Замерзающий остров

Василий Владимирович Воронков, 2020

Алиса отправляется на остров посреди океана, чтобы встретиться с возлюбленным, которого не видела много лет. Но депрессия перерастает в шторм, все паромы отменяют, и Алисе остаётся лишь прозябать на заброшенном курорте, ожидая, когда восстановится сообщение с материком. На остров тем временем наступают холода – и вместе с холодами приходит что-то пугающее и потустороннее. Но Алиса упорно верит во встречу с возлюбленным, не замечая, что нечто ужасное происходит не только с островом, но и с ней самой.

5

Когда она вернулась в гостиницу, бар уже работал, но за стойкой не сидело ни одного посетителя. Лёгкий усыпляющий сумрак и мягкое движение теней в глубине атриума успокаивали. Управляющий, волосы которого лоснились так, словно он натирал их гуталином, приветливо улыбнулся Алисе и коснулся лба, как бы отдавая честь. С рояля в ресторане наконец-то сняли покрывало.

Алиса ненадолго задержалась у бара, решая, куда сесть, но выбрала столик неподалёку от рояля. Тапёр ещё не пришёл, однако всё вокруг дышало предчувствием музыки. Тёплый подкрашенный плафонами торшеров свет и холодные всполохи из окна, как от статического электричества, отражались в чёрном лаке рояля. На столике стояла причудливая лампа, похожая на широкое блюдо, прикрытое абажуром из ткани. Её собственный маленький огонёк.

Впрочем, лампа не горела.

Мелодично позвякивали за спиной двери лифта, как огромный заводной механизм, работающий через равные, тщательно просчитанные интервалы. В ресторане быстро собирались постояльцы.

Но официантов пока не было видно.

Алиса подумала — не пересесть ли в бар, — но всё же осталась за столиком и даже положила напротив себя сумочку. Место занято. Пусть думают, что она кого-то ждёт.

И она действительно ждёт.

Но время тянулось медленно. По лакированным бёдрам рояля плыли дрожащие отблески. Остров в окне темнел с каждой секундой.

Показался первый официант.

Официант появился внезапно, материализовался из воздуха у страшных чёрных окон, в которых не было видно уже ничего, кроме отражений, — как если бы нарочно выжидал, пока весь остров не зальёт чернильная темнота.

Торшеров вокруг стало ещё больше, чем днём, но все они горели вразнобой, подражая фонарям на пристани — и тускло, и ярко, похищая свет друг у друга. Глядя на поблёскивающий рояль с поднятым крылом, Алиса чувствовала себя, как в консерватории перед началом концерта.

— Добрый вечер! — Официант бесплотно перенёсся к её столику. — Секундочку…

Он вытащил из кармана обычную сигаретную зажигалку и несколько раз вхолостую высек искру, прежде чем зажигалка загорелась. Поднял у лампы абажур, поджёг прятавшуюся под ним толстую свечу, повернулся к Алисе.

— Желаете меню?

— Меню? — переспросила Алиса. — Да. Хотя… У вас есть «Голубая лагуна»?

— Коктейль? — Официант оживился. — Да, наш бармен отлично его готовит. Это, можно сказать, практически фирменный… — Официант вдруг смутился. — Есть какие-нибудь особенные пожелания? Покрепче? Со льдом?

Алиса не успела ответить.

— Мы обычно делаем со льдом, но сегодня…

Официант покосился в окно.

— Давайте безо льда, — согласилась Алиса.

— Что-нибудь ещё?

— Пока всё.

И официант, немного разочарованный, заспешил к следующему столику, призрачно скользя в полумраке атриума. Свеча под абажуром горела судорожно и нервно, пульсируя, как биение сердца.

