Костры из лаванды и лжи

Валерия Шаталова, 2023

Ретеллинг "Джейн Эйр".Женя работает в библиотеке и все деньги отдает своему дяде, приютившему её после смерти родителей. Он помешан на мистике, но дело не приносит ему особой прибыли. Так что Женин доход – единственный источник их существования. В личной собственности у девушки лишь старый диван на кухне «хрущёвки» да тайник в подъезде с мобильным и скромными финансовыми накоплениями «на будущее». Когда в серые будни врывается череда досадных неудач, Женя бросает всё и сбегает во Францию, откликаясь на внезапное, но очень заманчивое объявление о работе. Однако выясняется, что безмятежная красота Прованса молчаливо хранит тайны, которые лучше не тревожить.

9. Тайны прошлого

Женя встала с ноющих колен, потянулась и одёрнула юбку. В пояснице, затёкшей от долгого стояния на четвереньках, что-то предательски хрустнуло.

«Господи, ну словно бабка старая!»

Зато в руке был победно зажат дурацкий винт от пыточных тисков, который закатился под стол, в самый пыльный угол. Ей пришлось постараться, чтобы достать его — сначала рукой, потом длинной линейкой.

Макс уже несколько дней изводил её просьбами прислать подробные фотографии или видео чего-то из имеющегося арсенала. Каждый его звонок отдавался в душе тоскливой болью, но, вместе с тем, Женя была благодарна ему за поддержку. И вот сегодня, дождавшись, пока смотрительница выйдет, она воровато прокралась в пыточную и ненадолго позаимствовала из экспозиции чугунные тиски для больших пальцев — кошмарное изобретение средневековых инквизиторов.

Смотрительница, грозная мадам Трюдо, хоть и выглядела, как божий одуванчик, имела внутри поистине металлический стержень. Если бы она заметила непорядок во вверенном ей музейном имуществе, то не погнушалась бы не только обругать виновницу, но и применить эти самые злополучные тиски к Жениным пальцам. Поэтому Женя очень нервничала и торопилась, фотографируя жуткий музейный экспонат со всех ракурсов. А когда попыталась раскрутить винт, чтобы пошире раздвинуть металлические «челюсти» и поближе подобраться камерой телефона к коротким шипам на внутренней стороне, железка в форме легкомысленного бантика внезапно легко поддалась, выскользнула из рук и, ехидно позвякивая, укатилась в пыльную даль.

Несмотря на кошмарный антураж, новая работа Жене пришлась по душе. Высылая Максу сделанные фотографии, она покачала головой, вновь со стыдом вспоминая тот позорный скандал, который закатила Фабрису в прошлое воскресенье, когда он впервые привел её в один из залов музея. Тот самый, из которого она сегодня позаимствовала тиски.

Мсье де Гиз хохотал, как сумасшедший, когда до него наконец дошло, что именно Женя надумала себе про «интересную работу, которая ей непременно понравится». И кроме того, он, похоже, в красках пересказал всё Моник — судя по тому, что она весь следующий день усиленно прятала улыбку, так и норовившую появиться на лице при виде Жени.

Кроме стандартной программы с обзором экспонатов, расположенных в залах, сотрудники «Прованского музея средних веков» проводили тематические экскурсии, зачастую довольно необычные. К их организации как раз и привлекли Женю, так как работы, особенно в разгар туристического сезона, было невпроворот. Ей приходилось преодолевать смущение, чтобы общаться с подрядчиками и актёрами, которые были задействованы в программах, но это было действительно увлекательно. Особенно по сравнению с унылым прозябанием в библиотеке под ястребиным взором Тамары Владимировны. С другой стороны, в библиотеке всегда были под рукой книги, в волшебных мирах которых можно было укрыться от жизненных невзгод. Да, книг Жене не хватало.

Самой популярной музейной программой был костюмированный перфоманс «По следам прованских ведьм». Гостям предлагалось принять участие в различных колдовских ритуалах, конечно же, вымышленных. Всё происходило в ночное время в одном из залов музея — в пыточной — с участием приглашенных актёров. Туристы очень радовались возможности «пощекотать нервишки» на отдыхе. Иногда на эту программу даже записывались целыми группами, например, на корпоративы или в качестве тематической вечеринки на день рождения.

