По ту сторону огня

Василий Головачёв, 2006

Экипаж «солнечного крота» во главе с Кузьмой Ромашиным исчезает в петле времени. Теперь никто не знает, удастся ли отважным исследователям вернуться из путешествия в недра Солнца или они погибли, нейтрализуя «огнетушитель Дьявола» – опасный объект, чуть было не уничтоживший наше светило. Однако странные события и не менее странные «гости», быстро ставшие соратниками и друзьями, дарят надежду на лучшее. Несмотря на трудности и непрекращающиеся козни со стороны приспешников Дьявола, практически подчинивших себе земную Федерацию, к ядру Солнца отправляется новая экспедиция… Роман «По ту сторону огня» является своеобразным объединением трех циклов: о династии Ромашиных («Особый контроль», «Огнетушитель дьявола»), о Времени: («Бич времен», «Схрон», «Палач времен») и о «джиннах» («Спящий джинн», «Кладбище джиннов», «Война с джиннами», «Возвращение джинна»).

Глава 2

ГДЕ МЫ?

Никаких особых ощущений он не испытывал, в том числе — неприятных.

Темно, тихо как в подземелье, лишь слуха изредка касается удаляющийся шелест, будто по слою опавших листьев бежит прочь лесной зверёк…

Кузьма напрягся, попробовал шевельнуть руками, и это ему удалось. Ноги тоже послушались приказа, упёрлись во что-то твёрдо-неподатливое и холодное.

— Свет! — сказал он вслух, обнаруживая, что может говорить.

Вокруг разлился приятный, струящийся, призрачно-лунный свет, и он сразу сообразил, где находится: в коконе рубки управления солнцеходом! Свет же испускали ставшие полупрозрачными, как слой мутного стекла, стены рубки.

Кузьма резко подался вперёд, и упругие лепестки кокона, спеленавшие его и служившие устройствами обработки информации и защитой одновременно, послушно развернулись, отпуская оператора. Однако рядом стоявшие кресла экипажа «крота» так и остались глыбами тёмного стекла, похожими на «тюльпаны», не спеша открываться.

— Катя! — позвал Кузьма. — Хасид!

Никто не отозвался.

Сидевшие в креслах спутники всё ещё находились без сознания.

Кузьма наконец пришел в себя окончательно, вспомнил о броске «крота» в недра «огнетушителя Дьявола», глянул на овальное зеркало центрального локатора, абсолютно чёрное, без единой паутинки света.

— Дэв, включи видеосистему внешнего наблюдения.

— Она включена, — глубоким бархатным баритоном ответил инк солнцехода.

— Почему же виомы ничего не показывают?

— Вокруг аппарата сверхплотная «замороженная» зона солнечной плазмы. Температура — около абсолютного нуля.

— Почему? — не понял Кузьма.

— Из-за отсутствия ядерных реакций.

— Значит, мы никуда не провалились?! Остались там же, в ядре?! — Кузьма растерянно оглянулся на товарищей в креслах. — Сферозеркало… «огнетушитель»… продолжает работать?!

— По моим данным, процесс «вакуумного вымораживания» прекратился. Однако мы находимся там же, где и были — в центральной области ядра Солнца.

— Чтоб тебя! Связь с поверхностью есть?

— Нет.

— Что с экипажем?

— Ваши друзья спят.

— Спят?! — поразился Кузьма. — Ничего себе нервы! Я тут психую, прикидываю варианты их спасения, а они спят! Разбуди немедленно!

— Слушаюсь, сэр.

Одно из кокон-кресел, принадлежавшее раньше драйвер-приме «крота», шевельнулось как живое, свернуло лепестки, открывая тело Хасида Хаджи-Курбана. Глаза полковника открылись, затуманенные сном.

— Ты здесь?

— А где я должен быть? — фыркнул Кузьма.

— В пещере с сокровищами… тебя захватили разбойники и начали пытать… Значит, мне это приснилось. — Хасид окинул рубку управления быстрым взглядом, глаза его прояснились, в них загорелся огонёк тревоги. — Что случилось? Почему виомы не работают? Трюк не удался?! Мы остались в ядре Солнца? Или… где?

