Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2

Василий Васильевич Рязанов, 2020

О жизненном и боевом пути дважды Героя Советского Союза гвардии генерал-лейтенанта авиации Василия Георгиевича Рязанова (1901-1951). Он командовал первым соединением штурмовиков Ил-2, 1-м гвардейским штурмовым авиакорпусом. О боевых операциях, о летчиках, воевавших под началом Рязанова. На основе воспоминаний одного из них, С.Д. Луганского, написан сценарий известного фильма «В бой идут одни «старики»». Во второй книге описаны события от форсирования Днепра до конца войны.

Глава 15. Корсунь-Шевченковский

1-й и 2-й Украинские фронты к середине января продвинулись далеко на запад. Но противник удерживал выступ в районе Звенигородки. Ставка решила: сомкнув фланги 1-го и 2-го УФ, окружить и уничтожить врага. Погода нелетная. Не удалось собрать вовремя нужные материальные запасы. Оттепель вывела из строя грунтовые аэродромы. Части 1-го шак и 7-го иак перебазировали на освобожденный Кировоградский аэроузел, разместив по 3-4 полка на каждом аэродроме с улучшенными взлетными полосами. Генерал Горюнов заметил: — Тесновато, но ничего, в тесноте не в обиде. Главное – удобнее и ближе к фронту [1]. К концу января погода стала улучшаться. Боевую работу начала воздушная разведка. И.С. Конев сказал, что он должен в любой момент знать, когда и куда двинутся танки противника. Перед наступлением командиры авиакорпусов и дивизий, наземные командармы провели розыгрыш намеченной операции. Организовали авиационные КП возле НП наземных командармов. КП Рязанова при командующем 53-й А, а Ф.А. Агальцов находился при 4-й гв. А. В 1-м шак провели штабное учение “Работа штаба корпуса по организации взаимодействия с наземными войсками на участке прорыва ударной армии”, прочитали несколько лекций. Бывалые воздушные бойцы С.Е. Володин, Я.Н. Кутихин, С.Д. Пошивальников, А.С. Бутко, М.П. Одинцов, Г.П. Александров делились своим опытом с молодыми летчиками, готовились к новым боям. Рязанову сообщали о собраниях, он инициировал новые обсуждения. На одном собрании он сделал доклад, и сам же начал дискуссию, затем подключились другие командиры и летчики.

К 24.01.44 противник занимал рубеж реки Тясмин. 53-й армии поставили задачу во взаимодействии с 4-й гв. А и 5-й гв. ТА, прорвав оборону врага на участке Вербовка, Шпаково, наступать на Шполу. 1-й шак обеспечивает наступательные действия армий. 24 января противник нанес удары по местам концентрации наших войск. До 18 Ju 87 и до 30 Ju 88 атаковали боевые порядки 20-го ТК, но истребители 4-го иак совместно с 1711-м зенитно-артиллерийским полком и 355-м полком МЗА отразили эти налеты. В ответ 5-я ВА ударила по аэродромам Винницы, Умани, Калиновки [2]. Утром 24 января войска фронта начали внезапное наступление без авиаподготовки, после короткого артналета. Передовые части 4-й гв. и 53-й армий опрокинули вражеское прикрытие на участке в 16 км и продвинулись вглубь до 6 км. Вслед за этим ввели в бой главные силы обеих армий.

Ввели в прорыв 5-ю гв. ТА. Ее поддерживали штурмовики и истребители [1]. Первые три дня погода была нелетной. «Пешки» Полбина не взлетали. Части 1-го шак в период 25-29.01.44 из-за очень плохих метеоусловий работали малыми группами и вели активную разведку одиночными самолетами и парами. До конца дня 26.01 танкисты 20-го и 29-го ТК, поддержанные мелкими группами Илов 1-го шак, продвинулись вперед на 18-20 км и вышли на оперативный простор. С 29.01.44 при небольшом улучшении погоды корпус вел активные боевые действия, содействовал 53, 4 гв. и 5 гв. танковой армиям по окружению немецких войск в районе: Городище, Ольшанка, Шевченко-Вязовок.

Немецкое командование пыталось закрыть прорыв мощными силами. 27.01 3-я, 11-я и 14-я танковые дивизии немцев нанесли удар с юга, а ТД СС “Викинг”, 332-я и 359-я пехотные дивизии — с севера, отрезав наши 20-й и 29-й танковые корпуса от главных сил. Вся операция оказалась под угрозой провала. Командование танковых корпусов приняло рискованное решение — продолжить продвижения к Звенигородке и Шполе. И 28.01.44 части 20-го ТК взяли Звенигородку, а на следующий день 29-й ТК в 13.00 захватил Шполу. В это время части 4-й гв. армии и 53-й армии деблокировали танкистов, отразив немецкие контратаки. 29.01 части 6-й ТА соединились с танкистами 29-го ТК, замкнув кольцо под Корсунь-Шевченковским. Активное участие в преодолении критической ситуации приняли авиаторы. Генерал армии Конев приказал бросить все силы 5-й ВА на разгром немецких танков. Четыре полка Илов 1-го шак и отдельный 611-й шап, все имеющиеся силы 1-го бак и 312-й нбад 28.01 направили на поддержку войск 5-й гв. ТА и 53-й армии. 2 полка Илов 292-й шад под прикрытием истребителей 4-го иак должны были действовать в интересах 4-й гв. А, отражавшей атаки окружаемых войск. Но низкие облака и ограниченная видимость не позволили организовать массированный удар по танкам. Илы работали группами до 8 самолётов. Воздушные бои с истребителями 52-й эскадры и пикировщиками 2-й штурмовой эскадры вели «кобры» 7-го иак. Силы авиации обеих сторон были примерно равными.

Немецкое командование спешно концентрировало крупные силы пехоты и танков в районе Ново-Миргород, Лебедин, Толмач и Вязовка. Их заметили 27 января разведчики-штурмовики капитаны Б.В. Лопатин и Д.А. Нестеренко. Разведданные срочно доложили командованию фронта, а затем начальникам штабов 4-й гв., 53-й А и 5-й гв. ТА. Группировки врага перешли в контрнаступление под основание левого и правого флангов наступавших на Шполу войск 2-го УФ. Некоторые наши соединения могли быть отрезаны врагом от основных сил, окружены и разгромлены [1]. Ю. Мухин в работе «Если бы не генералы» писал: «Окружение. Так как в наступлении потери втрое выше, чем при обороне, то наступающий полководец стремится сделать следующее. Он прорывает оборону на двух узких участках фронта (т.е. – несет большие потери только в этих местах), а затем вводит свои войска за спину противника (там, где у него нет войск) и создает для него сплошное кольцо своей собственной обороной. Окруженному противнику перерезаются пути снабжения, ему надо обязательно соединиться со своими войсками, а для этого надо атаковать. Поэтому тот полководец, кто окружает, не только резко ослабляет своего противника, но и превращает его из обороняющегося в атакующего, заставляет его нести большие потери на прорыве окружения. Эти обстоятельства часто приводят к тому, что окруженный сдается, тогда"чистая"победа. Тогда по итогам безвозвратные потери, того, кто окружил, в десятки раз меньше безвозвратных потерь того, чьи войска попали в окружение. Но окруженный не всегда сдается. Примеры из той войны – Ленинград, Севастополь, немцы в демянском котле, сидевшие сначала в полном окружении, а потом – в неполном более года. В таких случаях окруженный противник начинает сковывать чужие войска (не давать воевать в другом месте), тогда он становится проблемой, порой нерешаемой (Ленинград, немцы в демянском котле) или труднорешаемой (Сталинград)».

К вечеру 27-го января подморозило, выглянуло солнце. Генерал Конев, улетая к Ротмистрову, оставил распоряжение:"Все силы 5-й ВА направить на уничтожение танковой группировки (врага) в районе Лебедин, Толмач, Искреннее. Работу начать с 8 часов 20 минут утра (с рассветом) без доразведки. Командиру корпуса Рязанову управление штурмовой авиацией вести с НП командующего 5-й гв. ТА". Представителю Ставки по авиации генералу Худякову Рязанов сказал, что с командующими 5-й гв. ТА и 53-й А планы согласованы. С 4-й гв. А работает Агальцов [1]. Четыре полка Ил-2 Рязанова решили направить на поддержку 5-й гв. ТА и 53-й А. Прикрытие наземных войск, сопровождение Илов и «пешек» осуществляли истребители Утина.

Как приказал Конев, работа началась без доразведки. Первыми поднялись в воздух Илы во главе с Лопатиным и Нестеренко. Они помнили, куда идти и знали, что делать. С земли управлял Рязанов. Илы 25 минут бомбили танки и орудия врага, обстреливали из пушек. Группы Лопатина и Нестеренко сменили группы Александрова и Одинцова, затем группа Бегельдинова. И так весь день. Удары Илов задержали продвижение немецких танков [1]. 29 января в районе Юзефовки 8 Илов мл. лейтенанта В.И. Андрианова из 667-го шап ударили по колонне 18 танков и 15 автомашин с пехотой, подожгли 4 танка и 3 автомашины, подавили зенитную батарею. Шестерка Илов, ведущий Чепелюк, нанесла 31.01.44 удар по аэродрому в районе Городище. Сам Чепелюк уничтожил два Ю-52. Раньше эта шестерка уничтожила эшелон с боеприпасами на станции Шевченково. В дни сражения Чепелюк и другие штурмовики делали по три-четыре вылета в день.

Двум шестеркам Илов комэска Девятьярова Рязанов приказал найти танки дивизии «Мертвая голова» и бить по ним, пока не подойдет смена. С трудом обнаружили танки, их около 60. Ведущий сообщил Рязанову, построил атаки так, чтобы заходы на цель были неожиданными. Меняли высоту атак, набрасывались на танки «звездой» — с трех сторон, заходили поочередно, с разным углом пикирования. Градом летят из кассет ПТАБы. — Еще заходик! [5]. Целей предостаточно. Ведущий находит «тигра» и вонзает в его кормовой отсек пушечную очередь. Из горящих машин выскакивают фашисты; огонь, суматоха и паника. Многие пилоты уже без боеприпасов. Рязанов доволен действиями пилотов. Он вызывает новые Илы. Девятьяров выводит группу из боя. На подходе группа Николая Пушкина. В этот день еще три группы полка били по вражеской колонне. Четыре группы Илов задержали продвижение колонны на полтора-два часа. Успели выдвинуть в угрожаемый район артиллерийские противотанковые части и танки, они добили «тигров» и «пантер». Сильные удары дезорганизовали немецкие дивизии. Это помогло нашим войскам: под их напором немцы стали откатываться назад.

Советской авиации противостоял 4-й Воздушный флот генерал-полковника Отто Десслоха. Противник бросил в бой с Николаевского и Рауховского аэроузлов почти все авиачасти, оставив практически без авиационной поддержки свои войска на плацдарме у Никополя. В период прорыва советских войск пикировщики SG 2 атаковали наши танковые части и передовые позиции в районах Толмача и Вязовка. FW-190 I/SG10 группами по 4-20 самолетов работали по нашим коммуникациям [2]. Когда кольцо сомкнулось, одновременно был создан внешний фронт, чтобы не допустить со стороны Умани деблокирования окруженных. Противник с 28 января начал стягивать с других фронтов к району прорыва крупные танковые силы и предпринял отчаянные попытки ударами извне прорваться к своим окруженным войскам. Началась тяжелая изнурительная борьба. Части Рязанова, взаимодействуя с 53, 4 гв. и 5 гв. танковой армиями, с 1 по 17.2.44 сражались с окруженным противником. Уничтожали и транспортную авиацию противника на площадках в районе Корсунь-Шевченковского. Только звено мл. лейтенанта Щапова сбило 11 Ю-52, пытавшихся пробиться к окруженной группировке. Звено мл. лейтенанта Чепелюка за два вылета 10.02.44 уничтожило 4 самолета Ю-52. Летчики работали, не жалея сил. — Котёл есть! — подмигивал товарищам Александр Гридинский и басил, — Поможем помешать там кашу! Я уж и ложку приготовил…

Вылеты идут один за другим. Группу разведчиков ведет капитан Красота со своим воздушным стрелком сержантом Иконниковым. Противник подтягивает резервы, создает танковые клинья. Как повелось еще с Калининского фронта, охотники били то, что находили. Разведчики видят, — танковая колонна ползет к Шполе. Стремительная атака, сброс «фугасок», ПТАБов, пушечные очереди. Рязанов посылает туда другие группы [3].

Войска 1-го и 2-го УФ все теснее сжимали кольцо окружения. Авиация наносила удары по войскам врага, создала воздушную блокаду, нарушив снабжение окруженных войск по воздуху. Но авиации пришлось очень сложно. На полевых аэродромах были подготовлены лишь узкие, вытянутые полосы, взлет и посадка в двух направлениях не более чем парой самолетов. Стационарный аэродром у воздушной армии имелся только в Кировограде. Штаб корпуса перебазировался в Кировоград вскоре после его освобождения. Фронт был недалеко, и город обстреливался артиллерией.

Немецкие пилоты умело использовали наземный ландшафт и низкую облачность для маскировки. Они активно вели воздушные бои на малых высотах, но проявляли настойчивость лишь в наиболее критические моменты сражения. 1-й шак и 7-й иак активно помогали наземным войскам в развитии прорыва и отражении контратак в районах Ротмистровки, Каменоватки, Федоровки, Ковалихи, Веселовки. 29.01 было выполнено 107 самолетовылетов, уничтожено 22 танка, 50 автомашин, 5 батарей полевой артиллерии, 20 повозок, сбито 5 немецких самолетов. Комэска 516-го иап И.Ф. Андрианов в первом вылете в районе Лебедина сбил Ю-87, а через два часа в районе Шполы уничтожил еще один “юнкерс”. 30.01 1-й шак выполнил 211 самолетовылетов по немецким войскам в районе Вязовок, Матусов, Листопад, Златополь, Сигнаевка, Новомиргород. На следующий день штурмовики уничтожали живую силу и боевую технику противника в районах Златополя, Новомиргорода, Андреевки и на дорогах [4].

