Зачарованная тьмой

Валерия Чернованова, 2019

Никогда бы не подумала, что совместная поездка с родителями в Словакию, к развалинам древнего замка, обернется для меня началом невероятных событий. Случайно загаданное желание, и вот я – обладательница рокового дара, некогда принадлежавшего Кровавой графине Эржебет Батори. Единственная возможность избавиться от него – умереть. Во всяком случае, так утверждают охотящиеся за мной ведьмаки, получившие приказ разыскать и уничтожить новую хозяйку дара. Возможно, все так бы и случилось, вот только никто не ожидал, что в ход опасной игры вмешается судьба и предсказанное гадалкой сбудется: охотник влюбится в свою жертву.

Глава 2

Забытые предания

Словакия

Самолет шел на посадку. Пушистые облака, навевавшие мысли о сладкой вате, стали редеть, цветные кляксы на земле приобретать очертания полей, обрамленных крошечными домами, с высоты напоминавшими игрушечные. Послышался приятный голос бортпроводницы, возвестившей, что наш полет подходит к концу.

Было около часа, когда мы, забрав багаж и преодолев сутолоку, покинули здание аэропорта. Отец набрал номер своего старинного приятеля, который должен был встретить нас и отвезти в Нове-Место-над-Вагом — небольшой городок на западе Словакии.

Что-то протараторив в трубку на родном венгерском, папа отсоединился и сказал, обращаясь к нам:

— Марцель уже ждет. — Обвел взглядом прилипшие к тротуару автомобили. Заметив полноватого мужчину средних лет, показавшегося из внедорожника, радостно ему помахал.

Обняв маму и сердечно пожав руку отцу, которому едва доставал до плеча, мужчина с интересом посмотрел на меня.

— А это, я так понимаю, Эрика. Очаровательная девушка, — польстил мне венгр. — Так похожа на мать. Настоящая красавица!

— Спасибо, — смущенно потупилась я.

— Корвин Марцель, — представил своего друга папа. — Мы знакомы еще со студенческой скамьи.

— Вместе прогуливали занятия и приударяли за хорошенькими студентками, — рассмеялся Корвин, и вокруг его карих лучистых глаз собрались мелкие морщинки. — После университета наши пути разошлись. Я переехал жить в Словакию, а Кальман с молодой супругой удрал в Россию.

— Значит, папа был не таким уж прилежным студентом, как говорит? — спросила я по-венгерски.

— Похвально, что вы знаете язык своих предков, — оценил мои лингвистические способности Корвин. — И да, в студенческую пору Виктор был тот еще разгильдяй.

— Ну хватит! — шутя, пихнул приятеля в бок папа. — Не порть мой родительский авторитет. Я ведь должен подавать дочери пример.

Марцель хмыкнул, а мама хитро усмехнулась:

— По крайней мере, теперь понятно, от кого Рика унаследовала патологическую тягу к пересдачам. — Повернувшись к улыбающемуся во все тридцать два зуба приятелю, добавила: — Ну что, в путь? Мне бы хотелось успеть сегодня побывать на развалинах.

— Конечно, конечно, — засуетился толстячок.

Одетый явно не по погоде, в костюм-тройку, он пыхтел и обливался потом, перетаскивая наши вещи в багажник. Особенно пришлось поднапрячься, утрамбовывая между сумок мой двадцатикилограммовый баул — розовый чемоданчик, в который я непонятно зачем ухитрилась запихнуть почти весь свой гардероб. Мало ли, вдруг поиски древностей затянутся на неопределенный срок…

От предложения отца помочь с багажом Марцель отказался, заявив, что мы его гости и его долг обеспечить нам комфортное пребывание в Словакии. Забравшись в огромного черного монстра, мы дружно хлопнули дверцами, и машина, взвизгнув покрышками, сорвалась с места. Марцель включил радио. Тихая, расслабляющая музыка удачно служила фоном для беседы.