— Или где, — скривил губы Ромашин. — Мы всё ещё в Солнце, друг мой. Похоже, «огнетушитель» выплюнул нас обратно, и мы теперь торчим в погасшей солнечной топке, как… — Кузьма поискал сравнение, — как косточка в яблоке.

— Как червячок в косточке, — уточнил Хасид, начиная разминать руки, посмотрел на соседний кокон. — Что с Катей?

— Спит.

— Вовсе я не сплю, — раздался голос девушки, и она выпрыгнула из кокона стремительно и гибко, будто специально ждала этого момента. — Я всё слышала! Странно, конечно, что нас не занесло куда-нибудь в другую галактику или вообще в прошлое, зато мы живы и здоровы! Предлагаю повернуть «крота» и срочно выбираться из Солнца. Дед в опасности! Надо предупредить безопасников! Возражения есть?

Хасид и Кузьма переглянулись. Хасид хмыкнул. Кузьма засмеялся, чувствуя облегчение: «боевая подруга» не спасовала, не запаниковала, осталась деятельной и энергичной и не собиралась сдаваться.

— Ты одна?

Брови девушки прыгнули вверх, потом она поняла: Ромашин-младший имел в виду подселённый к ней «информационный файл Наблюдателя», который объяснил ей ситуацию и позволил помочь друзьям выжить перед атакой «огнетушителя».

— Я и была одна, если ты имеешь в виду психику. Мне дали определённую информацию, я передала её вам. Больше я ничего не знаю.

— Жаль. Я думал, ты подскажешь, что делать дальше.

— Увы, мистер Ромашин, прорицателем я не стала. Если бы я могла предвидеть, в кого превратится… — Девушка замолчала, помрачнев.

Кузьма понял, что она заговорила об Оскаре.

Вспомнил о предателе и Хасид.

— Надеюсь, наши наверху перехватили этого подлеца. Кстати, может быть, заработала линия метро? Могу проверить.

— Вряд ли, — качнул головой Кузьма. — Если бы метро «крота» функционировало, здесь бы уже появился наш спецназ. Дэв, линию метро можно восстановить?

— К глубокому сожалению, это не в моих силах, господа, — ответил инк.

— Тогда включай бур, мы возвращаемся.

— Слушаюсь, сэр.

На «кактусе» вириала управления перемигнулись цветные огоньки.

В кабине на миг установилась невесомость, и тут же вернулся нормальный вес. Чёрный овал центрального виома расцвёл огненным фонтаном. Дэв запустил аннигиляционный бур. Солнцеход сориентировался и устремился вверх, точно по вертикали к поверхности Солнца, набирая скорость. Ему предстояло преодолеть почти семьсот тысяч километров сквозь раскалённые до немыслимых температур и сжатые до немыслимых давлений недра звезды, дающей свет всем планетам Системы.

* * *

Через несколько часов, когда экипаж «крота» с помощью инка проверил работу всех систем солнечной машины и возбуждение сменилось усталостью, Хасид предложил своим спутникам отдохнуть.

— Я — за, — согласился Кузьма, глянув на Катю и гадая, как воспримет предложение внучка Лапарры.

Однако ей тоже требовалась разрядка после колоссальных нагрузок и психологического стресса последних дней перед нырком в сферозеркало, и никаких намёков Кузьме делать не пришлось. Катя соскучилась по его ласкам, и, оставшись одни в отсеке отдыха, они вдруг оказались в объятиях друг друга, а потом сам собой загорелся костёр страсти, и оба не заметили, как очутились в кровати совершенно раздетыми…

Время отдыха пролетело незаметно. Спали они всего часа три. И хотя Хасид о себе не напоминал, никого не торопил, Кузьма всё же, чувствуя угрызения совести, решил его сменить.

— Я с тобой, — сонно вскинулась Катя.

— Спи, — погладил её по голому плечу Кузьма. — Я тебя разбужу, если что.

Хасид встретил его в отсеке управления возгласом:

— Ты вовремя: прошли ядро! Скоро начнётся свистопляска.