Половину столиков на первом этаже уже заняли — Алиса и не думала, что в гостинице осталось столько гостей. Впрочем, большинство, наверное, планировало вернуться на материк на сегодняшнем пароме. На некоторых столах тоже горели светильники, но многие ещё ожидали первого появления официанта, разносившего по залу живой свет. Почти все говорили тихо, и лишь один резкий мужской голос самоуверенно выбивался из шипящего шёпота. Алиса отчётливо слышала отдельные слова и фразы — «сегодня последний», «сколько уже раз», «никогда, даже если паром». Она обернулась, желая высмотреть говорящего, и в этот момент перед ней возник официант.

— Ваша «Голубая лагуна»!

Официант поставил на столик коктейльный бокал с прозрачным напитком цвета звёздного сапфира.

Льда не было.

— Спасибо, — сказала Алиса.

Тревожащий голос затих, слившись с окружающим бормотанием — наверное, громкого мужчину увлёк принесённый ужин или коктейль. Алиса подняла бокал. Неловкое движение — несколько капель упали на стол, тут же впитавшись в белую, как и снятое с рояля покрывало, скатерть. Алиса замерла на секунду с бокалом в руке, словно произносила для невидимого собеседника тост — что-то короткое и привычное, вроде пожелания здоровья, — часть вечернего ритуала, который необходимо соблюсти перед первым глотком.

Лагуна оказалась крепкой, цитрусовая горечь обжигала горло. Алиса поморщилась и отставила бокал. Официант промелькнул рядом, как тень, и растворился. На запотевших стенках бокала оседали пузырьки.

— Да, обычно всегда в такой… — вновь услышала за спиной Алиса.

Она оглянулась, но не увидела ничего, кроме окружающей столики темноты, набиравшей силу вопреки всем этим горящим свечам и старым торшерам.

К роялю подошёл сухощавый мужчина в смокинге — с такой же причёской, как у управляющего, из-за чего волосы его напоминали дешёвый парик. Мужчина уселся на табурет перед роялем и принялся разминать пальцы, сцепив вместе ладони и вытягивая, как во время утренней зарядки, руки.

Тапёр.

— Представьте, если и следующий…

Алиса не оборачивалась. Она смотрела в незашторенное окно, где, как в перевёрнутом измерении, отражались с искажёнными пропорциями рояль, движения тапёра, наполовину скрытого поднятым крылом, и сиротливые огоньки света — точно островки в чёрной тишине, — между которыми скользил бесплотный официант.

— Как ваша «Лагуна»?

Алиса начала привыкать к его неожиданным появлениям.

— Неплохая, — сказала она. — Но на мой вкус слишком крепкая. Я всё же предпочитаю…

— В следующий раз могу попросить бармена сделать полегче.

— Хорошо. Пусть будет полегче. Сегодня как раз…

Отражение официанта вздрогнуло и заспешило к другому огоньку, который окружали чьи-то невзрачные тени.

Тапёр не играл. Посетители прибывали. Становилось шумно. Теперь уже не голос, а чьи-то шаги настойчиво привлекали к себе внимание — усталой тяжестью и основательной размеренностью, как будто кто-то из последних сил подражал чужой походке.

Пожилой мужчина, с которым Алиса встретилась на берегу, прошёл рядом и приветливо улыбнулся в ответ на её взгляд. Потом нахмурился, заметив лежащую на столе сумочку. Под мышкой он держал затрёпанную книгу.

Тапёр наконец закончил разминать узловатые пальцы, набрал полную грудь воздуха и, плавно проведя в воздухе кистью — особый жест, который любят исполнять факиры — коснулся клавиш.

Алиса пригубила «Лагуну». Она уже чувствовала приятную лёгкость — надвигающийся холод и тропическая депрессия не так пугали, как раньше, а паром, казалось, ожидался уже через несколько часов. Алиса подняла бокал и сделала щедрый глоток, поморщившись, как от лечебной микстуры. В бокале вихрем закружились пузырьки.

Тапёр по-прежнему совершал загадочные пассы в воздухе, мягко касаясь клавиш, но издаваемые роялем звуки мало походили на музыку — можно было подумать, что пианист отчаянно пытается восстановить в памяти забытую мелодию, которая затаилась где-то рядом, в отблесках, в неверно взятых аккордах, и никак не хочет возвращаться на свет.

