Алиса, Джейн и фисташки

Валерия Карнава, 2019

Какое на вкус варенье фей? Почему обезумевший писатель сбегает от выдуманных им персонажей в Петербург? Как простой художник знакомится с роботом, распознающим совместимость в любви? Одни герои спотыкаются о различные препятствия, которые чинит им непокорная судьба, другие ловят её и приучают, будто дикую кошку. Каждому своё.Рассказы из этого сборника были написаны в 2014-2019 гг. В целом сборник можно назвать экспериментальным. На его страницах сказка рука об руку идёт с привычной нам повседневностью, причём постепенно: сначала ощущается лёгкий флёр магии, затем с каждой страницей его становится больше.

How are you?

Много ли вы знаете людей, боящихся невежества до своего самого изящного локона, безупречного ноготка и до нервных коликов в животе? Вот Цветану знали немногие. И не потому, что она вся такая необщительная, нет, даже наоборот. Где бы ни находилась эта маленькая хрупкая девушка, будь это обычная дружеская беседа за чашечкой чая или очередь в магазине, около нее будто витали духи Фридриха Ницше и Марка Аврелия². Они то и дело выстреливали в собеседника меткими словесными пулями. А кто же хочет оказаться под таким обстрелом?

Цветана очень любила культурный отдых. Затаив дыхание, она смотрела, как на театральных подмостках Джульетта обливается слезами горести подле тела своего возлюбленного Ромео. В филармонии с легкой улыбкой на лице эта девушка «вкушала» свежую и полную сочных красок музыку Астора Пьяццоллы³. И неважно, что среди всех прочих музыкантов на сцене бандеонист самый симпатичный, главное — музыка. А если какие-нибудь кумушки вслух «съедали» его стильную прическу, она могла запросто сказать им: «Эй вы, там, ваша бесполезная и глупая трескотня мешает мне различить ноту «ми» от ноты «фа»!» Как правило, у сидевших рядом нарушительниц порядка дружно и низко отвисали челюсти.

«Что?! И с места мы не сдвинемся! Вот нахалка!»

Хобби Цветаны менялось моментально, в зависимости от того, в какую сторону подует переменчивое настроение. Весной девушка разучивала французские слова, беззаботно валяясь в пенной ванне. Вечерами, усевшись поудобнее на мягкой постели с круассанами, она зачитывалась романами Франсуазы Саган. А уже летом настроение увлекающейся мадемуазель могло подуть к южным берегам, и она с удивлением обнаружила в себе так долго томящуюся испанскую страсть.

Все самоучители по французскому помещались в большой шкаф, круассаны уже не кушались. Почему? Да потому что Цветана с радостью отплясывала фламенко в какой-то малоизвестной танцевальной студии. Осенью испанская страсть приутихла. Наверняка она попросту испугалась холодов и быстренько спряталась вместе с книжками в том самом шкафу. А Цветану ждало нечто такое, о чем она давно мечтала. Она должна была стать настоящей учительницей английского языка.

Еще будучи студенткой университета, девушка представляла, как заходит в класс, вся такая важная и красивая, смотрит на своих учеников, счастливых и жаждущих новых знаний, и начинает урок. Школу Цветана всегда считала филармонией, свой будущий класс — оркестром, а сама собиралась с превеликим удовольствием взять на себя роль дирижера. Какая стройная и душевная мелодия должна политься благодаря ее талантливому дирижированию!

Ну вот, нужные учебники и методические материалы были собраны. Цветана завернула свое худенькое тельце в длинное, будто кимоно, цветастое платье, и отправилась в школу. Вся такая окрыленная и полная надежд.

Время шло. Уши бедной начинающей учительницы резали фальшивые и грубые ноты, а Ницше и Аврелий в ужасе выскакивали из окна, когда девушка, стуча по столу своей указкой, пыталась вразумить целый класс, обезумевший от глупой шутки какого-нибудь маленького оболтуса. Никто здесь и понятия не имел, что такое филармония, оркестр и для чего вообще нужен дирижер. В том смысле, в каком его понимала Цветана.

