Пенелопа и огненное чудо

Валия Цинкк, 2017

Волосы Пенелопы – цвета пепла, и другой она себя не помнит. Но однажды утром ее волосы становятся огненно-рыжими. Но чудеса на этом не заканчиваются! Пенелопа чувствует, что у нее появились необычные способности и в тот же день узнает, что ее отец, которого она считала давно погибшим, жив. Пенелопа отправляется на его поиски. Впереди ее ждут удивительные приключения!

6

Серость наступает

Когда Пенелопа подошла к дому, сгущались сумерки. Бабушка Эрлинда, разумеется, уже уехала в город, чтобы забрать маму из больницы. На кухонном столе лежал листок желтоватой бумаги.

«Приедем поздно, ложись спать.

С приветом, б. Э.»

«„С приветом, б. Э.“?! Ну надо же», — подумала Пенелопа, а потом соорудила себе огромный бутерброд, посыпала его жареным луком и налила воды из-под крана. Ах, до чего же славно: завтра вернется мама, погладит ее по голове и заплетет две рыжие косички. Держась за руки, они пойдут гулять в лес… Ну, а бабушка Эрлинда — или просто б. Э., как она, видимо, хочет, чтобы ее теперь называли, — будет сидеть дома и разглядывать монетки из своей коллекции.

Пенелопа отправилась в ванную мыться. Потом долго стояла перед зеркалом и разглядывала свои новые волосы — смотрела, как они переливаются на свету, пробовала их на ощупь. Они спадали на плечи и спускались по спине, словно защищавший ее красный покров. Еще утром она сама перепугалась, увидев себя в зеркале, а теперь даже не могла представить, что когда-то выглядела иначе. Она чувствовала легкость и свободу, а поток сил, пробудившийся в ней с утра, утих. Пробравшись в ванную, Куку полезла вверх по штанине хозяйки.

— Ну, хватит! Уже иду! — рассмеялась Пенелопа и следом за старой кошкой направилась по скрипучим половицам в спальню. Когда глаза уже слипались, она услышала, как открывается дверь: «Мама приехала!» Она вскочила, выбежала из комнаты… и замерла, услышав внизу недовольный голос. Мать расхаживала по кухне.

— Где этот конверт?! Пять евро, говоришь? Поверить не могу! Он что, после всего, что случилось, решил меня еще и позлить? Что всё это значит? Мама, ты можешь мне объяснить? Вот негодяй! Лучше бы я никогда его…

— Но тогда бы у тебя не было Пенелопы, — заметила бабушка Эрлинда. — А она для тебя всё! По крайней мере, ты так всегда говоришь. Он ведь был любовью всей твоей жизни.

Воцарилась тишина, слышно было лишь, как тикают кухонные часы. О чем это они там только что говорили? Кто этот негодяй и любовь всей ее жизни? И при чем тут пять евро?

— И кстати, — добавила Эрлинда Эрк. — Раз уж ты и так на взводе, расскажу тебе всё сразу.

— Что случилось?! — воскликнула фрау Говиндер.

— Волосы Пенелопы… Они… немного порыжели. Ну, знаешь, совсем чуть-чуть… Она сама еще не заметила, но ты должна немедленно…

— Боже мой! — воскликнула мать. — Вовремя же меня отпустили из больницы! Иначе нас ждала бы настоящая катастрофа!

Катастрофа?! Но почему? И почему «боже мой»? Уже второй раз за день Пенелопа рассердилась. Она-то думала, что мама обрадуется, а она вон что говорит! Желание броситься ей навстречу пропало, к горлу подступил ком. Прокравшись обратно в комнату, она забралась в постель и натянула одеяло до самого носа. В голове у нее проносились обрывки разговора: «Тогда бы у тебя не было Пенелопы… Был любовью всей твоей жизни… Да лучше б я никогда его…»

Неужели они говорят о ее отце? Но ведь он умер, и как он может в таком случае кого-то злить? Что там было написано на наклейке — «Л. Говиндер»? Неужели это Леопольд Говиндер? Леопольд Артур — так звали ее отца. Пенелопа так яростно защелкала языком, что вскоре у нее заныла челюсть. И почему б. Э. сказала, что ее волосы только слегка порыжели? Она что, теперь плохо видит? Рыжее и представить себе нельзя!