Кузьма шлёпнул ладонью по подставленной ладони, нырнул в своё кресло. Безопасник имел в виду то обстоятельство, что им предстояло пройти всю толщу солнечного чрева, сотрясаемую миллиардами ядерных взрывов. По сути, солнцеход находился внутри непрерывно длящегося объёмного взрыва, сдавленного со всех сторон потоками плазмы, элементарных частиц и излучений, и преодолеть этот кипящий, сотрясающийся, безумно горячий, сверхплотный слой было непросто.

Несколько минут Кузьма рассматривал огненные «пейзажи» в растворе локатора и боковых видеокамер, слушал доклад Дэва и комментарии Хасида. Положение вырисовывалось следующее.

Солнцеход действительно преодолел первые сорок пять тысяч километров и вышел за пределы замёрзшей зоны ядра. По мере его продвижения к поверхности температура солнечных недр росла и наконец достигла миллиона градусов, то есть того предела, за которым и начиналась реакция превращения водорода в гелий. Следующие четыреста тысяч километров «крот» должен был идти через слои так называемой лучистой зоны — слои плазмы, где шли ядерные реакции синтеза и в которых энергия от более горячих слоёв к менее раскалённым передавалась путём лучистого переноса. Именно в этом слое, насколько помнилось пассажирам солнцехода, и возникали те самые грозные силы, бросающие машину из одного очага в другой как ничтожную пылинку, грозя превратить её в язычок огня, в пар, в ничто.

— Иди отдыхай, — сказал Кузьма, убедившись, что Дэв контролирует работу всех агрегатов солнцехода. — В принципе, делать нам здесь по большому счёту нечего, вряд ли мы сможем помочь Дэву советом в той или иной ситуации.

— Порядок есть порядок, — возразил Хасид, выбираясь из кресла с осоловелым видом. — Хотя эта техника и в самом деле может обходиться без людей. — Он вдруг хихикнул.

Кузьма оглянулся на него с подозрением:

— Ты чего?

— Вспомнил старую шутку одного юмориста на этот счёт.

— Что он сказал?

— На заводе завтрашнего дня будут всего два работника — человек и собака.

— Не понял. Ну, человек, ясен пень, нужен…

— Чтобы кормить собаку.

— А собака?

— Чтобы не подпускать человека к оборудованию.

Хасид скрылся за пластиной люка.

Кузьма засмеялся, оценив подтекст шутки. Ходя просто пытался поднять тонус друга. Он вообще в любой компании был своим человеком и мог поддержать любую беседу, весёлую или серьёзную, с распитием спиртных напитков или без оных, хотя сам в рот не брал ни капли — как истинный мусульманин.

Солнцеход содрогнулся.

Кузьма сосредоточился на движении, подключая кресло к операционному полю инка. Теперь он видел лишь огненное горнило со всех сторон, пронизанное вихрями излучений — более светлые волокна — и потоками ионизированного сверхплотного газа — более тёмные волокна. Впрочем, называть эту среду газом не поворачивался язык, хотя солнцеход и в самом деле буравил сейчас смесь водорода и гелия, плотность которой в полсотни раз (в самом ядре — в сотню) превосходила плотность воды.

Скорость движения возросла. «Крот» проглатывал уже почти сто метров в секунду и, по расчётам, мог преодолеть оставшееся до поверхности расстояние всего за восемь суток.

Заворожённый панорамой бушующего огня, Кузьма замер, забыв и о времени, и о себе, и о подстерегающих их опасностях, и о судьбе экспедиции. Он находился внутри адской термоядерной топки, и от размаха стихии, являвшей собой целую микровселенную, захватывало дух!

* * *

Вопреки прогнозам Дэва и ожиданию самих соларнавтов зону лучистого переноса «крот» пересёк без особого напряжения.

Машину трясло, раскачивало, бросало из стороны в сторону, но всё же не так, как в прошлый раз, когда она шла в обратном направлении — к ядру Солнца. Лишь когда солнцеход пересекал тахоклин — относительно тонкий, толщиной всего в два километра, слой плазмы, разделяющий лучистую и конвективную зоны, иными словами — область сдвига (слой конвективного переноса вращался вокруг ядра с другой скоростью, нежели слой лучистого переноса), Дэву пришлось напрячь все свои «мускулы», чтобы удержать солнцеход на траектории возвращения и не сбиться с курса. Однако обошлось.