С тех пор девушка стала бояться того, что невежество, будто маленький злобный тролль с узкими и хитрющими глазками и сморщенными ручками, поселилось и в школе. Причем оно стало не таким, как раньше, а крайне назойливым. Невежество везде кралось за Цветаной по пятам. Когда молодая учительница шла вдребезгили просматривала расписание, оно выглядывало из-за угла с ехидной ухмылкой, или демонстративно хлопало дверями в разгар урока, доводя бедную девушку до паники. Как быть? Что делать?

Измученная Цветана искала спасения от безобразий невежества в учительской. Сюда оно точно не заберется — побоится, ибо здесь всегда царит атмосфера порядка и здравомыслия. Просматривая очередные методические материалы, девушка с грустью вздыхала. Буквы будто расплывались в глазах, содержание книги казалось каким-то отдаленным, и даже английские слова — незнакомые и холодные, страницу за страницей проплывали, словно льды Арктики. Совсем чужие, совсем ненужные… Журчащая в наушниках Гаятри мантра⁴ помогала немного сосредоточиться. Но мысли, эти тревожные мысли все равно не давали девушке покоя.

Неужели из нее выходит плохой дирижер, который не в силах организовать свой оркестр и сотворить идеальную мелодию, ласкающую слух? Почему всякий раз, когда она идет в класс, видит хаос и непокорность детей? В силах ли она — такая тонкая и чувственная натура — справиться с преследующим ее в школе невежеством, как справляются с тараканами и различными вредными букашками? И если подумать, это не пьесу смотреть и не французский роман читать, а детей учить, чтобы они не уподобились невежественному троллю. Экая трудность, оказывается! А ведь было столько надежд, столько всплесков эмоций!

И вообще, почему невежество гоняется только за ней, когда другие учителя спокойно шагают по коридорам школы без какой-либо опаски? Наверняка они более стойкие или менее чувствительные. А может попросту не обращают внимания на козни злобного тролля или же борются с ним какими-то особыми способами, неведомыми Цветане. Вот только никто не хочет сознаваться, что это за способы такие.

Мысли Цветаны трусливо рассеялись, как только в учительской появилась грузная дама в очках, больше напоминающая тыкву. Это была учительница химии. Ее звали Марианна Павловна. Она всегда наводила на своих подопечных страх и уважение. И не только. Некоторые молодые преподаватели сами терялись, едва завидев ее на горизонте. Рядом с Марианной Павловной шел молодой парень с пухлым блокнотом под мышкой. Он обучал учеников математике и, будь его воля, предпочел бы, чтобы они называли его просто Владиславом.

Мысль о том, что к его имени прилагается еще и статусное «Да — нилович», постоянно сводило с ума молодого человека. В будущем, как он надеялся, подобного официального занудства среди молодых учителей не будет, вот только к тому времени он, скорее всего, состарится, и это пугало его еще сильнее. При каждом шаге длинная темная челка Владислава прыгала на лбу, будто пружинка, а сам он был в хорошем расположении духа. Чего нельзя было сказать о даме в очках. С недовольством шмякнув свою объемную, как и она сама, сумку на соседний стул, она уселась подальше от Цветаны.

— Смотри, новенькая опять в своем космосе, — заметила Марианна Павловна, копаясь в сумке. — Хоть бы парой фраз перекинулась.

— Думаю, она осваивается, — с улыбкой сказал математик, усаживаясь напротив химички и открывая свой блокнот.

— Уже третий месяц, — скользнув по новоприбывшей «англичанке» ироничным взглядом, химичка воздвигла перед собой большую гору из тетрадей. По всей видимости, работы ей пруд не пруди. — Зуб даю, что долго она здесь не протянет: или детки сожрут, или сама пятками засверкает, слишком кисейная.

Словно почуяв, что речь шла о ней, Цветана сконфуженно стянула наушники и вежливо поздоровалась. Марианна Павловна буркнула сухое «Здравствуй!» и уткнулась в свои тетради, а вот Владислав принялся с удовольствием доставать «англичанку».

— Чудный денек, правда? Без дождя, а то ботинок не напасешься, уже вторые на батарее сохнут.

На его лице сияла глуповато-приторная улыбка. И чему он только радовался?

— Чудный, — девушка ответила нехотя, из вежливости. Как было хорошо сидеть в одиночестве, никто не отвлекал от меланхоличных дум.

— Как твои успехи в обучении деток? Они тебя не обижают?

Он еще издевается!

