Пятая правда

Василий Анатольевич Шарлаимов, 2021

Михаил, простой крымский парень, жаждал взять от Жизни всё, ничего не давая ей взамен. В погоне за наслаждениями и шальными деньгами он был втянут в вереницу головокружительных приключений, которые чуть было не стоили ему жизни. Умудрённая опытом женщина, едва не ставшая причиной его гибели, взяла Мишу под опеку и стала для него наставником и Учителем. Она подарила ему априорные знания, следуя которым парень мог достичь немыслимых высот в этом Мире. Но Михаил предпочел идти к своим целям напролом – по пути проторенном миллионами авантюристов. Судьба благоволила ему, и он получил всё, что желал – и богатую жену, и роскошный автомобиль, и квартиру в престижном районе с видом на море. Но капризная Фортуна отвернулась от своего любимчика, и жизнь его пошла под откос. Удары Судьбы выбросили Мишу на окраину Европы и он лишился всего, что любил, в том числе и Родины. Но всплывшие в его памяти знания его Учителя помогли ему найти своё призвание в Жизни и, как Феникс, воскреснуть из пепла.

ПЯТАЯ ПРАВДА.

1. Баскет или Шкет?

Как Вы думаете, чем занимаются почтенные жители португальского города Фафе жарким воскресным утром. Правильно! Как и все нормальные люди, они стремятся попасть на ближайший пляж до наступления невыносимого полуденного зноя. Любители морского загара мчаться на автобусах и автомашинах на запад, чтоб окунуться в прохладные волны необозримого Атлантического океана.

Обыватели, предпочитающие пресноводное купание, устремляются в обратном направлении, на берега искусственных водохранилищ Кеймадела и Ермал. Обычно это граждане среднего разряда, которым приходится соизмерять свои желания и возможности. Даже стокилометровая поездка до ближайшего океанского курорта кажется им слишком дорогой и обременительной. Рачительные же мещане выбирают дамбу Кеймадела, так как от неё до города всего лишь 8 километров.

Категория же не очень достопочтимых граждан города довольствуются так званными зонами отдыха, на берегах стекающих с предгорий речушек. В летнюю пору там даже в стельку пьяному утонуть невозможно по двум весьма немаловажным причинам. Во-первых, место, где можно было бы не присевши подмыться, сыскать там достаточно-таки затруднительно. А во-вторых, и в августе вода в этих речках настоль ледяная, что вмиг отрезвляет даже страждущих «белочкой» или по-научному алкогольным делирием.

А как бы Вы нарекли обитателей Фафе, скопившихся летом внутри раскалённого солнцем бетонного здания? Причём все они сгрудились не в очень просторной и душной кухне служебной квартиры.

Ну, зачем же так грубо! И вовсе они не круглые идиоты, не дебильные экстремалы и даже не термические садомазохисты! В принципе, все они нормальные люди со своими многообразными слабостями и достоинствами, с хорошими и плохими привычками. И приехали они сюда из различных частей пространства, которое когда-то называлось Советским Союзом. Единственная категория, под которую их можно поголовно подогнать, определялась ёмким и неблагозвучным понятием — гастарбайтеры. И всех этих ребят собрало в этой квартире всеобщее горе, которое они сами накликали на свои буйные головы.

А всё началось с традиционной субботней пирушки на этой же кухне, которая отличалась изобилием выпивки и дефицитом закуски. Стоит ли удивляться, что основательно перебравших «казаков» потянуло на эпичные подвиги. И они потащились в китайский ресторан полакомиться диковинными восточными деликатесами. Задуманный поход «увенчался» не просто провалом, а, как говорил мой смышлёный, насмешливый друг, «полнейшим фетяска». И дело вовсе не в грандиозном побоище, которые устроили там гастарбайтеры. Именно они и стали главными жертвами мордобития, разыгравшегося в ресторане «Звезда Макао». Практически все участники неудавшейся экспедиции возвратились «на Сечь» со зримыми следами ного и рукоприкладства.

Разумеется, синяки, шишки и ссадины рано или поздно сошли бы, а вот последствия потасовки могли б оказаться воистину роковыми. Если бы владельцы ресторана пожаловались властям, а полиция начала бы расследование, то всех зачинщиков этой катавасии занесли бы в Registro Criminal. А попавшим в эти чёрные списки гастарбайтерам, рабочей визы уже ни под каким соусом не продляли. Однако осознали это протрезвевшие дебоширы лишь жарким похмельным воскресным утром.

К счастью в славной среде трудовых иммигрантов отыскались два здравомыслящих человека, которые не участвовали в субботнем «дальневосточном» набеге. Одним из этих уникумов оказался автор этих строк, а вторым — его давний приятель Степан, которого в тот вечер где-то черти носили. Окажись Степан Тягнибеда в тот вечер в этой квартире, он ни за чтобы не допустил бы безумного рейда за вожделенными поднебесными лакомствами.

Сам я попал на увертюру вчерашнего мордобоя совершенно случайно, придя позаимствовать у хозяина этой квартиры тридцать серебряников. Признаюсь честно, и я не побрезговал пригубить в тот знойный вечер бокальчик холодненького белого «Ламбруско». Но когда дело дошло до вылазки в «Звезду Макао», мне пришлось ретироваться по довольно веским этическим и моральным соображениям. Дома меня с нетерпением дожидалась супруга, которая не поняла бы моего хождения в ресторан за неделю до долгожданной получки.

Нельзя сказать, что мы со Степаном получили особое эстетическое наслаждение, застав поутру наших товарищей с размалёванными кем-то «фасадами». Но в тот судьбоносный момент следовало думать не о матч-реванше, не об ответном ударе, и тем более не о кровавой вендетте. Надобно было сделать всё возможное и невозможное, чтоб избежать официального расследования инцидента. Именно по этой причине Степан и отправился в одиночку в «Звезду Макао», рассчитывая на снисхождения и понимание владелицы ресторации. Достоинством двухметрового тернопольского богатыря была вовсе не его неимоверная физическая сила, а врождённые способности улаживать даже самые острые, конфликтные ситуации. Меня же он оставил следить за порядком в стане потрёпанных выпивох, чтоб не допустить повторного рецидива вчерашней попойки.

Степана Тягнибеды не было уже достаточно-таки долго. Однако никто из «героев» дебоша не расходился, и все с нетерпением поджидали его скорого возвращения. После промывки желудков, которое им устроил Степан, у моих товарищей вдруг прорезался зверский, варварский аппетит. Они буквально смели со стола всю вчерашнюю не дожеванную ими закуску. Но к недопитому вчера алкоголю наученные горьким опытом забулдыги и пальцем не притронулись. Они пили только чистую родниковую воду, привезённую намедни Николаем Маленьким из источника Святого Мартинью.

Николая Кононенко окрестили Маленьким вовсе не из-за роста, а чтоб не путать его с ровенским великаном Колей Орловым, предводителем радикально настроенных украинских патриотов. И хотя кареглазый здоровяк был отпрыском русского офицера, именно он громче всех ратовал за вступление Украины в НАТО и в Европейский союз. И если хозяина служебной квартиры всегда называли Колей Маленьким, то ровенского амбала величали и Колей Большим, и батькой Миколой, и Николаем Патлатым за его собранные в конский хвост соляные волосы.

При батьке постоянно состояли его верные ординарцы, братья Станислав и Богдан Марчуки. Они всегда и везде служили беззаветно и преданно своему горластому и нахрапистому атаману. Коллеги за глаза обзывали погодок ирокезами из Бурштына за их немногословие и непроницаемые лица. И надо признать, что черноглазые и черноволосые Богдан и Стасик, действительно, разительно напоминали краснокожих героев американских вестернов.

Под хмурыми взглядами моих отрезвлённых святою водицей товарищей я слил недопитую «Масиейру» в большой двухлитровый графин. Чтобы наполненная до половины посудина не мозолила глаза гастарбайтерам, я затолкал её в «утробу» Колиного холодильника. Но тут на мои глаза попалась припрятанная мной вчера бутылочка «Ламбруско», и я не смог устоять от дьявольского соблазна:

— Что-то у меня совсем в горле пересохло, — скрипящим голосом посетовал я, наполняя чудом уцелевший после вчерашнего ужина бокал. — Врачи говорят, что обезвоживание организма дурно влияет на здоровье и приводит к раннему, преждевременному старению.

Пока я медленно цедил холодненькое вино, мои уши отчётливо уловили, как кое-кто из моих коллег довольно-таки громко сглотнул слюнку. Воодушевлённый таким оглушительным успехом моего артистичного пития, я быстренько повторил мой коронный номер на бис.

— Между прочим, там в углу стоят две ещё не начатые канистры воды из родника Святого Мартинью, — услышал я мрачный завистливый голос.

— Вот, чёрт! — раздосадовано пожалобился я. — Что же ты, Микола, мне раньше не напомнил!

И, с почти непритворным сожалением, я вылил остаток «Ламбруско» в бокал, ну а бутылку присовокупил к её порожним подружкам, стоящим в углу кухни. Мне приходилось удерживать бокал за ножку, чтобы никто не позарился на мою законную добычу. Но допить вино я не мог, так как последняя капля выхлебанного «Ламбруско» всё ещё стояла у меня под горлом.

— Можешь сам давится своим «Ламбруско», но мы потреблять алкоголь сегодня не будем, — сурово ответил за всех Таракан, как будто прочтя мои тайные мысли. — По крайней мере, до прихода Степана.

Я облегченно вздохнул и резво засеменил в туалет, пока избыточное «Ламбруско» не брызнуло изо всех прорех моего тела.

— Ширинку не забудь расстегнуть! — услышал я вдогонку колкое напутствие Таракана.