— Все формальности улажены. Можете спокойно приступать к изучению развалин.

— Марцель, ты — чудо! — чуть не захлопала в ладоши мама. — Что бы мы без тебя делали!

В зеркале заднего вида отразилась добродушная улыбка венгра:

— Искали бы другой способ подобраться к катакомбам замка. С вашим упорством, Кальманы, никакие преграды не помеха.

Заметив мой вопросительный взгляд, родительница шепотом пояснила, что Марцель занимает какой-то высокий пост в Министерстве культуры, и сумел, обратившись куда следует, добиться разрешения властей на раскопки для российских археологов.

Честно говоря, я не особо вслушивалась в болтовню старших. Меня больше интересовали метаморфозы, произошедшие с мамой. Обычно уравновешенная и неразговорчивая, сейчас она не умолкала ни на секунду. И смеялась так звонко и заразительно, что хотелось смеяться вместе с ней.

Мама вдруг предстала передо мной совершенно другой, я бы сказала, знакомой незнакомкой. В уставшем взгляде появился задорный блеск, щеки разрумянились, прямые светлые волосы длиной чуть выше плеч беззаботно развевались по ветру. Пшеничные прядки падали на лицо и так и норовили запутаться в ресницах, прилипнуть к губам, чуть затемненным ягодного цвета помадой. Возможно, на нее благоприятно подействовала встреча со старым другом или же близость к родной Венгрии будоражила, пробуждала воспоминания юности.

Папа хоть и выглядел спокойным, на самом деле был напряжен, если не сказать напуган. Или мне показалось? Наверное, ему просто не хотелось тащиться невесть куда и искать неизвестно что. Кстати, я даже не поинтересовалась, что именно родители намерились откопать. Ох, чует мое сердце, археолог из меня выйдет еще тот…

Музыка убаюкивала, мелькающие за окном однообразные пейзажи ей в том помогали. Я смежила веки и всю оставшуюся дорогу до города успешно проспала.

* * *

В Нове-Место-над-Вагом прибыли под вечер. К сожалению, я пропустила короткую экскурсию по городу. Открыла глаза, уже когда подъезжали к гостинице — симпатичному трехэтажному зданию, по периметру обнесенному живой изгородью. Мощенная серым камнем дорожка вела к парадному входу.

Марцель быстро решил все вопросы с администратором, который предложил обращаться к нему в любое время дня и ночи и по любому поводу. Благо по-венгерски здесь изъяснялись свободно, впрочем, как и по-английски, а значит, трудностей с общением не должно было возникнуть.

Наш номер находился на втором этаже. Из просторной гостиной можно было попасть в уютные спаленки и на балкон, щедро заставленный цветочными горшками. Вообще, как успела заметить, владельцы мини-отеля не поскупились на живые растения и умудрились загромоздить разноцветными кашпо не только номера, но и длинные коридоры.

В одной из комнат стояла шикарная двуспальная кровать. Я наивно решила, что именно эти апартаменты достанутся мне, как проявление родительской любви к своему чаду. Но, увы, не успела развалиться на подушках, как заявился отец и препроводил меня в соседнюю комнату. Впрочем, ею я тоже осталась довольна. Мебель светлых тонов, веселенькие пейзажи на стенах, яркие занавески и, конечно же, цветы делали спальню уютной и располагающей к отдыху.

Кроме того, что Марцель занимался поисками гостиницы, он также позаботился о нашем транспорте. Заранее арендовал старенький серебристый «Фиат», да еще и нарыл для нас карту местности. В общем, мировой мужик!

Маме не терпелось поглазеть на руины, поэтому на сборы мне дали каких-то пятнадцать минут. Попрыгав под освежающим душем (горячая вода почему-то отсутствовала; наверное, уже сегодня придется бежать за помощью к администратору), надела шорты и майку, влезла в растоптанные кеды и побежала вниз.

