Семь горных воронов

Ванда Алхимова, 2021

Семь братьев из рода Воронов не ладят между собой, но все меняется, когда в королевство Тамврот приходит война. Теперь у всех лордов-Воронов общая цель: выжить во враждебном мире, узнать тайну могущественной горной ведьмы – их матери, найти королевских дочерей и вернуть им трон. Соперничество и ненависть, любовь и отчаяние – все перемешалось в сердцах братьев, и ни один из них не знает, удастся ли ему уцелеть в огне битв и буре пробуждающейся древней магии. Смерть или победа – третьего не дано.

© Ванда Алхимова, 2021

© ИД «Городец», 2021

Глава 1

Нет хуже дорог для карет, чем горные. Лошади ступают неровно, колесо то и дело налетает на камень, один толчок — и вот тебя уже сбросило на пол! Женщина, устроившаяся на обшитом бархатом сидении, поморщилась, когда экипаж в очередной раз тряхнуло.

— Что? — обернулась она на своего спутника, молодого мужчину с длинными черными волосами. Тот молча дернул плечом. Лицо его, изуродованное рассекающим лоб грубым шрамом, было бесстрастно.

— Я не буду ездить верхом, когда есть карета, — светло-серые, льдистые глаза ярко сверкнули. — Это вопрос не удобства, а статуса.

— Я не спорю, миледи, — ответил мужчина приятным низким голосом.

— Тогда прекрати на меня смотреть! — отрезала женщина, снова отворачиваясь к окну.

Карета, покачиваясь, ползла по дороге. Взгляд пассажирки скользил по горам, покрытым лесами. Зеленый покров прорезали водопады и гребни скал. Красота мрачная, но завораживающая.

— Вчера пришло письмо от твоего старшего брата, — сказала женщина.

— Ты из-за него не спала всю ночь? — спросил мужчина.

— А ты из-за чего не спал? — женщина развернулась, встряхнув роскошными темно-русыми волосами. — Подпевал воронам на башне?

— Вороны по ночам спят.

— Ты дерзишь, — глаза женщины сузились и нехорошо заблестели.

— Нет, миледи, ты ошибаешься, — все так же невозмутимо возразил мужчина.

— Я просила наедине называть меня матушкой.

Женщина откинулась на спинку сидения.

— Да, матушка, я помню.

Лицо его по-прежнему ничего не выражало.

— Из всех моих сыновей ты всегда был самым чутким, — женщина задумчиво провела пальцем по губам. — Наверное, потому что ты младший. Послезавтра мы едем в столицу, — сухо добавила она. — Ты, я и оба твоих брата. Хотя стоило бы этих идиотов оставить дома.

Некоторое время они ехали в молчании, потом сын спросил:

— Когда ты последний раз была в столице?

— Десять лет назад, когда ездила туда с твоими старшими братьями, — раздраженно ответила женщина.

— Тебе не нравится там, — заметил сын.

— Потому что мое место здесь, в горах, во владениях твоего отца. Я не люблю уезжать отсюда надолго. Горы и народ нельзя оставлять без хозяйской руки. Будь моя воля, я бы никогда не покидала Твердыню. Но твой отец был другом короля, а король живет в Таумрате.

— Можно, я спрошу? — сын теперь смотрел прямо на нее, лицо его стало живым. Мать сделала короткий ободряющий жест рукой. — Почему ты не взяла себе второго мужа?

— Думаешь, мне было мало семь лет подряд рожать твоему отцу Воронов? — мать побледнела, и губы ее скривились. — Раздвигать ноги, впускать в себя сопящее, воняющее пивом животное? Таскать огромный живот, а потом корчиться в муках, валяясь в собственной крови, орать, как свинья под ножом, и все — ради чужой похоти? Я родила твоего старшего брата через девять месяцев после свадьбы, и с тех пор каждый год замок оглашал писк нового Ворона. И так продолжалось до самой смерти твоего отца. И знаешь, что? Мне вполне хватило вас семерых.

— Ты нас не любишь и никогда не любила, — спокойно сказал сын. — Но я всегда хотел спросить еще об одном: почему меня ты ненавидишь меньше братьев? Потому что я последний?