Дразнили Сергея Тараканом оттого, что своей нескладной, худощавой комплекцией он действительно смахивал на это милое домашнее насекомое. Хотя лично мне всегда чудилось, что он больше походил на «слегка» переросшего и недоеденного супругою богомола. Но сам Сергей никогда не обижался на своё не очень благозвучное прозвище. Если бы сбрить его обвисшие усы и жиденькую шевелюру, то кличка у него стала бы попросту неприличной. Киса Воробьянинов заплакал бы от счастья, если бы узнал, как дёшево он отделался. Но стоило Сергею заговорить своим специфическим, драматическим баритоном — и собеседник тут же забывал обо всех недостатках его несуразной внешности. Если б Сергей подвязался на поприще дубляжа, то мог бы озвучивать даже самых крутых голливудских киногероев. Его приятный, но в то же время мужественный голос завораживал не только зрелых мужчин, но и очень даже привлекательных молодых женщин. Однако после первой неудачной женитьбы Таракан всячески чурался прекрасного, но коварного женского пола.

Когда же я со счастливой улыбкой вернулся на кухню, мои земляки безмолвно ковырялись в зубах зубочистками. Стараясь не привлекать всеобщего внимания, я потихоньку вытащил графин с «Масиейрой» из холодильника и незаметно вынес его из кухни. Чтоб выпивка никого не соблазняла, я припрятал её в ванне на дне плетённой кошёлки с нестиранным бельем. Казалось, никто даже и не заметил моего упреждающего осложнения манёвра.

Вернувшись, я застал моих земляков за тем же занятием и во всё тех же расслабленных, вычурных позах. Лишь только Кузен, притащивший откуда-то зеркальце, прилежно исследовал свои фиолетовые фонари.

— Ну, что за напасть этакая! — раздражённо брюзжала жертва капризного Случая. — У всех нормальных людей лишь только по одному фингалу, а у меня, как у хронического идиота, их сразу две штуки!

— Но почему же «как»?! — желчно съязвил Микола Патлатый. — По-моему, высказанная тобой характеристика весьма верная и правдивая. Хотя, чтобы быть ещё точнее, тебе нужно было сказать: «… как у врождённого хронического идиота».

По кухне пронёсся неприятный сквознячок злорадного и сдавленного подхихикивания.

Стоить отметить, что Рома Варивода, по кличке Кузен, приходился Степану двоюродным братом по матери. В отличие от голубоглазого тернопольского исполина, черноволосый и кареглазый Рома не обладал богатырским ростом, хотя и был достаточно-таки гармонично сложён. И даже Шерлок Холмс не смог бы догадаться, что эти антиподы являются кузенами или хотя бы весьма отдалёнными родственниками.

Близкое знакомство с кузенами натолкнуло меня на мысль, что и у Степана, и его двоюродного брата — единая генетическая предрасположенность. Они с завидным постоянством влипали во всевозможные неприятные ситуации, досадные передряги и прискорбные злоключения. Однако, в сравнении с удачливым белокурым гигантом, Кузену нечасто удавалось выходить сухим из воды. Если быть откровенным, то все вчерашние приключения гастарбайтеров и начались из-за фатального невезения Ромы Вариводы.

— Мне думается, что никто здесь не понимает твоё положение лучше меня, мой друг Рома, — рискнул я выразить сочувствие безвинно пострадавшему приятелю. Под воздействием слабоалкогольного прохладительного напитка я незаметно для себя впал в состояние расслабленности, благодушия и беззаботности. И язык мой — враг мой, как бы сам собой развязался:

— Со мной тоже произошло нечто подобное, когда я обучался в Херсонском технологическом институте. Помнится, это случилось буквально в самый канун наступавшего Нового 1975 года. Я играл за сборную института по баскетболу, и мне жутко хотелось отличиться в решающем матче уходящего года. Игра шла, как говорится, очко в очко. И в самом конце встречи я получил точную передачу в непосредственной близости от шита соперника. Обманным движением мне удалось поднять защитника в воздух и прошмыгнуть слева от него под щит. Но буквально в последнее мгновение этот изверг, каким-то невероятным образом, умудрился выбросить ногу вправо и вверх, и лягнуть меня кедом в район переносицы. Да так сноровисто, что не только разбил мне нос, но и поставил два здоровенных фонаря, симметрично под обоими глазиками! Да ещё и челюсти мои так сильно опухли, что мне стало невыносимо тяжко членораздельно слова выговаривать!

Мне с трудом остановили струившуюся из ноздрей кровь, а потом всем миром довольно-таки долго приводили меня в чувство. Согласно баскетбольным правилам именно пострадавший должен был исполнять назначенные судьями штрафные броски. Мы проигрывали всего лишь очко, а до финального свистка оставались считанные секунды. Реализуй я эти два броска — и мы бы триумфально победили. А забрось я хотя бы один из мячей, то тогда бы игру перевели в овертайм. Однако всё расплывалось перед моими заплывшими очами — и травмированный Аккела дважды промахнулся.

Но всё-таки самое страшное разочарование поджидало меня впереди. У меня было заранее запланировано участие в Новогоднем маскараде и романтичная встреча Нового года с хорошенькой девушкой. Да вот только как же теперь это осуществить, вот с таким-то ужасающим бандитским видо́ном?! Или, как нынче принято выражаться в элитных кругах, прикидом! Я был в полнейшем расстройстве, хандре и отчаянии. Впору было забиться в какую-нибудь укромную, тихую щель и горестно проклинать свою злую судьбинушку. Что там ни говори, а грядущие долгожданные праздники были непоправимо испорчены.

— Бедный Васёк, — чуть было не прослезился растроганный Рома. — И ты, конечно, так и проторчал все Новогодние торжества один-одинёшенек в своём доме?

— Нет! — гордо ответствовал я. — Состояние крайней безысходности побудило меня сбросить унынье и печаль, и наплевать на ханжеские стереотипы поведения и общественное мнение! Собрав мою волю в железный кулак, я дерзновенно отправился на бал-маскарад с циничной, бесцеремонной и наглой физиономией. Собственно говоря, после полученной травмы, моя рожа уже и была таковой, причем без каких-либо особых усилий с моей стороны.

На празднестве я произвёл настоящий фурор и выиграл конкурс на самую оригинальную карнавальную маску! Притушенное в зале освещение, мерцающие блики и бегущие огоньки, в конечном счёте, только сыграли мне на руку. При вручении приза, жюри в один голос рекомендовало мне ни в коем случае не ходить в этой маске по улицам города. Меня вполне могла сцапать милиция, приняв за серийного убийцу и маньяка, который недавно объявился на просторах Херсонщины.

Правда, злоречивые завистники перешептывались, что это вовсе не настоящая маска, а очень изощрённый и искусный макияж. И что именно ради выигрыша этого конкурса я и размалевал себя, как дешёвая портовая проститутка. А кое-кто из злопыхателей даже распустил омерзительный слух, что Василий является хорошо замаскированным гомосексуалистом. И разукрасившись подобным образом, он привлекает нового любовника для ублажения своего гнуснейшего порока.

Но самое неприятное началось для меня как раз в наступившем Новом году. При ярком дневном свете все, наконец-то, уразумели природу моего истинного болезненного обличья. И у меня начали сочувственно интересоваться: кто тот даровитый и искусный «художник», так артистично расписавший мой образ под хохлому.

Объясняться мне было не очень-то и легко, так как всё ещё не сошла опухоль на моих челюстях и скулах. Потому-то я и отвечал «любопытным воронам» с откровенно правдивой спартанской лаконичностью:

— Кед случайно ударил.

К величайшему прискорбию, моя краткость и временный дефект дикции сыграли со мной весьма злую шутку. Учился со мной в одной группе невысокий паренёк, Коля Швец, из глухой и отдалённой таврийской провинции. Институтские острословы и насмешники дразнили его не иначе, как уездный Николя́ Шкет. И хотя Коля был невысокого росточка, но являлся крепко сбитым и хорошо натренированным борцом вольного стиля. Я у него, сам того не ведая, увёл девушку, за которой он долго и настырно ухаживал. Именно с ней у меня и была намечена романтичная встреча Нового 1975-го года. И по институту разнеслась крылатая весть, что Николя́ Шкет начистил Василию рыло за то, что тот нахально отбил у него невесту.

— И как только Шкет изловчился допрыгнуть до его просветлённого личика? — удивлялись сплетники и сплетницы. — Скорее всего, перед самым началом экзекуции, для удобства поставил нашего Василька буквой Г.

То-то позору было! Так что тебе, Рома, нечего и сетовать на приобретённые тобой на халяву синяки.

— А с той девушкой у тебя все-таки состоялась романтичная новогодняя встреча? — проявил нездоровый интерес к моей личной жизни Микола Орлов и, заметив мой утвердительный кивок, осторожно осведомился: — И как? Всё прошло гладко и благополучно?

— Как бы тебе сказать? — задумчиво поскреб я за правым ухом. — Судя по всему, она не очень-то и поверила в мою правдивую историю о спортивной травме. Однако отнеслась крайне сочувственно к моим боевым ранам и утешила меня по полной программе. Через три года я на ней женился, через восемь — чуть было не застрелился, а через двадцать — благополучно развёлся. Хотя, если бы всего этого не случилось, я никогда бы не встретился с моей нынешней супругой Алёной.

— А я бы не сказал, Василий, что тебе крупно не повезло из-за непредвиденных синяков, — с грустинкой в голосе оценил мою студенческую повесть Миша Лапчук. — А вот меня случайный бланш лишил приязни и благосклонности моей красавицы-невесты.

