Конец света

Василий Головачёв, 2017

Трагическая гибель генерал-майора полиции Николая Зимятова потянула за собой ниточку расследования, в сферу интересов которого одно за другим начали попадать «странные» дела, связанные с самовозгоранием людей. Что это – мистика? Новое природное явление? Чья-то злая воля или научные эксперименты, проводимые спецслужбами? И почему именно сейчас, когда страна оказалась на пороге очередного политического кризиса? Однажды став участником событий, объяснение которым еще предстоит найти, майор ФСБ Михаил Потапов вынужден срочно реагировать на эти загадочные явления и спасать от «просветления» обреченных на гибель людей…

Информация к размышлению

Ресторан «Терпсихора», принадлежащий известному певцу Виталию Мариничу, открылся сравнительно недавно, год назад, но уже снискал себе славу одного из самых модных мест сбора московской богемы.

Здесь часто выступали известные российские и зарубежные исполнители шансона, актёры и танцевальные группы, а иногда пел и сам владелец, не утративший в свои пятьдесят пять лет ни голоса, ни обаяния. Обычно это случалось по просьбам присутствующих в конце недели, когда Маринич отдыхал в кругу друзей. Нынешним вечером он также собирался расслабиться в хорошей компании и спеть несколько песен в стиле ретро, что особенно ценилось женской половиной посетителей; Маринич трижды был женат, однако в настоящее время пребывал во «временной завязке с ограничением личной свободы».

Но выступление пришлось отложить, несмотря на обилие богемных посетителей. В девять часов вечера к Мариничу внезапно заявились нежданные гости, которые посещали ресторан нечасто: Зимятов Николай Александрович, генерал-майор полиции, заместитель начальника ГУВД Москвы, Олег Фенер, депутат Государственной Думы, начальник департамента экономической безопасности, и два его приятеля, тоже депутаты Думы, Редкозуб и Ноздренко.

— Извини, что без предупреждения, — пожал руку Мариничу генерал, входя в его кабинет на втором этаже особняка, построенного ещё в девятнадцатом веке. — Со мной тут товарищи, поговорить надо. Мы могли бы и в «Тихом омуте» посидеть, да уж больно много там ушей разного калибра, да и «жучков» понатыкано как семечек в подсолнухе. А у тебя тихо.

Маринич удивился, но вслух ничего говорить не стал.

Поздоровался с гостями, повёл рукой в сторону уютного гостевого уголка кабинета с мягкими креслами и круглым стеклянным столиком.

— Присаживайтесь. Пить-есть заказать?

— Если только чай, — сказал толстый, большерукий, большеголовый, с покатыми плечами Фенер.

— И кофе, — попросил лысый, усатый и щербатый, в полном соответствии с фамилией, Редкозуб.

— Сейчас принесут. — Маринич заказал напитки, направился к двери. — Позовёте, если понадоблюсь.

— Останься, — сказал чем-то сильно озабоченный, с усталым лицом, Зимятов. — Тебе тоже будет интересно послушать, мы тут не заговор антиправительственный собираемся обсуждать.

— Не люблю я чужие тайны.

— Эти тайны доступны всем пользователям Интернета.

Маринич послушно присоединился к компании.

Секретарша хозяина ресторана Надя принесла заказанное. Гости разобрали чашки с кофе, налили себя чаю, захрустели орешками и чипсами.

Маринич поколебался, но тоже взял эспрессо, чтобы не выделяться.

— Хотел бы поделиться с вами кое-какими соображениями, — заговорил мягким баритоном Фенер, хлебнув чаю, добавил в чашку ломтик лимона. — Уж очень тревожно на душе. Ни для кого не секрет, что правительство решило допустить к приватизации главных компаний России иностранных агентов, в основном американских, следуя лозунгу: «за финансовую стабильность мировой системы, читай — Америки, надо платить».

Зимятов посмотрел на Маринича, на лице которого отразилось смущение.

— Что морщишься?

— Терпеть не могу политику! — признался Маринич.

— Ничего, послушай, полезно иногда узнать, чем дышит родная власть и страна в целом. С певцами и актёрами об этом не поговоришь. Продолжай, Олег Илларионович.

Фенер допил чай.

— Если честно, самого колотит! Такого нет ни в одной стране мира — чтобы родное правительство было самой антигосударственной организацией! Его экономический блок, поддерживаемый верхушкой Союза бизнесменов и промышленников, открыто сулит крах стране и всё делает для этого!

— Так уж и всё? — усмехнулся Зимятов.