Василий Георгиевич отдал необходимые распоряжения начальнику штаба, а сам выехал в полк. Рязанов слушал пилотов внимательно, задавал вопросы, пытаясь вникнуть в их выстраданные в боях мысли. Его радовало то, что слова летчиков часто совпадали с его идеями. Молодежи необходим жизненный опыт. Важно, когда его передают знающие наставники. Молодежь черпала важные для них сведения, опыт, душевную силу. Генерал сказал, что его радует высокий боевой дух летчиков. Он верит, что их действия будут решительными, грамотными в тактическом отношении. Уезжал из полка Рязанов с легкой душой, с уверенностью в правильности принятых решений. И летчики тоже получили заряд бодрости. В условиях бездорожья важными были данные о перемещениях войск неприятеля. Их доставляли штурмовики, вылетавшие на разведку. У нас не было специального самолета-разведчика, аналога немецкой “рамы”. Штурмовики, машины более защищенные, чем истребители, много раз использовались для воздушной разведки и доставляли жизненно важные сведения, оказывая неоценимую помощь, как авиации, так и другим нашим войскам. Летчики 1-го шак не раз вели разведку в тяжелейших условиях.

И.С. Конев в книге “Записки командующего фронтом. 1943-1944” писал: «Удары бомбардировщиков и штурмовиков должны были содействовать прорыву вражеской обороны, обеспечить ввод в прорыв танковых армий, уничтожить авиацию противника над полем боя и прикрывать боевые порядки наших войск. Сложные метеорологические условия – облачность 100-150 м, туманы и снегопады – значительно затрудняли действия авиации. Но наступление поддерживалось группами самолетов». И.С. Конев тогда говорил: пусть каждый делает свое дело, но делает хорошо. Одну машину два шофера вести не могут. Конев был человеком исключительно честным, требовательным, не терпящим лжи и фальши. А.Е. Голованов вспоминал, как осенью 1942 года в его присутствии в разговоре с Верховным Конев поставил вопрос о ликвидации института комиссаров в Красной Армии, мотивируя это тем, что этот институт сейчас не нужен. Главное, что сейчас нужно в армии, — это единоначалие, доказывал он. И решением Политбюро институт комиссаров был упразднен. Хотя могли Конева и сурово наказать.

С 29 по 31 января 1944 года стояли туманы, шли ливневые дожди и снегопады. Но летчики Рязанова взлетали и сражались, преодолевая непогоду, активно поддерживая свои войска, отражающие яростные контратаки вражеских танков в районах Ковалихи, Ротмистровки, Каменоватки, Федоровки, Веселовки [4]. Мощным и эффективным был удар восьмерки 667-го шап капитана Б.В. Лопатина по скоплению танков противника в районе Корсунь-Шевченковского [4]. Рязанов наводил восьмерку на цель, а командующий фронтом, присутствующий на КП, внимательно наблюдал. За отличную работу группа получила по радио благодарность от Конева. Другая группа штурмовиков атакует позиции противника в районе Федоровки. Конев спрашивает Рязанова: — Хорошо штурмуют, упорно. Кто ведущий? — Командир эскадрильи 66-го шап капитан Девятьяров, товарищ генерал армии. В этом вылете Девятьяров уничтожил 2 танка, 5 автомашин, 6 повозок, подавил огонь батареи зенитной артиллерии."Управление боевой деятельностью авиации с КП командир корпуса осуществлял по радио"(ЦАМО, фонд 20502, опись 1, дело 49, л. 30). В результате"твердо установилось правило – сообщение разведчикам разведданных по радио с борта самолета на КП командира корпуса"(л. 32). Когда 30.01.44 2 Як-1 сопровождали 2 Ил-2 на разведку в районе Мал. Виски, Липовки, капитан Максимов сбил 1 Фв-190. 31.01.44 мл. лейтенант Куличев прошел сильный заградительный огонь и штурмовал танки в районе Новомиргород. При выходе из второй атаки его атаковали 2 Ме-109, снаряд ударил по кабине, он был сильно ранен в шею и в голову. Но он отбил все атаки истребителей противника и посадил самолет на своей территории. 1.02.44 капитан Максимов, сопровождая 4-мя Яками 8 Ил-2 в районе Новомиргород, сбил ХШ-126.

Однако 1.02.44 начались ожесточенные немецкие атаки из района Шубины Ставы на Лисянку, навстречу им (из-под Стеблева на Шендеровку) пробивались окруженные войска. Еще 50-60 танков с пехотой атаковали из района Ерок на Звенигородку. Штурмовики и истребители 5-й ВА выполнили 219 самолетовылетов, уничтожили 22 танка, 107 автомашин, 15 повозок, 2 батареи полевой артиллерии немцев. В воздушных боях было сбито 14 вражеских самолетов. 8 Ил-2 комэска В.Т. Верёвкина на пути из Новомиргорода на Малую Виску уничтожили 10 автомашин с пехотой. 1.02.44 7 Ил-2 вылетели на штурмовку 40 танков противника в районе Лишнякова, Толмач под прикрытием 4 Як-1, ведомых Максимовым. В 13 час 30 мин на высоте 1100 м в районе Толмач 12 Фв-190 и Ме-109, прикрывая боевой порядок танков, атаковали Ил-2, но наши истребители встретили их сильным заградительным огнем. Все атаки были отбиты, штурмовики отлично выполнили задание и довольные, без потерь вернулись на аэродром.

Утром 1 февраля противник силами четырех танковых дивизий и мотопехоты нанес сильнейший удар по левому флангу 53-й А и по некоторым соединениям 5-й гв. ТА, прорываясь к окруженным войскам со стороны Лисянки. Одновременно со стороны окруженных войск две пехотные дивизии при поддержке танкового полка атаковали соединения 4-й гв. А. Изнутри кольца пробиться не получилось. С воздуха гвардейцам хорошо помогали Илы генерала Агальцова и Яки генерала Подгорного. Помощь авиации для борьбы с"тиграми"и"пантерами"при отражении их контратак была необходима. Из-за непогоды не могли вовремя подвезти боеприпасы для наземных войск. Конев писал, что немецкие дивизии по численности личного состава превосходили советские дивизии почти в два раза. Противник на внешнем фронте превосходил наши силы по танкам.

В 12.14 1-го февраля приказание корпусу: штурмовать до 100 танков, двигавшихся из Липянки на Толмач. В течение дня от командующего 5-й воздушной армией поступали отдельные приказания на боевые действия. Так, в 10.37 было приказано штурмовать пехоту и артиллерию противника, которые двигались сплошной колонной из Каменоватки на Златополь в сопровождении 60 тяжелых бронетранспортеров и танков. В 14.20 в корпусе получено приказание: все силы штурмовиков направить на уничтожение группировки противника в районе Городище. На левом фланге танковой армии Ротмистрова приказано вести разведку и для действий по ее данным держать одну группу в готовности. В 15.40 получено приказание — «немедленно выслать все, что имеется готового для удара по центру и северо-западнее окраины Бурты и лесу, что…». Рязанов находился на НП Ротмистрова. Ему приходилось напрягать все силы, пытаясь исполнить приказы, включая и то, что было приказано накануне. Части корпуса 1.02.44 выполнили 219 вылетов и в результате боевых действий нанесли противнику следующие потери: 22 танка, 107 автомашин, 15 повозок батареи полевой и зенитной артиллерии, до 160 солдат и офицеров, два очага пожаров. Сбито 14 самолетов врага: 12 Ме-109, 1 Фв-190, 1 Хш-126. Не вернулись на свои аэродромы 3 Ил-2 и 5 Як-1. Из них 1 Ил-2 и 4 Як-1 подбитыми вынужденно сели на своей территории.

Рязанов взаимодействовал с Ротмистровым, с 5 танковой армией. Подвижность танков компенсировалась отличной организацией радиосвязи. Оперативная группа 1 шак непрерывно следовала за оперативной группой 5 танковой армии. Радиостанция наведения была смонтирована на автомашине «Додж» с хорошей проходимостью, — это было необходимо в условиях бездорожья. В наиболее ответственные моменты продвижения танковой армии придавалась радиостанция в танке. Этот «Додж» немцы сожгли под Берлином. Мама еле успела из него выскочить. А награды Тани Лебедевой там и сгорели.

Рязанов все время находился на передовой, руководил штурмовиками на поле боя. Чернецову он приказал: работать по переднему краю противника, встать в круг и держать под огневым воздействием противника полчаса. Чернецов отлично выполнил задание и получил благодарность Рязанова. Майору Степанову Рязанов по радио ставил задачу: найти танки противника, прорвавшиеся к окруженной группировке из района Смела, и передать командира корпуса их местонахождение. Степанов выполнил задание. Еще когда он был в воздухе, Рязанов поднял новые группы штурмовиков для удара по этим танкам.

В 1-м шак (через несколько дней уже гшак), когда создавалась исключительно сложная обстановка, на разведку вылетали ответственные офицеры руководящего летного состава дивизий. Так было и 1.2.44, когда на участке Липинка, Толмач создалась очень сложная обстановка. Связь с нашими войсками в этом районе нарушалась. Требовалось немедленно выяснить ситуацию, особенно расположение наступающих танков противника. Задача по разведке была возложена на капитанов Степанова и Красоту. Сильное насыщение зенитными средствами и сильное истребительное прикрытие. Но капитаны, рискуя, снижаясь до бреющего, установили местонахождение 70 танков противника. По ним и стали работать части корпуса. Танковая группировка противника, понеся значительные потери, была полностью рассеяна.

Немецкая авиация активизировала свои действия, и воздушные бои приняли самый напряженный за все время операции характер. В условиях плохой погоды немецкие истребители IV/JG 51 и III/JG 52, а также их венгерские коллеги группами по 2-4 Ме-109 непрерывно патрулировали над районом боевых действий. Вылеты осуществлялись с небольшим интервалом, и в воздухе находились до 16 истребителей одновременно. В зависимости от ситуации в воздухе они выполняли функции разведчиков, «охотников», помогали бомбардировщикам или другой группе истребителей. Пилоты «фокке-вульфов» из II/JG 54, II/SG 77, I/SG 10 охотились за нашими Илами, неожиданно атакуя на малой высоте с коротким залпом и стремительным уходом на повышенной скорости независимо от результатов атаки. Так легче было сбивать, будучи при этом неуязвимым. Иногда немецкие пилоты давали бой и опытным советским истребителям. Воздушные стычки часто возникали неожиданно для обеих сторон и проходили с переменным успехом. Во время одного из таких вылетов 1.02 в бою с двумя Як-9 был сбит самолет венгерского аса Д. Дебродя. Он с поручиком Миклошем Кеньерешем вылетел на патрулирование. Из облаков появились два Яка. В короткой стычке самолет Дебродя и оба наших самолета получили по несколько пушечных и пулеметных попаданий. Венгерский пилот совершил вынужденную посадку на советской территории, но Кеньереш вывез его к своим. Однако 3 дня спустя сам Кеньереш — у него к тому времени было 19 воздушных побед — был сбит в подобной ситуации и пленен. Красота 2.2.44 сбил Фв-190. Бомбардировщики врага в этот период начали массированные действия по боевым порядкам советских войск. Группы состояли из 8-20 самолетов Ju-87, Ju-88 или He-111. Иногда наряд бомбардировщиков достигал 70 самолетов. Вылеты шли как с прикрытием истребителей, так и без него. Главной целью бомбардировки были боевые порядки советских войск в районах Шполы, Лебедина. Немецким войскам на внешнем кольце окружения удалось продвинуться на 5 км вперед и захватить село Крымки. Положение 53-й армии стало критическим [4].

Из района Толмач крупные силы пехоты и танков начали рвать кольцо окружения. Удар был мощным и концентрированным. У частей 53-й армии боеприпасов уже почти не было. Боевые порядки наших войск перемешались с танками и бтэрами противника. Нашу артиллерию обошел противник, и действовать она не могла. Требовалась срочная помощь авиации. В десятом часу утра 1.02 начштаба 53-й армии генерал И.И. Воробьев попросил помощи авиации, сказав:"Наши войска стоят насмерть, контратаки врага отбиваем". Под вечер узел связи 5-й ВА принял тревожную радиограмму генерала Воробьева генералу Рязанову:"Бейте танки и бронетранспортеры в районе Крымки. Это войска противника. Артиллерию не трогать – она наша"[1]. Понятно, что в районе боевых действий 53-й армии создалось исключительно тяжелое положение. Но как работать Илам, разобраться с танками, бтэрами и артиллерией, перемешанными в районе Крымки? Вызвала подозрение в штабе 5-й ВА и радиограмма, переданная открытым текстом. В предыдущих сообщениях не было ничего подобного. Может, это провокация. Связаться по телефону с генералом Воробьевым не удалось, — штаб 53-й А на связь не вышел. Люди тяготеют к стабильности, плохо воспринимая нарушения привычного порядка. В войну таких нарушений больше. Но если уже совсем из ряда вон… Обратились к Рязанову. Он по приказу Конева был у Ротмистрова — на КП 5-й гв. ТА. С ним связались по телефону. Василий Георгиевич сразу, не раздумывая, ответил: нет, это не провокация. Он тоже пытался связаться со штабом 53-й А, но без результата. Вероятно, телефонная связь нарушена. Радио тоже молчит, положение тревожное, 53-й А требуется срочная помощь. Если будет дано разрешение, он, генерал Рязанов, готов помочь, чем может, ночью перебазирует свой КП в район прорыва танков врага, чтобы с утра наводить Илы на войска противника, сорвать его атаки, не дать прорвать кольцо окружения. Иного выхода из положения генерал не видел. Переговорив с Рязановым, офицеры штаба доложили ситуацию Горюнову. Командарм знал, что Илы Рязанова и истребители Утина действуют в районе Звенигородки, перенацеливать их на другие участки внешнего фронта окружения немецкой группировки генерал Конев запретил, и пока этот запрет не отменен. Сергей Кондратьевич, выслушав очень внимательно, закурил, прежде чем принять решение, потом взял синий карандаш, обвел на карте район Крымки жирной чертой, рядом написал:"До 200 вражеских танков", а несколько выше, уже красным карандашом, дополнил запись такими словами:"127 штурмовиков Рязанова и 130 истребителей Утина, вооруженных 37-миллиметровыми пушками, способных поражать вражеские танки и самоходные орудия...". Затем командарм по ВЧ доложил Коневу свои предложения.

