодить под такое.

— Я тоже, — невозмутимо продолжил гнолл. — Поэтому пойдем в обход. Ждать пока с перевала сойдет снег бессмысленно.

— А что это борода такой мрачный? — поинтересовался Инвар.

Бэрвин сурово посмотрел на человека, прямо ему в глаза, но ничего не ответил.

— Не трогай его, — резко осадил Инвара Чексид, и уже более мирно добавил: — Он вообще не особенно разговорчив.

Когда Бэрвин с дядей Чексидом высаживался на берега Фагнора, на него всегда наваливалась непонятная грусть, вероятно, потому что, где-то в этих землях погиб его отец Рио, а может он просто тосковал по родной северной земле или по каким другим причинам. Дворф не особенно задумывался над причинами своей грусти, просто она была, а что ее порождало, его не интересовало. Рождалась она где-то в подсознании и не отпускала его, пока по осени, они не отправлялись с гноллом в обратный путь.

Рио Хэддинг действительно погиб относительно недалеко от фиорда, в котором они сейчас находились. Если бы они решили огибать Северный кряж не с запада, а с востока, то сразу за Гербадосом, самым высотным пиком этой горной гряды, они бы вышли в небольшую цветистую долину, где он и погиб. Точного места смерти Рио, гнолл Чексид, Бэрвину не говорил, чтоб тот не надумал отправиться туда, а места там для всех, если только ты не эльф, были запретные.

— Значит на запад? — уточнил Инвар.

— На запад, — кивнул главарь банды, гнолл Чексид.

Весна только-только вступала в свои права, пытаясь оттеснить холодную снежную зиму. Здесь в северных областях, зима немного ослабла, но пока сдаваться не собиралась. В ночные и утренние часы так и вовсе, температура падала намного ниже нуля, ледяные ветра по-прежнему частенько напоминали о себе. Изредка пробрасывал снег. Но когда на небосводе всходило солнце, все-таки чувствовалось, что весна близко. Его лучи несли в себе тепло, согревая изголодавшуюся по нему землю. Снег начинал подтаивать, покрываясь влажной грязевой коркой, кое-где на возвышенностях появлялись первые проталины.

Банда уже миновала крайнюю западную точку Северного кряжа и теперь повернула прямо на юг. Они намеревались добраться до переправы у руин Миккена и, продолжая двигаться на юг, разбойничать в мелких деревушках Абионской области, а затем уйти еще западнее в сторону Лидгорда и Ла-Белле. Таков был их первоначальный план и примерный маршрут.

Во время одной из стоянок, Бэрвин, перед сном, отправился побродить по окрестностям. На душе было погано, снова навалилась непонятная хандра, он решил немного развеяться. К тому же неподалеку было одно интересное место, где он был лишь однажды и, которое очень ему запомнилось, дворфу хотелось снова побывать там.

Где-то здесь, между горами, находилась чудная долина, с небольшой речушкой и березовой рощей. Пару лет назад, дворф и гнолл, там отсиживались несколько дней, скрываясь от преследования.

Бэрвин осмотрелся, вот вроде похожая сопка, за ней должна быть и долина. По подтаявшему снегу идти было совсем непросто, и хотя склон был достаточно пологим, сил дворф, пока взобрался него, потратил достаточно. Каково же было его разочарование, когда за ней он увидел еще одну сопку, чуть больше, и никакого намека на искомую им долину. Поглядев на небо, дворф решил, что до наступления темноты, у него еще есть немного времени. Он принялся спускаться по склону.

Поднявшись на следующую сопку, дворф к собственному удовольствию, увидел то, что и хотел увидеть, ту самую долину, которую искал. Была она совсем крохотной и Бэрвин даже удивился, что вот так просто и достаточно быстро, отыскал ее, не более мили в длину и еще меньше в ширину. Войти в эту долину, можно было только с этой стороны, взобравшись на эти относительно небольшие сопки. Противоположный склон долины, был намного круче, она прилегала уже к настоящим горам, высоким и отвесным. С тех гор и сбегала речушка, протекавшая здесь, сейчас, она разлилась значительно шире, наполнив свои воды талыми снегами.

Бэрвин шустро спустился в долину, уже начали сгущаться первые сумерки, нужно было поторопиться, чтоб до полной темноты, успеть вернуться в лагерь. Несмотря на то, что речушка разлилась, значительно увеличив свое русло, была она неглубокой и даже невысокий дворф сумел перейти ее вброд.

Зачем он шел в эту долину, он и сам не знал. Просто ему хотелось прийти сюда, ни о чем другом он и не думал. Вылив воду из сапог, Бэрвин перемотал портянки другой стороной, и снова обулся. Ничего страшного. Ему захотелось напиться березового соку, дворф рубанул по стволу ближайшего дерева и прижался к нему ртом. Сок бежал очень медленно, дворф топором увеличил зарубку, но толку почти не было. Тогда он решил поискать другую березу. Переходя от дерева к дереву, он присматривал ту, которая напоит его своим нектаром.

Впереди, между деревьями что-то чернело, дворф не задумываясь, пошел посмотреть, что бы это могло быть. В склоне горы, зияла своим отверстием пещера, в прошлый раз, когда они здесь были с гноллом, они ее не видели. Но это не значит, что ее здесь не было. В тот раз они здесь были ближе к осени, и плотный кустарник, росший перед входом, своей листвой мог скрыть пещеру от посторонних глаз. Сейчас же она была хорошо видна даже издалека.

Исследовать или нет, вопрос не стоял, сжимая в руке топор, Дворф шагнул внутрь. Пещера, представляла собой узкий коридор, Бэрвин определил, что пробит этот туннель был явно рукой человека или даже скорее дворфа. Он, воспитывавшийся на северной земле, а не в одном из подгорных царств, в этом разбирался неважно, хотя любой другой даже пятилетний дворфенок, смог бы легко определить, что пещера выдолблена именно дворфом, но даже Бэрвин понял, что пещера эта не естественного происхождения.

Коридор делал изгиб, за которым начиналась кромешная тьма. А стоит ли идти туда, задумался дворф? У него были с собой и кремень и огниво, но вот факела не было, нужно было сделать что-то похожее, дворф вернулся ко входу.

Побродив по роще, он отыскал сухую поваленную березу, с которой настругал лучины, и быстро распалил небольшой костерок. Дождался, пока загорится толстый сук, который он будет использовать в качестве факела, не бог весть, как это будет освещать туннель, но лучше чем ничего и, снова пошел в пещеру. Сук горел плохо, больше дымил, но, как минимум, теперь он двигался не на ощупь, а вполне мог видеть пространство в шаге от себя.

Туннель быстро закончился, свернув за угол, Бэрвин прошел еще с десяток шагов и уперся в дверь. Прижавшись к ней ухом, дворф прислушался, внутри было тихо. Так он простоял несколько минут, не зная на что решиться. Неизвестно, что или кто мог скрываться за этой дверью. Друг или враг. Любопытство взяло верх. Сжав покрепче топор, дворф постучал в дверь. Ответа не было. Бэрвин постучал еще раз. Тишина.

Тогда он не дожидаясь приглашения, толкнул дверь плечом, та не поддалась. Бэрвин надавил сильнее, дверь не сдвинулась с места. Дворф посветил горящей веткой на дверь и рассмеялся, похоже она открывалась наружу. Потянув за железное кольцо, он легко отворил ее.

Войдя в дверной проем, дворф оказался в каком-то помещении. На одной из стен обнаружился факел, самый настоящий. Бэрвин поджег его от своей ветки и, в комнате сразу стало светло. Дворф осмотрелся.

Комнатка была небольшая, почти без мебели. Кровать, стол, один единственный стул и комод, вот и все, что здесь было. На всей мебели и на полу, который был усеян, разбросанными по нему пустыми кувшинами из-под алкоголя, лежал приличный слой пыли. Кто бы ни был хозяином этого жилища, он здесь давно не появлялся. Пошарив в комоде, Бэрвин не нашел ничего, кроме опять же пустых кувшинов из-под спиртного.

На одной из стен, он заметил какие-то знаки. Сняв со стены факел, дворф посветил на надписи, чтоб лучше рассмотреть, что там начертано.

— Фландин, сын Келгфара из Эгенферроса, — вслух прочитал Бэрвин.

Ни имена, ни название местности, ни о чем ему не говорили. Единственное, что он понял, что это дворфийское имя, обычно только они, записывая собственное имя, в обязательном порядке упоминали и имя предка. Ниже были начертаны какие-то руны, которые показались ему знакомыми, но он понятия не имел, что они означают.

Насколько знал Бэрвин, в этих горах дворфы не жили, их подгорные царства, располагались в Запредельных горах, Эдонских горах и в Южном кряже, но никак не здесь. Какой-то отшельник, решил он, или изгнанник, кто еще станет жить один по доброй воле вдали от всех.

Больше в комнате ничего примечательного не обнаружилось. Дворф погасил факел и вышел обратно в коридор, плотно притворив за собой дверь. Найденное им убежище, еще вполне может когда-нибудь сослужить ему свою службу. Здесь запросто можно будет спрятаться от какого-нибудь преследования и даже пожить некоторое время. Внимательно обследовав коридор, он не обнаружил никаких ответвлений или других дверей. Больше здесь делать было нечего.

Уже начало темнеть, нужно было поспешить, чтоб добраться до лагеря, пока на землю не опустилась полная темнота.

Ночь застала его в тот момент, когда он только взобрался на второй холм, еще предстояло спуститься с него, да и до лагеря еще отсюда было довольно прилично. Однако дворф этим не особенно обеспокоился, места здесь были глухие, безлюдные. Одинокие путники его не пугали, а встретить здесь вооруженный отряд, было практически невозможно.

Он уже почти подходил к лагерю, когда едва не налетел, на вынырнувшего из темноты гнолла.

— Ты где шляешься? — зарычал Чексид. — Ночь уже!

Злился Чексид для порядку, на самом деле он просто был обеспокоен длительным отсутствием Бэрвина, вышел на его поиски, и был рад, что тот нашелся. Однако гнолл не показывал этого, продолжая отчитывать дворфа:

— Я потерял Рио, не хватало еще тебя потерять. Или не ходи никуда или всегда возвращайся до темноты, иначе, оставлю тебя в следующий раз в деревне. Будешь знать.