Тиски удалось благополучно вернуть на место до возвращения пожилой смотрительницы, и следующий час Женя уже почти привычно отвечала на письма и составляла отчёты. За пятнадцать минут до начала обеденного перерыва в каморку, где располагалось сердце музея — компьютер и сейф с бутылочкой настойки на альпийской полыни, употребление которой мадам Трюдо выдавала за предписание доктора — заглянула Моник.

Женя подозревала, что мадам Бланшар была лет на семь-восемь старше — ведь управление отелем вряд ли бы доверили её ровеснице — но внешне это было практически незаметно, а спросить напрямик — неловко. Француженка как всегда выглядела свежо и элегантно, словно и не бегала полдня по этажам на высоченных шпильках. Она оставила какие-то бумаги, пообщалась мадам Трюдо и поинтересовалась, глядя больше на Женю, чем на смотрительницу:

— Идёте обедать?

Старушка отрицательно покачала головой.

— Так пятнадцать минут ещё… — Женя растерянно взглянула на часы.

— Ничего, подадут пораньше, — отмахнулась Моник. — Мне через полчаса уезжать на встречу в Марсель. Идём, Эжени, расскажешь хоть, как обустроилась, есть ли какие-то сложности, проблемы.

Женя до конца не понимала, какие отношения сложились между управляющими. Моник и Фабрис общались между собой весьма дружелюбно. Но воспоминание о том, как мадам Бланшар приняла Женю на работу без ведома мсье де Гиза было ещё свежо в памяти, так же как и неудобная ситуация с Элен, последовавшая за этим самоуправством. Поэтому Женя настороженно отнеслась к расспросам Моник и ни на что не жаловалась. Впрочем, работа действительно оказалась интересной.

По дороге в «цветочную» гостиную, обсудив деловые моменты, девушки переключились погоду:

— Небывалая для июля жара, да? — вздохнула Моник.

— Ага, жарко.

— И как только мадам Трюдо выживает при такой температуре в своем наглухо застёгнутом чёрном платье? О, кстати о платьях! — Моник бросила на Женю загадочный взгляд. — У тебя есть планы на вечер?

— Я думала прогуляться по парку… — осторожно ответила Женя. — А что?

— Поехали в Экс! Пройдемся по магазинам. Не обижайся, Эжени, но тебе не помешает немного обновить гардероб. Это никуда не годится, что ты приехала всего с одной сумкой и теперь вынуждена постоянно ходить в одном и том же. А в музей всё-таки порой и важные гости заходят, не только простые туристы. Ты — лицо музея, понимаешь, о чём я?

— Да, но… — Женя замялась. Слова француженки про одежду не задели её, но вот признаваться в отсутствии денег было жутко неловко. Но Моник словно и сама догадалась, что её беспокоит и хитро подмигнула.

— После обеда проверь онлайн-банк. Сегодня день аванса!

Женя покраснела и неловко кивнула. Действительно, мсье де Гиз же говорил об этом позавчера, когда отдавал ей новенькую, оформленную на её имя банковскую карту. Но каждый день ей приходилось изучать столько всего по работе, что конверт с картой так и остался лежать невскрытым в комнате.

— Спасибо, Моник, — от души поблагодарила Женя, внезапно расчувствовавшись. — В моей жизни произошли серьёзные перемены. Переезд в другую страну… И вообще… Я благодарна тебе за поддержку и помощь. — Да брось, ничего особенного, — француженка легкомысленно отмахнулась, но было видно, что ей всё же приятно.

Сотрудники отеля ещё не начали стекаться в ресторан, но на одном конце длинного деревянного стола действительно было уже накрыто на двоих. Моник отодвинула стул и села, расправляя салфетку. Женя последовала её примеру. Дождавшись, когда официантка расставит перед ними тарелки с луковым супом и отойдет, Моник продолжила:

— Порой, здесь бывает невыносимо скучно.

Женя удивлённо взглянула на подругу.

«Скучно?! Здесь?»

— Я даже не заметила, когда любимая работа превратилась в ежедневную рутину. Но мне кажется, теперь станет повеселее. Уверена, у тебя припасено много забавных историй про заснеженную Россию. В общем, я рада нашему общению! И потом… не могу же я вот так запросто обедать вместе с собственными подчинёнными? Это как-то, знаешь ли, непрофессионально. А в нашем случае все приличия соблюдены: я работаю в отеле, ты — в музее.