Очень скоро Рязанову передали срочную радиограмму:"Не только организовать действия штурмовиков по вражеским танкам, но и помочь командованию 53-й армии в быстрейшем закрытии бреши, пробитой вражескими танками. Действуйте вместе с командующим артиллерией фронта генералом Н.С. Фоминым, которого туда направил генерал армии Конев"[1]. Генерал Фомин был не только прекрасным артиллеристом, профессия сродни математике, хорошим командиром, но и большим любителем живописи, и сам неплохим живописцем. Так генерал Рязанов оказался на самом острие прорыва танков противника в районе Крымки. В течение ночи оборудовали КП авиаторов со средствами управления. Вскоре там был и генерал Утин. Медлить было нельзя. Через Крымки генерал Брайт направил к окруженным дивизиям 3-й немецкий ТК. Все произошло слишком неожиданно. Разведка просмотрела сосредоточение и движение танков противника. Бои в районе Крымки оказались тяжелыми. Как осуществляется прорыв? На небольшом участке концентрируется высокая плотность огня артиллерии и авиации. Уничтожаются все укрепления, выжигается все живое. Затем туда устремляются танки, за ними мотопехота, захватывая участок фронта. Но авиация своей мобильностью, своей «длинной рукой», может отсечь резервы, а с теми, кто прорвался, должны справиться обороняющиеся. Однако на острие прорыва работать очень нелегко.

Уже на рассвете начали работу Рязанов, Утин и Фомин. На пути рвавшимся к окруженным войскам"тиграм"и"пантерам"встали штурмовики. Группы по 8-12 Ил-2 под прикрытием Як-1 с Кировоградского аэроузла летели в район Крымки. Двое суток подряд 127 штурмовиков и 130 истребителей, артиллерия фронта, останавливали танковые части генерала Брайта. На поле боя было сожжено более 50 танков. Группы вели Бегельдинов, Александров, Одинцов, Красота, Нестеренко, и другие бойцы. Тысячи ПТАБов сбросили они на танки врага. Вели огонь по пехоте и бтэрам, продвигали войска 53-й армии к прежней линии обороны на внешнем фронте окружения южнее Крымки. Двое суток генерал Рязанов не уходил с КП. Рязанов с 53-й армией работал еще на Калининском фронте. Затем на Курской дуге, под Белгородом, Харьковом, на Днепре, под Кировоградом. И снова штурмовики Рязанова, истребители Утина, помогли наземным коллегам. Сейчас, по прошествии лет, в памяти осталось, видимо, главное из того, что сделали эти люди, их военные подвиги, и они представляются людьми необыкновенными, почти античными героями. Они же были обычными, с простыми человеческими привычками и слабостями. Но, когда понадобилось, они поднимались на уровень легенд. 1-го февраля 5-я ВА произвела 447 самолетовылетов. В воздушных боях было сбито 25 самолетов противника, зенитчики уничтожили еще 6. Штурмовики уничтожили 22 танка, 170 автомашин. Мы потеряли в воздушных боях 5 самолетов, а еще 4 не вернулись с задания.

2.02.44 немцы начали новую атаку в направлении Искренного. К этому моменту у наших войск уже не оставалось резервов. Не успевали подойти артиллерия и танки, подвезти боеприпасы. Командование фронта приказало 1-му шак поддержать 5-ю гв. ТА. С 8.20 без предварительной разведки штурмовики начали удары по немецким войскам. Пилоты корпуса выполнили более ста вылетов на штурмовку. 6 немецких автомашин уничтожила группа Ил-2 С.Д. Пошивальникова у села Петропавловка. Летчики корпуса уничтожили и повредили 6 танков, 43 автомашины, 2 зенитных батареи, создали 8 очагов пожаров. Штурмовики группы Красоты сбили Фв-189. Одновременно 1-й шак не прекращал попыток выправить положение на участке 53-й А. Илы с ведущими пилотами корпуса непрерывно действовали над полем боя, помогая пехоте и артиллеристам. 2.02 группа в составе 9 Ил-2, ведущий — штурман 820-го шап Кузнецов, атаковала в районе Вязовок 40 танков и 25 автомашин. 12 танков было разбито. Ревут моторы, крутятся пропеллеры, рвутся снаряды и бомбы. Вылет за вылетом. Посадок меньше. Кто-то должен подняться над суетой, сказать обобщающее слово, дать направление, запеть песню, которую подпоют бойцы. Это дело командира корпуса.

Штурмовики группами по 8-9 самолетов непрерывными ударами воздействовали на войска противника. Из книги “Советские ВВС в Великой Отечественной войне. 1941-1945”: “Активными действиями летчиков было задержано выдвижение немецких танковых соединений к полю боя, что помогло 5-й гв. ТА, 4-й гвардейской и 53-й армиям успешно отразить контратаки противника и к 28 января войскам 1 — го и 2-го Украинских фронтов завершить окружение корсунь-шевченковской группировки. Утром 2 февраля противник предпринял сильные контратаки с целью обеспечения выхода своих войск из окружения. В связи с отсутствием у нас на данном направлении резервов создалась для войск весьма сложная обстановка. На помощь им пришла авиация. Командующий 5-й ВА направил части 1-го гшак на уничтожение контратакующей танковой группировки противника. В течение небольшого времени штурмовики совершили 127 вылетов. Непрерывными атаками они нанесли большие потери противнику и оказали своевременную помощь войскам 5-й танковой и 53-й армий в отражении вражеских контратак”. Одну из групп вел комэска 667-го шап капитан Г.Т. Красота. В районе Киселевки ведущий, обнаружив большую колонну вражеских танков и автомашин, развернул группу и первым устремился в атаку. За два захода летчики уничтожили три танка и автомашину, а ведомый комэска младший лейтенант И.X. Михайличенко сбил вражеский самолет. Вторую группу этого полка вел капитан Б.В. Лопатин. Три захода по скоплению боевой техники в Завадовке: уничтожено 6 автомашин, подавлен огонь батареи зенитной артиллерии, а воздушные стрелки сбили истребитель врага [2].

Г.Т. Красота был сбит, считался погибшим, но выжил, попал в плен. Когда его освобождали, весил он всего тридцать девять килограммов. Я помню, как в восьмидесятых он раз или два в году объезжал оставшихся в живых ветеранов, потом заезжал к маме, и, как жене командира, докладывал о состоянии дел. Всё хотел написать книгу воспоминаний. Боюсь, не удалось ему это сделать. В Львове, где он жил, вскоре стало совсем не до этого. Я помню, как он рассказывал начало, о своем детстве в Читинской области. Возможно, предчувствуя, что высказаться полностью ему не удастся, говорил он очень быстро, сбиваясь, перескакивая с одного на другое.

3 февраля авиаторы работали по живой силе и боевой технике врага в районах Мокрой Калигорки, Орловца, Городища, Киселевки, Капустина и Петропавловки. Вели разведку на южном участке кольца окружения. В дополнение к ранее отданному боевому распоряжению корпус получал и другие приказания. Так, в 11.40 обращено внимание командира корпуса на необходимость поиска транспортных самолетов на посадочных площадках. В 13.42 командующий ВА приказал немедленно вылететь на уничтожение транспортных самолетов противника без доразведки. В 14.25 на имя Рязанова получена телеграмма: «Воздух Рязанову. Противник из района Капустино перешел к контратаке силою до 70 танков. Командующий приказал ранее поставленную задачу отставить, все силы перенацелить на уничтожение контратакующего противника.». В 16.05 за подписью командующего ВА на имя комкора была получена еще одна телеграмма: «По дополнительным данным противник перешел в контратаки в направлении Соболевка — до 24 танков, в направлении Кавуновка — до 40 танков…».

Части 1-го шак 3 февраля выполнили 109 вылетов, уничтожили 25 танков, 64 автомашины, подавили огонь батареи зенитной артиллерии, сбили немецкий самолет. Только восьмерка Ил-2 капитана А.П. Компанийца уничтожила в районе Киселевки 5 танков и столько же автомашин [4]. В сильный снегопад, при очень ограниченной видимости, Одинцов вылетел в паре с лётчиком Бабкиным. В снежной мгле они отыскали аэродром врага и уничтожили 5 транспортных самолётов и несколько автомашин. Потом Одинцов привёл сюда большую группу Илов. Разбили самолеты, склады с горючим и боеприпасами. 3.02.44 противник сосредотачивал танки и живую силу в районе Капустина, Стецовка. Рязанов в 14.00 поставил задачу 667-му шап: уничтожать танки и живую силу противника в районе Капустина, Стецовка, Искренное. Вылетела восьмерка под командой Столярова. Обнаружив танки, пошли в атаку. Столяров построил круг. Затем обнаружили новую цель, атаковали ее. Три танка, 5 автомашин уничтожили, 4 танка повредили, без потерь пришли домой. 3.02.44 группа из 6 Илов, ведомая Девятьяровым, в районе Капустина вывела из строя 5 танков и 7 автомашин с грузами. Ротмистров, наблюдая за работой Илов, вынес им благодарность. Веревкин в составе шестерки Илов сорвал попытку противника прорвать передний край обороны. Они рассеяли и уничтожили 12 танков, получили благодарность Ротмистрова. С 3.02 атаки немцев из районов северо-западнее Звенигородки усилились. 5-я ВА нанесла удары в районах Мокрой Калигорки, Орловца, Городища, Киселёвки, Петропавловки.

С 4.02 снова ухудшились погодные условия на участке 5-й ВА. Начались проливные дожди. Полевые площадки растаяли. Затем ударили морозы, начались метели. Самолеты обмерзали, вылетали лишь наиболее опытные экипажи. В результате контратак противника наши войска оставили Соболевку, Кабуновку, Нечаевку. Контратаки в районе Искренное отражены. Авиация противника проявляла значительную активность: группами до 70 Ю-87 бомбардировала наши войска, группами по 2-4 Ме-109 и Фв-190 прикрывала свою танковую группировку, вела разведку боевых порядков наших войск и противодействовала боевой работе нашей авиации. В 12.23 на имя Рязанова была получена телеграмма: «В 10.50 установлено 60 танков от Каменный Мост через Плетень-Ташлык на Мал. Виски. Наблюдение продолжается. Командующий 5 ВА приказал продолжать штурмовые действия в интересах 4 гв. армии, одновременно готовиться к удару по танкам. Переключение по танкам дополнительным распоряжением. Гречко». Вслед за этой телеграммой на имя комкора была получена другая, в которой командующий фронтом приказал две трети сил штурмовиков направить на разгром танковой колонны, идущей от Каменный Мост через Плетень-Ташлык на Мал. Виски и третью сил продолжать уничтожать войска противника в районе Городище, Петропавловка. Исполняя эти приказания, корпус проделал следующую работу: 8 гшад работала в районах Каменный Мост, Плетень-Ташлык, Мал. Виски и вела разведку. 9 гшад уничтожала танки в районе Городище, Петропавловка.

4.2.44 в 2.30 Рязанов передал командирам 247 и 516 иап такое сообщение: «Ротмистров благодарит летный состав, участвовавший в боевой работе 3.2.44. Работу наблюдал лично с самолета У-2. Объявить всему личному составу, участвующему в боевой работе 3.2.44 благодарность. Рязанов».

На участке 53-й А на направлении Товмач-Крымки штурмовики 1-го шак, действуя мелкими группами под прикрытием истребителей 203-й иад, весь день атаковали противника. Группы Илов выискивали и поражали вражеские танки, отсекали, громили подкрепления. Авиационная поддержка наземных войск часто решает успех боя. Было выполнено 193 самолетовылета, уничтожено 12 танков, 47 автомашин, 8 жд вагонов. Наши истребители сбили 2 Фв-190. Два Ил-2 при перестроении столкнулись и потерпели катастрофу. С помощью авиации 53-я армия наконец-то смогла остановить немецкое наступление. По оценке командиров 53-й А 1-й шак с честью выполнил трудную задачу. Связь возобновилась, и генерал Воробьев сообщил, что танки и пехота врага совместными массированными ударами артиллерии и авиации остановлены. Не понеся больших потерь, части 53-й А прочно закрепились на рубеже Крымки, Листопадово. Штаб армии вновь обосновался на месте, установил связь со своими войсками и с соседями. Генерал Воробьев прислал телеграмму: «Авиация по месту и времени действовала хорошо. Наступление противника остановлено. Воробьев». А уже вечером 4-го февраля И.И. Воробьев телеграфировал С.К. Горюнову: “4 февраля с наблюдательных пунктов войск 53-й армии обнаружено большое движение колонн войск противника. Часть из них была накрыта мощным огнем артиллерии. На другие колонны были вызваны штурмовики 1 шак, которые произвели до 60 самолетовылетов, своевременно и метко уничтожили врага. В результате удачного взаимодействия авиации и артиллерии противник вынужден был изменить путь движения, понеся при этом большие потери. Наш 75 ск продвигается вперед, не встречая противника”.

Воробьев, указав важные цели, по которым требовалось нанести удары с воздуха, написал:"Радостно бьется сердце, наблюдая отличную работу нашей авиации. Меткими массированными ударами штурмовиков вместе с артиллерией наступление противника остановлено. Воробьев". Начальник оперативного отдела 5-й ВА С.Н. Гречко вспоминал: «Как обычно, под вечер я зашел к генералу Горюнову доложить последние данные о результатах боевой деятельности штурмовиков, помогавших наземным войскам в отражении танковых атак противника в районе Крымки. Это были очень хорошие данные: за день летчики-штурмовики уничтожили 33 вражеских танка, сожгли больше 100 автомашин с грузами, подавили огонь 5 артиллерийских батарей противника, огнем из пушек и пулеметов истребили до 300 вражеских солдат и офицеров. Выслушав сообщение, Сергей Кондратьевич довольно улыбнулся и с подчеркнутым уважением сказал о своем фронтовом друге и соратнике по борьбе командире 1-го штурмового авиакорпуса генерале Рязанове: – Василий Георгиевич отлично управляет действиями своих бойцов."Тигры","пантеры"и"фердинанды"от ударов штурмовиков горят, как тонкие церковные свечки. Ну что там дальше? Докладывайте… Я положил на стол генералу листок с записью только что полученного сообщения: немецкие танки оставили, наконец, район Крымки, отошли на исходные позиции, а войска 53-й армии заняли прежний рубеж обороны. Сообщил, что, по нашим подсчетам, за последние четыре дня блокады окруженной группировки противника на посадочных площадках в районе Корсунь-Шевченковского и в воздухе уничтожено не менее 200 вражеских транспортных самолетов» [1]. 4.02.44 четыре Як-1 сопровождали 2 Ил-2 на разведку в район Екатеринополь. Встретили 5 Фв-190. Лейтенант Безверхий в воздушном бою сбил Фв-190.

