Только не в этот раз

Василий Боярков, 2019

В Москве орудует кровавый маньяк-убийца. Его срочная поимка поручена двум сотрудникам МУРа: старшему оперуполномоченному Кирову и его молодому напарнику Бирюкову. В ходе непростого розыска им предстоит столкнуться со множеством непредсказуемых сложностей и ввязаться в сомнительные, если не драматические истории. Кем же на самом деле окажется изощрённый преступник, долгое время терроризирующий столицу?

Глава II. В столице завелся маньяк

Осмотрев вновь прибывшего сослуживца, Киров оценил произошедшие изменения; он изобразил довольное выражение и выдал позитивное заключение:

— Ого, вот это другое дело! Если небольшую щетину отпустишь, то вообще затеряешься в преступной среде.

— Я бы с радостью, — ответил Никита, немного смущаясь, — но плохо растёт, какими-то жиденькими «ляпками»… получается и гадко и некрасиво.

В ходе краткого диалога Роман обратил внимание, что разноцветные глаза приобрели вполне обычный оттенок: оба зрачка, как им и полагается, выглядели чёрными, окружёнными серо-зелёной радужкой. «Наверное, показалось?» — засомневавшись, подумал старший оперативник; он вспомнил дивную разницу, чуть ранее привлёкшую сосредоточенное внимание. Как только исполнительный новобранец устроился на пассажирское место, майор ввёл его в намеченный курс, в основные мероприятия, необходимых для неуклонного исполнения:

— Нам поступил ответственный вызов. Совершено то ли жуткое убийство, то ли страшное изнасилование, то ли всё сразу вместе — пока неизвестно. Требуется срочно проследовать к кровавому происшествию, всё подробно там разузнать, как полагается выяснить, и незамедлительно включиться в основную работу.

— Я готов, — послушно отвечал молоденький полицейский.

Едва автомобильное средство тронулось, Киров снова заговорил, но на более отвлечённую тему:

— Послушай, лейтенант, — акцентировать дополнительное внимание, уточняя «младший», между ближними сослуживцами было непринято, — хотелось бы получше с тобой познакомиться, поэтому я задам тебе несколько личных вопросов — ты случайно не против?

— Да нет, — бесхитростно отвечал Бирюков, — отчего ж… задавайте. На какие смогу — отвечу.

— Хорошо, — промолвил опытный полицейский, нисколько не сомневаясь, что получит ответ положительный, а не какой-то иной, — тогда скажи: служишь давно?

— Пять лет… подходит шестой. В 2009-м, сразу после армейской повинности, я зачислился в полк патрульной службы, где прошёл первоначальную подготовку и где попутно закончил четырёхлетнюю «вышку». Почти два месяца назад я получил диплом квалифицированного юриста, а затем, по истечении недолгого времени, перевёлся к вам, сюда, в центральное управление. Я слышал, попасть в МУР сравнительно трудно — похоже, мне попросту повезло?

— Можно сказать и так, — согласился заправский оперативник с мнением, не слишком далёким от истины, — чтобы пробиться в «убойный отдел», надо либо пахать днём и ночью, как проклятый, либо заручиться «высоким прихва́том», либо чисто «вылизывать задницу», чтобы тебя непременно тащили везде за собой.

— Ни один из перечисленных случаев ко мне не подходит, — не без печальной грусти заулыбался сыскной новобранец, — просто, находясь ещё в ППС-е, я успешно раскрыл несколько странных, если и не загадочных преступлений — вот «верхнее» начальство и посчитало вполне возможным, чтобы направить меня служить в профессиональное отделение московского розыска.

«Что-то он явно не договаривает? И улыбка у него какая-то неестественная — как будто безрадостная, какая-то недовольная? Ну, да ладно, по ходу дела всё прояснится», — обнадёжился старший оперативник, всё ещё считая, что хитрого юнца приставили специально, дабы в ближайшее время «слить» его самого. Роман был «воробей стрелянный», а потому на незначительных мелочах особенно не зацикливался; он предпочитал делать одно из двух: либо выводить на чистую воду, либо делать сопричастным подельником (в сомнительном дельце поставить в зависимые условия). Нездоровые мысли, словно грозная молния, промелькнули у майора полиции, но он тут же от них избавился, продолжая допытывать новоиспеченного товарища и выспрашивая у него о будничной жизни:

— Ты, Никита, женат?