Алиса заметила, что глаз у него подёргивается.

Лагуна, лишённая обжигающего холода и приятной плотности молотого льда, беспомощно выдавала во рту все свои бесхитростные ингредиенты. Включая и основной. Водка. Разбавленная лимонной горечью водка.

Но Алиса продолжала пить.

Когда тапёр только начал играть, голоса за спиной уважительно затихли, слились с окружающей гостиницу темнотой, но теперь посетители вновь заговорили развязно и громко, из-за чего нарастающий гомон заглушал неловкую игру пианиста.

— До сих пор не верится, что мы… — донеслось из-за спины Алисы.

Лагуна заканчивалась — и вместе с коктейлем почему-то сходила на нет его пьянящая магия. Ощущение приятной лёгкости исчезло.

Свеча под абажуром затрепетала, как от напористых приливов ветра, и — погасла. Алиса различила смутное и тёмное движение в высоких окнах — сквозь отблески тёплых огней. Чья-то тень размашисто пролетела перед зданием, или же гигантская птица — хотя Алиса не видела таких птиц на острове — взмахнула чёрным крылом.

Алиса поёжилась от холода, резкого, беспричинного — и последнее зыбкое тепло от выпитой Лагуны растаяло, уступив горечи и пустоте.

Тапёр заиграл быстрее.

Сбивчивое бренчание перерастало в хрупкую мелодию, в которой угадывался и порывистый ветер, и шум прибоя, и частое взволнованное дыхание. Алиса заинтересовалась. Музыка настойчиво пробивалась сквозь окружающий туман, и рояль пел, наполняя атриум тёплом и холодом, переливами воды и порывами ветра, но потом туман возвращался, и мелодия захлёбывалась в неверно взятых нотах, путалась в движениях длинных пальцев, пока окончательно не выдохлась, превратившись в хаос из разрозненных звуков.

И тогда тапёр перестал играть.

Он сделал глубокий вздох, размял уставшие пальцы — на сей раз быстро и резко, отчётливая похрустывая суставами — и, описав в воздухе плавный жест, коснулся одной из клавиш.

Одна нота, через несколько секунд другая — всё было как прежде, как и в самом начале, только глаз больше не дёргался, но зато по лбу уже стекала капелька пота.

— Как назло и в этом отеле… — заголосил где-то громкий мужчина.

Алиса с опаской вгляделась в окна — не появится ли там снова пугающая тень или огромная птица, — и увидела себя, своё отражение, грубо срезанное оконной рамой. Изогнутый локоть, выбившаяся из причёски прядь, коктейльный бокал на столе. Всё это было неживым, блеклым и неумолимо рассеивалось в темноте — ведь лампа на столе не горела, а света от стеклянных торшеров уже не хватало, чтобы бороться с надвигающейся ночью.

Алиса пригладила волосы, допила «Лагуну». В бокале оставалось на маленький глоток, но в этих последних каплях скопилась вся безжалостная горечь, и Алиса закашлялась, прикрыв ладонью рот.

Она оглянулась в поисках официанта.

Почти все столики в ресторане были заняты. Посетители говорили, пили разноцветные напитки, произносили невнятные тосты. Но Алисе уже хотелось вернуться в номер, забыть навязчивую музыку, «Голубую лагуну», от которой першило в горле, громкого мужчину и страшные тени в окне.

Официант объявился спустя несколько минут. Алиса устала ждать.

— Уже уходите?

Она назвала свой номер, попросила записать на счёт. Официант мгновенно испарился, тут же потеряв к ней интерес. Тапёр перестал играть, но ещё сидел у рояля, слепо уставившись перед собой. Лоб у него блестел от пота. В окне напротив уже не было отражения Алисы — отражение сгинуло в темноте.