Пожелав друзьям удачной работы, а мне приятного отдыха, Марцель укатил обратно в столицу, пообещав постоянно быть на связи.

В животе заурчало. Я с мольбой воззрилась на родителей, но вместо предложения пообедать, а вернее, уже поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике, мама сунула мне в руки шоколадный батончик, пообещав, что по возвращении с развалин мы обязательно отпразднуем наш столь долгожданный совместный отпуск.

Как же! Боюсь, после познавательной экскурсии моих сил хватит только на то, чтобы добраться до кровати и заснуть мертвым сном.

— Возможно, тебе интересно, куда мы направляемся? — пристегнувшись ремнем безопасности, обернулась ко мне маман.

— Хороший вопрос! Только хотела его задать, — скомкала я измазанную в шоколаде обертку и выбросила ее в окно, за что напоролась на укоризненный взгляд родительницы.

— Развалины Чахтицкого замка, некогда принадлежавшего Эржебет Батори.

— Больше известной как Кровавая Графиня, Волчица или Чейтская тварь, — вставил свои пять копеек папа. — У нее было много прозвищ, впрочем, лиц тоже немало. Изменчивая, беспокойная натура — вот какой была Эржебет.

— И тем не менее она являлась сильной личностью. Как и все Батори, — не преминула отметить мама.

Отец недовольно крякнул, утопил педаль газа, выжимая из машины максимальную скорость. Деревья за окном слились в единую изумрудную массу.

Я была удивлена не столько тем, что мы приближаемся к руинам замка Чейте, о котором давным-давно читала в какой-то скучной книжке, сколько разнящейся интонацией в голосах родителей. Если отец, говоря о покойной графине, пренебрежительно кривил губы, то у мамы личность Эржебет, похоже, вызывала восхищение.

— И чем же она заслужила столько имен? — тщетно пыталась я вспомнить сведения о семействе Батори, почерпнутые некогда из учебника.

— Немного терпения, Рика. — Маме явно польстило, что она все-таки сумела меня заинтересовать. — На месте прошлых событий эта история запомнится тебе куда лучше.

До бывшего пристанища Кровавой Графини добрались быстро. Замок Чейте раскинулся на вершине холма, среди величественных отрогов Малых Карпат. Заходящее солнце золотило стены, просачивалось в бойницы полуразрушенных башен, что наподобие белесых надгробий возвышались над остальными развалинами. По пологому склону змеились тропки, приглашая путников подняться к мистическим руинам.

Мама, как голодный зверь, почуявший запах крови, поспешила навстречу своей «добыче».

— В прежние времена, когда Словакия входила в состав Венгерского королевства, замок Чахтице носил мадьярское название Чейте, — наконец, соизволила она удовлетворить мое любопытство. — В ту пору в этих местах продолжали верить в духов, боготворили природу, за помощью обращались к ведьмам и колдунам. Эржебет была дочерью своей эпохи. Эпохи, где правили похоть и разврат, где наряду с христианством и милосердием существовали идолопоклонничество и жестокость. Сама Батори поклонялась Луне — покровительнице чародеев, населявших окрестности Чейте. Ночное светило вело ее по жизни.

Папа хмыкнул. Мама посмотрела на него с недовольством и продолжила:

— Испокон веков Батори заключали браки между членами семьи. Двоюродные братья становились мужьями своим кузинам. Кровь не обновлялась, она циркулировала по замкнутому кругу. Эржебет была плодом такого брака. Цветком, взращенным на гнилой почве.

Услышав следующие слова матери, невольно почувствовала, как по телу пробегает дрожь.

— Говорят, она была одержима демонами. Демоны жили в ней, демоны следовали за ней повсюду. Ее служанки, Илона и Дора, никогда не расставались со своей госпожой. Они создавали для нее защитные амулеты, варили колдовские снадобья. Они же выбирали для Эржебет очередную жертву.