Транспортные самолеты, прорывавшиеся в котел ночью, на рассвете попадали под удары экипажей 292-й шад. Группа из 8 Илов во главе с комэска Г.Т. Красотой с двух заходов сожгла 7 транспортников и до 60 автомашин с грузами на посадочной площадке в районе Городища. Илы 1-го шак нанесли удар по аэродромам и посадочным площадкам Умань, Корсунь-Шевченковский. Группа летчиков 1-го шак, ведущий капитан В.Т. Веревкин, работала на посадочной площадке у отметки 174,5. Она бомбовым, пушечным и пулеметным огнем уничтожила 5 разгружавшихся Ю-52. Эскадрилья Илов капитана Лопатина у Корсунь-Шевченковского с одного захода уничтожила 4 транспортника. Истребители 2-й и 5-й ВА за период с 29.01 по 3.02 провели 120 воздушных боев и объявили об уничтожении 130 немецких самолетов (102 воздушных боя и 94 сбитых самолета — на счету истребителей 5-й ВА, остальные — 2-й ВА) [1]. 2-я ВА за 18 дней февраля сбила 211 и сожгла на аэродромах 257 самолетов, в основном Ю-52. 4.02.44 В.М. Шевчук, сопровождая пару Илов на разведку в районе Малые Виски, в 11.10 сбил Фв-190.

Враг был силен. И.С. Конев говорил: «Это только в кино показывают немцев как неумех и придурков, побеждать которых не требуется большого ума». Дочь маршала, Наталья Конева в своей книге «Мой отец маршал Конев» приводит слова Конева из его записной книжки: «Любую войну, раз она началась, выиграть не так просто и легко. Это требует напряжения всех духовных и материальных сил народа. Мы блестяще выиграли прошедшую войну. Всякие прогнозы задним числом – можно ли выиграть войну раньше или позднее – нам, военным, не кажутся убедительными. Обычно громят врага быстро и легко люди, не бывшие на войне, или литературные герои вроде Тартарена из Тараскона из романа Альфонса Доде. Войну надо рассматривать всесторонне и обстоятельно. Мы разгромили самую по тем временам сильную армию. Это исторический факт» [6].

Только с одного аэродрома могла летать 5-я ВА. Ориентирование усложнил сильный снег. Но наша авиация воевала и в ограниченном объеме. Многие вылеты велись одиночными самолетами или группами по 2-4 самолета. С.Н. Гречко писал: «Во время доклада раздался телефонный звонок из штаба фронта – командарму сообщали еще одну радостную весть: 1-й штурмовой авиакорпус преобразован в 1-й гвардейский. – «Спасибо за добрую весть», – сказал Горюнов и распорядился, чтобы телефонистка немедленно соединила его с генералом Рязановым. Для выполнения этого распоряжения потребовалось несколько минут, так как Василий Георгиевич находился в это время в одной из стрелковых дивизий, на переднем крае, управляя боевыми действиями штурмовиков по отражению очередной танковой контратаки врага, – дозвониться было непросто. В то время, когда командарм сердечно поздравлял комкора Рязанова с преобразованием его авиакорпуса в гвардейский, пришел начальник политотдела армии полковник Н.М. Проценко. Дождавшись конца телефонного разговора Сергея Кондратьевича с Рязановым, он достал из полевой сумки небольшой листок и положил на стол командарма…. Сначала Горюнов прочитал про себя, потом вслух. Это был текст приветствия."Товарищам Горюнову С. К. и Рязанову В. Г. От всей души поздравляю Вас и Ваших славных соколов с преобразованием штурмового корпуса в гвардейский. В наступательных боях 1943-1944 гг. под Белгородом, Харьковом, Пятихатками, Кировоградом сложились боевое взаимодействие и боевая дружба гордых соколов нашей Родины с танкистами. Благодарю за большую помощь, оказанную Вашими частями танкистам в выполнении приказов. Желаю боевых успехов во славу советской гвардии! П. А. Ротмистров".…Возвращаясь от командарма к себе в отдел, я думал о генерале Рязанове. Прошло всего лишь несколько месяцев с той поры, как мне посчастливилось более или менее близко познакомиться с этим чудесным человеком, но казалось, будто знал я его уже много-много лет. Такой была сила обаяния Василия Георгиевича, обаяния глубоко человечного. Мне приходилось встречаться с ним при различных обстоятельствах, слышать много добрых слов о нем от его подчиненных. В глазах всех, кто его знал, он был, прежде всего, неутомимым тружеником. В силу специфики боевых действий штурмовой авиации для управления ею он, как правило, свой командный пункт располагал наиболее близко к переднему краю, за что его глубоко ценили не только летчики, но и командиры наземных войск. Василий Георгиевич был человеком широко эрудированным в самом лучшем понимании этого слова. Я знал, что он нечасто выступал перед летно-техническим составом корпуса как оратор, а уж если приходилось это делать, то стремился не повторять общеизвестных истин. Каждая его речь содержала непременно что-то новое, поэтому летчики, инженеры, техники и рядовые бойцы слушали его с огромным вниманием. Регулярно бывая в пору подготовки к выполнению ответственных боевых заданий в авиадивизиях, полках, эскадрильях, контролируя практическую деятельность подчиненных командиров, генерал Рязанов при обнаружении тех или иных недостатков, недоделок и упущений никогда не кричал на подчиненных, не распекал людей, не доводил до горячего накала, не оскорблял их человеческого достоинства, а ровным, спокойным голосом просто давал указания: необходимо сделать то-то и то-то, сделать быстро, умело, без суеты и неряшливости. Со стороны эти указания выглядели как добрый совет старшего по званию командира, но выполнялись подчиненными с такой любовью, с таким усердием, что заранее можно было сказать: все будет в норме, упущения не повторятся. Начальник политотдела 1-го штурмового авиакорпуса полковник И.С. Беляков как-то сказал мне: – Василий Георгиевич пришел в Красную Армию девятнадцатилетним пареньком в двадцатом году. Тогда же, в двадцатом, стал членом партии. Культура, трудолюбие, человечность и высокая партийность слились в его характере в одно целое. Наверное, это так. А то, что далось ему в юности, во многократ возросло с годами, с приобретением широких специальных знаний, с образованием и воспитанием, с жизненным опытом. Давным-давно отгремели бои и сражения, прошло уже много лет, как ушел из жизни этот прекрасный человек, опытнейший авиационный военачальник, дважды Герой Советского Союза. Но добрая память о Василии Георгиевиче, уверен, навсегда осталась в сердце каждого, кто в суровые годы войны служил под его командованием… В том же феврале 1944 года, но несколько позже преобразования 1-го штурмового авиакорпуса в гвардейский В.Г. Рязанову присвоили высокое звание Героя Советского Союза» [1].

Сражения не прекращались. Эскадрилья Бегельдинова вылетела на танковую колонну. Немцы сделали за ночь стремительный бросок и уже вступили в бой с нашими танкистами. Против сотни машин с крестами на башнях насмерть встали несколько наших танков. Бегельдинов развернул группу, командуя: атакуем. Надо работать аккуратно, чтобы не задеть наших. Летчик, сбрасывая бомбы, стреляя, в основном, при пикировании и на выходе из пике, на скоростях свыше 300 километров, по движущейся цели, может и промахнуться, не рассчитав. Ведь вся атака — доли секунды. Ему нужно помнить и о зенитках, о том, что танковые пушки — грозное оружие. И еще истребители противника, прикрывавшие действия и передвижения танков. Очень четко, скрупулезно наводил на цели летчиков Рязанов. Немцы, поглощенные боем, заметили «Илы», только когда они уже обрушилась на их головы. Вражеские танки пытаются укрыться, ползут в разные стороны. Но Бегельдинов командует: еще заход! Атакуют еще и еще раз. Уже не меньше дюжины машин пылает. Штурмовики работают аккуратно. Черные коробки с крестами на броне прекращают бой, мечутся по полю, ища укрытия. Некоторые танкисты, чтобы уйти от огня Илов, бросаются вперед, на нашу оборону, и замирают, подбитые артиллерией или гранатами. Из балки вырываются наши танки, сходу, в упор расстреливают оставшиеся немецкие, довершая разгром всей группы [7]. Штурмовики возвращаются на аэродром. Заправка самолетов и снова в воздух. Летят три эскадрильи. Пошивальников ведет вторую, Виктор Чернышев — третью, в первой ведущим опять Бегельдинов. Линию фронта пересекли, обойдя зенитные батареи справа. В наушниках голос командира. — Цель под вами. Внизу колонна автомашин. Впереди танки. Укрытий для вражеских машин никаких. Значит, все будут добычей Илов. — Атакуем, — получив приказ Рязанова, командует Бегельдинов, и переводит самолет в пике. Звено штурмует танки сначала эрэсами, затем ПТАБами. Два или три танка заволокло дымом. Горят автомашины, рвутся снаряды в железных ящиках с крестами. Эскадрилья выполняет последний заход, добивая оставшиеся танки и машины. Два танка пытаются удрать через поле, к леску, Бегельдинов кричит в шлемофон: — Аллюр три креста! Догоним, добьем гадов! Азарт боя, инстинкт охотника. Эскадрилья уничтожает колонну до последнего танка и без потерь возвращается на аэродром [7]. Пополняют запас бомб и тут же вновь поднимаются в воздух. Внизу большой овраг, буквально до краев наполненный вражеской пехотой. Бегельдинов докладывает об этом на КП. — Разрешите атаковать? — Атакуйте! Бреющим полетом идут над оврагом и поливают гитлеровцев из пушек и пулеметов [7].

Штурмовики разили врага все те дни, пока наземные войска все туже затягивали узел вокруг Корсунь-Шевченковского. Близилась развязка. Немцы пытались разорвать кольцо. Не удавалось. Из книги “Советские ВВС в Великой Отечественной войне, 1941 — 1945”: «Наряду с атаками войск на поле боя наша авиация уничтожала подходившие резервы. 31 января по данным воздушного разведчика капитана Г.Т. Красота были нанесены удары по колонне танков и автомашин, подходившей к населенному пункту Шпола. На следующий день Красота вместе со старшим лейтенантом И.Х. Михайличенко обнаружили до 70 вражеских танков, выдвигавшихся на Шполу с юга, атаковали головную часть колонны, застопорив ее движение. После этого в течение всего дня по танковой колонне вели активные боевые действия экипажи 1-го гшак, которые нанесли большие потери противнику. В течение всей операции капитан Красота в сложных метеоусловиях вел разведку и наносил меткие удары по противнику, проявляя при этом отвагу и героизм, за что ему было присвоено звание Героя Советского Союза». Когда я показал Красоте эти строки, он засмеялся и сказал, что вовсе и не за это ему дали Героя, а раньше, после Курской битвы. Действительно, в эти дни звание ему было присвоено, но представили раньше. Под Шполой был эпизод помимо описанного выше, когда Конев и Рязанов послали его в разведку с заданием обязательно обнаружить танки противника. Судьба всей операции, всего фронта, даже двух фронтов, так как Коневу передали тогда и управление 1-м УФ, висела на волоске и во многом зависела от успеха вылета. Грязь была — не взлететь. Но Красота сумел. Три раза вылетал за ночь. Последний раз прилетел взмокший от напряжения, мокрый насквозь. «Когда прилетали домой, то шлемофон был мокрым, хоть выжимай. Настолько сильно было нервное напряжение, что в уголках губ выступала соль», — рассказывал П. Анкудинов. А Евгений Чорный в книге «Соколиный полет «пешки»» приводит воспоминания своего отца, как штурман Мамай после зимнего очень трудного вылета выжимал свитер, гимнастерку и другую одежду, — лилось с них ручьями. Но задание Красота выполнил, нашел танки, замаскированные в стогах сена. — Как же Вы, Георгий Тимофеевич, ночью смогли их обнаружить? — спрашиваю я. — Или ночь была лунная, или танкисты выдали себя огоньками? — Нет, — отвечает, — пасмурно было. Облачность почти у земли. И маскировку они соблюдали. А вот нашел! Так и нашел. Прямоугольные стога сена мне подозрительными показались. Обстрелял пару раз, сдул с них сено — все и прояснилось. За эту разведку Г.Т. Красота был представлен ко второй звезде Героя Советского Союза. Но вскоре был сбит, попал в плен, долгое время считался погибшим.

Отар Чечелашвили в своей книге “На “стальных крыльях” вспоминал, как генерал Агальцов брал его на место Красоты, сказав: «У нас погиб комэск капитан Красота». Красота был любимцем летчиков. Его жизнерадостный характер, остроумие, поднимали настроение бойцов, помогали переносить тяготы военной жизни. В свободные минуты он любил играть на аккордеоне и петь. Снова вспоминается фильм «В бой идут одни “старики“». Обычно веселый, Красота становился серьезным, когда пел песню «Темная ночь». Рязанов часто хвалил Красоту, наблюдая за его действиями в воздухе. Вслед за ударом по танкам, Рязанов передавал пилотам: ”Хорошо били! Горят!”. После войны Г.Т. Красота жил во Львове. Работал аппаратчиком на химзаводе, растил внуков. Бывая в Киеве, приходил на могилу В.Г. Рязанова и, положив цветы, молча вспоминал фронтовую юность. Мама вспоминала, как на кладбище у могилы Рязанова увидела плачущего мужчину и узнала в нем Владимира Васильевича Исаева, служившего в корпусе в эскадрилье связи. Оказывается, он и после войны всюду служил с Рязановым. И хотя прослужил в армии после его смерти больше двадцати лет, но забыть не мог. Тогда он начал стыдиться своих слез, говорить, что к старости становится сентиментальным.

Красота же и в восьмидесятые годы был таким же живым, веселым и несколько бесшабашным, как и прежде. Такая же блестящая реакция. Говорил, что мог бы и сейчас летать на МИГе. Реакция, как он рассказывал, не раз спасала его в воздухе. Летчикам тогда приходилось вертеть головой так, как нормальный человек не может — на 180°, наблюдая за воздушным пространством и за истребителями противника, чаще всего атаковавшими со стороны задней полусферы. Красота и М.И. Коптев вспоминали, как они шею стирали до крови о воротник от постоянных поворотов головы. Время, — говорил Красота, — в вылете для него течет медленнее. Ему кажется, прошло минуты полторы маневров, а на самом деле — секунд десять. Под Харьковом он один сбил четыре истребителя противника, а его ведомые еще несколько. Он был маневренным летчиком, в отличие от «линейных», летящих прямо и не сворачивающих с курса. За это его высоко ценил Рязанов, ставивший в пример другим его творческий подход к летному искусству.