— В таком случае, и я рада составить тебе компанию, — Женя улыбнулась. — Кстати об историях.. Со мной произошёл такой странный случай в прошлое воскресенье…

— Ещё один? — Моник усмехнулась, намекая на ночь приезда Жени, когда та перепугалась, услышав в ночи таинственный смех.

— Ну вот такая я везучая, — улыбнулась она в ответ — Нет, сейчас я понимаю, что не произошло ничего особенного, но тогда… В общем, я перепутала башни!

— Перепутала? В смысле? — Моник в недоумении подняла брови.

— Ага, представляешь, левую с правой! Сено-солома, и всё такое, — Женя хихикнула.

— Сено?! Солома?! Теперь я точно ничего не понимаю… — Моник отложила ложку и встревоженно посмотрела на подругу. — Ты хорошо себя чувствуешь?

До Жени дошло, что русское выражение, дословно переведенное ей на французский, звучит для мадам Бланшар, как тарабарщина.

— Ой, извини, я не сообразила, что тебе будет непонятно… Так говорят в России про тех, кто путает стороны. Это пришло из истории: раньше в армию часто призывали неграмотных крестьян, которые не знали таких слов, как «право» и «лево». Чтобы научить их строевому шагу на левую ногу и правую руку привязывали сено, на правую ногу и левую руку — солому. А команды отдавали не «левой — правой», а «сено — солома».

— О, как интересно! Никогда про это не слышала, — Моник улыбнулась и вернулась к своему супу. — А у нас детей, знаешь, как учат запоминать стороны?

Женя покачала головой, и тогда француженка изобразила обеими ладонями, будто держит бинокль, только большие пальцы были чуть заведены внутрь.

— Смотри, нужно сложить руками букву G. Правильная буква и укажет на левую сторону, потому что «лево» на французском как раз и начинается на букву G — gauche.

— Здорово придумано! — восхитилась Женя. — Ну так вот, возвращаясь к странной истории, что со мной произошла. Я тогда ещё плохо ориентировалась в отеле, и вместо жилой башни поднялась во вторую. Открываю дверь в свою комнату — а там разруха. Мебели нет. Пол вскрыт. Я тогда на полном серьёзе на несколько секунд задумалась, нет ли в замке привидений или ещё кого похуже! Особенно после твоих шуточек.

— Если только привидений недовольных постояльцев, — хмыкнула Моник и потянулась за брускеттой с тунцом. — Тела которых Люк прикопал на заднем дворе.

Женя оценила шутку, но всё равно ей стало не по себе. Люк и правда вызывал у неё неприятные ощущения. Этот его вечно мрачный взгляд исподлобья, подчёркнутая вежливость, чёрный костюм, потёртый на локтях и напоминающий похоронный.

— Да уж, Люк бы такое мог…

— Я одного понять не могу… — продолжила Моник. — Как ты вообще смогла попасть в правую башню? Там ведь дверь заперта! Как раз вот для таких, как ты, сено-солома.

— Было открыто, — Женя пожала плечами. — Может, кому-то понадобилось что внутри?

Моник нахмурилась.

— Это очень странно. Но хорошо, что ты мне сказала. Я разберусь. Не хватало ещё, чтобы кто-то из постояльцев туда ненароком забрёл…

Стрелка настенных часов подобралась к двенадцати, и «цветочная гостиная» стала заполняться тихими разговорами и шорохом выдвигаемых стульев. Официантка принялась суетливо разносить тарелки.

Женя приветливо кивала коллегам, а потом пытливо взглянула на Моник:

— Так что всё-таки с той башней? Судя по состоянию помещений, там как будто ремонт идёт, но никаких рабочих я не видела.

Прежнюю беззаботную шутливость Моник как ветром сдуло.

— Башня на реконструкции. Не ходи туда больше, там опасно.

— А что..?

— Говорю же, на реконструкции. Ремонт там. Что до рабочих, так ты ж в выходные приехала. Суббота? Воскресенье?

— Действительно.