На пятый день пути «крот» достиг второго обращающего слоя, где термоядерные реакции шли уже неохотно, лишь в редких узлах уплотнений, и до поверхности Солнца, точнее, до его фотосферы, осталось всего сто сорок тысяч километров. Или, иначе, около тридцати пяти часов времени.

Пассажиры теперь почти не покидали отсек управления, в нетерпении ожидая конца пути, и спускались в отсек отдыха лишь по неотложной надобности и для того, чтобы торопливо поесть. Разговаривали мало, но не потому, что надоели друг другу, а в силу того, что понимали друг друга с полуслова.

Впрочем, иногда Ходя ради психологической разгрузки затевал какую-нибудь дискуссию типа той, которая привлекла даже внимание Катерины. Тему дискуссии можно было назвать приблизительно так: «О пользе клаустрофобии для поддержки многовариантной любви при почти полном отсутствии противоположных полов». Что понимал под «многовариантной любовью» сам Хасид Хаджи-Курбан, человек железных моральных устоев, выяснить не удалось, но спорили азартно, особенно Катя, сообразившая, что Ходя имеет в виду их положение: двое мужчин и одна женщина в условиях полной изоляции, и как бы развивались их отношения в случае, если пришлось бы находиться втроём долгое время. Сошлись на том, что, как поётся в песне: «Уйди с дороги, таков закон, третий должен уйти». Иначе какой же ты друг? Применительно к ситуации внутри «крота» «третьим лишним» был Хасид, затеявший дискуссию, он же и уступил в конце концов, дав выговориться спутникам, отношения между которыми уже вполне можно было назвать семейными.

А однажды солнцеход выполз на край удивительного плазменного массива, похожего на снежный склон гигантской горы, и Хасид, остановив машину, тут же вспомнил о своём опыте спортсмена-экстремала.

— Красиво, правда? Вы никогда не спускались с горы на лыжах или на сноубордах?

— И не один раз! — заявили в один голос Кузьма и Катя. — На лыжах.

— Где?

— В Куршевеле, в Альпах, — сказала Катя.

— На Кавказе, — добавил Кузьма.

— Это не то. Я спускался на сноуборде с Эльбруса, — похвастался полковник.

— Первый раз от тебя слышу, — с сомнением проговорил Кузьма. — Когда это было?

— Я был молод, горяч, любил пошалить. Да и сейчас люблю. Хотите, научу вас кататься на досках? Вместе спустимся с Эльбруса.

— Надо ещё добраться до Земли.

— Куда мы денемся?

Катя начала выспрашивать у Хасида подробности спуска, а Кузьма вновь подумал, что Ходя нарочно затевает подобные разговоры, не ради хвастовства, а исключительно ради психологической поддержки друзей. Дружбой такого человека нужно было дорожить.

— Как там Герка? — вспомнил вдруг Ромашин ксенопсихолога, третьего члена их мужской компании, оставшегося на Земле. — Жив ли, здоров?

— А что ему сделается? — пожал плечами Хасид. — Он теперь в надёжных руках контрразведки, сыт, одет, обут и в полной безопасности.

Катя фыркнула.

— Вы думаете, что он уже перешёл из своего института в контрразведку?

— Даже если и не перешёл, то его китаянка всегда найдёт способ проконтролировать, где он, с кем и какая ему угрожает опасность.

Посмеялись и снова дружно увлеклись созерцанием солнечных недр, пытавшихся раздавить, расплавить и испепелить корпус «крота». Но машина, созданная человеческим гением, выдерживала пока все удары огненной стихии.

На седьмые сутки пути с момента старта из замёрзшего ядра Солнца они вошли в кипящий слой фотосферы и впервые увидели над океаном жидкого огня красивую дугу протуберанца.

— Ура! — закричала Катя, хлопая в ладоши.

Мужчины промолчали, не беря на себя ответственность предсказать, что ждёт их впереди.