— Нет, — мать прикусила губу, внимательно глянула сыну в глаза. — Потому что ты меньше всех похож на своего отца.

Спуск закончился, и пошла пологая дорога. Карета въехала в большое селение, где встречались даже нарядные двухэтажные дома. В центре располагалась широкая площадь.

— Откуда столько народу? — поморщилась мать. — Останови, я хочу посмотреть, что происходит.

Сын высунулся из кареты и велел вознице осадить лошадей. Мать тоже выглянула в окно. Ветер трепал прядки, выбившиеся у висков из ее сложной прически.

Оказалось, толпа собралась вокруг высокого помоста, сложенного из грубых необработанных камней. Над площадью лился ровный сильный голос, выводя слова простой народной припевки.

— Это поет Серебряное горлышко, — объяснил сын. — Дочь кузнеца.

— С каких это пор тебе есть дело до дочерей кузнецов? — быстро обернулась к нему мать.

— Просто о ней все говорят. Говорят, ее песни заставляют больных забывать о боли, влюбленных — о любви, дети перестают плакать, а старики снова чувствуют себя молодыми.

— А ты слышал ее? — прищурилась мать, явно что-то прикидывая в уме.

— Нет, — равнодушно ответил сын. — Она поет для людей на площадях, а не для волков в горах, где я обычно охочусь.

— Если она так хороша, как славят, возьму ее с собой в столицу.

— Зачем? — поднял бровь сын.

— Затем, что в столице надо всегда удивлять, надо всегда поражать людей чем-то необычным. Пойди и послушай. Если она и вправду такая прекрасная певица, привези в замок. Иди уже, надоел.

Мать снова откинулась на спинку сидения, прикрыв глаза. Сын покорно вылез из кареты, подошел к привязанному сзади мощному вороному, отвязал, запрыгнул в седло и тронул конские бока шенкелями. Карета покатилась дальше, а всадник стал медленно пробираться через толпу.

На постаменте пела девушка — тонкая, хрупкая, невысокая. Миловидное лицо ничем особенным не отличалось, глаза были закрыты, а собранные в косу русые волосы блестели на солнце. Голос лился, как серебряный горный ручей. Конь замер, а всадник прикрыл глаза. На площади воцарилась тишина, и только голос звенел, набирая силу и разносясь далеко вокруг.

Младший Ворон осторожно пустил коня вперед, мягко раздвигая людей. Его пропустили к самому помосту — теплый храп коня почти коснулся подола шерстяного синего платья девушки.

Ворон слушал незамысловатую жалобу охотника, заблудившегося в лесу и умоляющего лесных духов отпустить его, иначе жена и дети умрут от голода. Всадник погрузился в глубокую задумчивость. Взгляд его затуманился, на лицо легла тень. В тишине он внимал серебряному голоску, выпевающему простые, но проникающие в самую душу слова. Некоторые женщины вокруг всхлипывали, утирая лица передниками. Охота была частым промыслом здешних мужчин. Пожалуй, половина присутствующих кормила ей свои семьи.

Серебряное горлышко завершила песню, поклонилась и открыла пронзительно-синие глаза, глянув прямо на всадника. Младший Ворон вздрогнул: этот взгляд ослепил его, поразил так, что сердце на короткий миг замерло в груди. Девушка испуганно попятилась, она не ожидала увидеть перед собой меньшого сына грозной леди Ворон. Всадник встряхнулся, подался вперед, ловко ухватил девушку за талию и быстро притянул к себе. Певица вскрикнула, толпа заволновалась.

Но Младший Ворон был невозмутим. Он обвел подданных своей матери взглядом столь уверенным и властным, что кулаки у собравшихся на площади разжались, а головы склонились.

Толпа раздалась, снова пропуская всадника, и Ворон выслал коня в легкий галоп. Девушка вздрогнула всем телом, плечи ее поникли. Она сидела, боясь шевельнуться и подать голос. Когда деревня осталась позади и потянулась горная дорога, Ворон перевел жеребца на шаг. Подковы звонко цокали о камни.