На лестнице раздались шаги. Пенелопа не желала никого видеть. И если она тут же не прекратит щелкать, мама и бабушка заметят, что она не спит.

«Не думай, — приказала себе Пенелопа. — Или думай о чем-нибудь другом! О чем-нибудь очень, очень скучном… О мухоморах! О белых грибах… Моховиках…»

Щёлк-щёлк.

«О лисичках, шампиньонах, бледных поганках…»

Щёлк.

Кто-то подошел и остановился прямо под дверью.

«О бутербродах с сыром, хлебе с тмином, варенье без сахара…»

Дверная ручка опустилась.

«О лютиках, о мыльнике, напильнике, будильнике…»

Уф-ф! Язык, еще разок щелкнув, угомонился. Дверь открылась, и в комнату тихо вошла фрау Говиндер.

— Пенни, сокровище мое, ты не спишь?

Пенелопа ничего не ответила. Крепко зажмурившись, она старалась дышать как можно ровнее. Присев на край кровати, мама вздохнула и провела рукой по волосам Пенелопы. Ах, до чего же это было приятно! Как же ей не хватало маминой ласки! Пенелопа уже почти забыла, как злилась на нее, но тут…

Клак!

Что это? Как будто открылась крышка… В нос Пенелопе ударил странный и в то же время знакомый запах. Она вновь ощутила прикосновение к волосам, но на этот раз оно было другим. Пенелопа подскочила.

— Что ты делаешь? — воскликнула она и быстро включила лампочку над головой. Фрау Говиндер так и застыла — вид у нее был такой, словно ее только что заморозили. Не двигаясь, она смотрела на волосы дочери. В руке у нее была кисточка, вымазанная серым, а на коленях стояла большая банка, в которой что-то клокотало — очевидно, та самая серая паста. Всю комнату наполнил запах костра, дыма и серы.

— Мама, что ты делаешь? — повторила Пенелопа. Та не отвечала, тогда Пенелопа подняла руку и потрогала то место, где ее коснулась кисть. На пальцах остались липкие комочки серой грязи. Стоило принюхаться, как в носу защипало, а на глазах выступили слезы. И тут она все поняла. С глаз ее словно спала пелена.

— Ты все это время красила мне волосы! Они никогда не были седыми! Рыжий — мой настоящий цвет, а ты постоянно мазала мне голову этой гадостью. А теперь, пока тебя не было, они обрели свой настоящий цвет…

Она поспешно соскребла с головы вонючую пасту.

Фрау Говиндер по-прежнему не шевелилась.

— Но зачем, мама? Зачем ты это делала?

В ответ ни звука. Ни шороха. И только когда на колени к матери вспрыгнула Куку и мягко ткнулась ей носом в живот, та смогла прошептать:

— Потому что ты для меня всё, Пенелопа. И я не хочу тебя потерять.

Слезы градом покатились у нее по щекам. Пенелопа обняла ее.

— Но ведь ты не теряешь меня, мама! Наоборот, с рыжими волосами я впервые чувствую себя собой! Наконец-то я здесь, вся целиком. О какой потере ты говоришь?

Тут мать зарыдала еще сильнее, и Пенелопа, недоумевая, отстранилась и села, подтянув колени к груди. Сердце ее бешено стучало, язык щелкал, не отставая. Рыжие волосы каскадом спадали к ногам. Почему же мама так горько плачет, в то время как Пенелопа радуется тому, что обрела себя? Из-за туч выглянула луна, осветив и комнату, и мебель, и маму, и саму Пенелопу дивным серебристым светом. И вдруг ее снова озарило. Очевидно, не у нее одной была такая огненная шевелюра. Она досталась ей по наследству.

— Расскажи мне о папе, — тихо попросила она. Подняв глаза, фрау Говиндер молча кивнула.