— Хорошо дядя Чексид, — кивал Бэрвин, не особенно-то и слушая гнолла. — Больше не буду.

Вместе они вернулись на стоянку банды. Жислав и Инвар уже спали, Дагшут сидел у костра, ковыряя палкой угли.

— Говорил же, никуда парень не денется, — прокомментировал орк появление в лагере дворфа и гнолла.

— Лучше проверить, — Чексид подсел к костру, рядом с орком. — Ложись спать. Следующая смена твоя, — бросил он дворфу.

За то короткое время, что ему отвели на отдых, дворф даже увидел сон, который ему показался довольно интересным. И проснувшись, он постарался запомнить, как можно больше деталей из сновидения.

Приснилось ему следующее. Будто он снова находится в том самом убежище в долине. И так все выглядит, словно это его дом, словно он там прожил всю жизнь. Как будто и не был он никогда на северной земле и не знал он никогда ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида. А родился и вырос он именно в этой небольшой уютной долине, а эта комнатка в склоне горы и есть его родной дом.

Вот сидит он около входа в жилище, подогревает на костре котелок, чтоб чайку заварить. Лето на дворе, птицы поют в ветвях березок в рощице, где скрыто от посторонних глаз его жилище. В траве кузнечики скачут, да бабочки перепархивают с цветка на цветок. Вот шмель, деловито прожужжал, по своим делам куда-то отправился. Благодать.

Котелок уже закипает, впору снимать его с костра, да по кружкам разливать. А почему по кружкам? Почему их три, а не одна? Странно это, но во сне его это не смущает, как будто, так оно и должно быть.

Положил он в одну кружку измельченные листья да плоды шиповника, в другую сбор лаванды и клевера. А в третью, для себя, листья земляники, малины и мяты. И кипятком все залил. Настаивается чай, ароматом насыщается.

Вдруг треск за деревьями, идет кто-то сквозь рощу, к его жилищу приближается. Но не волнуется Бэрвин, знает, что кто-то из своих идет, не бывает здесь чужих.

Дворф выходит из-за кустарника, невысокий, как и все жители горных кланов, коренастый. Торс могучий, плечи широченные, а кулаки по пуду каждый, не меньше.

Заулыбался он, завидев Бэрвина, и говорит:

— Водички вскипятил сынок? Молодец! Вот сейчас маму только дождемся, и чаевничать будем.

На этом месте сон Бэрвина прервался. Орк Дагшут разбудил дворфа, пришло его время, караулить лагерь. Бэрвин нехотя поднялся, закутался в плащ и уселся возле костра, в котором едва тлели угли, орку в его шкуре видимо хватало тепла, но дворфа это не устроило. Он собрал хвороста и подкинул в костер пару больших сучьев. Хворост быстро вспыхнул от углей, а следом занялись и остальные дрова. Дворф довольно крякнул и насадил на ветку одну из больших рыбин, которых кто-то наловил, скорее всего, велянин Жислав, любитель рыбалки и сунул ее в костер, чтоб поджарить.

Сон был удивительным, дворф снова и снова вспоминал его. Он всегда считал своим отцом Рио, но нельзя было игнорировать тот факт, что он дворф, а Хэддинг был человеком. Родства в их крови естественно быть не могло, он это знал с детства, и понимал, что он приемный, но это его никогда особенно не беспокоило. Он не признал бы другого отца, кроме Рио Хэддинга и никогда бы не отрекся от него, даже в мыслях.

Однако обнаруженное им убежище и этот странный сон, наводили на разные мысли. А ведь он мог бы действительно жить среди дворфов, в этом подгорном доме или в каком-нибудь другом. Его отцом вполне мог бы быть тот дворф, которого он видел во сне. У него помимо отца была бы и мать, которой он никогда не знал.

Ведь все могло сложиться совсем по-другому, он мог вырасти совсем в другом месте и совсем у других родителей. Тогда бы он никогда не знал ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида.

Дворф улыбнулся, нет, других родителей ему не нужно, это точно. Но все-таки интересно было бы узнать о тех, кто дал ему дорогу в эту жизнь, тех, кто передал ему свою кровь. Интересно было бы узнать и о дворфе, хозяине тайного убежища в долине, скрытого в предгорьях. А может все это как-то связано и с его сегодняшним сном.

Утром Бэрвин поговорил обо всем с гноллом Чексидом, рассказав и про убежище и про свой странный сон и о своих мыслях по этому поводу, что было бы неплохо выяснить свою родословную.

— Дворфы точно никогда не жили в этих горах? — спросил, пытаясь свести воедино свои мысли, Бэрвин.

— Никогда, — уверенным тоном, подтвердил Чексид, — Тот дворф, которого мы…, — гнолл замялся, подбирая слова, — встретили тогда в лесу, был тут единственным. Нам это еще тогда с Рио показалось странным, встретить здесь дворфов, большая редкость.

— Точно! — Бэрвин хлопнул себя по лбу. — Убежище в долине! Руны!

— Что? Убежище? — недоуменно округлив глаза, спросил гнолл.

— Имя на стене и руны! — воскликнул дворф. — Мне они сразу показались знакомыми, но я не придал этому значения.

— Имя? Что за имя? Что за руны? — Чексид не понимал, что ему пытается сказать дворф.

— Да не помню я, что за имя, — суетливо махнул рукой Бэрвин, — но вот руны…. Уверен, если их сравнить с рунами на родовом камне, — дворф извлек из-под куртки свой талисман, — они будут одинаковыми. Мне нужно снова туда сходить, все осмотреть более тщательно.

Дворф тут же засобирался и гнолл понял, что отговаривать Бэрвина бесполезно, он не успокоится. Если уж удумал чего, то все равно все сделает по-своему.

— Я пойду с тобой, — поразмыслив, произнес Чексид, и окрикнул остальных членов банды: — Эй, ребята! Остаемся в этом лагере еще на день.

Никто не протестовал, переход их уже порядком утомил, и лишний день побездельничать, был, как нельзя кстати.

Гнолл и дворф отправились в долину, исследовать найденное Бэрвином в горах жилище. Дворф хорошо помнил дорогу, и добрались они туда менее чем за пару часов. Перевалив через второй холм, они спустились к реке, перешли ее вброд и вошли в березовую рощу у подножия горной гряды. Туннель, ведущий в скрытое убежище, нашли не сразу, вчера Бэрвину повезло, что он его случайно заметил, сегодня же найти его быстро не получилось. Пришлось довольно долго исследовать склон.

Потратив еще некоторое время, они все-таки отыскали вырубленный в склоне горы коридор, ведущий в жилище неизвестного дворфа. Бэрвин и Чексид вошли внутрь, зажгли факел на стене и осмотрелись.

— Вот! Вот! Я же говорил! — дворф указал пальцем на дальнюю стену. — Там имя того, кто, скорее всего, жил здесь. И руны! Видишь руны?!

— Лет двадцать или около того, — задумчиво произнес Чексид, проведя пальцем по комоду, покрытому толстым слоем пыли.

На полу в направлении надписи уже виднелась одна цепочка следов, это были следа Бэрвина, оставленные им вчера. Они были хорошо видны, в контрасте с остальным полом, который покрывал равномерный слой пыли.

Бэрвин протопал к стене с надписью, взметая сапогами пыльное покрывало. У Чексида защекотало в носу, и он громко чихнул. Гнолл, был лишь наполовину существом человеческого строения, а на вторую он был зверем, и его тонкие органы обоняния оказались очень раздражительными к частичкам пыли, витающим в воздухе.

— Не топай так, — скривившись, попросил он дворфа.

— Хорошо дядя, — не оборачиваясь, ответил Бэрвин.

Он уже достиг стены с нацарапанными письменами сделанными здесь давным-давно, хозяином этого жилища.

— Фландин, сын Келгфара, из Эгенферроса, — громко прочитал дворф.

— Что? — переспросил Чексид, он отвлекся на собственные мысли и не расслышал, что сказал Бэрвин.

— Фландин, сын Келгфара, из Эгенферроса, — повторил Бэрвин. — Тебе это о чем-нибудь говорит, дядя?

— Быть того не может, — прошептал гнолл и стараясь, как можно тревожить легкий пылевой ковер на полу, аккуратно пробрался к стене с надписью.

Гнолл взял факел из рук Бэрвина и внимательно изучил надпись.

— Очень интересно, — задумчиво, теребя себя за ухо, протянул Чексид.

— Чего быть не может? И что именно интересно? — нетерпеливо спросил, ничего не понимающий, дворф.

Гнолл задумался, припоминая легенду, слышанную им когда-то очень и очень давно. Тогда Чексид был еще совсем молод и не был разбойником, в те времена он мирно жил со своими родителями на рыбацком острове Этире, что находится к юго-западу от Фагнора. Рассказал ему эту легенду один знакомый, полуэльф, который как-то гостил у них некоторое время. В той легенде повествовалось об амазонке из Шелдона, ее звали Джет Каст, она совершила много славных подвигов, самым славным из которых была ее победа над армией орков, вырвавшихся из своих земель. Подробности Чексид плохо помнил, но, что примечательно, одним из ее спутников и соратников был именно дворф Фландин из Эгенферроса, по прозвищу Буян.

Все это гнолл и выложил дворфу.

— Ого! — удивился Бэрвин. — Оказывается, я отыскал жилище прославленного в этих землях героя….

— Которого убил Рио и который, похоже, был твоим кровным отцом, — мрачно закончил Чексид. — Да…, дела.

— Ты в этом уверен? — взглянув на гнолла в упор, спросил дворф.

— Хотел бы я ошибиться, но, по всей видимости, все именно так и было, — гнолл нервно завилял хвостом. — Ты хотел сравнить руны на стене с рунами на медальоне? Думаю это, все прояснит окончательно.

Бэрвин суетливыми движениями извлек из-под куртки свой родовой камень, бегло бросив взгляд на руны на талисмане и на руны не стене, он разочарованно вздохнул.

— Сравни амулет, что я передал тебе пять лет назад, амулет твоего отца по крови, — подсказал гнолл. — Он ведь все еще у тебя?