Алиса взяла со стола сумочку и, опустив голову, чтобы ни с кем встречаться взглядом, направилась к лифтам. Она прошла мимо барной стойки, мимо стоящих неровным строем торшеров, мимо официанта, который непонятно замер с пустым подносом в руке, забыв заказ или выбирая, какой обслужить столик. С каждым шагом света становилось всё меньше. Лёгкое судорожное тепло, которое ещё держалось в ресторане — рядом с роялем, напротив окна — тонуло в пронизывающем, как ветер, мраке.

Алиса остановилась.

Двери лифта поблёскивали, отражая свет последнего, примостившегося у стены торшера. Здесь начиналась ночь. Алису окружала осязаемая темнота — её можно зачерпнуть рукой, и она оседает холодом на пальцах. Над циферблатом с указывающей на этаж стрелкой, по потолку и по полу тянулись чёрные тени.

Алиса невольно попятилась.

Ожил лифт. Заскользила по циферблату стрелка, отсчитывая в обратном порядке этажи — четвёртый, третий, второй… Что-то двигалось в темноте. Алиса подумала, что, если прикроет на секунду глаза, то сгинет так же, как отражение без света.

Первый.

Стрелка замерла, указав на последнюю — или первую — цифру. Послышался мелодичный звонок. Двери лифта открылись.

Кабинку заполняла темнота.

Алисе показалось, что мир разошёлся по швам, как старое платье, и теперь всё вокруг затягивается в образовавшуюся прореху — гаснет свет, стены сходятся складками, подобно заношенной ткани, и проваливаются во тьму, а сама Алиса тускнеет, становится тенью. Но потом в кабинке лифта прорезалась чья-то фигура.

Алиса вздрогнула.

Она попятилась, сжимая сумку. Тени ползли по полу и потолку, залезали на стены. Алиса задела за что-то плечом и чуть не упала. Торшер опасно покачнулся, но устоял — его стеклянный плафон задрожал, расплёскивая свет, и по затоптанному полу заходили широкие тёплые волны.

Алиса побежала к оставленному минуту назад столику.

Всё ещё не занят.

Рояль с поднятым крылом, островки света, тонкие стебли торшеров по-прежнему отражались в окне, однако тапёр ушёл, оставив после себя незакрытую клавиатуру и задранный вверх, как для карлика, винтовой табурет.

Светильник на столе не горел.

— Решили задержаться? — послышался знакомый голос.

И снова — натянутая улыбка, зажигалка для сигарет, несколько раз вхолостую высекшая искру, и огонёк свечи, затрепетавший под абажуром.

— «Голубую лагуну»? — уточнил официант. — Или что-нибудь другое?

Алиса задумалась, но у неё не было сил выбирать.

— «Лагуну».

Официант ещё раз улыбнулся — едва заметно, уголками губ, устав от вынужденных вымученных улыбок — и удалился исполнять полученный заказ.

Пламя свечи разгоралось, окутывая столик приятным теплом, прогоняя остатки мрака. В чёрном окне проявлялось отражение Алисы — сначала кисть на столе, пальцы, отстукивающие мелодию, которую теперь никто не играет, затем ссутуленное плечо.

Вдруг рядом появилось ещё одно отражение.

Алиса вздрогнула. К ней подошёл высокий мужчина средних лет в строгом чёрном костюме, с расстёгнутым на одну пуговицу воротником.

— Добрый вечер! — Знакомый голос. — Тоже оказались тут в ловушке из-за парома?

— Нет, — ответила Алиса, — на самом деле я и не планировала уезжать. Я…

Она не договорила. Мужчина выпучил маслянистые глаза.

— Интересно! Не против, если я к вам присоединюсь?

Алиса не успела ответить. Мужчина сел напротив, спиной к чёрному окну, закрыв собой её отражение. Алиса горестно поправила сумочку на плече.

— Вообще-то, — тихо проговорила она, — я не одна.

— Ждёте кого-то?

