Замерзающий остров

Василий Владимирович Воронков, 2020

Алиса отправляется на остров посреди океана, чтобы встретиться с возлюбленным, которого не видела много лет. Но депрессия перерастает в шторм, все паромы отменяют, и Алисе остаётся лишь прозябать на заброшенном курорте, ожидая, когда восстановится сообщение с материком. На остров тем временем наступают холода – и вместе с холодами приходит что-то пугающее и потустороннее. Но Алиса упорно верит во встречу с возлюбленным, не замечая, что нечто ужасное происходит не только с островом, но и с ней самой.

3

Лифта пришлось ждать долго — тот стоял сначала на восьмом, потом на шестом, потом на четвёртом этаже, делая утомительные передышки через равные интервалы.

Но на третьем не было ни души.

Алиса подошла к своей двери. Забытый ключ торчал из замочной скважины, а похожий на рыболовную снасть брелок — такой же, как у подменного — едва заметно покачивался, словно дверь закрыли минуту назад.

В номере оказалось темно. Алиса даже не сразу нашла, где включается свет. А потом болезненно сощурилась — потолочные лампы загорелись так ярко, что обожгли глаза.

У кровати, бережно застеленной горничной, стояли так и не распакованные чемоданы. Бутылку с минеральной водой на тумбочке заменили на свежую, непочатую, манерно обвернув горлышко бумажной салфеткой.

Алиса сбросила туфли и прошлась по комнате. Свет раздражал. От света болела голова, как во время простуды. Но оставаться в темноте не хотелось. Не хотелось оставаться в темноте. Головная боль не так пугала, как темнота.

Она встала у окна, приподняла одну из полосок жалюзей и тут же опустила, закрыв едва наметившуюся щель. Остров затопила сизая мгла. Начинался шторм.

Алиса открыла мини-бар, спрятанный в тени кровати, и долго изучала одинаковые ряды маленьких бутылочек с красно-белыми этикетками. Какой-то невнятный виски с длинным, едва читаемым названием — «глен» и что-то там ещё, нагромождение выведенных витиеватым шрифтом букв. И ничего другого. У того, кто подбирал для мини-бара напитки напрочь отсутствовала фантазия. Или им просто некуда было девать весь этот непонятный, скопившийся в ненужных количествах «глен-что-то-там».

Алиса скрутила тугую золотистую пробку у одной игрушечной бутылочки и осторожно принюхалась. Запах был отвратительный — пахло йодом, торфом, чем-то ещё. Она покосилась на минералку у кровати, раздумывая, но в итоге качнула головой и поставила открытый виски на журнальный столик.

Вечером, в баре. Нужно подождать.

Но делать было совершенно нечего.

Она села на кровать и покосилась на старый дисковый телефон рядом с бутылкой минералки, который перечёркивала ниспадающая от изголовья тень. У телефона лежала опрокинутая табличка в расцарапанной оправе из оргстекла — внутренние номера из четырёх цифр. Все они, без всякого воображения, начинались с нуля, и в подтверждение этому нолик на диске телефона затёрся — от него остался лишь закруглённый изгиб, не доведённая до конца черта.

Алиса потянулась к трубке. И оцепенела. Позвонить, набрать его номер казалось чем-то противоестественным, физически невозможным. Пальцы не слушались, телефонная трубка мёртвым припоем приросла к рычагам. Но, может, связь, несмотря на слова управляющего, уже заработала? Алиса вздохнула — на секунду ей почудилось, что её дыхание обратилось в пар, — повела плечами, как от холода, и, преодолевая странное онемение в пальцах, подняла трубку.

Щёлкнули телефонные рычаги, тень от изголовья сдвинулась в сторону, качнулась и вернулась на прежнее место. Трубка настойчиво загудела, заполняя сумеречную тишину тягостным и безжалостным напряжением — как натянутая струна, готовая в любой момент оборваться.