Дворф тут же встрепенулся и снова полез под куртку. Он долго и придирчиво изучал руны на втором камне сличая их с письменами начертанными на стене. Гнолл вытянув шею, выглядывал из-за спины дворфа, занимаясь тем же.

— Все сходится, — Наконец выдохнул Бэрвин.

— Все сходится, — шепотом, несколько раз, как заклинание, повторил за дворфом гнолл.

Бэрвин молчал, желваки заходили на его скулах, а на висках вздулись вены. Чексид искоса поглядывал на него, готовый ко всему.

Дворф был не таким, как сам Чексид или Рио, когда тот еще был жив. Гнолл и Риордан Хэддинг, грабили ради наживы, им нужно было золото, и если его им отдавали добровольно, то они всегда отпускали своих жертв. Бэрвин же предпочитал действовать иначе или, как он сам говорил, проще, он сначала убивал свою жертву и потом, не спеша, обыскивал труп.

Порой Чексиду даже, казалось, что его названный племянник слишком жесток, и зачастую неоправданно. То ли ему доставляло удовольствие, когда он кого-нибудь убивал, то ли ему было все равно, но уж точно угрызениями совести и какими-то переживаниями он не мучился. Гнолл не раз пытался вразумить его, но все было без толку. Бэрвин слушал его, кивал головой, но все равно продолжал убивать.

Не сказать, чтоб и сам Чексид был в этом отношении святым, на его руках было достаточно крови, ни в чем не повинных людей, эльфов и дворфов. Но все-таки если можно было обойтись без кровопролития, он именно так и поступал. А если и приходилось убивать, делал он это безо всякого удовольствия.

После смерти Рио, с того времени, когда вместо него с Чексидом, Фагнор стал посещать Бэрвин, дворф сильно изменился. Он стал более замкнутым, равнодушным ко всему, часто выказывал неожиданную и неоправданную агрессию. Чексиду, даже казалось, что он вообще уже неспособен к каким-либо проявлениям эмоций, он все делал с каменным равнодушным лицом, застывшим взглядом и кривой ухмылкой на лице.

Порой Чексид даже, не то, что бы побаивался своего, так называемого племянника, но, не зная чего от него ожидать, старался держаться с ним осторожно в особенно напряженные моменты. Такой момент был и сейчас.

— Что значат эти руны? — нарушил повисшую тишину Бэрвин.

— Вероятно, название клана или рода, не зря же камень называют родовым, — как можно спокойнее ответил Чексид. — Точнее сказать не могу. Руны дворфийские, я их языка не знаю.

— Тогда что такое Эген-фер-рос? — по слогам прочитал дворф.

— Горы на юге. Южный кряж. Эгенферрос, так, на свой манер, его называют дворфы, — ответил, облегченно выдохнув гнолл, похоже, Бэрвин был в норме.

— Я должен побывать там, — твердо сказал дворф.

— Может не стоит, — осторожно возразил Чексид. — Зачем ворошить прошлое? Твоего отца этим не вернешь.

— Какого именно отца? — Бэрвин, сделав ударение на втором слове, подозрительно покосился на Чексида. — Мой отец, Риордан Хэддинг, другого мне не нужно. Но в те горы я наведаюсь. Просто покажешь мне на карте, где это. Я сам туда доберусь.

— Мы подумаем, как быть, — после небольшой паузы, кивнул гнолл. — Вместе.

Они еще задержались ненадолго в жилище Фландина Буяна, тщательно обыскав его, но обыскивать, то особо было нечего и времени это много не заняло. Через час они уже вернулись в лагерь банды, где их дожидались подельники.

День был теплый. Яркое весеннее солнце сегодня припекало вовсю. Снег таял, журчали ручьи, птицы чирикая, перепархивали с ветку на ветку, вили гнезда. Здесь весна была настоящей, а не жалким подобием, как в северной земле Трит. Бэрвин вдруг почувствовал, что стал бесконечно далек, от той северной земли, от родной Жеринки, от родного дома. Интуиция ему подсказывала, что туда он уже никогда не вернется, даже если захочет. А он и не хотел.

Глава пятая. Равнодушный.

Вечерняя степь завораживала. Каждый цветок, каждая травинка испускала свой собственный аромат. Степь курилась благовониями. Музыка степи, звучавшая днем, сменялась на вечернюю мелодию. Стрекотание кузнечиков в траве, шебаршение мышей-полевок, резкий свист суслика, вставшего на задние лапы, все звуки становились как будто громче и четче.

Лореэль предавалась созерцанию вечерней степи в обозе, в одной из самых последних телег. Весь день она наслаждалась собственной свободой. Она больше ни от кого не зависела, ни от своей сестры, ни от долга перед собственным народом. Теперь она была предоставлена сама себе и это ее радовало. Наконец-то она сможет насладиться жизнью сполна.

Интересно, что ей уготовано в ее новой жизни, но уж точно, как она сама считала, что-то более интересное и захватывающее, чем скучная и бесцельная жизнь в Галлидиале. Чем она занималась последнюю сотню лет? Кроме путешествия в Шидиаль, и битвы с орками вместе с союзными войсками на Зеленой равнине близ Хорифиана, вспомнить было нечего. И то, это мероприятие она организовала по собственной воле, остальные эльфы, тогда повинуясь воле лесной владычицы, остались в Галлидиале.

Было ли что-то еще? Нет, ничего. Ни веселья, ни радости, ни любви, ни ненависти, жизнь в эльфийском лесу, притупляла все чувства. Дни текли неторопливо и однообразно, каждый из них был похож на предыдущий. Вечно юные эльфы, не были склонны к поискам чего-то нового, неизведанного, тишина и умиротворение собственного дома, для них были превыше всего.

Лореэль была другой. Она стремилась хоть как-то изменить и разнообразить собственное существование. Временами она жалела, что родилась эльфийкой, а не беззаботной смертной девушкой или шумной веселой дворфийкой. Теперь все изменится, твердо решила она, и первый шаг уже сделан.

Обостренный слух эльфийки, уловил какие-то посторонние звуки, Лореэль рывком села на повозке.

Степняки налетели, как ураган. Стрелы, стеной взметнулись в ночное небо, скрытые темнотой они лавиной, несущей смерть, обрушились на караван.

Лореэль спрыгнула с повозки и тут же в то место, где она секунду назад находилась, вонзились две стрелы с черным оперением. Эльфийка сдернула лук со спины, мгновенно приладила стрелу на тетиву и выпустила ее в первую же попавшуюся цель, конного воина летевшего к каравану с пикой наперевес.

Стрелять из лука Лореэль умела, как и все эльфы с поразительной точностью, даже в темноте, ориентируясь на звук. Стрела вошла всаднику точно в глаз, выбив его из седла. Конь, освобожденный от своей ноши, радостно заржал и умчался в темноту, скрывшись в степи. А Лореэль продолжала выпускать во врагов одну стрелу за другой, пока не расстреляла весь свой запас. Потянувшись за очередной стрелой, она обнаружила, что колчан пуст.

Выхватив кинжал, она устремилась к середине каравана, именно там завязался основной бой. Там вспыхивали сполохи магических огней и молний. Лореэль примкнула к группе защитников, здесь еще продолжали сопротивляться, около двадцати воинов и трое магов. Множество воинов и один из магов, уже были мертвы, либо сраженные вражескими стрелами, либо пронзенные длинными острыми пиками.

Хаддиры постепенно оттеснили защитников каравана от повозок дальше в степь, где пытались окружить и покончить с ними.

Лореэль почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав. Она резко обернулась, готовая защитить себя, но это был маг верховного круга, член совета башни — Арка Сапсан.

— Эльфийка! — проорал он ей прямо в ухо. — Ордену требуется твоя помощь.

— Что за помощь? Что вообще происходит? Почему они напали? — выпалила залпом Лореэль, засыпав мага вопросами.

— Доберись до Приората, доставь туда это послание, доставь, во что бы то ни стало, — Арка Сапсан протянул эльфийке потрепанный конверт. — Передай это послание патриарху Невелиусу.

В этот момент из темноты, прямо на них, вынырнул конный хаддир. Арка мгновенно сплел заклинание и поразил врага молнией, сорвавшейся с его рук и испепелившей того на месте. На землю, вывалившись из седла, приземлился лишь небольшой обгоревший кусок плоти, все, что осталось от степного воина.

— Почему я? — Лореэль, опустошив колчан одного из погибших воинов, снова принялась выпускать одну стрелу за другой, поражая врагов. — Я еще могу пригодиться здесь! — прокричала эльфийка магу.

— Это не просто случайный налет. Нас — служителей Приората, хаддиры живыми не отпустят, они не успокоятся, пока не перебьют всех. Они жаждут завладеть грузом, который везет караван. Ты оказалась здесь случайно, и они не подозревают о твоем присутствии вовсе. Именно ты единственная у кого есть шанс спастись. Помоги нам, — вздохнул Арка. — Уходи в степь. Мы постараемся их задержать. Ты окажешь нашему ордену неоценимую услугу.

Короткая мысль пробежала в голове эльфийки, — «Ну, что ж, ты хотела разнообразия, вот получи».

Девушка коротко кивнула магу.

— Да поможет тебе Кармилор! — Арка указал в темноту, туда, где хаддиры еще не успели сомкнуть кольцо окружения.

Лореэль стремительно рванулась в темноту. Степняки, сосредоточенные на битве с магами, попросту ее не заметили. Эльфийка проскочила в свободный коридор, который сомкнулся за ее спиной, и растворилась в ночной степи.

Ночь была такая, когда говорят, — «хоть глаз выколи». Кромешная тьма, ни луны, ни звезд, все скрыто плотной пеленой облаков. Завывающий ветер, предвещал бурю. Певчие птицы, давно спали, сейчас пришел, час других птиц, совы и филины гоняли мышей полевок и других грызунов. Волки и рыси вышли на охоту в своих лесах, ночь время опасное.

Банда Чексида залегла за пригорком у одинокой фермы. Они тоже были своего рода хищниками, такие же смертельно опасные, как и их дикие создания-побратимы. Затаившись, они выжидали. Выжидали, когда в доме погаснут огни, и хозяева отправятся спать, чтоб потом стремительно ворваться на ферму, застать их врасплох, когда те не сумеют оказать им сопротивления и, как разбойники рассчитывали, неплохо поживиться.