— Да нет, покамест не довелось, — отвечал доверчивый собеседник, непроизвольно, чуть заметно, поморщившись.

— Что, — поинтересовался зрелый оперативник, придавая себе сострадательный вид, — неразделенная, посетила любовь?

— Типа того, — нехотя признался тому Бирюков, говоря чуть более жёстко, чем разговаривал ранее [по-видимому, он давал достаточно оснований предполагать, что горемычная душа, от жгучих страданий, пока ещё не избавилась (по крайней мере, неприятная тема в настоящее время являлась закрытой)].

— Ладно, понял, — уловил Киров суровую интонацию и мгновенно сменил направление ведомого разговора: — Больше личная жизнь подниматься не будет. Но… продолжим дальше. Ответь мне, пожалуйста, на самый обычный вопрос: ты где, Никита, изволишь селиться — далеко ли от основной работы? Я к тому говорю — вдруг срочно понадобишься? — а зная конкретный адрес, можно взять да и запросто к тебе завалиться.

— Живу я за городом, — приобретая беспристрастное выражение, спокойно разъяснял бесхитростный новобранец, — совершенно один. Снимаю махонький домик и всегда нахожусь на мобильной связи, то есть незачем зря мотаться, а звоните в любое время — обещаю приехать, куда не скажете, и явлюсь по первому вызову.

За приватными разговорами ни тот ни другой не заметили, как подъехали к окончательной точке маршрута; нужно было срочно включаться в сыскную работу. По ориентировке, полученной от дежурного, прибыли в Царицынский заповедник, расположенный в южной черте огромного мегаполиса, — там вовсю трудилась оперативная группа, направленная (говоря профессиональным сленгом) «земельным» отделом полиции. Выбравшись из неброской машины, разново́зрастные напарники молчаливо направились к скоплению профессиональных специалистов, находившихся в присвоенной амуниции. И́здали узрев эксперта-криминалиста (им оказалась молодая симпатичная девушка), первым делом Роман направился к ней. Она занималась упаковкой обнаруженных следов кошмарного преступления, изъятых в результате сосредоточенного осмотра.

Поравнявшись, учтивый оперативник представился, а затем озадачился закономерным вопросом:

— Что тут у нас?

— Труп полноватой женщины, изуродованной до полной неузнаваемости… сами подойдите да воочию рассмотрите.

Махнув понятным жестом, приглашавшим идти за собой, вдвоём с молодым напарником Киров направился к невзрачному возвышению, видневшемуся среди примятой травы и расположенному от полицейского штаба на расстоянии пятнадцати метров. Едва они различили ужасные очертания, возмущённым взорам представился вид, не поддававшийся никакому нормальному восприятию. Бирюков, не достигнув убиенного трупа, почувствовал себя плохо и отбежал подальше в сторонку — очищать неокрепший желудок, не привычный к отвратному созерцанию. «Молокосос неокрепший», — подумал заносчивый сослуживец.

Справившись с неуправляемыми эмоциями, незазорными и естественными, Никита кое-как привёл себя в надлежащую форму, подошёл к бывалому сыщику и присоединился к детальному изучению мёртвого тела, чудовищно кем-то растерзанного. Им оказалась молодая особа женского пола, едва ли достигшая тридцатилетнего возраста. При жизни она, по-видимому, любила и много, и сытно покушать, потому как выделялась излишне избыточным весом — для невысокого роста общая масса практически доходила до центнера. Непривлекательное туловище всё, не исключая лица, безжалостно располосовывалось остроконечным предметом, превратившим кожную поверхность в сплошную страшную рану. Но и это ещё не всё! Для того чтобы она не кричала, пухлый рот зашивался тоненькой медной проволокой, а любое сопротивление исключалось клеящей лентой, плотно скреплявшей мясистые руки (свободными оставались лишь ноги, хотя и отмечались обрезками липкого скотча).

Они ещё не закончили, а к ним уже приближалась экспертная сослуживица; она поделилась основными мы́слями, профессиональными наблюдениями, и попыталась поточнее выстроить произошедшую в парковой зоне драматическую картину.

— Труп неизвестной женщины, — начала она обличительный монолог, — смерть наступила предположительно между одиннадцатью и одним часом ночи. Судя по многочисленным ранам, пытали не меньше часа — хотя, возможно, и больше? Неглубокие порезы причиняли сильные телесные муки, но не провоцировали наступление смертельных последствий. Основываясь на изъятых, тщательно изученных, доказательствах, объективно предположу, что нечеловеческие страдания пришлось претерпеть, когда она находилась в абсолютном понима́нии, полном сознании.