Михаил был приверженцем ведической культуры и в свободное время практиковал йогу. Об этом наглядно свидетельствовала загадочная улыбка Будды, никогда не сходящая с его привлекательного лика. Но это никоим образом не мешало ему временами срываться в запои, а также в противоречащее его принципам мясоедство.

— Это было перед самым моим призывом в Советскую армию, — принялся излагать мемуары своей безалаберной юности уроженец благодатного Крыма. — Меня тогда ужасно мучала горестная мысль, что я до сих пор всё ещё не мужчина. Мой старший друг Дима, по кличке Димон Хряк, всё время надо мной с затаенным злорадством подшучивал:

— Уйдёшь в армию и где-нибудь в Чуркистане прихлопнут тебя радикально настроенные исламисты. Вот так и отправишься на Тот Свет ко всем своим праотцам не разговевшимся и целомудренным девственником!

Ему легко было говорить. Парень он был здоровый, высокий, красивый, нахальный — такие девушкам безусловно нравятся. К тому же его мама, известный в городе доктор, состряпала ему по блату железобетонный «белый билет». Так что воинская служба Димону ни при каких обстоятельствах не грозила. Сама же мама страстно желала, чтобы сынок пошёл по её стопам и стал знаменитым врачом-диагностом. Однако её капризное чадо давало согласие лишь на карьеру маститого врача-гинеколога. Но, не смотря на обширные связи Светланы Сергеевны, Димон три года кряду «заваливал» вступительные экзамены в мединститут. На экзаменах он неизменно впадал в полный ступор, и не мог не только сказать заумное слово, но даже нацарапать складную фразу. Ни репетиторы, ни подготовительные курсы, ни взятки по какой-то неведомой причине делу не помогали. У меня сложилось мнение, что Хряк просто не желал шесть лет парить мозги в обители Эскулапа, Авиценны и Парацельса.

Димон всегда слыл отличным ныряльщиком и пловцом, и с детства регулярно посещал местный клуб аквалангистов. Поэтому мама устроила его спасателем на городской пляж, где он и подрабатывал в промежутках между попытками стать студентом. Работа — не бей лежачего. Сиди на вышке, кричи в мегафон: «Не плыви за буйки!», и совращай аппетитных заезжих красавиц.

А мне с девчонками катастрофически не везло, хотя язык у меня всегда был неплохо подвешен.

— А мы-то думали, что он у тебя только здесь, в Португалии, развязался, — подколол Мишу Дима Харитонов.

Дима являлся цветущим, круглолицым крепышом сорока с лишним лет с видимыми зачатками уже непреоборимого избыточного веса. Статный красавец-шатен, с искрящимися глазами и приятной, добродушной улыбкой, вызывал у окружающих его людей неподдельную симпатию и искреннее уважение. Однако его невыразительный тенор, граничащий с контральто, основательно портил впечатление об этом добром и жизнерадостном человеке. Дима и Миша почему-то недолюбливали друг друга и часто обменивались язвительными колкостями.

Лапчук устало вздохнул, поднялся на нетвёрдые ноги и по-старчески поплёлся в сторону туалета.

— Ты можешь заткнуться, Харя Кришна! — зарычал на херсонца Микола Патлатый. — Человек тут как на духу исповедуется, да ещё и на трезвую голову! А ты на его не заживающие раны заботливо соль посыпаешь!

Дима побагровел и надулся от жгучей обиды, однако конфликтовать с ровенским битюгом не отважился.

2. Сучок в глазу.

Миша вернулся буквально через пару минут куда более твердой походкой и с порозовевшими щёчками. На лике его запечатлелась лукавая, самодовольная усмешка, хотя в ней и не чувствовалось неподдельной радости. Он машинально уселся на недовольно скрипнувший табурет и ничего не видящим взором уставился на верхнюю полку буфета.

— С девушками я знакомился легко и непринуждённо, но ничего серьезного у меня с ними не получалось, — продолжал нюнить Мишутка, хотя улыбка с его лица по-прежнему не сплывала. — Все они считали меня ветрогоном, балаболкой и шутом гороховым.

— Ах, какие у вас в Феодосии умные и проницательные девушки! — восхищённо всплеснул руками Серёга Таракан, но тут же заткнулся под лазерным взглядом Миколы Орлова.

— С Ксюшей я познакомился случайно на городском пляже, — проигнорировал Миша шпильку коллеги. — Бог не обидел её ни личиком, ни фигуркой, и отнеслась она к моим плоским шуткам достаточно благосклонно. Сначала я думал, что она приехала отдохнуть с родителями из столицы, но позже проведал, что она жительница Феодосии. У меня просто дух захватило, когда я узнал, кем работает её папаша. Должность заместителя директора мясокомбината была в то время сопоставима с чином секретаря горкома компартии. Мы начали с Ксюшей тайком встречаться, но отношения наши были почти что пионерскими. И хотя мы с ней даже целомудренно целовались, однако далее дело упорно не продвигалось. Все мои попытки приблизиться к её телу встречали галантный, но весьма твёрдый отпор.

— Такие девки знают себе цену, — саркастично скривил губы Димон, которому я поведал о моей новой зазнобе. — Она так и будет водить тебя за нос, пока её предок не подберёт ей более достойную пару. Весть о том, что она вышла замуж, ты, как водится, узнаешь последним. Брось ты это гиблое дело. Найди себе что-либо попроще.

Но я продолжал регулярно встречаться с Ксюшей, хотя осень была уже на носу, а с ней и неизбежный призыв на военную службу. Но где-то в средине августа Фортуна, в конце концов, мне улыбнулась. Родители моей девушки на время отпуска уехали отдыхать в Питер, чтобы полюбоваться его архитектурными и историческими достопримечательностями. Ксюша отказалась от этой поездки, заявив, что была там как минимум семь или восемь раз. Папа и мама не стали настаивать и укатили в северную столицу, оставив дочь на попечение тёти. Но разведённая тётя тогда имела бурный роман с молодым, симпатичным и ненасытным любовником. Так что ей было некогда заниматься воспитанием своей юной, но уже созревшей племяшки. Вот Ксюша и воспользовалась её ночным отсутствием, и пригласила меня к себе в гости. По её дерзкому поведению я отчётливо понял, что она настроилась на крайне серьезные отношения. Хотя её предки, наверное, сказали бы, что она склоняется к весьма несерьёзным то ли отношениям, то ли взаимоотношениям, то ли сношениям.

Когда я похвастался Димону о моем предстоявшем успехе, он выглядел весьма озадаченным, можно даже сказать, озабоченным. Но Хряк тут же отбросил угрюмые мысли, и, расплывшись в улыбке, по-дружески потрепал меня по плечу:

— Молодец, Михутка! Всё-таки уломал капризную девку! За этот подвиг я дам тебе прокатиться на моей новенькой «Яве»!

Я был в диком, несказанном восторге! Димон никогда не давал мне даже присесть на свой новенький мотоцикл. Я лишь изредка ездил на стареньком папином «Иже», да и то лишь по очереди с моим старшим братом. Сдавалось, что удача за удачей, так и шли прямиком в мои молодецкие руки.

Мы выбрались за город, и я лихо помчался по просёлочной дороге на довольно-таки приличной скорости. Когда я бесшабашно проносился мимо Димона, он по-братски хлопнул меня по плечу. Но, по всей вероятности, самую чуточку переусердствовал в выражении своих добрых, приятельских чувств. Моя рука, держащая руль, неудачно вывернулась и я кувырком улетел в неглубокую, но грязную придорожную канаву. Хорошо ещё что влажная грязь заметно смягчила моё каскадёрское падение. Но в канаве затаилась трухлявая коряга, об которую мне пришлось тормозить головой. Коряга от такого столкновения буквально рассыпалась, но где-то в её недрах всё-таки сохранился неперегнивший сучок. Этот сучок и оставил мне шикарную отметину под моим левым глазом. К тому же я сильно зашиб руку и основательно подвернул правую ногу.

Димон, досадливо охая и ахая, вытащил «Яву», а затем и меня из зловонной жижи. Как выяснилось, мотоцикл пострадал при злополучном падении ничуть не меньше меня. Всю дорогу назад мой друг, пыхтя, катил побитую «Яву», которую он так и не смог завести. Я же ковылял за ним, опираясь на подобранную по пути палку. К моей удаче, мама Димона оказалась дома и оказала мне посильную медицинскую помощь. Но нога моя распухла до такой степени, что я даже не мог на неё толком привстать.

А в восемь часов вечера я должен был встретится с Ксюшей у колонного входа Комсомольского парка. Мы собирались прогуляться по набережной, а лишь затем отправиться к её дому. И несмотря на саднящую и ноющую ногу, я всё же был намерен шкандыбать на свидание.

— Да ты сума сошел! — строго прикрикнула на меня Светлана Сергеевна. — Твоей ноге нужен покой и только покой! Неужто ты хочешь остаться на всю свою жизнь прикованным к костылям инвалидом?!

Но и это меня бы не остановило, если бы Хряк не выдвинул более железные аргументы.

— Весь город «гудит», что на вчерашней дискотеке малолетки устроили грандиозную потасовку, — возбуждённо зашептал мне на ухо Димон. — Если ты явишься на свиданье с такой вот побитой рожей, то Ксюша подумает, что это местные сопляки «начистили» тебе в дискотеке рыло. Позору — не оберёшься! Как бы она не заподозрила, что ты слюнтяй, размазня, трус и слабак. Весьма сомневаюсь, что после этого девушка захочет иметь с тобой хоть какое-нибудь дело?

— Но что же мне тогда делать? — окончательно растерялся я.