— О, все просто замечательно… — Цветана мгновенно оборонилась от этого мучительного для нее вопроса легкой улыбкой и взглянула на часы.

О нет, еще долго до окончания всех уроков! Кажется, теперь она размышляла как какая-то школьница.

— У тебя такой вид… — заметил Владислав перемену настроения Цветаны.

— Какой?

— Как у загнанного ягненка.

Химичка чуть-чуть хихикнула, а затем кашлянула. Какое притворство, однако! Цветана нахмурилась. Как-то не слишком удачно пошутил молодой человек. Она с мольбой окинула взглядом учительскую: большой деревянный шкаф, набитый непонятными книжками и грамотами, боязливо сползающий на пол хлорофитум в подвесном кашпо. Кажется, он тоже хотел поскорее сбежать отсюда. Нет, даже здравомыслие не помогало девушке поднять настроение.

— Знаешь, о чем я подумал? — математик как ни в чем не бывало по-свойски развалился на стуле, завертев в руках ручку. Ему и дела не было до переживаний Цветаны.

— О чем? — девушка хотела уйти, но осталась. Ей всегда было интересно узнать о думах других людей.

— Будь я магом, то превратил бы всех учеников в тыковки и поливал, чтобы умственно росли. А как только они наберутся разуму, снова вернул бы им прежний вид. Здорово же? Занятная модернизация учебного процесса, жаль неосуществимая, — Владислав мечтательно погрыз кончик ручки, глядя куда-то в сторону.

От этих слов у химички сползли с носа очки, а Цветана чуть не расхохоталась. А что, и впрямь хорошая идея. Зато нервы будут в порядке.

— Что за безнравственные мысли! — Марианна Павловна выглядывала из-за горы тетрадей, будто грозовая туча. — Это тебя нужно превратить в тыковку и поливать целыми днями… Шутник! И вообще, хватит просиживать в учительской штаны до дыр и красоваться перед девицами, — химичка снова опять как-то нехорошо зыркнула на Цветану, а затем перевела свой взгляд на Владислава:

— Скоро звонок. Не будь ты моим племянником…

— Выгнали бы из школы, тетушка? — весело подмигнул молодой человек своей тете.

Марианна Павловна только вздохнула. Ох уж эти племянники! Вздохнула и Цветана. Ох уж эта школа!

* * *

Ноябрьское утро тянулось будто мягкая, незатвердевшая глина. Держа в руках учебник, Цветана внимательно следила за строчками, которые вслух произносили шестиклассники. Серость и легкий вальс снежинок за окном словно усыпляли учеников: они сидели со скучными, понурыми лицами, без всякого интереса к уроку. Кто-то откровенно зевал, кто-то заворачивал страницы учебника в складочку, и лишь некоторые были вовлечены в ученический процесс, а может всего лишь делали вид.

После того, как одна из учениц закончила читать свою строчку, в классе воцарилось неожиданное молчание. Оно немного сбило с толку молодую учительницу, которая надеялась услышать голос ученика.

— Никаноров, теперь твоя очередь.

Голос Цветаны тихо скользнул по классу, настолько тихо, что ответа не последовало. Белобрысый мальчик на последней парте храпел на своем пенале, его правая рука плетью повисла вдоль стула, а пальцы легонько сжимали ручку.

— Никаноров!

Он вздрогнул. Ручка со звонким отзвуком упала на паркет. Этот отзвук разнесся по всему классу, и подхватившие его полусонные зевающие ученики стали понемногу просыпаться и устало поворачивать головы туда, откуда он появился. Даже сам соня проснулся и поднял свою всклоченную голову от пенала.

— У меня складывается впечатление, будто тебя бросили в Тартар вместе с циклопами. Федя, ты в курсе, что у нас урок? — Цветана недовольно топнула ножкой под столом, выглядывая нерадивого ученика за лицами его одноклассников.

— Какой Тар-рар? — У бедного Феди заплетался язык то ли от страха перед циклопами, то ли от недосыпа на уроке английского. Он с трудом понимал, чего от него ждут.

— Читай третий абзац! — недовольно толкнув одноклассника, зашипела девочка в белой блузке. Ее звали Сима, она хорошо училась и терпеть не могла оболтуса, с которым ее посадили. Он ковырялся в носу и спал на уроках, застревая в своей неведомой Вселенной, из которой девочке вечно приходилось его оттуда вытаскивать.