— Да. Вернее… Не совсем так. Но я…

— Ну, тогда я скрашу вам ожидание?

Мужчина был старше Алисы — его виски поседели, а под вылупленными глазами пролегали густые тени. Алиса подумала, что он похож на финансиста или банкира из многосерийного фильма, который кричит на кого-то по телефону во время биржевых торгов и с важным видом подписывает многомиллионные контракты. А ещё от него разило одеколоном и торфяным виски из мини-бара.

Мужчина представился, но имя его странно не соответствовало лицу и костюму, словно в невнятных целях он назвал Алисе чужое. Она решила — он будет банкиром. Пока не отсядет к другой скучающей даме. Или пока она не уйдет сама.

— Алиса, — представилась Алиса.

— Очень приятно! — Правое плечо у мужчины дёрнулось в привычном порыве протянуть для пожатия кисть, но он вовремя спохватился, заменив рукопожатие улыбкой. — Угостить вас чем-нибудь? Здешний бармен, кстати, умеет делать отличные…

— Я уже заказала.

— Да-да, надо заказать. У них не самое расторопное обслуживание сегодня. Правда, по меркам этой дыры тут настоящий аншлаг.

Банкир приподнялся со стула и помахал официанту, которого Алиса так и не смогла рассмотреть среди столов.

— Забавно, что все здесь собирались уехать на сегодняшнем пароме. Включая и меня, и вас.

— Нет. Я же вам сказала. — Сумочка едва не соскользнула с плеча, и Алиса положила её на стол. — Я в любом случае собиралась остаться. У меня здесь встреча. Но я…

— Паром. Да, да, я помню. И понимаю. — Банкир сочувственно закивал. — Давно здесь? В этом отеле?

— Второй день.

— А я чуть подольше. Дела. Есть у некоторых причуды — устраивать встречи в таких вот местах. А я решил совместить это с небольшим отпуском. Вышло не слишком удачно, как видите. Совсем не удачно. Надо было уезжать на предыдущем пароме. Кто бы знал. Но, с другой стороны, — банкир наклонился к Алисе, — тогда мы бы с вами не познакомились.

— А вы чем занимаетесь?

— Ничего особенно романтичного. Финансы. — Банкир скривился; разговор о работе вызывал у него изжогу. — А вы?

Ответить Алиса не успела. Объявился официант — с извиняющейся улыбкой и «Голубой лагуной».

— Простите за ожидание.

— Вы уже заказали коктейль? — удивился банкир. — Ладно, не страшно. Перенесите мой счёт на этот столик, — он посмотрел на официанта, — и посчитайте нам вместе.

— Зачем? — устало спросила Алиса. — Я же вам говорила, я…

— Не сочтите за невежливость. Мне будет очень приятно. Один коктейль. Не откажете же вы мне в такой малости?

Спорить не хотелось. Официант ушёл. Банкир повернулся к Алисе:

— Так о чём мы говорили?

— О финансах.

— Ох! — Банкир картинно схватился за лоб. — Работа, работа! Везде работа. Либо дождь, либо работа. Давайте о чём-нибудь другом, хорошо? Вот, например, вы. Давно уже здесь? На острове?

— Второй день, я же сказала.

— Да-да, конечно. Конечно, вы говорили. Всего лишь второй день. А я подольше, немного подольше. Это ваш первый визит?

— Нет, но… — Широкая спина банкира, его угловатые плечи, полностью скрывали в окне хрупкое отражение Алисы. — Последний раз я была здесь очень давно.

— Да-да, а я здесь бываю частенько. Любят некоторые устраивать деловые встречи в таких вот местах. И, должен сказать, это место не слишком-то сильно меняется. За это его многие и любят, да. Хотя, как по мне…

Официант принёс тяжёлый стакан с вонючим виски.