Послышался шорох и следом едва слышные семенящие шаги. Вернулся ходивший на разведку Инвар. В плане подглядеть, подслушать, разведать обстановку и самому остаться незамеченным, он был незаменимым человеком в банде. Остальные четверо его подельников, велянин, гнолл, орк и дворф, были все довольно грузными, медлительными и неповоротливыми. У всех четверых были свои незаменимые качества, но скрытность, точно не входила в число их лучших навыков, просто в силу их природного сложения и расовой принадлежности.

— Четверо мужчин и женщина, — прошептал Инвар Чексиду.

— Больше ничего подозрительного? — навострив уши, спросил гнолл.

— Вроде нет, — оскалившись в ухмылке, покачал головой Инвар. — Ближайшая ферма в нескольких милях, помощи им ждать неоткуда.

Банда вышла на Зеленую равнину с севера и двигалась вдоль дороги, ведущей на Абион. На эту ферму они наткнулись случайно, и сразу решили атаковать ее, уж очень удобно она была расположена, одна, на отшибе, в стороне от поселения. Здесь они рассчитывали поживиться если не золотом, то хотя бы припасами, так как их собственные подходили к концу и, последние несколько дней, им приходилось питаться впроголодь.

Бэрвин лежал на спине и мрачно наблюдал за проплывавшими над ним тучами. Ожидание его утомляло. Чексид, как ему казалось, слишком уж осторожничает. Какой смысл валяться тут и ждать, не пойми чего. Что может быть проще, пойти на ферму, прикончить там всех, забрать все, что может пригодиться и идти дальше. Зачем отправлять Инвара на разведку, зачем ждать, когда крестьяне заснут, у них и так нет ни единого шанса, против их банды.

Начал накрапывать мелкий дождик.

— Этого еще не хватало, — проворчал дворф.

Он уже собрался высказать свои претензии дяде, что тот слишком медлит, но гнолл опередил его на секунду.

— Двинули, — скомандовал Чексид.

Пятеро разбойников: два человека, дворф, гнолл и орк, мелкими перебежками, пригибаясь, подбирались к ферме. Точнее пригибались четверо, дворф шел не скрываясь. Он, во-первых, был пониже ростом, всех своих компаньонов, а во-вторых, не видел особой нужды в этом. Ну, заметят их крестьяне и, что с того? Все равно им конец, банда в любом случае одолеет их.

Никем незамеченные разбойники прокрались до изгороди, плетеного забора из прутьев и веток. Чтоб добраться до дома, им оставалось пересечь внутренний двор, застроенный хозяйственными постройками, предоставлявшими разбойникам так же хорошее укрытие. Сам дом, аккуратный сруб, не слишком большой, но и не какая-то там лачуга, дом был вполне себе подходящим, чтоб ограбить его хозяев.

— Тихо, — прошептал Инвар, оглядев постройки.

— Инвар, пойдешь через окно, — Чексид указал на проем, затянутый бычьим пузырем. — Дагшут на тебе задняя дверь. Жислав останешься снаружи, присмотришь за двором. Я и Бэрвин зайдем с парадного. Все ясно?

— Чего уж тут неясного, — пробурчал Бэрвин.

— Заходим и берем их тепленькими, — поигрывая ножом, оскалился кривой ухмылкой Инвар.

— По возможности без жертв. Бэрвин, тебя это в первую очередь касается.

Дворф сделал вид, будто и не слышит гнолла. Ему была глубоко безразлична судьба крестьян находившихся на ферме, погибнут ли они от рук его и его подельников или просто лишатся своих сбережений и имущества.

— Ну, начали, — кивнул Чексид остальным.

Все отправились занимать свои позиции. Сейчас банда фактически, окружала дом с трех сторон. Чексид и Бэрвин должны были выбить парадную дверь и ворваться в дом первыми, это послужит сигналом остальным.

Гнолл и дворф остались одни.

— Сынок очень тебя прошу, будь сдержаннее, — прошептал гнолл Бэрвину. — Этим крестьянам не обязательно умирать сегодня, они и так нам все отдадут. Отдадут сами.

— Хорошо дядя, — отмахнулся дворф, но Чексид почему-то ему не поверил, уж слишком хорошо он знал своего названного племянника.

Чексид и Бэрвин перебрались через плетень и устремились к дому. Но не прошли они и половины двора, как в доме зажегся свет, кто-то двигался там со свечей в руке. Гнолл и дворф замерли на открытом месте, прямо посреди двора, соображая, что делать, отступить за изгородь или рвануть к дому и прижаться к стене.

Все разрешилось само собой, парадная дверь заскрипела, послышался шум отодвигаемого засова. Гнолл и дворф рванули к дому, отступить и спрятаться они уже не успевали.

Дверь распахнулась, и на крыльце появился круглолицый крестьянин с торчащими, как солома, в разные стороны, волосами. Он ошалело выпучил глаза, увидев, несущихся на него и размахивавших оружием, дворфа и гнолла. В ту же секунду, раздался грохот, позади дома. Это орк, принявший возню крестьянина в доме, за сигнал к началу атаки, вынес дверь и вломился внутрь.

Бэрвин на бегу выхватил из-за пояса небольшой топорик и метнул его в фигуру стоящую на крыльце. Тот попытался уклониться, но вышло это у него неловко, вряд ли он был воином, топорик засел в его левом плече.

Чексид, просто перемахнул, через скрюченную в проеме фигуру и ворвался на ферму. Там уже хозяйничали Дагшут, вломившийся через заднюю дверь и Инвар, распоровший ножом бычий пузырь и влезший в окно.

Инвар успел прикончить одного крестьянина спящим, и сейчас схватился еще с одним, орк сражался с другим. Женщина визжала нечеловеческим голосом, ошалев от страха.

Бэрвин слегка притормозил возле раненого крестьянина на крыльце, выдернув свой топорик, он сунул его за пояс. Фермер, умоляющим взглядом мученика, посмотрел на дворфа. Большим боевым топором Бэрвин раскроил ему череп, покончив с его мучениями.

Инвар сумел ранить своего противника и обезоружить его. Дагшут и Чексид прижали второго в углу кухни, и он предпочел сложить оружие и сдаться.

Женщина продолжала вопить диким голосом. Бэрвин войдя в дом, двинул ей рукояткой топора по голове, с разбитым в кровь лицом, она тут же рухнула на пол, лишившись сознания.

Все закончилось быстро, крестьяне действительно не сумели оказать почти никакого сопротивления банде разбойников. Двоих захваченных крестьян, пинками загнали в погреб. Туда же скинули и женщину, все еще находившуюся без сознания.

— Бэрвин тащи, того, что на крыльце, — распорядился Чексид.

— О нем можешь не беспокоиться, — дворф не сдвинулся с места.

Гнолл все понял, покачав головой, он захлопнул крышку погреба.

— Ладно, парни, быстро осматриваемся, берем все ценное, и уходим, — скомандовал он.

Бэрвин прошелся по дому, здесь было четыре комнаты, кухня и три спальни. В одной из спален он увидел труп крестьянина, которого прикончил Инвар, во второй не было никого. Толкнув дверь третьей спальни, дворф удивленно вскинул брови, она была заперта.

Надавив плечом, Бэрвин выломал хлипкую щеколду и вошел в комнату. Зажег свечу на столике у кровати. Осмотрелся. В этой спальне определенно обитала женщина, тому свидетельствовала чистота, порядок и некоторый уют.

Дворф заглянул в шкаф, ничего, только какие-то тряпки, которые и одеждой-то назвать, язык не повернется. Порывшись в комоде, он тоже не обнаружил ничего толкового. На столике он прихватил какой-то амулет или просто безделушку-украшение, дворф как раз его осматривал, когда услышал непонятный легкий шорох.

Бэрвин легко определил источник звука. Дворф опустился на колени и, согнувшись, заглянул под кровать. Там сидел ребенок, парнишка лет пяти-шести.

— А ну-ка, поди сюда, — Бэрвин протянул руку и ухватив мальчишку, потянул его из-под кровати.

Парнишка еще был слишком мал и слаб, но оказался смелым и решительным. Решив защищаться, он изловчился и укусил Бэрвина за руку.

— Ах, ты, ублюдок! — взревел дворф.

Рывком он выдернул ребенка, и, поставив напротив себя, замахнулся на него топором. Мальчик оцепенел от ужаса и смотрел на топор дворфа, который уже готов был опуститься ему на голову, большими круглыми от ужаса глазами, не в силах пошевелиться.

Чья-то сильная рука легла на предплечье дворфа и остановила движение топора. Бэрвин оглянулся.

— Не нужно. Это всего лишь ребенок, — тихо, спокойным голосом, произнес Чексид.

— Этот мерзавец укусил меня! Я его прикончу! — в ответ злобно рыкнул дворф.

— Я сказал нет, — по-прежнему, не повышая голоса, повторил гнолл.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Чексид твердо и решительно, дворф гневно, только, что искры не летели из его глаз.

Бэрвин ослабил свою руку с топором, вывернувшись из захвата гнолла, он развернулся и пошел прочь из комнаты, бросив через плечо:

— Можешь усыновить, этого паршивца.

— Что же ты творишь сынок, — прошептал, покачивая головой, Чексид.

Добыча составила двенадцать монет золотом, еще немного серебра, провизия, которой должно было теперь хватить дней на десять и еще понемногу всякого хламу, вроде новых сапог для Жислава или кожаного ремня, который прибрал себе Инвар.

Разбойники шли всю ночь, остановившись на отдых лишь с рассветом. Они отошли от ограбленной ими фермы, миль на тридцать. Банда свернула в небольшой лесок и, отыскав удобный овраг, расположились там лагерем.

— Жмут немного, — пожаловался Жислав, стягивая новые сапоги, прихваченные на ферме.

— Отрежь носок, чтоб пальцы наружу торчали, — оскалился Инвар, раскатывая одеяло, прихваченное им на ферме.

Бэрвин сосредоточенно натачивал топор.

— Все тихо, — в овраг спрыгнул гнолл, осматривавший окрестности. — Места здесь глухие, поблизости никаких поселений.