— Точно! — Мне наконец-то удалось выудить из глубин памяти скудную информацию. — Это она погубила несколько сотен девушек: служанок, фрейлин и крестьянок, которых доставляли в Чейте из окрестных деревень.

— И это только приблизительное число. Сколько на самом деле убийств на ее совести — нам неизвестно, — снова вступил в разговор родитель. — Эржебет верила, что кровь юных дев продлит ее молодость. Она боялась старости. Дерзкая и бесстрашная, она испытывала почти физические муки, понимая, что рано или поздно ее красота померкнет. Переломным моментом в ее жизни стала встреча с древней старухой.

Я поймала себя на мысли, что затаив дыхание слушаю рассказ отца.

— Графиня любила конные прогулки. Она могла часами, не зная устали, как дикий ветер носиться по полям и лесам. Однажды, мчась по проселочной дороге в компании любовника — соседского помещика Ладислава Бенде, Эржебет обратила внимание на пожилую женщину отталкивающей наружности. Шутя, Батори предложила своему спутнику заключить старую каргу в объятия. Крестьянка услышала речь прекрасной пани и, исходя злобой, выкрикнула: «Графиня, помяни мое слово: пройдет совсем немного времени, и ты станешь такой же, как я!»

— Эржебет запомнила зловещее предсказание и постаралась сделать все возможное, чтобы оно не сбылось, — перехватила эстафету мама. — Однажды утром, сидя перед зеркалом и внимательно разглядывая свое отражение, графиня заметила, что ее волосы оказались плохо завиты. Эржебет набросилась на фрейлину, занимавшуюся ее прической, начала колотить и кусать перепуганную девушку. Брызнула кровь, запятнав платье и руки графини. Когда ее смыли, Эржебет заметила, что в тех местах, которых коснулись кровавые брызги, кожа стала нежной и шелковистой. Так она нашла свой источник молодости.

— Не стоит забывать, что ей просто нравилось наблюдать за чужой агонией. Даже если бы она разуверилась в действенности кровавого эликсира, все равно продолжала бы убивать, — в очередной раз перебил маму отец, за что получил от нее неодобрительный взгляд. — С годами ее рассудок окончательно помутился, Эржебет и нескольких дней не могла обходиться без новой жертвы. Куда бы графиня ни отправлялась, обязательно везла с собой орудия пыток.

— И вы хотите отыскать одно из них? — предположила я и поежилась, представив родителей в мрачных катакомбах замка среди ржавых крюков и заостренных кольев.

— Нет, — покачала головой мама, — нам нужно кое-что другое. Не так давно один наш знакомый-археолог, осведомленный о моей страстной любви к истории рода Батори, показал копию судебных материалов по делу графини. Возможно, ты слышала, что за свои злодеяния Эржебет была замурована в подземелье Чейте, где прежде издевалась над несчастными девушками.

Я кивнула, а мама, переведя дыхание, продолжила:

— Суд обвинил ее не только в многочисленных убийствах, но и в служении дьяволу. Это доказывали мистические рисунки на теле графини. В средние века церковь запрещала наносить на кожу любые начертания. Ослушников нарекали слугами сатаны и сжигали на кострах. Эржебет была своенравной, ей не было дела до тогдашних устоев. Вопреки всем запретам и риску, она продолжала рисовать на теле особые знаки, тоже якобы способствовавшие продлению молодости.

— Креативная тетка, — хмыкнула я.

Мы подошли к развалинам. Миновав въездные ворота — каменную арку, какое-то время просто стояли возле изображения Эржебет на стене. Ее черные беспокойные глаза, казалось, смотрели прямо на меня. Была ли эта женщина на самом деле такой кровожадной, как говорит история? Или все это выдумки, местный фольклор для привлечения доверчивых туристов? Однако дерзкий, безумный взгляд графини скорее подтверждал, чем опровергал все сказанное о ней. Рядом находились другие рисунки. Вот женщина купалась в крови. А вот и жуткие орудия пыток. Тут же на словацком была приведена краткая информация о Чахтицкой пани. В левом верхнем углу я заметила герб: три звериных клыка на червленой пластине, овитой драконом.