— Знаете, что, — оживился банкир, поднимая стакан, — а давайте выпьем за хорошую погоду. Да-да, именно так. Вдруг нам повезёт, и уже завтра…

Анна пригубила «Лагуну». Такая же горькая, как в прошлый раз. И крепкая. Банкир неторопливо потягивал виски.

— Какой у вас необычный коктейль. Цвет и всё это движение внутри, как в шампанском. Даже не представляю, что там.

— По вкусу — это лимонный сок с водкой.

— Да? Что же тогда даёт такой цвет?

— Какой-то ликёр. Точно не помню. Можем спросить у официанта, если вам интересно.

В атриуме стало тише — хотя никто не расходился, все вдруг заговорили вполголоса, чтобы привыкнуть к ночной тишине.

— И всё же, удивительно, как с непогодой увеличилось количество посетителей в баре. Не правда ли, да? Впрочем, если подумать, чего здесь удивительного? Как и обычно в такой ситуации люди не могут придумать ничего лучше, чем пить. Бару стоило бы открываться пораньше — озолотился бы.

— А постояльцам потом пришлось бы лечиться.

— Да-да, не исключено. Как вам, кстати, сегодняшнее, так сказать, представление? Я, признаться, не большой поклонник этой самой авангардной музыки, но сегодня весьма…

— Я ждала чего-то другого.

— Да-да, понимаю. — Банкир глотнул виски и кашлянул. — Я вообще не представляю, чем здесь можно заниматься целую неделю — при такой-то погоде. Это не говоря уже о том, что у меня вся работа к чертям. К чертям вся работа! И никто на самом деле не обещает, что и через неделю…

— Вы о чём?

Алисе вновь почудилось, что за окном промелькнула чёрная тень.

— А вы представьте — представьте, что и следующий паром не придёт. Представьте, как весело нам будет. Это и так уже похоже на тюремное заключение.

— Следующий паром обязательно придёт.

— Да-да, надеюсь, что да. Очень надеюсь. Вот вам и ещё один тост.

Звякнули бокалы. Один — приглушённо, второй — звонко и хрупко. Алиса задержала дыхание и сделала резкий глоток, почти не чувствуя вкуса. Приятное тепло разлилось у неё в груди.

— Да, до сих пор не верится, что мы застряли на этом дурацком острове! — Банкир уставился в пустой стакан, в толстых стенках которого играли отблески от свечи.

Алиса дёрнулась, как от испуга, едва не опрокинув бокал. Ну, конечно же! Почему она раньше не подумала об этом?

— Скажите, — спросила она, — а телефон у вас в номере работает? Просто я последнее время…

— Телефон? — Банкир поднял глаза. — Да-да, вчера всё работало, я хоть успел сообщить, что задерживаюсь, но сегодня — сплошные помехи. Говорят, на линии что-то. Ещё один подарочек от этого, с позволения сказать, курорта.

— У меня тоже помехи.

— Да? А вам нужно позвонить? Ждёте звонка?

Алиса кивнула и допила «Лагуну» залпом. От кислотной горечи сводило рот. Она промокнула губы бумажной салфеткой, стерев всю помаду.

— Вообще есть аппарат там, за стойкой. — Банкир неопределённо показал куда-то рукой. — Но…

— Но он тоже не работает.

— Да-да. На самом деле могу вам рассказать по секрету… — Банкир замолчал на секунду и поджал губы, точно справлялся с икотой. — Уже совсем скоро все эти телефоны с запутавшимися проводами будут нужны нам не больше, чем азбука Морзе. И телефон, без проводов, будет лежать у вас прямо в кармане. Или в сумочке и…

— И будет также не работать, — сказала Алиса.

Они заказали напитки. Она — «Голубую лагуну», он — виски. По атриуму вместе с дрожащим светом от свечей разливалось усыпляющее онемение. День подходил к концу.