— Эжени, а что думаешь насчёт обуви? Стиль всегда начинается с правильно выбранных туфель. Это фундамент, на котором ты стоишь. Поэтому обновление твоего гардероба предлагаю начать именно с обуви. А потом зайдём…

Мелодичная трель телефона прервала наполеоновские планы, и Моник, едва взглянув на экран, выскочила из-за стола.

— Чёрт возьми! Это из Марселя. Я опаздываю!

— Хорошей дороги, — пожелала Женя ей вслед, но Моник уже скрылась в коридоре.

— А по мне так стиль — это образ в целом, и туфли там явно не на первом месте, — хмыкнула сидящая чуть наискосок от Жени девушка в кружевной белой блузке. Зелёные камни её элегантных серёжек игриво поблескивали в солнечных лучах, проникающих в окно, но как-то совсем не вязались с жёлтой керамической подвеской в виде жирафа на кожаном шнурке.

— Шмотки вообще не главное, — возразила ей кудрявая брюнетка, кажется Кларисса. Женя честно пыталась запомнить, кто есть кто, но пока большинство имён, фамилии и новые неизвестные слова сплелись в хаотичную мешанину.

— Главное, как себя подать.

— Это ты про своё декольте сейчас?..

С уходом управляющей отеля «цветочная гостиная» преобразилась до неузнаваемости: загудела разговорами, наполнилась смехом и звоном посуды.

«А при Моник обычно полушёпотом разговаривают и сидят прямо, будто жердь проглотили».

— Эжени, я случайно услышала обрывок вашей беседы, — Кларисса понизила тон и чуть подалась вперёд, едва не задевая пышной грудью тарелку. — Мадам Бланшар говорила о башне. Так она съезжает?

— Куда?

— В Экс, конечно. Она там часто задерживается…

— Мне об этом ничего не известно, — деликатно отгородилась от сплетен Женя. Хотя узнать про жизнь подруги было любопытно, но лучше уж она расспросит обо всём лично, чем обсуждать вот так, за спиной. — Сейчас мадам Бланшар уехала в Марсель, а не в Экс-ан-Прованс.

— Ой, ну это ж по работе. А я про другое. Мне показалось, что она собралась делать ремонт в своих апартаментах и уедет из башни.

— Нет. Речь не об этом была. Это я однажды заблудилась…

Пришлось ещё раз пересказать историю своих мытарств по замку. Девушки за столом охотно подхватили новую тему.

— Да не закончат они этот ремонт в ближайшие пару лет, точно вам говорю. Это просто повод закрыть правую башню от посетителей.

— Зачем? — непонимающе переспросила Женя.

— Из-за того несчастного случая. Ты не знала что ли? — Кларисса развернулась к Жене в предвкушении появления благодарного слушателя и понизила голос. — Там два года назад погибла мадам Роше, жена владельца отеля. При таинственных обстоятельствах, — многозначительно добавила она, поднимая брови.

— Какой ужас! — Женя отставила чашку, из которой как раз хотела сделать глоток. — Я и не знала, что мсье Роше был женат… — Она мучительно покраснела, словно пойманная на чём-то постыдном. — Я имею в виду… я гуглила информацию про отель… перед тем, как устроиться сюда на работу… в сведениях о владельце не упоминалась никакая трагедия…

— Конечно, не упоминалась. Такое пятно на репутации отеля, — фыркнула Кларисса. — Я сама устроилась сюда позже, но вот Мишель была лично знакома с мадам Роше, кажется, её звали Бертин, да?

Все за столом посмотрели на моложавую брюнетку лет сорока, которая, насколько Жене было известно, работала в бухгалтерии.

— Да, мы с Бертин неплохо ладили. Она была такая яркая, такая эффектная… Бедная девочка, жаль, что так всё вышло… — Мишель вздохнула.

Дверь открылась, и в гостиную вошла незнакомка в коротком джинсовом сарафане и в босоножках на высокой танкетке. На вид она была совсем юная, лет восемнадцать, не больше, но всем своим видом пыталась казаться старше. Впрочем, ярко накрашенные губы и подведенные глаза скорее прибавляли ей вульгарности, а не лет. Она тихо поздоровалась и присела с краю стола в ожидании официантки.

Аннет, блондинка с ресепшн, тут же повернулась в Жене:

— Эжени, ты уже знакома с Элен? Она, как и ты, новенькая, будет работать в музее.