— Скажи, — посмотрел Фенер на депутата Ноздренко.

— Далеко ходить не надо, — спокойно сказал невысокий, с бледным лицом и мешками под глазами, депутат. — Промышленность дышит на ладан, и при этом тратятся безумные средства на заведомо мертворождённые проекты типа Сколково и Роснано. Их хозяева даже не скрывают, куда уходят деньги, ссылаясь на «венчурные риски». В то время как нашей экономике не хватает живых денег, правительство скупает американские так называемые «ценные» бумаги, вместо того чтобы пустить эти деньги на развитие промышленности и социалки. Для чего существует Дума — ни для кого не секрет: жить припеваючи, получать гигантские зарплаты, бонусы и откаты, воровать и принимать идиотические законы.

Маринич поднял брови, с любопытством разглядывая явно отражающую какой-то недуг физиономию гостя.

— Вы же сам депутат.

— Таких, как он, мало, — сказал Фенер. — Мы — за Россию, за народ, за державу сражаемся. Жаль, что решения нашего департамента чаще кладутся премьеру под сукно без всякого обсуждения. Верно, Борис Борисович?

Сорокалетний спутник Ноздренко наклонил голову так, что стала видна плешь на полчерепа.

— Не уважают.

— Слабо сказано, дружище, нас игнорируют, потому что мы даём правильные рецепты выхода из кризиса. Но врагов намного больше. Практически все СМИ кормятся за счёт забугорных грантов, то есть кого они поддерживают? Либеральную клику! Бессмертный банкирский кагал пустил новые корни, заменив Ходорковского, Березовского, Гусинского и Смоленского на их последователей. Вместо них выросли новые «патриоты», с выражением заботливого внимания планомерно уничтожающие ростки фермерских хозяйств и малого бизнеса.

Фенер налил себе ещё чаю, выпил.

— Извините, меня и в самом деле трясёт. Может, простыл? Володя, добавь.

— Нет нормального здравоохранения, нет образования, нет науки, социальной поддержки, — начал перечислять Ноздренко.

— На фоне роста цен на продукты питания и тарифов ЖКХ чиновники смело повышают себе зарплаты на сорок процентов! — подхватил Фенер. — Это вам как?! Всё делается для того, чтобы довести народ до нищеты, до крайней черты! Всё направлено на создание революционной ситуации и социального взрыва. Не так, Николай Александрович?

Зимятов, сделав всего один глоток кофе, поморщился.

— Не хватало на работе об этом говорить.

— Но вы согласны со мной?

— В стране нет единовластия…

— В точку! Приходится констатировать, что нами управляют кланы, в том числе самый могущественный — банкирский. Президент не справляется с ними. Вспомните, ещё Путин отступил, так и не добив кагал: бывший министр обороны так и не сел, его подельнице Васильевой вернули конфискованное! Проворовавшиеся губернаторы пересели в кресла министров, депутатов Госдумы и сенаторов. Явные преступники не только избегают наказания, в том числе прокуроры! — но и переназначаются на свои посты на очередной срок, да ещё с благодарностью «за работу»! Вспомните непотопляемого господина Чубайла, прямо заявившего, что утрата нескольких миллионов жителей страны нам не страшна, а его не только не засудили за это, но даже не пожурили за траты в его Роснано и оставили властвовать! А возвращение господина Кудриса в политику, да ещё советником президента?! Это же страшный национальный проигрыш! Он даже не маскируется, якшается с премьером, собирающимся занять кресло президента! Виданное ли дело, чтобы отставник предлагал президенту страны провести досрочные выборы?! В какой стране мира такое возможно?!

— Успокойтесь, Олег Илларионович, — угрюмо сказал Зимятов.

Фенер сделал глубокий вдох, расслабился.

— Извините… бешусь. Короче говоря, мы, по сути, на пороге гражданской войны и новой интервенции, в то время как правительство намерено продать за рубеж главные военные концерны. Надо как-то реагировать на это предательство, что-то делать. Поэтому я и пригласил вас поговорить на эту тему.

— Вы точно знаете?

— Что?

— О продаже?

Фенер кивнул на Редкозуба.

— Борис вхож в эту вшивую компанию, уже всё расписано, какие госкорпорации следует приватизировать в первую очередь. «ОАО «Сухой», ОАО «Балтийский завод», «Витязь» и так далее.

Маринич невольно покачал головой. Он был ошеломлён.

— Ничего себе размах!