Алиса бросила трубку и вскочила с кровати.

Она вернулась к окну с жалюзями, которые напоминали о приёмном отделении в старой больнице, дёрнула за шнурок, и жалюзи со свистом раздвинулись, обнажив неровную, в пятнах серого и иссиня-чёрного, темноту.

Алиса не увидела ничего, кроме своего отражения.

Зашипели воздуховоды. Затем их долгий искусственный вздох сменился отрывистым скрежетом, металл об металл. Кто-то прочистил отверстое оцинкованное горло, заработали невидимые электрические машины, и в комнату проник холод. Алиса обхватила себя за плечи и задрожала. Этот холод — он будет преследовать всю неделю.

Она зашла в ванную и заперла за собой дверь, спрятавшись от механического сквозняка, от пасмурных сумерек в окне. Странный свет — мягкий, обволакивающий, не имеющий источника — окрашивал тесную ванную в призрачную синеву. Алиса склонилась над раковиной и открутила до упора поблёскивающий вентиль крана. Глубоко в стенах что-то заклокотало. Алису трясло. Она подумала — теперь, наверное, всю неделю будет так холодно, где бы она ни находилась, — и подставила руки под струю воды.

Из-за тёмной стены послышались чьи-то шаги — тонкие перегородки почти не останавливали звук, и тяжёлый ритмичный топот, как во время неуклюжего танца, бесцеремонно пробивался из соседнего номера, подтверждая то, что в гостинице ещё остались люди, обречённые на ожидание парома так же, как и она сама.

Алиса успокоилась. Холод, просочившийся под кожу, таял в горячей воде. Она вспомнила свой последний танец. Играла не слишком подходящая нервная музыка, из-за чего танец, начавшийся как неумелый вальс, превратился под конец в грубое топтание, подобное которому доносилось сейчас из соседнего номера.

Алиса вздрогнула и отдёрнула руки. Вода из-под крана, ещё мгновение назад приятно топившая разлившийся по телу холод, обжигала. Она потёрла кисти, залечивая невольные раны, и посмотрела на своё отражение в высоком зеркале на стене.

Потолочная лампа не горела, и Алису должна была с головой окутывать темнота, но синий свет ещё струился из стен, осторожно подчёркивая привычные предметы — прозрачную дверцу кабинки душа, раковину, зеркало, изогнутый кран. Из-за этого обманчивого освещения всё вокруг казалось другим, не таким, как прежде, словно в самых обыденных вещах, на которые часто не обращаешь внимания, неожиданно открывалось иное измерение, новая сторона.

На мгновение Алиса не узнала себя в зеркале. Но холодный ужас, сжавший сердце, быстро отступил. Она снова услышала ритмичный топот из-за стены, почувствовала, как ноют обожжённые кисти, и как неумолимо возвращается холод.

Она выглядела уставшей, хотя проснулась несколько часов назад. Любимая розовая помада потускнела на неверном свету, и губы стали бесцветными, как от сильного волнения, когда не можешь выдавить из себя ни слова. Волосы ещё на пристани растрепал бесцеремонный ветер. Алиса потянулась к расчёске на полочке, но остановилась.

Глаза.

Глубокие, синие — под цвет сапфировых серёжек, которые она носила, не снимая. Его подарок. Он говорил, что серёжки идеально подходят к её глазам — подчёркивают взгляд. Маленькие камни в золотой оправе. Сапфировые глаза. Тогда она решила, что это забавно — она даже помнила, как рассмеялась в ответ. Однако теперь она была уверена, что лишь благодаря серёжкам смогла себя узнать — в этом необъяснимом свечении, исходящем из стен.

Вода с клёкотом вырывалась из крана. Но теплее в ванной не становилось. Зеркало запотевало — сначала по краям, осторожно и неловко, а потом сильнее и быстрее, подбираясь к глазам. Казалось, лицо Алисы покрывает тонкая изморозь. Холод, который теперь будет повсюду.