— Все знают, что купание в крови — это надуманные россказни, — проговорила мама. — Но, как известно, в каждой сказке есть доля истины. Графиня действительно не брезговала кровью невинных девушек. Служанки наполняли ею серебряный сосуд, из которого, черпая по капле, Эржебет брала кровь и наносила на свое тело.

— Маньячка. Причем двинутая на всю голову, — подвела я итог и снова напоролась на укоризненный взгляд мамы. — Ну а что?! — подивилась ее реакции. — Разве ты со мной не согласна? Это ж надо быть такой психопаткой, чтобы каждый вечер обмазывать себя, вместо крема, чьей-то кровью. Брр! Вампиры нервно курят в сторонке.

Мать закатила глаза, явно недовольная моим пренебрежительным отношением к давно усопшей графине. Порывшись в сумке, извлекла сложенный вдвое лист бумаги и протянула его мне. На нем была изображена серебряная чаша. По ободку сосуда вились символы, от которых вниз, будто оплетая его, разбегались цветочные узоры.

— Это и есть та самая печально известная реликвия?

Мама кивнула:

— Некоторые источники утверждают, что только благодаря заговоренной чаше и хранившейся в ней силе, графиня не старела. Якобы артефакт способен исполнить любое сокровенное желание своего обладателя. В случае Эржебет — это была молодость.

— Ясно, аналог лампы Аладдина, — охарактеризовала я «волшебную» емкость. — А почему вы решили, что чаша находится в замке?

— Не так давно я узнала, что графиня успела спрятать сосуд, прежде чем ее схватили. Он должен быть где-то в подземелье, — ни секунды не сомневаясь, ответила мама.

— И вы в это верите? — нахмурилась я. — Даже если так и было, голову даю на отсечение, за столько веков сия псевдомагическая реликвия уже успела обрести другого хозяина и теперь пылится в какой-нибудь частной коллекции. Или на свалке, где, на мой взгляд, ей самое место. До вас ведь в этих подземельях наверняка побывала уйма народу.

— Твоя мать убеждена, что чаша по-прежнему находится здесь, где-то среди развалин, — буркнул отец. — Я придерживаюсь иного мнения.

— Скоро оно у тебя поменяется, — безапелляционно заявила родительница, проводя рукой по бугристой кладке.

Я забралась на одну из полуразрушенных стен и, выбросив из головы мысли о бесполезном сосуде, залюбовалась панорамой. В долине раскинулась небольшая деревушка, носящая одноименное с замком название Чахтице. Возле домов, окаймленных лентами дорог, зеленели палисадники. Черепицу на крышах золотили последние лучи заходящего солнца, медленно тающего за горизонтом. По небу неспешно плыли кучевые облака. Завершали идиллическую картину горы — вечные стражники мрачного замка.

Налюбовавшись на живописные руины, мама удовлетворенно заключила:

— С местностью мы ознакомились, завтра с утра пораньше приступим к работе.

Я, до этого устало таращившаяся по сторонам, встрепенулась и спросила:

— Погодите-ка, а мне что в это время прикажете делать?

Наивная! Почему-то была уверена, что сперва родители покажут мне город, заглянут со мной в местные сувенирные лавки, в общем, хоть малую толику времени уделят ребенку, а у них, оказывается, и в мыслях не было меня развлекать. И это называется семейный отдых?

— Можешь нам помогать, — простодушно предложил отец.

— Копаться в развалинах? Нет уж, увольте.

Мама пожала плечами:

— Тогда сама займись своим досугом. Мы ведь тебя предупреждали, что едем сюда ради дела.

«Лучше бы с Изкой махнула в Турцию», — запоздало пришла здравая мысль. Сейчас бы загорала на пляже. Но нет! Потащилась за родителями в Словакию!

А теперь придется маяться от скуки.