— Ещё неделя, да, — пробормотал банкир, пригубив виски — на сей раз без тоста. — Как назло в отеле нет ничего, кроме бара. Долбаный бар! Как нарочно. Как… Да, и кто вообще придумал такое — большой и пустой отель? В ближайшие дни отсюда нос не высунешь. А если и высунешь, то…

Алиса вновь чувствовала приятную обморочную лёгкость — «Лагуна», как горькое лекарство, с каждым глотком избавляла её от забот.

— Вас ждёт семья? — спросила Алиса.

— Да-да, конечно же, ждёт. Кто меня только не ждёт! Сколько денег я теряю из-за того, что просто торчу здесь! Представляете? Нет, вряд ли! Откуда! А ведь каждую минуту, каждую секунду…

Банкир раздражённо прыскал слюной. Стакан с виски нетерпеливо покачивался в его руке.

— Мне очень жаль, — сказала Алиса.

— Да-да, — проговорил банкир, внезапно успокоившись. — Хорошо хоть успел вчера позвонить.

— А я не успела.

Они несколько минут молчали. Откуда-то издалека, сквозь переливы судорожного света и колышущиеся тени, доносились чьи-то осторожные шаги, скрип стульев, слова прощания — посетители расходились.

Официант принёс новую порцию напитков. Алиса даже не помнила точно, сколько выпила этих голубых коктейлей. Банкир предложил невнятный тост, поднял стакан и тут же резко поставил его обратно.

Алиса нахмурилась. Банкир отрывисто всплеснул рукой, точно оратор на митинге.

— А знаете, что! Надо самим придумать себе развлечение! Да-да, именно так! Подумаешь, дождь! Что мы, не найдём, чем заняться?

— И чем же? — скучно поинтересовалась Алиса.

— Ну, например… — Взгляд банкира скользнул по открытому роялю, который уже наполовину затягивала растущая от окна тень. — Не хотите потанцевать?

— Потанцевать? — Мысль показалась Алисе настолько нелепой, что она с трудом сдержала смех. — Здесь? Без музыки?

— Момент!

Банкир поднялся из-за стола — стул испуганно затрещал и едва не опрокинулся навзничь, но банкир успел придержать его за спинку — и, постояв пару секунд, вспоминая, зачем вообще вставал, направился к барной стойке. Он был уже заметно пьян. Каждый его шаг, каждый взмах длинных рук, помогавших поддерживать ритм и не оступиться, через силу преодолевали захватившие атриум тишину и сон.

Банкир подозвал бармена — щёлкнув пальцами, деланно и некрасиво — и, перегнувшись через стойку, принялся что-то ему объяснять. Бармен хмурился, вздыхал, кивал. Банкир продолжал говорить — громко, приказным тоном, — показывая на рояль с поднятым крылом.

Вернуть тапёра?

Алисе не хотелось танцевать под музыку, которую играл тапёр. Танцевать вообще не хотелось. Но она смотрела на банкира, на бармена, на их рассечённые рамой отражения в окне. И сознавала — где-то там, за барной стойкой и выстроившимися, как на парадном равнении, торшерами, за регистратурой и официантом, который, верно, и сейчас стоит, замерев, с подносом в руках — её ждёт темнота. Она могла бы попросить банкира проводить её до номера — только до номера, до двери. Что бы ни поджидало её во мраке коридоров — с ней ничего не случится, пока она не одна. И если платой за это будет танец…

Банкир вернулся и грузно, с показной усталостью опустился на расшатанный стул.

— Музыки не будет?

— Да-да. То есть — нет! Всё будет! Всё сейчас будет! Пианист не придёт, но…

— Честно говоря, не очень представляю, как под его музыку можно было бы танцевать.

— Он мог бы сыграть что-нибудь другое. Но это неважно. Я…

Из-за стойки полилась музыка — медленная и сбивчивая, словно играл ученик, разучивающий аккорды. Но темп быстро нарастал, мелодия, словно вино, быстро набирала крепость, хоть и перемежалась с шорохом помех. Бармен завёл старенький патефон с расцарапанным виниловым диском.

Банкир встал — на сей раз аккуратно и мягко, — и протянул Алисе руку.