Всадник смотрел на русый затылок девушки, собираясь с мыслями. Мучительно хотелось начать разговор — но с чего? Рука, обвивающая талию певицы, чувствовала, как та напряжена. Девушка боялась, ее даже слегка трясло.

— Хорошо поешь, — хрипло сказал Младший Ворон. — В столицу с нами поедешь.

Девушка вздрогнула и обернулась, взглянула снизу-вверх своими большими глазами.

— Зачем?

Голос у Серебряного горлышка оказался приятным, нежным и звонким, даже когда она не пела.

— Леди Ворон ты понравилась. Хочет удивить столичных франтов, — пояснил Младший.

Девушка не ответила, но заметно побледнела и неосознанным нервным жестом потянулась рукой к воротнику платья.

— Боишься ее? — спросил Младший и чуть улыбнулся.

— Да, — опустила ресницы Серебряное горлышко.

— Я и сам ее боюсь, — доверительно поведал Младший, слегка наклонившись. — И остальные братья тоже.

— Вы шутите?

Девушка снова вскинула на него глаза.

— Правду говорю, — Младший улыбнулся шире. — Сама увидишь.

— Вас я тоже боюсь, — призналась девушка, слегка краснея. — Вас все боятся.

— А меня-то почему? — рассмеялся Младший. — Ладно, мои старшие братья — Дикий и Красный Вороны. Но я же вроде никому ничего плохого не сделал…

— Вы — Ворон, — уклонилась от ответа девушка. — И потом, вас часто видят охотники в горах. Ну и всякое рассказывают.

— Ладно, как угодно, — пожал плечами Младший. — Но ты меня можешь не бояться. Как тебя зовут? Серебряное горлышко — это же прозвище?

— Меня зовут Эйнли, — девушка снова украдкой покосилась на своего похитителя. — Можно попросить.

— Да? — переспросил Младший.

— Отец расстроится, когда узнает, что вы забрали меня, — Эйнли совсем зарделась. — Будет беспокоиться, а он уже немолод.

— На днях отвезу тебя домой, все расскажешь, обещаю, — сказал Младший, ласково посмотрев на нее. — После того, как леди решит, что с тобой делать.

Конь бодро шел по дороге, звенели стремена, над горами гасло небо, а впереди вставала Твердыня Воронов — высеченный в скале неприступный замок со множеством башен. Он казался причудливым миражом, внезапно открывающимся взору путника среди диких гор.

— Никогда не была так близко, — пробормотала Эйнли и вдруг прижалась к груди Младшего. — Я боюсь.

— Не бойся, — подбодрил ее Ворон. — Я с тобой и пока еще тебя не съел. Даже не укусил.

Эйнли стиснула губы, чтобы не рассмеяться, и отодвинулась, насколько это было возможно в седле. С одной стороны, было очень страшно, с другой — молодой сын леди Ворон занимал девушку все больше и больше. Она украдкой рассматривала правильные черты его лица, чистую кожу и — особенно — страшный шрам на лбу. Эйнли, как ни старалась, не могла не глядеть на него. Шрам притягивал девушку против ее воли.

— Если тебе интересно, это меня орел разодрал, — сказал вдруг Младший. — Я полез в гнездо, хотел птенца стянуть, ну и получил по полной. Хорошо, глаза сохранил.

— Я вовсе не хотела… — отчаянно смутилась Эйнли.

— Конечно, хотела! — фыркнул Младший. — Все первым делом замечают шрам. Больше мое лицо ничем не примечательно. Так что проще самому рассказать. Когда так смотрят, сразу ясно становится.

— Простите.

— За что? — улыбнулся Младший. — За то, что у меня шрам на лбу?

Тем временем конь подошел к подвесному мосту из толстенных бревен, перекинувшемуся над пропастью, где клубился туман. Ворон поторопил жеребца, и копыта зацокали по дереву.

Эйнли подняла голову, когда они въехали в ворота: из высокого свода выглядывала подъемная решетка с острыми толстыми зубьями. Девушка поежилась и едва не заплакала.