— Почему такая уверенность? — подняв озадаченные брови, удивился Роман.

— Потому что за последние пять лет это уже третье похожее преступление, совершённое в пределах вверенной территории. В первых двух случаях осатанелый преступник вводил ей дополнительный стимулятор, а именно гормон адреналина, не позволявший по-быстрому «отключаться» и подразумевавший, чтобы во время мучительной пытки рассудок был полностью ясным. Кино американского насмотрелся поганый «ублюдок»! Он провёл здесь точно такую же процедуру, какой безответственно обучают именитые голливудские режиссёры.

— Третий случай?! — с удивлением вскрикнул Киров. — Но почему в таком случае нас ставят в известность только сегодня?

— Наверное, потому, — не без злорадного ехидства предположила подкованная особа, — что наше досточтимое руководство привыкло тянуть «до последнего»; первые два убийства не объединялись в единое расследование, дабы не обозначать особо тяжкую серию. Сейчас, надо понимать, утаить прискорбный факт никак не получится… Я абсолютно уверена — мы будем соединять три уголовных дела в одно и, скомпонованное, передавать его на «Петровку».

— Ясно, — недовольно оскалился старший оперативник, предполагая, что снова на МУР «возляжет» неприятная череда нераскрытых серийных убийств, опускающих добытую раскрываемость до самого низу.

Словоохотливая специалистка тем временем продолжала:

— Бездушный маньяк наслаждался невыносимым страданиям вплоть до тех пор, пока она в какой-то момент не осталась без чувств. Именно тогда он нанёс ей смертельный удар, резко полоснув заточенным лезвием по мягкому горлу и разрезав его — как принято говорить — от уха до уха. Но и тогда он не остановил и страшных, и изощрённых глумлений…

— Как? — не понял растерянный сыщик. — Он что, продолжил тиранить покойную «толстуху» даже после того, как она умерла?

— Да, — убеждённо заявила экспертная девушка, не выражая ни эмоциональных волнений, ни личных переживаний (что после третьего похожего случая, в общем, неудивительно), — как только она скончалась, он — в неслыханном, безумном садизме! — дошёл до отвратительной точки… вступил с со скончавшейся женщиной в половое соитие.

Никита снова не выдержал и отбежал подальше, чтобы продолжить опустошать невыдержанный желудок, оказавшийся для «убойного опера» не столь уж и крепким.

— «Зелёный» ещё, — оправдался за недостойное поведение старший товарищ.

— Бывает, — кивнула головой не менее привычная собеседница. — Кстати, в новом деле существует немаловажное обстоятельство.

— Какое? — заторопил её Киров.

— Во время убийства из дамской сумочки извлеклись любые предметы, способные указать на настоящую личность. По-моему — хотя я могу ошибаться? — предусмотрительный убийца отлично знался с растерзанной жертвой, а потому и стремился удалить фактические предметы, кои хоть как-нибудь указывают на прежнюю связь и кои хоть как-то выводят на собственный след.

— Может быть… может быть?.. — пробормотал задумчиво Киров, жестом правой руки показывая, что экспертная сотрудница пока не нужна; но вдруг, как будто вспомнив что-то определенное, важное, крикнул ей в спину: — А изъять? Чего-то изъяли?

— Отпечаток мужского ботинка… размер сорок третий, — равнодушно ответила та, даже не повернувшись, — сегодня вышлю вместе с другими материалами дела. А ещё! Для изучения наиболее маститых криминалистов, предоставлю снятые с мёртвого тела биологические мазки.

Киров ещё какое-то время сосредоточенно осматривал изувеченный труп, не забывая и про прилегающую окружность. Бирюков старался держаться поодаль; по-видимому, в патрульно-постовой службе, где основное направление деятельности направленно к предупреждению и пресечению преступлений, ему не приходилось сталкиваться с немыслимыми, дьявольски жуткими, зрелищами. На месте происшествия про́были ещё минут десять, но больше (даже прожжённому полицейскому, каким слыл старший оперуполномоченный) ничего, дополнительного и значимого, обнаружить не удалось: всё, что возможно, сделала местная оперативная группа.

— Поехали, — с неудовольствием вымолвил Киров, направляясь к служебной машине, — ничего интересного уже не представится.