— Хорошо, — сказала она со снисходительным вздохом. — Но предупреждаю, я уже совершенно пьяна.

— Тогда я поведу! — рассмеялся банкир.

Они танцевали у окна, рядом с роялем. Банкир двигался с сонной неторопливостью, точно боялся оступиться. Он чересчур сильно прижимал к себе Алису, по-хозяйски обхватив её за талию. Танцевать из-за этого было тяжеловато — пару раз Алиса наступила банкиру на ноги и едва поспевала даже за его пьяным топтанием. Но ей нравилось это грубое настойчивое объятие. Она могла не бояться темноты.

У неё закружилась голова.

— Да-да, вы отлично танцуете, — прошептал банкир, когда Алиса вновь отдавила ему ногу, и по его голосу было непонятно, шутит он или говорит всерьёз.

В чёрных окнах танцевали их отражения. Сумрачные, едва очерченные светом, они вздрагивали, рассеивались в ночи и возникали вновь, в другом окне, как в другом измерении.

— Я не танцевала уже, наверное… — проговорила Алиса.

Ладонь банкира потела. Алиса чувствовала запах виски и гвоздики. Музыка затихала, тонула в шорохе расцарапанной пластинки, и разгоралась вновь, поднимаясь, как ветер, как штормовая волна — но в конце концов сникла и сошла на нет, оставив лишь тоскливое потрескивание и шипение, напоминающее помехи на линии передач.

Сердце у Алисы сжалось.

Они остановились. Вернулись к столу.

— Спасибо! — Банкир улыбнулся и тут же жадно глотнул виски. — Я тоже не танцевал чёрт знает, сколько! Да-да, чёрт знает, сколько! Всё работа, дела…

Алиса крутила на столе бокал с игристой «Лагуной».

— Вообще я поражён, что вы здесь одна. Ждёте кого-то, хотя это вас…

— Это же из-за парома.

— Да-да, но я не о том. Почему вы вообще кого-то ждёте? Я бы на его месте… Это вас должны ждать, а не вы!

— Всё сложнее.

— Да чего тут сложного? И почему вы не поехали вместе? Как он вас отпустил? Зачем было… Я бы на его…

Глаза банкира пьяно сузились и заплыли, как у мертвеца.

— Мы не могли встретиться где-то ещё, — сказала Алиса. — Это сложно объяснить.

— Он женат? — прыснул банкир.

Алиса не ответила. Банкир ждал.

— А знаете, что! — не выдержал он. — Давайте ещё потанцуем! Да-да, ещё разок! Я сейчас попрошу…

— Я больна, — сказала Алиса.

— Больна?

— Да, лейкемия. Это рак крови. И это неизлечимо.

Банкир несколько секунд молчал, слепо уставившись на Алису.

— И сколько… — начал он, но не договорил.

— Пару месяцев, — ответила Алиса. — Может, три или четыре, если повезёт. Я не знаю точной даты. Но времени у меня в любом случае немного.

Свеча в настольной лампе задрожала, возмущаясь. Жёлтые отблески упали на лицо банкира — испуганное, побледневшее.

— Если я порежу руку, — Алиса подняла на свет кисть и посмотрела на узкую, влажную от волнения ладонь, — то кровь почти не останавливается. Можно умереть, порезавшись бумагой. Например, когда читаешь интересную книжку, вырывая из неё страницы.

Банкир приоткрыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова.

— Поэтому этот остров… — продолжала Алиса. — Он — особенный для меня.

— Паром обязательно придёт, — сказал банкир.

— Паром обязательно придёт, — сказала Алиса.

Больше они не говорили.

Вскоре банкир ушёл, сославшись на поздний час. Стакан с недопитым виски остался на столе.

У столика появился официант.

— Что-нибудь ещё?

Алиса обернулась на кошмарный сумрак, который окружал лифтовую площадку.

— Да, — сказала она. — Ещё один коктейль.