Вскоре уже всё зеркало затянуло пеленой.

Алиса провела по нему ладонью, стирая туман, и её отражение, тающее в конденсате, стало чужим, неузнаваемым, словно что-то пугающе изменилось за те несколько секунд, которые она не видела себя.

Ударил в уши телефонный звонок — резкий и внезапный.

Алиса потянулась к двери, но в этот момент свечение погасло, и ванную захлестнула темнота. Глаза, не привыкшие к отсутствию света, не могли ничего разобрать. Мгновенно сгинули душевая кабинка, выложенные кафелем стены, раковина, зеркало и отражение в зеркале.

Обожжённые кисти ныли. Алиса вслепую шарила по двери, пытаясь нащупать ручку. Из комнаты доносился раздражённый телефонный трезвон.

Нашла!

Щёлкнул замок. Алиса вылетела из ванной. Яркий потолочный свет резал глаза, но из окна с поднятыми жалюзями вливалась густая холодная темнота. Трубка на завитом чёрном проводе лежала на тумбочке рядом с телефоном — Алиса так и не положила её обратно на рычаги.

Послышалось. Или звонок раздавался в другом номере — где, несмотря на заверения управляющего, ещё работала связь.

Алиса села на кровать и подняла трубку.

Это же совсем не сложно. Набрать номер. Быть может, сейчас всё получится. Быть может, уже успели наладить линию.

Алиса перевела дыхание и коснулась прозрачного диска. Барабан вращался нехотя, с упрямым сопротивлением, и так же медленно возвращался, отматывая набранные цифры вспять. Алиса прижала трубку к уху, прислушиваясь к сосредоточенной тишине.

Линию наладили. Ну же. Ответь.

Тишину прорезали гудки — короткие и редкие, как вспышки. Потом что-то заклацало. На другом конце подняли трубку.

— Алло! Алло! — закричала Алиса. — Это ты?

Тишина.

— Связь здесь совсем не работает! — Алиса задыхалась от волнения. — Я тебя совсем не слышу! Твой паром…

Из трубки посыпался шорох — кто-то сминал тонкие листы бумаги.

— Алло! Алло! Я тебя совсем…

Шорох сменился сиплым дыханием.

— Я… — начала Алиса и осеклась. — Это ведь ты, да? Почему ты ничего не говоришь? Ты меня слышишь?

Она едва сдерживала слёзы.

— Почему ты молчишь?! — крикнула Алиса, и дыхание тут же потонуло в надсадном треске.

Алиса выронила трубку и закрыла лицо.

Это помехи. Такое бывает. Управляющий говорил, что во всех номерах в гостинице проблемы со связью, и даже в регистратуре не работает телефон. Надо подождать, и скоро всё, как обещал управляющий, вернётся в норму. В норму. Как обещал управляющий. Надо подождать.

Алиса сидела, ссутулившись, на кровати и вздрагивала от озноба.

Он знает номер, в котором она остановилась. Он сможет ей позвонить. Наверное… Нет, наверняка уже сейчас он пытается дозвониться, но слышит лишь треск помех и чьё-то хриплое дыхание. Он переживает так же, как она.

Алиса распрямилась и судорожно вздохнула.

Тушь на глазах наверняка размазалась.

Надо подождать. Ожидание всегда мучительно. Но ждать придётся не так долго.

Она подняла с пола телефонную трубку и аккуратно положила её на рычаги.

Связь может восстановиться уже через минуту. Вот сейчас она встанет, пройдётся по комнате и — услышит телефонный звонок.

Она встала, прошлась по комнате.

Окно.

Слабый свет от мерцающих, как звёзды, фонарей слегка разгонял обступающую гостиницу тьму. Но недостаточно сильно. Редкие проблески синевы, оттенки серого. Но берега было не видно. Берега было не видно. И остров в темноте казался огромным и безбрежным, как океан.