— Отоспимся, — Инвар тут же завалился на одеяло, и закинул руки за голову.

— Я разбужу тебя, будешь караулить следующим, — ухмыльнулся Чексид.

Гнолл подошел к Бэрвину и, заглянув ему в глаза, промолвил:

— Отойдем, поговорить нужно.

— Говори, — кивнул дворф, продолжая заниматься топором.

— Отойдем, — повторил Чексид и пошел вдоль по оврагу, прочь от лагеря.

Дворф нехотя поднялся, убрал точило за пазуху, топор сунул за пояс и поплелся за гноллом.

Когда они отошли достаточно, Чексид остановился.

— Чего? — спросил Бэрвин за его спиной.

— Ты еще спрашиваешь «чего»? — гнолл резко обернулся.

Намного превосходивший ростом дворфа, Чексид согнулся пополам и, оскалив свои звериные клыки, почти уткнулся Бэрвину пастью в лицо и зарычал:

— Что с тобой происходит Бэрвин? Ты совсем рехнулся? У тебя крыша съехала?

— Да в чем дело-то? — нарочито непринужденно ответил дворф.

— В чем дело? Я скажу тебе, в чем дело! Какого черта с тобой творится? Какого черта ты прикончил того бедолагу на входе? Какого черта ты собирался убить ребенка? — негодовал гнолл, разбрызгивая слюну прямо в лицо дворфу.

— Это всего лишь крестьяне, это…, — пожал плечами Бэрвин, утираясь рукавом.

— Это люди! Живые люди! — перебил его гнолл. — Да, мы грабители! Да, порой так случается, что нам приходится убивать! Но не это наша цель. Ты не должен убивать просто так, потому что тебе так хочется.

— Почему? — дворф картинно вскинул брови.

— Убьешь еще кого-нибудь, без моего разрешения, — прорычал Чексид, снова забрызгав дворфа слюной, — пожалеешь!

— Не стоит пугать меня дядя, — жестко ответил Бэрвин, — а то….

— А то, что? — взревел гнолл, перебив дворфа. — И меня убьешь? Слышал бы тебя сейчас Рио!

Упоминание отца, возымело свое действие. Дворф потряс головой, словно, сбрасывая наваждение.

— Прости дядя, — тихо сказал Бэрвин. — Я постараюсь быть сдержаннее. Сам не знаю, что со мной порой происходит.

Гнолл покачал головой, глядя ему в глаза, и затем, прижав дворфа к своей широкой груди, промолвил:

— Все будет хорошо, сынок. Все будет хорошо.

Отдохнув несколько часов, банда снова продолжила путь. Сейчас уже, скорее всего о нападении на ферму, которую они ограбили, стало известно. Засиживаться на одном месте было опасно, вероятно местное ополчение уже прочесывало окрестные леса, а если об этом станет известно в ближайшем большом городе, то тогда и появление стражи не заставит себя ждать. Теперь нужно было быть очень осторожными, дабы не нарваться на какой-нибудь патруль.

Отряд продолжал двигаться на юг вдоль дороги на Абион, стараясь не выходить на открытые места. Леса в этой части материка были не самыми густыми, поэтому частенько приходилось все-таки пересекать и открытые участки местности.

Банда Чексида, как раз перебегала какой-то луг, когда зоркий Инвар, заметил далеко позади на холме вооруженных людей.

— В траву! — скомандовал гнолл и все тут же залегли в высокой траве.

— По нашу душу, не иначе, — прошептал Чексид, лежащему рядом Бэрвину.

— Возможно, — безразличным тоном ответил дворф. — Хотя не понимаю, чего их бояться. Крестьяне…, — презрительно процедил он. — Сунуться, перебьем, как цыплят.

— Лучше не привлекать внимания. Крестьян, конечно, мы сумеем одолеть, но тогда, точно стража из Абиона пожалует, а с ними лучше не связываться. Лишний раз в драку лезть не стоит, — поучительно продолжил гнолл, — и помни, ты мне обещал не убивать без причины.

— Тебе виднее, — отмахнулся Бэрвин, сорвал какой-то стебелек и принялся выковыривать из зубов, застрявшие кусочки мяса, оставшиеся там после обеда.

Чексид не ошибся. Показавшиеся на холме крестьяне, были действительно из ополчения ближайшей деревеньки — Камельки. Утром на ферму, братьев Олмери, пожаловал молочник, обычно забиравший по утрам у них надои и отвозивший в поселение на продажу. Он и узнал первым о случившемся несчастье. Вскоре из Камельки прибыл, отправленный на поимку грабителей, отряд ополченцев. Их-то и заметил на холме Инвар, и как раз вовремя. Банда успела залечь и укрыться в высокой траве, прежде чем ополченцы заметили их.

— Вот удивляюсь тебе, — снова заговорил гнолл, — с детства тебя помню. Да и первые годы, совместной работы ты был осторожнее. Тебе, что жизнь не дорога? Когда ты таким стал?

— Я не знаю дядя, наверное, я всегда таким был, или после смерти отца во мне что-то начало меняться и просто проявилось только сейчас, — пожав плечами, ответил дворф. — Надоело мне все.

— Что именно надоело? — Чексид, неотрывно следивший за людьми на холме, оглянулся на Бэрвина.

— Да, все надоело. Работа эта надоела. Устал я, сам не знаю, чего хочу, — после паузы, нехотя отозвался дворф.

— Мы еще недалеко отошли от Лугорда, может, вернешься на пристань? Сядешь на корабль и отдохнешь сезон дома, в Жеринке. Мы тут сами управимся, — предложил гнолл.

— Нет, — скривился дворф. — Жеринка тоже надоела.

— Ты сам не знаешь, чего хочешь, — заключил Чексид и снова вернулся к наблюдению за ополченцами.

— Так и я о том же, — подтвердил дворф.

Люди на холме некоторое время присматривались к долине, в лугах которой сейчас находилась, затаившись в траве, банда Чексида. Не заметив разбойников, они двинулись на запад и вскоре скрылись за холмом. Вероятно, опытный следопыт, легко бы определил направление, в котором ушла банда, но это были обычные крестьяне, лишь по мере необходимости, бравшие в руки оружие, и они рассчитывали скорее на удачу, в своих поисках, чем на умения и таланты. Так или иначе, разбойников они не заметили, можно было двигаться дальше. И нужно было, как можно скорее, убраться с открытого места.

Чексид махнул в сторону небольшой березовой рощи. Разбойники бегом добрались до рощицы и укрылись под ее сенью. Решено было остаться здесь до захода солнца, и лишь затем продолжить путь, двигаться днем было рискованно, по крайней мере, пока они не отойдут подальше от этого поселения.

Бэрвин, повалялся пару часов на земле, тщетно пытаясь заснуть. Сон не шел. Но зато у него было время подумать о своем разговоре с дядей Чексидом.

Во многом гнолл был прав, Бэрвин и сам понимал, что порой его заносит, что временами он теряет контроль над собой. Но он понятия не имел, как с этим бороться. Стоило ему взять в руки оружие, как тут же возникало желание кого-нибудь убить, и наоборот, стоило завидеть врага, как топор сам ложился ему в руку. Еще было бы понятно, если бы он это делал под влиянием, например гнева или ненависти, но обычно, подобных чувств он не испытывал. Чаще всего он наоборот, испытывал полное равнодушие, его нисколько не заботило, кого он убивал, зачем и почему. Более того, когда все уже свершалось, он никогда не испытывал раскаяния в содеянном или каких-либо мук совести. Другими словами ему было плевать на то, что ему случалось убивать, кого бы то ни было. Так же ему было плевать на собственную жизнь, это Чексид, сам не зная того, точно подметил в их последнем разговоре.

Кто он, зачем живет на этом свете, и что будет дальше, дворфу было все равно. Он не испытывал страха перед смертью, и нисколько не ценил жизнь, ни свою, ни чужую. Вероятно, в этом и заключалась его главная проблема, оттуда же росли и корни его, порой, странного поведения и чрезмерной жесткости, временами перерастающей в жестокость.

Дворф поднялся и побрел прочь от лагеря.

— Бэрвин! — приоткрыв один глаз, окликнул его гнолл, который, казалось, только что спокойно спал.

— Пройдусь, — не объясняя, бросил дворф через плечо.

— Далеко не отходи от лагеря, через пару часов выступаем, — напутствовал Бэрвина Чексид.

Дворф бродил между деревьями, безо всякой цели, просто, чтоб убить время. Постепенно он довольно далеко ушел от лагеря банды и оказался на другом краю рощи.

Здесь он наткнулся на стоянку одинокого путника. Это был эльф, и он спокойно спал, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Обычно эльфы, после древней битвы со стихийными духами, ставшие добровольными затворниками своего леса, не выходили из-под сени Галлидиаля.

Тогда, на равнине Фархейн, они ведомые мятежным богом Эльганусом, восстали против остальных древних богов и вступили с ними в битву. Впрочем, ничего хорошего из этого не вышло, Эльганус был низвергнут, а эльфам потеряв большую часть своей армии, пришлось отступить в Галлидиаль. С тех пор они редко выходили из-под его покрова, хотя никто им более не угрожал и не удерживал в Галлидиале силой.

Дворфу стало интересно, кто он этот эльф и что он здесь делает.

— Вставай длинноухий, — Бэрвин бесцеремонно пнул спящего представителя древней расы в бок.

— Тебе чего, коротышка? — открыв глаза и презрительно оглядев дворфа, после паузы, сквозь зубы процедил эльф.

— Далеко ты забрался от дома, — неопределенно сказал Бэрвин.

— Не твое дело, проваливай, — эльф снова закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

— Ты не слишком-то радушен, — усмехнувшись, произнес дворф.

Бэрвин вспомнил своего отца, Рио Хэддинга. По рассказу дяди Чексида, Бэрвин знал, что его убили эльфы и, вероятно, такие же надменные и самовлюбленные, как этот. Дворф с улыбкой смотрел на лежащего эльфа. Заведя руку за спину, Бэрвин осторожно снял с пояса самодельный импровизированный моргенштерн, подвешенную на цепи, усыпанную шипами гирю.

— Сказал, проваливай, — пробурчал эльф, не открывая глаз.