Достигнув чуть отдалённой стоянки, они уселись в автомобильный салон и продолжили прерванный ранее межличностный разговор. Оно и неудивительно, опытному сыщику непременно хотелось выяснить: можно ли доверять навязанному начальством желторотому новобранцу? Первым делом отметился слабый желудок.

— Ты что, Никита, трупов, «разделанных», раньше не видел — эк, тебя выворачивало?

— Почему? — произнес униженный парень, потупив стыдливый взор и вспоминая непривлекательные моменты, нисколько не славящие, — приходилось видать — но таки-и-е?.. Честно скажу, первый раз во всей моей жизни… видимо, кто-то очень и очень старался.

— Да, — мрачнея, согласился майор (он пораздумал, что, как только к ним поступит уголовное дело, настойчивое начальство «с живого не слезет», пока не установится главный виновный), — и слишком перестарался. Поверь мне на слово, теперь нам ни есть, ни пить, ни спать не представится. Докуда? До того знакового момента, пока мы гнусного гада не вычислим. Кстати, — резко переменил он разговорную тему, — давай-ка заедем чего-нибудь перекусим, а потом наведаемся навестим одного знакомого «стукача», официально оформленного секретным агентом и проживающего неподалёку, как раз таки в нужном районе. Может, хоть он поведает чего-нибудь стоящее?

Бирюков кивнул, молча соглашаясь с предложенным вариантом, тем более что сам ничего дельнее всё равно бы не посоветовал. Они остановились перед презентабельным кафетерием, указывавшим на явную принадлежность к системе «Макдональдс», и уверенным шагом направились внутрь. Оказавшись в изысканных помещениях, проголодавшиеся сыщики заказали по сытному гамбургеру; не позабыли и про картошку фри, и ароматный горячий кофе. Во время приготовительного процесса продолжили устанавливать словесный контакт. Первым заговорил молоденький новобранец:

— Товарищ майор, разрешите к Вам обратиться?

На непринятое высказывание бывалый полицейский неприветливо сморщился: подчинённое, едва ли не раболепное отношение явно что приходилось ему не по вкусу. Он той же секундой просветил новоявленного напарника, по части равнозначной субординации:

— Понимаешь, Никита… я не знаю, как принято там, у вас, в полковом ППС-е? У нас, в уголовно розыске, к сослуживцам, равным по должности, принято обращаться запросто — по имени, и сразу на «Ты», не допуская никакого угодливого заискивания. Сверх прочего, у некоторых сотрудников имеются говорящие прозвища — если таковые им посчастливилось заслужить? — и при желании можно обращаться ещё по ним. Меня, к примеру, считают как Костолома… а у тебя, молодой, существует ли собственный псевдоним?

— Пока ещё нет, — искренне отчитался Никита, имевший много меньшую выслугу, — ничего характерного заиметь покамест не удалось — работаю, наверное, недостаточно долго? Но я сейчас не о том… Мне вот интересно было бы, Рома… знать: а, с чего мы начнём раскрывать то страшное преступление?

Немедленного ответа он сразу не получил, поскольку принесли заказанные блюда́, и Киров с энтузиазмом погрузился в увлекательный процесс насыщения. Он поглощал лакомые яства с завидным упорством, чем заразил чувствительного напарника. Невзирая на сильное потрясение, недавно им пережитое и вызывающее немалое отвращение, тот, как и прожорливый наставник, активно принялся за еду.

— Гляди-ка, ты вроде бы «ничего», — заметил опытный полицейский, когда доедал отменную порцию, — быстро справился с изнеженной слабостью. Некоторые «по перваку», после и таких, и подобных им зрелищ, по-нормальному несколько дней не едят.

— Я быстро ко всему приспосабливаюсь, — объяснился Бирюков, не торопясь уничтожая сытное блюдо, — такая моя особенность… «В армейке» срочной служил в элитном десанте; там научили проводить над собой всякие упражнения, психологические тренинги, эффективно восстанавливающие утраченную боеспособность.