* * *

Фотосфера и хромосфера Солнца никаких неожиданных сюрпризов не преподнесли, если не считать того, что их температура немного отличалась от той, какую измеряли датчики солнцехода перед погружением в Солнце. Так температура фотосферы оказалась на двести двадцать градусов выше — пять тысяч девятьсот градусов, а температура хромосферы «зашкаливала» за семьдесят тысяч градусов Цельсия вместо прежних шестидесяти тысяч. И всё же, по мнению экипажа вынырнувшего «крота», это были несущественные изменения обстановки, вполне объяснимые воздействием «огнетушителя Дьявола» на физические процессы Солнца.

Чудеса начались чуть позже, когда солнцеход пронзил корону светила и приблизился к Меркурию.

Во-первых, в эфире царило странное молчание! На всех диапазонах связи, как в электромагнитном, так и в «струнном».

Во-вторых, инфраструктура космических поселений в поясе Меркурия отсутствовала! Точнее, если раньше, всего две недели назад, до броска в Солнце, любой космический путешественник мог наблюдать на орбите вокруг светила пояс солнечных батарей и целую систему спутников разного назначения, а на самом Меркурии — гигантские решётки энергозаводов, купола исследовательских станций и обсерваторий, то сейчас ничего этого не было и в помине!

Впрочем, какие-то сооружения в сумеречном поясе Меркурия оптика солнцехода обнаружила, да и в космосе летали какие-то совсем редкие объекты, но такого странного вида, что оторопь брала! А главное, выглядели они так, будто подверглись мощной метеоритной бомбардировке. Одним словом — как развалины!

Дэв по просьбе Кузьмы увеличил изображение одного такого объекта, крутившегося вокруг Меркурия, и соларнавты некоторое время сосредоточенно рассматривали трёхосный эллипсоид, пронизанный пучком труб длиной в два километра. В явно металлическом корпусе эллипсоида зияли неровные бреши, трубы кое-где выглядели так, словно их пробила шрапнель, и от всего этого непонятного сооружения веяло такой угрюмой обречённостью, что у землян сжимались сердца.

Точно так же выглядели и другие космические объекты, в основном — шары, эллипсоиды и бублики, плюс строения на поверхности Меркурия — купола и всё те же шары из какого-то зеленоватого металла. Назвать их творениями рук человеческих было трудно.

— Ничего не понимаю! — очнулся от созерцания Кузьма. — Куда мы попали? Дэв, это Солнечная система?

Инк с минуту молчал, анализируя поступающие данные, потом доложил:

— С вероятностью ноль восемьдесят семь — это Солнечная система.

— Что значит — с вероятностью ноль восемьдесят семь?

— Количество планет, их орбиты и видимые характеристики ближайших к нам соответствуют моей базе данных. Но есть отличия.

— Какие?

— Масса видимого Меркурия меньше базовой на четыре процента. Масса Венеры больше на шесть с половиной, альбедо — на два порядка меньше. Третья планета не имеет спутника. И так далее.

— Что ты сказал насчёт третьей планеты? Это же наша Земля!

— Формально — да. Однако Луны у неё нет. Зато между орбитами Марса и Юпитера нет пояса астероидов.

— А что есть? — спросил изумлённый Кузьма.

— Ещё одна планета примерно такой же массы, что и Марс.

Сидящие в креслах соларнавты переглянулись.

— Что скажешь? — пробормотал Кузьма, сглатывая ком в горле.

— Война, — ответил Хасид, провожая глазами удаляющийся в колодце виома чужой объект.

— Конкретнее.

— Хронозеркало продержало нас в петле времени много лет и выбросило в будущее. За это время в Системе началась и закончилась война.

— Кого с кем?!

— Человечества с Дьяволом. И, судя по всему, он победил.

— Ерунда! Наблюдатель в таком случае не смог бы с нами контактировать, предупреждать и помогать.

— Почему?

— Потому что его самого не существовало бы! А раз он есть — там, в каком-то далёком будущем, значит, Дьявол нас не победил.

— Предложи свой вариант.

— Это не наша Солнечная система!

— Дэв говорит — наша.

— Он ошибается! Дэв, рисунок созвездий соответствует нашему?

— К сожалению, у меня нет такого рода информации, — ответил инк.

— Мальчики, не спорьте, — тихо сказала присмиревшая Катя. — Рано делать выводы. Давайте осмотримся. Солнцеход, конечно, не спейсер и по «струне» ходить не может, но до Земли дотянет. Слетаем туда, посмотрим…

Кузьма достал пластет минералки, отпил.