Эльф по-прежнему спокойно лежал, делая вид, что спит и, не чувствуя угрозы. Бэрвин резко взмахнул рукой по дуге, разгоняя гирю. В последнюю секунду эльф то ли услышал свист орудия, то ли просто почувствовал, что ему угрожает опасность, и открыл глаза, но было поздно. Гиря приземлилась точно ему на голову, ломая лицевые кости, сминая череп. Он умер мгновенно, не успев даже вскрикнуть.

— Это тебе за отца, — Бэрвин сплюнул на траву. — Так будет с каждым.

Дворф неспешно, со знанием дела, обыскал вещи мертвого эльфа, обшарил карманы и выпотрошил рюкзак. В карманах оказалось несколько золотых, которые перекочевали в кошель дворфа. В рюкзаке, нашлось неплохое одеяло, почти новое, оно приглянулось дворфу, но решил его оставить, слишком много будет вопросов от дяди, когда он вернется к себе в лагерь. Кто, что, откуда? Больше Бэрвин ничего интересного для себя, среди вещей мертвого эльфа не обнаружил, какие-то свитки, карты, книги.

Возвращаясь на стоянку банды, дворф тщательно протер гирю травой, избавившись от следов крови на ней. Оказавшись в лагере, дворф завалился на землю, время немного полежать еще было. Его возвращение не осталось для гнолла незамеченным.

— Как прогулялся?

— Ничего интересного, — спокойно ответил дворф. — Скука.

Глава шестая. Крупное дело.

Через восемь дней Лореэль по старому мосту близ руин Миккена — разрушенного города первой эпохи, пересекла Тидр, самую полноводную артерию Фагнора. Как и все эльфы, она обладала легким шагом и могла идти без остановок много часов подряд и даже суток, почти не чувствуя усталости. Ближе и удобнее было перебраться на правый берег великой реки, по Каменному броду, но эльфийка, в целях безопасности, решила сделать этот внушительный крюк. Она опасалась, что хаддиры, если кто-то из нападавших степняков все-таки заметил ее бегство с поля битвы, могут поджидать ее у брода. Неизвестно насколько важное донесение ей поручили доставить и на что готовы степняки ради того чтоб перехватить курьера, ведь не побоялись же они напасть на хорошо охраняемый караван. Лучше было поостеречься.

Лореэль оказавшись на западном берегу великой реки, сразу повернула на юг, в сторону города торговцев — Абиона. По пути она зашла в небольшую деревеньку, Камельку, пополнила запасы в местном трактире.

Местные крестьяне, смотрели на Лореэль по-разному, одни настороженно, другие откровенно подозрительно, третьи просто с нескрываемым любопытством пялились на нее. Лореэль не удивлялась, эльфы были редкими гостями в человеческих поселениях, тем более в какой-то забытой богом, маленькой деревушке. Здешние фермеры, вероятно, вообще впервые в своей жизни видели живого эльфа. Лореэль, напустив на себя безразличный и беззаботный вид, старалась не обращать внимания на все эти взгляды.

К вечеру местом для ночлега она выбрала небольшую рощицу, в стороне от дороги, уж больно она успела соскучиться, по шелесту листвы, аромату раскрывающихся почек, скрипу стволов и ветвей. В степи совсем не было деревьев, и именно их, ей очень не хватало, она совсем не скучала по своему народу, но отсутствие деревьев, с которыми она любила разговаривать в Галлидиале, тяготило ее. Заметив приветливую рощу, на западе от Камельки, она, не задумываясь, свернула с дороги и устремилась туда.

Эльфийка обнимала, целовала деревья, что-то ласково шептала им, даже прослезилась. Прошло всего-то каких-то девять дней, как она покинула родной дом, а ей уже многого не хватало. Теперь она начала сомневаться в правильности своего решения покинуть Галлидиаль, вряд ли она сможет привыкнуть к холодному камню, человеческих городов. Слишком чуждо, слишком тягостно ей будет там, где почти нет зелени, шелковой травы, полевых цветов, узловатых и раскидистых лиственных и стройных могучих хвойных деревьев.

Рожденная эльфийкой, девушка испытывала естественную и постоянную тягу к общению с живой природой. Сейчас она ощущала это, как никогда раньше. А города, что города, нагромождение камня и мертвого дерева в виде бревен и досок.

Лореэль расположилась на ночлег, уютно устроившись в ветвях большого раскидистого дуба. Разместившись на прочном суку, эльфийка прислонилась спиной к стволу. Он был живой, слегка колыхался, дышал, она чувствовала это, чувствовала собственное единение с деревом, чувствовала единение со всей природой. Замерев, даже стараясь дышать, как можно тише, эльфийка долго смотрела на ночное небо и слушала звуки леса, которые для нее были самой близкой, чарующей и волшебной музыкой.

Восходящая луна посеребрила кроны деревьев, на небе появились первые звезды. Легкий ветерок едва колыхал молодую листву, та ему отвечала, шелестела, словно, шептала, что-то в ответ. То ствол дерева заскрипит, то упадет сухая ветка или шишка, с шорохом стукаясь о сучья. Выбирались из своих укрытий зверушки на поиски корма. Внезапно воздух наполнился негромким хлопаньем крыльев, стая летучих мышей преследовала в небе ночных бабочек или других крылатых насекомых. Протяжно заухала неясыть, мелкие грызуны засуетились в траве, ища укрытие от этого ночного хищника. У небольшого пруда, в глубине рощи, завели, нестройным хором, свой концерт местные лягушки.

Лореэль задержалась в этой благодатной роще еще на пару дней. Погони она теперь особенно не опасалась, хаддиры вряд ли сунуться дальше Каменного брода. Несмотря на то, что страна Дилля распалась после недавней войны с ордой, на отдельные города-государства, запад все еще представлял собой серьезную силу, и степнякам здесь вряд ли будут рады.

Когда же пришло время двигаться дальше, Лореэль неспешно пересекла рощу, попутно прощаясь чуть ли не с каждым деревом, и вышла на ее южную опушку. Здесь она сразу почувствовала сильный трупный запах, эльфийка поморщилась. Для нее это было сродни осквернению, этого чудесного места. Нужно было разобраться, как это ни было противно.

Лореэль даже вскрикнула, когда обнаружила источник запаха, он исходил от мертвого эльфа, погибший видимо пролежал здесь уже дней десять не меньше. Его голова была превращена в какое-то месиво, словно на нее наступил, тролль, больше ран на уже начавшем разлагаться теле, она не заметила.

Зажав нос, Лореэль исследовала окрестности, осмотрела вещи погибшего, которые разбросанные валялись на земле. Вероятно, убили его с целью ограбить. Интересно, кто он и почему оказался здесь? Почему покинул Галлидиаль, какая нужда заставила его это сделать?

Лореэль похоронила тело, обнаруженного ей мертвого эльфа, там же на опушке, предав его земле. Ответы на вопросы, кто он и как здесь оказался, вдали от дома, она намеревалась получить из найденного ей, его путевого дневника.

Еще два дня банда Чексида плутала по диким местам, обходя стороной, встречавшиеся им поселения. Местные крестьяне, возможно были оповещены, о случившимся на ферме, которую они ограбили, и могли дать отпор. Лучше было отойти подальше, тогда можно будет и снова выйти на промысел. Погоня окончательно отстала, следопыты из ополчения, отправленного на поимку банды, были никудышные.

До конца следующего месяца, банда продолжала, устраивая засады, нападать на торговцев на дорогах, атакуя и разоряя крестьянские фермы в этой провинции. Продолжалось это до тех пор, пока слава об их деяниях не дошла до Абиона, и оттуда незамедлительно для поимки разнуздавшихся разбойников, был выслан отряд солдат. Возглавлял воинов сам Кейн Дринмар, один из главнокомандующих наемной армии Абионской торговой гильдии.

Абионская армия наемников, была сама по себе очень примечательной, она имела и второе название «Восьмой Легион». Почему восьмой? Все очень просто. Бывшая некогда единой западная страна, включала в себя семь крупных городов, каждый из которых имел свою собственную армию. Восьмая армия страны Дилля, состояла из наемников, которую содержали сами правители запада, и базировалась она тогда в столице, собственно в самом Дилле.

В эту армию мог вступить каждый желающий, будь ты хоть заслуженный воин, снискавшим славу в сражениях, хоть беглый каторжник или крестьянин, впервые взявший в руки оружие. Единственным условием было, отречение от прошлой жизни и готовность умереть. Да, именно умереть, Восьмой Легион, всегда находился на передовой, наемники всегда первыми вступали в битву, принимая на себя основной удар. И естественно всегда несли тяжелые потери, каждый легионер прекрасно понимал, что любая битва, скорее всего, станет для него последней. Одни умирали, им на смену приходили другие, платили правители страны легионерам всегда исправно и недостатка в желающих записаться в ряды Восьмого Легиона, не было.

Едва новобранец приходил на пункт вербовки, попадал в списки, получал оружие и доспехи, он становился легионером. На этом его прошлая жизнь заканчивалась. Никто и никогда не задавал вопросов, зачем он здесь, почему, и кем он был до того, как вступил в легион.

Это были заблудшие души, пришедшие в легион от отчаяния или, наоборот, в поисках острых ощущений. Кто-то искал здесь спасения и защиты, кто-то же сам хотел быть защитой для всех людей запада. Они стекались сюда отовсюду, приходили из разных краев, и не все воины были людьми, встречались в легионы и представители других народов, и никому, никто и никогда не задавал лишних вопросов.

Жизнь легионера начиналась со вступления в ряды славного Восьмого Легиона. А он был действительно славным, и слава эта была заслужена им в сражениях. На Фагноре наверное не была такого места, где бы никогда не слышали о Восьмом Легионе запада. Одни уважали и относились к легиону с почтением, другие напротив, считали легионеров, ни годными, ни на что, кроме, как быть пушечным мясом на поле брани. Как бы то ни было, равнодушных не было. Пожалуй, это было если не самое, то одно из самых известных подразделений во всех армиях мира, наряду с «Черными Тюльпанами» Пелена или воинами «Братства Куидо» из Год Алорта.