— А-а-а! — дошло наконец до мальчика, и он взялся за учебник.

— Никаноров, тебя еще долго ждать? — заволновалась учительница. — За это время я уже успею состариться.

— Ха-ва-ю, — лениво и по слогам произнес ученик, глядя в книгу. И вообще, английский был ему не особо интересен, нежели физкультура. Вот где можно было вдоволь порезвиться и поиграть в футбол вместо унылых посиделок за партами.

— Что?! — Цветана чуть было не подпрыгнула на стуле, будто ее ущипнул индюк. — Повтори еще раз, только четче.

— Хаваю! — бодро отозвался мальчик и улыбнулся. Вот теперь учительница точно будет довольна и отстанет от него.

По классу стали разбегаться короткие и едва слышные смешки. Это означало, что дети окончательно проснулись. Губы бедной учительницы задрожали, будто липовые листочки на сильном ветру, а маленькие пальчики нервно заскоблили гладкую обложку учебника, который с издевкой вопрошал: «How are you?»⁵ Казалось, она сейчас точно выпрыгнет из своего кресла до потолка.

Побагровев, Цветана бросила книгу, словно это был сборник страшных колдовских ритуалов, и поднялась из-за стола. «Боже, в жизни не слышала такого ужасного произношения!», — вертелось в ее голове, и от этих мыслей лучше не становилось. Ученики с удивлением наблюдали за тем, как учительница поспешно закрывала за собой дверь. Класс заметно оживился, послышались разговорчики, громкое хихиканье, от парты к парте залетали бумажки. Какой же все-таки увлекательный урок английского сегодня! Никто даже не задумывался о том, почему учительница покинула класс. И не все ли равно? Главное, что теперь можно на славу расслабиться.

— Хаваю? — с недоумением взглянула на Федю его соседка Сима.

Уж она-то понимала, в чем дело. Или хотя бы отчасти.

— А что не так? — пожал плечами мальчик и, зевнув, плюхнулся на свой пенал. Не пропустить бы очередной сон.

Цветана стояла в пустом коридоре у окна и смотрела, как где-то на расстоянии вытянутой руки порхали снежинки-бабочки. Они плавно садились на оголенные ветви деревьев, крыши зданий, черную землю и серый асфальт, заполняя собой ноябрьскую безжизненность. Теперь там лежал снег. Белый и холодный, и в то же время такой мягкий и невесомый, как строчки в учебнике.

А там, за дверью, маленькое и безобидное «How are you?» в ужасе трепыхалось и вертелось перед глазами, в то время как страшное и большое «Хаваю» хватало его своими огромными ручищами и… Невежество было совсем рядом. И вот оно догнало Цветану. Девушка слышала неуклюжие шаги невежественного тролля у себя за спиной, чувствовала его зловещее дыхание и слышала этот тихий, полный искрометного ужаса шепот: «Ты до сих пор думаешь, что оказалась в филармонии?» Невежественный раскатистый смех, словно гром в открытом поле, раскатился по всему коридору так, что задрожали стекла.

Цветана в страхе зажмурила глаза. Стекла вконец затрещали и раскололись вдребезги, а холодный порыв воздуха швырнул их в пустоту, вместе с бесконечными страхами, мечтами и надеждами молодой учительницы.

Быстро-быстро, без оглядки, со страхом и облегчением, она бежала из школы по заснеженной дороге, оставляя за собой свежие следы, а маленький тролль стоял у окна и коварно улыбался, наблюдая за тем, как по этим следам уже кто-то большой и невежественный медленно и неуклюже шлепал в своих безобразных башмаках.

Примечания

2

Марк Аврелий являлся римским императором, последним из династии Антонинов (121-180 нашей эры). Также известен как философ-стоик. В основе стоицизма стоят такие понятия, как твердая жизненная позиция в любой ситуации, сохранение порядка.

3

Астор Пьяццолла — композитор и бандеонист из Аргентины, работавший в стиле танго с элементами классики и джаза. Умер в 1992 году.

4

Гаятри мантра — древний ведический текст на санскрите, мантра умиротворения, мудрости и познания, способная устранить препятствия и страхи. Одна из самых могущественных.

5

How are you? — Как ты? (англ.)