Хейсар

Василий Горъ, 2013

Не каждый отважится пройти свой Путь до конца. Особенно – если это Путь в Небытие и предстоит увлечь по нему любимую женщину… Кром Меченый, Нелюдь и слуга Бога-Отступника, скорее откусит себе язык и истечет кровью, чем обречет леди Мэйнарию, баронессу д'Атерн, на такую судьбу. Ведь благородство – это свойство характера, а не крови. Хотя у простолюдина Крома, по кличке Меченый, оно как раз в крови. Но поможет ли благородство принять самое важное в его жизни решение? Остановиться в Шаге от цели и тем самым нарушить клятву, данную Двуликому, или пойти до конца?..

Глава 3

Баронесса Мэйнария д’Атерн

Третий день второй десятины

первого травника.

…Нечесаные волосы, серебрящиеся сединой, серое, землистого цвета лицо, ввалившиеся скулы, тяжелые черные мешки под глазами и измученный взгляд воспаленных глаз — граф Грасс выглядел не могучим воином, а надломленным жизнью стариком. Нет, не выглядел — он им был: правая половина лица казалась какой-то неживой, уголок губ болезненно кривился, а пальцы десницы, выпустившие перо при моем появлении, мелко-мелко дрожали.

— Доброго дня, баронесса… — чуть подав корпус вперед, поздоровался Рендалл. — Простите, что не встаю — я неважно себя чувствую…

Я похолодела, толком не дослушав первое предложение: граф выговаривал слова невнятно и с такой натугой, как будто держал на плечах груженую телегу!

Вглядевшись в его лицо, я отметила, что его правое^[33] нижнее веко безжизненно опущено, и, догадавшись, что это значит, забыла про все нормы приличия:

— Ваша светлость, скажите, а голова у вас случайно не кружится?

Грасс шевельнул рукой так, как будто пытался от меня отмахнуться:

— Я просто слегка переутомился…

— Вы можете ответить на мой вопрос прямо? — взвыла я.

Он грозно нахмурил брови и нехотя кивнул:

— Кружится…

— А руки, ноги или лицо немеют?

— Немеет… Вся левая сторона… — криво усмехнулся он. — Мэтру Регмару я уже показывался…

— И что? — перепуганно поинтересовалась я.

— Он приволок мне кучу каких-то отваров и попытался запретить вставать с кровати…

— Ваша светлость, он прав: у вас, скорее всего…

–…удар! — закончил за меня Рендалл. — Я знаю. Но есть дела, которые не терпят отлагательств…

— Вы себя совсем не бережете… — поняв, что переубедить его невозможно, расстроенно выдохнула я, увидела очередную кривую усмешку на его лице и вспомнила о цели своего приезда: — Ваша светлость! Я должна попросить у вас прощения…

Грасс удивленно выгнул бровь. Вернее, попытался выгнуть, но вместе с бровью в движение пришла и вся левая половина лица. При этом правая осталась неподвижной, превратив его в жуткую маску:

— За что именно, леди?

— Вы пытались спасти мне жизнь. А я вас оскорбила!

Граф опустил взгляд и пожал плечами. То есть одним плечом — правым:

— Тебе не за что извиняться, дочка, — со стороны мое поведение смотрелось… низко…

Обращение на «ты» согрело мне душу. Но от чувства вины избавить не смогло:

— Ваша светлость, я…

— Ты дала слово. И сделала все, чтобы его сдержать…

— Но…

— Мэй! Извиняться должен я — за то, что не смог тебя уберечь…

Безумное, рвущее душу отчаяние, прозвучавшее в этих словах, раскаленной иглой вонзилось мне в сердце и заставило меня прозреть: нынешнее состояние графа Рендалла было результатом его переживаний ЗА МОЮ ЖИЗНЬ!!!

— Ваша светлость… — непослушными губами прошептала я и заплакала.

Увидев слезы на моих щеках, Грасс попытался вскочить на ноги и, внезапно побледнев, рухнул обратно, со всего размаху ударившись головой о спинку.

Я торопливо подхватила юбки, обежала стол и, упав на колени рядом с креслом графа, осторожно дотронулась до его руки:

— Как вы, ваша светлость? Совсем плохо, да?