Лозунг соединения, которому было уже более сотни лет, гласил, — «Не важно, кем ты был, важно, кем ты стал». И действительно, вступая в легион, новобранцы лишались всего, что имели в прошлой жизни, все они были равны по отношению друг к другу, будь ты, до того, как попал сюда, лордом или нищим с паперти. Однако цена у расставания с прошлым была, и воины Восьмого Легиона регулярно выплачивали ее на полях брани. Платили они за все это своими жизнями.

Восьмой Легион постоянно бросали в самые горячие точки, где они первыми шли в бой, шли в бой и умирали. По большому счету, легионеры, вступая в ряды соединения, лишались не только прошлого, но и будущего. Потери, по сравнению с другими соединениями, были огромными, это стало уже традицией. Воины здесь свыкались с тем, что им суждено погибнуть в бою, и многих даже радовало, что погибнут они достойно, как воины, как мужчины, а не где-нибудь в грязной сточной канаве, с заточкой под ребрами. Воины шагали бок о бок со смертью, и она их не пугала, она стала постоянной спутницей Восьмого Легиона.

Ныне Восьмой Легион базировался в Абионе, покровительствовала ему гильдия местных торговцев. После того, как сорок с небольшим лет назад, в битве с ордой орков, у Каменного брода, все воины легиона погибли, казалось, что легиону уже не оправиться и их черно-багровым знаменам уже не реять над полями брани. Вдобавок после войны с ордой, сама страна Дилля прекратила свое существование, расколовшись на отдельные города-государства, не стало правителя, некому стало спонсировать наемников.

На двадцать лет Восьмой Легион канул в лету, пока предприимчивые торговцы Абиона, не возродили его в своем городе. Теперь они содержали наемников и превратили легионеров в свою собственную маленькую частную армию. Конечно, это было уже немного другое соединение, не рассчитанное на то, чтоб лезть в самое пекло и постоянно терять погибшими своих воинов. Торговцы не особенно ценили жизни легионеров, которых набирали в подразделение в согласии с традициями прошлого, вступить в легион по-прежнему мог любой, но они умели считать деньги. И дешевле было содержать умелых, хорошо экипированных воинов-ветеранов, нежели постоянно заниматься обучением новобранцев.

Тем не менее за соединением надежно закрепилась слава Восьмого Легиона, наследниками которого стала эта частная армия торговой гильдии Абиона. Соседние воинственные города-государства, предпочитали воевать между собой, одно название «Восьмой Легион», уже само по себе было достаточным аргументом, чтоб не связываться с городом торговцев. Абион последнее время жил мирно, процветая за счет торговли с соседями, и не терпел убытков от междоусобных войн. Жизнь в городе, после войны с ордой уже полностью наладилась.

Кейн Дринмар был одним из четверки главнокомандующих Восьмого Легиона. Звание это он получил совсем недавно и не сказать, чтоб заслуженно, скорее оно ему досталось случайно. У Кейна нашелся могущественный покровитель в верхних эшелонах гильдии торговцев Абиона, который и пропихнул его на этот пост.

В былые времена провернуть такой трюк вряд ли удалось бы, тогда право стать во главе легиона нужно было заслужить на полях брани, сейчас времена изменились. Так или иначе, Кейн Дринмар стал один из командующих этой частной армии.

Его недолюбливали солдаты, понимая, что он этого поста не заслуживает и едва ли не любой из офицеров легиона, достоин этого звания гораздо больше. Трое других командующих и вовсе относились к нему, как к обычному легионеру, не посвящая его в свои планы, и всячески старались отделаться от него, отсылая на всякие мелкие, по их мнению задания, недостойные их собственного внимания.

Кейн Дринмар, сам прекрасно понимая, что занимает не свое место, всячески старался доказать свою пригодность. Он, молча, терпел насмешливое отношение к нему со стороны трех старых генералов, открытую неприязнь легионеров, и брался за любую работу, которому ему спихивали. Надеясь, что своим старанием он рано или поздно заслужит их уважение.

Собрав небольшой отряд из двенадцати человек, Кейн Дринмар выдвинулся из Абиона на север, на поиски зарвавшихся бандитов. Кейн не был особенно доволен этим обстоятельством, это задание показалось ему малоперспективным, прославиться тут не прославишься, и авторитета большого вряд ли заработаешь, а вот опростоволоситься можно запросто. Упустишь банду и волна презрения и насмешек в его адрес, покатится по-новому, а ведь только-только все более-менее успокоилось.

Последнее свое нападение разбойники совершили, чуть южнее Каменного брода, в районе деревни Малые Росы, ограбив торговцев следовавших из Ломбардии — одной из не так давно образовавшейся, на восточном берегу Тидра, провинции Ригона, в Абион. Случилось это три дня назад. Оттуда и предстояло отряду Кейна начать поиски.

Через два дня легионеры прибыли в Малые Росы. Отыскать ратушу, в деревеньке из тридцати, может чуть больше, дворов, труда не составило. Среди обычных глиняных мазанок с соломенными крышами, ратуша была заметна издалека. Крепкий сруб из обтесанных бревен красного дерева, казался на фоне остальных построек едва ли не царскими хоромами, а небольшая башенка на крыше делала ее еще и самым высотным зданием в деревне. Кейн Дринмар отправился переговорить со старостой.

Староста, невысокий живой старикан с веселыми, озорными глазами, во всех подробностях обрисовал нападение со слов тех, кто видел, нападение непосредственно. От него Кейн узнал, что бандитов было пятеро, два человека, орк, гнолл и, что удивительно, дворф. Довольно разношерстная компания, спутать эту банду с какой-нибудь другой бандой, при всем желании не получится. Тем проще будет их отыскать.

Кейн в душе надеялся, что банда после нападения уйдет через брод на восток в степи, в ту же Ломбардию и разыскивать разбойников не придется вовсе, можно будет с чистой совестью вернуться в Абион, но нет. По словам старосты, банда двинулась на запад, ее видели крестьяне в районе Больших Рос, а точнее в самих Больших Росах, более крупного поселения, побратима Малых Рос.

Нападение было дерзким и стремительным. Бандиты средь бела дня налетели на торговцев, которых застигли врасплох на подходах к деревне. Все это произошло можно сказать на глазах у местных жителей. Двоих торговцев они убили, третий был серьезно ранен и скончался от ран днем позднее. Из товаров, которые везли торговцы, а груз по большей части состоял из тканей, выделанной кожи и мехов, разбойники не взяли почти ничего, ограничившись кошельками с золотом, срезанными с поясов торговцев. Сейчас повозка с товаром стояла на постоялом дворе.

Кейн определил трех легионеров, чтоб они транспортировали оставшийся бесхозным груз товара, в Абион, в торговую гильдию. А сам, с девятью солдатами, отправился в Большие Росы, вслед за бандой, здесь больше делать было нечего.

Через восемь дней, банда Чексида снова вышла на дорогу, ведущую от Абиона на юго-запад, к другим городам-государствам. По этому пути, торговцы из местной гильдии, регулярно отправляли свои товары дальше вглубь, теперь уже бывшей, страны Дилля. Караваны хорошо охранялся, но поживиться здесь всегда было чем. Правда, определенные риски существовали, все-таки сопровождал груз, отряд хорошо вооруженных солдат. Однако в свое время, когда еще был жив Рио Хэддинг, они с Чексидом и их тогдашней бандой, совершили один удачный налет на торговый обоз и очень недурно поживились.

Было на пути следования каравана, одно очень примечательное место, словно, созданное для того чтоб устроить там засаду. И даже имея в своем распоряжении не так много людей, можно было справиться и с солдатами, охранявшими груз.

Небольшой, но довольно густой лес, поросший кустарником, расположенный на небольшой гряде холмов, был этим самым местом. Дорога вела между сопок, и проходила через руины какого-то разрушенного форпоста. Найти себе укрытие здесь и расстреливать из луков охрану каравана, можно было практически безнаказанно. Конным воинам в этих руинах негде было развернуться, нагромождения камня, поросшего мхом, деревья, разросшиеся на руинах и заметное сужение самой дороги, лишало их преимущества, перед атакующими. Практически, здесь им приходилось выстраиваться в колонну по одному, растягиваясь на довольно приличное расстояние. Стрелки разбойники могли еще до вступления в открытый бой заметно проредить охрану торговцев, которые не могли здесь сражаться верхом, и которым, лишаясь своего главного преимущества, пришлось бы спешиться в случае нападения.

Торговцы гильдии, разумеется, так же знали об этих руинах, именно поэтому они и брали с собой довольно внушительную охрану, но, тем не менее, риск, расстаться со своими товарами на этом маршруте, всегда оставался. Лишь когда караван проходил сие опасное место, торговцы могли вздохнуть спокойно.

В одно время, в этом лесу, в этих руинах, даже, был выставлен постоянный пост стражи, состоящий из наемников гильдии торговцев. За два года, не было, ни одного нападения и умеющие считать деньги, торговцы Абиона, решили, что незачем тратить деньги на содержание бездельников, жалование наемников в годовой зарплате превышало, потери от груза, которые случались не так уж и часто.

Чексид спланировал нападение на караван заранее, он намеренно вел банду к этому лесу и к этим руинам. Здесь они могли поживиться не только золотом, но и редкими товарами, которые можно будет потом где-нибудь выгодно продать, а так же лошадьми.

Когда именно здесь пройдет торговый караван, никто не знал, поэтому Инвар остался на восточной опушке леса, в качестве разведчика. С холма, ему было прекрасно видна дорога на многие мили, едва покажется караван, который невозможно спутать с чем-то еще, он вернется к товарищам и они вместе осуществят свой хитроумный план.

План действительно был хитроумным. Чексид предусмотрительно захватил из деревни, где они совершили свое последнее разбойное нападение, несколько горшков с жидким горючим маслом, которым обычно заправляли лампы. Разбойники ворчали, что им пришлось тащить с собой эту лишнюю тяжесть, но гнолл объяснил им, что оно им понадобится для следующего крупного дела. Маслом, на пути следования колонны торговцев, в самом узком месте, он собрался пропитать участок дороги, чтоб потом поджечь его. Это внесет панику и переполох в ряды охранников каравана. Вероятно, какая-то часть товаров может сгореть в огне, но это разбойников не сильно беспокоило, все унести они в любом случае не смогут, придется брать лишь самое ценное.