— Насколько я поняла, Миша, у тебя сегодняшним вечером намечена встреча с невестой, — вмешалась в наш разговор Светлана Сергеевна. — Но тебе, действительно, на глаза своей подружки лучше сейчас не показываться. Я даже в зеркало тебе смотреть не советовала бы, во избежание глубочайшего невротического стресса. Позвони своей девушке с нашего телефона и скажи, что ты заболел. А я, как лечащий врач, подтвержу, что тебе предписан строжайший постельный режим.

В то время сотовых телефонов в нашей стране ещё не было. Я позвонил Ксюше домой, однако на мои настойчивые звонки ответа так и не последовало. По всей видимости, она уже вышла из дома, чтоб не спеша добраться до Комсомольского парка.

— Давай сделаем проще! — вдруг решительно взялась за дело Светлана Сергеевна. — Я сейчас вызову из госпиталя служебную машину, и мы поедем с Димой прямиком к парку. Он покажет мне твою девушку, и я расскажу ей всю чистую правду. Ведь никто из нас не застрахован от дорожно-транспортного происшествия.

— А откуда она знает, что Димон знает, как выглядит Ксюша? — закрались в мои мысли большевистские подозрения. Но Светлана Сергеевна своим стрёкотом так и не дала созреть моему недоверию.

— Если хочешь, я напишу тебе на официальном бланке, заверенном моей личной печатью, что ты временно недееспособен.

— Так и быть! — без особой охоты изъявил я моё согласие. — Только укажите в справке, что я лишь частично недееспособен. А ещё лучше, напишите, что недееспособна только моя правая нога, а все мои остальные конечности функционируют исправно. Это очень важно!

— Но ведь у тебя ещё и сильный ушиб правого локтя, — упрекнула меня докторша и, вздохнув, устало махнула рукой. — Ладно. Распишу твои травмы более подробно. А когда мы с Димой вернёмся, то отвезём тебя на машине домой.

— А может вы и Ксюшу с собой привезёте? — простонал я и скривился от боли.

— Ну, только в том случае, если она — садистка, и ей захочется насладиться твоим измочаленным видом и жалобным стоном, — съязвила Светлана Сергеевна. — А сейчас прими эти две обезболивающие таблетки и тебе сразу же полегчает.

Служебная машина приехала по вызову буквально через несколько минут. Светлана Сергеевна даже не успела справку до конца дописать. А меня после таблеток ни с того ни с сего основательно развезло, и я почувствовал, как быстро проваливаюсь в Нирвану. По-моему, я погрузиться в сон ещё до того, как Димон и его мама уехали на поиски Ксюши.

Проснулся я уже дома в моей кровати, но только лишь к концу последующего дня. Родители мне рассказали, что меня привезли спящего на госпитальной машине и санитары перегрузили меня в постель. Светлана Сергеевна объяснила, что я упал с мотоцикла её сына, но, к счастью, ничего себе не сломал. Она оставила справку и лекарства, и настоятельно рекомендовала меня не будить, покудова я сам не соизволю проснуться. Я встал, дохромал до телефона и позвонил Ксюше. Но её тётя раздражённо мне прокаркала, что племянница пошла в гости к своей подружке Диане.

Я сделал попытку хоть что-нибудь съесть, но в глотку совершенно ничего не лезло. И, вообще, чувствовал себя так скверно, будто меня дорожным катком три раза подряд переехали. Поэтому я принял оставленные для меня таблетки — и незамедлительно заново отключился.

Очухался я снова лишь почти что через полные сутки. И у меня возникло очень серьезное подозрение, что мне вместо лекарства подсунули то ли снотворное, то ли наркотик. Тем более, что так называемые «обезболивающие таблетки» были разноцветными и разнокалиберными, и явно из абсолютно разных коробок. Однако моя нога практически не болела и я, хоть и прихрамывая, но мог достаточно прытко передвигаться. И у меня хватило смелости весьма и весьма осторожно заглянуть в зеркало гардероба. Тщательная ревизия моего фингала дала до чрезвычайности обнадёживающий результат. Он был не настолько огромным и устрашающим, чтоб перепугать до смерти мою чувственную наречённую.

Я хоть и наскоро, но довольно-таки плотно перекусил и замаскировал мой маленький синячок маминой пудрой. Но на мой звонок к Ксюше снова ответила её вставшая с левой ноги тётя. И она раздражённо мне сообщила, что её племянница ушла со своим парнем на танцульки в центральную дискотеку.

— Но ведь это же я её парень! — воспринял я как неуместную шутку заявление взбалмошной тёти. — И насколько мне ведомо, я сейчас нахожусь у себя дома! И хочу заверить Вас, что ни Ксюши, ни дискотеки у меня нет!

— Ну, если у Вас раздвоение личности, то, пожалуйста, согласовывайте Ваши действия со своим вторым Я! — вонзила в меня своё осиное жало тётя и бросила трубку.

В этот самый момент в мою комнату вошёл старший брат и удивлённо на меня вытаращился:

— Куда это ты собрался на ночь глядя, братишка? Не иначе как с больничной койки да прямиком на блистательный бал?

— Иду искать пропавшую Ксюшу! — с решимостью благородного рыцаря провозгласил я. Однако у меня не было ни малейшего понятия, где она могла бы сейчас ошиваться. Легенду о дискотеке я отмёл как злостную выдумку прибабахнутой тёти.

— Не хотелось тебя огорчать, Миша, — сморщив лоб, засмущался мой старший брат — Но ходят упорные слухи, что Ксюша уже два дня гуляет по набережной с твоим лучшим другом Димоном. А всего лишь час назад я видел самолично, как они прогуливаются по Адмиральскому бульвару.

— Как это прогуливаются? — едва выдавил я из себя, не в силах проглотить возникший в горле комок.

— Как? А очень даже просто, — растолковал мне брат. — Фланируют, не спеша и беззаботно, иногда под ручку, а иногда и в обнимочку.

Я застыл словно Перуном поражённый, и потребовалось не менее четверти часа, чтобы я, наконец-то, обмяк и мало-мальски начал пошевеливаться. И тут меня охватила неудержимая, звериная ярость. Я готов был своими руками удавить и Ксюшу, и Димона, и его коварную маму. И хотя брат отчаянно цеплялся за меня, но я шутя ускользнул из его рук и рванул прямиком к дому Димона. К сожалению, мне удалось там застать лишь только его хитрозадую и злонамеренную родительницу.

Увидав меня на пороге, она слегка побледнела и маленькими шажочками попятилась назад.

— Мишенька! Мальчик! Ты даже не представляешь, насколько я рада, что ты уже на ногах! — принялась она заговаривать мне зубы. — Да это просто чудо, что ты так быстро оправился и исцелился! Как видно, моё лечение здорово тебе помогло!

— Так вот как Вы, уважаемая Светлана Сергеевна, держите своё слово! — заскрежетал я зубами. В слово «уважаемая» я вложил всю желчь и сарказм, на которые был только способен. — Ведь Вы мне пообещали, что неназойливо успокоите Ксюшу и отправите её назад домой! А как Вы можете объяснить, что всего полтора часа назад Вашего сына и мою невесту видели в обнимочку на Адмиральском бульваре?!

— Успокойся, Миша! — обиженно надула губы матушка Хряка. — Давай-ка лучше пройдем в мой кабинет и без излишних эмоций во всём разберёмся.

Она провела меня в кабинет, усадила в уютное кресло и принесла из кухни поднос с гранённым стаканом и тремя пол-литровыми бутылками «Буратино». Очевидно, в её глазах я был до сих пор тем прыщавым мальчиком, которого можно задобрить безградусной газировочкой.

— Выпей водички и послушай, что я тебе скажу. В нашем городе не найдётся ни единого человека, который имел бы наглость утверждать, что я не держу моего слова. И мне было очень больно и обидно услышать это голословное обвинение именно от тебя. Как я и обещала в двадцать ноль-ноль мы с Димой стояли у колоннады Комсомольского парка. Твоей подружки всё ещё не было, и мы прождали там около получаса прежде чем она, наконец-то, соизволила появиться. У меня не было ни времени, ни желания распекать её за опоздание, поэтому я сразу же перешла к делу. Когда я подошла и представилась, Ксения не на шутку испугалась и чуть было не дала дёру. Пришлось её успокоить, а затем без утайки рассказать о твоём падении с мотоцикла. Само собой разумеется, что из-за полученных травм, ты не в состоянии прийти на свидание. Я даже предложила отвезти её прямо к тебе, чтобы она удостоверилась в моей искренности. Но твоя невеста испуганно заявила, что от вида твоих ран она может запросто грохнуться в обморок. Но и домой возвращаться ей боязно, так как по дороге сюда к ней трижды цеплялись нетрезвые малолетки. Тут она пристально посмотрела на Диму и высказала своё вполне разумное предложение:

— Этот молодой человек на вид физически крепок и вполне в состоянии за себя постоять. А не мог бы он провести меня домой, чтобы при надобности оградить от распоясавшихся хулиганов?

— Так что же Вы просто не отвезли её на служебной машине домой?! — вскипел я, как перегретый тульский самовар.

— Да мы и так потеряли массу драгоценного времени на ожидание Ксении и на бессмысленные разговоры! — резко отреагировала Светлана Сергеевна. — А у меня дома лежал без сознания травмированный пациент, состояние которого могло ухудшиться в любую минуту. Я ведь давала клятву Гиппократа и в первую очередь должна была позаботиться о больном, а не о совершенно здоровых молодых людях. Дима — здравомыслящий и ответственный молодой человек и мог без проблем отвести твою девушку к месту её обитания.

— Так как же Вы тогда объясните, что прошло больше двух суток, а он до сих пор её туда не довёл?! — бурно вознегодовал я. — А не пора ли Вам позвонить в милицию и поинтересоваться, куда же подевался Ваш блудный сын?!