— Вот и замечательно, — отшутился Роман, — будет на кого оставить столичную преступность, когда подамся от ратных дел и выйду на заслуженный отдых, — усмехнулся, а мгновенно напустив серьёзную видимость, загадочно продолжал: — Пока же вернёмся к нашим «баранам». Что я имею в виду? Раскрытие любого маломальского преступления следует начинать с получения интересующей информации. Она может быть разной: от изучения следов, оставленных на месте убийства, до работы с завербо́ванной агентурой. Кстати, второе всегда считалось наиболее действенным. Подводя конечный итог, сейчас мы заедем к одному отпетому стукачу. Хотя он и крайне мне неприятен, но, вопреки брезгливому отвращению, не раз помогал изобличать опасных преступников — сам он всегда оставался в тени.

— Интересно?! — восторженно воскликнул молодой новобранец. — Кто же он такой, если так много знает?!

Искушённый майор внимательно оглядел простоватого собеседника, как будто бы размышляя, можно ли ему доверить секретные сведения? Не найдя в его облике ничего подозрительного, поднаторелый офицер решился раскрыть служебные тайны:

— Поганый мерзавец такой же отпетый преступник, как и они. Больше сказать, барыга-наркоторговец, причём достаточно крупный. Хотя работает он один, реализуемый им пагубный товар пользуется значительным спросом, в связи с чем — как, наверное, понимаешь? — к нему заходит всякая порочная шваль. Подытоживая, волей-неволей ему приходится общаться с отборной нечистью, но далеко не впустую: зависимые «бедолаги» — ну так, в откровенной беседе, проводимой с чертовски «авторитетным челом», каковым считается мой завербованный парень — много всякого рассказывают из криминальной пакости, что происходит и в ближайшей округе, и городе в целом. Он — чтобы силовые структуры не сильно дёргали за грязное дельце — в благодарность сливает добы́тую информацию, какая, так или иначе, становится неотъемлемым достоянием.

— Если всё, что ты, Рома, сейчас говоришь, является чистой правдой, — искренне возмутился Никита, — то того паскудного человека, согласно строгого, но правильного законодательства, следует сразу арестовать: он губит здоровье несовершеннолетних детей, а в некоторых случаях поганой, крайне губительной, наркотой преждевременно убивает несформированные, пока ещё растущие, организмы.

— То есть, «мой маленький братец», ты хочешь действовать по закону? — усмехнулся служивый оперативник, прекрасно понимая естественное негодование. — Тогда объясни мне, пожалуйста, «старому остолопу», одну насущную истину: как ты собираешься ловить матёрых убийц, изощрённых насильников и хитроумных маньяков, если не станет ни таких, ни похожих людей? Может, у тебя есть какая-то собственная теория поимки опасных преступников, никому ещё неизвестная?

— Вроде бы нет?.. — виновато отвечал Бирюков, понимая, что незадачливым замечанием вызвал у второго напарника нарочи́тое отношение. — Просто я считал, что закон должен быть единым для всех его исполнителей.

— Закон?! — опытный сыщик воспылал неуправляемым гневом (если вспомнить его описание, дело нормальное, совершенно обыденное). — Думаешь — ОН! — помогает удерживать под контролем ту негативную ситуацию, что всё больше и больше развивается в российской стране? Нет, дорогой сослуживец, в первую очередь высокая эффективность достигается своевременной профилактикой, априори расширением агентурной сети́. По всем известным канонам намного лучше иметь единственного торговца наркотиками, чем, скажем, десяток отмороженных нелюдей, хитро выделанных маньяков. С другой стороны, даже если подлого бедолагу и «слить», всё равно на свободное место придут другие, такие же, десять, которых вначале надо вычислить и найти. Они же, поверь — пока ты вокруг да около бегаешь — сложа руки сидеть не будут и подсадят на наркоту людей гораздо больше, чем мы имеем сейчас. Вот так-то! Городская преступность взметнётся в разы, а ты тем временем, как глупенький дурачок, не будешь успевать фиксировать совершенные тяжкие преступления. Какой напрашивается окончательный вывод? На то мы здесь и поставлены, чтобы сохранить то хрупкое равновесие, с помощью коего получается «держать в узде» основную часть многомилионного российского населения.

Закончив краткий ликбез на высокой ноте, Киров посмотрел на смутившегося юнца и, убедившись, что тот внимательно внял всему, о чём доводилось, осведомился в спокойной тональности:

— Всё ли, Никита, тебе понятно? Ежели чего осталось неясным, то внимательно изучай оперативное наставление, а ровно через неделю доложишь результаты приобретённых теоретических знаний.

Они как раз подъехали к нужному адресу, и поучительную беседу, к обоюдной радости, пришлось неза́долго завершить.