Широченная, покрытая застарелыми мозолями ладонь тяжело оторвалась от подлокотника и ласково прикоснулась к моим волосам:

— Не бойся, дочка! Все хорошо… Прав…

…Полчаса, потребовавшиеся слугам, чтобы разыскать мэтра Регмара, показались мне Вечностью — я до дрожи в пальцах разминала запястья потерявшего сознание Грасса, каждые две минуты прикасалась к почти бесцветным венам на его шее, вслушивалась в их безумное биение^[34] и безостановочно молила Богов не забирать его жизнь.

Боги колебались: раза три или четыре толчки крови становились такими слабыми, что я в ужасе начинала прислушиваться к его дыханию. К моей безумной радости, горячие молитвы все-таки были услышаны — минуты за две до появления королевского лекаря веки Рендалла дрогнули и он наконец пришел в себя.

— Ваша светлость, постарайтесь не шевелиться! Мэтр Регмар вот-вот будет здесь… — затараторила я. — Он даст вам какой-нибудь отвар…

–…и пустит кровь… Или добьет, чтобы не мучился… — едва шевеля губами, закончил Грасс. Потом посмотрел на меня мутным взглядом и скривил лицо в очередной гримасе: — Я что, терял сознание?

— Да…

— Плохо…

Я согласно кивнула и шмыгнула носом.

— Не плачь, а то личико опухнет. И перестанет привлекать мужчин… — грустно пошутил Грасс.

— Да и Двуликий с ними, с мужчинами! — в сердцах воскликнула я. — Главное, чтобы вы побыстрее встали на ноги!

— А вот этого пока делать не надо!!! — рявкнул знакомый голос, и в кабинет ворвался лекарь его величества.

…В покои графа Грасса меня не впустили — не успели широченные двери, за которыми скрылись носилки с его телом, захлопнуться перед моим носом, как за спиной раздался тихий голос мэтра Регмара:

— Ваша милость, вам лучше идти к себе…

— Я должна быть рядом с его светлостью!!! — воскликнула я.

— Какой в этом смысл? — удивился он. — Вы же видели, каким количеством отвара алотты^[35] я его напоил?

— Мэтр! Этот приступ… он… из-за меня, — опустив взгляд, призналась я. — И удар, скорее всего, тоже…

Лекарь прищурился, задумчиво подергал себя за бородку и хрустнул костяшками пальцев:

— Вполне возможно…

— Да не «возможно», а точно!!! Он переживал за меня!!! Переживал, понимаете? А я…

— А вы переживаете за него…

— Регмар!!!

— Вы хотите сказать, что я ошибся и что вы рассчитывали его добить?

— Да как вы смеете!!! — заорала я. — Я приехала извиниться!!!

— Я так и понял… — кивнул он. — А теперь, когда вы выполнили свой долг, позвольте мне выполнить мой.

— Я должна…

— Нет!!! — рявкнул он. — Если вы действительно желаете графу добра, то постарайтесь не показываться ему на глаза до полного выздоровления.

…К каретному двору я шла как в тумане — не замечала приветствий попадавшихся навстречу дворян, не слышала их возмущенных шепотков за спиной и с запозданием реагировала на подсказки следующих за мной телохранителей. Почему? Да потому, что их «вправо», «влево» и «вперед» ОТДАЛЯЛИ меня от человека, оказавшегося на Грани из-за меня! Что самое обидное, я не могла даже пообещать себе вымолить прощение Грасса после того, как он выздоровеет: клятва, данная Богу-Воину, превратила меня в пушинку, влекомую ветром чужого Предопределения, и лишила даже намека на свободу воли. А количество оставшихся Крому Шагов превращало возможность увидеть Рендалла еще хотя бы раз в нечто неосуществимое…

…Подсказки закончились. Довольно скоро. То ли потому, что хейсарам надоела моя запоздалая реакция, то ли потому, что они решили дать мне возможность подумать. Где меня мотало — не скажу, потому что не помню: через некоторое время я пришла в себя у распахнутого настежь окна, выходящего к Лабиринту.

Кое-как стряхнув с себя оцепенение, я растерянно вгляделась в хитросплетения кизильника и барбариса, повернулась, чтобы поинтересоваться у хейсаров, в каком месте дворца мы находимся, и услышала ворчание, донесшееся сквозь «стену» ближайшего кабинета^[36]:

–…а то закончишь как Этерия Кейвази!

Слышать имя баронессы в таком контексте мне еще не приходилось, поэтому я оперлась руками о подоконник и превратилась в слух.