За весь период операции, в тяжелых погодных условиях, наша авиация совершила 11300 самолётовылетов. Артиллерия и танки отставали из-за бездорожья, авиация же громила группировки противника. Так, 4 февраля массированными ударами штурмовиков было остановлено наступление противника на внешнем участке фронта, в районе Соболевка, Толмач. 8 февраля наши летчики выбили врага из узла сопротивления Городище. Авиация действовала по аэродромам противника, и осуществила воздушную блокаду, перехватывая самолеты врага. Авиация била и по наступавшим танкам врага, пытавшимся деблокировать окруженную группировку, и по сопротивлявшимся его частям. В этих условиях на штурмовую авиацию ложилась большая нагрузка. Экипажи 1-го шак, несмотря на неблагоприятную погоду к вечеру 4 февраля, выполнили 169 боевых вылетов, уничтожили 7 танков, 317 автомашин, 6 бензоцистерн, 2 зенитные батареи. 8.02 5-я ВА произвела 232 самолетовылета, уничтожив 7 танков, 260 автомашин, сбросили над окруженной группировкой 22 тысячи листовок. Погода: туман, мокрый снег. Дороги непроходимы для транспорта. 1-й гшак уничтожил 8.02 7 танков, 317 автомашин, 7 повозок, склад с горючим, тягач, 6 бензоцистерн, подавлен огонь 2 батарей ЗА, рассеяно и уничтожено до 200 человек пехоты и создано 13 очагов пожара.

О наступлении под Корсунь-Шевченковским И.С. Конев писал: “Неоценимую помощь нашим наземным войскам оказала авиация 1-го штурмового авиационного корпуса генерала В.Г. Рязанова и истребительного авиационного корпуса генерала А.В. Утина”. О задачах авиации в конце операции и выполнении ею этих задач Конев писал так: «Следует при этом отметить, что наши авиаторы, несмотря на исключительно неблагоприятные метеорологические условия, выполнили свои задачи блестяще» [8].

Многие летчики корпуса прославились своими отважными разведками. Ветераны вспоминали мастерство разведок Красоты, Бегельдинова, Одинцова, Михайличенко, Филатова, Андрианова и других штурмовиков. Особое место разведки отмечал С.А. Донченко. В эскадрилью Бегельдинова выделялись лучшие летчики, с ними проводились систематические занятия по тактике. Сам Бегельдинов был хорошим и смелым летчиком, с соколиным зрением. При повторной разведке он мог доложить на КП обо всех изменениях в расположении противника, что было важно для Рязанова и командиров, на КП которых находился Рязанов. Рязанов подчеркивал, что разведэскадрилья 9-й гшад была его глазами [3].

Илья Филиппович Андрианов, выступая на встрече ветеранов 1-го гшак, говорил об эпизоде Корсунь-Шевченковской битвы. Немецкие танки прорывали кольцо окружения извне. В одном месте оставалось всего около 8 километров. Важно было найти резервы противника. На разведку вылетел Бегельдинов, прикрываемый Андриановым. Пилот методично обшаривал окрестности, почти не обращая внимания на сильнейший огонь зенитных батарей. Трассы скрещивались у самолета Талгата, он словно притягивал пули и снаряды, разрывы сопровождали машину непрерывным облаком, она летела как в фейерверке. Но Бегельдинов выполнил задание — нашел большое скопление танков неприятеля в овраге у Лисянки. Рязанов, державший связь с Бегельдиновым, попросил повторить квадрат. Бегельдинов повторил. Когда Ил и Як возвращались на свой аэродром, навстречу им уже летели восьмерки штурмовиков, посланные Рязановым на танки. Бегельдинов вылез из самолета бледный, как полотно. Его Ил был весь в пробоинах. Каких-то сорок минут полета, а какое напряжение и какие эффективные результаты! Еще Андрианов вспоминал об эпизоде более позднего времени. Он услышал указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Через некоторое время его срочно вызвали в штаб корпуса, прислали за ним самолет ПО-2. Комдив Баранчук стал строго допытываться у Андрианова, что тот натворил. Он только пожимал плечами. Самолет приземлился недалеко от Рязанова, который о чем-то беседовал с одним из своих помощников. Андрианов хотел незаметно проскользнуть мимо. Командир заметил его и позвал к себе. Летчик подходил, ожидая разноса. Но Рязанов тепло улыбнулся ему, достал из кармана коробочки со Звездой Героя и орденом Ленина, поздравил с наградой и приколол регалии. Рязанов сказал: ”Извини, что раньше не вручил, времени не было. Уже больше недели ношу в кармане”. Тогда шла Сандомирская операция, и генералы не разбирали, где день, где ночь. Так в чистом поле была вручена высокая награда. Когда растерявшийся Андрианов возвращался к самолету, пилот ПО-2 ехидно спросил его: «Ну что, получил?», имея в виду разнос. Андрианов молча показал на Звезду на груди.

Из-за бездорожья, вьюги и снежных заносов Рязанов двое суток не мог добраться до КП Ротмистрова. Задачи танкистов передавал штаб танковой армии. Рязанов посылал для их выполнения маленькие группы Илов под началом таких пилотов, которые могли бы пробиться к цели в пургу. А их действиями из специально оборудованного радиотанка, выделенного для этого Ротмистровым, управлял Б.И. Крассий, оказавшийся на КП до начала непогоды. Илы работали весь световой день. В такие дни и часы все не щадили сил, не жалея ни себя, ни других. Кольцо окружения десяти дивизий сжималось. До четырех танковых дивизий противника у Шубиных Ставов обрушили ряд контратак на Лисянку. Войска у Стеблева пошли в контрнаступление навстречу танковой группе, пытаясь захватить Шендеровку. Группы по 50-60 танков с мотопехотой предприняли ряд атак из района Ерки на Звенигородку, чтобы отвлечь силы и средства войск фронта и помочь танковой группе, начавшей контратаки в направлении Лисянки. Удар был очень мощным и сконцентрированным. Но противник, пытаясь прорвать кольцо с внешней стороны, натыкался на жесткую оборону, на удары штурмовиков с воздуха.

Эффективность действий штурмовиков была высокой. Группа из восьми экипажей 673-го шап во главе с комэском капитаном В.Т. Веревкиным с высоты тысяча метров до бреющего полета двумя заходами штурмовала и бомбила автоколонну с пехотой на дороге из Новомиргорода на Малые Виски. Уничтожили 10 автомашин и несколько повредили. По дороге из Арсеньевки на Надлак было уничтожено 20 автомашин и создано несколько крупных очагов пожара. Вылеты шли непрерывно. Летчики уставали так, что Евгений Алехнович заснул в кабине, и только снаряд эрликона его разбудил, — об этом писал И.Г. Драченко [5]. От термитного танкового снаряда Алехнович погиб в конце этого 44-го года. Тогда он уже не спал. Пять Ил-2 (ведущий — лейтенант Зарубин) нанесли удар по колонне танков противника в районе Лисянки, и за шесть атак вывели из строя 10 вражеских машин.

В самый разгар Корсунь-Шевченковской операции, 4 февраля 1944 года, за образцовое выполнение боевых заданий командования, за доблесть и отвагу звание Героя Советского Союза было присвоено капитанам С.А. Карначу, Г.Т. Красоте, Д.А. Нестеренко и Ф.Г. Семенову, старшим лейтенантам Г.П. Александрову, Е.С. Белявину, Н.В. Буряку, А.С. Бутко, младшим лейтенантам И.Т. Гулькину и Я.К. Минину. Получили высокое звание также И.К. Джинчарадзе, Н.К. Шутт, П.А. Матиенко.

Продолжались ожесточенные бои на земле и в воздухе. Поступали срочные заявки на оказание помощи с воздуха в отражении вражеских контратак. Нередко указания о том, как эффективно использовать авиацию, давал лично командующий фронтом или по его поручению начальник штаба фронта [1]. В разгар этих ожесточенных боев, 5-го февраля 1944 г, И. Сталин подписал очень важный и почетный для 1-го штурмового авиакорпуса приказ НКО СССР №016: “В боях за Советскую Родину против немецких захватчиков 1-й штурмовой авиационный Кировоградский корпус показал образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Ведя непрерывные бои с немецкими захватчиками, 1-й штурмовой авиационный Кировоградский корпус своими смелыми и решительными действиями нанес огромные потери фашистским войскам, беспощадно громя и уничтожая живую силу и технику противника.

За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, дисциплину и организованность, за героизм личного состава преобразовать:

1-й штурмовой авиационный Кировоградский корпус. Командир корпуса — генерал-лейтенант авиации Рязанов В.Г.… Преобразованным авиасоединениям и полкам вручить гвардейские знамена.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза И.Сталин”.

Номера дивизий и полков корпуса, преобразованных в гвардейские, изменились. Позже, при вручении гвардейских знамен, воины клялись пронести их незапятнанными до полной победы над фашизмом и свято хранить до конца своей жизни. И они сдержали клятву. На военном параде авиакорпуса вручавший гвардейское знамя И.С. Конев сказал: “Штурмовой корпус наносил удары по врагу в боях за Белгород, Харьков, Полтаву, Днепр, Знаменку, Кировоград и особенно отличился в боях по уничтожению Корсунь-Шевченковской группировки немцев. Корпус являлся передовым среди соединений 2-го Украинского фронта и по праву получил почетное гвардейское знамя”. О напряженности боевых действий говорит хотя бы то, что 144-й гшап (бывший 800-й шап) перелетел после этих боев на новое место в Ротмистровку всего четырьмя Илами, оставшимися в строю.

Пример того, как достойно относиться к почетным титулам, высоко нести гордое звание, не переоценивая в то же время своих заслуг, подавал командир корпуса. 8 февраля 1944 г. В.Г. Рязанов писал сыну Георгию: “Произошло такое важное событие – нам присвоили гвардейское звание. Так что у меня сейчас титул такой, что без передышки и не выговоришь. Крепко целую. Твой гвардии папа”. Все стремились работать как можно лучше, быть настоящими гвардейцами. Кроме 1-го шак преобразовали: 1-й бак (генерал-майор И.С. Полбин) — во 2-й гвардейский бомбардировочный; 266-я шад (полковник Ф.Г. Родякин) — в 8-ю гвардейскую штурмовую; 66, 673 и 735-й шап этой дивизии (майор Ф.В. Круглов, подполковники А.П. Матиков и С.Е. Володин) — в 140, 142 и 143-й гвардейские; 292-я шад (генерал-майор Ф.А. Агальцов) — в 9-ю гвардейскую; 667, 800 и 820-й полки этой дивизии (подполковники Д.К. Рымшин, П.М. Шишкин и Г.У. Чернецов) — в 141, 144 и 155-й гвардейские; 203-я иад (генерал-майор К.Г. Баранчук) — в 12-ю гвардейскую; 247, 270 и 516-й полки этой дивизии (подполковник Я.Н. Кутихин, подполковник В.А. Меркушев, майор А.И. Мочалин) — в 156, 152 и 153-й гвардейские.

Пехотинцы, танкисты, артиллеристы поздравляли авиаторов, благодарили летчиков за помощь. Жадов подписал: “Приказ войскам 5-й гвардейской армии. Личный состав 1-го штурмового авиакорпуса в период летних, осенних и зимних наступательных операций 1943-1944 гг. покрыл себя неувядаемой славой, показал образцы отваги и мужества. В боях за освобождение Харькова, Полтавы, Александрии, Знаменки, Кировограда личный состав корпуса показал 6еззаветную преданность нашей Родине, проявил героизм, самоотверженность и своей работой содействовал успешному выполнению поставленных задач перед войсками 5-й гвардейской армии. Военный совет 5-й гвардейской армии от всего личного состава войсковых частей и соединений поздравляет героических летчиков с присвоением корпусу гвардейского звания и особо отличившихся в боях за освобождение Родины от немецко-фашистских оккупантов награждает ценными подарками: подполковника Г.У. Чернецова, капитанов В.Т. Веревкина, Б.В. Лопатина, С.Д. Пошивальникова, М.И. Степанова, Н.В. Буряка, старших лейтенантов И.Ф. Андрианова и Н.И. Лошака. Военный совет уверен в том, что корпус в предстоящих боях с честью оправдает высокое звание и нанесет еще больше смертельных ударов по немецко-фашистским оккупантам. Командующий 5-й гв. армией генерал-лейтенант А.С. Жадов”. 17 мая 1944 года Рязанов вручил гвардейское знамя 155-му Киевскому гшап. Знамя принял комполка гвардии подполковник Чернецов. 15-го мая член военного совета 2-го УФ генерал Сусайков на полевом аэродроме Брынзени-Ноу в Бессарабии вручил гвардейское знамя 9-й гшад. Сражение продолжалось. Эскадрилья Бегельдинова уничтожила на аэродроме Корсунь-Шевченковского склады, сооружения и пятерку Ю-52. А однажды эскадрилья Бегельдинова шла домой с задания. Комэск увидел на шоссе два ряда грузовиков. Бегельдинов запросил разрешения атаковать. С КП предложили от атаки воздержаться. Штурмовики построились в круг, чтобы сразу после получения приказа обрушиться на колонну. Через несколько минут комэск слышит в шлемофоне голос Рязанова: «Отставить атаку!». Что ж, приказ есть приказ. Лишь через несколько дней они узнали, что колонна эта была брошена шоферами. Атакуй Илы грузовики, погибла бы масса боеприпасов и обмундирования, вскоре пополнившие наши трофеи [7].