— Дэв, линию консорт-связи в Управление.

— Никто не отвечает, сэр, — с сожалением ответил инк. — На всех разрешённых диапазонах — тишина.

— Попробуй другие диапазоны.

— Я принимаю какие-то сигналы в низком «инфра» и сверхвысоком «ультра»-радиодиапазонах. «Струнная» полоса молчит.

— Выведи звук.

— Слушаюсь.

Отсек управления заполнили странные звуки: серии свистов различной тональности, гулкие вздохи, шёпот и шипение, приближающиеся и удаляющиеся визги, бормотание.

— Расшифруй.

— К великому сожалению, моя программа не столь совершенна, как необходимо для дешифровки посланий.

— Ты думаешь, это послания?

— С очень большой степенью вероятности. Прослеживаются повторяющиеся группы импульсов с явно искусственной обработкой сигнала. Ничего похожего на стандартную кодировку, обработка носит не линейно-фазовый, а частотно-энергетический характер, наша связь такую не использует, однако я уверен, что мы слышим чьи-то переговоры.

— Чьи, чёрт побери?!

— Извините, не могу знать.

— Успокойся, — сказал Хасид хладнокровно. — Катя права, надо идти к Земле… к третьей планете, не имеющей спутника. Сразу станет видно, Земля это или нет. Но прежде я посоветовал бы Дэву включить режим «инкогнито».

— Зачем?

— Мало ли кто нам встретится в космосе… или на Земле.

— Вряд ли создатели «крота» предусмотрели режим невидимки. Для похода сквозь Солнце такой режим не нужен. Дэв, ты нас слышишь?

— Я всё понял, сэр, но программы «инкогнито» у меня нет.

— Ты же ТФ-конструктор, — сказал Хасид, обращаясь к Ромашину. — Объясни Дэву, что это такое, он соответствующим образом сориентирует защитные экраны, чтобы нас никто не мог запеленговать и увидеть, вот и получится «инкогнито».

— Попробую, — с сомнением сказал Кузьма. — И всё-таки я не понимаю, что случилось. Если это наша родная Солнечная система…

— В будущем.

— Не верю я в будущее, да и сам ты не веришь. Это не наша техника. — Кузьма кивнул на очередной объект, похожий на железную бочку, пролетающий мимо солнцехода. — Вчерашний день!

— Может быть, мы попали в прошлое? — робко предложила Катя.

Кузьма мотнул головой.

— Я неплохо знаю технику прошлых лет вплоть до двадцатого века. Даже в те времена спутники и ракетные корабли имели не столь примитивную форму. Не удивлюсь, если нас и в самом деле вывернуло в другую планетную систему.

— Так похожую на нашу?

— Космос велик, в нём хватит места и дублям.

— Да я не возражаю, — миролюбиво сказал Хасид. — Может быть, все так и есть на самом деле. Хотя в этом случае вернуться домой будет весьма проблематично. Дэв, держи курс на Зем… на третью планету и врубай форсаж. Кузя, садись к вириалу, поработай с Дэвом в режиме «один-на-один» на предмет создания «шапки-невидимки» для «крота».

— С чего это ты раскомандовался? — агрессивно огрызнулся Кузьма.

— Четвёртый пункт инструкции СРАМ, — веско проговорил Хасид.

— Что ещё за срам какой-то?!

— Аббревиатура слов: «сведение риска к абсолютному минимуму». Как должностное лицо при исполнении обязанностей, то есть как полковник особого отдела СБ, в экстремальных условиях я имею право брать командование на себя.

— Я тоже должностное лицо…

— Но не полковник Службы.

— Опять вы спорите, — вздохнула Катя. — Кузьма, Ходя прав, он имеет право… — Она сбилась и закончила: — У меня есть предложение: давайте причалим к одному из спутников над Меркурием и посмотрим, что у него внутри. Вдруг там остался кто-то живой?

Мужчины посмотрели друг на друга.

Кузьма подмигнул другу:

— Командуй, полковник.

— Дэв, — позвал Хасид, — догони-ка вон ту колымагу с дырами в корме.