— То ли ещё будет, — слабо улыбнулся Фенер, вытирая вспотевший лоб платком. — Нас всех, я имею в виду человечество, впереди ждут жуткие потрясения, а мы внутри страны не способны навести порядок.

— Ты о чём? Насчёт человечества?

— Грядут новые битвы за ресурсы, за воду, за воздух, в конце концов, климатические войны, нанотехнологические и прочие. Этническое оружие на подходе, американцы давно испытывают его в Африке, всеобщее вырождение, в конце концов.

— Фантастика, — отмахнулся Зимятов.

— Отнюдь. Вы знаете, что, по расчётам учёных, за последние семьдесят лет количество половых клеток у мужчин сократилось в три раза? И это не местное явление — глобальное. Теряют качество и мужские хромосомы. Через полсотни лет мы вообще перестанем размножаться обычным способом, только с помощью врача или «из пробирки».

— Это правда, я общался с одним приятелем-биологом, — подтвердил Маринич. — Все инновации в химии, пищевой промышленности, фармакологии, косметике ведут к ликвидации андрогенов.

— Чего? — поднял голову Редкозуб.

— Мужских гормонов.

— А-а…

— Плюс диоксины, фталаты, соя, пиво…

— Ага, то-то ты не отказался от продажи пива в своём ресторане, — проворчал Зимятов.

Маринич смутился.

— Попробуй откажи кому-нибудь из посетителей в алкоголе. Хотя я пиво не рекламирую.

Зимятов посмотрел на Фенера.

— Вы считаете, дело настолько серьёзно?

— Размножение меня мало волнует…

— Я имею в виду правительство.

— Более чем серьёзно, Николай Александрович! Речь идёт не просто об удушении экономики и превращении России в рай для спекулянтов всех мастей, цель поставлена масштабнее: развал страны и подчинение её внешнему хозяину! Для этого уже нанесены четыре нокаутирующих удара: преступное эмбарго, конкретно подстроенное под передел рынка присосавшимися к компаниям госчиновниками, запретительные ставки кредитования, убивающие промышленность, налог Ротенберга — запуск системы «Платон», прекрасный в своей логике, закрытие заводов и мелких предприятий.

— Надо сообщить об этом президенту, — простодушно заметил Маринич.

— После того как советником президента был назначен Кудрис, доступ к нему стал невозможен. Его старательно ограждают от понимания того факта, что диалог бизнеса и власти происходит в последние годы как диалог мясника с коровой.

Зимятов покачал головой.

— Вы прирождённый оратор, Олег Илларионович, очень образно говорите.

— Толку с того, — сокрушённо развёл руками Фенер. — Я не имею прямого контакта с президентом.

— Мне будут нужны ваши выкладки и записи. Надеюсь, вы всё записали?

— Разумеется. — Фенер покопался в пиджаке, подал генералу флэшку.

Зимятов спрятал её в карман.

— Покажу кому следует.

— Только не Коржевскому.

— В смысле?

— Заместитель директора ФСБ… мм-м, как бы это помягче сказать…

Редкозуб перестал пить кофе, бросил на Фенера странный взгляд.

— Он вам не нравится?

— Коржевский — человек премьера, а это уже плохая характеристика.

— Нет, я с Коржевским не знаком, — сказал Зимятов.

— Что ж, спасибо, что выслушали. — Фенер посмотрел на задумчивого хозяина ресторана. — И ты извини, дружище, за мой скорбный плач. В Госдуме всё схвачено врагами государства, наши предложения никто… впрочем, я уже повторяюсь, а время идёт. Одна надежда на Николая Александровича.

Зимятов поднялся.

— Мне пора, Виталий, остались кое-какие нерешённые проблемы.

Маринич тоже встал.

— А я хотел предложить тебе послушать пару песен.

— В другой раз, не до песен сегодня.

Выходя из кабинета, генерал понизил голос:

— Советую усилить охрану, Мартыныч. Ты своему начальнику охраны доверяешь?

— До сих пор нареканий не было.

— Предупреди его на всякий случай: могут быть инциденты. И звони, ежели что случится или заметишь подозрительное движение.

— Какое движение? — не понял Маринич. — У меня перебывали чуть ли не все мэрские чиновники.

— Не нравится мне кое-кто из нынешних гостей… не буду называть фамилии. Ну, бывай.

Зимятов пожал руку Мариничу и сбежал по лестнице вниз.

Виталий Мартынович проводил его озадаченным взглядом, соображая, кто именно из компании Фенера не понравился генералу, и вернулся в кабинет.