До 17-го февраля летчики отражали контратаки крупных сил противника. 16-го числа было 66 вылетов на штурмовку в районы Шендеровки и Лисянки. Ведущий 4-х Ил-2 ст. лейтенант Степовик атаковал немецкий аэродром в Корсунь-Шевченковском и сжег 2 Ю-52. С. Чепелюк уничтожил 4 машины и 1 автоцистерну. Группа Ил-2 под командой мл. лейтенанта Мочалова уничтожила до 12 крытых автомашин с живой силой противника, 2 Ю-52 и склад с горючим. Отличились также капитан Веревкин, летчик Седякин, воздушный стрелок Чухнов. 8 февраля 6 Ил-2, ведущий Девятьяров, в районе Городище уничтожили 3 танка, 10 автомашин, создали 3 очага пожара. Особенно активно части корпуса уничтожали транспортники противника в период с 9 по 11 февраля. Группа 6 Ил-2 капитана Лопатина в трех километрах восточнее Корсунь-Шевченковского сожгла 4 самолета и 2 повредили. Группа, ведомая Степановым, уничтожила 2 Ju-52. 8 самолетов врага сожгла группа Одинцова северо-западнее Корсунь-Шевченковского. Три Ила капитана Верёвкина сожгли на этой же площадке 2 транспортных"юнкерса”. Больше 30 «юнкерсов» уничтожили в период 9-11.02.44 авиаторы корпуса. Капитан Одинцов с группой из 9 Ил-2 уничтожил цистерну с горючим, 3 автомашины, 4 танка, склад с боеприпасами. Группа 3 Ил-2 майора Кузнецова в сложных метеоусловиях разгромила 8 автомашин, 5 повозок и до 50 гитлеровцев. Так же смело и решительно действовали майор Шуцкий, майор Степанов, мл. лейтенант Михайличенко, ст. лейтенант Глебов, ст. лейтенант Бутко, капитан Нестеренко и многие другие гвардейцы. 8 февраля девятка Илов, ведущий капитан Веревкин, штурмовала в районе Городище войска противника, пытавшиеся прорваться к окруженным. Они уничтожили 4 танка, 16 автомашин с пехотой и грузами, 12 повозок с боеприпасами. Генерал Жадов объявил благодарность всей группе, а капитана Веревкина наградил личным именным оружием. Всего 8 февраля летчики корпуса уничтожили 7 танков, 317 автомашин, 7 повозок, склад с горючим, тягач, 6 бензоцистерн, 2 зенитных батареи, 200 человек пехоты, создали 13 очагов пожара. 9 февраля летчики корпуса уничтожили 2 танка, 98 автомашин, 1 бензоцистерну, 100 человек пехоты, создали 10 очагов пожара. 12 февраля начала действовать внештатная разведывательная авиаэскадрилья, сформированная комкором. 12.02 уничтожено 9 танков, 143 автомашины, 7 повозок, батарея МЗА, склад с боеприпасами, до 500 человек пехоты.

На 8 площадках в районе Корсунь-Шевченковского базировались до 100 Ju-52. Еще столько же Ju-52 в Умани и Христиновке. 6 Ил-2 141-го гшап гв. капитана Лопатина атаковали на земле 7 Ju-52 и сожгли 2 из них. Группа Илов 144-го гшап гв. капитана Степанова разбила ВПП и уничтожила 2 Ju-52. 10-го февраля было уничтожено 11 транспортных самолетов противника, а 11-го февраля — 17 Ю-52. 88 штурмовых вылетов 12-го февраля дали 9 уничтоженных танков, 143 автомашины, 70 повозок с грузом, один самолет противника. 13-е февраля: 64 штурмовых вылета, 400 повозок с грузом, 100 автомашин, 1 танк, батарея ЗА, 280 человек пехоты, 12 транспортных самолетов, склад с боеприпасами, 10 очагов пожара. С Кировоградского аэроузла, где базировались части корпуса, полет до цели и обратно занимал 1 час 10 минут, времени для работы над целью оставалось мало. Погода была: снегопады, метели, дожди и туманы. Но весь период боевых действий на поле боя хорошо работал КП корпуса. Комкор эффективно использовал каждый пришедший на поле боя самолет. Много боевых вылетов совершили в эти дни молодые летчики 144-го гв. полка Сергей Чепелюк, Михаил Махотин, Иван Скуридин, Валентин Кочергин, Михаил Коптев, М. Смирнов, А. Карпенко. Не доставало опыта молодым, но отваги хватало!

На штурмовку станции Долинская и крупного узла Шевченково вылетела шестерка с ведущим Петром Горбачевым. Справа, в звене лейтенанта А. Веселова, — самолет лейтенанта Коптева, слева Бегельдинов. На подлете к этому узлу зенитки ударили внезапно, кучно. Штурмовку Долинской провели на «отлично», но шестерка не ушла от цели. Из второго захода не выходит самолет ведущего, Горбачева. От прямого попадания машина командира звена Веселова буквально развалилась в воздухе. Снаряды рвутся у самолета Коптева, один из разрывов повредил хвостовую часть штурмовика, но он продолжает атаки. Самолет начал задирать нос, однако Михаил справился с управлением и сделал еще два захода. Станция выглядела так, словно на нее вылили огненную лаву. С третьего захода, с трудом, но Ил Коптева все же сел. Штурман полка майор Степанов говорит Коптеву: осмотрел твою машину. Рули поворота разбиты, фюзеляж в лохмотьях, плоскости разбиты, как ты держался в воздухе? А ты на этой развалине еще и атаковал, заходы делал. Шибануло же тебя, как все говорят, еще во втором заходе. Кто же тебя, Миша, заставлял на такой машине идти в повторные атаки? − Машину нужно было облегчить, и я штурмовал. Да и за гибель старшего лейтенанта Горбачева, за Веселова рассчитаться следовало, — объяснил Коптев. — Веселов погиб, но мы, живые, теперь должны воевать и за него… Уже в следующем вылете Коптев с ведомым Журавлевым успешно бомбили артпозиции, громили пехоту врага. На выходе из атаки на них из облаков обрушился «Мессер». В хвостовое оперение, в фюзеляж штурмовика впились пулеметные трассы. А молодой новичок стрелок растерялся, не стрелял. Зато Коптев не потерялся, он заорал на стрелка, привел его в чувство. — Бей! Атакуй! Бей через стабилизатор! — Стрелок дал очередь по «Мессеру», почти не целясь, и, надо же, угодил в него. Фашист отвалил, пошел в сторону, оставляя дымный след [9].

В непрерывных боях подстерегали невосполнимые потери. Большой утратой стала гибель опытного летчика Юрия Гусева, причем прямо на аэродроме. В первом развороте после взлета у Гусева отказал мотор и он, доложив об этом на КП, пошел на вынужденную посадку, на тянувшееся рядом с аэродромом ровное поле. Командир полка Шишкин приказал: — Гусев, разворачивайся на аэродром! Садись на аэродром! На стометровой высоте разворачиваться тяжелому самолету с неработающим мотором практически невозможно. Он свалился при повороте на крыло и рухнул [7]. В других случаях трагедии гибели летчиков сопровождались часто и печальными посмертными осложнениями. Обстоятельства гибели многих пилотов неизвестны. Тактика противника состояла во внезапном нападении. На одиночный, отставший или даже замыкающий наш самолет камнем падал «мессер», бил и резко уходил в сторону и вверх. Идущие впереди не успевали ничего заметить. Но даже, если все пилоты группы видели, как их друг погиб, направив пылающий самолет на укрепления врага, в донесениях о безвозвратных потерях и в приказах об исключении из списка писалось: пропал без вести, не вернулся с боевого задания. Тела ведь нет, никто не похоронен. Потому и тянули из последних сил на свою территорию. Как писал Бегельдинов: «…там наша территория. Думаю, если уж умру, то похоронят». А женщина-штурмовик Тимофеева-Егорова писала: «В войну летчиков редко хоронили, потому что они, как правило, гибли там, где вели бой». Дальше все это отражалось на пенсии родственникам, на посмертной памяти о пилоте. Если кто-то и успевал выпрыгнуть с парашютом, — а это непросто: в доли секунды, раненым, оглушенным, выскочить из беспорядочно падающей машины, то, не погибнув, часто попадал в плен. Сбежать же из плена было очень сложно.

Вызвали на КП шесть экипажей. Начальник штаба майор Иванов поставил задачу: — Произвести атаку по живой силе противника в районе Новомир, Лозоватка. Оказать помощь нашей пехоте. Ведущим Талгат Бегельдинов. Второе звено ведет Николай Шишкин. Высота облачности — шестьсот метров. В наушниках голос Рязанова: «Впереди цель». — И через пару минут, — «атакуем!» [7]. Звено Талгата с левым разворотом идет в пике. К нему потянулись трассы эрликонов. Шишкин и Махотин бьют в ответ из пушек и пулеметов по одной установке, Коптев по другой. Немцы, увидев трассы, переводят огонь по атакующим их самолетам. Несутся навстречу, пересекаясь, заряды. Талгат ведет свое звено на второй заход, остальные за ним. Зенитки замолкли. Значит, мастерски сработали Шишкин с Махотиным и Коптевым. Шестерка выполняет еще три захода, затем набор высоты, бросают бомбы, опорожняя по одному люку при каждом заходе. Пехота в панике. Делают еще по три захода, стреляют из пушек, пулеметов с высоты двадцать метров. — Теперь аллюр три креста! — кричит ликующий Толя, — так друзья звали Талгата, — окрыленный еще одной одержанной победой. Весь бой был проведен максимум в двухстах метрах от нашей линии обороны. Тут требовалась особая точность. Бегельдинов еще и воспитывал новых ведущих. Об этом писал Коптев, вспоминая также, что и ведомый должен был быть на уровне ведущего, чтобы заменить его в случае гибели.

Несмотря на погоду, авиаторы все время были в работе: где не могли вылететь большие группы, там поднимались пары, четверки, вели разведку, ходили на «свободную охоту». Когда разведка доложила, что идет танковая колонна с пехотой на автомашинах, в воздух поднялись шесть «илов» 141-го гшап. Погода сложная: облачность десять баллов, ограниченная видимость по горизонту [3]. Километров в десяти от аэродрома ведущий заметил на поле шесть «тигров». Они вели пушечный огонь по пехотинцам и шли в направлении Николаевки, где размещался штаб дивизии генерала Ф.А. Агальцова и авиаполк истребителей. Точечные цели при плохой видимости, да еще в движении, бить трудно, но подчиненные капитана А. Компанийца умели разить противника по-снайперски. После первой атаки задымил один танк, остановился с перебитой гусеницей второй, заплясал огонь на броне еще двух «тигров». Два уцелевших танка развернулись назад, начали петлять по полю. Штурмовики обстреляли их из пушек [3].

С 4 по 17 февраля шли дожди. Затем резкое похолодание, снежная метель и резкий ветер. Противник решил в метель выскользнуть из кольца. Непогода приковала авиацию к аэродрому, но Рязанов приказал лететь в район Киселевки. Командир 141-го гшап подполковник Д.К. Рымшин вызвал лейтенанта Н.Г. Столярова, спросил: — Сможешь пробиться? — Все будет в порядке, — ответил тот. Он хорошо знал местность. Погода исключала встречу с истребителями врага, а малая высота позволит внезапно появиться над целью. На пути вставали снежные заряды, земли почти не видно, трудно вести ориентировку. Вот мелькнула станция, за нею стали видны танки. Штурмовики наносили удар за ударом до полного израсходования боеприпасов. На обратном пути повалил снег. Другие аэродромы и посадочные площадки совсем закрылись, но ведущий, как опытный следопыт, точно вышел на свой аэродром. После этого полета в боевой характеристике летчика появилась запись: “Товарищ Столяров – замечательный летчик-штурмовик, проявляющий при каждом вылете мужество и героизм. Он наносит противнику огромный урон в живой силе и технике. Как самый опытный и бесстрашный летчик, каждый раз посылается на самые сложные и ответственные боевые задания”.

Противник настойчиво вел танковые атаки с внешнего фронта, но на его пути неизменно вставал барьер мощного артиллерийского и танкового огня, авиация била гитлеровцев с воздуха [4]. Скверная погода, а летчикам надо летать. Гридинский, получив задание найти танковую группировку противника, несмотря на плотный зенитный огонь, выполнил задание, обнаружил большое скопление танков. Конев отдал приказ Рязанову, когда Гридинский был еще в воздухе. Девятки штурмовиков шли навстречу разведчику. В эти дни увидеть, найти генерала В.Г. Рязанова было трудно, хотя связь работала неплохо. Он находился то в танковой дивизии, то срочно переезжал к пехотинцам, управляя Илами. Продолжавшиеся бои носили ожесточенный характер, противник отбивался яростно и упорно, но ему не удавалось разжать кольцо. Выбор: или гибель или плен.

Противник стремился пробить узкий коридор с юга на Лисянку, с севера — на Шендеровку. Горюнов приказал поднять 80 групп штурмовиков 1-го гшак. Группы Одинцова, Бегельдинова, Красоты, Нестеренко и их боевых друзей непрерывно наносили мощные удары по скоплениям гитлеровцев и боевой технике [1]. Вместе с танкистами генерала П.А. Ротмистрова, с артиллеристами генерала Н.С. Фомина, не позволяли окруженным частям соединиться с внешним фронтом. Только за три боевых дня противник потерял в этом районе 113 танков, из которых 52 были сожжены Илами. Кроме того, было уничтожено более 900 автомашин с грузами и живой силой, подавлен огонь нескольких артиллерийских батарей врага. Рязанов работал с Ротмистровым и Фоминым.

Враг находился под непрерывным воздействием нашей авиации. Танкисты Ротмистрова и штурмовики Рязанова действовали умело и согласованно. 8 февраля Жадов объявил благодарность группе Шакурина. 9 и 10 февраля в сложных метеоусловиях экипажи 1-го гшак совершили 135 боевых вылетов и уничтожили 7 танков, 150 автомашин, 13 транспортных Ю-52, создали 10 очагов пожара. Только шестерка Ил-2 во главе с Лопатиным в районе Завадовки четырьмя заходами с “круга” уничтожила 2 танка и 12 автомашин, а другая шестерка, ведомая капитаном Веревкиным, на дороге Завадовка — Городище уничтожила 20 автомашин. Группа А.П. Матикова 20 минут штурмовала с “круга” наземные цели юго-западнее Деренковец и уничтожила 20 автомашин и 2 Ю-52. Семерка Ил-2 Г.Т. Красоты в районе Корсунь-Шевченковского уничтожила 8 автомашин и 1 Ю-52. А группа штурмовиков С.Д. Пошивальникова подожгла на аэродроме Черепиц 3 самолета Ю-52 [4]. 10.02 десять Илов 142-го гшап ударили по 300 автомашинам в районе Карашин и по Ю-52 на площадке Дерешковец, уничтожила 20 машин, 3 Ю-52.