С одной стороны дороги находились внушительные нагромождения камней, где должны будут укрыться Инвар и Дагшут, и стрелять из луков по всадникам. Да, как это ни странно, но оказалось, что орк вполне себе сносно, умеет обращаться с этим оружием. Им надлежало в первую очередь, метя по передовым всадникам, создать затор и внести еще большую панику в колонну солдат. С другой стороны, Бэрвину, Жиславу и самому Чексиду, предстояло встретить, вырывающихся из огня торговцев и их охрану. Здесь были выкопаны волчьи ямы, прикрытые хворостом, они были практически незаметны.

На всю подготовку ушло около восьми дней, банда уже готова была встретить караван торговцев, оставалось только разлить на дороге масло, но это предстояло сделать уже перед самим нападением.

Если бы банда была большей численности, то все это было бы излишним, можно было бы просто перестрелять охранников каравана из луков или уничтожить в рукопашной схватке, но их было всего пятеро. Пятерым против большого отряда стражников, в открытой битве пришлось бы туго, а так у них был шанс. И шанс неплохой, как согласились все подельники, выслушав план Чексида.

— Дядя, что ты помнишь о том дворфе? — Бэрвин подсел к Чексиду, который, не особо умело управляясь с иголкой и ниткой, пытался починить свою рубаху.

— Котором? — Чексид, скрыв волнение, равнодушно зевнул.

— Ну, о том, которого вы с отцом убили тогда в лесу? — раздраженно пояснил дворф.

— Дворф, как дворф, — все с тем же наигранно безразличным видом, пожал плечами гнолл. — Невысокий, широкоплечий, бородатый, такой же, как все вы.

— И ничего примечательного? — не унимался Бэрвин. — Может, что необычное в нем было? Может дворфийка…, ну, то есть моя мать?

— Да нет, же говорю, обычные дворфы. А чего ты вдруг о них заговорил? — гнолл отложил свое шитье и, положив руку на плечо дворфа, заглянул ему в глаза.

— Я должен идти в Эгенбербос, или, как его там.

— Эгенферрос, — поправил Бэрвина Чексид. — Мы же решили, что, как только разживемся золотом в достаточном количестве, то вместе туда и отправимся.

— Надоело торчать тут без дела, когда он еще придет этот караван, бог его знает, — проворчал дворф.

— Надеюсь, что скоро, — кивнул головой Чексид. — Упускать такой шанс подзаработать нельзя. Если все пройдет, как запланировали, то вероятно большего и не потребуется. Распустим ребят и махнем в Эгенферрос.

— Хорошо, — поднявшись на ноги, отрешенным взглядом, глядя, словно мимо гнолла, произнес дворф, — но если караван не появится в ближайшие десять дней, я уйду на юг, с тобой или без тебя.

Караван появился на девятый день после разговора дворфа и гнолла. На стоянку банды, примчался Инвар, обоз гильдии торговцев показался на дороге. Караван двигался из Абиона к Хорифиану, сопровождала его, как и ожидалось, внушительная охрана.

Обоз включал в себя три телеги груженые товаром, его сопровождали два представителя торговой гильдии Абиона и двадцать три воина из охранного сопровождения. На открытом участке дороги они ехали спокойно, вальяжно и расслабленно, много говорили, обменивались шутками. Въехав под сень леса, стали чуть менее разговорчивыми, но особенного напряжения все же не чувствовалось, не первый раз они проходили через этот лес.

За последние шесть лет, на этой дороге, и конкретно на этом участке, в лесу, в котором находились древние руины, считавшегося в свое время опасным местом из-за частых налетов разбойников, не было ни одного случая нападения на караваны. Многие из солдат охраны, уже не в первый десяток раз сопровождали груз на этом направлении и уже привыкли к тому, что все обходилось, на них никто не нападал, да и в последнее время, вообще в здешних местах разбойников стало гораздо меньше. Сейчас здесь их отлавливали не только стражники, расположенных здесь городов-государств, но и охотники за головами из Приората Кармилора, они охотно заключали контракты на поимку бандитов с местными правителями, которые хорошо им платили.

Путь под сенью деревьев обычно занимал чуть более часа, и обоз снова выкатит на хорошую дорогу и открытую местность. В вышине деревьев пели птицы, лес уже отошел от зимней спячки, постепенно одеваясь в свежий зеленый наряд. На деревьях уже вовсю шелестела свежая листва, земля под деревьями покрылась травкой и мягким мхом. Солнечные полянки были усеяны голубыми колокольчиками, яркими желтыми примулами и лиловыми крокусами. Воздух благоухал ароматами распускающихся цветов, сирени, цветущей черемухи.

Вот и руины показались из-за поворота, именно здесь в былые времена, караваны подвергались нападениям, давно это было. Всадники чуть тише стали говорить, больше присматриваться и прислушиваться.

Впереди ехали трое, представитель гильдии, капитан охраны и его адъютант, оказавшийся впервые на таком задании. Капитан и торговец о чем-то неспешно беседовали, адъютант ехал, молча, и нервно озирался по сторонам, что-то ему не нравилось, но он, никак не мог понять что именно. Он вертел головой, прислушивался, но ничего подозрительного обнаружить не мог.

Было тихо, даже слишком тихо. Когда они въехали в лес, он был наполнен самым настоящим звоном птичьих голосов, а сейчас все будто замерло…, и этот запах, что это за запах, знакомый, но здесь его быть не должно. Не вписывался этот запах в аромат весеннего леса, совсем не вписывался.

— Тихо как-то, — прошептал адъютант.

— Что ты говоришь Седрик? — Не расслышал капитан.

— Тихо как-то стало, говорю, — повторил молодой воин, — и запах какой-то странный.

— Запах говоришь? — капитан принюхался. — Бог мой, да это горючее масло, — прошептал он.

В ту же секунду, стрела, метко выпущенная Инваром, вонзилась ему в горло. Капитан схватился руками за шею и, выпучивая глаза, ошалелым взглядом уставился на адъютанта. Тот сам обезумел от происходящего и не мог вымолвить ни слова.

— Засада, — прохрипел капитан и, накренившись на бок, рухнул со своего скакуна на землю.

Представитель гильдии, престарелый торговец, завопил диким голосом.

— Засада, — заорал адъютант, приходя в себя.

Тут же земля вспыхнула под ногами, кони дико заржали, лошадь адъютанта Седрика встала на дыбы и, сбросив его на землю, умчалась прочь.

Началась паника, кони метались в огне, сбрасывая своих ездоков на землю, одежда на солдатах горела, объятые пламенем они пытались выбраться из западни. Инвар и Дагшут продолжали осыпать их стрелами, те, кто ехали в первых рядах колонны погибли почти все. Одна телега из обоза, тоже попала в огонь и сейчас полыхала посреди всего этого хаоса.

Но двигавшиеся позади воины, охранявшие караван, успели оценить ситуацию, они спешились и, ведя лошадей под уздцы, начали обходить горящий участок дороги слева по склону. И было их еще довольно много, по крайней мере, человек пятнадцать.

Внезапно конь одного из воинов, начал терять равновесие и провалился в волчью яму, дно которой было утыкано острыми заточенными кольями, вспоров себе об них брюхо. Солдат успел отпустить узду и не полететь в яму вслед за ним. Теперь они двигались еще более осторожно, ожидая нападения в любую секунду. Воины благополучно обошли остальные ямы, обнаружив их, и никто более не пострадал.

Гнолл Чексид и велянин Жислав, притаились за деревьями, еще пару минут и придется столкнуться в рукопашную, а их пока всего двое. Инвар и Дагшут, не могли стрелять из луков, противоположную сторону дороги, по которой крались солдаты, от них скрывала стена бушующего огня, Сейчас они мчались, в обход пылающего участка, на помощь своим подельникам. Дворф вообще куда-то запропал, когда зажгли масло на дороге и засвистели стрелы, началась суматоха, и он куда-то исчез.

Чексид нервно сжал рукоятку кривой зазубренной сабли. Солдаты приближались. Сейчас уже самое время схватиться врукопашную, но отличный на первый взгляд план, дал небольшую осечку, выживших солдат после первой атаки, оставалось все еще очень много. Гнолл надеялся, что Инвар и Дагшут успеют к началу свалки, так у них будет шанс. Надеялся он, что и Бэрвин объявится.

И Бэрвин объявился. Да еще как.

С треском и грохотом он обрушился сверху, из ветвей одного из деревьев, на проходящих под ним воинов. Те не сразу сообразили, в чем дело, дворф успел зарубить двоих, и еще один оступившись, полетел в волчью яму, насадившись на острые колья. Солдаты быстро пришли в себя и мгновенно перестроившись, окружили дворфа, вряд ли ему суждено было долго продержаться против них.

Чексид и Жислав переглянулись, теперь уже не было времени дожидаться поддержки в лице, Дагшута и Инвара, с дикими криками, чтоб отвлечь солдат от попавшего в окружение дворфа, они бросились в атаку.

Гнолл, спешивший на выручку своему названому племяннику, первым врубился в ряды врагов. Солдатам снова пришлось перестраиваться и, воспользовавшись замешательством, Чексид успел прикончить одного и серьезно ранить второго, выведя его из строя. Но численный перевес все еще был на стороне охранников обоза, они быстро начали теснить гнолла, и тот теперь не только не успевал на помощь дворфу, но и сам едва успевал отбиваться от наседающих на него солдат.

Гнолл, оттянувший на себя внимание солдат, невольно освободил простор для велянина Жислава, и он, как дровосек, прорубая дорогу своим топором, сумел пробиться к Бэрвину. И как раз вовремя. Сил держаться у дворфа больше не осталось, его сшибли на землю и следующий удар должен был бы его прикончить. Но подоспевший Жислав не позволил этого сделать, заблокировав этот удар своим топором, при этом сам, оказавшись открытым для врагов, получил удар в спину.

Секундной передышки дворфу хватило, чтоб вскочить на ноги и снова броситься на солдат. А тут уже подоспели и Инвар с Дагшутом.

Инвар продолжал на ходу стрелять из лука, орк же уже подхватил более привычное для себя оружие, свою любимую дубину и с диким гортанным рыком, так как умеют рычать только орки, налетел на солдат.

Конец ознакомительного фрагмента.