— Маменька, я просто высказала свое мнение. Один-единственный раз!

— Сколько раз тебе повторять — мужчины любят не умных, а дур! Дур, понимаешь?! Хлопай ресницами, красней, пори чушь! Делай что угодно, но всегда, слышишь, всегда соглашайся со всем, что они говорят!!!

— Но ведь леди Этерия поразила короля Неддара не чем-нибудь, а своим умом!

— И чего она добилась? — презрительно фыркнула «маменька». — Жалкой десятины^[37] в его постели? Презрения высшего света? Или клейма «бывшей»?

— Ну, она все-таки была его фавориткой. А все остальные — нет!

— Она БЫЛА!!! Была, а теперь — в опале! И уже никогда не вернется ко двору…

— Ну да… Вы правы… И все равно — она очень умная.

«Маменька» аж задохнулась от возмущения:

— Умная? Дура она! Причем полная: я сегодня беседовала с мэтром Фитцко, и он сказал, что за все время своего пребывания рядом с королем Этерия Кейвази не смогла раскрутить его ни на одно платье!!!

— Как это?

— А вот так: все, что ей шилось, оплачивал барон Дамир. Из своего кошеля!

«Опала? Какая опала?» — запоздало удивилась я. Потом поняла, что о таких вещах просто так не судачат, и сорвалась с места: леди Этерии требовалось участие. И чем быстрее — тем лучше…

…К тому времени, когда мне подали карету, мои мысли снова вернулись к графу Грассу. Поэтому, забравшись внутрь, я села не на заднее, а на переднее сиденье и, слегка сдвинув занавески, уставилась на окна Западного Крыла.

Когда карета легонько качнулась и начала набирать ход, я прикрыла глаза и попыталась представить себе, как граф Рендалл просыпается, встает, выглядывает в окно, видит отъезжающую карету с гербом баронов Кейвази и машет мне рукой.

Увы, получилось совсем не так, как я хотела, — сначала перед моим внутренним взором возникло его изможденное лицо, потом — тоненькие, едва видимые жилки на шее и покрытая темными пятнышками кожа рук.

«Он выздоровеет! Обязательно выздоровеет!» — мысленно затараторила я и почувствовала, что снова плачу…

…Досмотр кареты перед выездом в город занял считаные мгновения: десятник королевской стражи, заглянувший внутрь, тактично сделал вид, что не заметил моего зареванного лица, быстренько закрыл дверь и тут же приказал открыть ворота.

Я криво усмехнулась и уставилась на кованую решетку с гербом Латирданов, постепенно уменьшающуюся в размерах. А через минуту, когда карета свернула на Дворцовую, задвинула занавеску и откинулась на спинку сиденья — демонстрировать досужим прохожим свое опухшее лицо у меня не было никакого желания…

…Ржание лошадей, резкий толчок в спину, щелчок кнута и раздавшаяся за всем этим площадная брань вырвали меня из состояния забытья и заставили прислушаться к происходящему на улице.

–…Убирайся с дороги, ты, прыщавый недоносок!!! — орал кучер. — А то перетяну еще раз!!!

— Да я тя, морда слюнявая, ща в землю по уши вобью!!!

— Разуй глаза, паскуда, а потом глянь на запятки: ща хейсары выйдут из себя и поотломают тебе обе вбивалки!

Я нахмурилась, потянулась к занавеске и окаменела — во внутренней стенке кареты, чуть ниже уровня моих глаз, вдруг возник хвостовик арбалетного болта!!!

Треск проламываемого дерева, дикие крики, лязг стали и прервавшийся на первой же ноте рев сигнального рожка я услышала потом. Когда сообразила, что в карету стреляли!

Выпрямилась… шарахнулась головой о еще один хвостовик и похолодела — второй болт, пущенный на том же уровне, торчал там, где должна была находиться моя шея!!!

Я закусила губу, осторожно выглянула на улицу и застыла. Увидев окровавленный клинок в руке несущегося к карете мужчины…

Примечания

33

При остром поражении правой среднемозговой артерии наблюдается парез правой половины лица и левой половины тела.

34

Биение жил — местное название пульса.

35

Отвар алотты — местное снотворное.

36

Кабинет — элемент ландшафтного дизайна, группа декоративных кустов и деревьев, расположенных по периметру.

37

Десятина — десять дней.