Рязанов приказал ударить по ж.д. станции. «На каждый самолет было загружено по шесть стокилограммовых бомб, — писал в своих воспоминаниях М.И. Коптев — Я с левого разворота перевожу свое звено в пикирование.… Разрывы кругом. Звено ведет огонь по эшелонам. За ним звено Мити Кузнецова. Я вывожу самолет из пикирования и сбрасываю бомбы. Звено тоже пикирует, сбрасывая бомбы. И вдруг зенитки умолкли. В голове молнией мысль: «Значит, будут атаковать «Мессеры». Только бы «ЯКи» не прозевали, отбили атаку». А сами продолжаем штурмовку. Пускаем эресы, прошиваем эшелоны снарядами. Рвутся бомбы, сброшенные моим звеном в голове эшелона. В шлемофоне чей-то голос. – Наши сбили «Мессер». – Это отлично. Дело сделано, теперь нам уходить. Снижаемся, идем на бреющем. И в этот момент на нас наваливаются «Мессеры». Все оставшиеся после схватки с нашими «ЯКами». Теперь их одиннадцать. Для шести штурмовиков многовато. Сердце замирает, – жить-то охота. Но наши воздушные стрелки бьют по стервятникам, не подпускают их с хвоста. Спереди они нам не страшны. Покрутившись около, проведя несколько атак, они уходят» [9].

Из оперотдела 4-й гв. А в штаб 1-го гшак пришло письмо полковника Чернявина и майора Смирнова: «… Успеху продвижения наших войск во многом способствовала работа штурмовой авиации 1-го гшак, действия которой в этот период происходили в полосе наступления 4 гв. А. Нанося последовательно ряд массированных ударов, штурмовики выводили из строя живую силу и технику боевых частей противника. 4.2.44 удар штурмовиков по Петропавловке способствовал прорыву фактической обороны немцев, и наши войска в этот день полностью овладели Вороновкой, продвинувшись западнее ее на 4 км. 5.2.44 войска армии овладели южной частью Петропавловки, а 7.2.44 она была уже полностью очищена от противника. Войска армии при помощи штурмовиков одновременно овладели Вязовкой и продолжали наступление на Городище. 8, 9, 10 февраля ряд последовательных ударов нанесла штурмовая авиация по районам предстоящих действий войск армии, расчистила им путь для успешного продвижения вперед. 8.2.44 после нанесенного нашей авиацией удара по Городище, в котором противник сосредоточил более 2500 автомашин и другой техники, ошеломленный враг уже 9.2.44 был вынужден оставить Городище. В этот же день штурмовики свой удар перенесли на Набоков Хутор, а на другой день на Зазадовку. Эти пункты войска 4 гв. А в течение 10.2 полностью очистили от противника».

11 февраля четыре танковые дивизии врага нанесли удар из района Ризино на Лисянку. Одновременно от Ерки на Лисянку повели наступление еще четыре танковые дивизии. Навстречу им шла на прорыв окруженная группировка. Наши войска отразили атаку с еркинского направления, но две танковые дивизии к Лисянке прорвались. Окруженный противник в ночь на 12 февраля пробился и к Шендеровке. Между этими рвущимися навстречу друг другу группировками оставалось до 10-12 км [4]. На угрожаемые направления перебросили противотанковую артиллерию, стрелковые и танковые дивизии. 12 февраля 1944 г., выполняя боевое задание на разведку, в исключительно сложных метеоусловиях Балабин пробился к цели и доставил ценные данные о противнике, за что был награжден золотыми часами командующим 7-й гвардейской армией генерал-полковником Шумиловым. Лисянка и Шендеровка подверглись сильным ударам с воздуха. Наступление врага остановили. Авиация 5-й ВА работала по аэродромам и посадочным площадкам окруженной группировки, блокируя их, а также по уничтожению транспортных Ю-52. Бегельдинов в районе Корсунь обнаружил две посадочные площадки с Ю-52, а затем наши штурмовики сорвали вывоз из окружения офицеров и важных оперативных документов противника.

Н.И. Пургин вспоминал: «В Корсунь-Шевченковской операции нас посылали добивать окруженную группировку у деревни Шендеровки. Еще снежок лежал. Бомб у нас не было, поскольку с подвозом были проблемы, так вот мы ходили, стреляли из пушек и пулеметов. Помню, большое поле перед деревней – все мышиного цвета от солдатских шинелей, и никто в нас не стреляет. Сейчас мне их даже жалко, а тогда пальцы на гашетки и пошел туда, в кучу. Отстреляешь и потом выскакиваешь над своей территорией. Мы так били дня три, наверное. По врагу стрелять приятнее, чем по мишеням. Никакой жалости я не испытывал. Задача стояла убивать и убивать как можно больше. Наоборот, когда хорошо попал или что-то взорвалось, чувствуешь душевный подъем». Когда армия терпит поражение, когда противник господствует в воздухе, потери оказываются большими. Так было с Красной Армией в первые месяцы войны. Но сейчас ситуация зеркально изменилась. 15 февраля 3 Ила, ведущий капитан Красота, отлично действовали в районе Дацки, Яблоново, Стеблев. Младший лейтенант Куракин уничтожил 8 автомашин, 3 повозки и до 20 гитлеровцев. 16 февраля Ил капитана Кузнецова, 12 раз водившего на окруженную группировку большие группы, был поврежден зенитным снарядом. Но капитан удержал машину, полностью выполнил задание, и привел самолет домой. 16 февраля пилоты 1 гшак уничтожили 5 танков, 70 автомашин, 10 повозок, 375 человек пехоты.

13 февраля 44-го Сталин спросил А.А. Новикова:"Скажите, товарищ Новиков, можно остановить танки авиацией?"Секунды были отпущены на раздумье. Короткие секунды под пристальным взглядом Сталина. Новиков твердо ответил:"Остановить танки можно!"–"Завтра утром летите на фронт, и принимайте меры, — приказал Сталин и добавил: — Нашумели о котле, а захлопнуть его не можем". Когда в районе Шендеровки передовые части врага разделял только 12-километровый просвет, у наших наземных войск не хватало горючего и боеприпасов — распутица, приказ Сталина был выполнен. Штурмовики, вооруженные кумулятивными бомбами, нанесли несколько массированных ударов по наступавшим танкам гитлеровцев и остановили их. Многие авиаторы были награждены, а Новикову 21 февраля было присвоено звание Главного маршала авиации.

Наше командование выиграло состязание с командованием врага в искусстве маневра войсками, определив исход Корсунь-Шевченковской операции. 14 февраля наши войска овладели городом Корсунь-Шевченковский — основным опорным пунктом врага. Наступили последние дни окруженной группировки. 16 февраля в результате 66 штурмовых вылетов уничтожено 5 танков, 75 автомашин, много лошадей, повозок и живой силы противника. В ночь на 17 февраля немцы двинулись из Шендеровки на юго-запад. Генерал Штеммерман выстроил войска в три колонны, чтобы пробиться к Лисянке. Сильная пурга, казалось, помогала им. Но около часа била артиллерия, в воздухе носились Илы. В условиях разбушевавшейся непогоды их появление казалось совершенно невозможным. А они наносили удар за ударом [3]. На борьбу с вражескими танками и пехотой были брошены все штурмовики корпуса.

Командующий 1-й танковой армией генерал-полковник Хубе подвел свои дивизии к внешней стороне кольца, сотни танков на двух узких участках, пытаясь стальными клиньями пробить кольцо окружения. Открытым текстом передавались его короткие радиограммы Штеммерману: «Выполняя приказ фюрера, иду на помощь, Хубе». «Держитесь, я близко. Вы слышите меня? Хубе». «Еще сутки, и путь вам будет открыт. Хубе».… Группе Илов, ведомой комэска Иваном Голчиным, приказали взлететь в любых условиях и пробиться к Городищу, чтобы помочь нашим наземным войскам, отбивавшим бешеные контратаки «викингов». Шумела метель. Техники, оружейники, мотористы, работники БАО встали живой цепочкой вдоль взлетной полосы, и Илы, ориентируясь по этой цепочке, не делая круга, ложились на боевой курс. Льдом затягивало фонари самолетов. Обледенели винты. На одной из машин вышел из строя мотор, и летчик вернулся на свой аэродром. Враг не предполагал работы авиации в такую погоду, и танковая колонна шла плотно, не рассредоточенно. Илы, разделившись на две группы, одновременно ударили в голову колонны и в хвост. Танкисты пытаются вывести машины из зоны огня. Еще четыре захода сделали штурмовики [5]. 17 февраля «котел» выкипел до дна. Замечание из журнала боевых действий 1-го гшак: «19.02. 1944 – В районе Петровского обнаружен труп и изъяты документы командующего 11 танковой армией генерала артиллерии Гермерман». Видимо, неверно перевели фамилию генерала. И.С. Конев, выяснив, что генерал шел со своими солдатами, вел их на прорыв, приказал похоронить его с воинскими почестями. 18 февраля Москва салютовала доблестным войскам. Участники боев под Корсунь-Шевченковским получили благодарность Сталина, были награждены. Значительный вклад в дело разгрома немецко-фашистских войск внесла 5-я воздушная армия. Но и потери 5-й ВА также были значительными.

В Корсунь-Шевченковской битве основная тяжесть легла на экипажи 1-го гшак. В период операции они на каждый исправный самолет произвели по 16,5 вылета, в то время как истребители — по 8,5. Четко организовали сопровождение Илов истребителями выделяя группы непосредственного прикрытия и ударную, а в дни интенсивной работы — и группы расчистки в районе предстоящих действий Илов [4]. Пилоты 1-го гшак действовали с максимальным напряжением. В нелетную погоду штурмовики эффективно поддерживали пехоту и танковые войска. При быстром изменении ситуации на линии фронта, воздушная разведка давала командованию сведения не только о враге, но и о расположении своих войск. Именно воздушные разведчики выявили аэродромную сеть немцев и концентрацию транспортной авиации немцев, следили за танковыми группировками. В сложных метеоусловиях, действуя с малых высот (или с бреющего полета) под огнем зенитной артиллерии и атаками немецких истребительных патрулей, пилоты 5-й ВА и 2-й ВА осуществили больше тысячи самолетовылетов на разведку [2].

Немецкая авиация в феврале из-за плохой погоды уменьшила свою активность сравнительно с январем. Ударная авиация противника действовала главным образом по боевым порядкам советских войск. Немецкая авиация в боях под Корсунем потеряла от огня наших истребителей и зенитной артиллерии до 185 сбитых и тяжело поврежденных самолётов. Соотношение потерь составило примерно 1:2 в пользу наших пилотов. Немецкие транспортные операции были достаточно эффективны. Ju-52 и Не-111 в любую погоду летали в район кольца, стараясь дать немецким войскам все необходимое. Они смогли обеспечить немецким войскам минимум боеприпасов для стойкой обороны в течение 16 суток февраля 1944 г. и попытки прорыва в ночь с 17 на 18 февраля, эвакуировали из кольца три тысячи своих военнослужащих. Но авиация противника в феврале не смогла существенно помочь своим войскам [2].

Заметно активизировались немцы уже после окончания Корсунь-Шевченковской операции. Много наших авиационных командиров, пилотов, технических специалистов получили награды. Естественным было их желание несколько расслабиться после недавних напряженных боев. Поэтому они оказались не готовы к сюрпризу от ІІІ/JG 52. С 25.02, пользуясь улучшением погоды, немецкие истребители перешли к непрерывному патрулированию до 10-12 Me-109 в районе Федосеевка-Компаниевка-Ингуло-Каменка. Атаки советских разведчиков и истребителей осуществлялись неожиданно, со стороны солнца. Группы до 8-10 немецких истребителей блокировали советские аэродромы, действуя с высот до 6000 м. Однако советские ВВС уже превосходили противника численно и не уступали ему качественно. Поэтому даже самый успешный для пилотов Люфтваффе бой не мог компенсировать проигранного сражения [2]. А 25.02.44 капитан Токаренко в составе 3 Як-1, сопровождая 2 Ил-2, встретил 2 Ме-109. Завязался воздушный бой, в результате которого Токаренко сбил 1 Ме-109, упавший западнее Радчихи. Боевую работу авиаторов высоко оценил командующий 2-м Украинским фронтом И. С. Конев [8].

В конспекте доклада о Звенигородской операции, представленном Рязановым Горюнову в июне 1944 года, содержатся следующие выводы и предложения: «1. В течение всего периода по окружению и уничтожению Корсунь-Шевченковской группировки противника корпус, несмотря на исключительно тяжелые метеорологические условия, дальность базирования частей корпуса, из-за отсутствия аэродрома вблизи района боевых действий, — все же корпус сумел оказать исключительно большую помощь войскам 4 гв., 53, 5 гв. танковой армий и частично войскам 52 армии по окружению и уничтожению войск противника.

2. Необходимо при продвижении наших войск организовывать тщательную разведку аэродромов, высылать передовые команды от строительных батальонов и готовить аэродромы немедленно по продвижению наших войск, а в случае ухудшения дорог применять для переброски строительных батальонов самолеты. Только тщательная разведка и подготовка аэродромов может обеспечить постоянное базирование авиации в непосредственной близости к району боевых действий.

3. Необходимо вести тщательную разведку наличия горючего и боеприпасов, которые противник оставляет, не успевая выводить из-за стремительного наступления наших войск. Опыт показал, что противник оставляет на аэродромах авиагорючее, масло, боеприпасы, но, в связи с медлительностью в этом вопросе наших тылов, это горючее и масло, как правило, используется наземными войсками». Эти выводы учитывались Рязановым затем до конца войны, например, при наступлении на Берлин.

22 февраля 1944 года было проведено два митинга 155-го Киевского гшап в честь присвоения звания Героя Советского Союза гвардии капитанам Нестеренко и Одинцову и в связи с ликвидацией группировки противника в районе Корсунь-Шевченковский. На митинге были приняты и посланы письма матери Одинцова и жене Нестеренко.