Тут послышался звук открываемой входной двери и радостный голосочек моего бывшего друга:

— Милая мамочка! Я уже вернулся! Ты даже не представляешь, что я тебе сейчас расскажу!

— Какая удача! — возрадовался я, вскакивая с кресла и разминая мои кулаки. — Как говориться, на ловца и зверь бежит! Сейчас мы узнаем истину прямо из первоисточника!

С ловкостью Тарзана я выпрыгнул в прихожую и увидел Димона, неуклюже стряхивающего со ступней новенькие замшевые штиблеты. Попервоначалу я его даже не распознал. Хряк был непривычно коротко подстрижен и разодет как после приёма у английской королевы. Узрев меня, он стал намного-намного белей, чем больничный халат его миленькой, родненькой мамочки. И хотя Димон был на голову выше меня и на пуд тяжелей, он ссутулился и скукожился, как нашкодивший сорванец. Наверное, я выглядел пострашнее Отелло, заставшего в спальне молодую супругу с любовником.

— Ух ты! Кого я вижу?! Да неужто это ты, мой истинный, преданный друг! — взревел я и этому рёву позавидовал бы доисторический пещерный медведь. — Вот теперь я и уяснил вразумительно, кто он такой — настоящий и преданный друг! Это та сволочь, которая, ради своих шкурнических интересов, предаст тебя при первом же удобном случае! Ты почто, змей подколодный, у своего лучшего друга невесту увёл?!

Но пока я раздумывал, долбануть ли Димона в рыло, или засандалить ногой в яйца, благоприятная возможность была навеки упущена.

— Теперь это не твоя невеста, теперь это невеста моего сына, — услышал я за спиной бесстрастный, холодный голос Светланы Сергеевны. И эти ледяные, убийственные слова, казалось, в одно мгновение отобрали все мои силы. Мои руки безвольно обвисли словно обрубленные лианы, а мускулы стали обмякшими и неуправляемыми. Однако я знал точно, что через минуту-другую неодолимая ярость вскипит во мне с новой неистовой силой.

Я медленно обернулся и увидел решительно настроенную матушку Хряка с зажатой бутылкой «Буратино» в руке. У меня не было ни малейшего сомнения, что если б я полез в драку, то она тут же огрела б меня этой бутылкой по «котелку». А я предпочёл бы иметь дело с деревянным Буратино, а не с его жидким аналогом в толстостенной стеклянной бутылке.

— Из-за этой дурацкой истории, что началась с твоего падения с мотоцикла, пострадали и ты, и мой сын, и я за компанию, — невозмутимо продолжала увещевать меня Светлана Сергеевна. — И не сочти мои слова за насмешку, но ты даже не представляешь насколько дёшево тебе подфартило отделаться. Давай всё же вернёмся в мой кабинет и расставим всё по своим местам в этом нелепом, абсурдном недоразумении.

И она потащила меня за собой в кабинет, не выпуская из рук миротворческую бутылочку газировочки. А наложивший в штаны Димон на безопасном расстоянии уморительно засеменил за нами. Мы уселись в уютные кресла, и Светлана Сергеевна кивнула своему побледневшему будто вершина Эльбруса чаду:

— Изложи нам, Дмитрий, в общих чертах, что с тобою в тот злополучный вечер случилось.

Димон заегозил так, будто каялся директору школы о своих детских проделках и дебильных проказах:

— Поверь мне, Миша, я здесь абсолютно не причём! Меня силком втянули в эту грязную и предательскую историю! Мы ведь дружим с тобой уже более девяти лет, и я разве хоть раз тебя подводил?!

— Я как-нибудь на досуге составлю список всех эпизодов, омрачивших наши дружеские взаимоотношения, — зловеще проурчал я.

— Мы шли с Ксюшей по затемнённым улицам, и она пугливо прижималась ко мне, как только нам попадались случайные прохожие, — проигнорировал поганец моё злопамятное обещание. — Но в Колхозном переулке за нами увязалась шайка развязанных, подвыпивших малолеток. После побоища на дискотеки они бузили по всей Феодосии и лишь сегодня милиция выловила последних зачинщиков беспорядков. Сначала они паскудно подшучивали над нами, а потом стали откровенно придираться с явным намерением затеять драку. Тогда я выломал из забора штакетину и угрожающе замахнулся на их главаря. И хотя сопляков было не менее десятка, они не раздумывая бросились уносить свои ноги.

— Подожди, дружок! — не смог я сдержать моего подозрения. — А какого дьявола вы попёрлись через Колхозный переулок, который был вовсе не на пути к дому Ксюши?!

— А мне-то откуда знать? — полошливо захлопал ресницами мой бывший приятель. — Я ведь понятия не имел, где она проживает. Твоя подружка более часа водила меня зигзагами по всей Феодосии. А когда мы, наконец-то, подошли к её дому, она вскрикнула так, будто узрела рогатого чёрта в своих не задёрнутых шторами окнах:

— Там кто-то есть! Я видела чей-то силуэт в окне моей спальни!

Мне пришлось войти с ней в особняк, включить внутренний свет и тщательно осмотреть все комнаты и подсобные помещения. Но так как там никого не оказалось, то я заодно и обследовал прилегающий к дому фруктовый садик. Скажу тебе честно, Миша, что хоромы её батюшки произвели на меня неизгладимое впечатление. Но когда я пожелал откланяться, Ксюха напористо потребовала, чтобы я с нею остался. Она слышала какие-то подозрительные шаги то в саду, то на чердаке, то где-то в подвале. Девушка просила меня не уходить, пока не вернётся её ушедшая на поминки какой-то бабушки тётя. Тогда я пожаловался, что у меня даже маковой росинки с утра во рту не было.

Ксюха тут же накрыла стол и угостила меня первоклассным массандровским мускателем. Эх! Каких только деликатесов не было в холодильнике её шикарной кухни! И хотя я отведал от каждого кушанья лишь по чуть-чуть, но, в конечном счёте, налопался до отвала. Потом Ксюха пошла в свою опочивальню, а я пристроился на уютном диванчике в роскошной гостиной. Но не прошло и двадцати минут, как в спальне раздался истошный, испуганный девичий вопль. Я ворвался в её комнату и заметил лежащую на кровати Ксюху, указывающую пальчиком в приоткрытое кем-то окно:

— Только что кто-то в окошко заглядывал!

Мне понадобилось всего лишь пару секунд, чтобы подпрыгнуть к окну и резко распахнуть его створки настежь. И хотя я весьма пристально всматривался в затемнённый сад, однако ничего подозрительного там так и не заметил. И тут меня сзади охватили крепкие руки, и я почувствовал, что к моей спине прижимается довольно упругая девичья грудь.

— Иди же ко мне, мой бесстрашный рыцарь, — на самое моё ухо зашептали горячие губки. — И я сторицей вознагражу тебя за решительность, преданность и отвагу.

Димон запнулся и с ужасом взглянул на меня, услышав, как заскрежетали мои зубы.

— Я всячески отнекиваться и изворачивался, памятуя, что это невеста моего лучшего друга. Но тогда Ксюха обозвала меня немощным импотентом и пообещала всем рассказать, что я ни на что стоящее не способен. Мне стало до соплей обидно и волей-неволей пришлось ей доказывать, что я всё-таки настоящий мужчина.

Ты даже не представляешь, Миша, какие угрызения совести терзали меня, после того как всё это закончилось! У меня было так скверно и мерзостно на душе, что просто-напросто жить не хотелось!

И Димон чуть было искренне не разрыдался, а я чуть было искренне ему не поверил.

3. «Ява» в обмен на красавицу.

Мне захотелось съехидствовать по этому поводу, но последующая фраза дамского обольстителя вышибла меня из седла.

— Но самое ужасающее началось потом. Не минуло и четверти часа, как Ксюха всерьёз вознамерилась ещё разок меня по достоинству наградить! Я начал бурно протестовать и заметил, что моя матушка меня заждалась и уже, наверное, жутко волнуется. Но эта нахалка только распущенно расхохоталась:

— Ты уже большой мальчик и уже дорос до того, чтобы самому стать папочкой ребятёнка! У тебя там что, мужское достоинство или слизняк бесхребетный?! Докажи, что и ты — настоящий мачо-хахлячо! А не то завтра все сплетницы Феодосии будут знать, как позорно ты здесь облажался! Ну, разве я не сексапильная?! Миша, со своим напрочь отбитым «хозяйством», и то ни за чтобы не осрамился!

— Стоп! — буквально взвился я в ярости над моим креслом. — А кто это Ксюше нажужжал, будто бы мне отбили «хозяйство»?!

Глаза Димона в страхе заметались по кабинету, однако его мама тут же пришла ему на помощь:

— Ксения, несомненно, имела в виду Мишу Кацмана, который пять лет назад уехал с родителями в Израиль. Насколько я помню, семья Кацманов жила в районе Егоровки.

— Да-да! — возрадовался Димон своевременной подсказке. — Перед отъездом он обрюхатил старшую сестру Дианы, но ни жениться, ни брать её с сбой в Израиль не пожелал. Наши пацаны выловили его в укромном местечке и напинали тяжёлыми башмаками его «ваньку-встаньку». По-моему, после этого ему уже нечем было жениться.

— Да-да! — печально закивала Светлана Сергеевна. — Мишу и мне приводили на консультацию, но медицина в данном случае оказалась бессильна. Но ты, Дима, кажется, немного отвлёкся.