«Элен? Та самая, которой отдали моё место в архиве?»

Моментально внутри вспыхнуло негодование, но Женя вежливо улыбнулась, не давая развиться предвзятому отношению. В конце концов, если на кого-то и злиться, то на бабушку этой девицы, которая так не вовремя подсуетилась с трудоустройством внучки.

— Приятно познакомиться, Элен. Мадам Трюдо действительно упоминала про стажёра.

— Да, это вероятно про меня, — прощебетала Элен кукольным голоском и заправила за ухо светлую прядь, выбившуюся из чопорного пучка-ракушки. — Я учусь в университете Экс-ан-Прованса, но мне повезло устроиться сюда на практику.

«Повезло, как же!»

Когда со знакомством было покончено, обедающие предпочли вернуться к более интригующей теме.

— Я слышала, что мадам Роше училась вместе с будущим мужем, — закинула удочку девушка с жёлтым жирафом на груди. Женя так и не смогла вспомнить, как её зовут.

— Всё верно, на одном курсе с мсье Роше и, между прочим, с мадам Бланшар, — кивнула Мишель, помешивая кофе. — Но на разных факультетах. Бертин увлекалась живописью, училась на искусствоведа. Очень творческая была личность. Так креативно одевалась…

— Как интересно, — неожиданно прервала её Элен, — а можете поподробнее рассказать?

— Ну я деталей уже не помню, — добродушно усмехнулась Мишель. — В стиле, знаете, вольного художника. Балахоны с вышивкой по подолу. Серьги с тяжёлыми подвесками. То шарф, бывало, на голову повяжет, то браслеты на руки нанижет до локтей. Она как раз занималась росписью стен в башне, когда всё произошло.

— Творческие люди, они всегда со странностями, — авторитетно заявила Аннет. — Вот взять хотя бы нашего мсье де Гиза… Эмоции бьют через край, бешеная харизма!

— Да-да, мне говорили, что мадам Роше обладала взрывным темпераментом, — подтвердила Кларисса. — Особенно после свадьбы это ярко проявилось — ревнивые скандалы, подозрения, истерики, мания преследования…

— Неудивительно, что мадам Роше ревновала, ведь мсье Роше — такой красавчик… — мечтательно произнесла Элен, подперев рукой подбородок. — Он вёл у нас как-то факультатив по истории. Все девчонки в группе по нему с ума сходили.

«Красавчик?! Что у этой Элен в голове… Нет, Роше, несомненно, интересный мужчина, но уж назвать его красавчиком… с его резкими чертами лица и суровым взглядом…»

— Ну это сплетни всё, насчёт ревности, — одёрнула девушку Мишель. — Мсье Роше — порядочный человек, он не стал бы обманывать собственную жену.

— Может и не в ревности дело, а в каких-то других проблемах… — вставила всезнающая Кларисса. — Это, конечно, только слухи, но расследование того несчастного случая очень быстро прекратили, как будто трагедия произошла не по недосмотру кого-то из строителей, а Бертин сама… ну вы понимаете.

За столом воцарилось тяжёлое молчание. Никто не хотел произносить вслух слово «самоубийство», но думали именно об этом.

— Всем доброго дня и приятного аппетита! — скрипучий голос мадам Трюдо разрушил чары, и девушки, бормоча ответные приветствия, склонились кто над тарелками, кто над чашками. Больше тему таинственного происшествия в правой башне за обедом не поднимали. Никто не хотел получить жёсткую отповедь пожилой смотрительницы музея, ненавидевшей досужие сплетни.

Остаток дня Женя провела в предвкушении шопинга. Если задуматься, то это, пожалуй, был первый раз, когда у неё появилась возможность свободно и в своё удовольствие походить по магазинам, да ещё и в компании со интересной и стильной француженкой, и выбрать именно то, что хочется, в разумных пределах, естественно, но зато не на рынке или по уценке.

Закончив все запланированные на сегодня дела, она с удовлетворением потянулась и захлопнула ежедневник. Часы подтверждали, что рабочий день подошёл к концу, задерживаться сегодня никакой необходимости не было. Так что Женя выключила компьютер и теперь тенью следовала за мадам Трюдо, пока та по очереди запирала все залы музея.