В ходе боев противник потерял 55 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, более 18 тысяч были взяты в плен. Захвачено большое количество боевой техники и вооружения. Результатом победы было сильное ослабление немецко-фашистских войск на правобережной Украине, создание благоприятных условий для развертывания дальнейшего наступления к Южному Бугу и Днестру. И.С. Конев писал: «Корсунь-Шевченковская операция — очень сложная и очень интересная как в оперативном, так и в тактическом отношении. Имея много общего с битвой под Сталинградом, в частности по формам маневра и решительности целей, она отличается от нее рядом особенностей.… С начала Великой Отечественной войны после Сталинградской битвы Корсунь-Шевченковская операция была второй большой операцией на окружение.… Анализируя эту сложную и трудную операцию, я особенно подчеркиваю, что в ней нашли полное воплощение тактика маневрирования, творческое решение оперативных задач и целеустремленность в выполнении стратегического замысла. Следует также сказать, что нигде так не проявляются воля, знания, опыт, духовные и физические качества командиров, политработников, командующих и офицеров штабов, как в операциях на окружение. Здесь надо учитывать и фактор времени, и остроту событий, и резко меняющуюся обстановку, и отчаянные, порой трудно поддающиеся анализу и предвидению действия врага. И не зря наше военное искусство считает, что высшей формой оперативного искусства является окружение противника и принуждение его к полной капитуляции. От командования в этих условиях требуется проявление высокой ответственности, организованности, знаний, личного примера в руководстве войсками, мужества и физического напряжения».

В феврале 1944 года, накануне дня Советской Армии, пришло сообщение: «За самоотверженную боевую работу, высокое мастерство в управлении боевыми частями на поле боя, отличную выучку личного состава, за правильную организацию взаимодействия с наземными войсками и проявленный личный героизм командиру 1-го гвардейского штурмового авиационного Кировоградского корпуса гвардии генерал-лейтенанту авиации В.Г. Рязанову присвоено звание Героя Советского Союза».

Главный штурман ВВС КА генерал Б.В. Стерлигов прислал телеграмму: «Радуюсь твоей заслуженной новой высшей награде — присвоению Героя Советского Союза, дорогой Василий Георгиевич. Надеюсь лично пожать твою руку». Сам Василий Георгиевич увлекался штурманским делом, дружил с такими мастерами, как флаг-штурман Б.В. Стерлигов, А.В. Беляков, и старался привить своим летчикам любовь к этому необходимому в их многотрудной и разносторонней профессии занятию. Борис Стерлигов дворянин, потомственный интеллигент. Рязанов, хоть и крестьянский сын, но тоже врожденный интеллигент, по-научному объективно, глубоко и всесторонне подходивший к любым вопросам. Рутинного для него не существовало. Среди оставшихся вещей Василия Георгиевича была и штурманская линейка. Мама не испытывала особого почтения к вещам, перешивая из одежды все, что возможно, для детей. Линейку дала мне в школу, где этот инструмент с множеством неведомых мне функций, — помню, например, вырезанные там силуэты самолетов, — благополучно затерялся.

Все это, награды, почести, были заслуженными. И, конечно, Рязанову было приятно и радостно. Но Василий Георгиевич не кичился победами. Сыну он писал: «24 февраля услышал по радио, а вчера прочитал в газетах о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Получилось на коротком отрезке времени столько радостно-неожиданного, что все это трудно сразу освоить – и гвардейское звание, и звание Героя. Придется еще больше напрячь свои силы и умение, чтобы оправдать ту честь и славу, которую мне оказали…». Рязанов не был склонен к саморекламе, хотя заслуженные почести не отвергал, да и в интересах дела, для авторитета соединения, командир его должен быть уважаемым. Но принцип быть, а не казаться, приникать в суть вещей, а не создавать впечатление о себе, был для него естественным и единственно приемлемым.

Среди многочисленных поздравлений, полученных В.Г.Рязановым, было и письмо с родины, от жителей поселка Большое Козино. Он послал им большое ответное письмо:

"Мои дорогие друзья, земляки, родные! От души благодарю вас за внимание и ваши теплые поздравления по поводу присвоения мне высокого звания Героя Советского Союза. Вместе с вами, дорогие товарищи, я горжусь своей Родиной и своим народом, воспитавшим сотни тысяч героев, сражающихся на фронтах Отечественной войны и самоотверженно работающих в тылу на наших фабриках, заводах, в колхозах.

…Наша Красная Армия неудержимо гонит врага со своей священной земли, вписывая новые ярчайшие страницы в историю нашей Родины. В боях за советскую Родину вверенное мне авиационное соединение получило высокое гвардейское звание. За проявленное в боях мужество, доблесть и героизм наши летчики-штурмовики и истребители отмечены неоднократными правительственными наградами, а многие из них получили высокое звание Героя Советского Союза.

Присвоение лично мне звания Героя Советского Союза я расцениваю как результат большой и напряженной боевой работы всего коллектива соединения, отдающего все свои силы и мастерство на дело выполнения боевой задачи по разгрому немецко-фашистских оккупантов. Получив высокое звание Героя, я обещаю вам, друзья мои, вместе со своими боевыми товарищами умножить боевые дела и традиции всего соединения, еще выше поднять свое боевое мастерство.

Вы же, товарищи земляки, находясь в глубоком тылу, умножайте свои производственные успехи, работайте еще лучше и больше с тем, чтобы дать фронту новые эшелоны оружия, боеприпасов, снаряжения и продовольствия, необходимых для разгрома врага. Я обещаю вам, дорогие друзья, вместе с вами отпраздновать нашу победу в своем родном поселке, в кругу своих близких друзей и товарищей, отдающих сейчас все силы свои, мастерство и умение в борьбе с ненавистным фашистским зверем.

Искренне желаю вам успехов. Крепко жму ваши руки".

Свое обещание Рязанов выполнил, после Победы приехал к землякам. К сожалению, ненадолго. Дела не отпускали его до самого смертного часа.

Ротмистрову присвоили звание маршала бронетанковых войск. Отмечать это событие он приехал к Рязанову, где, по свидетельствам очевидцев, так превозносил заслуги летчиков Рязанова, что последний не мог его остановить. Взаимная симпатия и дружба Рязанова и Ротмистрова была вызвана и сходством их биографий. Оба родились в 1901 году, оба в селах, работали затем в городах, преподавали в академиях. Почти в одно время вступили в Красную армию и в партию, оба воевали в Финляндии. У обоих кроме военного и политическое образование. Ротмистров учился в военной объединенной школе ВЦИК. Интересно, что и Ф.А. Агальцов в 1925 году окончил Киевскую военно-политическую школу, а в 1932 — Военно-политическую академию. От Курской битвы, сражения под Прохоровкой, Рязанов и Ротмистров воюют рядом. В сражениях при форсировании Днепра, в наступлении на Пятихатки, Кривой Рог, освобождении Кировограда, в Корсунь-Шевченковской операции. Одной из важнейших, не до конца решенных задач в РККА, было организовать слаженную боевую работу родов войск в ходе боя. Рязанов с Ротмистровым много и упорно работали над этим, и что-то важное сумели сделать. Судя по письмам Василия Георгиевича, по рассказам очевидцев, они крепко, хорошо подружились в этих боях.

Мама вспоминала о своей встрече с Ротмистровым тогда: «Я снова дежурила на радиостанции, ходила в наряды, несла службу, а затем попала на гауптвахту. Командир взвода объявил трое суток ареста на гауптвахте за обсуждение его приказа. Я продолжала спорить, поскольку и его приказание, которое я обсуждала, и последовавшее наказание казались мне ужасно несправедливыми. Лейтенант сказал: ”Четверо суток!”. Я не умолкала. Он говорит: ”Пять суток!” Я говорю: — Все равно несправедливо! В итоге мы дошли до десяти суток — максимум того, что своей властью мог дать командир взвода. Гауптвахты у нас не было. С меня сняли ремень и отправили работать на кухню.

Там я и работала целыми днями, с раннего утра до отбоя. В основном чистила картошку и мыла посуду. Чистка картошки, здорово надоевшая мне еще на Калининском фронте, на этот раз опротивела до невероятности. На шестой или седьмой день моей гауптвахты в роту прибежал посыльный с приказанием срочно явиться к командиру корпуса нашему экипажу: мне, Тане Лебедевой и Кире Астафьевой. Девчонки бегут за мной на кухню: — Собирайся быстрее! К командиру корпуса вызывают! Нас впервые требовало к себе высокое начальство, и мы, перепугавшись, начали думать, что бы это могло значить. Кира говорит: — Наверное, снова на ВПУ пошлют. Вместе с генералом сейчас и поедем. Таня сказала, что, возможно, мы что-то сделали не так раньше, во время работы на ВПУ. Скорее всего, передали неправильную радиограмму. Сейчас обнаружились последствия этого, нашли причину, и нам придется отвечать. После таниных слов все с подозрением начали смотреть друг на друга, лихорадочно в то же время вспоминая, не делала ли она сама ошибок, которые могли повлечь за собой трагические последствия. Я же промолчала, но была уверена, что всех нас вызывают в связи с моим проступком, чтобы, если не отдать под трибунал, то сурово отчитать за несоблюдение дисциплины. Тут прибежал командир взвода и, прервав наши догадки, сказал, чтобы мы немедленно шли и не заставляли себя ждать. Я обиделась на него еще больше: самодур, сначала сажает под арест, а затем прогоняет с него, и заявила, что никуда не пойду: — Я арестована и не имею права уходить.

Лейтенант снова разозлился и стал кричать на меня, чтобы я немедленно шла, что он освобождает меня из-под ареста. Но я твердо стояла на своем: — Никуда не пойду. Не имею права. Мне вон еще какую гору картошки надо перечистить. Так девчонки вдвоем и пошли.

Оказывается, к В.Г. Рязанову приехал П.А. Ротмистров, чтобы обсудить детали взаимодействия авиации и танков, а еще затем, чтобы поделиться своими успехами, и они вместе порадовались за него: недавно Ротмистрову было присвоено звание маршала бронетанковых войск. К.А. Белодед вспоминал, что в корпусе обычно очень хорошо встречали гостей. Для этого даже существовал фонд, созданный из трофейных продуктов.

Во время беседы Ротмистров вспомнил о нас и захотел лично выразить благодарность за хорошую работу на ВПУ. Тогда и послали посыльного в роту. Когда пришли Таня с Кирой, Ротмистров удивился: — А где же третья девушка? Вас же трое было. Девчонки стоят, мнутся, не знают, что сказать, чтобы и меня не подвести и командование не ввести в заблуждение. Ротмистров настаивает: — Почему она приказ не выполняет? Больна она что ли? Отвечайте! Татьяна собралась с духом и сказала, что я на гауптвахте. Ротмистров говорит Рязанову: — Как тебе не стыдно, Василий Георгиевич?! Девчонки только с передовой, а ты их под арест. Они же награды заслуживают, а ты их в тюрьму.

Кто-то из девчонок попытался сказать, что я вовсе не в тюрьме, но Ротмистров показал рукой, что он еще не кончил и продолжал, улыбаясь: — Надо быть снисходительным к своим героям. Она, наверное, и не виновата ни в чем. Прости ее, Василий Георгиевич…

Рязанов приказал привести меня. Мне вернули ремень. Я быстро, как могла, привела себя в порядок. Попыталась отмыть руки от картофельной шелухи, поправила по возможности форму одежды и пришла в штаб. Меня спросили, за что я очутилась под арестом. Поругали за нарушение дисциплины. Ротмистров стал уговаривать Рязанова освободить меня. Мне оставалось еще дня три отсидеть на губе, и Рязанов снял это наказание, сказав, чтобы впредь ничего подобного не повторялось, что теперь в случае проступка я буду наказана вдвойне.

Ротмистров стал нас расспрашивать: откуда мы родом, что делали до войны, как очутились в армии. На войне очень часто хочется спокойного, лишенного всяких тревог, забот и опасностей, тянет к довоенному прошлому, представляющемуся светлым, радостным и безоблачным.

Не знаю, насколько свободно мы себя чувствовали и искренне рассказывали, — маршальские звезды все же смущали, но было приятно, что нами просто по-человечески интересуются такие выдающиеся люди. Радость живого непосредственного общения все-таки огромная ценность в любой обстановке. Тем более она была важна для нас, юных девчонок. Мы говорили, перебивая друг друга, а маршал и генерал внимательно слушали, улыбаясь, кивая головой, чтобы мы продолжали, и задавали новые вопросы.

Потом Ротмистров стал хвалить нашу работу. Он говорил, что танкисты очень довольны ей, что мы очень помогли успешным боевым действиям непрерывным поддерживанием бесперебойной связи, что нас можно ставить в пример, и чтобы так же образцово мы служили и дальше. Он утверждал, что наши четкие действия сыграли важную роль в овладении населенным пунктом еще до Днепра, и только благодаря нам танкисты вместе с летчиками уничтожили много вражеской техники и прорвали оборону. Ротмистров был очень доволен летчиками, уверял, что победы танкистов достигнуты во многом благодаря участию в них нашего корпуса, что Рязанову он обязан столь многим, что и не знает, как его благодарить. Рязанов посмеивался и пытался остановить поток похвал. Но это не так-то легко было сделать. Ротмистров сказал, что в блестящей работе корпуса и наша заслуга. Больше никогда Ротмистрова я не видела, но сохранила память о нем не только как о талантливейшем полководце и крупном военачальнике, но и как о хорошем, добром человеке».

[1] С.Н. Гречко. Решения принимались на земле. М. Воениздат, 1984.

[2] В. Колечкин. Авиация в Корсунь-Шевченковской операции 24.01-18.02.1944 г. http://www.fmc.my1.ru/publ/aviacija_v_korsun_shevchenkovskoj_operacii_2401_18021944_g/1-1-0-30.

[3] Донченко С.А. Флагман штурмовой авиации. — К.: Политиздат Украины, 1988.

[4] Давтян С.М. Пятая воздушная. Военно-исторический очерк боевого пути 5-й воздушной армии в годы Великой Отечественной войны. — М.: Воениздат, 1990.

[5] Драченко И. Г. На крыльях мужества: Повесть. — М.: ДОСААФ, 1986. — 208с.

[6] Н. И. Конева. Маршал Конев — мой отец. http://memorial.ppolk.ru/ index.php?option=com_content&task=view&id=7&Itemid=17.

[7] Т. Бегельдинов. «Пике в бессмертие» — Алматы: Жазушы, 2000.

[8] Конев И.С. Записки командующего фронтом. 1943-1944. — М.: Наука, 1972.

[9] Коптев М.И. Крылатый ветер. Ярославль. Верхне-Волжское книжное издательство, 1990.