— Я дико извиняюсь, — покаялся Хряк, прижимая руки к груди. — А мне, по требованию Ксюхи, пришлось доказывать, что я не только настоящий мужик и мачо, но и опытный оператор отбойного молотка. И хотя я не считаю себя ни слабаком, ни слизняком, но доказательства эти были просто изматывающими. Я взопрел в пять раз больше чем, когда мы откачивали недавно утопшего киевского прокурора.

— И на старуху бывает проруха, — горько усмехнулся я.

— Ты на что это намекаешь?! — залилась краской Светлана Сергеевна.

— Да я это вовсе не о Вас, а иносказательно, в адрес Вашего гулящего сынули, — не очень чистосердечно повинился я. — По-видимому, надо было бы сказать: «Не всегда коту Масленица»,

— Это уж точно! — поддержал меня мой неверный товарищ. — Праздником романтичной любви тут и близко не благоухало! Эта бестия из меня все соки к утру высосала!

— А вы хоть презервативами пользовались? — со слабой надеждой в голосе вопросил я.

— Ну, знаешь, Миша! — сорвался на недовольный визг Димон. — Я ведь с мамой шёл на деловую встречу, а не на кроличье перепихивание с подозрительной девицей! Разумеется, и гандонами я заранее не запасся!

— Не перепихивание, а совокупление! И не гандонами, а кондомами! — резко осадила Светлана Сергеевна своё неотёсанное дитятко.

— Ой! Извини, мамочка! — стыдливо потупил взор невоспитанный недоросль. — Это всё издержки злотворного влияния улицы.

И он как-то странно покосился на меня, будто я и был этими самыми злотворными издержками. Однако встретив мой издевательский взгляд, Димон тут же продолжил свою головоломную повесть:

— Как бы там ни было, но эта шельма настолько вымотала меня, что я даже не почувствовал, как полностью отключился. Когда же я очухался, то заметил, как чрез мои закрытые веки пробивается не то лунный, не то солнечный свет. Мне с трудом удалось растворить мои слипшиеся ресницы и… В тот миг я не скопытился только потому, что уже лежал на полу на жестковатом матрасе. Мы с Ксюхою «пилились» там вовсе не для того, чтобы назвать «это» половой жизни, а, чтобы не развалить деревянную скрипучую кровать.

Надо мной склонился солнцеподобный лик пышнотелой, но уже выходящей в тираж брюнетки. И выражение на этом солнцеобразном лике не сулило мне ни приятного разговора, ни душещипательного общения.

— Ах ты развратный стервец! Ах ты похотливый распутник! — завизжала она как старая, изношенная бензопила. — Ты что делаешь, гад ползучий, в постели моей племянницы?!!

— Ой, тётя досрочно вернулась, — не очень-то и испуганно оповестила меня Ксюха. Она как-то неловко встала с постели и набросила на тело шифоновый халатик. Без особой спешки и излишних слов она выскользнула из своей спальни в предбанник. А тётя тигрицей прыгнула на моё тело и со сноровкой бывалого борца распластала меня на матрасе. Её мощный тухис и арбузные титьки прямо-таки «припечатали» меня к полу! Да так основательно и плотно, что я и самую малость пошевелиться не мог! У меня буквально дух захватило от такого брутального и яростного наскока!

— Эх! Какая жалость, но после Ксюхи я её ненасытную тётю уже не осилю, — огорчённо подумал я. Судя по запахам, которые источали тётины телеса, поминки у неё этой ночью были изрядно буйными и весьма продолжительными. Вообще-то, если б перед тем, как меня оседлать, она приняла освежающий душ, то быть может у нас с ней, в конце концов, что-нибудь получилось. Но вместо того, чтоб решить эту пикантную коллизию полюбовно, тётя с воплем индейского война вцепилась в мои волосы.

— Как ты только посмел, бесстыжий нечестивец, изнасиловать чистую, невинную девушку?!!

— Ну, это ещё надо разобраться, кто кого изнасиловал, да ещё и теперь продолжает насиловать, — проблеял я из-под вибрирующего живого пресса. — А самой чистой и невинной в этой спальне является простыня, которая не запятнана ни единым пятнышком крови.

— А ты разве не знаешь, олух Царя Небесного, что 28% женщин лишается целомудрия без кровотечения?! — зарычала мне на ухо тётя и укусила его за мочку. — А моя племянница принадлежит именно к этой категории девственниц!

— Ну, это ещё нужно доказать! — прохрипел я, тщетно пытаясь стряхнуть с моего тела настырную пышечку. — Тем более, что Ксюха вовсе не жаловалась на болезненные или неприятные ощущения!

— Запомни раз и навсегда, идиот! — забрызгала мне крупной слюной в лицо агрессивная как бесовка насильница. — Мою племянницу зовут Оксаной, а не какой-то там вульгарной Ксюхой! А за доказательствами дело не станет! Моя подопечная под присягой подтвердит, что ты её нахраписто изнасиловал! Начальник бюро судебно-медицинской экспертизы — наш кум, так что он напишет всё так, как нам будет надобно! Тебе ещё крупно повезло, что сейчас нет дома отца Оксаны! А то бы он тебя без слов линчевал, подвесив на яблоне за срамное место! Оксана, вызывай милицию!

Но в ванной довольно-таки шумно плескалась вода, и Ксюха, как видно, ничего не услышала. Поэтому я воспользовался случаем, чтобы попытаться избегнуть мрачных застенков гестапо.

— Но я ведь до слёз люблю Вашу прекрасную племянницу и готов жениться на ней по первому же Вашему требованию! — торжественно провозгласил я, насколько это было возможно под сидящей на мне тушей.

Тётя отпустила мои волосы, по-девичьи выпрямилась и всерьез призадумалась. Вся тяжесть её веса перенеслась на мой таз, и я почувствовал, как захрустели мои суставы.

— Ради Бога, тётя, привстаньте, если не хотите моей немедленной смерти! — заблеял я, корчась от ужасающей иезуитской пытки.

Тётя удивлённо взглянула на меня и, осознав причину моих мук, пружинисто приподняла свой тухис.

— Только не вздумай попытаться удрать, а то стальной капкан снова мгновенно захлопнется! — предупредила она, изучая моё полиловевшее личико. — Мне почему-то кажется, что совсем недавно я где-то уже видела твою наглую рожу. А ты, случайно, вчера из госпиталя с многоуважаемой Светланой Сергеевной не выходил?

— Выходил. Светлана Сергеевна, совершенно случайно, является моей родной мамочкой, которая, кстати, меня очень любит, — на свою голову пошутил я.

Лицо пышечки вытянулось, глаза выпучились, и она всем своим семипудовым телом плюхнулась на мои чресла. Мой вопль услышали в генуэзской крепости, и тётушка подпрыгнула будто уселась на ржавый гвоздь.

— Ой! Прошу пардону! Так значит ты сынок нашего местного медицинского светила! Это совершенно меняет дело! Оксана! Ты долго будешь там головастиков вылавливать?!

Вода перестала журчать и до нас донёсся меланхолический отклик Ксюхи:

— Если хоть одного пропущу, то последствия могут быть крайне печальными.

— Зайди в папину спальню и принеси оттуда большую икону, — повелела тётя и принялась как бы сама с собой разговаривать: — А породниться с таким именитым врачом было бы весьма и весьма кстати. Что-то у меня в последнее время печень пошаливает, да и брат жалуется на острые боли в кишечнике.

В дверях появилась Ксюха в расхристанном халате, вытирающая полотенцем всколоченные волосы.

— Ну что там опять стряслось, тётя Люба? — недовольно проворчала она. — Начался очередной Конец Света или Антихрист объявился в Феодосии?

— А где же икона?! Вот тютя! — осерчала тётя. — Ну, ничего тебе поручить нельзя! Бедный твой будущий супруг! Чувствую, намается он с тобой! Ладно, сама схожу. А ты пригляди за этим живчиком. Если вздумает слинять, хватай его за аппендикс и не отпускай до моего возвращения. Впрочем, а куда он денется? Мы ведь теперь его и испод земли достанем.

Тётя Люба отправилась на поиски святых, а я бросился собирать мою разбросанную по спальне одежду. Ксюха же с вялым безразличием наблюдала за моей уморительной, издёрганной мельтешней.

— А ты действительно подтвердила бы, что я тебя изнасиловал? — коснулся я тревожащего меня вопроса, натягивая по ходу треснувшие по шву брюки.

— А куда б я делась? — с равнодушным спокойствием пожала плечами Ксюха. — Родители ведь так не любят, когда я им по пустякам перечу.

Поспешно вернулась пышка, неся в руках внушительную по весу икону.

— Становись на колени, искуситель непорочных созданий, и клянись на образе Казанской Божьей Матери, что женишься на Оксане по первому же её требованию! — сурово потребовала она, приподняв над собой икону. Казалось, в случае неподчинения, она без зазрения совести треснет меня этим образом по башке. А так как у меня не было никакого желания получить сотрясение мозга, то я безропотно присягнул на иконе.

— А ты чего стоишь, дура?! — строго зыкнула на племянницу деспотичная тётя. — Преклонись рядышком с этим балбесом и слушай нерушимую Волю Небесную! Вы ведь знаете, что я работаю в городском ЗАГСе и наделена особыми полномочиями. Так вот! Властью, данной мне Господом Богом и советским народом, объявляю вас женихом и невестой! (И она трижды перекрестила нас иконой) С этого самого дня вы гуляете в городе только в неразлучной паре и все развлечения для вас общие. Ты понял, растлитель целомудренных созданий?! Шаг вправо, шаг влево — и кастрация без наркоза на месте! Целуй икону в знак нерушимой клятвы, что выполнишь своё сегодняшнее обещание! А когда возвратятся из отпуска родители Оксаны, мы обдумаем дату предстоящего бракосочетания.