В глубине виома засветилась бочкообразная конструкция, орбита которой оказалась недалеко от летящего вокруг Меркурия солнцехода.

— Слушаюсь, сэр, — ответил инк.

* * *

Солнцеход не был приспособлен к маневрам в безвоздушном пространстве и не имел ни десантной мульды, ни причальной автоматики. Тем не менее его пассажирам удалось выбраться из машины наружу в тех скафандрах, которые имелись на её борту, и переправиться на корпус «железной бочки», обвитой самыми настоящими с виду «железными обручами».

В дне бочки и в корпусе зияли две большие пробоины, отсвечивающие фестончатым серебром зазубренных краёв, и через них Кузьма и Хасид проникли внутрь странного сооружения, диаметр которого равнялся ста метрам, а длина достигала четырёхсот.

Оба ждали каких-то сюрпризов, необычных встреч, Кузьма нервно поглядывал по сторонам, Хасид с виду был совершенно спокоен, однако именно он отвечал за безопасность десанта и в разведку шёл, точнее — плыл — первым.

Скафандры, к счастью, имели встроенные «бижо»-системы — комплекты жизнеобеспечения, и к невесомости привыкать не пришлось. «Бижо» поддерживали для владельцев нормальную и правильно ориентированную — от головы к ногам — гравитацию в любых условиях.

Катя после долгих споров с мужчинами осталась на «корабле». Она, естественно, нервничала, переживала, но бодрилась и советами и вызовами не надоедала.

Как оказалось, на борту солнцехода хранилось оружие, что позволяло экипажу не чувствовать себя беззащитным. Из всего довольно обширного арсенала, доступ к которому им открыл Дэв, мужчины выбрали оружие по вкусу, и теперь Кузьма нёс на плече турель аннигилятора «шукра», а Хасид — «глюк». Мощней были только свингеры — генераторы свёртки пространства в «струну» и бризантные «макеры» — мини-коллапсары с тротиловым эквивалентом в два миллиона мегатонн. Однако для их переноски требовалась специальная платформа или робот-витс, поэтому друзья решили их в разведку не брать.

На полках арсенала обнаружилась и парочка «драконов» — ракетных карабинов, способных пробивать десятиметровой толщины бетонные стены. Кузьма даже примерился к одному, но не взял: карабин существенно снижал маневренность и стеснял движения.

Внутри «бочки» царила темнота. А поскольку лучи нашлемных фонарей не позволяли оценить объёмы и убранство трюма левиафана, Хасид вернулся на борт «крота» за «универсалом», который послужил им ракетницей.

В центре гигантского бочкообразного ангара вспыхнул «кусочек звезды», и стало светло как днём.

Однако ничего особенного разведчики не увидели.

Шпангоуты, напоминающие грудную клетку кита. Рёбра. Колючие ежастые наросты на стенах. Перепонки — все в дырах, с бахромой и рваными краями. И медленно плывущий куда-то реденький поток серебристых изогнутых пластин, похожих на китовый ус.

— Кит, лопни мои глаза! — проговорил Кузьма. — Очень похоже, да?

— Внутри кита я никогда не был, — хладнокровно ответил Хасид. — Но вполне вероятно, что эта штука была когда-то живым существом. Такие спутники ни мы, ни наши предки не запускали.

— Я тоже так думаю! — обрадовался Кузьма.

— Хотя мы можем и ошибаться, — всё так же хладнокровно добавил полковник.

Полюбовались на струю «китового уса», подчинявшуюся каким-то своим законам движения в вакууме в отсутствие гравитации, потом Хасид ловко поймал одну пластину длиной в локоть, узкую и плоскую, повертел в пальцах.

— Не металл.

— Кость?

— Чёрт его знает. Подсунем Дэву, пусть сделает структурный анализ. Делать тут нечего, возвращаемся.

— Если это и в самом деле не спутник… не искусственное сооружение… а живое существо…

— Уже не живое.

— Значит, я прав? Нас занесло… в другую Систему?

— Разберёмся! — твёрдо пообещал Хасид, оставаясь человеком дела, решительным и уверенным, не боящимся брать на себя ответственность за исход дела.