Так происходило каждый раз: скрип дверей, звяканье ключей и ворчание смотрительницы. Музейные залы словно засыпали на время, ожидая новых посетителей. Но Женя знала, что уже на будущей неделе в одну из ночей музей оживёт, наполняясь звуками ритмичных песнопений, шёпотками зрителей и речитативом актёров.

Гостям нравился интерактивный антураж, но мсье де Гизу этого было мало. Он генерировал идеи одну за другой, порой безрассудные, неосуществимые или очень затратные. Если бы Моник, с которой он охотно делился, его не осаживала, музей, наверное, уже превратился бы во второй Мулен Руж.

Вдруг по залу метнулась черная тень и скрылась в пыточной, махнув напоследок пушистым хвостом. Женя удивлённо проводила его взглядом.

— Мадам, при музее что, живёт кот?

— Какая глупость! Кошки, они же… пахнут! — брезгливо понизив голос, сообщила смотрительница.

— Но я только что видела, как в пыточную проскользнул чёрный котик… — растерянно пробормотала Женя.

— Что?! Откуда он тут взялся? — мадам всполошилась, как будто кот покусился на святое, на полынную настойку в сейфе. — А вдруг он там нагадит?

Старушка всплеснула руками и поспешила на поиски мерзопакостного существа. Они потратили пятнадцать минут, осматривая все экспонаты, но кота и след простыл. Словно растворился в воздухе.

— Ну, знаете ли, мадам Арно, — наконец проворчала смотрительница. — Какая безвкусная шутка с вашей стороны!

— Но я видела… — Трюдо полоснула по Жене таким гневным взглядом, что та покорно кивнула: — Вероятно, показалось. Прошу прощения, мадам.

Вежливо распрощавшись с коллегой, Женя вернулась в свой номер и перебрала нехитрый гардероб.

«Моник права, это никуда не годится».

Но спускать всю первую получку на одежду Женя не хотела. Она бы вообще предпочла отложить аванс или хотя бы его часть, чтобы в случае чего не остаться без средств в чужой стране. И потом оставалась нерешённой ситуация с дядей Костей. Мысли о нём отступали днём, но к ночи, когда работа оставалась позади и было полно времени для размышлений, совесть поднимала голову и навязчиво брюзжала, порой вынуждая Женю со слезами утыкаться в подушку. Без её зарплаты дяде наверняка приходится туго. Но что с этим делать, Женя пока не придумала.

«А вдруг Моник меня в дорогущий бутик заведёт?»

Решив, что всё же лучше обсудить эту тему в стенах номера, чем потом неловко мяться в фешенебельном магазине, Женя вышла на лестницу и спустилась на один пролёт. Моник занимала апартаменты второго этажа башни, и, судя по единственной двери на площадке, весь этаж был в её распоряжении.

Дверь была чуть приоткрыта. Женя трижды стукнула костяшками пальцев по тёмному дереву.

— Можно?

Не дождавшись ответа, она шагнула в прихожую.

— Моник? Это я, Эже…

Из под огромной двустворчатой двери, очевидно ведущей в спальню, валил сизый дым.

— Что..? — знакомый ненавистный запах гари тут же проник в лёгкие. — О боже!

Она высунулась в коридор и крикнула:

— Эй! Кто-нибудь! Пожар!

За спиной что-то громыхнуло, а следом Женя услышала полный отчаяния крик:

— Эжени!

Она дёрнулась, порываясь броситься обратно, но ужас парализовал все её движения. Женя так и замерла на пороге, не решаясь ни убежать за помощью, ни зайти внутрь. Воображение рисовало комнату за закрытыми дверьми, так похожую на её, этажом выше, но объятую языками пламени. Мелкие цветочки на обоях потемнели, пошли волнами и начали тлеть. Тяжёлые занавески тоже уже занялись, и оранжевые языки пламени жадно лизали податливую ткань.

— Я просто открою дверь… просто выпущу дым, чтобы было легче дышать… — бормотала она чуть слышно, уговаривая саму себя.

Наконец ей удалось перебороть первоначальную панику, и Женя двинулась вперёд, закрывая рукавом нос и останавливаясь после каждого шага. Судорожно подёргала за нагревшиеся латунные ручки, но они не поддались.

— Моник! Ты меня слышишь?!

В ответ раздался хриплый кашель:

— Эжени!