— Теперь ты понимаешь, Миша, от какого кошмара уберегло тебя провидение? — многозначительно молвила Светлана Сергеевна. — И я далеко не в восторге, что в капкан, приготовленный для тебя лично, угодил мой родимый сын.

— Всё равно это было моё приключение! — озлобленно забрюзжал я. — И это мне нужно было решать, как выкручиваться из этого положения! А благодаря идиотской выходке Вашего сына, я остался при пиковом интересе! Прямо как в той старой одесской песне: «Я лежу в больнице, а сука Рабинович с Сарою гуляет без меня!»

— Да ты хотя соображаешь, о чем говоришь?! — взорвалась мамуля Димона. — Ну, женили бы тебя на Оксане, а через месяц-другой отправили в армию! Ты представляешь, что бы набедокурила эта красавица за время твоего отсутствия?! За ней же глаз да глаз нужен! Я бы даже сказала, всеобщий, неусыпный и круглосуточный надзор!

— Ты же сам видел, что даже у семи нянек дитя без целки! — подпел маме сынок, но поймав на себе её острый взор тут же поправился: — То есть я хотел сказать, без глаза.

— Дима от службы освобождён и у него есть хоть какой-то шанс уберечь Ксюшу от «левых» поползновений, — не очень уверено выразилась Светлана Сергеевна и неожиданно захлюпала носом: — Да неужто ты думаешь, что я вне себя от счастья, что мне попалась такая гулящая, ветреная невестка?! Да я проклинаю тот миг, когда послала моего сына провожать Оксану!

— Но ведь никто не в состоянии заставить его жениться на Ксюше! — в сердцах возроптал я. — При Ваших-то блатных связях в верхах, Вы без особого труда оградите Димона от судебного разбирательства!

— Но он же поклялся пред ликом Святой Божьей Матери! — смахнула слезинки платочком с ресниц безутешная мама развратника.

— Но ведь вы же убеждённые атеисты, а клятва давалась под угрозой насилия! — удивился я неуместной щепетильности хозяев дома. — Так что можете без всяческих церемоний послать наглых сватов к чёртовой матери!

— А кто тебе сказал, что мы бесстыжие безбожники? — с обидой провозгласила врач, уставившись на меня заплаканными глазищами. — Да! Я никогда не афишировала своих убеждений, так как являюсь членом компартии! Но сына я воспитывала с верой во Всемогущего Всевышнего, да и от Природы мой Дима пристойный и богобоязненный мальчик.

Мне вспомнилось, как грязно матерился Димон, вплетая в своё словоблудие также и Божью Мать, но всё же воздержался от язвительных замечаний.

А Светлана Сергеевна величаво встала и, обернувшись на восток, трижды перекрестилась с профессионализмом опытной попадьи. Димон так же вскочил на ноги и довольно неуклюже осенил себе крестом, но как мне показалось, на польский манер.

— Так что теперь Диме тянуть этот хомут до самой своей смерти, — печально вздохнула Светлана Сергеевна и, спохватившись, немного облагородила своё выражение: — Я имела ввиду, нести свой семейный крест. К тому же он до умопомрачения любит Оксану.

Мой бывший приятель надрывно закашлялся и залился насыщенным чахоточным румянцем.

— Что?! — потрясённо вылупил я мои очи на бывшего друга. — Ты любишь Ксюшу?!

И тут Димон так искренне разрыдался, что я ему и действительно поверил:

— Я не в силах ничего с собой сделать! Мне жизнь не мила без этой смазливой маленькой стерляди!

— Ты же лучший друг Димы и должен его понять, — продолжала увещевать меня Светлана Сергеевна. — Как пелось в песне моей молодости:

«Если случиться, что он влюблён,

А я на его пути.

Уйду с дороги, такой закон,

Третий должен уйти».

Она пела так красиво и вдохновенно, что я был воистину ошарашен. С такими талантами наш лучший в городе врач мог бы запросто сделать карьеру эстрадной певицы!

— Но, может быть, это как раз он должен был уйти с моего пути, — уже не так напористо возразил я.

— Тем не менее, Судьба распорядилась без нашего желания и всё расставила по должным местам, — с унылой обреченностью проронила Димина мама. — Мне понятно твоё огорчение. Несмотря на то, что Фортуна избавила тебя от трагического лиха, ты по молодости своей считаешь себя обделённым. Мы тут с Димой посовещались и решили хоть в какой-то мере возместить твои высосанные из пальца «потери». Тот мотоцикл, который стал источником всех наших невзгод, мы решили отдать в твоё личное владение. Теперь он по праву принадлежит тебе.

Краешком глаза я заметил, как Димон нервически дёрнулся и даже немного привстал со своего стула. Но пронзительный взгляд черных маминых глаз в мгновения ока его полностью обездвижил.

— Я думаю «Ява» не настолько пострадала, чтобы её нельзя было бы отреставрировать, — настойчиво гнула свою линию Светлана Сергеевна. Она достала из ящичка письменного стола стодолларовую купюру и положила её передо мной. — Мне кажется, что этого хватит, чтобы восстановить мотоцикл.

— Да Славка Слюсарь тебе и за двадцать долларов его отрихтует и «вылижет» так, что он будет ездить и выглядеть будто бы новенький! — затявкал со своего места Димон, жадно пожирая глазами новенькую банкноту. Но он крайне быстро совладал с собой и, подойдя ко мне, протянул свою крепкую загорелую руку:

— Ну что, Михей! Остаемся друзьями?! И никакая шикарная тёлка не омрачит нашей подлинной мужской дружбы?!

Я хотел было чуть-чуть повыпендриваться, но, немного подумав, решил всё-таки сдаться. Перспектива иметь свой собственный мотоцикл помутнила мой взбудораженный разум. Не знаю, насколько это было искренне с обоих сторон, но мы всё же с Хряком пожали друг другу руки.

— Вы даже не представляете, насколько мне радостно, что ваша дружба не только восстановилась, но и окрепла, — прослезилась Светлана Сергеевна. — Ты, Миша, самый верный и преданный Димин друг. А для истинного товарища ничего не жалко.

— Послушай, Хряк! Но как же ты теперь будешь без своего мотоцикла?! — стыдливо засмущался я.

— Я уже заказала Диме другую «Яву» и через неделю он будет с новеньким мотоциклом, — успокоила меня Светлана Сергеевна. — И вообще ему уже пора остепениться и сесть за руль собственного автомобиля. Но вполне может статься, что годик-другой придётся с этим повременить.

Мы с Хряком откатили его старую «Яву» в мастерскую Славика Слюсаря и тот пообещал отремонтировать её в кратчайшие сроки. И уже через неделю и я, и Димон катались на собственных новеньких мотоциклах. Ремонт обошёлся мне в сорок долларов, и моя «Ява» действительно смотрелась так, будто только что сошедшая с заводского конвейера.

Но меня донимали угрызения совести, что я продал мою невесту за загубленную Хряком «Яву» и сотню грёбанных долларов.

— Да не убивайся ты так! — со смехом успокаивал меня мой брат. — Верный и надёжный мотоцикл лучше, чем слабая на передок невеста! Найдёшь себе бабу и получше!

И впрямь я вскоре познакомился с не закомплексованной девицей, которая, без всяких посул и обязательств с моей стороны, сделала меня настоящим мужчиной. Это окончательно усмирило меня, и я уже без излишней душевной тоски смотрел на Хряка, фланирующего с Ксюшей по набережной. И лишь изредка я ловил на себе её странные взгляды, в которых ощущались и душенная боль, и смятение, и страдание.

— Постой-ка, дружище! — встрял терновой колючкой в Мишину повесть развеселившийся Рома. — Если разобраться толком, то фингал избавил тебя вовсе не о благосклонности твоей невесты, а от роскошных и ветвистых оленьих рогов!

— Эх, Рома, Рома! — посетовал на нетерпеливость Кузена крымчанин. — Ведь это была только присказка, а настоящая сказка ещё впереди.

Лапчук порывисто встал и пружинистым шагом удалился в сторону туалета. Он отсутствовал несколько минут, но за всё это время никто из присутствующих не проронил ни малейшего звука. Миша вернулся слегка взъерошенным, вытирая клочком туалетной бумаги слезливые серые очи. Рассказчик глухо прокашлялся и продолжил свою назидательную богатырскую быль.

4. Подарочек Фортуны.

— Началась календарная осень и призыв на мою воинскую службу был уже вовсе не за горами. И тут, вдруг, произошло нечто такое, о чём даже никто и помыслить не мог. Димон поехал с Оксаной за город, чтоб показать ей, как лихо он прыгает с горки на своей новенькой «Яве». Коронный трюк циркача не удался, — и Хряк при паденьи свернул себе шею. Так что он попал не на весёлую свадьбу в качестве жениха, а на собственные похороны в роли покойника.

На погребении было много народа, в том числе и Оксана в траурном убранстве так и не состоявшейся супруги. И Ксюша, и Светлана Сергеевна рыдали так безутешно, что сердце от сострадания разрывалось на части. Отец Димона, старпом океанского сухогруза, был где-то в районе Австралии и на похороны своего единственного сына явиться не смог.

Я делал всё что было в моих сила, чтобы успокоить Оксану, и, после окончания погребального ритуала, вызвался её проводить. Но та, немного утихомирившись, внезапно вспомнила об одном очень важном и неотложном задании. Ей сперва надобно было зайти на квартиру тётушки Любы, которая укатила со своим новым ухарем куда-то в Аджарию. Нужно было срочно полить домашние цветы, а также накормить кота и попугая, чтобы они, не приведи Господи, не сожрали друг друга.