За стеной оказалась небольшая площадь, а за площадью высился сам замок. Башни оплетали галереи-проходы, вокруг стен из серого камня вились узкие улочки. Из того же камня были и домики, что жались к башням.

Ворон провез Эйнли через площадь, небрежно кивая воинам и слугам, что попадались на пути, проехал сквозь еще одну арку и остановился посреди узкого двора, перед замковым входом. Высоченные, окованные железом стрельчатые двери были открыты. Ворон выпрыгнул из седла, бросил поводья конюху и осторожно снял с коня девушку, бережно опустив ее на серые камни.

— Пойдем, — поманил он Эйнли.

Озираясь по сторонам, дочь кузнеца робко пошла за Вороном. Туда-сюда сновали слуги, косясь на нее, но не задавая вопросов.

Младший привел ее в высокий зал. В середине его пылал огромный очаг, а по стенам висели расшитые золотом и серебром гобелены и шелковые драпировки. Зал казался очень пышным, торжественным, красивым и… неуютным. У Эйнли защипало в носу, и она обняла себя руками за плечи.

В зале стояло несколько пустых столов. Вдоль стен тянулись лавки и сундуки. В центре на небольшом возвышении — деревянное кресло из гладко отполированной древесины. К спинке крепились два высоких деревянных насеста, на которых замерли искусно выкованные из бронзы вороны. Один, выгнув шею, смотрел на двери, второй грозно распахнул двухметровые крылья. А в кресле сидела леди Ворон, прекрасная, холодная и молодая, хотя уже двадцать лет прошло с тех пор, как Аодх Ворон ввел ее под эти своды как свою невесту. Леди равнодушно скользнула взглядом по робкой фигурке и спросила сына:

— Она того стоит?

— Думаю, да, миледи, — почтительно склонился перед матерью Младший.

— Спой, — велела она, откидываясь на спинку кресла.

Эйнли вздрогнула и покосилась на Младшего, словно ища защиты. Тот беззвучно пошевелил губами, и Эйнли угадала название песни. Синие глаза Младшего смотрели тепло. Это придало девушке сил, она собралась с духом и запела. Звонкий голос разнесся под каменными сводами, поднимаясь выше и выше.

— Хватит, — щелкнула пальцами леди. — Голос есть. Но ничего особенного. Только на деревенской площади и распевать. В столице этим никого не удивишь.

— Мне отвезти ее обратно? — быстро спросил Младший.

Эйнли едва заметно вздрогнула от радостной надежды.

— Обратно? — холодно посмотрела на него мать. — С чего это?

Младший молчал.

— Отведи ее к женщинам, — велела мать. — Скажи леди Маргарет, чтобы позанималась с девчонкой, пусть подготовит ее для двора. И заодно обучит пению. Все, иди.

Младший Ворон жестом поманил растерянную Эйнли за собой и повел девушку по бесконечным переходам. Лестницы, лестницы, лестницы. Эйнли запуталась сразу и безнадежно.

Младший остановился у толстой деревянной двери, из-за которой доносились женские голоса. Постучал и сразу же распахнул створки.

Эйнли увидела большую светлую комнату, в которой сидело около двадцати девушек. Они пряли, вязали, ткали и. пели. Заправляла всем дородная женщина в сером шелковом платье. Ее сложную прическу скрывал отрез дорогой полупрозрачной ткани.

— Леди Маргарет, это Эйнли, дочь кузнеца, — обратился к ней Младший. — Леди Ворон велела обучить ее манерам и пению. Она поедет с нами ко двору.

— Как угодно моей госпоже, — поклонилась Маргарет, цепким взглядом ощупывая трясущуюся фигурку.

— У меня тоже есть одна просьба, — вдруг сказал Младший и демонстративно положил тяжелую руку в охотничьей перчатке на хрупкое плечо девушки. — Я хочу, чтобы вы помогли Эйнли освоиться.

— Да, лорд Младший Ворон, — снова поклонилась Маргарет, растягивая губы в улыбке. — Я о ней позабочусь.

Младший кивнул испуганной девушке и вышел. Дверь за ним захлопнулась, и Эйнли осталась одна среди незнакомых женщин.