— Увы, но и цветам, и нашим домашним питомцам нет ни малейшего дела до нашего траура, — печально проронила она.

Мы зашли в тетины апартаменты и поняли, что самую «чуточку» опоздали. Цветы от жары уже безвозвратно засохли, а Котофей Котофеич, развалив клетку, стрескал несчастного попугайчика. Если судить по перевёрнутым цветочным горшкам, то Рыжик улизнул через форточку на поиски более заботливых и надёжных хозяев.

Ксюша в отчаянии упала на тётину кровать и залилась слезами, рыдая горько, надрывно, тоскливо и безутешно:

— Из-за этих негаданных похорон мне совсем отшибло соображалку и память! Ну, что я теперь скажу тёте о гибели её цветника и зверинца?!

Я присел рядышком с нею на двуспальную кровать и, исполненный состраданием, положил руку на её содрогающееся от рыдания плечико. И Ксюша весьма благосклонно и с пониманием восприняла мои соболезнования. И я утешил её — сначала разок, а потом и другой, а затем, по её настоятельной просьбе, и третий.

Мы безмолвно лежали в благоухающей ароматизатором постели и думали каждый о чём-то своём. Головка Ксюши лежала на моём плече, а правая рука игриво блуждала где-то в районе схождения моих бёдер.

— По-видимому слухи, что Мише отбили «хозяйство» оказались чрезмерно преувеличенными, — нарушила молчание моя подопечная.

Я сначала как-то не попал в тему и машинально осведомился:

— Ты имеешь в виду Мишу Кацмана?

— А причем тут Кацман? — ответила вопросом на вопрос моя бывшая невеста. — Миша ещё пять лет назад женился на сестре Дианы и увёз её с собой в Израиль. И Алина на Земле Обетованной нарожала ему уже четырёх хорошеньких ребятишек. Я говорила о тебе! Ты что, способен как ящерица отращиваешь себе конечности? Или твой «дружочек» как птица Феникс возродился из пепла?

Меня словно шаровой молнией шарахнуло, и я чуть было не выпрыгнул нагишом из постели:

— И откуда у тебя такие сенсационные сведения?!!

— Об этом мне стало известно в тот самый день, когда ты не явился на свидание у Комсомольского парка, — нахмурив лобик, припомнила Ксюша. — Я пришла на полчаса раньше, но стояла в отдалении, что б не показаться тебе чрезмерно назойливой. Ровно в восемь я подошла к колоннаде и простояла там в ожидании около сорока с лишком минут. Это меня основательно разозлило, и я уже собралась было уходить, как к входу парка подкатила санитарная машина. Из неё поспешно выбралась яркая женщина в белом халате и высокий парень, которого ты мне когда-то представил своим другом.

Без всяких предисловий женщина оповестила меня, что она твой лечащий врач и что ты не придёшь, так как получил довольно неприятные травмы и увечья. По её словам, это произошло из-за твоего падения с мотоцикла. Но говорила она об этом как-то неуверенно, стыдливо отводя свои потупленные глаза в сторону. Хотя я и была шокирована этим известием, но сразу же попросила побыстрее отвезти меня прямиком к тебе. Ну, чтобы ухаживать за тобой, а также оказывать тебе посильную моральную поддержку. Но докторша почему-то резко воспротивилась этому моему естественному пожеланию.

— Навряд ли ты ему окажешь моральную поддержку, даже если он и придёт в чувство, — хмуро предостерегла она. — Скорее наоборот, твой визит только повергнет его в глубокое уныние и отчаяние. А угрызения совести ухудшат его и без того тяжелое состояние.

До меня, наконец-то, дошло, что врач что-то недоговаривает и я, недолго думая, потребовала объяснений:

— Скажите мне всю правду, какой бы ужасной она не была!

— Ты хочешь знать всю правду? — заметила я колебания в чёрных глазах доктора. — Хотя, может быть, это и к лучшему. Правда — это горькое, но очень действенное лекарство. Тем более, что, к величайшему несчастью, уже ничего невозможно поправить. Дима! Расскажи Ксении без утайки о всём, что накануне произошло с Мишей в городской дискотеке!

Дима немного замялся, чуть-чуть пококетничал, однако отважился описать всё как было в действительности:

— Ты, наверное, слышала о вчерашнем побоище в дискотеке, после которого беспорядки начались по всему городу. Малолетки бродят оравами по улицам Феодосии, разбивая стёкла в домах и придираясь к одиноким прохожим. А ведь всё-то началось из-за воистину идиотской Мишиной выходки. Поздним вечером он позвонил мне домой и заявил, что намерен пойти побузить в дискотеку. По его голосу я понял, что он уже основательно перебрал, и начал его отговаривать от этой авантюрной затеи. Но если Миша уже под высоким градусом, то разве он послушает умудрённого опытом друга? Бросив все дела, я во все лопатки промчался к дискотеке, чтобы перехватить Мишу у входа.

— Но разве Миша злоупотребляет алкоголем? — изумилась я. — Сколько раз мы уже с ним встречались, но от него ни разу спиртным не пахло!

— Я и сам удивляюсь, как он всё это время себя сдерживал! — недоумённо развел руками Дима. — Но вчера, по-видимому, он решил отвязаться и с премиальными процентами наверстать упущенное. Когда я подбежал к дискотеке, то там уже были сорваны афиши, выбиты стёкла, а на асфальте со стоном корчились избитые люди. В одном из ползавших на четвереньках пострадавших я узнал Мишиного бывшего одноклассника. Пока я останавливал ему носовым платком кровь из разбитой брови, он рассказал мне о случившейся здесь заварухе.

Миша появился с четверть часа назад и сразу же принялся приставать к смазливой молоденькой девочке. Как на грех, это оказалась зазноба Вовки Шизняка, главаря малолетней шантрапы Карантина. Малолетки всем кагалом навалились на Лапчука и начали его дружно метелить. Все ребята, которые знали Михутку, бросились ему на подмогу, однако и всем им на орехи капитально досталось. Пацанов Шизняка было чересчур много, и они словно бы с цепи сорвались. Били всех, кто попадался под руку и крушили всё, что можно было разбить. Миша вырвался из рук наседавших на него пацанов и помчался прочь из помещения дискотеки. А Шизняк и его прихвостни, дико улюлюкая, устремились за ним всей оравой в погоню.

— Куда они побежали?! — в ужасе заорал я.

— Туда, — махнул мой осведомитель в сторону Челноков.

Я сорвался с места и, пробежав метров триста, заметил, как у ограды дюжина сопляков пинали ногами лежащего человека. Они размашисто и методично лягали его своими копытами в низ живота. Я выломал из забора штакетину и разогнал до нельзя озверевших сосунков. Смываясь, шпана пригрозила привести подкрепление и натянуть мне мои глазки на задницу. Мне пришлось побыстрее взвалить Мишу на плечи и тащить его ближайшее безопасное место. Иными словами, ко мне домой. Там моя мама и оказала ему первую медицинскую помощь. Кстати, Ксюша! Разреши представить тебе мою маму, Светлану Сергеевну — лучшего врача-диагноста, терапевта и травматолога Крымского полуострова. Она — специалист на все руки и, можно даже сказать, доктор-оркестр.

— Миша был весь в синяках и ссадинах, но продолжал хорохориться, так как находился под алкогольным наркозом, — перехватила инициативу Димина мама. — Мы сняли с него одежду, и я начала обрабатывать его множественные раны и ссадины. Лучевая кость его левой руки треснула, как и бедренная кость правой ноги. Мишу так же били ногами в голову и ещё неизвестно, как это впоследствии отразиться на его психике. Но больше всего пострадали его гениталии, на них действительно было страшно смотреть. Боюсь, что ему уже никогда не познать радость отцовства, да и женщина навряд ли ему понадобится. Ты ведь понимаешь, Ксения, в каком смысле я об этом всём говорю.

Теперь ты, Миша, понимаешь, в каком я тогда была грандиозном шоке!

— Какое жестокое коварство! Какая наглая и беззастенчивая ложь! — вырвался из меня вопль потрясённой души. — Я ведь действительно упал по вине Хряка с его «Явы», но у меня всего лишь правая нога подвернулась! (О синяке моя душа почему-то стеснительно умолчала) И ты им поверила?! Ты разве никогда не замечала, что на улице Челнокова нет ни единого штакетника?!

— А мне-то почем знать? — надула губки Ксюша. — Да и с какой стати, мне нужно было ожидать обмана, хитрости и подвоха? К тому же я ведь от природы такая наивная и доверчивая! Тем более Светлана Сергеевна заявила, что ты почти что полные сутки находился в беспамятстве. И когда ты недавно очнулся, то попросил её встретить меня у парка и сообщить в мягкой форме о постигшем тебя несчастье. А Диме ты поручил проводить меня домой, чтоб оградить от всякой шпаны и вероятного с их стороны насилия.

— Ничего себе «мягкая форма»!!! — прорвало меня. — Тогда в жёсткой форме я должен был сбредить от побоев, угодить в психушку и изнасиловать всех врачей и санитаров сумасшедшего дома! Затем по сценарию я обязан был расчленить их тела и закопать на центральном пляже нашего города!

— Да ничего бы этого не случилось, если бы тебя в пятницу спьяну не понесло в дискотеку, — обиженно проворчала Ксюша.

— Да как ты не поймёшь, что не был я на бровях и в дискотеке я тоже не был! — удивился я наивности моей подруги. — В тот день мы с братом допоздна ремонтировали водопровод, так как в доме не было ни капельки пресной водицы! И закончили наши нелегкие труды мы только глубокой, глубокой ночью! А с мотоцикла я упал за городом уже после обеда в субботу!

Конец ознакомительного фрагмента.